"Выпуск 3. Новая петербургская драматургия" - читать интересную книгу автора (Носов Сергей, Соколова Алла, Кудряшов...)

Действие второе

ГЕНЕРАЛ. Он здесь!

МИНИСТР. Садитесь. Пусть подождет.

ГЕНЕРАЛ. Нам надо спешить.

МИНИСТР. Не надо. Никогда не надо спешить. Давайте лучше пофилософствуем.

ГЕНЕРАЛ. Да нет, я говорю — спешить надо!

МИНИСТР. А я говорю — не надо. Кто лучше знает, надо спешить или нет — вы или я?

ГЕНЕРАЛ (после небольшой внутренней борьбы). Вы.

МИНИСТР. Конечно, я. Пусть он подождет, генерал. Когда человек ждет в приемной, он уже не ценит себя слишком высоко. Расскажите-ка лучше, что новенького.

ГЕНЕРАЛ. Так лучше он расскажет!

МИНИСТР. Лучше вы расскажите. И подробно, не спеша. У вас изумительная память. Я всегда вам завидовал.

ГЕНЕРАЛ. Да, память… Как-то мы вспоминали подробности боев за Хеврон…

МИНИСТР. Я помню эту историю. Так что там сегодня случилось?

ГЕНЕРАЛ. Только что Мрури приехал к президенту! Они беседуют!

МИНИСТР. Что же это за наказание на нашу голову… Откуда он появился? Зачем?.. Его поступки так наивны, нелепы… Он настолько не ощущает баланса сил… Вы представляете, генерал, последствия этого шага?

ГЕНЕРАЛ. Зачем он приехал? Зачем? (Встает, ходит по кабинету.) Сегодня ночью они выступают. С утра мы разыграли покушение на вас. Вечером мы готовим аресты по всему городу… Ничего не понимаю… Ничего! Зачем он приехал? Он опередил нас? Да?.. Но в чем?

МИНИСТР. Сегодня самый черный день в моей жизни. И организовал его этот нелепый студент из Европы… Где он нас опередил? Если быть высокопарным, то он опередил нас в сердце президента… Да… А это был великий человек… Тигр… Добрый, сильный, великодушный… Но историю делают не тигры. Ее делают клопы. Позовите его.

ГЕНЕРАЛ. Капитан.! Входите.

МИНИСТР. Здравствуйте, капитан. Садитесь. Сейчас вы вернетесь во дворец и, видимо, будете сопровождать доктора Мрури в тюрьму или под домашний арест. При выезде с холма, на котором стоит президентский дворец, вашу машину обстреляют. После того, как вы прорветесь сквозь огонь, который будет неприцельным, — вы слышите, генерал? — Мрури должен быть мертв. Можете выйти из машины и сделать в ней несколько дырок. Затем вы позвоните во дворец и получите последние указания. Последние! Какие вопросы?

КАПИТАН. Вы решили их убить? обоих?

МИНИСТР. Готовьтесь, капитан. Готовьтесь… кстати, забыл вас спросить в прошлый раз — за что вы так ненавидите президента?

КАПИТАН. Разве я ненавижу его? Нет. Но в моем теле были пули, которые шли к нему. Понимаете? Они сделали во мне остановку! (Смеется один. Прерывает смех.) Я еле выжил, вы знаете… Иногда я ловлю его взгляд… В нем всегда вопрос — почему? Почему я закрыл его собой? И он не понимает, что они только остановились… Нет, разве я его ненавижу?.. Он — сильный игрок. Но слишком привык выигрывать. Он думает, что можно выиграть любую позицию! Вы играете в шашки?

МИНИСТР. Нет.

КАПИТАН (генералу). А вы?

ГЕНЕРАЛ. Я?.. Капитан, нам надо спешить!

КАПИТАН. Зачем? Все хорошо, генерал. Если бы вы играли в шашки, вы почувствовали бы, как противник не понимает вас, как он вас недооценивает…

МИНИСТР. Надо спешить, капитан. Желаю удачи.

МИНИСТР. В жизни не встречал подобной гнуси. Но он должен быть, видимо, только таким… И все-таки, давайте пофилософствуем, генерал…

ГЕНЕРАЛ. Зачем он приехал? О чем они говорят?

МИНИСТР. В данный момент они, видимо, говорят о нас с вами. О покушении, которое было утром. Студент бьет себя в грудь и кается. Он говорит о том, как ему не хватало власти, как он не понимал, что творит, возглавляя Союз. Это все банально. Не банальна реакция президента. Он простит его! Вы понимаете? Простит! И он уберет нас с вами! Меня — за хищения, взятки, сокрытие доходов, а вас — за участие в заговоре, о существовании которого он скоро узнает. И доказывайте потом, что это оборонительный заговор, для самосохранения. От кого он узнает о нем? От нас с вами, из наших глаз, рук, жестов, пауз. Меня поражает то, как легко вы вошли в это дело. Вы понимаете всю опасность наших с вами шагов?

ГЕНЕРАЛ. Я… доверяю…

МИНИСТР. Доверяйте! До конца доверяйте! Потому что только круговая порука и пролитая кровь нас объединят… Вы знаете, почему я выбрал именно сегодняшний день?

ГЕНЕРАЛ. Почему?

МИНИСТР. Сегодня прилетает его жена.

ГЕНЕРАЛ. Дини?

МИНИСТР. Дини… И все-таки, генерал, я никогда не прощу вам того, что вы привели ко мне эту мразь.

ГЕНЕРАЛ. Кого?

МИНИСТР. Пока не было капитана, история была почти семейная… Ведь он догадывался о том, что я беру. Он понимал! Он не мог не знать, что в любой стране главную практическую работу делают люди, которые берут, потому что вознаграждение за их работу бывает всегда меньше, чем польза, которую они приносят. И они забирают недостающее своей властью. У них — опыт порабощения и дележа, они знают, сколько взять самим, а сколько отдать… Новые люди возьмут все и затопят в крови недовольных. И сами погибнут… Я не был с ним слишком груб?

ГЕНЕРАЛ. С капитаном?

МИНИСТР. Да.

ГЕНЕРАЛ. Мне показалось — наоборот.

МИНИСТР. Нет, не наоборот… Какая все же слепота. Какая слепота! Ведь я его давно знаю, но только сейчас он показал свои глаза… Осторожней с ним, генерал! Осторожней… Ну, с богом. Будьте у себя. Вас, видимо, вызовут во дворец.

МИНИСТР. Мне сорок четыре года. Я рос без отца. Я рано стал богатым, в шестнадцать лет, после смерти мамы. С ранних лет мой ум совершенствовался, но и пустыня вокруг разрасталась. Я не скажу, чтобы люди были так уж особенно подлы или глупы. Нет. Но с ними так скучно. Да! Необычайно скучно. Каждый держится за какой-то общий поплавок, чтобы не утонуть. За религию, за политическую идею, за искусство, за семью, за бутылку виски, за разврат, а когда уже не за что держаться — держится за собственный, личный страх смерти. Есть, конечно, пловцы. Но они мигрируют в бескрайних морях, кишащих паразитами, и всем им скучно и гнусно. Я легко обогащался. Презрение к окружающим выработало у меня мгновенную, точную оценку ситуации и безошибочный выбор средства для ее разрешения. Постепенно страсть к деньгам стала моей единственной страстью. А когда я встретил его, и он мгновенно, сразу понял мое одиночество и как равный, оценил деловые и интеллектуальные способности, я подумал: вот пловец! Но это был не пловец. Если я брезгливо увертывался от их липких, слезливых объятий, — он шел к ним навстречу! В этот котел! И утешал их! И организовывал! И — любил! Я с радостью подчинился ему, потому что его мощь была выше моей силы, но ее происхождение было непонятно мне! Я хотел дружбы. Хотя бы товарищества, приятельства — ведь всю жизнь я был так одинок!.. Но он любил тех, паразитов, а в общении со мной сквозь холодок проглядывала брезгливость… Нет, это порочно — любить их. Порочно! Или это вызов! Небу, земле, природе — чему угодно!.. Он сбросил меня щелчком и я попал в ведро с помоями. Но существует круговорот, о котором даже он не догадывается. Существует две пули (смешок) которые остановились передохнуть… По-моему, я трушу… (Смотрит на руки, они дрожат.) И собственная жизнь… в руках твари, которая тоже воображает себя пловцом!..

МРУРИ. Я не могу ждать, пока все станет когда-то хорошо! Тысячелетия этого ждали во всем мире, а было все так же, даже хуже, хуже!

Мрури. Я не думал о себе!

МРУРИ. Вы молчите… Но я пришел и сознался во всем не потому, что теперь думаю иначе, а потому что… потому что увидел кровь впереди… возможность крови… И свое одиночество… Я и моя жена… мы одиноки… так вдруг оказалось…

ПРЕЗИДЕНТ. Какая-то ложная идея, приятная на вид… иногда овладевает тобой на долгие годы…

МРУРИ. Вы… обо мне?

ПРЕЗИДЕНТ. Да. (Встает, ходит.) Да, о тебе. И о себе. Согласись, что воспитание человека, который предполагает тебя уничтожить — это идея ложная. Ты чужой здесь! Чужой!

МРУРИ. Да… чужой… Но я… и там чужой…

ПРЕЗИДЕНТ. Я ждал соратника, мужественного, смелого. А приехал нерешительный, слабый человек!.. Хотя, разумеется, я сам виноват. (Садится.) Тебе не хватило последовательности даже в заговоре. Ты их предал. (Пауза.) Сначала ты предал меня, потом — их.

МРУРИ. Я готов… понести…

ПРЕЗИДЕНТ. Я полностью развязал тебе руки! А ты решил, что их тебе таким образом скрутили за спиной!.. Нет… Вся моя жизнь… теряет смысл… Вся…

МРУРИ. Я прошу… за этих людей, из Союза.

ПРЕЗИДЕНТ. Начальника личной охраны. И вызовите во дворец министра обороны.

ПРЕЗИДЕНТ. До окончания следствия ты будешь находиться под домашним арестом. А потом… потом возвращайтесь в Европу.

МРУРИ. Я не помню своих родителей… А вы — слишком добры, слишком хороши для отца… Простите… если можно.

ПРЕЗИДЕНТ. Что?

КАПИТАН. По вашему приказанию начальник личной охраны явился.

ПРЕЗИДЕНТ. А. Да… (МРУРИ.) Подумай, разберись в себе… Ошибки не должно быть. Нет. Все двадцать лет, последние двадцать лет, я строил свою жизнь… не только свою жизнь — для тебя… И что же? Что?.. Обещай мне… напряги все свои силы — ума, души… Мы должны понять друг друга! любить…

МРУРИ. Да, это так! Да!.. У меня больше нет ничего… ничего!.. Я весь перед вами…

ПРЕЗИДЕНТ (капитану). Вы, капитан, сейчас отвезете его домой. Поставите охрану у его особняка. Солдаты должны быть на виду. (МРУРИ.) Думаю, что не надо будет прибегать к репрессиям. Все благополучно развалится само собой. Сегодня прилетает Дини. Ждем вас завтра, тебя и Бетси. Все будет хорошо. Я уверен.

МРУРИ. До свиданья.

ПРЕЗИДЕНТ (садится). Садитесь.

ПРЕЗИДЕНТ. Вы позвонили генералу?

СЕКРЕТАРЬ. Да, господин президент.

ПРЕЗИДЕНТ. Так. (Пауза.) А самолет не опаздывает?

СЕКРЕТАРЬ. Вылет из Рима (смотрит на часы) через час.

ПРЕЗИДЕНТ. Так. (Пауза.) Что-то изменилось… Не понимаю… Что-то меня удивило, что-то… Вы ничего не заметили?

СЕКРЕТАРЬ. Я? (Добросовестно.) Я заметил… так, сейчас… Доктор Мрури обычно здоровается со мной, спрашивает о моем сыне, а сегодня он прошел, как незнакомый.

ПРЕЗИДЕНТ. А еще? Что-нибудь еще вас удивило?

СЕКРЕТАРЬ (сосредоточенно думает. Сокрушенно). Нет, господин президент. Больше ничего… Ах, да! Когда я звонил министру обороны, он непонятно переспросил: «Во дворец? Сейчас? А у вас все спокойно?» Я ответил, что спокойно. И, помню, удивился его словам.

ПРЕЗИДЕНТ. Нет, что-то совершенно удивительное… вдруг открылось… Надо бы сосредоточиться… это важно…

СЕКРЕТАРЬ (привстав). Я пойду?

ПРЕЗИДЕНТ. Да. Идите.

ПРЕЗИДЕНТ. Да… Да, я слушаю!.. Это вы, капитан?.. Что? Вы… что вы сказали?!.. Мертв?!.. Немедленно в госпиталь, немедленно!.. Куда?.. В голову?.. Не дышит… (Пауза.) Да, в госпиталь… И во дворец.

СЕКРЕТАРЬ. Министр обороны, господин президент…

ПРЕЗИДЕНТ. Пусть войдет.

СЕКРЕТАРЬ (тихо). Это жутко… (Выходит.)

ГЕНЕРАЛ. Требуется принять самые крайние меры, господин президент! Самые крайние!

ПРЕЗИДЕНТ. Сядьте.

ПРЕЗИДЕНТ. Вы боитесь?

ГЕНЕРАЛ. Почему?

ПРЕЗИДЕНТ. Я никогда не видел вас таким.

ГЕНЕРАЛ. Дело в том… может быть, вы еще не знаете… существует так называемый Союз за освобождение народа…

ПРЕЗИДЕНТ. Я знаю.

ГЕНЕРАЛ. Я не решался доложить вам, пока совершенно точно не узнал состав, цели, руководителей… Я… потрясен смертью доктора Мрури, но…

ПРЕЗИДЕНТ. Я все знаю, генерал. Он сам мне все рассказал.

ГЕНЕРАЛ. Так это они его?..

ПРЕЗИДЕНТ. Возможно.

ГЕНЕРАЛ. Армия до последнего солдата предана вам.

ПРЕЗИДЕНТ (медленно). Дай мне бог остаться беспристрастным… Прикажите произвести аресты. Немедленно.

ГЕНЕРАЛ. Слушаюсь. (Встает.) Ввести танки в город?

ПРЕЗИДЕНТ. Да.

ГЕНЕРАЛ. Мне оставаться во дворце?

ПРЕЗИДЕНТ. Да. Останьтесь.

ПРЕЗИДЕНТ. Соедините меня с миссис МРУРИ… Бетси?.. Нет… Нет, он… он погиб… Поплачьте, я сам… убит горем… Не надо так говорить, это его родина… Не говорите так! Молчите!.. Разве мы можем знать о своей жизни хоть что-то? Она приходит и уходит слишком быстро. И мы только успеваем удивиться тому, что она была… Он сказал, что вы вдвоем… одиноки в мире… Мы еще поговорим. Нам надо посидеть вместе… помолчать…

ПРЕЗИДЕНТ. Капитан вернулся?

СЕКРЕТАРЬ. Пока нет.

ПРЕЗИДЕНТ. Пусть войдет, как только вернется. Позовите генерала.

ПРЕЗИДЕНТ. Вы все сделали?

ГЕНЕРАЛ. Да. Танковый батальон с базы ВВС уже выступил. Организованы патрули, совместно с полицией. Они произведут аресты.

ПРЕЗИДЕНТ. Вы что, готовились в этому?

ГЕНЕРАЛ. На всякий случай я держал под рукой… некоторые части.

ПРЕЗИДЕНТ. Почему вы раньше не доложили мне о заговоре?

ГЕНЕРАЛ. Но… доктор Мрури…

ПРЕЗИДЕНТ. Тем более! Сейчас он был бы жив. Что за покушение было на министра экономики?

ГЕНЕРАЛ. Утром в него стрелял офицер, из заговорщиков.

ПРЕЗИДЕНТ. Почему он не доставлен сюда? Почему я узнаю об этом последним? Или вы тоже участвуете в каком-то заговоре? (Пауза.) Я вас спрашиваю, генерал! Вы чего-то боитесь? Отвечайте!

КАПИТАН. Господин президент! Можете меня… арестовать… Они стреляли с холма, тут же, внизу… Когда я вывел машину из зоны обстрела, я увидел, он был… доктор Мрури… вот здесь… (показывает на левый висок) небольшая рана…

ПРЕЗИДЕНТ. Так. Стреляли откуда?

КАПИТАН. Стреляли… с-слева, там где… густой кустарник…

ПРЕЗИДЕНТ. Как же вы не заметили ничего, если пули пробили ветровое стекло прямо перед вами? Почему вы выехали один? Вас кто-то сопровождал?

КАПИТАН. Я все объясню… я все объясню, господин президент… Выйдем в комнату для приемов, и я в окно покажу вам, как все было… как на ладони… Можете меня тут же расстрелять!

ПРЕЗИДЕНТ. Что с вами, генерал?.. Я сейчас вернусь. (Капитану.) Пойдемте.

КАПИТАН. Вот и все, генерал… Вот и все… Можете слушать дальше.

Идет к дверям в приемную.

ГЕНЕРАЛ. Куда вы?!

КАПИТАН. Случайностей больше… не надо. Я и так… еле жив…

КАПИТАН. Садитесь. Что вы, в самом деле… Нашли, кого бояться. Мы же все… давно знакомы… Ну? Успокоились?

СЕКРЕТАРЬ. А что… что здесь?..

КАПИТАН. Здесь… (Встает, ходит.) Здесь все очень плохо. Идите сюда.

КАПИТАН. Убит законный президент страны. Это случилось так: мы с генералом стояли вот здесь… Встаньте, генерал, как мы тогда стояли… Я стоял вот здесь, у стола. Когда я рассказал президенту о гибели его сына — эта картина так и стоит у меня перед глазами — президент закричал: «Они ответят мне за его жизнь сотнями своих жизней!» Мы переглянулись. Никогда я не видел его таким разъяренным. Вдруг в комнате для приемов сработала сигнализация. Вы ведь знаете, часто рамы оставляют открытыми, и от сквозняка они раскрываются. «Я проверю», — сказал я. Но он раздраженно прикрикнул: «Я доверил вам сына и потерял его!» и пошел в эту комнату. Когда он закрыл за собой двери, раздались два выстрела. Я вбежал — но под окнами уже никого не было. Президент лежал на полу. Две пули — одна в голову, вторая в сердце… Он был мертв.

СЕКРЕТАРЬ. Это жутко…

КАПИТАН. Да, он был мертв. Он был убит заговорщиками через раскрытое окно. Двумя выстрелами — в голову и в сердце. Приготовьте сообщение об этом для печати, для передачи по радио и телевидению. Господин генерал обратится с ним к стране… Итак, вы подтверждаете факт убийства заговорщиками законного президента?

СЕКРЕТАРЬ. Только что… я видел его, мы говорили… Но почему? Кто его убил?

КАПИТАН. Ну, что ж… (Пауза.) Пойдемте.

СЕКРЕТАРЬ. Куда?

КАПИТАН. На место происшествия. И вы своими глазами… (Трогает секретаря за плечо. Тот вжимается в кресло.) своими глазами увидите, что все так и было. Ну?

СЕКРЕТАРЬ. Нет… нет!

КАПИТАН. Вы испугались? Вы дрожите? Я не узнаю вас. Хотя (генералу) нам, может быть, и не нужны свидетельства об этом убийстве? И так все ясно — кто его совершил и с какими целями. И люди, которые своими противоречивыми показаниями будут сбивать людей с толку, нам тоже не нужны. Мы постараемся очистить страну от подобных смутьянов, а также от их детей. Особенно — от детей! Потому что отцов еще можно заставить подчиняться, но дети!.. Они приспосабливаются к сложившимся условиям и разъедают монолит государства, как коррозия. Да, надо начать с детей.

СЕКРЕТАРЬ (падает на колени). Нет! Я все, все… только не это!

КАПИТАН. Шуток не понимает. (Секретарю.) Да как вы могли подумать, что я способен убить ребенка? Как вы посмели оскорбить меня подобным предположением? Вы!.. (Генералу.) Я долгие годы играл с ним в шашки здесь, в лакейской, и не предполагал, что он так низко думает обо мне. Поистине не знаешь, какие пучины ненависти и вражды зреют рядом! И я еще постоянно должен был выслушивать его кудахтанья о каком-то ублюдке, о его сынке, которого он тоже готовил на роль прихтеля! Но я докажу! Я докажу, что это ничтожество значительно хуже, чем думает само о себе! Чем смеет думать обо мне! Обо мне, котором… который долгие годы выслушивал его оскорбления! (Генералу.) Вы знаете, что он говорил? Он говорил, что я обладаю бедным воображением! Что я слабо играю в шашки! Подумать только! (Секретарю.) Встать! (Вынимает пистолет.) Сейчас ты поймешь сам о себе то, что и представить не мог. Да. Иди.

КАПИТАН (генералу). Вы представляете, эта… тля всадила еще одну пулю в своего любимого друга, великого нашего президента! Настолько, оказывается, он его ненавидел глубоко скрытой ненавистью. (Секретарю.) Иди, садись за стол и пиши обращение к стране. И распорядись вынести оттуда этого… вождя народов. (Генералу.) Оказывается, генерал, его сынок, этот ученый доктор из Европы, возглавлял заговор против своего папы! А? Это надо же, какие люди правили нами! Он готов был, оказывается, укокошить своего папаньку — паф-паф! и завладеть нашими недрами, пароходами, небесами! нашими красотками! (Секретарю.) Ну, чего стоишь? (Генералу.) Никак не может прийти в себя от удивления. (Секретарю.) Да если бы ты вместо того, чтобы пресмыкаться перед тираном, в одиночестве занимался самообразованием, штудировал стоиков, Фихте и Ницше, не говоря уже о Гегеле и Шопенгауэре, то ты бы сейчас не стоял тут перед нами, как бревно, а участвовал в невиданных событиях. Иди!

КАПИТАН. Так… (Пауза.) Командуйте, генерал! Теперь вы здесь хозяин. А я пока продиктую текст обращения.

ГЕНЕРАЛ. А все-таки, капитан, за что вы его так ненавидели?

КАПИТАН. Когда все знаешь о невесте, она наскучит еще до свадьбы. Не надо спешить, генерал, у нас впереди долгая жизнь. Да и вообще — могу я иметь какие-то тайны, какие-то сокровенные уголки?.. А, ладно! Слушайте!.. Нет, не могу я в этом признаться. Просто — не смею. Это так целомудренно. Здесь сердечные дела. (Садится в кресло, впервые расслабляется, отдыхает.) Больше десяти лет все на ногах, на ногах… Теперь можно и отдохнуть… Вот вы говорите — убийство. Нет, не убийство. Не то слово. Это ведь как дела с женщиной. Стоит только начать. Пока ты ходишь поздним вечером к вдове соседа, а мечтаешь о длинноногих девках из телевизора, ты всего боишься, любого шороха. Но стоит тебе один раз показаться на людях с одной из этих девок, и тебе становится наплевать на весь мир — кто и что подумает. Нет крепче напитка, чем распутство. Отнять жизнь или зачать ее в женщине — это две стороны одной медали, генерал. И неизвестно еще, что сладостней… А с вами нам надо определиться. Сразу. Я вам немного расскажу, что такое власть. Власть, генерал, бывает явная и тайная. Так же, как существует черное и белое, сухое и мокрое, мужское и женское, существуют тайная и явная власть. Явная власть проявляет себя в средствах пропаганды, в ваших будущих встречах с послами, в поездках за границу, в народном мышлении. А тайная!.. Ваш друг, министр экономики, знает в ней толк… Но вам не кажется, что он к нам плохо относится? Вас он презирает, а меня ненавидит. Это очень хитрый человек! Очень опасный! Для чего вы ему нужны? На первое время, генерал! Не дольше! Вы ему нужны, как конфетная обертка! А потом он вас сомнет и выбросит, чтобы съесть конфетку. О себе я уже и не говорю. Он уже наметил, видимо, день и час, когда я взлечу на воздух в своем «мерседесе». Но мы ведь не позволим так просто уничтожить себя, а, генерал?

ГЕНЕРАЛ. Но мы же союзники, капитан! Союзники!

КАПИТАН. Бывшие. Как только война заканчивается победой, тут же начинается новая, между союзниками. Это — диалектика. А вы, я вижу, все еще барахтаетесь в вопросах нравственности. Я вам еще раз повторю: мы с вами составляем удивительно гармоничную пару. Явная и тайная власть. Понимаете? Крона и корни. На долгие десятилетия. На века. Да. И еще одно маленькое дело. И все. И я — ваш.

НАГИМ. Как тихо… (Пауза.) Почему так тихо, миссис Мрури?.. Ведь здесь недалеко… И так тихо… Может быть, я пойду?.. Может быть, сейчас, пока все закончилось и можно куда-то уйти… куда-то уехать и… никто никогда не узнает, был ты или нет на самом деле… Если сейчас выйти на шоссе и пойти… как будто ты к родным идешь, в деревню, и как будто… Да что же это так тихо, миссис Мрури?!

БЕТСИ (поднимая голову). ВЫ убили его. Это вы… вы это сделали! Почему вы не подохли от голода, от инфекций, от лихорадки, когда были младенцем? Вы выжили, окончили школу, целый год ходили в наш дом только с одной единственной целью — убить его, а потом меня! И президента! И еще сотни людей! И все — вы!.. Вы… завистливое, подлое ничтожество! Неуч!.. В то время, как другие работают… работают… работают… — весь мир! — вы, здесь, подыхаете от голода, от болезней, в собственном дерьме!.. но и пальцем не пошевелите, чтобы себя накормить, вылечить, сделать людьми! Нет! Вы будете плодиться, расползаться по всей земле! А тех, кто пытается вытащить вас из дерьма, вы убиваете, убиваете, убиваете!..

НАГИМ (растерянно). Это… это не так, миссис Мрури! Мы ведь… мы сотни лет… да! И поэзия, и танцы… А моя мать… вот… (снимает медальон) она была так добра! Во всем квартале говорят еще о ней, ее помнят! А уже десять лет ее нет на свете! И ее помнят… помнят чужие люди… что это?

НАГИМ. Это… какой-то гул… Что это за гул? Я посмотрю.

БЕТСИ. Не ходите! Стойте! Не ходите никуда!

НАГИМ. Может быть, действительно… да… это танки.

БЕТСИ. Закройте дверь! Там замок! (Нагим, помедлив, щелкает замком.) И идите сюда! Сюда!

БЕТСИ. Расскажите что-нибудь. Ну? Да рассказывайте же!

НАГИМ. О чем?

БЕТСИ. О чем угодно! О… матери своей. Как вы говорите? Что за медальон? А ну?

БЕТСИ. Замечательная фотография… А что это у нее так широко глаза… Так она умерла? Давно?

НАГИМ. Десять лет… девять, в ноябре, четвертого ноября. Рак.

БЕТСИ. Да, это ужасно. И моя мать тоже… И что? Вы не свистели в доме? Нет? А я свистела. А потом плакала. Да. Ну, рассказывайте, что ли!

НАГИМ. Я любил лепешки…

БЕТСИ. Ну? И что? Лепешки… Из чего?

НАГИМ. Из муки.

БЕТСИ. Что же вы рассказываете? Разве так рассказывают? (Прислушивается. Дрожь ее передается Нагиму.) Оказывается вы совсем не можете рассказывать истории… (Прислушивается. Гул моторов.) Вот! Слушайте. Эту историю я никому не рассказывала… (Прислушивается.) Мне было семь лет, и к нам на каникулы приехал мой двоюродный брат… Он учился в Эдинбурге, в университете… Однажды мы смеялись, играли… я сидела у него на коленях… И мы вдруг все поняли… сразу… Все!.. Он так смутился… так смутился и ушел, убежал… И уехал вечерним поездом… Как я рыдала о нем!.. Я любила только его… Всю жизнь… одного его любила! Да!..

БЕТСИ. Да! Только его!

БЕТСИ. Его!

БЕТСИ. Пусть все танки на свете… приползут, воя и скрежеща… к моим ногам, моему лону, твоим рукам… Пусть все самолеты мира… прилетят с хищным клекотом на праздник моего рта. Пусть… Моя рука в твоих волосах. Мои глаза в небе. Мы одни встретим их… Мы одни.

КАПИТАН. С возвращением вас, Дини.

ДИНИ (пауза). Спасибо.

КАПИТАН. О, как вас там изменили в Европе!

ДИНИ. Меня?

КАПИТАН. Ну, это… (Делает круг рукой.) оболочку. Это они мастера.

ДИНИ. Вы меня встречаете?

КАПИТАН. Да.

ДИНИ. А кто вы теперь?

КАПИТАН (смеется). Я? Как и был — начальник личной охраны президента. (Шутливо козыряет.) Звание — капитан.

ДИНИ. Какого президента?

КАПИТАН. За этот день, пока был закрыт аэропорт, произошло много перемен. Вы, наверное, знаете, что наш генерал стал исполнять обязанности президента. Страну нельзя было оставлять без власти, и он согласился. А министр экономики оказался замешанным в заговоре. Его будет судить военный трибунал. (Вздыхает.) Многие головы полетели.

ДИНИ. Как же это вы… как это случилось, капитан? Почему?

КАПИТАН. Вы знаете, Дини, мне самому до сих пор не все понятно. Доктор Мрури — вы, видимо, слышали — он руководил Союзом за освобождение народа. Это такая организация, где были молодые офицеры и… как их назвать? учителя, врачи, связисты — мелкая буржуазия. И доктор Мрури в последний момент, перед самым их выступлением, вдруг приезжает к господину президенту и во всем сознается. Представляете? Господин президент его простил — вот это мне совершенно непонятно, это при мне было — и отправил домой. По пути доктора Мрури убивают заговорщики: пуля пробила ветровое стекло прямо передо мной и поцеловала его в висок. (Вздыхает.) Когда я вернулся во дворец — и там все было кончено: в комнате для приемов господин президент неосторожно подошел к окну, и его застрелили. Три пули: в голову, в сердце и в спину. Ужасно.

ДИНИ. Его уже похоронили?

КАПИТАН. Да, похоронили. Назвали центральную площадь его именем. У мэрии.

ДИНИ. Разве это центральная?

КАПИТАН. Это центр старого города. Неужели вы не помните?

ДИНИ. Помню.

КАПИТАН. Вот… Но жить надо продолжать, что уж тут? Надо продолжать его дело.

ДИНИ. А жена доктора Мрури, миссис Мрури?

КАПИТАН. Она уже в Европе. Сразу улетела. Гражданство у нее было английское, поэтому… А вообще вы — молодец, что вернулись, ДИНИ. Просто молодчина. Мы, откровенно говоря, и не надеялись.

ДИНИ. А почему бы мне не вернуться?

КАПИТАН. Действительно — почему? Не подыхать же, простите, с голоду на чужбине. И так переносите все спокойно. Молодец.

ДИНИ. Он что-нибудь сказал или сразу умер?

КАПИТАН. Сразу. Я же говорю: в голову, в сердце и в спину.

ДИНИ. А генерал ничего не говорил обо мне?

КАПИТАН. Генерал?.. Генерал говорит: пусть Дини возвращается во дворец. Пусть живет там, как вдова президента. Вы же знаете генерала, он добрый человек. С ним можно ладить. Но если уж он чего-то захочет…

ДИНИ. Разве может хотеть камень.

КАПИТАН. Ай-яй-яй, ДИНИ… О президенте в наше время такое вслух говорить… можно только со мной!

ДИНИ (тихо). С вами?

КАПИТАН. Да, ДИНИ… (Начиная дышать, тянет к ней руку, скользит рукой от плеча вниз.) А ты ведь как будто его любила, а? Нашего старичка?

ДИНИ. Я и сейчас люблю.

КАПИТАН. Вот!.. (Отходит на два шага.) И здесь ты молодец! Готов тебе поверить… готов… Но спать с тобой рядом я еще долго не решусь. Знаешь, я люблю просыпаться… Дай-ка я тебя потрогаю.

КАПИТАН (вполголоса). А потом я тебе расскажу историю, от которой нам обоим будет всегда хотеться… Понимаешь? Наши хищные звериные души… А! Как ты кричала! С ним! ночами! А я грыз руку! И охранял! И сторожил!.. И две пули!.. вот здесь, смотри!..

КАПИТАН. Нет… Не может быть… не надо… Я не жил… Я не жил еще!.. Нет!

ГОЛОС АЛИ…Потемнело небо. Песчаная буря ворвалась в город из пустыни. В считанные минуты он оказался погребенным вместе со всеми жителями. Один только сын купца ничего не видел и не слышал. Он плакал.

— Ты не боишься меня? — вдруг услышал он хриплый голос. Как будто столетие голос молчал, а теперь заскрипел, заскрежетал.

— Кто ты? Где? — спросил сын купца.

— Я — это ты. И весь город уместился под моей подошвой. Приказывай. Я слушаю и повинуюсь.

— Я хочу… — начал юноша и замолчал.

— Слушаю, — повторил див.

— Я хочу узнать, для чего живем я и ты. Для чего заклинанье на браслете. Я хочу знать мысли Того, кто нами руководит.

Див молчал.

— Я жду, — сказал сын купца.

— Твои слова мучают меня, — сказал див. — Не надо этого знать! Не надо.

— Но Он дал мне способность мыслить и дал тебя, чтобы ты выполнял мои желания, — сказал сын купца. — И Он не поставил предела, — значит Он хочет слышать мои вопросы!

— Ну что же, — сказал див и вздохнул так, что пришла песчаная буря и окончательно погребла город, — ты этого хотел…

И сын купца закричал от дикой боли — ему показалось, что его разорвали надвое. И див закричал так, что земля начала подниматься, как волны, и из ее разрывов вырос огонь, и небо почернело от дыма.

И юноша стал дивом, и див стал юношей. И каждое движение одного причиняло другому нестерпимую боль, а каждая мысль вонзалась, как молния.

И они забыли о том, кто они. И там, где они проходили со стонами и плачем, оставалась пустыня, и реки иссякали, и все живое сгорало.

Много лет прошло, и в один из дней сын купца пришел на берег моря и увидел лодку. Он сел в лодку и страдания его окончились…