"БУПШ действует!" - читать интересную книгу автора (Сальников Юрий Васильевич)Великое событиеСегодня, двадцать девятого июня, в четырнадцать часов тридцать минут по московскому времени в жизни Овраженской улицы произошло великое событие: родился БУПШ. До четырнадцати часов тридцати минут никто на свете не знал, что такое БУПШ. Но пришел Тима со своим рыжим другом Серегой… Тима не был у нас с того самого дня, когда мы подписали договор с девчонками. Каждый день приходила одна Римма. С ней мы и оборудовали гараж под пионерский пост. Работали до упаду — чистили, скребли, строгали, прибивали полочки, даже прорезали окно: Демьяныч разрешил. Борькин трон — красное кресло — и то починили. Теперь сидеть на нем можно безбоязненно — пружины не пуляют вверх, как ракеты. Помогала нам и Викина мать, тетя Варя. Она приехала на полуторке, привезла доски для пола и две тяжелые банки с коричневой и голубой краской, а потом проверяла, как мы красим. И вот стоит гараж, словно нарисованный на картиночке, с застекленным окном, со штилем у входа — на этом шпиле будет висеть красный флаг. А пол блестит покрашенный, и ворота тоже. Мы еще внутрь не входим. Караулим, когда высохнет. Когда появились Тима и Серега, мы тоже сидели около гаража. Сидели и ждали Бориса. Дело в том, что Римма сказала: — Теперь будем составлять план. Место подготовлено, пора развертывать основную работу. Вика-Жига поддакнула: — Да, да. Сделаем календарный план на все каникулы. И распределим обязанности. А план вывесим на видном месте. План нужно строго соблюдать. Что наметим, то и должны выполнить. Она говорила так, будто все на свете знала. А Римма с ней соглашалась. Я сразу заметил, что, когда речь заходит о пионерских делах, вожатая во всем слушается Жигалову. Вика-Жига указывает важным тоном. Ну а мы молчим — у нас никто ничего не спрашивает. Сейчас Вика вдруг заявила: — План подпишу я как начальник штаба. Но тут мы, все мальчишки, кроме Назара Цыпкина, закричали: — А почему только ты? А Борис? Он тоже должен подписать. — Бориса же нет, — ответила Вика. Его и вправду в тот момент с нами не было. Как раз все отстающие писали в школе последний диктант, по которому выяснится, кто перейдет в следующий класс, а кто окончательно останется на второй год. Вот и Борис писал, диктант. Но скоро должен был прийти. Поэтому мы закричали еще сильнее: — Будет Борис! Подождем. Вожатая согласилась: — Ладно, подождем. Мы расселись около гаража на чурбаках и стали разговаривать. В это время как раз пришли Тима и Серега. Серегу никто из нас еще не видел. Он оказался, как Сашуня, толстый, только не белобрысый, а очень рыжий, ну просто огненный. Длинные волосы на голове у него колыхались, как пламя у костра. А сам Серега какой-то чудной — ленивый не ленивый, но очень медлительный — шел вразвалочку и молча улыбался. В руках у него — вернее, под мышкой — был футбольный мяч. И Тима объяснил, что его друг пришел тренировать нас. Мы, конечно, закричали «ура!» и потянулись за мячом, готовые бежать наперегонки, но Тима остановил нас, ткнув себя в переносицу, в очки: — Посмотрим сначала, что вы тут настроили. — Он потрогал у входа краску на полу, подергал за раму и похвалил: — Молодцы. — Потом спросил, снимая очки: — Ну, а что дальше делать намерены? — Он спросил у всех, но посмотрел с улыбкой на Римму. И она тоже улыбнулась: — Дальше, товарищ комсорг, пост начнет действовать. Вот наметим план. Календарный. На все каникулы. И распределим обязанности. И вывесим его на видном месте… Я невольно переглянулся с овраженским тезкой: вожатая точка в точку повторяла Викины слова. Тима засмеялся. Я подумал, что он тоже заметил, как Римма повторяет чужие слова. Но он сказал: — Ну, это длинная история — такое планирование. А если проще? Болельщики — на трибуну! Игроки — за мной. Он сунул очки Римме и вышиб у Сереги футбольный мяч. И погнал его ногами по травянистому пустырю, на котором мы всегда устраиваем состязания. Мы, конечно, со свистом и гиканьем бросились вслед. — Даешь! — заорал Серега во всю глотку и тоже помчался по полю. Ему наперерез бросились Сашуня и Назар Цыпкин, но где там! Рыжего толстяка было не узнать! Он словно преобразился. От его недавней медлительности не осталось и следа. Он летал, неуловимый и красный, как настоящий огонь. Заражая своей стремительностью и словно поддразнивая нас, он водил мяч перед самым носом так, что мы тут же разохотились во что бы то ни стало его победить. И окружили всей ватагой. Но ему стал помогать Тима. И вскоре получилось так, что все мальчишки оказались против них двоих. Мы носились по пустырю из конца в конец, старались отнять мяч у взрослых. Крик над улицей стоял невообразимый. Пыль клубилась. Мы бегали как ошалелые, не видя ничего, кроме летящей под ногами земли, верткого мяча и мелькающих сандалий и тапочек. И мы не смогли осилить Тиму с Серегой. Они показали высший класс, не выпустив мяча до самого свистка судьи. А роль судьи взял на себя самовольно Рудимчик. Он устал бегать, остановился посередине поля и, засунув дна пальца в рот, объявил: «Конец!» Тима и Серега, тоже уставшие, сказали: «Пока хватит». И мы все, тяжело дыша, обливаясь потом, лохматые и грязные, вернулись к гаражу, около которого молчаливо сидели девочки и Римма. — Ну, как? — вытирая лицо платком, весело спросил Тима у вожатой. Она только передернула плечами и отвернулась. — А по-моему, хорошо, — продолжал Тима. — Можно считать, что пост уже приступил к работе. Римма усмехнулась и взглянула на Тиму, как на дошкольника: — По-твоему, гонять футбол — это работа? Он смутился. — Ну, отдых. А без отдыха тоже нельзя. — Отдыхать таким образом они давно научились без всякого поста! — отрезала Римма, кивая в нашу сторону. — И незачем городить огород, если думать только об одних развлечениях. Пионерский штаб создается для общественно полезных дел. Это была, конечно, правда, только высказала ее Римма скучным тоном. Тима не стал с ней спорить, а сел на чурбак, махнув нам рукой: — Ладно, братва, рассаживайтесь. Мы поняли, что сейчас начнем составлять план, так и не дождавшись Бориса. Не знаю, кто как, а я даже с нетерпением ждал, какой у нас будет план. — Пионерская работа летом, — сказала Римма, вставая перед нами, — подчинена большой общественно важной задаче. Исходя из этой задачи, начальник штаба Вика Жигалова проинформирует вас. Я заметил, что многие выступающие говорят не своим голосом. В жизни произносят слова тихо, а как начнут выступать, визжат, словно боятся, что никто не услышит. И у Вики голос всегда делается таким звонким, будто она стоит на другом берегу реки, хотя находится тут же, перед самым твоим носом. — Мы должны, — заверещала она, — развернуть пионерскую работу на улице. Наша улица на сегодняшний день — это наша площадка действия. И мы обязаны развернуть на этой площадке действия… Еще я заметил, что многие выступающие любят говорить красивыми словами: «Мы должны», «Мы обязаны». Вот и Римма с Викой устроили собрание с такими речами. И стали уговаривать нас, чтоб мы помогали малышам и собирали металлический лом. — Это очень важное государственное дело, — во весь голос агитировала Вика. — Каждый килограмм железа идет в переплавку. Я читала в газете: ребята в одном городе собрали целую тонну. А мы можем и десять. И про нас тоже напишут в газете. Она говорила долго. А мне стало скучно, и я зевнул. Рудимчик нашел прутик и пощекотал за ухом у Маши. Она сердито отмахнулась. Сашуня увидел это и хихикнул. А овраженский Гошка с тоской поглядывал на футбольный мяч, лежащий в руках красноголового Сереги. Словом, сидели мы, скучая, как иногда сидим на сборах в классе, когда каждый за своей партой думает о своем, а около учительского столика стоит докладчик. Только мне стало не просто скучно, а очень обидно. Все-таки мечтали о штабе, о чем-то интересном, а нам опять что предлагают? Металлолом собираем каждый год, начиная с первого класса. Малышам тоже сто раз помогали. Да и все, к чему призывала сейчас Вика, было нам известно. И я подумал, что если только такие будут в нашем летнем штабе дела, то пусть гараж хоть во сто раз красивее и наряднее будет, а мне его не надо. И никакого штаба не надо! И зря мы впутались в это дело, только угробили без толку Совет Командиров. Уж лучше убежать с Назаром на берег Ерестнихи, ловить красноперых окуней или залезть в подпол и проявлять фотопленку, пускай даже черную, передержанную. Я подмигнул Назару: смоемся? Но Вика кончила речь, и вожатая обратилась к нам: — Теперь высказывайтесь. У кого какое мнение? — Все молчали. — Высказывайтесь, что же вы! — повторила вожатая. Но опять никто ничего не сказал, и Римма рассердилась — как девочка, будто ее Дернули за косички. — Вот вы какие пассивные! Ничто нас не интересует. Поработай с такими! — повернулась она к Тиме с Серегой, ища у них сочувствия. Но они тоже молчали. — Что ж, — сказала Римма. — Тогда будем считать, что план принят единогласно. И тут вскочила Люся Кольцова. — Нет! — крикнула она. — Я так не хочу. — Что не хочешь? — нахмурилась Римма. — Не хочу такой план. — А какой тебе еще нужен? — спросила Вика. — Много ты понимаешь! Люся ответила: — А если не понимаю, зачем спрашиваете про мое мнение? — Не дерзи, Кольцова! — сказала Римма. — Я правду говорю. Зачем обсуждать, если не хотите слушать? Для видимости? Я глядел на Люську, и меня распирала гордость! Вот режет так режет. И главное — она говорила то, что мог сказать каждый из нас. Но мы промолчали. А она молчать не захотела. Мне тоже не захотелось больше молчать, и я закричал: — Правильно говорит Кольцова, правильно! — Что ты предлагаешь? — спросила Римма у Люси, не обращая внимания на мои вопли. — Не знаю, — ответила Люся. — Вот видишь — не знаешь, — упрекнула вожатая. — А пока мы будем ломать голову, лето кончится. К тому же все до нас давно продумано. Все уличные посты занимаются именно этими делами. Вика, подтверди. — Да о чем разговор! — воскликнула Вика. — Кольцова вечно спорит. Наверное, так, сообща, вожатая с Жигаловой и заклевали бы Люську. Но, к нашему счастью, не зря сидели здесь Тима и Серега. Серега вдруг встал с места и поднял одну руку — другой он прижимал к животу футбольный мяч. — А ну-ка, скажите: кто вы такие? — Мы весело переглянулись, думая, что он шутит, но он снова спросил: — Вы уличный штаб, так? — Так! — дружно гаркнули мы в ответ. — Значит, вас должно касаться все что делается на вашей улице, поняли? Деревьев мало… Почему? Малыши безнадзорные? Позаботиться! Самим скучно? Даешь развлечение! Спортплощадки нет? Устроим! Вы хозяева! Поняли? — Поняли! — крикнули мы громче прежнего. — Вот вам и план, — закончил Серега. — А что в первую очередь — решайте сами. Главное — цель не теряйте: по-хозяйски гнать со своей улицы все дурное, чтобы была она чистая, красивая. — Людям для жизни удобная, — добавил Тима. — Вот-вот, — подхватил Серега. — Потому что вы не маленькие уже и не просто в игрушечки играть собрались, а настоящий боевой штаб создали. — Да у нас и не поймешь, как называется, — пожаловался Гошка-Адмирал. — Был Боевой Совет Командиров, а теперь то штаб, то пост. — А слова «боевой» даже в названии нет, — сказал я. — Просто пионерский уличный пост. Рудимчик хихикнул: — Сокращенно: ПУП! — А давайте назовем БУШ, — предложил Назар Цыпкин. — Боевой уличный штаб. Вика скривила губы: — Еще лучше. Теперь, значит, в названии слова «пионерский» не будет? — Ну, тогда БУПШ, — охотно исправил Назар. — Боевой уличный пионерский штаб. БУПШ! Мы начали наперебой повторять это новое, только сейчас родившееся словечко. И чем дольше повторяли, прислушиваясь, как звучит, тем больше оно нам нравилось. Было в нем что-то солидное, серьезное и в то же время необычное, таинственное. БУПШ! Мы еще не знали, какими делами он себя прославит, но уже верили, что они будут замечательные. И нам захотелось немедленно начать действовать! Мы с Гошкой тут же отыскали фанерную дощечку. Рудимчик притащил оставшуюся в банке голубую краску. Назар Цыпкин вооружился кисточкой. И через минуту была готова большая красивая вывеска. Сашуня и я вскарабкались на крышу гаража. И под общие выкрики — каждому не терпелось дать указание! — приколотили дощечку. Далеко виднелись свеженькие голубые буквы: «БУПШ». Необычная картина! Футбольный мяч лежал сиротливо на траве около Серегиных ног. И никто не хватал его, не пинал, а все слушали Серегу. Он предложил выделить разведчиков, чтобы они высматривали, какие дела ждут нас в первую очередь. А Тима и Римма стояли рядом и улыбались. Потом Тима сказал: — Видишь, Римусь, как они горячо интересуются. Нужно было их только растормошить. Немного выдумки, не по стандарту. Не по написанному в инструкциях. Римма нахмурилась. Я подумал: сейчас рассердится. Но она ответила: — Я и сама видела, что зашла в тупик. А как выйти из него, не знала. Я понял, что Римма у нас тоже, в общем, ничего… И очень здорово получилось, что на заводе с ней вместе работают Тима и Серега. Ведь и они вроде наши вожатые. Вот бы всегда так: не один вожатый, а сразу несколько. А. Тима засмеялся, взял Риммину руку и прикрыл своей ладошкой: — Ничего, Римусь, теперь и у тебя пойдет. Она тоже засмеялась, а руку не выдернула. Тут я услышал, как ребята около Сереги выкрикивают мое имя: — Гошку с соседней улицы! Гошку Зайцева. Оказалось, они уже выбирали разведчиков и наметили в оперативную группу троих: Люсю Кольцову, меня и Рудимчика — раз он был у нас в Совете Командиров Главным Связным и проявил такие большие разведывательные способности. Начальником разведгруппы сделали меня. Правда, Вика возражала: он, то есть я, дескать, не овраженский. Но Серега сказал: неважно, где человек живет, важно, как он будет работать. — Будешь работать? — спросил он, обращаясь ко мне. Но не успел я ответить, как он, взглянув на часы, схватил себя за рыжие волосы и заскакал на месте. — Ой, ой, опоздали! — И бросился к Тиме с Риммой. — Поезд-то в пятнадцать ноль-ноль. — Еще без двадцати три, — сказал Тима. — Успеем. — Пошли, пошли, — заторопился Серега. — А ты, Римма? — Как же! И я с вами. Понимаете, ребята, — объяснила она, — к нам на завод едет делегация из другого города, и мы встречаем ее на вокзале. К вам я приду завтра. До свидания. Она быстро ушла. Футбольный мяч Серега оставил нам на хранение. Только никто и сейчас не побежал с ним, а все стояли около гаража и смотрели, как уходят взрослые. Потом Маша-Рева задумчиво сказала: — Без двадцати три. Значит, ровно полтретьего. — Что — полтретьего? — не поняли мы ее. Она ответила: — Родился наш БУПШ. В два часа тридцать минут. — Подумаешь, какая точность! — засмеялся овраженский Гошка, но больше никто не засмеялся, а все молча посмотрели на вывеску с голубыми буквами. Я задел локтем стоящую рядом Люську и хотел сказать ей, что пора нашей оперативной группе начать разведывать. Но она, опередив меня, встревожено проговорила: — Послушай, уже три, а Бориса нет. Где же он? Увлеченные БУПШем, мы действительно забыли о Борисе. Это особенно не делало чести Главным Командирам — ни разу не вспомнить о своем Генерале. Но сейчас мне почему-то показалось обидным, что Люся заговорила о нем. — Найдется твой Борис! — сказал я. И в этот момент увидел Бориса. Засунув руки в карманы, как всегда растрепанный, он медленно подходил к нам. |
||
|