"Призрачная любовь" - читать интересную книгу автора (Оленева Екатерина)

Глава 13 Разговор с Мореной

После одиночного путешествия дорога сквозь туманы показалась бы Лене чистым удовольствием, если бы не промозглый холод. Тонкое полотняное сукно, из которого была скроена одежда, великодушно предложенная лесной ведьмой из кельтских лесов, быстро пропиталось влагой. Вскоре Ленины зубы начали выбивать ритм уже знакомой чечетки.

— Роберт, — позвала она. — Не хочешь стать джентльменом и спасти меня от холода?

— Не хочу, — мотнул головой Роберт. Но плащ снял и набросил его на дрожащие плечики девушки.

— Да, вот ещё: возьми это назад, — Лена возвратила ему зачарованный кулон.

Проводник без возражений выхватил артефакт из тонких девичьих пальцев и тот исчез, как по мановению волшебной палочки, в одном из многочисленных карманов мужского камзола. Взгляд девушки невольно задержался на серебряной руке проводника, на которой впервые не было перчатки. Наполированный металл сверкал даже сквозь занавес вечных туманов.

— Роберт, — неуверенно проговорила девушка, — меч нужен был не Кошке? Тебе, да?

Ответом послужил плеск воды.

— Как ты потерял руку? — не отставала Лена.

Когда она уже устала прислушиваться в ожидании ответа, раздался голос проводника:

— Мир, из которого мы пришли на Землю, тогда ещё совсем юную, назывался Туатэ де Дана*ан. Даже воображаемый людьми рай не был так прекрасен, как небо, которое мы потеряли. Мой народ на своей тверди носил название туат*хэнов, что в переводе на доступный тебе язык означало "благословенные".

Мы и в самом деле были благословлены богами. До прихода на вашу землю аристократия моего народа использовала магию только с благой целью. Мы не спорили с природой, как это делаете вы, люди. И природа была добра к нам. Она щедро давала возможность использовать силы Стихии и Разума. Но настало время, и наш мир начал умирать от старости, Королева и Старшины Совета приняли решение покинуть планету, над которой устало светить солнце. Для того, чтобы открыть портал между мирами и продержать его необходимое для перехода время, необходимо была Сила Высших.

Совет избрал четырех представителей, на которых возложил обязанности открытия Звездных Врат. Дану, нашу царевну, тогда ещё совсем юную и неопытную, но, несомненно, обладающую огромным потенциалом Силы; Дагду, её жениха, который не обладал самостоятельной Силой, но умел увеличивать чужую. Моего друга Луга. И меня. Дану представляла стихию Земли; Дагда — Воздух, хотя, как и у его невесты, ведущий стихией у Дагды, была Земля; Луг был Огнем. А я, как ты уже, наверное, догадывалась, представлял стихию Воду. Поскольку именно по воде предполагалось свершать переход, я был признан главным в нашей четверке.

Задуманное удалось. Но совершить переход смогли лишь Высшие, те, кого называли туатхэнэ-ши, — аристократия. На остальных существ планеты магии не хватило.

Конечно, на земле нас не ждали. Но нам удалось, довольно безболезненно, договориться с вождями племен тех земель, на которых пришлось высадиться. Люди не мешали нам обустраиваться по нашему вкусу. Мы за это обязались оказывать им помощь и покровительство.

Первое время все шло хорошо. Люди приносили нав в дары еду, приводили животных, знакомили с особенностями бытия на планете. Мы призывали дожди в засуху, заставляя земли плодоносить. Помогали им побеждать хвори. Обучали ремеслам и чтению.

Человеческая жизнь оказалась короткой. Мы не успевали прожить и года, а они отживали свой век. Мы, обладающие Силой, казались им почти всесильными. Так и случилось, что неразумные люди стали почитать нас, как новых богов.

Женщин племен Дану было меньше, чем мужчин. И наши мужчины стали пленяться смертными красавицами. Нужно отметить, большинство из них были достойными любви Благословенных. Случалось и женщинам-сидам любить смертных мужчин. Дети, рожденные от таких союзов, как правило, имели способность к магии. Многие из них потом стали жрецами, о которых я тебе рассказывал в прошлый раз.

Роберт тряхнул головой, продолжая рассказ:

— Так мы и жили. До поры до времени все были довольны своим существованием и друг другом. Пока не явился в мир чародей, называвший себя Туиредом. Его появление оказалось для нас, туатхэ-ши, уверенных, что среди людей нет существ, владеющих Силой так, как это могут только Сиды, — полной неожиданностью. Не сразу мы осознали, что маг по некоторым параметрам нас превосходит. И уже тем более не сразу осознали, кто так виртуозно обучил его магическому искусству.

Нужно признать, большинство своих врагов мы создаем себе собственными руками. Иногда творя зло. Иногда проявляя высокомерие или равнодушие.

Смертный маг полюбил одну из наших женщин. По капризу, прихоти ли, скуки, та приняла его сердце, поиграла с ним и швырнула обратно. Кем был для высокородной ши, видевшей, как над землей прогорели самые первые её звезды, жалкий маленький человечек? Пустотой! С ней не стоило церемониться. Но пустоты в природе не бывает. Окрыленной болью и злобой, маг-полукровка, превратился в непримиримого, лютого, и, увы, подлого, не гнушающегося никакими средствами, врага.

Туаред нашел способ открыть Звездные Врата, и сделал это практически в одиночку. В наш мир стали приходить другие Сиды, Низшие. Те, кого мы называли фоморами. Разгневанные тем, что мы, якобы, предали их, бросив на угасающей планете, они объявили нам войну. В этой войне, в одном из сражений, я потерял правую руку, вынужденный защищать жизнь тех, кто мне верил. Моя жертва не была напрасной, ибо нам, участником битвы, удалось закрыть портал.

Но оставаться на вершинах власти я, искалеченный, больше не мог. По нашим законам несовершенные творения не могут властвовать, ибо это не угодно богам. Я уступил трон Дану. Кузнец Гобниу выковал мне руку из лунного серебра, а врачеватель Диан Кехт срастил, так, что я и сам редко с тех пор вспоминал о том, что моя рука — не плоть и не кровь.

В битве с человеческим магом Туаредом умер ши Нуаду, сын Данаан. На земле кельтов остался жить Аргатлам — "Серебренорукий", по-вашему.

Лена покачала головой:

— Как же мне тебя теперь называть? Нуаду? — взгляд девушки скользнул к горящей холодным огнем, руке мертвого Сида. — Или Арглатлам?

— Теперь, когда оба мертвы, наверное, правильнее будет называть меня, как прежде, — Робертом.

— Кто же сумел тебя уничтожить?

— Маг Туаред.

— Он вернулся?

— Да. При помощи Зла из Нижних Миров. Фоморы не только сумели вновь открыть Врата, но и перенести через них эскадру кораблей, что вскоре причалили к нашим землям. Мы не хотели пускать их. По происхождению простолюдины, фоморы не могли жить рядом аристократией. Мы велели им уйти.

Лена фыркнула. Ей казалось нелепым отказать существам в пристанище только потому, что они не знатного рода. Какая мелочность. Особенно с учетом почти бессмертия и невероятного могущества.

— Хочешь, я догадаюсь, чем все кончилось? — Лена не поручилась бы за то, что в её голосе не звучат нотки злого сарказма. — Фоморы вам не подчинились. У вас не хватило мозгов решить дело полюбовно. В результате сиятельная толпа бессмертных передралась, как кучка людей-недоумков. Но, поскольку вы не недоумки, а маги, то у человеческих пращуров из-за вас была куча проблем. Значит, в драке с фоморами ты и погиб?

— Девица, тебя не учили быть почтительной? — прохладно поинтересовался в свою очередь Роберт.

— Нет, — усмехнулась Лена, — в этом деле я самоучка.

— В том сражение, правом или нет, я погиб. И погиб не один. Вместе со мной погибла моя возлюбленная жена, — Немайн. Но душа моя не смогла обрести покоя, потому что фоморы захватили Меч, часть моей Души. Уже за гранью я узнал, что война между сидами поставила Землю на грань катастрофы. Оледенели её полюса. Вышли из берегов моря, грозя затопить все живое. Прокатилась волна землетрясений, заставляя содрогнуться земляные недра и превращая равнины в горы.

Разгневанные Боги-Хранители вынудили Сидов, всех, без исключения, покинуть земные пределы. Те, кто уцелел, ушли в Другие Миры. Злобные фоморы, уходя, поместили мой Меч на тонком плане, названный вами астральным, куда нет хода ни живым, ни мертвым. Я не могу завладеть мечом, и не могу уйти, пока не соединю две половинка в одно целое.

Так я был вынужден пойти на службу к Морене. Немайн, чтобы не покидать меня, не пошла в Сияющие кущи садов Дана*ан. Мы остались ждать, пока на Меже появится та, что сможет вернуть Меч.

По Звездному Закону принести его может только ведьма, та, что встала на Грань, но не перешагнула её. Трудность заключалось в том, что с приходом христианства волшебной крови на земле почти не осталось. Нам пришлось ждать тебя две с половиной тысячи лет.

Если бы Лена умела свистеть, присвистнула бы. Но ей этот трюк с детских лет не удавался.

— Ничего себе, — только и выдохнула она. — Что уж тут сказать? Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Это уж точно. Но что будет теперь, когда вы получили то, что хотели?

— Не бойся, дева, свое слово мы сдержим. Ибо, в отличие от людей для ши данное слово, — честь. Запятнанная честь это проклятие, которое будет преследовать во всех воплощениях, пока вновь не встретишь душу, должником который стал.

Когда перед ними вновь поднялся корпус корабля, девушка довольно лихо, как заправский моряк, вскарабкалась по сходням, весело приветствуя гнома Рейва.

Странная комната во чреве корабля показалось родным домом. Переодевшись в сухую одежду, Лена нырнула под одеяло. Чувство приятного сонного успокоения охватило тело. Но не надолго. Мысли девушки невольно вернулись к последним часам жизни на земле, а вслед за этим, словно по кругу, пришли к Адаму. От которого, по большому счету, никуда и не уходили.

Как же доверчиво и безропотно она позволила себя уничтожить, глупая, наивная дурочка! А он, упырь, напитавшись жизненной силой, теперь сидит и караулит кого-нибудь другого. Лена изо всех сил старалась возненавидеть Адама. Честно пыталась! Но у неё ничего не получалось.

Схватив подушку, девушка запустила её в стену. Подушка полетела и, невыразительно "клюнув" в стену, с глухим звуком повалилась на пол. Мгновение девушка сверлила подушку злыми глазами, всерьез подумывая о том, чтобы порваться её, как тузик грелку, в мелкие-мелкие, премелкие алые бархатные клочки. Но какое, спрашивается, дело проклятому Адаму до порванной красной подушки? Отвернувшись, уткнувшись носом в стену, Лена свернулась под одеялом клубочком.

Она отправит Адама в Ад. Должна. У неё теперь нет иного выхода. Он заслужил.

Нет, тихо лежать не получалось. Девушка в волнении поднялась и принялась расхаживать по комнате, туда и сюда.

Ад? Что она знает об Аде? Что это яма, полная негасимого огня, как гласят христианские заповеди? Что грешники попадают туда на веки, то есть, читай, навсегда? Согласно тому, что поведал Роберт, Адаму либо предстояло вечно жить в муках, либо исчезнуть. Навсегда.

Если бы выбирать предстояло ей, Лене, что бы она предпочла: мучения вечному небытию, или небытие вечному мучению? Что ж, если бы дело касалось её, наверное, она все-таки выбрала существование, пусть и в муках. Там, где существует бытие, существует и надежда на перемены. Но, с другой стороны, разве она когда-нибудь испытывала настоящую боль? Будучи от природы абсолютно здоровой, Лена никогда долго не болела. Физические страдания, к счастью, для неё были незнакомцами. Так может ли она быть уверена, что в реальности муки предпочла бы пустоте?

И вновь внутренний голос шепнул, что да, лучше любая мука, чем небытие. Но Адам не она. А ей приходилось решать не за себя.

Утомленная, Лена решительно отмахнулась от тягостных дум. К чему терзания и долгие рассуждения? Она твердо знает, что не позволит Адаму её покинуть. В любом случае — не позволит, — великодушно это или ужасно, — не важно. Не позволит! И все. Она не хочет существовать во Вселенной, в которой нет этой чертовой куклы с ангельским ликом и пустыми, истинно бездонными, глазами. Не будет его, не станет её. А Лена хочет жить. Значит, ему придется кипеть в смоле огненной. Пока она не найдет способ его оттуда вытащить. Это будет ему плата предательство, за бездарно угробленную собственную жизнь и за чужие, вдребезги разбитые жизни тоже. Он виновен. И он заплатит. Ни у него, ни у неё выбора больше нет. Увы! Она выполнит то, что должна. Отправит того, кого любит в Ад. Собственноручно. Какая ирония!

Долго Лена лежала, вперяя невидящий взгляд в потолок, на котором воображение рисовало тонкий профиль под каскадом белокурых золотистых волос. Равнодушный холодный взгляд черных непроницаемых глаз. Горькая насмешливая улыбка на узких губах.

— Адам, — позвала девушка, — Как же я тебя ненавижу! И как сильно я тебя люблю.

Дверь открылась, пропуская в комнату две фигуры: Нуаду и его Кошку, Немайн.

— Елена, — вкрадчиво выдохнула женщина. В темноте явственно блеснули белые острые клыки. — Морена ждет нас.

Лена порывисто вскочила, судорожно кинувшись в гардеробную, чтобы привести себя в порядок. Но Роберт удержал её за руку.

Немайн покачала головой:

— Для той, к кому мы нанесем визит, наряжаться не надо.

Духи Сидов встали с двух сторон, крепко подхватив Лену под руки. Туманная дымка заволокла комнату. Та медленно растворялась и тонула в белом безмолвии. Туманам Междумирья стены, выставленные Стражами, оказались не преградой. Корабль истаял, словно был не более, чем голограммой.

Три маленькие фигурки зависли в пустоте, заполненной белизной. Белизна Смерти, окружившая их, была не менее жуткой, чем чернота жизни. Но более полной.

На мгновение ничего, кроме сознания и белизны не было.

А потом началось. Стремительное падение, — не полет. Резкое скольжение вниз, как на лифте, у которого оборвался трос. С бессчетной высоты. Отвратительный свист, рвущихся перетянутых струн, которым подпевали безымянные злые духи.

Они упали в снег. Голубые высокие горы льда, раскинулись повсюду. Везде, куда можно было дотянуться взглядом, голубым бликом переливались снега. И в бескрайнем ледяном море стояло только одно дерево. Осина. Черная точка в искрящемся белизной пространстве.

Под осиной неподвижно замерла тоненькая невысокая женская фигура. Не такими представлялись смертным бессмертные боги. Не было на ней ни мехов, ни тонких тканей, ни драгоценностей. Ни соболей, ни злата, ни серебра. Ни парчи старинной, ни шиншиллы новомодной.

Безмолвно созерцая ослепительный мрачный лик Воплощенной Смерти, Лена неожиданно подумала о том, что если бы в кино кто-то снимал появление Морены, он обязательно бы обставил его кучей спецэффектов. Отовсюду ползли бы мертвецы различной степени разложения, неслись чудища. Их явления дополнительно сопровождалось бы визгом, криком, гамом.

И все это было бы неправдой. Потому что, правда: вот она. Смерть конечна, холодна, нема. Она несет за собой непроницаемую стену тишины и бездействия.

Никто не бежит и не кричит. Никто не двигается. И — так тихо…

Худое, изможденное женское тело едва прикрывала рогожа, съезжающая с правого плеча. Грубая, широкая, свободно развивающаяся на обжигающе холодном ветру, хламида.

Единственным украшением богини были черные, как смоль, густые, как мох, мелко завитые в кудри, волосы. Их тоже тревожило ветром. Мрачным пламенем горели глаза, похожие на прорубь в пустоту. Огромные прекрасные черные очи, обрамленные пушистыми изгибающими ресницами. Законченность и конечность, холодное безумие затаилось в белом, без кровинки, лице. Было в нем не просто отсутствие надежды. Было отсутствие самой надобности в ней, — живительной и вездесущей спутнице жизни.

Красива была Морена. Как красив застывший зимний лес. Как красивы низко ползущие по небу облака, предвещающие зимнюю бурю. Такой красотой наполнены безмолвные скалы, закрывающие закатывающееся за горизонт солнце. Или бездонные глубины океана. Морена-Смерть. Освобождающая ото всего: горя и счастья, боли и наслаждения, любви и ненависти, долга и права.

От всего, что составляет жизнь.

Темный взгляд Богини парализовал, подобно укусу ядовитой змеи. Хотелось застыть, как эта ольха, и лишь мелко дрожать, дрожать, дрожать.

— Мы пришли проститься, Мориган, — произнес Роберт, склоняясь в почтительном поклоне.

— Прощайте, — хриплым, невыразительным, глухим голосом отозвалась Смерть. — Раз ты получил то, что хотел, можешь уходить. Я больше не держу тебя.

— Я свободен?

— Если хочешь, — равнодушно пожала плечами Смерть.

Мир был плотно укрыт пологом туч. Свет рядом с Мореной не гас, но из белого превращался в серый. С громким карканьем на плечо богине слетел огромный ворон, и она машинально пригладила его лоснящиеся перья.

— Чего ты медлишь? Почему не уходишь?

— Я обещал ведьме, оказавшей услугу, помощь.

— Я выполню данное тобой слово, — скупо слетело с божественных губ. — Идите с миром. Покоя вам. И хороших воплощений в новых мирах.

Лена наблюдала, как изображения Кошки и Проводника становятся плоскими, словно непонятные помехи мешали воспринимать их образ. А затем фигурки вовсе выветрились под порывами ледяного норда.

Елена и Смерть остались наедине. Девушка обратила к богине испуганный взгляд.

— К какому племени ты принадлежала при жизни? — спросила Смерть.

— Я русская.

— Русичи? Когда-то их волхвы почитали меня, хотя и меньше, чем Макошь и Ладу. Я любила эти племена, — Богиня повела бровью, пригладив вороньи перья. — Но потом они отвергли богов-покровителей. Подобно другим безумцам поклонились кресту. С таким же успехом могли поклониться виселице, если бы Иисуса не распяли, а повесили. Или колесу, если бы его четвертовали. Котлу, если бы сварили в кипящей смоле. Колу, если бы посадили на кол. Забавные создания, эти христиане.

Морена тряхнула головой, и тяжелые черные косы заполоскались по ветру.

— Не боишься меня?

Лена перед древней Богиней страха не испытывала. Чувствовала со стороны Морены симпатию. Да и самой ей эта вольная холодная черная птица пришлась по сердцу. Именно такой Лена хотела бы стать. Сильной, независимой, чуть грозной. И ко всему равнодушной.

— Меня боятся все. И всегда. Я то, чем нельзя овладеть, что никому не дано миновать или обмануть. Я — всему мера и конец. Кем бы не был человек, как бы не жил, рано или поздно я встану на пороге его дома. Не возьму взятку. Не услышу угроз или мольбы. Когда я приду, больше ничего не будет. Как же людям меня не бояться?

Но я — не зло. Даже не Тьма. Я Хозяйка Межи. Доброму человеку бояться меня не стоит.

— Я не боюсь тебя, — ответила Лена.

— Богов каждый выбирает себе сам, решая, чему поклоняться. Коль я тебе по сердцу и ты мне по нраву, столкуемся, девица? Хочешь служить мне? Служба моя честная. Даром, что зовут меня матерью кошмаров, — своих никогда не обижаю.

— В миру твоих прислужников некромантами называют?

— Некроманты служат Чернобогу, а не мне. Они насильственно отнимают у матери земли то, что принадлежит ей по праву, — прах. Мне они враги, а не слуги.

Лена закусила губку.

— А что же тогда мне предстоит делать?

— А разве мало на Меже работы? Вот и место одной из Стражниц теперь освободилось. Можешь стать одним из водным духов, той из дев, что в миру русалками называют. Или одной из сестер-наваждений. Помнишь то чувство, в Волшебных Холмах? Соглашайся. И печаль, боль, раскаяние, страх, сомнения — все то, что мучает живых и мертвых, — тебя никогда не коснется.

— Я не знаю, — нерешительно молвила Лена. — не знаю, хочу ли я этого? Так странно оборвалась жизнь. То ли любовью. То ли ненавистью.

— Любовь! — выдохнула богиня. — Даже Я, Царица Мертвых, некогда познала, что это такое. Я, Страх и Ужас всего живого и мертвого, сущего и несущего, — когда-то любила простого смертного. Жалкого смертного, — безупречные губы скривились в презрительной гримасе. Морена улыбнулась насмешливо, плотоядно. Улыбка её была такого рода, от которого кровь застывает в жилах. — Хочешь вернуться назад, в Явь? Молодой ушла. Жить ещё хочешь? Могу понять. Могу помочь. Но с условием, что после ты станешь служить мне верой и правдой. Пока не найдется тебе в твоем деле замена.

Лена опустила голову.

— Любовь, Любовь! — насмешливо пела Смерть. — Сколько женщин обратила она в кровожадных духов? Скольким Марам открыла я вход в миры смертных, давая возможность по лунному лучу скользить в мужские сны, с тем, чтобы пить их силу, утоляя черную страсть? Мары, Мары, Мары! Мои самые верные, самые кровавые, самые близкие слуги. Их численность всегда пополнялись благодаря Любви. Любовь! Слепая Сила, что отнимает крылья у Света, и отдает их Тьме. Хочешь себе такую судьбу?

— Нет! — испуганно отшатнулась Лена. — Ты же говорила, что ты — не Зло?

— Я — да. Но кто сказал, что ты не можешь им стать?

Ветер трепал черные волосы, черные одежды Морены. Смерть смотрела на Лену, затаив вопрос в черных глазах.

— Я не хочу никому мстить, — сказала, наконец, Лена.

— Тем лучше. Чего же ты хочешь?

Лицо Морены осталось бесстрастным, бледным, красивым и холодным:

— Я хочу спасти душу моего убийцы. Любой ценой.

— Кто твой убийца?

— В миру он носил имя Адама. Адама Левина.

— Самоубийца, заключивший договор с Тьмой? — Смерть усмехнулась. — Спасти его невозможно.

— Роберт сказал мне, что если помочь Адаму попасть в Ад, его можно уберечь от падения в Хаос! Это правда?

Морена подтвердила сказанное величавым кивком.

— Тогда я хочу, чтобы Адам отправился в Ад!

" С такими друзьями, как я, — горько подумала Лена про себя, — врагов не надо!".

— Что ж, мои Псы могут справиться с этим.

— Не нужно Псов, — решительно возразила Лена. — Я сама найду его. И сама, — голос её прервался, задрожав. Но Лена заставила себя договорить. — Я сама провожу к Адским Вратам.

— Воля твоя. Я помогу тебе, убрав тех, кто сможет препятствовать. Но чем будешь расплачиваться за помощь?

— Я буду служить тебе. Но я не хочу быть Марой!

— Ты ставишь условия? — повела бровью Морена.

— Я не беру на себя обязательств, которые выполнить не под силу.

— Хорошо. Будь по-твоему. Ступай. У тебя впереди долгий путь. Столкуемся при новой встрече.

— Ты поможешь мне отыскать Адама?

Богиня посмотрела на Лену, и девушке показалось, что в глазах Смерти промелькнула насмешка, сожаление, почти жалость.

— Неразумное создание! Понимаешь ли ты, что на твоем месте мечтали оказаться существа, которым ты и в подметки не годишься? Ни по могуществу. Ни по годам. Ни по разуму. Тебе, жалкой козявке выпал шанс говорить с Богами напрямую. Я предлагаю тебе помощь и покровительство, Силу и Могущество, а ты? Моя силы могла бы обогатить тебя в твоем мире, подарить славу и власть, богатство. Ты же хнычешь, печешься о жалком существе, почти потерянном для Вселенной. О существе, забывшем пол и разум, предавшем тебя. Разве он стоит того, чтобы ради него разменивать собственную душу?

Лена испуганно посмотрела на собеседницу. Нет, та вроде бы не гневалась. Скорее, забавлялась.

— Я не маг, не демон, ни фейри. Я даже не знаю, как себя с тобой вести, чтобы казаться почтительной. Наверное, я глупа, но ни власть, ни могущество, ни богатство меня не интересуют. По сравнению с существованием Адама, они дым! И пусть у меня мало надежды на успех, я рискну.

— Всем? Вдруг случится так, что вместо того, чтобы спасти Адама, сама сгинешь в Небытии вместе с ним?

— Не сгину, — уверенно ответила Лена.

— Дуракам счастье, — усмехнулась Смерть. — Но ты хоть понимаешь, что обрекаешь его на муки? В аду годы длинные. И в воздухе вьется пламя. И в телах. Там нет, и не может быть ни счастья, ни покоя. Чтобы не придумывали себе легковерные твои современники, сочиняя небылицы, ад — всегда Ад. Это кипящий котел, в котором и тело, и душу выворачивают наизнанку. Ты собственными руками отведешь того, кого любишь, туда?

— Да.

— Он же возненавидит тебя?

— Он и без того меня не любит.

— Это две разные крайности. Просто — не любит. И ненавидит. Да ещё и за дело. Думаю, тебе это причинит боль. Что ж! Я дала слово выполнить твое желание. Я так и поступлю. Забавно будет понаблюдать за тем, что из всего этого получится. Последний раз спрашивают, ты уверена в своем желании?

— Проводи меня к Адаму.

— Прежде, чем я провожу тебя к нему, я дам тебе ещё один шанс передумать. Только один. Я покажу тебе, глупая женщина, КОГО именно ты пытаешься спасти.

Непередаваемый рев прокатился над головой Елены, заставляя её содрогаться всем телом.

— Ат суэт, ре мионоре парта си кеэ, — проревела Морена. — Ат суэт хунта лионерес*сэ Верес си суэт Чур си кеэ. Хорриэ! Ранис*сэ росс*суа…ши-ааа…

Голос, поначалу ревущий, как неистовая буря, вдруг перешел в шепот, едва различимый.

Снег взвился в воздух и превратился в уже знакомую до боли, до рези, пелену тумана. Потом он заколыхался, приподнялся, затем расступился, открывая светящуюся изнутри арку, в которой видны были опускающиеся сверху вниз белые ступени.

— Иди, смертная. Я не прощаюсь. Ибо прежде, чем эта история закончится, мы с тобой ещё встретимся.

— Спасибо тебе, Морена, — сердечно поблагодарила Смерть.

Та в ответ лишь насмешливо фыркнула, напомнив Лене бесшабашную девчонку. Мрачную и непредсказуемую. Неуправляемую. Но не смотря на все недостатки влекущую к себе, как обрыв на пропастью.

— До встречи.

— Все боги, прошлые, нынешние и грядущие не способны уберечь смертных от встречи со мной. Меня никто не минует. Удачи, Лена, — прошептала на прощание Богиня из плотной стены окружившего её тумана. — До встречи.

Голосу богини вторил вороний грай.

Лена вздохнула, перекрестилась и ступила ногой на первую белую ступень, ведущую вниз.