"Платоническое сотрясение мозга" - читать интересную книгу автора (Гладилин Петр)

* * *

Я открыл глаза и увидел ее обнаженной, лежащей на боку. Она нанизывала блестящие шарики на крепкую суровую нитку. Нитка топорщилась, поэтому прекрасной незнакомке время от времени приходилось смачивать ее слюной. От волнения у нее дрожали руки. Каждый раз, когда она прикасалась к нитке языком, мои глазные яблоки срывались с веток и летели вниз, вращаясь в полете вокруг своей оси. И каждый раз, когда нитка входила в сердцевину стеклянного шарика, вдоль моего позвоночника проплывала тонкая, как игла, холодная рыба. Я искоса наблюдал за девушкой. Я хотел рассмотреть ее всю, очень подробно, поэтому взял свое лицо и приподнял его на вытянутых руках. Я посмотрел и увидел, что мал, глуп и короток, что слово «самоусовершенствование» намного длиннее меня. В три часа ночи бусы были совсем готовы, осталось только завязать узелок, как вдруг нитка выскользнула из ее рук и все до единой горошины снова разбежались. Она рассмеялась, встала на колени и стала долго и терпеливо собирать атомы, из которых состояли моя плоть и мой дух.

Так продолжалось долго. Я держал свое лицо на вытянутых руках, она собирала бусы, нитка выскальзывала из ее рук, горошины падали на пол, вдоль моей спины проплывала рыба-игла.

После воскрешения, когда все мои атомы заняли свое место, словно бусины на четках, мы взялись за руки и побежали берегом моря, и меня совершенно не смутило появление волн по одну сторону горизонта, по другую — бескрайней степи. На мне были всего лишь легкие парусиновые брюки и на правой ноге — ботинок, который к тому же был моим собственным сердцем и выталкивал из себя кровь, когда я ступал на него.

— Надо бежать или быстро, или медленно, — сказала она, — но в одном темпе, иначе скоро устанешь.

— У меня болит сердце, — пожаловался я. — Колет на вдохе.

— Посмотрим, — сказала она.

Мы остановились, я расшнуровал свое сердце, аккуратно, чтобы не причинить себе вреда, запустил под кожаный язычок большой и указательный пальцы и, не снимая ботинка, достал из-под пятки острый камушек. Дышать сразу же стало легко и свободно.

Мы бежали, пока не пересекли финишную ленточку, она надломилась, хрустнула и упала к нашим ногам. Ударил гром. Поднялся страшный ветер. Мы рухнули обессиленные на песок. Облака налились свинцом, упали на землю и покатились, сметая все на своем пути, словно огромные мячи, оставляя в песке глубокие борозды. Пошел дождь. Первые тяжелые холодные капли упали ей на живот, и она завизжала как резаная. Вдруг небо раскрылось, и сквозь брешь сплошным мутным, холодным потоком хлынула вода.

— Холодно! — закричала она. — Больше не могу терпеть!

Мне ничего не оставалось, как подползти к ней на четвереньках и закрыть ее собственным телом. На какое-то время (это была одна из самых ярких и счастливых страниц моей биографии) я стал для нее навесом, зонтом, походной палаткой. Дождь шел не переставая.

— Надо развести огонь, — сказала она. — У тебя есть спички?

— Они намокли, — ответил я.

Оказалось, она знала сто четырнадцать способов развести огонь в нижней части моего живота, но выбрала самый простой. Исходными материалами были: деревянная палочка, которую туземец или туземка вращают вокруг своей оси, плотно зажав в ладонях, и еще кусок ее сухой и горячей плоти с небольшим отверстием посередине. Сначала я почувствовал запах жженой коры, а через несколько мгновений вспыхнуло пламя.

Я закричал: снаружи небо прокалывало меня ледяными иглами, а изнутри меня сжигали заживо. И еще целовали губы, подбородок, щеки. Я, не в силах терпеть это неистовое наслаждение, орал во всю глотку. И говорил. Я говорил, говорил не смолкая, на языке, которого не знал ни один человек на земле; наконец выбился из сил.

Я лежал, уткнувшись своим огромным сократовским лбом в песок, и плакал. Ее глаза захлопнулись с грохотом, словно дверцы на сквозняке. А на моих глазах кто-то задернул шторы. Я ощутил настоящий прилив восторга. Как будто голубая океанская волна с разбегу ударила меня в грудь.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Саша.