"Правда о Николае I. Оболганный император" - читать интересную книгу автора (Тюрин Александр Владимирович)

Уникальная цивилизация

География и климат

Марксисты представляют исторический процесс как смену общественно-экономических формаций. Формация представляет собой производительные силы, состоящие из технологий и людей с их трудовыми навыками, которые определяют производственные отношения. Эти силы и отношения составляют базис, на который ложится надстройка — различные социальные институты, культура, государственные формы. Крепкая на вид схема однако покоится на пустоте. Непонятно однако, что вращает ручку скакалки? Почему технологии развиваются с разной скоростью в разных регионах планеты?

Либералы объявляют, что технологии развиваются быстрее там, где человек свободнее. Однако и это утверждение парит в пустоте. Почему в одних странах и регионах человек свободнее, чем в других? Либералы, правда, говорят, что в этих «других» странах человеку мешают «силы тирании». Но откуда берутся «силы тирании»? Почему их нет в одних регионах планеты, а в других они упорны, как бесы, вселившиеся в девственницу? И одержимому тираническими бесами народу только остается ждать, пока не слетят на белых крылах ангелы свободы и не проведут сеанс экзорцизма.

Получается, что одни народы наделены предустановленным качеством свободы, а другие изначально рабские. Если я не ошибаюсь, то это напоминает расовую теорию. Да и с доказательной базой у нее слабовато.

В обществах, где царили «силы тирании», например в Древнем Египте или шумерских теократических государствах, происходили мощные цивилизационные скачки, а вот общества, где никакие тиранические силы не проглядывались, тогда благополучно проживали в неолите, в том числе предки современных англичан, швейцарцев, шведов. И некоторые свободолюбивые народы задержались в каменном веке вплоть до новейшего времени, как например индейцы Амазонии, бушмены или чукчи.

Когда «деспотическая» Византия воздвигала огромное здание храма св. Софии, то свободолюбивые германцы умели только ломать и грабить подобные сооружения.

Так может быть развитие социума (большой социальной системы) зависит от начальных и граничных условий, которые создает ему внешняя среда: от температур, ветров, морских течений, почв, солнечной энергии, естественных коммуникаций, конфигурации береговой линии и т. д?

«Начиная изучение истории какого-либо народа,  — подтверждает В. Ключевский,  — встречаем силу, которая держит в своих руках колыбель каждого народа,  — природу его страны.»

Однако нельзя сказать, что природно-климатические и, шире говоря, географические факторы, были предметом пристального внимания людей, занимающихся российской историей и в частности периодом правления Николая I. Историки обслуживали либеральную или марксистскую идеологию, обсуждали, насколько те или иные события соответствуют абстрактной схеме прогресса, а вот к постижению физической основы общественных отношений никакого стимула не имели. Ситуация прискорбная для страны, занимающей 1/6 часть земной суши. Даже американский русист Пайпс, которого трудно заподозрить в симпатиях к нашему отечеству, напоминает: «В случае с Россией географический фактор особенно важен»; «наиболее серьезные и трудноразрешимые проблмы связаны с тем, что страна расположена далеко на севере»; «важнейшим следствием местоположения России является чрезвычайная краткость периода, пригодного для сева и уборки урожая…»

Серьезный интерес к географическим факторам русской истории проявляли лишь люди, представляющие негуманитарные отрасли знания. Сдвиг в сторону «географии» в исторической науке произошел относительно недавно, почин тут принадлежит Л.В. Милову, написавшему фундаментальный труд «Великорусский пахарь и особенности российского исторического пути».

Меж тем, географические особенности нашей страны не есть какая-то эзотерика, они прямо бросаются в глаза. К. Арсеньев, статистик и географ николаевского времени, писал: «Россия составляет самую северную и восточную часть Старого Света, и следовательно самую холодную; все страны (части) России, лежащие под одной широтой с другими более западными, имеют климат гораздо холоднее».[2]

Последнее означает, что чем дальше на восток, тем зима становится длиннее и холоднее. Это объясняется удалением от Гольфстрима, самой мощной в мире теплоцентрали, снабжающей дармовой тепловой энергией поля, сады, реки и моря Европы. Гольфстрим, представляющий собой океанический меганасос, переносит из тропиков к европейским берегам 82 млн. куб.м. теплой воды в секунду, что в 60 с лишним раз превышает сток всех земных рек. Потому северная Германия и Англия, находящиеся примерно на широте Пензы и Самары, практически не знают зимы. В Норвегии Гольфстрим повышает зимнюю температуру воздуха на 15–20° по сравнению с тем, что могло быть, исходя из широтности. Январь в норвежском Бергене и в шведском Мальме, такой же как в Сочи.

Гольфстрим обеспечивает большей части Европы умеренный морской климат без резких сезонных и суточных перепадов. Уже в европейской части России эти перепады по своей амплитуде в два раза превышают западно-европейские показатели.

Блага, даруемые Гольфстримом, хорошо подкреплены и другими особенностями европейского географии. Европа защищена, как от холодных арктических ветров, так и иссушающих южных ветров — горными хребтами и морями. Она имеет крайне протяженную (по отношению к площади) береговую линию. Ее моря не замерзают. Почти по всей Европе не замерзают и реки. Круглый год суда пользуются даровой энергией морей и рек, ветров и течений.

В северной Германии, Англии, Нидерландах вегетационный период составляет 9,5-10 месяцев, благодаря Гольфстриму и атлантическим циклонам. Речь идет о безморозном периоде с суммой температур, достаточной для роста и вызревания растений, в том числе сельскохозяйственных культур. В России этот период, в среднем, вдвое короче. Кроме того, большая часть ее территории легко покрывается холодными арктическими и иссушающими азиатскими массами воздуха.

Первое, что поражало европейского наблюдателя в России был даже не холод: «Кажется, что мы проезжаем по стране, из которой ушли обитатели… Всё тонет в необъятном пространстве, над всем царит оно».[3]

В самом деле, уже в европейской части России плотность населения была на порядок меньше, чем в Западной Европе. (В доиндустриальную эпоху этот показатель прямо пропорционален выходу биомассы, естественному плодородию почвы.) От плотности населения зависит интенсивность хозяйственных взаимодействий, а, значит, и технический прогресс.

Племена и народы с исчезающе малой плотностью населения, такие как например, чукчи, эскимосы и патагонцы вынуждены были оставаться в каменном веке вплоть до того, как их присоединяла к себе более развитая цивилизация.

Историк С. Соловьев обрисовывает, какую роль играет фактор плотности населения для развитии цивилизации: «Понятно, что общая жизнь, общая деятельность в народе может быть только тогда сильна, когда народонаселение сосредоточено на таких пространствах, которые не препятствуют частому сообщению, когда существует в небольшом расстоянии друг от друга много таких мест, где сосредоточивается большое народонаселение, мест, называемых городами, в которых, как мы уже видели, развитие происходит быстрее, чем среди сельского народонаселения, живущего небольшими группами на далеком друг от друга расстоянии.»

Справочники свидетельствуют о том, что при традиционных строительных материалах дом на Русской равнине будет в три раза тяжелее, чем дом с такой же полезной площадью на западе Европы — из-за более мощных стен и фундамента. В Западной Европе, где почва не промерзает, двухэтажный дом можно строить и на выровненной площадке, а в московском регионе, где глубина промерзания грунта при январских температурах около –10° составляет 150 см, фундамент должен быть глубже. В Англии достаточно толщины стены в один кирпич, в нашей средней полосе нужно 3,5 кирпича.[4] Во времена Николая I в русских домах топили с 1 сентября по 20 мая. (Даже сегодня в России на отопление жилых и производственных помещений расходуется 50 % всей потребляемой энергии.) Русский дом будет чаще требовать ремонта, чем европейский, из-за сезонных и суточных температурных колебаний, замерзания и оттаивания воды. Тоже относится и к дорогам, чтобы противостоять коррозии из-за промерзания грунта они должны стоять на мощной подушке.

На континентальном российском пространстве сильнее дают себя не только суточные и сезонных колебаний температуры, но и многолетние климатические колебания.

Известный климатолог В. Клименко замечает: «Россия как раз находится в зоне высоких температурных аномалий… Важно отметить, что малейшее колебание (мирового) климата в России многократно амплифицируется, усиливается.»[5]

Так было и в эпоху длительного периода похолодания мирового климата — Малого Ледникового периода, который продолжался с середины 16 по середину 19-го века, охватив и период правления Николая I. Европейскому падению температуры на полградуса соответствовало падение температуры на российской территории на полтора градуса. Такие масштабные клматические изменения влияли и на погодную неустойчивость — число метеорологических экстремумов на нашей территории в два-три раза превышало европейские показатели. В России, с ее коротким летом, это обстоятельство увеличивало возможность гибели урожая от продолжительных дождей, заморозков, засух и других погодных аномалий.

Климатолог Ю. Латов формулирует: «Климатические колебания слабее влияли на цивилизации с высоким запасом прочности и гораздо сильнее — на цивилизации рискованного агрохозяйства».[6]

Исторический центр нашей страны достаточно обделен полезными ископаемыми. До конца 19 в. суда, плававшие по русским рекам, строились из одного дерева, без какого либо железа. Путь за «таблицей Менделеева» шел на восток, был долог и затратен. Даже разработка каменноугольные месторождений началась лишь после освоения Дикого поля.

Безусловно, развитые технологии могут скомпенсировать недостатки внешней среды. Однако возникновение компенсирующих технологий зависит от возможности накоплений и вложений в техническое развитие — но эти стартовые факторы задаются внешней средой. (О влиянии начальных условий на траекторию развития системы говорит наука, именуемая теорией неравновесных процессов.)

Либералами часто упоминается, в контексте сравнения с Россией, такая успешная северная страны как Канада.

До сих пор большинство население Канады живет в стокилометровой зоне вдоль границы с США, с наибольшими плотностями в районах, примыкающих к незамерзающим океанским водам.

Те широты, которые в населенной части Канады являются севером, у нас относятся к югу. Степные районы Канады заселялись с юго-востока, степные районы России с северо-запада. (Это, как если бы канадские степи заселялись бы выходцами с Юкона.)

В отличие от российских степей, канадские степи распахиваются только в конце 19 в.  — после индустриализации и постройки железных дорог, с технологиями и инвестициями самой развитой страны тогдашнего мира, Британской империи.

Канадскому поселенцу не столь угрожала засуха — североамериканские степи имеют большее увлажнение, чем южнороссийские. Не был он знаком и с таким страшным врагом, как орда кочевников.