"Иерусалимский покер" - читать интересную книгу автора (Уитмор Эдвард)

Глава 8 Дикий джокер

Опять Старый город, священный для всех. В лавке Хадж Гаруна, в задней комнате, на высоком круглом столе громоздятся банкноты, драгоценные камни, золото и серебро. Великий иерусалимский покер отметил девятый день рождения, и слава о нем распространилась по всему Ближнему Востоку. Здесь можно с легкостью разбогатеть и с такой же легкостью проиграться в пух и прах. У кормила по-прежнему стоят трое основателей — загадочный африканец, хитроумный венгр и лукавый ирландец.

На дальнем конце стола Мунк Шонди прищелкнул пальцами, чтобы воин-друз, приставленный следить за порядком, заново наполнил миску головками чеснока. Воин пошел в угол, где висели связки чесночных головок, отсек одну саблей и поставил полную миску на стол.

Мунк немедленно вгрызся в чесночную головку и зевнул. Вечер был длинный, играли по семь карт, и дело двигалось медленно. Перед Мунком лежала маленькая горка расписок, которым предстояло воплотиться в срочные контракты на иерихонские апельсины, сирийское оливковое масло и кое-что еще по мелочи. Мунк вздохнул — его карты прогнулись под чесночными парами — и устало оглядел стол.

Слева от него — сухощавый, выдубленный солнцем британец, бригадный генерал, командир Бомбейской уланской дивизии в бессрочном отпуску.

Рядом с ним — хромой подобострастный ливиец, торговец коврами. Проездом в Иерусалиме: задержался, чтобы помолиться у Храма в скале,[35] а незадолго до этого где-то на востоке он бесстыдно насмерть забил палкой своего умирающего двоюродного брата, чтобы заполучить принадлежавшую тому уникальную коллекцию бухарских ковров.

Далее по часовой стрелке разместились:

Француз, торгующий крадеными византийскими иконами, — хитроглазый педераст, которого поиски доступных мальчиков по всему Леванту частенько заносили в Иерусалим.

Пожилой землевладелец-египтянин, толстый, как тюк хлопка, который начинал нервически подергиваться, стоило ему хоть немного взволноваться. О нем говорили, что его одолевает импотенция, если его любимый ловчий сокол, в клобучке, не сидит на огромном зеркале в спальне.

Двое огромных, наголо бритых русских, переодетых фарсовыми кулаками; они ковыряли ножами в зубах и притворялись горными инженерами, ведущими разведку месторождений серы на берегах Мертвого моря; это, естественно, были большевистские агенты, присланные насаждать в святой земле атеизм.

Другими словами, ничем не примечательная компания, кто-то приходит, кто-то выбывает из игры.

Где-то справа от Мунка сгорбился над кальяном Каир Мученик. Он тоже был не в лучшей форме перед ним лежала небольшая горка крон Марии Терезии, к которым африканец время от времени прикасался, вяло полируя обширные груди бывшей австрийской императрицы гладким большим пальцем.

А Где-то слева от Мунка, как всегда, сидел О'Салливан Бир, который для разнообразия держался тихо и, пожалуй, больше интересовался не столько своими картами, сколько древней коньячной бутылкой, содержимое которой уже сменил огненный виски домашней выделки. Ирландец рассеянно водил пальцем по необычному кресту, нарисованному на всех его бутылках; перед ним лежала скромная кучка турецких динаров и вдобавок совершенно ни на что не годный запас польских злотых.

Мунк снова зевнул и посмотрел в свои карты. Ставить выпало ему.

Я пас, проговорил он, сунув руку под стол, чтобы почесаться. Джо тоже решил спасовать, Каир присоединился.

Подобострастный торговец коврами и французский иконокрад уже почти выигрывали. Но и бригадир-британец, и нервный египтянин крепко держались весь вечер, а двое шумных большевиков так и вообще были на грани прорыва. Удача уходила к чужакам.

Эй, Мунк, позвал Джо через стол. Как у нас со временем в сей безнадежно нудный вечер?

Мунк вынул свои трехслойные часы и защелкал циферблатами. Наконец он нашел нужный и взглянул на него, а потом содрогнулся от оглушительной чесночной отрыжки.

Эй, Мунк, позвал Каир со своего конца стола. Что там?

Медленно, ответил венгр.

Правильно, сказал африканец.

Похоже на правду, пробормотал Джо.

Все трое неопределенно кивнули друг другу и вернулись к своим развлечениям: к чесноку, виски и грудям бывшей австрийской императрицы. Когда тасовали карты, Джо произнес вслух несколько строчек по-гэльски.

Не узнаешь, Мунк? Каир? Я этот стих все про себя повторял, пока отплясывал джигу вокруг «черно-рыжих». Он, грубо говоря, про то, что человек не должен сидеть сложа руки, когда дела идут туго. Вся суть в том, чтобы сменить точку зрения. Если ты у моря, вали в горы. Если ты в горах, вали на берег. Следишь за мыслью? Надо попасть туда, где ты побывал или мечтал побывать, вот тогда-то и появится шанс, что что-нибудь да произойдет. И вот это, джентльмены, и есть, вкратце, смысл моего стиха.

Хотя было всего одиннадцать вечера, Мунк и Каир закивали чрезвычайно сонно. Мунк зевнул и отпихнул стул, собирая немногие оставшиеся апельсиновые и оливковые расписки. И тут куранты, приделанные к солнечным часам, проснулись и пробили двенадцать раз.

Ранняя полночь — мне пора в кроватку, сказал Мунк. Думаю, никто не станет возражать, если проигравший выйдет из игры?

Никто не возразил. Мунк выплыл из комнаты, как раз когда снова начали сдавать. Ливиец сыграл по-крупному и выиграл, француз сыграл по маленькой и тоже выиграл. Каир спасовал на следующей партии, и в его собственности остались всего две груди Марии Терезии.

Это вы в азарте так проигрались? промычал британский бригадир. Тоже не ваш денек?

Каир пожал плечами и вышел, прошуршав пышным арабским одеянием и оставив после себя сладковатый дымок последней кальянной затяжки. Куранты в передней комнате крякнули и удивительным образом снова пробили полночь, хотя была только четверть двенадцатого. Сначала спасовали русские, потом египтянин И бригадир. Следующий банк поделили педераст-француз и хромой ливиец, причем ковровый вор сыграл по маленькой, а иконокрад — по-крупному.

У Джо осталось всего три польских злотых, когда воин-друз, стоявший на посту в переулке, вошел и встал по стойке «смирно» позади Джо.

Кажется, к вам вестовой, промычал бригадир.

Джо поднял голову, и воин-друз вручил ему визитную карточку с золотыми буквами. Джо только взглянул на нее и от удивления открыл глаза. Он выпрямился и негромко присвистнул.

Что такое? спросил кто-то.

Гос-споди.

Новый игрок? спросил один из русских.

Во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Три новых игрока? спросил другой русский.

Уже поздно, промычал бригадир, но все равно, если у кого-то есть лишние деньги, место найдется, даже с избытком.

Джо присвистнул еще тише и постучал карточкой по столу, а потом откинулся на спинку стула и жадно облизнул губы.

Какая жалость, пробормотал он, что Мунк и Каир собрались и ушли. Хотел бы я сейчас посмотреть на их обалделые рожи.

Ну и? спросил кто-то.

Ну потрясен я, что вы на меня так уставились, протянул Джо. Я только хочу сказать, кто бы мог поверить, что этот тип осмелится вновь показаться здесь, проиграв огромные деньги в двадцать четвертом? Уж не я точно, я и представить себе такого не мог. Сидел прямо вот здесь, на вашем месте, господин бригадир, и с самым что ни на есть невозмутимым выражением лица проиграл три виллы в Будапеште и две в Вене, со всеми сокровищами, картинами и статуями без числа — настоящие дворцы, понимаете? Да что там, он швырнул на стол поместье с охотничьими угодьями в Чехии, целый лес в Богемии и хорватское озеро, в котором рыба не переводится, а все из-за двух тузов, представляете? Два туза! Так вот, он чертовски расточителен. Можно подумать, он бывший владелец Австро-Венгерской империи, и пожалуй, это недалеко от истины. А еще в ту ночь он не поскупился и поставил на карту инструменты.

Что? промычал бригадир.

Вот-вот, скрипки, виолончели и все такое. Того, что он проиграл, хватило бы на десяток струнных оркестров. Лично я не рискнул бы поставить даже жалкие два злотых на двух тузов в игре вроде нашей, но он просто удержу не знал. Он совсем голову теряет, как завидит хоть одного туза. У него, наверное, что-то навсегда повредилось в башке, если он решил вернуться в игру, ведь огребет-то он все то же самое.

Джо недоверчиво помотал головой. Все за столом наблюдали за ним. Он открыл жестянку ирландского масла и щелкнул пальцами. Воин-друз, следивший за порядком, подтащил к столу тяжелый бесформенный мешок. Джо порылся в нем — там оказалась холодная вареная картошка, — выбирая штучку себе по вкусу.

Кто же этот сумасшедший богач? спросил кто-то.

Джо разломил картофелину пополам, потыкал в нее пальцем и щедро намазал маслом.[36] Он попробовал, решил, что маслица стоит добавить, и принялся задумчиво жевать. Наконец он наклонился к слушателям и произнес заговорщическим шепотом.

Кто он, спрашиваете? Не хочу посеять ни в ком зерно тревоги — Господь ведает, у нас за столом попадаются всякие-разные мошенники и головорезы. Но этот парень — покруче будет, и если бы у меня шла сегодня карта, я бы поставил все против этого дуралея. Смекаете, о чем я? Когда он видит туза, то просто теряет всякий здравый смысл. Всегда ставит на туза, а на остальное и не смотрит. Сбрасывает по три короля в надежде получить хоть одного туза, вот что это за сумасброд. Конечно, это преступление — вот эдак швыряться деньгами, но он чертовски богат, так что ему все равно. Просто обрушивает на стол деньги, вроде как урожай оливок будущего года. Говорю вам, эх, если бы мне только сегодня везло.

Никто не пошевелился. В комнате стояла полная тишина. Джо шумно высморкался и изучил свой носовой платок. Он откусил еще кусочек холодной картофелины и начал жевать.

Какой шанс, пробормотал он с набитым ртом. Человек, который поставит такие деньжищи на двух одиноких тузов? Я рассказал об этом моему другу, монастырскому пекарю, и тот немедленно послал меня к мессе. Берегись, сказал он мне, твоя душа в смертельной опасности. Любой, кто так швыряется деньгами, наверняка продался дьяволу. Искушает бедные души грязными деньгами и низвергает их в бездну, вот что он делает. Иди-ка ты и хорошенько покайся, хотя обычной мессы тут будет маловато. Так сказал священник-пекарь, чтоб мне провалиться.

Джо энергично кивнул. Остальные шестеро не спускали с него глаз. Он вытащил остатки масла из жестянки, намазал на картофелину и закрыл глаза, чтобы насладиться мгновением.

Замечательно, пробормотал он. Лучше не бывает.

Но кто он? прошептал кто-то.

Простите, не понял?

Господи, да новый игрок. Кто он такой?

Ах, этот. Хуже разбойника не выползало из Центральной Европы, вот он кто. Не то чтобы он был родом из Центральной Европы, начнем с этого, его черная душонка для этого слишком порочна, а Центральная Европа — это слишком просто для такого, как он. Нет, он родом откуда-то с востока, с Волги, говорят. Или даже из Закавказья, кто его знает.

Двое русских едва заметно прищурились.

В любом случае, впервые он появляется в Будапеште перед войной, а потом переезжает в Вену, где делает карьеру с помощью лжи и еще раз лжи и каким-то образом входит в доверие к императорской фамилии. Как? Во-первых, он вроде как исцеляет молитвами. Потом начинает советовать, куда вкладывать деньги. И все время интригует, наушничает, тут намекнет, там умаслит. Может быть, чтобы дела шли легче, он добавлял немного зелий в безобидную чашечку чаю, и вот уже герцоги и герцогини и шагу без него ступить не могут. Я в смысле, если вы слышали, что в туманах Центральной Европы рыщут оборотни и вампиры, забудьте. Это дьявольское чудовище будет похуже. Так вот, он вел свои темные делишки решительно и, говорят, связался с Троцким. Расширял свои горизонты, что называется — ловил момент. Вот такая картина.

Русские, кажется, даже дышать перестали. Их бритые головы покрылись бисеринами пота. Джо нырнул в мешок и вылез с очередной вожделенной а картофелиной.

Планы, прошептал он. Дьявольские планы на будущее, вот что он лелеял, а что ожидало мир в будущем? Великая война,[37] вот что. Это уж не он ли так все устроил, чтобы Австро-Венгрия сковырнулась, а он на ее жалких развалинах подобрал все, что пожелает? И поэтому-то он и договаривался с Троцким? Знаешь, Лева, старина, у нас тут война намечается, бери что хочешь там у себя, а я возьму что захочу здесь? И просто чтобы все начиналось как полагается, знаешь, Лева, хрен моржовый, давай-ка я позабочусь, чтобы наш эрцгерцог получил пулю в лоб? Естественно, это будет делом рук патриота, ха-ха.

Бригадный генерал был в смятении.

Да-да, прошептал Джо. Есть люди, которые клянутся и божатся, что так все и было, но я не настаиваю ни на одной версии событий, потому что предвоенные интриги для меня — тайна за семью печатями. Но факт остается фактом — ему хватило времени награбить чертову кучу и вывезти все в Бразилию, где добро будет в безопасности. А потом он просто уселся поудобнее и стал наблюдать, как старая слабоумная империя Габсбургов рушится и разлагается, что твой труп. И вы думаете, он хоть на секунду задумался о герцогах и герцогинях, которым, по сути, был обязан всем? Да ни хрена он не задумался. Идите к черту, сказал он с дьявольской улыбкой на лице, когда старая империя рухнула. Извини, старушка, но теперь тебе пора на кладбище. Понимаете, к чему я? Он получил то, что хотел, и ушел со своей добычей. Настоящий имперский шакал, вот я о чем. И конечно, он все это время торговал направо и налево, теперь-то мы об этом знаем.

Оружием? в изумлении шепнул француз.

Вот так хладнокровно следил за падением империи, тоскливо пробормотал египтянин, лихорадочно пытаясь дрожащими пальцами разложить громоздящиеся перед ним купюры по двум стопкам — валюты, имеющей хождение в Британской империи, и валюты, такового не имеющей.

И он честно играет? бодро спросил бригадир.

Это да, сказал Джо, карты — единственное, во что он играет честно. И еще у него любопытная привычка — любит играть с «диким»[38] джокером. Говорит, ему нравится, что в игре есть лишняя карта. Может быть, потому, что у него появляется шанс заполучить целых пять тузов.

Честная игра, сказал бригадир, это очень важно, а откуда у него деньги — не наше дело, в конце-то концов.

И что, после войны он стал влиятельным человеком в Бразилии? спросил один из русских.

Влиятельным? Слабо сказано. Половина этой чертовой страны принадлежит ему, а второй половиной он управляет железной рукой. Но никто об этом не догадывается, потому что он работает под прикрытием женщин, они совершают для него все финансовые операции. Он называет их «Сары», всех без разбору, и притворяется, что они ему тетушки, двоюродные бабушки и всякие кузины и тому подобное, хотя, конечно, никто не осмелится состоять в родстве с таким дьяволом. И он всегда переодевается, вот еще что. Обычно — в своих врагов. Я вот помню блондинистый паричок и яркую военную форму. Знаете, вроде он — чертов прусский аристократ.

Мать твою, сказал француз, да кому какое дело, пусть он хоть десять париков напялит.

Управляет Бразилией железной рукой, задумчиво прошептал один из русских.

Габсбурги платили огромные деньги за хорошие ковры, пробормотал ливиец. Особенно за бухарские. Бухарские они любили.

Самая большая страна в Южной Америке, прошептал второй русский. Когда-нибудь она разбогатеет не хуже Штатов, а он управляет ею железной рукой.

Мне он не нравится, сказал Джо. Этот его монокль и надменная ухмылочка прусского аристократа, все смотрит на тебя свысока. Простые люди для него вроде крепостных, и все дела.

Джо недовольно фыркнул и скорчил гримасу. Он залез в мешок, не глядя, достал оттуда еще одну картофелину и шумно прожевал ее в три приема. Остальные молча смотрели на него. Одни замечтались, других загипнотизировал его жующий рот.

И вдруг француз взорвался и хрястнул кулаком по столу.

Мать твою, что ж это мы здесь сидим? Он, может быть, уже устал ждать и ушел. Быстро. Зовите его, пока не поздно.

Все дружно закивали. Джо пожал плечами.

Если вас это устраивает. Мерзавец из Центральной Европы вступает в игру, хорошо, сказал он, визируя карточку с гербом и отдавая ее воину-друзу, несущему службу в переулке.

В комнату строевым шагом вошел новый игрок, державшийся весьма надменно, в форме драгунского полковника австро-венгерской императорской армии со всеми регалиями, какую, по воспоминаниям английского бригадного генерала, носили как раз перед войной. Самая высокая награда вошедшего, орден Золотого руна, тоже была знакома генералу. На боку у полковника позвякивала парадная сабля, а из-под мышки у него торчала слоновой кости рукоять кожаного хлыста.

Он носил блондинистый парик, как и предсказывал Джо, по виду немецкий и очевидно фальшивый, и коротко подстриженную блондинистую бородку, тоже фальшивую. У него был не один монокль, а целых два, со стеклами разных цветов, так что угадать настоящие черты его лица было почти невозможно. Посреди комнаты он резко остановился и щелкнул каблуками.

Мое почтение ирландскому крестьянству, сказал он Джо. По-английски он говорил с сильным акцентом. Джентльмены, сказал он, отвесив остальным придворный поклон.

Ливиец уже вскочил на ноги и с льстивой улыбкой освободил для полковника место рядом со своим. Тот поправил парик и принял стул; на лице у него было написано безграничное презрение к ливийцу. Генерал тем временем изучал многочисленные награды на груди полковника. Он многозначительно откашлялся.

Чрезвычайно эффектное собрание медалей, полковник. Но вы, надеюсь, простите мне мое невежество, когда дело касается старых наград империй, канувших в Лету. Вот эта маленькая черная ленточка, например…

За верную службу на Балканах, сказал полковник. За особые заслуги в боснийском кризисе тысяча девятьсот восьмого года.

Ах так. А эта, пурпурная с черным?

Снова за Балканы — опять Босния. За кризис одиннадцатого года.

А оранжево-пурпурно-черная?

Еще раз Босния. На сей раз за кризис двенадцатого года.

Очень интересно, полковник. У вас, кажется, была узкоспециализированная карьера.

Полковник щелкнул под столом каблуками.

Мелкие местные дела, сэр. Не вызовут никакого интереса вне ныне несуществующей империи Габсбургов.

Да, признаться, эти утомительные балканские кризисы большинству из нас наскучили немилосердно. Но когда вашего эрцгерцога убили в Боснии несколькими годами позже, у всех нас на руках оказались совсем другие карты, не так ли? По крайней мере у большинства.

Полковник вновь щелкнул каблуками под столом.

На первый взгляд это так, сэр. Но ведь в Боснии с самого начала не было стабильности. Босния как самостоятельное государство — что за бред, смех да и только! Вот о чем свидетельствуют мои награды, не более. Перейдем теперь к более насущным делам.

Полковник достал из-под мундира толстый пакет и положил его на стол, а потом повернулся к Джо, который мрачно жевал очередную картофелину.

Возможно, обстоятельства моего последнего визита сюда, молодой человек, позволят вам вспомнить — я придерживаюсь мнения, что не деньги красят человека, а наоборот. Я не сноб. Но сейчас я обращаюсь к вам. Выньте эту отвратительную овощную массу изо рта немедленно, или я ухожу.

Джо положил картофелину на стол. Остальные следили за ним. Неотесанный ирландский крестьянин, негромко пробормотал полковник. Джо пригладил бороду возле губ, вытряхнув крошки картофеля себе на колени.

Теперь начнем сначала, сказал полковник. У меня здесь документы, подтверждающие владение золотыми копями в Южной Америке, в основном в Бразилии. Сойдет за ставку? Да или нет?

Джо хотел что-то сказать, но остальные уже взорвались.

Мать твою, заорал француз, да конечно.

Истинное наслаждение, взвизгнул египтянин.

А почему бы нам не сыграть с диким джокером? нервно предложил ливиец. Просто чтобы оживить нашу игру хай-лоу[39] по маленькой?

Хай-лоу на бразильские золотые копи, прогремели русские, в возбуждении вскочив из-за стола и чуть не сбив друг друга с ног.

Отличненько, сказал генерал. Давайте начнем игру, пока есть время.

Джо неохотно отодвинул от себя картошку. Он вытер руки о рубашку и начал сдавать. Полковник крупно проиграл на единственном тузе до короля египтянину и одному из русских. В следующей партии он опять же солидно проиграл еще на одном-единственном тузе до валета, на сей раз французу и ливийцу. В третий раз генерал разделил выигрыш со вторым русским.

Никто не был уверен в том, играет ли полковник со своим единственным тузом по-крупному или все-таки по-мелкому. Но все, кроме Джо, вдруг стали выигрывать такие суммы, что забыли обо всем на свете. Они не обратили внимания даже на то, что полковник обнаружил миску чеснока, оставленную Мунком Шонди, и теперь грыз головки горстями. Когда на столе такие деньжищи, остальное не важно.

Игра теперь шла быстро, карты и золотые копи разлетались по столу. Джо как раз обменял свой последний польский злотый на сто ни на что не годных польских грошей, когда воин-друз из переулка появился вновь еще с одной визитной карточкой.

Снова ваш вестовой, промычал генерал.

Джо вгляделся в карточку и вслух прочел имя.

Ивлин Бэринг? Это он или она?[40] Кто-нибудь знает?

Не все ли равно, если при деньгах? хихикнул египтянин, нервно ткнув Джо под ребра.

Мать твою, впустите это, кем бы оно ни оказалось, весело вскричал француз, поглаживая пачку бумаг в кармане.

Я, кажется, где-то слышал это имя, промычал генерал.

Еще! взревели русские, которые уже успели откупорить бутылку водки и теперь опустошали ее ударными темпами.

Решение должно быть единогласным, хмуро сказал Джо, таковы правила. Вы играете только с теми, с кем хотите играть. Слово ливийской стороне.

Согласен, проклокотал ливиец.

Мнение учтено и зафиксировано. Полковник?

Мне все равно.

Тогда хорошо. По результатам референдума Ивлин принимается в игру.

Джо завизировал карточку, и воин-друз удалился. В комнату с достоинством вошел высокий неф в темных очках, длинной черной мантии и белом парике, очень напоминавшем те, что носят английские судьи на заседаниях. На плече у него, свернувшись, спал маленький зверек, белый как снег и пушистый — ни головы, ни хвоста не видно.

Чернокожий судья положил на стол пачку английских банкнот и уселся рядом с французом. Выражение лица у него было высокомерное и даже дерзкое. Но особого внимания на него никто не обратил. Все изучали только что выигранные документы на золотые копи.

Или делали вид, что изучают. К этому времени все европейцы за столом были пьяны. Ливиец и египтянин заправили кальян Каира Мученика и теперь лениво передавали друг другу мундштук, глядя друг на друга остекленевшими глазами. Русские товарищи гладили друг друга по головам и мурлыкали «Третий Интернационал».

Джо проиграл свои сто грошей и встал из-за стола. Он протер глаза и вынул из мешка на полу последнюю оставшуюся картофелину. Генерал криво ухмыльнулся ему.

И с тебя уже хватит, старина? Ух ты, неужели знаменитый спец по хай-лоу, О'Ураган из Иерусалима, наконец-то разнообразия ради проиграл.

Боюсь, и вправду проиграл. Вроде как еще один нищий ирландский засранец склоняется перед могущественным британским львом.

Хочешь, верну тебе сто грошей? спросил бригадир. Мог бы отдать их нищему, который не знает, что такая валюта вообще существует, а теперь…

Джо покачал головой. Вид у него был измученный и унылый.

Нет, спасибо, поплетусь-ка я лучше домой. Играйте сколько хотите, парень у двери присмотрит, чтобы к вам не нагрянули незваные гости.

Когда он выходил, куранты на солнечных часах в передней комнате удивительным образом пробили полночь, в третий раз за этот вечер.

В следующие полчаса надменный чернокожий судья в белом парике присоединился к безрассудному полковнику в парике блондинистом — их ставки все возрастали, а проигрыш все увеличивался. Уже прошел по крайней мере час после очередной полуночи, когда воин-друз из переулка вошел опять и объявил об очередном желающем вступить в игру. Француз, кончиком пальца теребивший волосы в одной ноздре, прочитал карточку и хихикнул.

Что это вы там делаете со своим носом? вопросил полковник.

Это очень чувственно, уверяю вас, промурлыкал француз.

Тогда прекратите немедленно, приказал полковник, или я прикрою все золотые копи, которые вы выиграли.

Француз неохотно вытащил палец из носа. Он снова хихикнул.

Эта карточка — розыгрыш. По крайней мере, похоже на то.

Что там за имя, сэр?

Никакого имени. Просто нацарапан рисунок карандашом, медведь с бутылкой в лапе. Вот и все.

Полковник перегнулся через стол и взял карточку. Потом он мрачно добавил:

Не карандашом, идиот, а углем. И эта бутылка его постоянная визитная карточка. Перестаньте хихикать как последний болван.

Кто это он?

Я имею в виду, что узнал его символ. Большинство жителей Нового Света узнали бы. Удивительно только, что он оказался так далеко от дома.

От дома?

Его дом — на западе Северной Америки. Древние земли, которыми испокон веку владели вождь Пьяный Медведь и его предки. Ни одному американскому индейцу такая власть и не снилась. К тому же он наследник семи затерянных городов Сиболы.[41]

Затерянных городов чего? изумленно промычал генерал, наливая себе очередную порцию виски.

Разумеется, сэр, сказал полковник, вы наверняка слышали подобные истории в Индии. Семь затерянных городов Сиболы — это легендарные золотые города, сокрытые где-то в сердце юго-западных пустынь США. Их искали конкистадоры, но так и не смогли найти, потому что их перехитрил Пьяный Медведь, который в ту пору правил племенем. Со своей стороны, я как эмигрант могу только приветствовать за нашим столом столь знаменитого игрока.

И я, быстро сказал египтянин. В затерянных городах на Ниле сокровищ всегда было не перечесть.

Историческое наследие, взревели русские. Введите угнетенного краснокожего.

Ливиец присоединился, подозревая, что если уж американские индейцы живут в пустыне на манер бедуинов, то у них наверняка найдется какое-то количество ковров. Бригадир признался, что ему всегда любопытно увидеть новую породу туземцев. Что касается чернокожего судьи по имени Ивлин Бэринг, он просто выразил одобрение, стукнув по столу.

Единогласно, вскричал француз, приглашаем вождя Пьяного Медведя из Нового Света.

Интересно, перепил бы он О'Салливана? шепнул полковник суровому Ивлину Бэрингу, который на секунду расплылся в широкой улыбке, блеснув белыми зубами, особенно выделявшимися на фоне иссиня-черного лица.

Дверь со стуком отворилась. Вид у странной личности, появившейся в дверном проеме, был, конечно, не аристократический, но и не дикарский, как можно было бы заключить из комментариев полковника. На деле это оказался довольно безобидный оборванец.

Он был маленький, темноволосый, грудь и лицо у него были беспорядочно расписаны тускло-коричневыми вертикальными полосами, а всю его одежду составляла набедренная повязка, подвязанная на поясе веревкой. Его мокасины напоминали сильно поношенные дешевые арабские сандалии, а обветшалая накидка, которой он укутал плечи, — какой-то предмет армейского гардероба столетней давности, из второсортной шерсти. Головная повязка с перьями была какая-то кособокая и все съезжала на один глаз, так что его легко было принять за артиста дешевого варьете или жалкого шарлатана. Перья тоже были не орлиные и, скорее всего, выдранные из хвоста какого-нибудь грязного городского голубя.

За веревочным поясом вошедший носил грубый томагавк — камень, прикрученный к деревянной дощечке, которая, по-видимому, в прежней жизни была палкой от метлы. А вот лук у него в руках был изысканной работы — изящное грозное оружие с искусной отделкой. Да еще колчан из дерева, покрытого красным лаком, — под стать луку. Непонятно, как такое изысканное оружие попало в руки жалкого индейца.

И такие доставили столько неприятностей белому человеку? хихикнул француз.

Он безнадежен, пробормотал египтянин.

Коротышка, промычал генерал. Да, взгляни на него — и поймешь, что империя нам нужна как никогда.

Если он это считает накидкой, то интересно, что у него за ковры, сказал ливиец.

Угнетенный краснокожий, мрачно пробормотали русские.

Полковник застонал и в отчаянии покачал головой. Чернокожий судья вздохнул и уставился в потолок сквозь черные очки, словно ожидая вмешательства какой-то высшей силы.

Однако, несмотря на свою сомнительную внешность, индеец, кажется, решительно не стеснялся. Он нахмурился и закрутился в медленном танце вокруг стола, шаркая, подпрыгивая, поднимая колени и потрясая луком. Он запел военную песнь на каком-то варварском языке. Генерала особенно заинтересовал колчан.

Я такие видел, изумленно шепнул он.

Да ну? удивился ливиец.

Да, на Востоке. Это японский. Такими пользовались самураи.

Ценный? спросил француз.

Да уж, не дешевка. Ему наверняка шесть-семь сотен лет.

Самураи? пробормотал один из русских. Их время настанет.

А разве в Америке живут японцы? в растерянности спросил египтянин.

Вот-вот, поддакнул генерал. На что он ему?

Чепуха, перебил полковник, неожиданно вновь обретая хладнокровие. Все знают, что американские индейцы родом из Азии, а предки Пьяного Медведя всегда были бесстрашными воинами — в лучших самурайских традициях. Наследие предков.

Эти сандалии, засопел ливиец, точь-в-точь как те, что носят мои слуги.

Но отпустить еще несколько замечаний по поводу нового игрока они не успели, потому что вождь заставил всех замолчать внезапным воинственным кличем. Военная пляска вокруг стола подошла к концу. Вождь потряс луком в воздухе, снова издал клич и уставился на игроков.

Мой — Пьяный Медведь, великий вождь Запада. Хау.

Полковник стукнул хлыстом по столу, призывая к порядку. Он поднялся и щелкнул каблуками.

Само собой. Хау. Добро пожаловать, вождь. Мы играем в семикарточный стад, хай-лоу, с диким джокером. Мы хотим увидеть цвет твоего вампума.

Индеец достал из колчана кожаный мешочек. Внутри оказался золотой слиток величиной с голубиное яйцо. Он вынул из мешочка еще три таких же слитка и положил их на стол вместе со своим томагавком. Француз хотя и был пьян, с удивлением заметил, что дикарь случайно разложил слитки и томагавк на столе в форме креста.

Вот камешки из Сиболы, проворчал индеец, ударяя себя в грудь и отчаянно закашлявшись. Вся Сибола из таких, мой подобрал на улице — вот он вампум.

Отлично, вождь, с этим проблем нет. Скажи мне, как ты оказался в этой части света?

Мой приходить смотреть Святой город Востока. Завтра уезжать обратно на закат, вигвам ждет. Но теперь играть дикий джокер, Святой город Востока.

Что ж, хорошо. Устраивайся поудобней.

Вождь заметил коньячную бутылку, забытую Джо, и, завладев ею, лихо присосался к виски.

М-м-м, огненная вода хорошо, Пьяный Медведь любить огненная вода. Сегодня играть покер, получать деньгу. Завтра танцевать солнечный пляска на закат, идти домой. Теперь давай карта.

Он довольно заворчал и снова потянулся к своему колчану, на сей раз достав оттуда початок кукурузы.

Еда Нового Света, сказал он, оскалившись и вгрызаясь в початок. Одновременно он подозрительно оглядел стол и поднял томагавк.

Нет карта для великий вождь? Нет карта — мой вступить на тропу войны. Нет играть с индейцем?

Остынь, старина, сказал генерал. Никто тут ничего против индейцев не имеет.

Правильно, добавил полковник. Это дружеская игра.

До поры до времени, неожиданно загремел чернокожий судья, пока не проронивший ни слова. В его суровом голосе слышалась такая сила, что все невольно обернулись к нему. И в тот же момент впервые заметили маленькое белое пушистое существо, свернувшееся клубком у него на плече.

Я ставлю, объявил чернокожий судья. Да, пришел мой черед, и я думаю, что именно сейчас время познакомиться с моим духом-хранителем. Это только кажется, что он дремлет у меня на плече, потому что он не спит — никогда. Бонго, поздоровайся с этими жадными мошенниками.

Услышав свое имя, маленькая обезьянка немедленно вскочила на ноги, выставила вперед свои яркие гениталии цвета морской волны и замолотила кулачками, в сумасшедшем темпе меняя ручки.

Этот зверь из джунглей, зловеще сказал судья, любит огурцы. И хотя он маленький, съесть их может на удивление много. Ставка на следующую партию повышается на три сотни фунтов стерлингов или их эквивалент. Хочу взглянуть на блеск ваших денег.

Чернокожий судья с размаху пристукнул рукой по столу.

Время, джентльмены. Заседание суда продолжается. Вождь Пьяный Медведь? Сделай что-нибудь, чтобы эта бутылка не танцевала у тебя перед глазами, уйми ее. Полковник? Ваша Босния для меня пустой звук, поэтому не дышите чесноком мне в лицо. Что касается остальных, я предлагаю вам покрепче держаться за свою удачу. Она вам пригодится.

У сидящих за столом поотваливались челюсти, а чернокожий судья захохотал. Маленькая обезьянка жизнерадостно спрятала свои пылающие причиндалы — и карты вновь полетели в неверной дымке алкогольных паров и облаков гашиша, которые заволокли стол, увлекая умы в странствие по темной иерусалимской ночи. А солнечные часы в передней неожиданно поймали призрачный лучик света, и куранты пробили невидимый час.

Сразу после трех утра оцепеневший ливийский торговец коврами, обмякнув, соскользнул со стула под стол, по пути вцепившись в штанину своего соседа, бывшего австро-венгерского драгунского полковника.

Извините, я на минуту отлучусь, сказал полковник, не обращаясь ни к кому в отдельности и наклоняясь, чтобы выяснить, что происходит. Ливиец мешком лежал под столом, сжимая одной рукой сапог полковника.

Ну, ну, прошептал полковник. Так не пойдет.

Разорен, тихо взвыл ливиец. Вы видели расписки, которые я ему давал?

Давал кому?

Этому черному.

Нет, я был занят собственной игрой. Сколько вы проиграли?

Все. Сначала бухарские ковры, мои драгоценные ковры — я их только неделю назад купил. Потом все ковры в моей лавке в Триполи, потом саму лавку. Потом мой городской дом и другой, у моря. Потом моих жен, детей и слуг.

Именно в этой последовательности?

Да.

А ваша борзая?

Он и ее забрал. Потом он забрал мой билет на пароход, так что я здесь застрял и теперь полностью от него завишу. И наконец — та фатальная ставка.

Какая?

Козы. Я подписался служить пастухом весь следующий год. Уже завтра вечером я буду стоять на склоне холма, есть простоквашу и болтать с козами.

Полковник попытался шевельнуть ногой. Слезы ливийца затуманили блеск его сапог.

Другими словами, он вас вымел вчистую? Хм, да. Что ж, он, кажется, судья, если судить по этому парику и черным одеждам. Предположим, он судил вас и признал виновным в том, что вы получили эти бухарские ковры от своего умирающего двоюродного брата бесчестным путем.

Он судья?

Подозреваю. Только взгляните.

Ливиец поднялся на колени и через край стола впился взглядом в чернокожего.

Видите, как сурово он сжал губы? прошептал полковник. Какой у него крупный орлиный нос? Угрюмый пристальный взгляд?

Я не вижу его глаз. Он же в очках.

Нет, но вы, конечно, можете себе их представить. Холодно-голубые и неумолимые. Даже безжалостные, я бы сказал.

Голубые глаза? У негра?

Да, голубые. Готов поклясться жизнью. И только взгляните, каким царственным жестом он сдает карты. Как фараон, взмахивающий волшебным божественным жезлом.

В испуге и смущении ливиец скользнул обратно под стол. Полковник вдруг ударил его рукоятью кнута по голове.

Что случилось? прошептал ливиец.

Это невероятно. Только взгляните, что он надел на голову.

Ливиец осторожно выглянул из-за края стола. Чернокожий надел поверх парика золотую диадему а в виде кобры, знак фараоновой власти.

Ивлин Бэринг, прошептал полковник, конечно. Я должен был вспомнить. Он теперь больше известен под именем графа Кромера.

Кто это?

Вы не знаете? Современный фараон, генеральный консул в Египте. На рубеже веков он лет двадцать пять, по сути, правил страной.[42] В этой части мира не было человека могущественнее.

Англичанин?

Конечно.

Английский лорд? Не знал, что они бывают черные.

О да. Его родословную можно проследить до тех времен, когда на островах еще не было никаких англосаксов.

Кого?

Да вот этих людей, которых вы привыкли считать англичанами, этих светлокожих. История его семейства начинается еще в те времена, когда финикийцы плавали в Англию за оловом. По пути они останавливались на севере Африки, чтобы пополнить запасы питьевой воды, и, очевидно, один из его предков вступил в такое торговое предприятие.

И вот поэтому-то у него на плече белая обезьяна? Потому что его предки родом из Африки?

Может быть. В любом случае, однажды в Англии один его предок вплотную занялся оловом и стал Титулованным магнатом. Вот так-то и появилась в английской голубой крови черная струйка. У него и помимо этого было много знаменитых предков. Вот Мерлин, например.

Кто это Мерлин?

Волшебник и, в общем, умелец по части магии. Королю Артуру без него пришлось бы туго.

Кто это — король Артур?

Мой милый, по вашим речам нельзя усомниться в том, что вы пастух. Ваши познания в истории просто потрясающи.

Ливиец вновь скользнул вниз к сапогам полковника.

История? Да как я могу думать об истории, когда я потерял все, даже будущее.

Ах, будущее, срочные контракты, я и забыл. Я очень люблю срочные контракты, а на столе как раз лежит кое-что интересное.

Полковник выпрямился, заглянул в свои карты и три раза стукнул рукояткой хлыста по столу в знак того, что утраивает ставку.

Часом позже русские нетвердо вышли из комнаты, поддерживая друг друга и шумно всхлипывая. Они не только промотали фонды, выделенные на поддержку атеизма в Иерусалиме, но и продали все секреты большевиков. Теперь им ничего не оставалось, как только вернуться в Москву и подписать признание в том, что они тайные троцкисты и что их услуги щедро оплачивали Рокфеллер, Крупп и украинские националисты. Далее им предстояло удушение в подвале ОГПУ, недавно отведенном для казни преступников, обвиняемых именно по этим статьям.

В переулке чернокожий судья в диадеме, изображающей кобру, только что помочился у стены. Он уже застегивал одежду, когда русские, пошатываясь, вышли в переулок, одновременно споткнулись и вповалку рухнули на брусчатку под ноги судье, рыдая друг у друга на плече.

Время вышло, джентльмены?

Разорены, выпалили русские одновременно.

Действительно, я видел, что полковник просто непримиримо настроен против вас сегодня. Но знаете, австро-венгерская армия всегда стремилась укрепить восточный фронт.

В четыре пятнадцать нервный египтянин-землевладелец трясущимися руками вцепился в руку индейского вождя.

Ты понимаешь по-английски?

Индеец перестал жевать початок кукурузы, который торчал у него изо рта, и ткнул им себя в грудь.

Плохо английский, но мой великий вождь, понимать слова сердцем. Огненная вода хорошо, твой пить.

Спасибо, но у меня голова кружится. Тот черный с белой обезьяной, почему он так жестоко меня обыграл? Почему я ему не нравлюсь? Он выиграл у меня урожай хлопка на десять лет вперед. Со мной все кончено. Почему?

Хлопок. Черный думать только про хлопок. У твой есть хлопок, он брать.

Все кончено, застонал египтянин. Он откуда-то прознал даже о моем соколе и забрал его.

Ты уже старый, старый для зеркала, старый для сокола. Твой уходить на покой, смотреть, как солнце садится за пирамиды. Хау.

Что?

Сердце. Сердцем понимать. Пьяный Медведь знает.

В пять тридцать английский генерал упал грудью на стол, уронив голову на руки. Полковник подтолкнул его локтем.

Вас что-то волнует, сэр?

Это катастрофа. Просто поверить не могу. Вы понимаете, что в последней партии я просто проиграл все мои полки? Этот оборванец в набедренной повязке, хлещущий огненную воду и завернутый в старую армейскую плащ-палатку, теперь командует бомбейскими уланами.

Полковник задумчиво погладил свою фальшивую блондинистую бороду.

Катастрофа, я вас понимаю. Конечно, я всегда знал, что вождь славится своей хитростью, но и подумать не мог, что он хитер настолько, чтобы завладеть целой британской бригадой в Индии.

Но что мне делать?

Ничего, вот разве что найдете ирландца, который сумеет его уболтать и вернуть ваши полки. Это, кажется, единственная надежда. Вам надо найти ирландца и умолять его помочь.

Ирландца?

Да. По какой-то странной причине у этого вождя всегда была слабость к ирландцам.

Почему, ради всего святого?

Кто знает. Может, он думает, что они любят огненную воду не меньше, чем он сам. В конце концов, его зовут Пьяный Медведь.

В шесть двадцать французский иконокрад и педераст вскочил из-за стола и стал биться головой об стену. Чернокожий судья схватил его в охапку и вывел на улицу.

Тихо, парень.

Мать твою, вы же видели, что этот жалкий дикарь сотворил со мной, жуя кукурузу? Он выиграл у меня все иконы, которые я уже украл, и все, которые мне еше предстоит украсть. Десять лет подряд я должен отдавать все ему и говорить, откуда я это взял. И мальчиков тоже. И вдобавок я должен провести какое-то время в чистилище.

Где это?

Где-то здесь, в Старом городе. Пожилой священнослужитель, больше известный как монастырский пекарь, заправляет там всем. Я должен прийти туда завтра после полудня, меня туда отведет ирландец, тот, что с нами играл. И каждый день, пока угодно монастырскому пекарю, я буду рабски трудиться у горячей печи, выпекая хлеб в форме креста и восхваляя в молитвах Святую Деву. Этот монастырский пекарь будет моим поручителем.

Чистилище, задумался чернокожий судья, рабство у горячей печи. И все из-за украденных икон. Кажется, индейский вождь и впрямь избрал тебя сегодня особой мишенью. Не кажется ли тебе, что, несмотря на свое примитивное мышление, он не пришел в восторг от того, что ты торгуешь крадеными святынями христианской религии?

Мать твою, да почему? Он же дикарь! Просто в голове не укладывается. Зачем только я приехал в Иерусалим и ввязался в эту чертову игру!

Многие, сказал чернокожий судья, многие говорили так до тебя, и подозреваю, еще многим суждено это повторить.

А в комнате, где играли в покер, вождь Пьяный Медведь плясал финальную джигу вокруг стола. Вошел чернокожий судья, подобрал мундштук кальяна и уселся рядом с драгунским полковником, который довольно хрустел зубчиками чеснока. Он затянулся. В комнате оставались всего трое.

Джокер — Святой — город — Востока, орал вождь. День приходит — ночь уходит, время помочиться, время смотреть — счастливые — сны — в райских охотничьих — угодьях, счастливо — спит — вождь — Пьяный — Танцующий — Медведь, вождь — Истинный — О'Салливан — Бир.

Издав счастливый воинственный клич, он, приплясывая, вышел за дверь. Чернокожий судья снял диадему в виде кобры и поправил белый парик.

Нам по пути, полковник?

Полковник кивнул и сунул хлыст под мышку. Они вместе вышли в переулок и побрели прочь от лавки Хадж Гаруна. На город спускался рассвет.

Длинная ночь, сказал Мунк.

Такие здесь часто бывают, отвечал Каир.

Они завернули за угол и столкнулись лицом к лицу с английским полисменом. Он в удивлении воззрился на их парики и маскарад. Мунк прикоснулся рукоятью хлыста к фуражке.

Офицер, мы вполне в состоянии найти дорогу. Это верховный судья Судана, а я его адъютант, откомандированный сюда покойным императором Францем Иосифом, согласно предпринимаемым в святой земле мерам безопасности. Мы вышли на утреннюю прогулку, чтобы взглянуть на некоторые достопримечательности, прежде чем соберутся толпы.

Сэр, гавкнул полисмен, отступая и отдавая честь. Каир милостиво кивнул, а Мунк улыбнулся. И пошли дальше.

Знаешь, сказал Каир, этой ночью стоило потрудиться хотя бы для того, чтобы разорить того француза.

Мерзкий негодяй, поделом ему. Но ты не хочешь ли сказать, что он к тому же из РБУ?

Да, около месяца назад его завербовали молодчики Нубара из Управления Мертвого моря. У меня 1 в тех краях есть дилер, он держит меня в курсе.

Мунк кивнул.

Нубару, наверное, это дорого обходится — все время посылать к нам игроков и терять такие суммы. Я уж думал, ему это поднадоест. Отчаянный он, этот маленький албанец.

Сумасшедший — будет вернее, сказал Каир. Но все равно. Не вечно же нам его терпеть.

А что с ним?

Сифилис. Лет десять назад заразился через задний проход. И кажется, переходит в третичную стадию.

Это кто тебе сказал, Каир?

Люди из РБУ доносят о нем моим дилерам в обмен на скидки. И это еще не самое страшное. Другая нездоровая страсть достанет его раньше. Очевидно, маленький Нубар Валленштейн — безнадежный ртутный наркоман.

Мунк улыбнулся.

В некоторых эзотерических областях твои познания просто потрясают. Каковы, черт возьми, симптомы ртутной наркомании?

В его случае, сказал Каир, тяжелая мания величия, осложненная галлюцинациями. На каком-то этапе он добровольно откажется от пищи. Это, конечно, необычный способ в наше время. На самом деле в Европе с шестнадцатого века и не слыхивали о ртутных наркоманах — а вот в то время их было довольно много среди алхимиков. А до того та же напасть одолевала алхимиков арабских — в двенадцатом веке. Другими словами, редкая болезнь.

Мунк снова улыбнулся.

Понимаю. Кстати о двенадцатом веке: тебе не показались странными коньячные бутылки, в которых Джо держит самогон?

Ну разве что они ручной работы и даты на этикетках написаны римскими цифрами. Я вспоминаю, что на бутылке, из которой он пил сегодня, стояла дата: тысяча сто двадцать второй год от Рождества Христова. И что?

А то, что на всех этикетках — одна и та же надпись и белый крест на черном фоне, а составлен он из наконечников стрел, почти сходящихся в центре. Тебе знаком этот крест?

Нет.

Так вот, сказал Мунк, это эмблема рыцарей Святого Иоанна Иерусалимского, более известных под именем госпитальеров, потому что их орден был основан вскоре после Первого крестового похода, чтобы открыть госпитали для паломников. Но вскоре они стали одним из самых могущественных орденов и на несколько веков подчинили себе все Средиземноморье. Они награбили невероятные богатства.

И что?

А то, что мне интересно, откуда у Джо коньячные бутылки с их эмблемой.

Каир неожиданно улыбнулся. Он-то знал, что это значит. В конце концов, у него был широчайший опыт исследования тайных хранилищ истории.

Ты говоришь, рыцари в свое время держали госпиталь в Иерусалиме?

Просто побочное занятие, отвечал Мунк, некий способ начать свое дело. Вскоре они превратились в мародеров и богатых угнетателей.

Фараоны тоже были богатыми угнетателями, сказал Каир. И были не рыцарями, которые притворялись, что сражаются за какого-то бога. Они действительно были богами.

Ну и что?

А теперь они — просто порошок из мумий, который можно купить на любом ближневосточном базаре. За большие деньги, конечно, если хочешь отменного качества, но все равно любой, кто осилит определенную сумму за одну понюшку, может себе это позволить.

Ты все о своем, сказал Мунк.

Нет, я о бутылках Джо. Разве в госпитале можно обойтись без коньяка — в медицинских целях?

Каир улыбнулся еще шире. Мунк остановился и уставился на него.

Ты хочешь сказать, что бутылки подлинные?

Да.

И рыцари привезли их в святую землю в двенадцатом веке?

Исключительно в медицинских целях, отвечал Каир, смеясь.

Мунк вынул свои часы и открыл циферблат, показывающий несуществующее время. С минуту он смотрел на него.

И тогда получается, что Джо раскопал тайный винный погреб, который когда-то принадлежал рыцарям?

Да.

Но где?

Ногой в изящной лакированной туфле Каир слегка притопнул по булыжнику.

Там внизу? Где-то под городом?

Глубоко-глубоко под городом, я бы сказал. За все это время Иерусалим несколько раз успели разрушить и восстановить.

Мунк остановился и в изумлении уставился на булыжную мостовую.

Пещеры прошлого? Но как он в них пробрался? Да если бы стало известно, что они существуют, то многие авантюристы готовы были бы головы прозакладывать, только бы туда попасть!

Может быть, всего один человек знает, что они существуют, и поведал этот секрет Джо. Человек, которому никто никогда не верил и которого никто никогда не слушал.

Мунк спрятал часы. Они немного прошли в молчании.

Очевидно, Хадж Гарун, сказал Мунк.

Очень вероятно.

Но он сумасшедший.

Конечно.

Он ведь даже говорит, что прожил три тысячи лет.

И поэтому его никто не слушает. Но скажи мне, Мунк, ты бы заинтересовался этими пещерами, если бы они и вправду существовали?

Не очень-то. Моя специальность — разного рода будущее, ты же знаешь.

Да, новое еврейское государство. Знаю.

А ты? спросил Мунк.

Тоже не моя стезя. Я по-своему тоже смотрю в будущее.

Зачем?

Чтобы свершить правосудие, сказал Каир с улыбкой.

Он достал из-под одежды маленькую золотую коробочку, вынул из нее щепотку порошка, втянул порошок ноздрями, и зрачки его прозрачных голубых глаз расширились. Мышцы у рта привычно расслабились. Мунк и Каир вышли из переулка у Яффских ворот.

Порошок из мумий потрясающе на тебя действует, сухо прокомментировал Мунк.

Каир улыбнулся в пространство и нежно кивнул. Они разошлись — каждый побрел своим путем.