"Канун Рождества в Пятничной гавани" - читать интересную книгу автора (Клейпас Лиза)

Глава 4

До четырёх главных островов района — Сан-Хуан, Оркас, Лопес и Шоу — лучше всего добираться "Паромами штата Вашингтон"[20]. Можно припарковать свой автомобиль на пароме, подняться на верхнюю палубу для пассажиров и сидеть, вытянув ноги, в течение полутора часов, которые займёт поездка от Сан-Хуана до порта Анакортс[21], расположенного на материке. Тем более что летом и осенью погода спокойная и пейзаж вокруг потрясающий.

Мэгги отвезла свою собаку в местную гостиницу для животных и теперь ехала к терминалу Фрайдей-Харбор. И хотя в Беллингем можно было долететь на самолете всего за полчаса, Мэгги предпочитала добираться туда на пароме. Ей нравилось разглядывать прибрежные дома, береговую линию, дельфинов или ленивых морских львов, то и дело мелькающих за бортом. Часто вдоль линии прибоя можно было увидеть стаи охотящихся бакланов, которые по цвету были похожи на молотый перец из меленки для специй.

Мэгги поднялась на борт парома как пеший пассажир, так как сестра обещала встретить её в порту Анакортс и ей не понадобится машина, пока она будет гостить у родных. Судно класса "Стилл электрик"[22] вмещало почти тысячу пассажиров и восемьдесят пять автомобилей и двигалось со скоростью до тринадцати узлов[23].

Мэгги прошла в крытую часть главной пассажирской палубы, в руках у неё была небольшая холщёвая сумка с вещами, которые ей понадобятся в ближайшие два дня. Она двигалась вдоль одного из рядов широких скамеек, которые располагались перпендикулярно к большим окнам. Утренний пятничный паром оказался почти полностью заполнен пассажирами, следовавшими в Сиэтл на запланированные деловые встречи или ради воскресных развлечений. Мэгги нашла две скамейки, стоявшие друг против друга. Одну из них занимал мужчина в бежевых брюках и тёмно-синей рубашке поло, поглощённый чтением газеты, несколько страниц которой лежали рядом на скамейке.

— Извините, пожалуйста, это… — начала было Мэгги, но осеклась, как только мужчина поднял голову.

Прежде всего, она увидела сине-зелёные глаза, после чего почувствовала, как её сердце забилось быстрее, а по телу стал разливаться жар, словно её сердце подключили к электросети.

Это был Марк Нолан… чисто-выбритый, прилично одетый и сексуальный в своей откровенной мужественности. Не сводя глаз с Мэгги, он отложил газету и поднялся, склонившись в несколько старомодном приветствии, которое смутило её ещё больше.

— Мэгги? Вы плывёте в Сиэтл?

— В Биллингем. — ответила она и мысленно отругала себя за то, что голос прозвучал еле слышно. — Хочу навестить родных.

Марк жестом указал на скамейку напротив.

— Присаживайтесь.

— Спасибо, но я… — Мэгги покачала головой и окинула помещение быстрым взглядом. — Не хочу нарушать ваше уединение.

— Всё нормально.

— Благодарю, но… Мне бы не хотелось самолётничать с вами.

— Самолётничать? — он удивлённо поднял тёмные брови.

— Да, общаясь в самолете с незнакомцами, я иногда заканчиваю тем, что рассказываю ему или ей такое, в чём никогда не признаюсь даже самым близким друзьям. Обычно я не сожалею о сказанном, так как никогда не увижу попутчика снова.

— Мы не в самолете.

— Паром тоже транспорт.

Марк Нолан стоял и смотрел на неё с обезоруживающими весёлыми искорками в глазах.

— Плавание на пароме длится недолго. Сколько вы успеете рассказать о себе за это время?

— Да всю историю своей жизни.

Он боролся с улыбкой, как если бы у него их было так мало, что приходилось экономить.

— Давайте рискнём. Садитесь, Мэгги.

Слова прозвучали скорее как приказ, чем приглашение, но она с удивлением обнаружила, что повиновалась. Поставив сумку на пол, Мэгги присела на скамейку напротив Марка. Она откинулась на спинку и заметила пристальный взгляд своего собеседника, которым тот быстро окинул её с ног до головы. На Мэгги были джинсы, белая футболка и укороченный пиджак.

— Вы сегодня выглядите совсем по-другому, — заметил Марк.

— Это из-за волос, — застенчиво ответила она, запуская пальцы в длинные прямые пряди. — Я всегда их выпрямляю, когда навещаю родных. Иначе мои братья смеются на моими кудрями и дёргают за них… В семье только у меня вьющиеся волосы. Молюсь о том, чтобы не было дождя. Как только волосы становятся влажными…

Тут Мэгги замолчала и жестом изобразила взрыв.

— Мне нравится и так, и так.

Марк сделал комплимент с серьёзной искренностью, которую она нашла в тысячу раз привлекательнее, чем заигрывание.

— Благодарю вас. Как Холли?

— Всё ещё разговаривает. С каждым днём всё больше. — Он немного помолчал. — В тот день у меня не было возможности поблагодарить вас. Что вы сделали?

— Совсем ничего. Я имею в виду, что не делала ничего особенного.

— Для нас это значит очень много. — Их взгляды встретились. — Чем вы и ваша семья собираетесь заняться в выходные?

— Мы просто соберёмся вместе. Будем готовить, есть, пить… Мои мать и отец живут в большом доме в Эджмуре. У меня семь братьев и сестёр, а у моих родителей около миллиона внуков.

— Вы, наверное, самая младшая в семье, — предположил Марк.

— Вторая с конца, — смущённо улыбнулась Мэгги. — Почти попали. Как вы догадались?

— Вы общительная и часто улыбаетесь.

— Что насчёт вас? Старший? Средний?

— Самый старший.

Мэгги, не стесняясь, внимательно разглядывала его.

— Что означает, вы сами устанавливаете правила, надёжны и достойны доверия, но иногда бываете всезнайкой.

— Чаще всего я действительно бываю прав, — скромно признался Марк.

Она в ответ рассмеялась.

— Почему вы открыли именно магазин игрушек? — поинтересовался он.

— Естественный ход событий. Я расписывала детскую мебель. Так я встретила своего мужа. У него была фабрика, где я покупала заготовки маленьких столиков, стульчиков и кроваток. Через некоторое время после того, как мы поженились, я прекратила рисовать, потому что он… ну, вы знаете… рак. Когда я вернулась к работе, мне захотелось совсем другого, чего-то более забавного.

В этот момент Мэгги заметила, что собеседник собирается ещё то-то спросить, она подумала, что следующий вопрос, возможно, будет про Эдди, и решила перехватить инициативу:

— А чем вы занимаетесь?

— У меня бизнес по обжарке кофейных зёрен.

— На дому или…

— Нас трое партнёров, а производство расположено во Фрайдей-Харбор. У нас есть большая промышленная сушилка для кофе, которая производит около ста фунтов продукции в час. Под нашей маркой продаётся шесть видов кофе, обжаренного различными способами, и сейчас мы запускаем ещё несколько линий для продавцов нашей продукции на острове, в Сиэтле, Линнвуде и даже для одного ресторана в Беллингеме.

— Правда? И как он называется?

— Вегетарианское заведение под названием «Садовое многообразие».

— Он мне очень нравится, но я никогда не пила там кофе.

— Почему?

— Я прекратила пить кофе несколько лет назад после одной статьи, в которой говорилось, что он вреден для здоровья.

— Кофе — это настоящий напиток здоровья, — возмутился Марк, — наполненный антиоксидантами[24] и фитохимикатами[25]. Он уменьшает риски заболевания различными видами рака. Вы знаете, что слово «кофе» произошло от арабских слов, которые можно перевести как «вино из бобов»?

— Нет, не знала, — улыбаясь, ответила Мэгги. — Вы очень серьёзно относитесь к кофе, правда?

— Каждое утро я включаю кофеварку с тем же чувством, с которым солдат после войны возвращается к потерянной любимой.

Мэгги с усмешкой подумала, какой замечательный у него голос — низкий и чувственный.

— Когда вы к нему пристрастились?

— В средней школе. Тогда я готовился к экзаменам и выпил свою первую чашку кофе, чтобы подольше сохранить бодрость.

— Что вы больше всего в нём любите? Вкус? Или кофеин?

— Люблю начинать день с новостей и чашечки «Голубых гор Ямайки». В обед люблю за кофе пожаловаться на «Моряков» и «Морских ястребов»[26]. Разве не замечательно, что в одной чашке можно найти ароматы из тех мест, большую часть которых вы никогда не посещали. Танзанийские предгорья, склоны Килиманджаро, острова Индонезии, Колумбия, Эфиопия, Бразилия, Камерун. Мне нравится, что водитель грузовика может выпить чашечку кофе, который ничуть не хуже того, что пьют миллионеры. Но больше всего я люблю сам ритуал приготовления этого напитка. Он приводит к вам друзей, он — лучшее окончание ужина и поможет заманить в квартиру красивую женщину.

— Для этого кофе не понадобится. Вам под силу соблазнить женщину стаканом воды из-под крана, — сказала Мэгги.

А в следующую секунду она зажала рот ладонью. Её глаза стали огромными.

— Сама не знаю, как я такое сказала, — начала она оправдываться, всё ещё закрывая себе рот рукой и чувствуя себя одновременно удивлённой и пристыженной.

Их взгляды встретились на одно волнующее мгновение. Затем на его губах расцвела мягкая улыбка, а сердце Мэгги взволнованно затрепетало.

Марк покачал головой, показывая, что всё в порядке.

— Вы же меня предупреждали, — сказал он и сделал широкий жест, — что транспорт лишает вас сдержанности.

— Да. — Зачарованная теплотой, сквозившей во взгляде его сине-зелёных глаз, Мэгги изо всех сил старалась поймать ускользающую нить беседы. — О чём мы говорили? Ах, да, о вашей работе. Я никогда не пробовала кофе, который имел бы вкус, достойный запаха жареных кофейных зёрен.

— Однажды я сварю для вас нектар, подобный которому вы никогда в жизни не пробовали. Вы потом будете меня преследовать и умолять ещё и ещё раз пропустить кипящую воду через молотые зёрна робусты[27].

Мэгги снова рассмеялась, ощутив, что между ними появилось какое-то необычное чувство. И с удивлением поняла, что это влечение. А она-то считала, что потеряла способность осознавать трепетную чувственность другого человека.

Паром продолжал плыть. Мэгги не обращала никакого внимания на гудки судна. Мощный двигатель посылал дрожь по каркасу, которая мягкими волнами расходилась по палубам и сиденьям, словно пульс огромного сердца.

Мэгги подумала, что должна была заинтересоваться морскими видами, так как они пересекали залив, но открывающийся из окна красивый пейзаж потерял для неё обычную привлекательность. Теперь её взгляд притягивал мужчина, сидящий напротив: расслабленное сильное тело, слегка разведённые колени и длинные руки, лежащие на спинке скамьи.

— А как вы собираетесь провести выходные? — спросила Мэгги.

— С другом.

— С той женщиной, которая была с вами в магазине?

В выражении его глаз появилась настороженность.

— Да, с Шелби.

— Мне она показалась милой.

— Она на самом деле очень милая.

Мэгги понимала, что должна остановиться, но любопытство в отношении Марка вышло за обычные рамки. Вызвав в памяти образ сдержанной привлекательной блондинки — Шелби, Мэгги вспомнились собственные мысли о том, что эти двое очень подходят друг другу. Как дорогие украшения из одной коллекции.

— У вас это серьёзно?

Марк задумался:

— Не знаю.

— Как давно вы встречаетесь?

— Несколько месяцев, — ответил он, потом задумался на мгновение и добавил: — С января.

— Тогда вы уже должны знать, насколько серьёзны ваши отношения.

Марк не знал, как ему реагировать — то ли разозлиться, то ли рассмеяться.

— Чтобы решить этот вопрос, некоторым людям требуется больше времени, чем остальным.

— Что вам осталось выяснить?

— Смогу ли я преодолеть страх перед вечностью.

— Тогда я вам расскажу про свой девиз. Это цитата из Эмили Дикинсон[28].

— А у меня нет девиза, — задумчиво ответил Марк.

— У каждого человека должен быть девиз. Если хотите, можете позаимствовать мой.

— И о чём он?

— Вечность начинается сейчас[29], — произнесла Мэгги с задумчивой улыбкой и продолжила после небольшой паузы: — Не стоит волноваться о вечности… время бежит быстрее, чем вы думаете.

— Да, — согласился Марк, в его спокойном голосе появились суровые нотки. — Я понял это, когда потерял сестру.

— Вы были близки? — спросила она с сочувствием.

Повисла неожиданно долгая тишина.

— Никто не назвал бы нашу семью близкими людьми. Это как запеканка. Берёте кучу продуктов, каждый из которых вкусный в отдельности, смешиваете их все вместе, и получается жуткая гадость.

— Не все запеканки так уж плохи.

— Назовите хоть одну вкусную.

— Макароны с сыром.

— Но это не запеканка!

— Тогда что вы имеете в виду?

— Блюда из овощей.

Мэгги расхохоталась.

— Хитрый ход. Но с макаронами тоже запеканка.

— Как скажете. Тогда это единственная запеканка, которая мне нравится. Остальные крайне противны на вкус. Такое ощущение, что перемешали несовместимые продукты, чтобы освободить кладовку.

— У меня есть бабушкин рецепт запеканки из макарон с сыром. Четыре сорта сыра и поджаренные кусочки хлеба сверху.

— Когда-нибудь вы должны мне её приготовить.

Конечно, это никогда не случится, но от подобной мысли жаркий румянец поднялся от шеи Мэгги до самых корней волос.

— Шелби это не понравится.

— Да, она не ест углеводы.

— Я подразумевала, не понравится, что я готовлю для вас.

Марк не ответил, рассеяно глядя в окно. Может, он думал о Шелби? Предвкушал близкую встречу?

— С чем вы её подадите? — спросил он через секунду.

Улыбка Мэгги переросла в смех.

— Я сервирую её как основное блюдо с жареной на гриле спаржей. Возможно добавлю салат из помидоров с руколой. — Казалось, прошла вечность с тех пор, как она последний раз колдовала у плиты. Готовка для одного человека не стоила потраченных сил, поэтому за ужином она себя не баловала. — Мне нравится готовить.

— В этом наши интересы совпадают.

— Вы тоже любите готовить?

— Нет, я люблю есть.

— А кто у вас в доме готовит?

— Мы с братом Сэмом по очереди. И оба делаем это ужасно.

— Не могу не спросить. Как получилось, что вы вдвоем решили растить Холли?

— Я понимал, что один не справлюсь. Но больше просить было некого, а отдать Холли приёмным родителям я не мог. Пришлось вынудить Сэма помогать мне, вызвав в нём комплекс вины.

— Теперь не жалеете?

Марк отрицательно покачал головой.

— Потеря сестры стала для меня самым страшным событием в жизни, а появление Холли — самым счастливым. Сэм думает так же.

— Это похоже на то, что вы ожидали?

— Я не знал, чего ожидать. Мы просто жили день за днём. Были замечательные минуты, когда Холли впервые поймала рыбу в озере Эгг или когда они с Сэмом решили соорудить на завтрак вафли с бананами и мармеладом… Вы бы видели, во что они превратили кухню! Но были и другие дни, когда мы куда-то приходили и видели настоящие семьи. — Марк замешкался. — Я видел в глазах Холли один и тот же вопрос: «Как бы мы жили, если бы у нас была семья?»

— Вы и есть семья, — заверила его Мэгги.

— Два дяди и ребёнок?

— Да, вы тоже семья.

Мэгги с Марком, словно давние друзья, продолжали вести спокойную, милую беседу ни о чём, плавно переходя с одной темы на другую.

Она рассказала ему о своей жизни в многодетной семье: про бесконечное соревнование за горячую воду, внимание родителей, уединение. Но даже ссорясь и стараясь перещеголять друг друга, они жили счастливо, нежно заботясь о родных. Учась в четвёртом классе, Мэгги уже умела готовить обед на десятерых. Она носила вещи, доставшиеся ей от старших сестёр, но никогда об этом особенно не задумывалась, усвоив один урок: личные вещи всегда теряются или становятся негодными.

— Я очень быстро поняла, что это не самое важное в жизни, — рассказывала Мэгги, — и ещё совсем маленькой девочкой выработала буддистское отношение к игрушкам. Я умею легко отказываться от вещей.

Хотя Марк не блистал красноречием, рассказывая про свою семью, Мэгги удалось вытянуть из него несколько важных сведений. Стало понятно, что его родители вели незатухающие войны, а дети стали невинными заложниками этих баталий. Праздники, дни рождения, семейные торжества — всё подходило для выяснения отношений.

— Мы перестали отмечать Рождество, когда мне исполнилось четырнадцать, — признался Марк.

— Почему? — удивилась Мэгги.

— Всё началось из-за браслета, который моя мать увидела, прогуливаясь по магазинам с Викторией. Он лежал на витрине, и они зашли в магазин, там мама примерила украшение и сказала Вик, что обязательно должна его получить. Домой они пришли возбуждённые, и с того дня мать только и говорила, как она хочет получить браслет на Рождество. Она подробно рассказала отцу об украшении и постоянно спрашивала, купит ли он его и когда купит. В общем, подарок стал главной темой. А когда наступило Рождество, браслета не оказалось.

— А что он подарил взамен? — с испуганным любопытством поинтересовалась Мэгги.

— Точно не помню. Кажется, блендер. Мать так разозлилась, что пригрозила больше никогда не отмечать Рождество.

— Никогда?

— Никогда. Мне кажется, она просто искала оправдание, чтобы избавиться от этой головной боли. Мы, дети, почувствовали облегчение и с тех пор всегда отмечали праздник с друзьями, ходили в кино или придумывали ещё что-нибудь. — Видя выражение лица Мэгги, Марк почувствовал, что должен продолжить рассказ. — Однако история на этом не закончилась. Смешно, но для нас Рождество никогда не было тем замечательным праздником, каким его воспринимали все остальные. Но Виктория так переживала насчёт рождественской истории, что уговорила меня, Сэма и Алекса купить браслет матери на день рождения. Мы все подрабатывали и экономили на всём, и однажды Вик преподнесла матери красивую коробочку с огромным бантом. Когда та развернула подарок, мы все ожидали взрыва эмоций — слёз или бурной радости. Но вместо этого… Мать словно не узнала браслет. Она сказала: «Как мило. Спасибо», на этом всё и закончилось. Я никогда не видел, чтобы она его носила.

— Потому что дело было не в браслете.

— Именно! — Марк задержался взглядом на лице Мэгги. — Как ты догадалась?

— Важно не то, из-за чего ругаются муж и жена. Есть глубоко скрытые причины, почему они вообще ругаются.

— Когда я с кем-то спорю, то всегда делаю это по известной причине. В этом вопросе я весь на поверхности.

— А о чём вы спорите с Шелби?

— Мы не спорим.

— Никогда и ни о чём?

— Это так плохо?

— Нет. Совсем нет.

— Но вы думаете, что плохо.

— Ну… Я думаю, это зависит от причин. Одно дело, если вы не спорите, потому что пришлось бы спорить буквально обо всём. И совсем другое, если вы оба не прикладываете усилий к развитию отношений.

Марк подумал и сказал:

— Как только приеду в Сиэтл, попробую устроить с ней перепалку. Вот тогда и выясню.

— Пожалуйста, не надо, — со смехом попросила Мэгги.

Казалось, они проговорили не больше десяти — пятнадцати минут, но неожиданно Мэгги заметила, что люди собирают вещи, готовясь к прибытию в Анакортс. Паром пересекал пролив Росарио. Унылый гудок заставил её с раздражением понять, что полтора часа пролетели с невероятной скоростью. Мэгги показалось, что она очнулась от транса. Это плавание стало для неё самым весёлым событием за последние месяцы. А возможно и годы.

Поднимаясь с сидения, Марк посмотрел на Мэгги с обезоруживающей полуулыбкой.

— Эй! — позвал он её с нежностью, от которой она в затылке почувствовала приятное покалывание. — В воскресенье вы возвращаетесь на пароме?

Она тоже поднялась, невыносимо остро ощущая его присутствие и жадно впитывая мельчайшие подробности: жар его кожи под хлопчатобумажной рубашкой, место, где чёрные блестящие, как ленты, пряди волос лёгкими завитками касались загорелой кожи его шеи.

— Наверное.

— В два сорок пять или четыре тридцать?

— Пока не знаю.

Марк кивнул, не настаивая на ответе.

Когда он ушел, Мэгги накрыло смешанное чувство удовольствия и тоски. Пришлось напомнить себе, что Марк Нолан был запретным плодом. Мэгги не доверяла себе, и её влекло к этому мужчине очень сильно, но она совершенно не была готова к риску, который он собой олицетворял.

И никогда не будет готова.

В некоторых случаях рискнуть разрешается только однажды.