"Антимир" - читать интересную книгу автора (Сергеев Сергей Викторович)

Глава 4

Виктор сомкнул свой слайдер и удивлённо посмотрел на него, словно желая получить ответ от светло-серой пластиковой коробочки, зачем звонила Маша, и почему так неожиданно прервалась связь.

"Соскучилась! Только два дня и прошло, как расстались", — раздражённо размышлял он о телефонном разговоре.

Солнце и тёплый летний ветерок ласкали белую кожу, обнажиться на даче заставил его отец, смуглая спина и руки которого мелькали там где-то между грядками.

Уезжая в свой Возжаевск, Черников надеялся отстраниться от всего, что ассоциировалось с его многолетним кошмаром небытия. Он надеялся, что маленький городок, больше похожий на районный посёлок, с 16-тысячным населением, которое на одну треть родственники, на другую — сослуживцы по работе, а на третью просто знакомые, развеет его и вернёт в полосу хороших детских и юношеских воспоминаний, к которым он не обращался столько времени.

В первый же день приезда он осмотрел весь город. За его почти десятилетнее отсутствие Возжаевск изменился незначительно, появились коммерческие ларьки и маршрутки, как в больших городах, и шикарные коттеджи местных нуворишей. В остальном всё почти было по-старому, народ в основном работал на двух местных заводах, цементном и консервном, а в свободное от работы время пропадал на приусадебных участках и дачах.

У одной половины дачников участки располагались на берегу Волги, у другой в холмистом, но лесистом районе на противоположной стороне за городом. Дача его родителей примыкала почти к лесному массиву, неудобства, связанные с отсутствием открытых водоёмов, с лихвой компенсировались другими преимуществами, как целебный лесной воздух, грибная охота с весны до поздней осени. К тому же воду добывали качками из скважин, пробуренных на каждом участке, и были всегда независимы в таких вопросах, как полив огорода, в отличие от дачников на Волге, получающих воду в определённые дни и часы.

На второй день пребывания на малой Родине, отец естественно потянул его на дачу, осмотреть посадки, позагорать, приобщиться, так сказать к природе. Родители его были людьми предпенсионного возраста, хотя сегодня и была суббота, мама Тамара Николаевна — медсестра районной больницы находилась на дежурстве, поэтому на даче они оказались с отцом вдвоём.

Его отец, Василий Иванович, был настоящим трудоголиком. Из-за сходства имени и отчества с известным революционным персонажем носил кличку Чапай, ну а сыну передалось по наследству видоизменённая — Чапаевец. Хотя в народе и говорят, что яблоко от яблони недалеко падает, Виктор всю свою сознательную жизнь опровергал данное утверждение и не был таким трудолюбивым как отец, а работу на дачном участке просто терпеть не мог. Он всегда говорил, что на свежем воздухе нужно только отдыхать.

Василий Иванович, помня о нелюбви сына к дачным работам, не позволил ему в этот раз ничем заниматься со словами:

— Отдыхай, загорай, набирайся сил, да и чем ты сможешь помочь, скорее навредишь, за тобой глаз да глаз нужен, уж я как-нибудь сам с огородом разберусь.

Вот и мелькали его спина и руки между грядками с простыми мыслями огородника, что прополоть сейчас, а что оставить на потом, почему лук медленно растёт, и откуда у огуречных листьев появились жёлтые пятна.

Виктор принял душ в деревянной кабинке из пластмассовой бочки наверху и только, собирался пополнить запас воды, уже набрал два ведра из качка, приспособления, позволяющего вручную поднимать воду на поверхность из скважины, как в сером плотном заборе открылась калитка, и к ним пожаловала молодая женщина с мальчиком лет пяти.

Лицо ему показалось знакомым, но вспомнить, наверное, из-за прошлой болезни, где он видел её, сразу не удалось.

— Привет, Виктор! Что не узнал одноклассницу? — приятный ласковый голос заставил его вздрогнуть и вспомнить всё.

"Это она", — пронеслось молнией вместе с мурашками по всему телу и вытащило, казалось из наглухо закрытых подвалов памяти не только школьные воспоминания, но и палитру чувств того периода.

— Почему? Узнал, — сдавлено ответил он, — здравствуй, Наташ!

Да это была она — Наташка Яхимова, одноклассница, его первая, и как ему казалось тогда, настоящая любовь. Они дружили весь последний школьный год, и для друзей и подруг выглядело странным, что между ними не было физической близости. Наталья была непреклонной, целоваться — да, ласкать груди — допускалось, остальное — только после свадьбы.

На расспросы друзей об этом самом Виктор давал двусмысленные ответы или просто отнекивался, но в глубине души, скорей из-за юношеского максимализма, всё больше и больше накручивал себя и ставил перед собой конкретную цель овладеть Натальей.

Стопроцентного случая для такой близости не предоставлялось, и скорей всего, это было заслугой проницательной и умненькой Наташки. Виктор создал видимость, что смирился с таким положением их отношений, но планы не перестроил, а лишь скорректировал и решил, что выпускной вечер — самая подходящая пора для такого дела.

Он ждал лета, дрожал от возбуждения при мыслях об этом и чувствовал, — на выпускном что-то должно произойти. Но как всегда бывает в таких случаях, длительное возбуждение сожгло его, и Виктор не рассчитал своих сил, перебрал спиртного. Хотя постановочный сценарий сложился как нельзя лучше. Он был изрядно навеселе и попросил Наташку прогулять его. Все пошли встречать рассвет на Волгу, а они на другой конец города в дачный посёлок, послушать пение соловьёв.

Он привёл её на свою дачу, зная, что там никого не будет, неся запасные ключи от домика в кармане. Они целовались под заливной пересвист соловья сидя на лавочке, он ласкал её, и она отвечала ему тем же. По взаимному согласию они переместились в помещение домика, разделись и улеглись в кровать, но в самый ответственный момент Виктора очень сильно замутило, спиртное и адреналин для неопытного парня сыграли роковую шутку.

Его чуть не вырвало прямо на постель, и он, голый, зажимая руками рот, пулей выбросился вон. Вычистив содержимое желудка рядом у входных ступенек, он босиком по бетонной дорожке пробрался к кадке с водой, прополоскал рот и умылся. Вернулся он уже, так сказать, к разбитому корыту, Наташа сидела на краю кровати полностью одетой. Он извинился перед ней и начал одеваться сам, она встала и вышла из комнаты.

Светало. Замолкли птички, бледно-розовая полоска зари окрасила верхушки деревьев в проемах между холмами. Оставив рассвет за спиной, они опустошенные и уставшие входили в город. Провожать домой Наташу Виктор не пошёл, при расставании на перекрёстке лишь чмокнув её в щёчку, пробормотав что-то невнятное.

"Пока", — ответила она и потрепала ласково ему волосы, но это "пока" на самом деле оказалось прощальным.

Вот теперь она, уже взрослая женщина, но ещё более красивая, стояла перед ним на той же самой даче в лёгком ситцевом платьице и приветливо улыбалась. Радостная и искренняя улыбка смущала его, и он, улыбаясь в ответ, чтобы скрыть своё смущение, опустил глаза на мальчика и спросил игриво: "Чьи же мы будем, и как нас зовут?"

Пятилетний мальчуган в голубенькой майке, тёмно-синих шортах и сандалиях на босу ногу смело взглянул из-под длинного козырька бейсболки, одинакового цвета с шортами, и бойко ответил:

— Я — Витя Шабанов.

— Это мой сын, — дополнила ответ Наталья.

— Погоди, получается, что ты замужем за Димкой Шабановым? — удивлённо переспросил Виктор и присел на корточки перед мальчиком, начав его пристально рассматривать.

— Получается, — ответила она.

Димка Шабанов парень из их класса, белокурый, одного роста с Виктором тихий хорошист. Ни у Виктора, ни у Натальи никогда в школьные годы не было никаких симпатий к нему, тем более дружеских отношений с ним.

Мальчишка действительно чем-то был похож на отца, серые в голубизну глаза, светлый чуб выбивался из-под кепи, даже веснушки на загорелом лице не уменьшали сходства с родителем.

— Ну, давай пять тёзка, — произнёс Черников и протянул руку. Мальчик смело вложил свою, коричневую от загара, кисть в ладонь незнакомого дяди.

— Здравствуйте, Василий Иванович, — поприветствовала первой Наталья старшего Черникова, покинувшего свои грядки и пришедшего к калитке пообщаться с нежданными гостями.

— Добрый день, какими судьбами к нам? — ответил тот вопросом на приветствие.

— Да вот Виктора зашла пригласить на встречу с одноклассниками, — объяснила она свой визит и продолжила, — была на даче у Инги Копёнкиной, да вы знаете, здесь недалеко от вас на второй линии, там и планируем провести вечер.

— Ну, что ж, это хорошее дело, — одобрил Василий Иванович, — встреча с выпускниками.

— Это не совсем такая встреча, как в школе, просто сейчас многие в отпуска приехали, вояки наши Коля Малышкин, Стёпка Санякин с семьями, про Витино возвращение все уже прослышали, другого такого подходящего момента может и не быть, — проясняла она ситуацию более конкретно, — вообще это не встреча с выпускниками, а встреча одноклассников.

— Ну, и так хорошо, что вы друг друга не забываете, — продолжал нахваливать их идею старший Черников, — да, вы, проходите, что уж у калитки-то стоять.

— Да нет, времени мало, пойдём дальше других приглашать и готовить встречу, — ответила Наташа.

И, повернувшись к Виктору, уже повторно спросила его:

— Ну что, Вить, придёшь?

— Конечно, что за разговор, только вот, я как понимаю всё это в складчину? — задал он встречный вопрос.

— А, ну да, двести рублей с человека, и каждый, кто желает, приносит с собой спиртное, — озвучила она материальную подоплёку пикника, — завтра в воскресенье в шесть вечера на даче у Копёнкиной, там удобное место, за участком полянка и лес, да и дача сама немаленькая, на двадцать человек самое то.

Она попрощалась и повернулась к ним спиной, ладная стройная фигура немного задержалась в проёме калитки, пропуская сына вперёд на улицу.

Виктор поневоле ласкал её взглядом, и она почувствовала это.

"Ну и пусть, — подумала Наталья, — он всё такой же желанный, жаль, что у нас не сложилось, хотя нет, — он же "шизик".

Виктор впервые пожалел, что читал чужие мысли, кровь ударила ему в лицо, и застучало в висках.

"Шизик?! — пронеслось у него ураганом в голове, — и такое обо мне Наташка?"

Он закрыл калитку и посмотрел на отца, а чтобы предотвратить вопрос о самочувствии спросил сам:

— Пап, где у вас тут можно купить хорошее спиртное?

— Да всё там же, — ответил тот, — в центральном гастрономе, зовётся только по-иному "супермаркет".

На встречу Черников пришёл с бутылками литровой ирландского виски и двухлитровой кока-колы. Присутствовало чуть больше половины класса, все в основном с женами и мужьями, не было лишь его друга Вадима Педанова и ещё двух-трёх человек, которых Черников действительно хотел бы видеть.

Как хозяйка Инга Копёнкина взяла на себя и роль ведущей встречи, заодно и тамады.

Она достала откуда-то настоящий школьный журнал того времени и объявила краткий сценарий.

— Прошу внимания, десятый "А", — произнесла она громко, встав на ступеньки дачи, чтобы все сидящие и стоящие за столами её хорошо видели.

Прежде чем продолжить речь, она помахала над головой классным журналом:

— Перед тем, как начать перекличку, предлагается тост за встречу, затем я зачитываю фамилию каждого, он подходит и встаёт на это самое место, рассказывает коротко о себе, произносит свой тост. Шашлыками и горячим будут заниматься сопутствующие классу люди.

Все загалдели и одобрили сценарий, лишь Виктор слегка занервничал по известным ему причинам, но немного поразмыслив, он пришёл к выводу, что пока до него дойдёт черёд, половина присутствующих будет уже изрядно навеселе и не станут уж такими внимательными и разборчивыми в прослушивании других. Атмосфера была демократичной, шведский стол, все свободно перемещались, и у каждого была возможность пообщаться с тем, с кем ему хочется.

Черников переговорил почти со всеми классными "пацанами", пожалел, что не было друга Вадьки, который застрял где-то в Москве, и когда уже прошли середину списка оказался неожиданно рядом с Наташкой.

Неожиданно — это для неё, хотя украдкой она следила за ним. Тяжёлая и крепкая рука обожгла кожу на талии, оставшуюся открытой между короткой блузкой и поясом джинс.

"Это он! Так обнимал только он!"

Она повернулась всем туловищем влево и подняла глаза, от его руки на талии исходило не только тепло, но и приятные парализующие токи.

— Что так долго искал? — игриво, с блеском в глазах, произнесла она ему в лицо укор.

— Я ждал, когда алкоголь смягчит горечь выпускной ночи, — в таком же тоне ответил Виктор.

— Прекрати, что было — то прошло, — обрубила она, и, передав почти пустой фужер левой рукой в правую, а освободившейся сняла груз с талии, но чтобы сгладить неловкий момент и не оборвать долгожданный разговор, быстро спросила его, — что пьём?

— Вискарь, — не замечая её напускной строгости, продолжал он заигрывать и предложил ей, — не хочешь попробовать самого дорогого ирландского самогона?

Хочу, — с готовностью произнесла она, протянув к нему фужер с остатками светлой жидкости на дне, пояснив при этом, — пила вино, наверное, нельзя мешать?

— Почему, на повышение можно, так мы его ещё и хорошо разбавим.

— Зачем разбавлять? Я никогда не пробовала виски, хочу почувствовать его настоящий вкус.

— Боюсь, в чистом виде оно тебе не понравится, его разбавляют содовой или, как сейчас принято у молодёжи в России, кока-колой.

— Ты, что меня специально дразнишь? Хочу чистого виски, — фразу она произносила голосом капризной школьницы, выплеснув остатки вина на грунт, и протянула ему пустой фужер со словами, — ну, наливай, раз женщина просит!

Он посмотрел вокруг, они и не заметили, как отгородились от остальных и сдвинулись в сторону. Играла в лёгкую музыка, на четырёх пластиковых столах под зонтиками, стояли разношёрстные и уже открытые бутылки спиртного, на одноразовых пластиковых тарелках разместились в беспорядке различные закуски, начиная от сырных и колбасных нарезок и аппетитных бутербродов и заканчивая роллами и суши. Фрукты, разрезанные и целиковые, разместились на отдельном квадратном столике, прислонённом к дачной стене с другой стороны бетонной дорожки. Тридцатилетние мужчины и женщины, называющие себя одноклассниками, разбились на многочисленные группы и группки, беседовали, смеялись и просто стояли молча с бокалами или рюмками спиртного, внимая говорящим.

Классный журнал в раскрытом виде лежал на ступеньках, так называемого импровизированного подиума. Ведущая, Инга, на время оставила всех в покое и переместилась к дымящему мангалу, где её муж занимался шашлыками. Она снимала пробы совместно с вояками и их жёнами, у женщин в руках были бокалы у мужчин пластиковые стаканчики. Водка и вино стояли на пластиковом стуле рядом.

Черников сразу понял, что до них с Наташкой никому нет дела, никто не обращал на них внимания, даже её муж, Димка, стоял со своими школьными дружками и что-то весело рассказывал им.

"А, что если…, - подумал он.

И повернувшись к Наташке, заинтриговал её:

— Подожди, я сейчас.

Виктор быстренько метнулся к столику, на котором он оставил бутылку виски, взял её, кока-колу и одноразовый стакан. Проходя мимо фруктового столика, прихватил крупное зелёное яблоко. Он поставил перед ней на бетон дорожки кока-колу и стакан, держа в руках бутылку виски, свой бокал и яблоко.

Она протянула к нему руку с фужером. Он плеснул в него немного виски, так чтобы закрыть дно всего лишь на ширину двух пальцев. Обновил и свой бокал, в котором на одну треть ещё была тёмно-коричневая жидкость, схожая с цветом кока-колы, затем наклонился, поставил бутылку на дорожку и наполнил стакан запивкой, разогнулся и поднял его.

— Ну, что на брудершафт? — игриво предложил он.

— Никаких брудершафтов, — уже не так категорично ответила она, — за встречу…

— Тогда пей одним глотком до дна, — предупредил он и добавил, — я подстрахую.

Он стукнул свой бокал о её фужер и поднял его, приглашая тем самым, выпить содержимое. В другой руке на изготовке держал яблоко, прижатое мизинцем и безымянным пальцами к нижней части ладони, и подстраховку, стакан с запивкой, поверх яблока, удерживаемый остальными тремя пальцами.

Она выпила первой, залпом и до дна, и тут же отстранив фужер, с шумным вздохом стала всасывать в себя воздух, махать свободной кистью руки, словно вентилятор, создавая ветерок в направлении открытого рта.

— Запей, — предложил Виктор и вставил ей в руку стакан с кока-колой.

Она последовала его совету, сделала пару глотков, остановившись и, наконец, приобретя дар речи, сдавленно произнесла:

— Это самое отвратительное, что я успела попробовать за всю свою жизнь!

Он засмеялся и, сделав пару больших глотков из своего бокала, пояснил:

— Я предупреждал, что неразбавленный только на любителя, а вот с колой и ничего даже.

Откусив яблоко, Виктор поднёс его ко рту Наташи с напутствием:

— Закусывай!

Так как руки у неё были заняты, она слегка наклонила голову, чтобы было удобней, и сделала небольшой надкус во фрукте в том же месте, где ранее перед ней произвёл свой Виктор. Разжёвывая мякоть яблока, они смотрели друг другу в глаза и улыбались.

Он невольно просканировал: "Мне больше нельзя пить, иначе я растаю и покусаю его пухленькие губки, нужно что-то придумать".

Но за неё придумал он и предложил:

— Так позови супруга и представь его по полной программе старому другу.

"Спасительная идея, — подумала она и, повернувшись в сторону гудящей толпы".

Поискав глазами Димку, неожиданно громко крикнула:

— Шабанов, Димка!

На её окрик обернулись только близко стоящие к ним и Инга, всё же старающая держать нить вечера под своим контролем, а супруг продолжал что-то рассказывать своим собеседникам и не услышал её. Тогда она решительной походкой направилась в его сторону, бросив на ходу Виктору фразу:

— Подожди, я сейчас.

Она удалялась от него по дорожке, а он, обозревая изящную фигуру сзади, аккуратно раздевал её, сначала растворив блузку и джинсы, затем тёмно-бордовые трусики и бюстгальтер.

"Хороша стерва, — оценил её он мысленно, — в попке ни грамма целлюлита". Затем он перенёс взгляд дальше на толпу одноклассников. Одежда людей стала фрагментами прозрачной, и обнажались различные места их тел, как мужчин, так и женщин. В этот самый момент в голове почувствовал шум и тяжесть, сказывалась несовместимость действий браслета и алкоголя, он ослабил концентрацию, и видения исчезли, вместе с ними закончились и неприятные ощущения.

"Не переборщить бы опять", — настораживающая мысль всплыла сама собой.

Наталья снова в джинсах и блузке, дёргала уже за рукав своего супруга, что-то говоря ему при этом. Димка повернулся и посмотрел в сторону Виктора, сказал пару слов своим собеседникам и пошёл вместе с супругой к нему.

Она двигалась впереди, правой рукой ведя за собой мужа. Виктор не удержался и осмотрел её нагой спереди: "Хороша Наташа, жаль, что не наша!" Рифма раззадорила его, и он улыбнулся, Наташка ответила ему приятной улыбкой.

— Вот, знакомьтесь заново, — отпустив руку мужа и поставив его перед Виктором, произнесла она задорно, — Виктор — школьный друг, Дмитрий — мой супруг!

— Наташ, хватить чудить, — остановил её Димка, — давайте лучше выпьем за встречу, что вы тут употребляете?

Он нагнулся и поднял с дорожки бутылку виски и удивлённо произнёс:

— Ну, Витёк, ты даёшь! И тут выпендрился, время тебя не меняет, мог бы как все принести водку, коньяк, наконец, а ты виски! Как вы можете пить это пойло?

— Ты, попробуй разбавленный, — предложил Черников, нисколько не смущаясь иронического тона Шабанова.

— Да, попробуй, — неожиданно поддержала Виктора Наташка.

— Ну, давайте, — согласился Димка, — только у меня рюмка, а что в ней разбавишь?

— А вот стакан подойдёт, — предложила Наташка и протянула ему стаканчик с колой.

— Действуй, — сказал Димка и передал виски Виктору.

Тот в стакан Шабанова, на две трети заполненный колой, добавил до полного виски и, как бы извиняясь, произнёс при этом:

— Правда истинные пропорции сейчас сложно сохранить, но я думаю, что так будет самый раз.

Виктор плеснул снова виски в фужер Натальи, та укоризненно посмотрела ему в глаза, но ничего не сказала, тогда он плеснул и себе, затем поставил на дорожку бутылку виски и поднял с кока-колой.

— Давайте переместимся вон хотя бы к столику с фруктами, — предложила Наталья, — а то как-то неудобно постоянно нагибаться, а там свободная скамейка.

Она подняла бутылку виски и проследовала к упомянутой скамейке. Мужчины пошли следом за ней. Остановившись у столика, она поставила бутылку на скамейку и, повернувшись, протянула свой фужер приближающемуся к ней Виктору.

Черников сходу наполнил её фужер колой до краёв и, выровняв уровень в своём бокале как у них, поставил двухлитровую бутыль колы рядом с виски.

— Ну что, за встречу? — спросил он супругов и протянул им свой бокал.

— За встречу, — ответил за семью Дмитрий.

Они стукнулись разнокалиберными сосудами и выпили по несколько глотков каждый.

— А ничего, — прокомментировала Наташа напиток.

— Согласен, — подтвердил супруг и отпил ёще глоток.

В этот самый момент Инга вернулась к своим обязанностям и пригласила выступить человека, фамилия которого начиналась на букву "Ч". Естественно обладателем такой фамилии в классе был единственный Виктор Черников.

Виктор слегка занервничал, вот пришлось и ему держать слово, его расчёты оказались неверными, гости не были пьяны, как хотелось бы ему, а список был изрядно прорежен и потому короток. Гомон прекратился, все, как по команде, повернулись в его сторону, словно давно ждали изюминки вечера, выступления поп-звезды или ещё какой-нибудь знаменитости.

Черников и не заметил, как очутился на самой верхней ступени, как начал что-то говорить тихим и неразборчивым голосом, пока кто-то не крикнул:

— Нельзя ли погромче, ничего не слышно, не стесняйся, здесь все свои!

— Вот я и говорю, — взбодрился он и продолжил уже более громко, — учился, занялся факультативно изучением паранормальных явлений, в одном эксперименте потерял память, только вот в настоящее время благодаря швейцарским специалистам удалось преодолеть пробел…. Что ещё, семейное положение — холост. Много пить нельзя, пока, так что извините, но мой тост будет слегка банальный: давайте выпьем за регулярность наших встреч!

— Хороший тост, можно выпить, последние лет десять мы и так встречаемся регулярно, — донёсся чей-то возглас.

— Слух шёл, что у тебя шизофрения….

— Это слух, — кратко ответил он.

— А что вы изучали конкретно?

— Да, разное.

— А вот у меня, — обратилась к нему стоящая рядом Инга, — ложки с вилками к груди прилипают. Это относится к паранормальным явлениям?

И не ожидая ответа, она продемонстрировала всем, как две чайные ложки держались на вертикальной поверхности груди. Для пущей убедительности своего феномена, Инга наклонилась слегка вперёд так, чтобы столовые металлические предметы зависли как бы на потолке, созданном декольтированной поверхностью участка тела Инги.

Некоторые захлопали, другие закричали, что они тоже так могут, было видно, что шутка удалась. Но неожиданно прозвучал возглас Натальи, которая с фужером в руках пробилась на передний план полукруга, стихийно образованного вокруг импровизированного подиума:

— Но всё-таки, что-нибудь конкретно, можешь рассказать?

Виктора смутил не сам вопрос, а личность его ставящая, он не ожидал, что пытать и истязать будет Наташка.

— Ну, слова есть слова, вы по телеку и не такое видели, могу показать, только тогда, когда буду трезв, например передвижение предметов силой мысли, угадывание и чтение чужих мыслей, прозрачность предметов.

— Что значит прозрачность предметов?

— Могу видеть сквозь предметы.

— О, как интересно, — воскликнул кто-то из мужчин, — предлагаю игру, мы сейчас выпьем, и ты начнёшь всем желающим описывать их нижнее бельё, кто не согласен с описанием, продемонстрирует реальное.

Все загалдели, засмеялись, послышались женские возгласы:

— Колька, ты так и остался сексуально озабоченным, жена и двое детей не перевоспитали тебя!

Воспользовавшись замешательством, Виктор спустился с возвышенности и подошёл к Наташке. Следующим по списку журнала был Шабанов Димка, который уже поднимался на его место, так что в этот момент они, можно сказать, остались наедине.

— Вот тебе я сейчас отплачу за курьёзные вопросы, хочешь? — полушутя, полусерьёзно спросил её Черников.

— Как? — игриво уточняла она.

— У тебя под джинсами и блузкой кроме тёмно-бордовых бюстгальтера и трусиков ничего нет.

— Удивил, — ответила она, — наклонилась, и ты увидел цвет трусиков, а бюстгальтер почти всегда в комплекте, так что — это профанация Витя!

— Вижу твою трезвость, и фужер твой пуст, — перевёл разговор на другое Виктор, — идём, наполним.

Он потянул её к той скамейке, где стояло их спиртное, она не сопротивлялась.

Через некоторое время к ним присоединился отстрелявшийся Димка, а Наталья выступать отказалась, сославшись на то, что за неё сделал это супруг. Виктор подливал им виски и разбавлял колой, пропорции не соблюдались. Сам старался налегать на второе. Газы и крепость спиртного сделали своё дело, первой поплыла Наталья, она стала смеяться безостановочно, движения рук и ног потеряли уверенность и точность. Виски закончилось, перешли на коньяк и водку. Виктор продолжал разбавлять, Димка пил только чистое, а Наталья уже почти не пила. Через некоторое время муж сравнялся с супругой, и Черников предложил им прогуляться до его дачи, благо время было уже позднее, а часть гостей начали уже потихоньку расходиться.

Они с трудом помещались на узкой междачной улочке, называемой ниткой. Бредя втроём, Виктор посредине, постоянно спотыкались, но он не давал им возможности упасть. Наташка непрерывно смеялась и иногда повторяла, что так она ещё никогда не напивалась. Димка мычал что-то нечленораздельное и периодически пытался петь, но каждый раз после нескольких фраз сбивался и замолкал. Запевал он всего одну и ту же песню "Ой Мороз, Мороз…", на вопрос Черникова о других песнях ответил, что все пьяные поют это, а он сегодня пьян.

Наконец, с горем пополам они добрались до его дачи. Виктор открыл калитку и, проявляя чудеса расторопности и эквилибристики, завёл их на территорию участка, усадил на скамейку. Сам он почти был трезв, или просто так казалось ему, хотя по косвенным признакам (браслет перестал действовать), скорее полупьян.

Он открыл входную дверь домика, вытащив ключ от навесного замка из потайного места. Прошёлся по помещениям, осмотрел одну комнату с единственной кроватью у стены и вторую с двуспальным диваном у окошка. Диван разложил, достав из рундука маленькую подушку и махровую простынь, с кровати не стал сдёргивать покрывало, а лишь достал из-под неё такую же подушку и положил поверх.

Он поочерёдно развёл их по комнатам. Димку уложил на кровать прямо в одежде, сняв лишь с ног обувь. Наталью, также без обуви положил на диван. Она засунула руки под подушку, пробормотала:

— Ой, как хорошо…

Затем он отлучился к Димке и понаблюдал за ним, тот уже спал и начинал похрапывать. Закрыв дверь в его комнату, он вернулся к Наташке и прилёг с ней рядом, погладил её по волосам, провёл рукой по спине и, не останавливаясь, по ягодицам. Она не выказывала никакой реакции. Он просунул руку в промежность и погладил там. Она что-то промычала в подушку и повернулась к нему лицом, оказавшись на боку.

Виктор расстегнул пуговицу и молнию на её джинсах, привстал на колени и стащил с неё джинсы, бросил их на диван в ноги. Хотел снять блузку, но передумал, и резким движением стянул с бёдер тёмно-бордовые трусики. В ярком лунном свете из окошка, пробивавшемся поверх ситцевой занавески, он увидел то, о чём мечтал ещё в школе.

Наталья поняла, что её раздели, не открывая глаз, перевернулась на живот и правой рукой потянула на себя простынь, частично прикрыв наготу. Виктор встал с дивана, быстро скинул брюки и приспустил трусы, пристроился к ней сзади, откинув простынь и раздвинув ей ноги. Он вошёл в неё, диван заскрипел, она вздохнула и произнесла еле внятно:

— Я не хотела так…

Виктор продолжал своё дело, она начала постанывать, но почему-то невпопад такту, и он догадался, что ей просто плохо. Закончив, он встал, вытерся о простынь и суетливо одел брюки. В этот самый момент она подала признаки жизни и подползла к краю дивана, он понял, что хочет сделать она, и метнулся в кухню. Там прихватил оказавшийся, кстати, прямо у входа пластмассовый тазик с одной отломанной ручкой.

Успел вовремя, её вырвало прямо в тазик, который он только поднёс к её лицу, не успев поставить его на пол. Тёплые брызги мощного потока окропили его руку, оставив перед ней посудину, пошёл обратно в кухню за полотенцем. За спиной слышалось рыганье и удары содержимого о дно тазика, каждый раз такой цикл заканчивался сильным кашлем.

Вытерев руку и посмотрев на полотенце, он прихватил его с собой. Вернулся в комнату, она нависала над тазиком и молчала.

— Ты как? — спросил он.

— Плохо, отстань, — почти трезвым голосом ответила она.

Так продолжалось несколько секунд, возможно, прошла целая минута, прежде чем она пошевелилась и, приподнявшись, отползла назад от края дивана, попросила его:

— Принеси воды, я умоюсь.

Он повесил полотенце ей на шею и, уже в который раз, вышел в кухню. Питьевое ведро и стеклянный кувшин были пусты, Виктор почему-то выбрал ведро и, взяв его, вышел наружу. Обойдя домик, он очутился у его тыльной стороны, там, где стояла бочка с водой и качок. Зачерпнув ковшиком воды из бочки, он вылил её в трубу, начал качать.

Вода долго не поднималась на поверхность, но вот небольшая порция плюхнулась на деревянный настил, специально вымощенный вокруг качка, чтобы вода не размывала грунт, и затем потекла тонкой струйкой. Он подставил ведро и продолжил качать, вода побежала энергичней, а струйка превратилась в мощную струю.

Набрав ведро до краёв, он отпустил ручку качка, нагнулся и взял душку в правую руку, собираясь отнести ведро в домик, но услышал приближающиеся шаги. Выпрямившись, Виктор увидел подошедшую Наташку. В руках она несла джинсы, её бёдра, начиная от талии, были обмотаны полотенцем, так, что выглядело это как мини-юбка, на ногах были босоножки, но пряжки не были застёгнуты.

Он выпрямился, оставив ведро в покое, а взял в руки ковшик и, зачерпнув из ведра, протянул его ей. Она бросила джинсы на маленькую переносную скамеечку, стоящую тут же у обреза деревянного настила, приняла ковшик двумя руками и, прежде чем набрать в рот воды, тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросила:

— Где трусики?

— Там, — так же кратко ответил он и махнул рукой в сторону домика.

— Иди и принеси, — приказала она и, сбросив обувь, ступила босыми ногами на мокрый деревянный настил.

— Сейчас, — произнёс Виктор и посторонился, пропуская её в центр настила.

Он перешагнул через скамейку и пошёл по дорожке вдоль домика. Удаляясь, слышал, как она полоскала водой рот и горло, а затем фыркнула пару раз.

"Умывается", — подумал он.

В домике раздавался пьяный храп. Виктор зашёл в комнату с диваном, запах кислятины уже начал оседать повсюду.

"Нужно убрать тазик", — подумал он, взглянув мельком в ту сторону.

Тазик стоял на том же месте, где он его и поставил. Скомканная простынь лежала на подушке, но не в головах, которые определил он сам, разбирая диван, а в ногах.

"Икала", — пронеслось у него в голове.

Он повторил поиски, перекладывая с места на место подушку и простынь, искомого предмета не было.

"Странно, — удивился он, — куда они запропастились?"

Запах начал доставать его, к тому же он слегка задел тазик.

"Нужно вынести его вон", — подумал он и поднял его.

Под ним лежали они, целые и невредимые, и на ощупь сухие. Он оставил в покое тазик и метнулся с ними наружу.

— Вот, — только и сказал он, наблюдая голые ягодицы.

Наталья, не стесняясь, продолжала своё дело. Она обмыла промежность и вытерлась полотенцем, затем повернулась к нему лицом, взяла из его рук своё нижнее бельё и со злостью бросила полотенце ему в лицо.

Осмотрев в лунном свете трусики, вывернула их как необходимо, чтобы не было изнанки, и не перепуталась лицевая сторона с задней, быстро одела и поправила уже на себе резинки, щёлкнув ими в районе ног.

Подпрыгнув, влезла в джинсы и застегнула молнию и пуговицу, сказала как-то беззлобно Виктору обидную фразу:

— Ну и сволочь же ты, Черников, как был монстром тогда, так и остался теперь.

— Ты же сама хотела этого, — защищался он.

— Может и хотела, но точно не так, — ответила она, застёгивая пряжки на босоножках, — от школьной романтики осталась лишь одна блевотина, умеешь ты уничтожать хорошую память.

Закончив с пряжками обуви, она встала со скамейки и, взглянув ему в глаза, спросила:

— Ты говорил, что у тебя есть женщина, которая своей любовью вернула тебе память? Так вот, мне жалко несчастную, а зная тебя, не надо быть пророком, ты подложишь ей такую свинью, что моё горе — радость. А я покаюсь, и меня простят.

И она пошла мимо по бетонной дорожке на выход. Он растерянный поплёлся за ней, держа в руках мокрое полотенце. Перед калиткой остановилась и, повернувшись к нему, сказала:

— А тому придурку скажи, когда проснётся, что я у Инги, а возможно заберу сумочку и уйду домой.

Задержавшись немного, добавила:

— А тебя, Витенька, видеть больше не могу и не хочу.

Вышла на улицу и закрыла за собой калитку.

"Наверное, навсегда", — подумал он, и его охватило непонятное беспокойство, которое возникало и раньше во время всего периода болезни, но вот сейчас впервые после, так называемого, выздоровления.

В этот момент он был противен самому себе, ему казалось, что его внутреннее "я", отгородилось от него или даже не так, его душу окутала чёрная пелена, сквозь которую не может пробиться свет вовнутрь, а крик наружу.

"Ну и плевать, оттрахал же, не будет "шизиком" обзываться", — подумал он и успокоился, криво улыбнулся, и уже новое чувство завладело им, чувство злобы и не только на Наташку, но и на весь мир, который был ему непонятен и чужд.

Он жил уже в другом мире, мире злобы и там, как ему казалось, было спокойней.