"Мифы советской страны" - читать интересную книгу автора (Шубин Александр Владленович)Очерк одиннадцатый Был ли Сталин убит?Расследователи смерти Сталина отдают предпочтения то одним свидетельствам, то другим. Поскольку они противоречат друг другу, конспирологам приходится обвинять кого-то во лжи. И этот кто-то как правило – Хрущев. Он и лицо заинтересованное (через четыре года победил в борьбе за власть – значит, заранее все просчитал), и неточности в его воспоминаниях есть. Остальные свидетели оказываются правы или нет постольку, поскольку их воспоминания соответствуют конструкции очередного мифотворца. В действительности, память практически любого свидетеля – это не кинохроника. Мне доводилось собирать воспоминания о событиях десяти-двадцатилетней давности, и их сравнение с документами и другими свидетельствами показывает – человек может путать детали безо всякого злого умысла. Хотя, конечно, его заинтересованность должна учитываться – но только в каждом конкретном случае. Свидетели редко «всегда врут» и никогда не говорят только правду, когда вспоминают события много лет спустя. Круг источников ограничен. Хрущев и дочь Сталина Светлана Аллилуева оставили мемуары. Есть воспоминания некоторых врачей, присутствовавших при агонии Сталина. 5 марта 1977 г. сотрудники для поручений («охранники») Сталина, ставшие свидетелями его смерти, собрались по инициативе одного из них и поделились воспоминаниями, которые были записаны. Более подробные воспоминания уже в 90-е гг. сотрудник для поручений П. Лозгачев дал драматургу Э. Радзинскому[585]. Эти воспоминания и мемуары Хрущева являются ключевыми, так как касаются собственно обстоятельств постигшего Сталина приступа, повлекшего смерть через несколько дней. 1 марта – плохой день для самодержцев. Убили Александра II, задержали Николая II. В этот день фактически закончилось правление Сталина. Но как? По воспоминаниям Хрущева Сталин 28 февраля смотрел в Кремле фильм с членами Президиума ЦК Берия, Хрущевым, Маленковым и Булганиным[586]. Конспирологи тут же кричат «караул!»: после 17 февраля не зафиксировано посещение Сталиным рабочего места. «Хрущев врет. Зачем?»[587]. Но невинную фразу Хрущева подтверждают и присутствовавшие на даче порученцы[588]. Сталин не работал в кабинете в этот день – вот и объяснение, почему 28 февраля его появление в Кремле не было зафиксировано в журнале регистрации посетителей Сталина. После фильма Сталин и его команда поехали ужинать на Ближнюю дачу. Сталин «был навеселе», «в хорошем расположении духа»[589]. Но очень крепких напитков не было – несколько бутылок молодого вина «Маджари». Утром 1 марта гости уехали. Порученцы считали, что гости разошлись в пятом часу, Хрущев – что в шестом. Вечером следующего дня Маленков сообщил Хрущеву, что с дачи сообщили: «что-то произошло со Сталиным»[590]. События в промежутке восстанавливают порученцы. На даче помимо Сталина остались «сотрудники для поручений при И.В. Сталине» И. Хрусталев, А. Рыбин и В. Туков, помощник коменданта дачи П. Лозгачев, кастелянша М. Бутусова. Специально даю официальное название должности присутствующих. Конспирологи и драматурги называют их «охранниками», а они по должности – порученцы. Конечно, если бы кто-то напал на товарища Сталина с вилкой в руках – то и кастелянша Бутусова, женщина не молодая, но дородная, могла бы прикрыть его грудью, выполнив функцию охраны. Но все же охрана в собственном смысле слова находилась на внешних рубежах дома. Внутри дачи Сталина было охранять не от кого – все свои, люди проверенные. Казалось бы, очевидные вещи приходится разъяснять. Но творцы сенсаций делают вид, что не понимают таких простых вещей. Потому что если не называть присутствующих «охраной». А сенсация-то вот в чем. Порученцы вспоминают, что после завершения приема Сталин отпустил их отдыхать: «Ложитесь-ка вы все спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь». А раньше – не отпускал. Лозгачев утверждает, что указание Сталина передал им И. Хрусталев, который добавил: «Ну, ребята, никогда раньше такого распоряжения не было…»[591] Они такого распоряжения раньше не слышали. Это ли не подозрительно, что на старости лет Сталин стал более снисходителен к порученцам (и, кстати, менее активен). Ю. Мухин с присущей ему прямотой тут же заявляет: «Его охрана врет!»[592] Не мог Сталин приказать охране спать на посту. Ну что Вы, что Вы, товарищ Мухин, спокойней. Ничего такого любимый вождь не приказывал – охрана дачи работает в прежнем режиме. Он отправил спать порученцев. Раньше, в 30-40-е гг. обстановка была такая, что всегда среди ночи могли быть поручения. Даже в 1950 г. – бушует Корейская война. А к 1953 г. обстановка стала стабильнее. Так что Сталин мог позволить порученцам расслабиться. Добавим также, что порученцы Сталина не ходили по даче гуськом, пристально глядя друг за другом. Так что если бы они бодрствовали в дежурке, у каждого все равно была возможность отлучиться либо в туалет, либо для убийства. Тут Э. Радзинский, как и положено драматургу, начинает нас интриговать: Лозгачев спит и не знает, «что делали ночью его товарищи – к примеру, тот же Хрусталев»…[593] Зря интригует. Мы уже все поняли: получается, что Хрусталев – коварный убийца. Он отправил порученцев спать, пробрался к спящему Сталину и что-то ему вколол (чтобы не было заметных следов). Сталин в этом случае должен был быть немедленно парализован. Стоило бы ему позвать на помощь, и порученцы проснулись бы, прибыли на место, арестовали злодея. После этого выпотрошить из него имена заказчиков было бы делом техники. Если Хрусталев обманул коллег на счет распоряжения Сталина, то он уже просто не мог не действовать – ведь уже поздним утром 1 марта обман мог вскрыться – если Сталину что-то понадобится. Таким образом, прочь недомолвки и намеки. Либо Сталин действительно послал охрану спать, либо Хрусталев – злоумышленник, и тогда именно он – убийца Сталина со шприцем в руках. Сам шприц появился в этих легендах не случайно. Прежде чем записать и опубликовать свои воспоминания, порученцы какое-то время делились воспоминаниями в узком кругу, и дальше «сокровенное знание» расходилось по сети слухов, причудливо изменяясь. Теперь мы можем познакомиться с первоисточником. А. Рыбин вспоминает о последних минутах жизни Сталина 5 марта: «Сталину сделали какой-то сильнодействующий укол. От него тело вздрогнуло, зрачки расширились. И минут через пять наступила смерть. Оказывается, подобный укол, способный поднять или окончательно погубить больного, полагалось делать лишь после согласия близких родных. Но Светлану и Василия не спросили. Все решил Берия»[594]. В такой трактовке этот эпизод выглядит сравнительно невинно. Понятно, что ключевые решения должны были принимать не Светлана и Василий, а члены Президиума ЦК, от имени и по поручению которых действовал Берия. Но, развиваясь в устной традиции, это свидетельство за 60-70-е гг. трансформировалось в легенду – Берия убил Сталина с помощью шприца. Затем уже, с легкой руки советолога А. Авторханова, который первым и стал реконструировать версию об убийстве Сталина на даче, Берия стал киллером. Почему Берия? Есть такой слух. А еще Берия очень коварен. Люди, воспитывавшиеся на легендах кремлевского двора 50-80-х гг., знают как отче наш, что более коварного и злобного человека нет во всей вселенной. Раньше был Ричард III (если верить Шекспиру), но потом его превзошел Сталин, а Берия превзошел самого Сталина. Раз этот демон рядом был, то он – и убийца. Сталинисты сегодня резонно возражают – нет никаких доказательств у Авторханова и его последователей. Берия рядом был не один. Потом уехал. К тому же он – верный сталинец и продолжатель дела Вождя. Поэтому убийца – Хрущев. Он – продолжатель неверный, разоблачил Сталина перед всем миром, в общем подлец. К тому же – убил замечательного Берия. Так что – он убийца и есть. Каким образом видные политики, покинувшие дачу, могли пролезть затем назад через оцепление реальной охраны – остается неразъясненным. Надо отдать должное сталинисту Ю. Мухину: побродив лабиринтами мысли Радзинского (о подозрительном поведении Хрусталева), он не стал доказывать, что Хрущев вколол Сталину смертельную инъекцию, а прямо так и написал: «на ужине в субботу Хрущев как-то исхитрился отравить Сталина… Тогда вопрос – в какое блюдо на столе он всыпал или влил яд? Думаю, что это было то самое молодое сухое вино…»[595] А почему Хрущев? Да уж больно человек плохой. Как раньше Берия. А почему в вино? Да Сталин в юности стихи написал про то, как злые люди поэта отравили… И ведь есть наивные люди, которых убеждает такая «логика». Но одно успокаивает: получается, что Хрусталев не при чем, и вся история с подозрительным указанием Сталина отдыхать – ничего не доказывает. Но тогда будет не интересно, а это – невыносимо для драматурга Э. Радзинского: «Мы никогда не узнаем, что же произошло ночью в запертых комнатах хозяина. Но есть только два варианта происшедшего: или Хозяин обезумел и действительно отдал приказ всем спать, по удивительному совпадению той же ночью с ним случился удар… или Хрусталеву было кем-то приказано уложить спать своих подчиненных, чтобы остаться наедине с хозяином – ему, или кому-то еще неизвестному»[596]. Эмоции по поводу «обезумевшего Сталина» - фирменный стиль Э. Радзинского. Это для сцены. Думаю, если бы Радзинский не услышал от Лозгачева «сенсационного сообщения» о спящих порученцах, фантазия драматурга подсказала бы ему другой детективный ход – как Хрусталев мог убить Сталина. Мы уже говорили о том, что охрана сталинской дачи осталась на местах, а своих порученцев Сталин все-таки не боялся. Боялся бы – давно отправил с дачи. Домыслы с «неизвестным», который проник на дачу под прикрытием Хрусталева – это дань Авторханову, тем более, что дальше Э. Радзинский между прочим упоминает Берия. Тот, видимо, в этот момент как раз через забор перелезал. Только для осуществления такого плана нужно было бы усыпить всю охрану снаружи. Включая постового на улице (о нем – чуть ниже). Так что убивать Сталина должен был либо Хрусталев (можно – с кем то еще из порученцев), либо постовой на улице, рискуя, что его отсутствие обнаружит разводящий. Так что с «кем-то неизвестным» Радзинский перемудрил. Итак, главный подозреваемый Э. Радзинского – Хрусталев. Тем более, что именно ему Берия приказал после смерти Сталина вызвать машину (явный признак того, что Хрусталев был завербован именно Берия). Вот только как Хрусталев отравил вождя народов? Авторханов предлагал шприц. Радзинский не может не согласиться – укол (на всякий случай Э. Радзинский ставит вопросительный знак, но другого варианта просто не находит). Свершилось. Сталин уколот шприцем с ядом. Тут бы и помереть. Ан нет. Э. Радзинский помнит, что Распутина, о котором он писал другой триллер, не брали пули и яды. А тут сам Сталин. По законам жанра он должен ожить. И ожил… В 10 утра Хрусталева сменил М. Старостин. Порученцы уже проснулись. У Сталина не было движения. Тогда около 17 часов они стали волноваться. Тут Ю. Мухин напоминает нам, что в подозрительных ситуациях охрана не стеснялась тревожить вождя и даже вламываться к нему в баню, боясь, что он может угореть[597]. Но так то в бане. А здесь человек лежит в воскресенье в собственной постели после ночного гуляния. Впрочем, вскоре все вроде бы прояснилось. Сталин проявил признаки жизни. В 18 часов постовой с улицы (значит – с охраной все в порядке, она начеку) сообщил, что у Сталина «зажегся свет в малой столовой»[598]. То есть Сталин встал с постели, но не нажал вызов (то есть не считал, что нуждается в помощи). Итак, Хрусталев вколол Сталину шприц яда, но по-хитрому - медленного действия. Этот яд только через полсуток подействовал. А Сталин ничего не почувствовал, даже не проснулся. И ведь пил-то всего-ничего. Может, ему в «Маджари» подсыпали снотворного? Очень глупо – тогда уж сразу яду нужно было в бокал сыпать. Вам же Ю. Мухин объяснял уже. Но Радзинский не хочет повторять Шекспира. Коллеги-драматурги заподозрят плагиат. Нужно делать пьесу в духе времени, с использованием современных средств, хотя бы шприца. Вот и приходится городить один невероятный домысел на другой. В реальности ничего подозрительного не произошло. Никакой Хрусталев Сталину ничего не вколол. Тогда Сталин был бы парализован и не смог позднее зажечь свет, либо, проснувшись от укола, начал бы вызывать охрану или кричать уже среди ночи. Если отвлечься от тайных похождений Хрусталева в ночи, то все становится на свои места. Утром Сталин недомогал и потому долго лежал в постели (все-таки, лег спать около 5-6 часов утра). Около 18 часов Сталин все же заставил себя встать, и тут с ним случился удар. Нужно было соблюдать постельный режим. Но он этого не знал – регулярного контроля за его здоровьем после «дела врачей» не было. Одинокий старик, внушавший любовь и ужас миллионам людей в мире, несколько часов беспомощно лежал в одиночестве. Охранники ждали вызова от Сталина, но когда ничего не услышали еще четыре часа, стали обсуждать: надо бы войти даже без вызова, вопреки инструкции. Критической точкой было 23 часа, когда Сталин обычно вызывал порученцев, чтобы попить чай. Формальный повод нарушить уединение вождя появился, когда прибыла почта. Тогда в 11-м часу вечера Лозгачев вошел и обнаружил Сталина, лежащего на полу. Вождь шевелил рукой и издавал звуки «дз». Затем захрапел. Лозгачев упоминает о часах, которые лежали на полу и показывали на полседьмого. Это напоминает специально придуманное «алиби» для подтверждения основной версии. Но в то же время часы могли действительно упасть и сломаться. Мог Лозгачев и придумать этот эпизод для пущей убедительности. Во всяком случае на месте Радзинского можно было бы осторожнее относится к свидетельствам Лозгачева. Они могут быть также не точны, как и свидетельства Хрущева. Слово против слова. Еще одно обстоятельство – Хрущев вспоминает, что охранники сказали – первой Сталина увидела Матрена Бутусова[599]. Может быть, Лозгачев и Хрусталев – сообщники? Радзинский прямо этого не говорит (а то как же тогда Лозгачеву вообще доверять), но развивает в эту сторону целую теорию: «После ареста Власика Берия конечно же завербовал кадры в оставшейся без надзора охране»[600]. Вот так, бродит, понимаете, охрана безнадзорная. Кто хочешь – вербуй кадры. Кто первый это сделает? Конечно Берия. Ведь Э. Радзинский с детства помнит, кто в нашей стране самый коварный. Домыслы, домыслы. Во-первых, домыслы, что Берия, несколько лет не командовавший органами, кого-то «завербовал» – не просто для информации, а для убийства Сталина. Во-вторых, чистый домысел, что кто-то для этого дела вообще завербовал охранников. Тем более, что все домыслы на эту тему базируются на показаниях самих охранников. Но если они – банда убийц, то нельзя верить ни одному слову. А если вы верите Лозгачеву даже в деталях, да еще больше, чем Хрущеву, то как-то странно превращать его в одного из подозреваемых. А если мы доверяем Лозгачеву, значит – Сталин встал с постели около 18 часов. Значит, никто не тыкал в него шприцем ранним утром. Но в драматургии свои законы, они отличаются от законов исторического исследования. Читатели Э. Радзинского иногда забывают об этом. Старостин, Лозгачев и Бутусова положили Сталина на диван. Старостин дозвонился до Министра госбезопасности Игнатьева и до Маленкова. Еще через час Маленков (согласно Хрущеву[601]) проинформирован Хрущева, Булганина и Берия, который строго указал порученцам: «О болезни товарища Сталина никому не говорите»[602]. Хрущев утверждает, что члены президиума (не названные Хрущевым) приехали на место и…уехали назад под таким предлогом: Сталин при падении подмочился и «неудобно нам появляться у него и фиксировать свое присутствие, раз он находится в столь неблаговидном положении»[603]. Хрущева можно понять. Сталин не очень любил людей, которые видели его «в неблаговидном положении». Но вопрос остается – почему к Сталину немедленно не вызвали врачей. Это оставляет в силе менее сенсационную версию смерти Сталина, но тоже криминальную – оставление без помощи. Хрущев дает по этому поводу маловразумительное объяснение – якобы Бутусова сказала Маленкову, что Сталин «спокойно спит». Визитеры разъехались, но через некоторое время порученцы снова дозвонились до Маленкова и убедили его, что это – «необычный сон». После этого Маленков вызвал на дачу уже более широкий круг членов Президиума и врачей[604]. Э. Радзинский со всей присущей ему эмоциональностью обвиняет Хрущева во лжи (даже главку так назвал – «Ложь»): «по Хрущеву вся четверка вчерашних гостей тотчас приехала»[605]. Но Хрущев не пишет, что приехала вся четверка. Она была проинформирована. Хрущев пишет «мы». Из контекста ясно, что на дачу приехал еще Маленков, может быть еще кто-то, но Хрущев не называет имен. Так что здесь Радзинский приписал Хрущеву лишку. По версии Лозгачева далеко не сразу, а в три ночи приехали Маленков и Берия. Выслушав сотрудников, Берия выругался и резюмировал: «Не поднимай панику, и нас не беспокой. И товарища Сталина не тревожь»[606]. После чего они уехали. Бывает, что мемуаристы не помнят всех присутствующих при событии (Лозгачев мог не запомнить скромного присутствия Хрущева). Можно также заподозрить Хрущева в том, что он несознательно или сознательно перепутал, когда первый раз приехал к больному Сталину. Хотя это мало помогает версии убийства. Максимум, в чем можно упрекнуть Хрущева – сначала он не понял всей серьезности положения со слов Маленкова, а когда писал мемуары, решил сгладить это обстоятельство. Но вот расхождение во времени очень существенно. И оно снова в пользу версии «оставления без помощи». Узнав о неприятности со Сталиным, соратники тянут время. А задним числом Хрущев нивелирует это «странное» поведение. Мол, охранники позвонили – мы приехали. Вроде со Сталиным – штатная ситуация, незначительный эпизод. Уехали. Засомневались. Вызвали врачей. Последовательность событий не расходится с версией охранников. А вот временные промежутки – другие. Соратники тянули время. Это – если они сразу поняли, что Сталин тяжело болен. А если не поняли? Как это – не поняли!? Все же знают теперь, что Сталин упал у стола, бормотал «дз», обмочился, наконец. И «охрана» четко доложила ситуацию членам Президиума, прибывшим в ночи на дачу. Это нам порученцы так рассказывают. Но при этом Радзинскому Лозгачев поведал, что Сталина обнаружил он, а Хрущеву они сообщили, что обнаружила Матрена. Матрена уверяла, что теперь Сталин уснул. Обмочился только. Прибывшим на дачу Маленкову, Хрущеву и Берия сбивчиво рассказали о ночном происшествии. Но теперь-то Сталин спит. Утром проснется, узнает, что тут толпились соратники, разглядывали его в неприглядном виде. Что-то еще решит с ними сделать. Нет, не надо его беспокоить. Не буди лихо, пока оно тихо… Так что, прибыв на дачу и послушав рассказы о вечернем происшествии, «соратники» ночью вполне могли решить, что старик напился (может – добавил, кто его знает, что он делал все воскресенье), и не решились его беспокоить в таком состоянии Охрана могла объяснять ситуацию сбивчиво, не убедительно – это они задним числом, все продумав, все разложили. А когда выяснилось, что все серьезно, пришлось подправлять версию ночных событий, чтобы скрыть собственное головотяпство. По Лозгачеву в 8 часов (еще через пять часов) снова приехал Хрущев и сказал, что скоро будут врачи. Не обманул. Через полчаса–час врачи прибыли. С 9 утра 2 марта до смерти Сталина в 21.50 5 марта у него было много посетителей. Толпились врачи и члены партийно-государственного руководства. Но медицина того времени (особенно такая коллективная) была уже бессильна. Может быть, она была бы бессильна даже вечером 1 марта. Но раз Сталина продержали без помощи лишние полсуток, это нужно было как-то объяснить. Появилась «официальная версия». С. Аллилуева рассказывает, что ей сообщили – Сталина нашли в 3 ночи. Врач А. Мясников, услышавший «официальную» версию событий тогда же, утром 2 марта, уточняет – в 3 ночи Сталина видел охранник, посмотревший в замочную скважину – работающим[607]. Таким образом, Светлана точно запомнила время 3 часа, но неточно – контекст. Сталина якобы нашли после 3 часов, поскольку в 3 его видели последний раз. Оба свидетеля вспоминают, что им сказали, много лет спустя, здесь могли наложиться разные детали. Охранник видел Сталина в ночь перед ударом. Но это не могло быть 3 ночи на 1 марта (еще шел ужин). А в 3 ночи на 2 марта больной Сталин уже был давно обнаружен. В это время как раз приехали визитеры. Видимо, это время и решили называть новым посетителям, чтобы не возникло подозрений в «преступной халатности» членов Президиума. Обеспокоившись неблагоприятным впечатлением, которое могло произвести их ночное поведение, они договорились с порученцами считать, что Сталина обнаружили после трех ночи. То есть первого визита соратников (с признаками «преступной халатности») как бы не было. Теперь всем участникам ночной драмы теперь приходилось скрывать, что члены Президиума знали о случившемся еще поздним вечером 1 марта, а меры приняли только утром 2 марта. Не объяснив как следует положение, порученцы тоже проштрафились и теперь убеждали себя и других, что все с самого начала объясняли хорошо. Позднее, когда дело дошло до мемуаров, участники стали забывать искусственную «официальную версию» и вспоминали то, что было на самом деле, приукрашивая каждый свое поведение. Лозгачев вспомнил, как он увидел Сталина (хотя вошел уже, когда упавшего заметила Бутусова). Хрущев упирает на то, что сам он действовал своевременно, а охранники уверяют, что все излагали ясно и точно. А ранним утром 4 марта стране и миру сообщили: «В ночь на 2 марта у товарища Сталина, когда он находился в Москве, в своей квартире, произошло кровоизлияние в мозг…»[608] Чтобы вообще никаких слухов не возникло, даже дачу заменили на квартиру. Мемуаристы в один голос указывают на деловую активность Берия, который вроде бы злорадствовал. Впрочем, здесь чувствуется тень последующих разоблачений Берия. Кроме психологических домыслов (всматривался в глаза Сталина, громко потребовал машину…) ничего здесь нет. Ничуть не убедительнее попытки поклонников Берия доказать, что он горевал о смерти Сталина. Источники те же, трактовки противоположные. Во всяком случае, Берия был уже вечером 1 марта проинформирован о ночном происшествии и действовал не лучше других, сначала предлагая «не тревожить товарища Сталина», а затем поддерживая «официальную версию». Ближний круг Сталина имел все основания желать его смерти (слишком многие члены этого круга не дожили до 1953 года). Но нет никаких фактов, которые свидетельствовали бы о том, что Сталин был именно убит, а не оставлен без помощи, что привело к его смерти. Это все-таки разные статьи УК. Имеющиеся у нас факты дают основания полагать, что соратники и помощники допустили не «преступный умысел», а «преступную халатность». Мотивы преступления вроде бы очевидны. Считается, что Сталин готовил замену прежнего поколения руководителей новым, выдвинувшимся во время войны. Правда, по другой версии, Сталин не доверял «военному поколению». В действительности, Сталин при подборе кадров руководствовался разными критериями. В 1952 г. на XIX съезде КПСС Сталин изменил устав партии. Вместо Политбюро был учрежден более широкий Президиум ЦК. На пленуме ЦК Сталин подверг резкой критике Молотова и Микояна. Еще сказал, что собирается уходить – старый уже. Зал протестовал. Но это понятно – ритуал. Все помнили судьбу делегатов XVII съезда партии. Советологи гадают – что Сталин имел ввиду? Проверял зал на лояльность? А какую реакцию он ожидал по мнению шестидесятников? Сталин действительно был стар, и рассуждения об этом – вполне естественны. Естественно и создание кадрового питомника в виде Президиума ЦК. Тем более, что Сталин тут же создал его узкое бюро без Молотова и Микояна, но с Берия, Хрущевым, Маленковым и Булганиным. Что же теперь, Молотова и Микояна подозревать в убийстве Сталина. Еще в контексте смерти Сталина нельзя не вспомнить дело врачей. Министерство государственной безопасности, воспользовалось заявлением электрокардиолога о том, что кремлевские врачи неправильно лечили Жданова, и обвинили большинство медиков, врачевавших Сталина и других “вождей” в сознательном вредительстве. Большинство арестованных по “делу врачей” были евреями (хотя было и немало не-евреев). В январе 1953 г. в связи с «делом врачей» антиеврейская кампания, набиравшая силу в СССР, получила новый импульс. Инициатива в раскрутке антисемитских дел исходила из ведомства Маленкова и преследовала целью установление контроля над органами безопасности (в связи с этими делами был арестован Министр госбезопасности Абакумов). Одновременно, но в связи с личными злоупотребелениями был снят с должности и уволен начальник охраны Сталина Власик. “Дело врачей” имело и еще одно важное последствие. Сталин остался без медицинской помощи. И охрана не столь надежна (хотя замена Власика не означала увольнения старых «охранников» Сталина). Почему Сталин это допустил. Очень подозрителен. То есть подразумевается, что Власика и врачей репрессировали просто так. А это «не совсем верно». Были и злоупотребления, и «спорное» лечение Жданова врачами. Пусть не из вредительских целей. Но качество медицинского обслуживания чиновными врачами было неважным… А дальше – как подать вопрос вождю. Значило ли все это, что Маленков и примкнувшие к нему Берия, Хрущев и Булганин собирались изолировать Сталина для убийства? Не вижу доказательств. Изолировать своевольного вождя можно было для собственного спокойствия. Мало ли, какие идеи придут ему в голову. Советские чиновники всегда вели борьбу за расширение своих полномочий, сферы контроля. Так была устроена эта система. В действиях Маленкова нет ничего, что выходило бы за рамки этих мотивов. Вот такой известный контекст. Не вдаваясь сейчас подробнее в подоплеку дела врачей и антисемитской кампании, приходится констатировать, что дела эти сами по себе не доказывают, что соратники Сталина замышляли его убийство, а сам Сталин готовил новую массированную чистку. Вся история правления Сталина сопровождается «делами», но полномасштабная кровавая чистка аппарата случилась лишь в 1937-1938 гг. Обличения Молотова и Микояна касались вполне конкретных прегрешений, и не бросали тень на «четверку» Берия, Хрущев, Маленков и Булганин. Так что сторонники версии о том, что Сталин на старости лет стремился не к покою, а к новым битвам, должны поискать какие-то новые аргументы. Но им не досуг. Они уже приняли перспективу нового Большого террора за аксиому и рассуждают дальше: «И надвигавшийся террор 50-х годов ему нужен был, чтобы… Да, чтобы начать новую большую войну – войну с Западом. Последнюю войну, которая должна была окончательно сокрушить капитализм»[609], - дописывает свой триллер Э. Радзинский. Доказательства? Ну, какой с драматурга спрос – нету никаких доказательств. Художественное чутье одно. У «четверки» мог быть абстрактный мотив не желать Сталину долгих лет жизни. Это – судьба предшественников. Сегодня фаворит, завтра – расстреляли. Но этот мотив слишком «общий», чтобы рисковать, вербовать Хрусталева на совершение теракта. То есть прямо подставлять голову под топор. Ради чего? Ситуация была под контролем, органы – в их руках. Значит, для трагического эпоса нужен мотив посерьезнее, чем постоянные опасения гнева вождя, которые преследовали членов «четверки» уже не одно десятилетие. Но это никак не доказывает, что они, прежде и потом не доверявшие друг другу, вдруг «сговорились и решились». И мифотворцы берутся за конструирование супер-мотива, который бы заставил соратников Сталина действовать в стиле детектива. Антисталинистам проще – Сталин готовит второй, Самый Большой террор. Собирался вроде вывезти евреев в Биробиджан (при всей спорности этого слуха, это не является мотивом убийства Сталина при участии Маленкова, который сам антисемитскую кампанию и раскручивал), арестовать Молотова и Микояна (или от постов отстранить, или на кол посадить – домыслы, домыслы). И что? Что такое завтра грозит Маленкову и Хрущеву. Берия вроде бы могло напугать «менгрельское дело», которое, якобы, тянулось именно к нему. Но Маленков принимает ключевое участие в «затягивании времени» при оказании помощи Сталину, вместо того, чтобы приняться разоблачать «агентов Берии», замешанный в «подозрительных» ночных событиях 1 марта. А ему «менгрельское дело» не угрожает. Более того, историк Ю.Н. Жуков, также придерживающийся державной тенденции, но все же в своих исследованиях событий 50-х гг. не покидающий рамок науки, заключает: «События явно застали Г.М. Маленкова врасплох»[610]. Мифотворцы не согласны? Пусть опровергнут аргументы Ю.Н. Жукова. Как раз поведение Маленкова – камень преткновения тех, кто считает убийцами Хрущева и Берия. Маленков, контролировавший органы безопасности, не разоблачил заговор и вообще не увидел в событиях 28 февраля – 2 марта ничего особенно подозрительного. Из этого может следовать три вывода: 1. Ничего подозрительного не было, потому что не было никакого убийства, а было только четкое выполнение инструкции – Сталин не вызвал порученцев, они и не решились войти до глубокого вечера. 2. Маленков, как и все участники «четверки», тянет время. 3. Маленков, как и другие участники четверки – заказчик мифического «укола Хрусталева». Таким образом, нужно придумать какой-то мотив, который бы заставил Маленкова, Берия, Хрущева и примкнувшего к ним Булганина не просто тихо наблюдать агонию Сталина, а сговориться и заказать его рискованное убийство. Что-то вроде радиоактивных пуговиц на шинель. Сталинисты-устряловцы выдвигают версию, которая призвана подвести фундаментальную базу подо все их домыслы – Сталин готовил «увод партии от непосредственного управления государством…»[611]. Можно подумать, что государством управляла «партия». Если бы Ю. Мухин поинтересовался, как управлялся СССР, он бы знал, что в Политбюро (позднее – Президиум) входили как раз высшие государственные руководители, люди, отвечавшие за крупнейшие участки работы по управлению страной. Только одно из этих направлений касалось собственно партийной организации, которая несла на себе ряд важных управленческих функций – подбор кадров, пропаганда и агитация, согласование ведомственных и территориальных интересов на местах. Эти задачи и в наше время, после крушения КПСС, приходится выполнять. Напрасно устряловцы думают, что Маленков и Хрущев в 1952 г. могли опасаться снижения роли партии. Один отвечал за кадровую работу, другой – за Москву. Если бы Сталину пришло в голову даже восстановить Империю и поручить подбор кадров администрации Его Величества, то во главе этого дела вполне можно было бы поставить именно Маленкова. Он – ничем не хуже других претендентов. Можно – и Хрущева, если найти ему замену на посту московского губернатора. Кстати, Маленков в это время был гораздо большей грозой партийного аппарата, чем тот же Берия, которого устряловцы записывают в продолжатели «антипартийного» государственнического сталинского курса. Ведь именно Маленков готовил решения съезда, и на самом съезде критиковал партийные органы за ухудшение качественного состава партии, «отрыв партийных органов от масс» и превращение в «своеобразные административно-распорядительные учреждения»[612]. Так что здесь у Сталина не было разногласий с соратниками. Мифотворцы вообще сплошь и рядом путают форму и содержание. В СССР правила не вся партия (включая коммунистов у станка), а бюрократический аппарат. Сталин был сторонником коммунистических идей (в его, сталинском понимании), и потому не собирался кардинально менять идеологию, способы массовой мобилизации, подбора кадров. Вот эти способы и несли угрозу «четверке» (правда, в неопределенной перспективе). Аргумент в пользу государственничества Сталина – он редко собирал Политбюро в последние годы жизни, не советуется с «партией». Но Сталин в 50-е гг. решал основные вопросы в узком кругу (а не только на официальных заседаниях Правительства или Политбюро), отдавая текучку на волю исполнителей. Так что вопрос о первенстве правительства или партийного органа был символическим. Раньше было Политбюро, теперь – Бюро Президиума ЦК. Смысл реформы, предпринятой на XIX съезде КПСС заключался в том, что Сталин повышал авторитет более широкого круга руководителей, наделяя их новым статусом. Это, конечно, не могло нравиться «четверке», потому что в перспективе Сталин мог найти в обширном Президиуме новых фаворитов. Но, конечно, не так быстро, чтобы Маленков принялся тут же готовить «убийство». Не понимая, как работала система управления в 50-е гг., сталинисты перебрасывают эту эпоху в привычные им времена Перестройки, и начинают искать сталинскую альтернативу событиям 80-90-х гг. (хотя это было уже другое общество, не то, чем был СССР в 1953 г.). Но у фантазии – свои законы. Тем забавнее, что в качестве сталинской альтернативы Горбачеву сталинист-державник Ю. Мухин называет «устранение партноменклатуры от власти»[613]. Горбачев и Сахаров получаются в этом мифе истинными продолжателями дела Сталина, ведь Сахаров требовал, а Горбачев осуществил фактическое отстранение структур КПСС от власти. Но только у Горбачева получилось плохо, а у Сталина вышло бы здорово. Он бы номенклатуру еще и перебил. И отдал бы управление случайным людям. Вот бы все повеселились. Неисповедимы пути сталинистского сознания. Не хуже «полета черной ласточки». Был ли Сталин сторонником замены марксистской идеологии какой-то державно-имперской? Да никоим образом. Достаточно прочитать его последние работы “Экономические проблемы социализма в СССР” и «Марксизм и вопросы языкознания», где Сталин азартно обсуждает проблемы марксистской политэкономии и философии, чтобы понять – Сталин был увлечен марксизмом, мыслил в марксистской системе координат и считал себя марксистским теоретиком и практиком. Нет, что ни говори, не было у Маленкова, Берия и Хрущева явного мотива рисковать головой, чтобы организовывать убийство Сталина. Максимум, в чем их можно заподозрить – это сознательное «неоказание помощи». Раз Сталину самому стало плохо – тут можно и потянуть время. А там уж – как получится. Может Сталин и выживет, но после такого удара не сможет вернуться к полноценной активности… Это, так сказать, максимум злого умысла. Но более вероятно более прозаическое объяснение – соратники сразу не поняли серьезность ситуации. А когда поняли, то пришлось делать вид, что действовали правильно, более оперативно. Для самооправдания и подправили время случившегося со Сталиным несчастья. Наличие абстрактного, можно сказать – политологического - мотива еще не доказывает, что «четверка» тянула время специально. Столь же вероятно, что, получив сбивчивый и даже отчасти успокаивающий доклад порученцев в три ночи, члены Президиума разъехались. Порученцы, собравшись с мыслями, изложили свои опасения вторично, после чего соратники уже действовали «как надо», да было поздно. Но пришлось прятать концы первого визита. Позднее, в мемуарах, прятать было уже особенно нечего, но все равно хотелось представить себя в более благоприятном свете, чем было на самом деле. Обнаружив нестыковки, мифотворцы стали городить из них версию убийства. |
|
|