"Валдайские колокольцы" - читать интересную книгу автора (Ефетов Марк Семенович)

32

В то утро я проснулся от яркого света. Раскрыл глаза и увидел в окне, как пролетают с крыши сосульки и, сверкнув на солнце, вдребезги разбиваются.

Звонко и радостно тикала капель. А я, проснувшись, ощутил такую грусть и тоску, что не знаю, как о ней рассказать. Может быть, это торжество природы особенно подчеркивало мое настроение. В этот ясный апрельский день, когда каток в нашем дворе превратился в зеркальный пруд, а солнечные зайчики то и дело слепили глаза, увозили Мишку. В доме раскрывали и мыли окна.

Накануне вечером мы медвежонка не мыли, чтобы дорогой он не простудился. А Мишка ведь, как известно, был такой требовательный — все ему подавай точно по часам и боже упаси пропустить срок хотя бы на несколько минут. Тут еще, как назло, Славина мама, Нина Васильевна, решила Мишку на память сфотографировать. Принесла большую, сильную фотолампу, и, как только включила ее, медвежонок: «Р-ры!» — и цап ее за ногу повыше пятки. Укусил до крови! А сам назад пятится, клыки выставил и все рычит. Огрызался и рычал, пока сильный свет не выключили.

Да, подрос медвежонок, и теперь с ним шутки плохи.

Славина мама сказала:

— Видишь, Слава, что твой приятель наделал. А ты умолял — не отдавайте Мишутку. Хорошо, что он уезжает.

— Да-а, хорошо! — захныкал Слава. — Если его лампой не слепить, он никогда не укусит!

Но мне показалось, что Слава сказал это так, для порядка. А в душе он соглашался с тем, что пришла Мишке пора возвращаться в родные края. К медвежонку он в тот вечер больше не подходил, а все маму свою спрашивал, не болит ли у нее нога. Когда он шел к двери, я сказал Славе:

— А с Мишкой простился?

— А ну его — разбойник! Не буду прощаться… Мама, ты обопрись на мое плечо, так тебе лучше будет. Ну, пошли.

А ведь этот случай с Ниной Васильевной был не первым. И до Славиной мамы Мишка пробовал уже пускать в ход свои зубы. Правда, тот первый случай был совсем другого порядка. Мне кажется, что с Мишкой стало труднее управляться с тех пор, как он начал разбираться в людях. Раньше ему было все равно: человек и человек. Он видел обшлага брюк, туфли или тапочки, а то еще сапоги — черные и блестящие. И терся о них без разбора, считая, видимо, что все люди одинаковы и ко всем можно проявить любовь, ласку, всем довериться. Однако со временем Мишка, очевидно, смекнул, что люди бывают разные.

В нашем доме жил один человек из тех людей, что любят только сами говорить, а других слушать — ни-ни. Звали его Игорь Игоревич. Слава говорил, что этот Игорь Игоревич любит прикидываться, и называл его еще: «Господин Исподтишка». Однажды Игорь Игоревич пришел в гости к Славиной маме, увидел у них в комнате кошечку и ну охать: «Ах, какой котик! Ну что за прелесть! Где вы только такого достали?» А потом сидел он со Славиком и с его мамой — чай пили. И вдруг слышат: котик под столом как взвизгнет. И выскочил коташка как ошпаренный. Что такое? Славик с мамой переглянулись: все ясно — котик ласкался и терся под столом о ногу Игоря Игоревича, а тот его исподтишка ногой пнул. Думал, что пройдет это незамеченным. Но котик выдал этого Исподтишка.

А вот наш Мишка сразу его раскусил, а вернее сказать — укусил. Только это пришел к нам Игорь Игоревич, начал над Мишкой охать и ахать, взял его на руки и гладить стал, а тот сразу: «Р… р…ы!» — и цап его за палец. Но тогда обошлось. Как ни старался Исподтишка из пальца кровь выдавить, ничего у него не получилось. Не прокусили Мишкины зубы толстую кожу Игоря Игоревича. А вот Нине Васильевне, ослепившей медвежонка лампой, досталось больнее.