"Гонки с дьяволом" - читать интересную книгу автора (Кузьменко Владимир)Глава II НАЧАЛО КОНЦАСначала исчезла телефонная связь, затем электроэнергия. Такие аварии случались часто и мы держали на этот случай мощный движок, работающий на солярке, запасы которой хранились в большой цистерне. Вспомнив эту цистерну, я не могу не помянуть добрым словом Бориса Ивановича. Именно он «достал» ее. Борис Иванович был незаменимым человеком по части налаживания неформальных деловых связей. При первом же знакомстве он поставил условие — один свободный финский домик, желательно на отшибе и ближе к воде. Кто там был у него, кто отдыхал? Никто этого не знал, да и не интересовался, но всегда нужные материалы для стационара, мебель, продукты питания и прочее-прочее «доставалось» им быстро и безотказно. Эту цистерну, полную солярки, привезли солдаты. Я помню, что подписал какую-то бумажку с просьбой «оказания технической помощи» и уплатил смехотворную сумму. Иногда я спрашивал себя: «Не доведут ли меня хозяйственные операции Бориса Ивановича до суда?», утешаясь при этом, что отсутствие личной материальной выгоды будет расценено как смягчающее вину обстоятельство. Когда я пишу эти строки, Бориса Ивановича уже нет в живых. Но в том, что мы остались живы в кошмаре последующих событий, немалая его заслуга. Последняя телевизионная передача, еще до выключения электроэнергии, сообщала о повальной эпидемии во всех странах мира. Свободными от нее были некоторые области Сибири и Северной Канады. Затем передачи прекратились. Мы вечерами просиживали у радиоприемников, ловя немногочисленные станции, которые продолжали работать. Каждый день приносил новые трагические известия. Во многих городах начались беспорядки. Сообщалось, что полиция совершает акты насилия над населением. Затем в действие вступили армейские части. Сначала военные перебили полицейских, потом сами начали грабить, убивать, насиловать. Больше недели мы жили в полной изоляции. Никто из вызванных родственников не приехал. Меня все больше охватывало беспокойство за моих ребят. После смерти их матери я был для них единственным близким человеком. Утром 6 октября вернулся Вася, которого Борис Иванович зачем-то посылал в Остров. Его грузовик влетел во двор на большой скорости и резко затормозил. — Все! — закричал он, вывалившись из кабины и садясь на землю возле грузовика. — В Острове и Грибовичах эпидемия. На улице трупы… Их даже не убирают. Я вернулся через Грибовичи, так как трасса забита машинами. Возле «Лесной сказки» авария. Горят десятки машин. — Что же тогда делается в Пригорске?! — вырвалось у меня. Мне никто не ответил. — Я должен ехать! — Не дурите! — грубо оборвал меня Борис Иванович. — Я вернусь через день. Я обязан забрать своих хлопцев! Если все обойдется, то пару месяцев поживу с ними на карантине. Остаетесь за меня. — Тогда возьмите УАЗик. Он надежнее вашего «Жигуленка». — Да, конечно. Я захвачу с собой несколько защитных костюмов. Вы мне одолжите ружье?.. Спасибо!.. Да! Вот что еще… Поставьте в УАЗик канистру с карболкой… Миновав Грибовичи, я выехал на трассу и невольно остановился. За обочиной дороги через каждые десять-пятнадцать метров валялись перевернутые автомашины. Многие из них уже сгорели, другие догорали. В воздухе стоял смрад горящей резины. В основном это были «Жигули», хотя встречались и «Волги», «Нивы», даже грузовики. На несгоревших машинах можно было прочесть брестские номера. По-видимому, здесь ночью прошел поток беженцев из Бреста, где эпидемия началась раньше. Все машины шли на юг, к Пригорску. Я двинулся дальше. Меня часто обгоняли идущие на предельной скорости «Лады». Я пытался сигналом остановить кого-нибудь, чтобы расспросить, но ни одна из машин даже не притормозила. Не доезжая до Грибовичей, я на всякий случай облачился в защитный костюм. Может быть, мой вид пугал водителей, а может быть, что более вероятно, никто не хотел вступать в контакт, опасаясь заражения. Остров встретил меня тишиной. Скорее всего жители прятались по домам. Трупов на улице было немного, меньше, чем на трассе. Я тогда же обратил внимание, что некоторые из погибших были с огнестрельными ранами. Проехав километра три, я заметил стоящих на обочине у мотоцикла с коляской двух милиционеров. Не знаю, какое чувство подсказало мне нырнуть под руль, но это спасло мне жизнь. Автоматная очередь прорезала стекло там, где должна была находиться моя голова. Я круто вывернул руль и тотчас почувствовал удар и услышал крик. Через несколько метров я притормозил и взглянул в боковое зеркало. Мотоцикл стоял чуть сбитый в сторону. Рядом с ним лежал один из милиционеров, второй был отброшен на середину проезжей части. Я выждал немного и включил заднюю передачу. Подогнав машину ближе, осторожно выглянул. Те двое не шевелились. Один из них был в форме капитана милиции, другой — в форме, но без погон. Рядом с ним валялся автомат Калашникова. Я поискал второй и нашел его на левой обочине. От обоих убитых сильно несло спиртным. В коляске мотоцикла лежало несколько бутылок коньяка, ящик Львовского пива и какой-то мешок. Открыв его, я обнаружил запасные магазины к автомату. Смочив тряпку карболкой, я тщательно протер оружие. Один автомат и пару запасных магазинов я положил на сидение рядом с собой, а все остальное спрятал в кузове. Вскоре мне стали попадаться поставленные невдалеке от трассы палатки. Особенно много их было у озера. Тут же стояли автомобили, горели костры. Люди готовили пищу. Я остановился и вылез из кабины. Возле ближайшей ярко-оранжевой палатки сидел на корточках мужчина лет сорока и пытался разжечь походный примус. Я подошел и поздоровался. Он ошалело глянул на меня. Я понял, что его поразил мой костюм, и отбросил шлем. — Вы из Бреста? — Бреста больше нет! Когда мы выезжали, он горел! — Давно это у вас началось? — Недели три назад. Многие покинули город раньше. Мы хотим укрыться в Карпатах, может, туда эпидемия не дойдет. — Среди вас нет больных? — Кто знает. Эта штука поражает внезапно. Вон, взгляните. — Он указал на палатку, стоящую от нас метрах в двадцати. От нее отделились двое. Они несли тело. — Я уже привык к этому, — сообщил мне собеседник. — Ко всему человек может привыкнуть. Я молча повернулся и пошел к машине. Мне все чаще стали попадаться машины, стоящие на обочине. Хозяева отчаянно размахивали руками, показывая пустые канистры. Возле черной «Волги» с киевским номером стоял толстяк в сером добротном костюме. В левой руке он держал пустую канистру, а правой размахивал толстой пачкой денежных купюр. Я мысленно поблагодарил Бориса Ивановича, который не только залил бензином оба бака машины, но и предусмотрительно положил две полные канистры в кузов. «Каждый за себя и один против всех», — вспомнил я не то услышанную, не то прочитанную где-то фразу. Человеческая сущность познается в экстремальных условиях. Героизм и самопожертвование во имя общества могут быть тогда, когда это общество существует. Мое внимание привлекла фигура, одиноко стоящая на обочине. Я притормозил. Подъехав ближе, увидел, что это молодая женщина. Она держала на руках ребенка. Странно, что возле нее не было машины. Я остановился. Женщина подошла к кабине. Ей было не больше двадцати-двадцати двух лет. — Я еду в Пригорск! — сообщил я, откидывая «забрало». — Мне все равно. Если можете… — Садитесь. — Я вылез из кабины и открыл дверь кузова. — Лучше сюда. Здесь безопасней. Я помог ей войти и мы поехали дальше. — Как вы очутились здесь, одна, на дороге, без машины? — Машину у меня отобрали. — Как это? — Самым глупым образом. Девочка захотела… — она замялась стесняясь произнести нужное слово. — В общем, мы вышли. Тут, — продолжала она, — из-за кустов вышел мужчина, оттолкнул меня, сел в машину и уехал. Я уже три часа жду, что кто-нибудь меня подберет. — А ваш муж? — Умер, — просто ответила она. — Простите. — Ничего. Теперь это обычное дело… Да вы не бойтесь! — вдруг спохватилась она. — Мы не заразны! Муж просто не вернулся из командировки в Москву… — Почему же вы думаете, что он умер? Может быть он жив и разыскивает вас? — У меня в Москве родственники, они-то и сообщили о его смерти. — Куда же вы? — Сама не знаю. Все кинулись в Карпаты. Я тоже. — А у вас нет никого из близких? — Все мои близкие остались в Москве. Я москвичка. — А жили в Бресте? — Да, мой муж служил на таможне. Сама я кончила сельхозакадемию, но не работала по профессии, а преподавала в школе ботанику, биологию и зоологию. — Как зовут вашу малышку? — Наташей… так же, как и меня, — добавила она, слегка покраснев. — Ну, а меня можете звать Владимиром. Знаете, у меня есть предложение… — Я кратко описал ей наше положение. — Так это замечательно! — обрадовалась она. — Я, хотя и не работала агрономом, но кое-что понимаю в сельском хозяйстве и буду вам полезна. Во всяком случае, не стану есть хлеб даром. — Вот и договорились! Вскоре мы попали в плотную колонну машин. Особенно трудно было пробраться по мосту через реку. На выезде к машине подскочили три молодчика и стали рвать дверцу. Но, когда я показал автомат, их как ветром сдуло. Чтобы не проезжать очередной населенный пункт, я свернул на проселочную дорогу. Помню, что ехал через какие-то села. В одном из них остановился у крайнего Дома, рассчитывая узнать, как ехать дальше, но из окна выглянул ствол ружья и по кузову шарахнуло картечью. Начинало смеркаться, когда я снова выехал на шоссе. Теперь поток машин двигался мне навстречу. Машины были в основном с пригорскими номерами. Значит в Пригорске то же самое. За спиной послышался плач ребенка и тихий шепот Наташи. Я обернулся: — Дочка, видно, проголодалась? — Да, наши продукты уехали вместе с машиной… — Под сиденьем в сумке вы найдете все необходимое. Я просто не хочу останавливаться. Там, в сумке бутылка со спиртом. Перед тем как есть, хорошо протрите руки себе и дочке. — А вы все предусмотрели… — Всего не предусмотришь! — ответил я, резко сворачивая на обочину. Навстречу на большой скорости мчался военный ЗИЛ. Еще секунду и он смял бы нашу машину как яичную скорлупу. ЗИЛ с шумом промчался мимо, едва не задев бортом мой УАЗик. Вскоре поток машин уменьшился. В Пригорск мы въехали глубокой ночью. Фонари не горели. Темные окна домов говорили о том, что и здесь нет электроэнергии. Пришлось включить дальний свет. Объехав «розу», я свернул на окраинную улицу, не рискуя ехать через центр. На вершине холма я остановил машину и вышел. Странно, непривычно выглядел родной город сейчас, с этой самой верхней точки. Глухая темнота. Тишина иногда прерывалась выстрелами, звоном разбиваемых стекол, криками. Временами темноту прорезали фары проезжающих автомашин. Я снова сел в машину и спустился вниз до Люблинской. Здесь было совсем тихо. По-видимому, основные события развертывались в центре города, откуда доносились выстрелы и крики. Мой дом, по сегодняшним меркам, находился в неприятном соседстве: рядом с мединститутом, у инфекционной больницы. Подъехав к нему, я остановился и всмотрелся в окна своей квартиры. В гостиной, сквозь занавеску слабо пробивался свет. Возможно от свечи или карманного фонаря. Я облегченно вздохнул. Ворота во двор были открыты. Я загнал в него УАЗик и, захватив оружие, вышел из кабины, помог выйти Наташе. |
||
|