"Карнавал (сборник)" - читать интересную книгу автора (Трусов Сергей Петрович)

Двойники

Андрея одолела хандра. Это может произойти со всяким, со многими уже происходило и, наверное, еще не раз произойдет. Андрею же казалось, что его случай особый. Хандра приобрела затяжной характер и окрасилась в черный цвет.

С чего началось, Андрей не помнил, но вроде особых причин не было. С работы не увольняли, друзья не отворачивались, неизлечимыми болезнями не страдал, в карты не играл и крупный проигрыш не мучил. Просто наступила темная полоса. Андрей понимал, что следующая полоса должна быть светлой, и терпеливо ждал. Просыпаясь, шел на службу, бурчал на сотрудников, потом возвращался домой, валился на диван и смотрел в потолок. Так проходили дни, недели, а темная полоса становилась все темнее. На улицах лежал размокший мартовский снег, дул стылый ветер, и улучшений не предвиделось. Совершая редкие моционы, Андрей кутался в воротник пальто, хмуро поглядывал на прохожих и удивлялся, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается. Люди куда-то торопились, многие улыбались, а иногда даже раздавался чей-то смех. Андрей злился, подозревая всеобщий сговор.

И мрачный период достиг апогея. Фортуна не только отвернулась, но и куда-то ушла. Все валилось из рук, читать было невозможно, телевизор опостылел и вообще не осталось ни одного желания. Это было необъяснимо, и Андрей возненавидел весь мир. Если раньше он еще как-то крепился, участвовал в общественных мероприятиях, то теперь, не отвечая на расспросы, бродил по институту, словно сомнамбула, и лишь изредка кому-нибудь грубил. Дома же почти все время лежал на диване. Требовалось что-то ломать, встряхнуться, и вскоре представился случай. Сослуживцы пригласили на вечеринку — то ли день рождения, то ли новоселье, то ли просто так. Андрей выслушал предложение и, криво усмехнувшись, выложил десятку.

Дома у Тани Т. было довольно недурно. Прекрасно сервированный стол, всякие там огурчики, помидорчики, графинчики. Потом подали горячее, потом все принялись танцевать под дребезжащий магнитофон. Потом выключили свет, кто-то радостно завизжал, а кто-то распахнул окно и заорал на улицу. Андрей с удивлением отметил, что беспричинная тоска улетучилась. Он яростно отплясывал, громко спорил на кухне, которую превратили в большую пепельницу, обозвал кого-то дураком и чуть не подрался. Их разняли, помирили и заставили поклясться в вечной дружбе. Было весело, и Андрей радовался, что вокруг так много милых и хороших людей.

На следующее утро он обнаружил в своей голове бомбу с часовым механизмом. В висках громко тикало, и казалось, сейчас рванет. Болезненно морщась, Андрей покинул постель и перебрался в ванну. Взрывное устройство не сработало, но во рту оставался вкус, будто там всю ночь копошилось подразделение саперов.

Новый день не принес ничего нового. Хандра навалилась с удвоенной силой, мстя за вчерашнее отступление. Некоторое время Андрей пытался бороться, бесцельно шатаясь по квартире, но вскоре со стоном рухнул на диван. Вяло подумал, не сходить ли в кино, и тут же об этом позабыл. Судя по всему, апогей мрачного периода был еще впереди.

Прошли выходные, потянулись будни, но все оставалось по-прежнему. Даже героические утренние пробежки не помогали. Можно было, конечно, прибегнуть и к более кардинальным мерам — жениться, например, или повеситься. И то и другое гарантирует необратимые изменения, но, во-первых, новизна страшит, а во-вторых, для этого надо было подниматься с дивана, куда-то идти и что-то предпринимать. Ничего такого делать Андрею не хотелось. Мысленно он перебирал все возможные в такой ситуации решения, но ни одно из них не прельщало. И вдруг… Андрей вспомнил, как у кого-то из классиков читал, будто писатели, поведав свои горести на бумаге, автоматически от них избавляются. Идея понравилась и зажгла энтузиазмом. Разыскав чистую тетрадь, ручку, он сел за стол и задумался.

Чтобы вышло правдоподобней, лучше писать от первого лица. С другой стороны, чтобы половчее взвалить собственные неприятности на чужие плечи, от первого лица писать не стоит. Надо находиться как бы рядышком, а главного героя назвать Андреем. Так будет легче вжиться в образ, а в любой момент умыть руки — мало ли людей с одинаковыми именами. Сказано — сделано. На первой странице появилось первое предложение:

Написанное автору понравилось, и он, довольный, откинулся на спинку стула. Настроение заметно улучшилось. В голове роились слова, угадывались будущие фразы, получалось вроде неплохо, и Андрей увлекся. Прикидывал сюжет, вспоминал подробности своих злоключений, вертел и так и этак, как вдруг оторопело уставился на тетрадочный лист и прошипел:

— Это что ж такое получается?

Получалось и впрямь что-то не то. Ну, напишет он про тоску и неурядицы, озадачит своего героя, а дальше? Что прикажете делать мальчику для битья — Андрею Второму? Искать выход? Но ведь не найдет! По логике вещей тоже за рассказ усядется и своего Андрея выдумает, третьего уже. А тот четвертого. Там, глядишь, и пятый, шестой, седьмой появятся. Все будут писать и так все запутают, что конца не увидишь. Может, соврать? Обрел, мол, Андрей счастье в повышенных обязательствах, или влюбился, или еще чего. Можно, конечно, если герой не заартачится, но себя-то все равно не обманешь, и тогда снова на диван. Да-а…

Андрей вспомнил, как ездил когда-то в старых плацкартных вагонах, где над скамейками висели зеркала напротив друг друга. Взглянув в одно из них, видел бесчисленное множество своих двойников, и как ни старался узреть последнего, ничего не получалось. Задумка с рассказом оказалась порочной, а жить так, как жил последние дни, он уже не мог.

Вскочив из-за стола, Андрей заметался по комнате. То подбегал к окну и пялился на улицу невидящими глазами, как рыба из аквариума, то, обхватив голову, стискивал ее, пытаясь что-то там сдвинуть. А двойники стремительно размножались, уменьшались в размерах, дробились на еще более мелких, и самый маленький постоянно ускользал. Чувствовал, наверное, что его хотят схватить за шиворот и хорошенько тряхнуть, потребовав рассказать, что же он там придумал, чтобы помочь своему создателю.

Внезапно Андрей остановился. Он понял, что, подобно доктору Франкенштейну, создал нечто такое, с чем не в силах совладать. Теперь все эти крохотные Андреи получили жизнь, пристально за ним следят, делают то же самое, думают точно так же. И не важно, что рассказ еще не написан, главное — он задуман, персонажи реальны и действие продолжается. Сейчас они стоят, озаренные аналогичной догадкой, через секунду повторят все его движения, а потом аккуратно их зафиксируют в своих опусах. Андрей тихонько завыл.

Успокоившись, он решил оставить никчемное занятие. Тут же появилась хандра и ласково обняла за плечи. Прильнула, как хитрая похотливая баба, с которой решительно порвал, а теперь вот опять решил навестить. Застонав, Андрей заставил себя сесть за стол. Было ясно, что писать трудно, но этот процесс избавляет от дурацкой тоски, и, кроме того, — может, самое главное — двойники ждут. Андрей собрался с духом и шагнул в бесконечный мир своего Зазеркалья.

Прав был Козьма Прутков, утверждавший, что нет вещи столь малой, в которую не вместилась бы еще меньшая. В то же время математики свободно оперируют бесконечно малыми величинами и никаких неудобств от этого не испытывают. Воодушевленный их примером, Андрей смело перешагивал из одного зеркала в другое, но, кроме себя, никого не встречал. Везде было одно и то же, и помощи ждать не от кого — все Андреи, как капли воды, походили на него самого. Подобно ступеням ракеты, двойники годились разве что для разгона, и автор бездумно несся в неизвестность, фиксируя, что за бортом ничего не меняется. Вскоре, однако, череда унылых лиц надоела настолько, что он решил-таки остановиться в одном из зазеркальных миров и провести разведку. Время находилось в его власти, и он выбрал недавнее прошлое.

Данный мир, удаленный на множество парсек от исходного, вращался вокруг Андрея, чей порядковый номер выражался астрономическим числом. Тем не менее пуп здешнего мироздания ничем не отличался от своих предшественников и в положенный час надавил на кнопку звонка квартиры Татьяны Т. Дверь распахнулась, и толпа радостно заорала:

— Андрюха пришел! Ура!

Андрюха скептически ухмыльнулся, понимая, что толпе просто не терпится и она заорала бы точно так же, явись вместо него любой из еще не явившихся. Усаживаясь за стол, он отметил, что все это где-то видел: и селедку "под шубой", и огуречно-помидорные фантазии, и графинчики, и лимонад в откупоренных бутылках. Ему даже показалось, будто он знает, чем все закончится, но прозвучавший тост отвлек от мистики. Потом были танцы, орущий магнитофон, возня на кухне и, наконец, утро. Гениальная идея с рассказом вызвала всплеск оптимизма, но сообразив, что происходит, Андрей чертыхнулся, и гонка за самим собой возобновилась. Ревели маршевые двигатели, мельтешили миры, а хандра хищно поглядывала из пассажирского отсека. Лишь полная отдача сил бессмысленному полету обеспечивала безопасность. Еще и еще пытался Андрей изучить обстановку на местах, но всякий раз позорно бежал. Двойники, пораженные общим недугом, охотно позволяли вживаться в свои шкуры, но напрочь отказывались совершать несвойственные им поступки. Жили, одним словом, как хотели. Оно и понятно марионетки, связанные одной нитью, копировали друг друга, а тон задавал он сам. Обижаться не на кого. Оставалась хилая надежда, что где-то в невообразимой дали нить ослабнет и кто-то, ввиду своей микроскопичности, позволит себе проявить самостоятельность, не опасаясь быть уличенным.

"Опять, — думал Андрей, прислушиваясь к застольным разговорам. — Опять одно и то же".

— Что это мы без музыки? — спохватилась Татьяна Т., и он машинально кивнул: знакомая реплика прозвучала вовремя.

Едва раздались первые аккорды забойного шлягера, Андрей насторожился. Что-то здесь было не так. Раньше наяривали расхлябанные "Сонаты", а тут японский кассетник… Неужели количество стало, наконец, переходить в качество? Так, что еще? Андрей взялся исследовать свое окружение. Пристально рассматривал предметы домашнего обихода, некоторые подносил к самому носу, обнюхивал. Потом начал заглядывать в глаза соседям по столу, задавать каверзные вопросы и даже кольнул вилкой хозяйку дома. Непонимающая публика веселилась вовсю и помогала советами. Однако других отклонений обнаружить не удалось, и наутро приступ хандры безжалостно раздавил двойника. Впереди маячили пересуды вчерашних фокусов, и Андрей ретировался в следующее Зазеркалье.

Знакомая квартира пополнилась финским телевизором и видеоприставкой. Потом появились стереофонические наушники, более престижный кассетник, новые колонки. Все остальное — без изменений. Потеряв терпение, Андрей проскочил с десяток миров. Аппаратура исчезла вся, а вместо нее красовались фарфоровые слоники мал мала меньше. Это уже никуда не годилось. Воображение, такое послушное и реалистичное вначале, теперь разыгралось и принялось выкидывать коленца. Так срывается с поводка лохматая шавка и, заливисто лая, мчится куда-то, останавливаясь и приглашая хозяина за собой.

Андрей опомнился и взял себя в руки. А вдруг это и есть пресловутое авторское право на вымысел? Говорят, очень опасная штука, ибо, следуя за ней, можно уйти далеко и совсем не туда. Впрочем, он тут же устыдился, сообразив, что еще не написав рассказ, уже отбирает хлеб у редакторов и критиков.

"Будь что будет!" — решился он и припустил очертя голову за легкомысленной собачонкой. Одно обнадеживало — быть может, псу виднее, и он приведет все-таки в Настоящее Зазеркалье, где действуют свои законы перспективы и оптики и угол отражения не равен углу падения.

И действительно, в последующих мирах творилось бог знает что. Скипетр власти автора принялся выводить жуткие вензеля, подчиняясь законам зазеркальной логики. Вначале Андрей угодил на собрание в своем институте. Поочередно выходили ораторы и, полыхая праведным гневом, костили его за что-то недостойное и аморальное. Пунцовый от стыда, он стоял в пересечении множества взглядов. Взгляды были разные: уничтожающие, удивленные, радостно-удивленные и тщательно скрывающие радостное удивление. На последних рядах ничего не скрывали — оживленно шушукались, подмигивали и скалили зубы. Он не имел понятия за что, но остальные прекрасно знали, и это было невыносимо. Тем не менее Андрей пообещал, что больше не будет, и ему поверили. Сразу после этого он сбежал, сочувствуя двойнику и надеясь, что не так страшен черт, как его намалевал скипетр.

Новая остановка оказалась не лучше. Перепрыгивая через ступеньки, он мчался вверх по лестнице в каком-то подъезде, а за ним, пыхтя и ругаясь, гнались трое нетрезвых мужиков. Настигли, развернули и точным ударом отправили в следующий мир.

Здесь было как будто поспокойнее. Но, не успев сориентироваться, Андрей сгоряча махнул кулаком. Рядом испуганно охнули и быстренько засеменили прочь. Фонарный столб укоризненно загудел. Родной город поприветствовал блудного сына, и дитя всхлипнуло.

Приковыляв домой, Андрей обнаружил, что живет не один. Кроме него в квартире обитали жена и теща. Немало изумившись, он припомнил, что когда-то встречался с похожей девушкой по имени Наташа, но та была помоложе.

"Значит, все-таки женился, — смекнул Андрей. — Ну что ж, может, оно и к лучшему".

— Ты где был? — спросила жена.

Теща промолчала, но ее глаза злорадно сверкнули.

— Я… — Андрей растерялся, увидев, который час. Быстрая смена событий да саднящая рука сбивали с толку, и он воззвал к двойнику.

Друг в беде не оставил.

— В институте. Работал. А что?

— Кровь! — ахнула теща, заметив разбитые костяшки.

— И на щеке… — неуверенно протянула Наташа. — Больно?

— Бандит! — фыркнула теща. — И друзья у него бандиты и пьяницы!

Андрей потрогал щеку и вспомнил активную троицу в подъезде. Происходило что-то странное. Пронзая миры, он собирал всю грязь и тащил за собой. Прямо какой-то летучий ассенизатор. Не хватает еще, чтобы пришла бумага оттуда, где ему шили аморалку. Говорить, что упал, было глупо, и он сочинил историю спасения незнакомой девушки от пьяных хулиганов. Наташа поджала губы, но примочки сделала.

Поглощая ужин, Андрей ускоренным темпом вживался в своего двойника. Было много неясного. Во-первых, его однокомнатная квартира стала почему-то двухкомнатной. Во-вторых, он так и не понял, есть ли у них дети, а спрашивать постеснялся. И в-третьих, было неизвестно, можно ли в его теперешнем положении писать рассказ. Стол и бумага имелись, но жена с тещей внушали опасения.

Все же он рискнул. Покинув кухню, петляя подошел к столу, сел и включил настольную лампу. В квартире воцарилась тишина. Ненадолго.

— Опять? — вопрос жены прозвучал со скрытым подтекстом.

Вся в бигудях теща прояснила ситуацию:

— Шляется где попало, потом сидит ночами. Строчит пулеметчик, да все вхолостую!

И, хлопнув дверью, она скрылась в смежной комнате.

— Андрей. — Наташина рука легла на плечо. — Сколько можно?

Андрей совершенно искренне пожал плечами. Он не знал.

— Ну посмотри! — Она выдвинула ящик стола, и он увидел стопку исписанных листов. — Хоть что-нибудь напечатали?

Из-за двери бабахнула тяжелая артиллерия.

— Пусть забирает свои шедевры и топает в общежитие!

Андрей опешил.

— Какое общежитие? У меня квартира.

— Ха! — просвистела шрапнель из укрытия. — Это у нас квартира! Взяли бездомного, так он еще издевается. Другой бы спасибо сказал.

Час от часу не легче. Оказывается, и тылов нет. Впереди враг, позади болото. Снаряды ложились вплотную, осколки разили своих и чужих, Наташа заплакала, и Андрей дезертировал.

Очутившись на новом месте, он вновь почувствовал себя холостяком и перевел дух. Может, хоть тут повезет? В семейном ли смысле, в творческом… А вот и общежитие! Неужели и эта напасть скользнула за ним сюда? Так и есть, двойник уверенно вывел к пятиэтажному желтому зданию казарменного типа.

Увидев вахтера, Андрей струхнул. Но страж чужой нравственности узнал постояльца и разочарованно клюнул носом — "путя свободна". Общежитие было строго мужским, что наложило свой отпечаток. Затоптанный линолеум, окурки, какие-то пятна на стенах. Где-то ревела музыка и время от времени раздавался протяжный ликующий вопль. Информации он не нес, а просто выражал радость по поводу существования на белом свете. Кроме людей жили здесь еще тараканы, и дела у них обстояли немного получше, — в том, как они бегали по коридору, была видна какая-то целеустремленность.

Андрей толкнул дверь своей комнаты. На одной из коек сидел Володя и задумчиво шевелил пальцами ног. Носки валялись рядом, на полу.

— Привет, — сказал Володя. — Что хорошего?

Он вел себя, как пассажир в поезде дальнего следования — от нечего делать задавал бессмысленные вопросы. Андрей огляделся. Комната и впрямь напоминала купе. Ехали они долго, устали и к тому же опаздывали. Настроение совсем испортилось.

Резко заныл зуб. Боль отозвалась в горле и засвербела в левой части черепа. Андрей сморщился, ругнув двойника. Не мог, бестолочь, вовремя к стоматологу сходить! Но двойник тоже недоумевал и бранился. Завязалась перепалка.

— М-м-м… — застонал Андрей, и внезапно его осенило.

Это была защитная реакция организма. Попытка списать окружающую серость на субъективность восприятия вследствие недомогания. Психологически стало легче, но от физических мук темнело в глазах.

— Скоро станет лучше, — флегматично произнес Володя услышанную от кого-то фразу.

Но ждать не было сил. Где-то существовало Зазеркалье, там брезжил свет, и Андрей подался туда. Зубная боль сразу утихла. Двойнику тоже полегчало. Отторгнув видавшего иные миры Андрея, он перестал сопоставлять и сравнивать и тут же успокоился. Прилег на койко-место, зевнул и завел дорожный разговор с соседом.

Андрей тем временем находился в пути. Предыдущие остановки его напугали, и он стремился уйти подальше. Улепетывал, как беглый каторжник в сапогах-скороходах. Неужели это и есть Настоящее Зазеркалье? Нити здесь явно ослабли, гайки развинтились, жесткая логика расшаталась, и стали возможны вариации. Все это так, но двойники по-прежнему варились в одном котле. Густое варево хлюпало, булькало, меняло свои свойства, а съедобным не становилось. Быть может, виновато воображение? Отягощенное жизненным опытом, громоздит новые миры по образу старого и не знает, что можно иначе. Наверняка так и есть. Ретивый Пегас на деле оказался дряхлой клячей, обессилевшей от плохой кормежки и дурного обращения. Но кормить не было времени, да и нечем, и оставалось одно — подхлестнуть.

Андрей подхлестнул… Еще подхлестнул… Потом в третий раз, и с оттяжкой! Обезумев от боли, кляча рванулась в сторону и понесла, не разбирая дороги, по ухабам и рытвинам незнакомой доселе местности…

— Уф! — выдохнул Андрей и сладко потянулся. Предыдущее вспомнилось, как дурной сон. То ли дело теперь! Дом — полная чаша. И меблишка есть, телик фирменный и магнитофончик соответствующий. А что там в баре? Полнехонек бар. А что на книжных полках? Самое дефицитное. А в холодильнике? Пальчики оближешь. Всего вдоволь. Красота. А откуда это все? А не ваше дело!

А правда, откуда? Андрей осмотрелся. Может, купил? Ну-ка, ну-ка, какая зарплата у двойника?.. М-да, не мог он купить. Да и не продают такое в магазинах. Подарили, что-ли?.. Правильно, дураков нет. Тогда наследство?.. Опять мимо. Да откуда ж ты все взял, двойничок?

Андрей поднялся из кресла и, шатаясь, словно пьяный, натыкаясь на мебель, подошел к зеркалу. Вживание в образ проходило трудно. Нити здесь провисли ниже некуда, болтались, двойник-марионетка не подчинялся и качал права. Упрямился, что-то скрывал, выражал недовольство и всячески саботировал процесс адаптации. Ему не нравилось. Он, мол, сам кузнец своего счастья и просит не вмешиваться. Даже настаивает. Даже угрожает. Если что, может и в рыло…

Ладно, ладно, верю. Можешь. Дай хоть взглянуть на тебя. У-у, какой ты! Уверен в себе, доволен жизнью, прямо кум королю. Пополнел, раздался, вон и животик выпирает. Ну не втягивай, не втягивай, перед девицами будешь петушиться, их у тебя много. Откуда знаю? Ну-у, чтоб у такого парня и не было! Одни часы швейцарские чего стоят. И перстенек золотой, и костюмчик джинсовый, и сам ничего, только вот лысеть начал. Ясно, что от удовольствий, от чего же еще? И мешки под глазами… В общем, дорвался до манны небесной, да с голодухи объелся. Ничего, вот ниточки подтяну — и станешь шелковый. По утрам бегать начнешь, гантелями работать. Книжки, которые накопил, тоже прочитаешь, ты ведь в них не заглядывал, некогда было. И с коллегами своими все дела завяжешь, понял? Так-то, дружок. Вместе, постепенно, может, из нас двоих человек и получится. Что?.. Звонят в дверь? Кто бы это мог быть?.. Вадик товар принес? Сейчас мы этого Вадика отошьем. Дружненько навалимся и сделаем в лучшем виде. Пошли, пошли, не симулируй.

Андрей, уже более уверенно, чем прежде, вышел в прихожую и открыл дверь. Но там оказался не Вадик. На лестничной площадке стояли четверо. Поздоровались, предъявили ордер и пригласили понятых. Пока Андрей соображал и раздумывал, двойник все понял, куда-то забился и затих, будто его и не было.

"Влип!" — догадался Андрей и заторопился.

Но не тут-то было. Двойник, почуяв неладное, вцепился, заверещал, умоляя остаться и сесть вместо него. Это, мол, ненадолго, грешки пустяковые, улик никаких, зато потом они кореши до гробовой доски. Хныкал, сулил золотые горы, в чем-то клялся и говорил, что готов упасть на колени пускай Андрей подойдет к зеркалу и посмотрит. А когда перед ним приоткрылась лазейка в манящую даль Зазеркалья, совсем ошалел и попытался проскользнуть туда сам. И получилось бы, да подвело отсутствие воображения.

Андрею удалось уйти. Измученный, он плыл в каком-то сыром жарком тумане, потел и вздрагивал от доносящихся отовсюду звуков. Где-то бормотали голоса общественных обвинителей, кто-то захлебывался в безумном радостном крике, гремели магнитофоны, бранились женщины, хлопали двери подъездов, щелкали наручники. Двойники окрепли, набрались сил и выкаблучивались кто во что горазд. Некоторые, кому жилось повольготнее, даже посягали на создателя. Андрей, напуганный последним эпизодом, не решался на новую остановку. Вдруг кто-нибудь из двойников, заваривший кашу понаваристей, сумеет перехватить инициативу и поменяется с ним местами? Расхлебывай потом и доказывай, что ты это не ты. Зазеркалье оказалось с сюрпризами, углубляться дальше было опасно, и он решил отдохнуть.

Оказавшись в своем мире, Андрей подозрительно осмотрелся. Это вышло инстинктивно, он даже хмыкнул, но результатом остался доволен. Квартира его, посторонние отсутствуют, ничего не пропало, ничего лишнего. И хандра угомонилась. Может, ушла насовсем, а может, набирается сил после обилия впечатлений.

Андрей взглянул на лежащую перед ним тетрадку и усмехнулся наивности двойников. Марионетки, дергая за ниточки других, мнили себя настоящими кукловодами, не подозревая о нем.

Он склонился и записал последнюю фразу: