"Сказано — сделано" - читать интересную книгу автора (Федоров Николай Тимонович)

Ищу человека

Я размахнулся и уже хотел бросить, но Генка вовремя успел схватить меня за руку: прямо под нами, из-под моста, почти неслышно вылетел корпус крылатого «Метеора». Мы подождали, пока корабль проплывёт, и я снова приготовился бросать. Вдруг совсем близко раздался резкий милицейский свисток. Мы обернулись. С другой стороны моста быстрыми шагами к нам приближался милиционер.

— Бежим! — крикнул Генка.

Отдышались мы только тогда, когда уже были далеко от моста.

— Вот уж никак не думал, что бросить бутылку в реку — целая проблема, — сказал Генка.

— Знаешь, — сказал я, — тут недалеко на набережной есть спуск к воде. Там и кинем.

Через минуту мы были у самой воды. Нева отсюда казалась ещё шире и полноводнее.

— Теперь ты бросай, — сказал я, передавая Генке бутылку. — Давай только сургуч проверим.

Мы в который раз осмотрели горлышко бутылки, основательно залитое толстым слоем матового сургуча. Всё было в порядке. Сургуч плотно облегал толстое зелёное стекло и имел такие аппетитные, как на пирожных «буше», коричневые подтёки, что его хотелось лизнуть.

— Подальше бросай, — сказал я.

— Попробую, — сказал Генка. Он размахнулся и вдруг опустил руку. — Нет, не нравится мне тут. Гляди, пароходы всё время снуют, катера носятся. Прибьёт волной к берегу нашу бутылочку — и всё. Или вон та черпалка зачерпнёт в ковш — и привет из Гваделупы.

— А что ты предлагаешь? Сбегать к Бенгальскому заливу и там бросить?

— Зачем так далеко. Финский ближе. И не сбегать, а сесть в лодку, доплыть до парка Победы и там кинуть. Это уж верняк. Пошли на лодочную станцию. Оттуда на лодке до залива всего минут десять.

У входа на лодочную станцию висело объявление: «Для получения лодки напрокат необходим паспорт или иное удостоверение личности».

— М-да, — сказал я. — У тебя есть какое-нибудь удостоверение личности?

— С собой нет, — сказал Генка. — Может, за дневником домой сбегать?

— Ну конечно, — сказал я. — Дневник твою личность удостоверяет. И ещё как! Но здесь твои двойки никому не интересны.

Мы замолчали, не зная, что делать.

Из помещения станции вышел высокий светловолосый парень в синем тренировочном костюме. В одной руке он держал вёсла с уключинами, в другой жёлтую спортивную сумку.

Было что-то очень располагающее в его большой и в то же время лёгкой и упругой фигуре, в простом открытом лице с весёлыми зелёными глазами. «Красивый человек», — даже мелькнуло у меня в голове.

— Простите, товарищ, — обратился к нему Генка. — Вы на лодке едете кататься?

— Верно, товарищ, — ответил парень. — Еду на лодке.

— А в какую сторону? К заливу?

— Точно. Курс норд-вест.

— Ой, возьмите нас, пожалуйста. Нам очень-очень надо.

— Нет, ребята, не могу. Я, вообще-то, не кататься еду. К экзаменам хочу подготовиться, позубрить на свежем воздухе. Вы уж извините.

— Да мы вам не помешаем. Нам только до парка Победы доехать, а там вы нас высадите. И потом, вы же не сможете заниматься, пока будете грести. А мы с Серёгой вдвоём за вёсла сядем и в пять минут домчим. Знаете, как мы здорово гребём.

Парень засмеялся.

— Ещё не знаю, но догадываюсь. Ну да ладно, уговорили. Значит, так. Капитаном галиона назначаю себя. Команды выполнять быстро и беспрекословно. Согласны?

— Согласны! — ответили мы хором.

— Тогда свистать всех наверх, убрать швартовы, поднять паруса. Курс норд-вест.

Мы разыскали нашу лодку и уже хотели в неё залезать, но парень вдруг сказал:

— А что это у вас за бутыль? Распивать алкогольные напитки на воде категорически запрещается. Вон, прочтите инструкцию на дверях таможни.

— Да бутылка пустая, — сказал я.

— Зачем же таскать с собой пустую бутылку? Или, быть может, в Финском заливе открыли приёмный пункт и вы хотите успеть, пока нет очереди?

— Да нет, — сказал Генка. — Бутылка не совсем пустая. Понимаете, там письмо лежит. Вот мы и хотим бросить бутылку в залив.

— Вот как. Разве наш город уже стал необитаем? А впрочем, догадываюсь. Романтика дальних стран. Ну да ладно. Все по местам!

Парень сел на корму, а мы с Генкой дружно налегли на вёсла.

Хотя «дружно» — это только так говорится. Мы толкались, цеплялись ручками вёсел, холодные брызги то и дело окатывали нашего капитана, а наша лодка выписывала на воде такие кренделя, что понять, в какую сторону мы собираемся плыть, было совершенно невозможно. Наконец капитан не выдержал.

— Ну-ка, гребцы российского флота, суши вёсла! — скомандовал он. — Так мы будем плыть до Нового года.

— Это всё из-за Генки, — сказал я. — Он всё время хочет меня перегрести.

— Ничего я не хочу, — сказал Генка. — Ты весло плохо в воду макаешь и брызгаешься.

— Отставить дебаты! — приказал капитан. — Команде перебраться на корму. Я сам поведу наш галион.

— А как же ваши уроки? — спросил Генка.

— Что делать. Придётся на всю жизнь остаться неучем и мракобесом.

И хотя нам с Генкой совсем не хотелось, чтобы наш капитан оставался мракобесом, всё же пришлось перебраться на корму.

Парень взялся за вёсла, и наш галион резво понёсся вперёд, легко обгоняя другие лодки. Смотреть, как гребёт капитан, было одно удовольствие.

Через несколько минут мы были уже в самом устье Невы. Слева белели новые районы Васильевского острова, справа доносился рёв трибун со стадиона Кирова, а впереди, прямо по курсу, неторопливо покачивалось серьёзное Балтийское море.

— Ну, гардемарины, — сказал капитан, — бросайте вашу стеклотару. Если её не прибьёт где-нибудь в Лисьем Носу, то к вечеру ждите письма с Малых Антильских островов.

Я встал на банку, повернулся носом к открытому морю и что есть силы швырнул бутылку.

И только когда крепкие руки нашего капитана уже тащили меня за рубашку в лодку, я сообразил, что плюхнулся за борт.

— Мичман, разве была команда купаться? — строго спросил капитан, втаскивая меня в лодку. — Ох уж мне эти морские волки!

— П-подальше хотелось, — сказал я, выливая воду из ботинок.

— «Подальше», «подальше»… Ну что теперь с тобой делать? Надо б было тебя повесить посушить, но у нас нет ни верёвки, ни бельевых прищепок. Ладно. Гребём к берегу. И смотрите у меня, больше никаких водных процедур!

Вскоре мы выбрались на берег. Я быстренько разделся и развесил свою одежду на кустах. Солнце здорово припекало, и вполне можно было загорать.

— А что, Геннадий Николаевич, — сказал парень, — давай-ка и мы с тобой позагораем. Говорят, весенний ультрафиолет самый полезный.

— А откуда вы моё отчество знаете? — удивился Генка.

— Интуиция. И между прочим, меня тоже так зовут.

— Так вы тоже Геннадий Николаевич? — Генка захлопал глазами. — Значит, мы тёзки.

— Вдвойне, можно сказать, тёзки. Поэтому, во избежание путаницы, продолжайте называть меня капитаном. Сергею после морского купания я, если не ошибаюсь, присвоил звание мичмана. Ну а Геннадий Николаевич остаётся пока в гардемаринах. Есть возражения?

Возражений не было.

Мы легли на тёплый жёлтый песок, подставив спины полезному весеннему ультрафиолету.

— А теперь, — сказал капитан, — расскажите мне, что у вас за послание в бутылке. Если тут, конечно, нет какой-нибудь кровавой тайны.

— Кровавой тайны нет, — сказал Генка. — Просто мы написали, кто мы такие, откуда, где учимся. Да вот, у нас черновик остался. Прочтите.

Капитан прочёл листок с нашим черновиком и задумчиво сказал:

— Так-так. Ищу, значит, человека…

— Какого человека? — не понял я.

— Да это я так, вспомнил кое-что. Жил, понимаете в Древней Греции один чудак философ. Диогеном звали Большой был оригинал. Ночевал в пустой бочке, а днём бегал по городу с зажжённым фонарём и заявлял, что ищет человека.

— А город что, пустой был? — спросил Генка.

— Представьте себе, нет. Полно было народу. Так же как, впрочем, и в нашем городе.

— Кого же он искал?

— Человека.

— Как же так?

— Вот так. Люди, выходит, были, а человека не было.

— Что-то я того, — сказал Генка, — не улавливаю.

— Да, тёмное дело, — сказал капитан. — Но ведь вы тоже, получается, человека ищете, бутылки «на деревню дедушке» в океан бросаете.

— Почему же «на деревню дедушке», — сказал я. — Ведь могут же её в конце концов где-нибудь в Карибском море, а то и в Индийском океане выловить. Ну ведь могут?!

— Всё может быть, — сказал капитан. — Можно даже в «Спортлото» выиграть. Но уж больно маленький шанс.

— Ничего. Зато это дело. Самое настоящее дело.

— Что значит «настоящее»?

— Ну, как бы вам объяснить. Смотрите вы, к примеру, «Клуб путешественников» по телевизору, и ведущий вам говорит: «Сегодня вы побываете на вулкане Фудзияма, в тропической Африке, а также на островах Зелёного Мыса». Но ведь это неправда! Совершенная неправда! Нигде вы не побываете, кроме своего дивана. Это всё ненастоящее. А бутылка наша с письмом самая настоящая. Вон она на волнах качается. — И я махнул рукой в сторону залива.

Капитан привстал и пристально посмотрел в море, будто и вправду желая увидеть на волнах сургучное горлышко нашей бутылки.

В конце лета, перед самым началом учебного года, в один из вечеров ко мне примчался Генка. Вид у него был совершенно дикий. Он размахивал над головой каким-то конвертом и кричал:

— Письмо! Нам письмо из Японии!!!

— Неужели бутылка? — изумился я.

— Конечно! — крикнул Генка. — Что у тебя, в Японии тётя, что ли?!

На длинном заграничном конверте, залепленном множеством разноцветных марок, был чётко выписан Генкин адрес, а под ним стояли наши фамилии и имена. В правом нижнем углу было написано: «Япония. Гора Фудзияма».

Мы, затаив дыхание, вскрыли конверт. Внутри лежала глянцевая цветная открытка с изображением знаменитого вулкана. На обратной стороне её было написано:

Мы прочитали письмо, аккуратно вложили открытку назад в конверт и помолчали. Потом я сказал:

— Знаешь, Генка, у меня такое чувство, что нашу бутылку уже нашли.