"По направлению к Рихтеру" - читать интересную книгу автора (Борисов Юрий Альбертович)III. «Танец Пака»Вы верите в духов, лесных эльфов? Я до сих пор… Меня образовывали не только Ветхим Заветом. Тетя Мери, сестра моей мамы, читала мне сказки. Помню сказку про эльфа, который жил в розе. В каждом лепестке у него было по спальне… Я бы так жить не хотел. А вы? Когда у тебя столько спален, это не признак интеллигентности. Этот эльф проснулся от страшной стукотни. Один влюбленный юноша сорвал розу и держал возле своего сердца, чтобы подарить невесте… У меня, между прочим, недавно был такой случай. Один японец принес на концерт датчик и хотел закрепить на груди. Прямо у сердца. Им был нужен мой пульс, когда я играю Прокофьева. — Что же вы будете слышать? — спросил я японца. — Музыку вашего сердца! — А мне нужно, чтоб вы слушали сонату Прокофьева! И я незаметно, перед самым выходом, отцепил этот датчик… Так вот, был еще у той невесты брат — злой и несимпатичный. Он вынул однажды нож и убил влюбленного юношу. Неизвестно, из каких побуждений — в сказке это не объяснялось. Просто потому, что был злой и несимпатичный. Эльф нашептал спящей невесте о ее горе и показал место, где был зарыт ее жених. Невеста откопала возлюбленного и взяла домой его голову. Положила ее в самый большой цветочный горшок и засыпала землей. Посадила веточку — жасминовую. Ее слезы ручьями лились на эту землю, веточка разрослась и стала благоухать… У Фалька[18] «Жасмин в стеклянной банке»[19] — вещь замечательная, но все-таки не из самых любимых. Нет жасминового аромата… Я стараюсь чувствовать запах какого-нибудь цветка, дотянуться до него, когда играю прелюдию Дебюсси. У нее даже название терпкое: «Ароматы и звуки в вечернем воздухе реют». Как дорогой парфюм. Сейчас, кстати, жасмин должен цвести. Вы не чувствуете? А Та девочка из сказки долго не протянула. Поплакала-поплакала над цветком и… отлетела на небо. Ее брату понравился куст, над которым она горевала, и он перенес его к себе в спальню. Дух цветка вооружился чем-то вроде копья и вонзил его в губы спящего. Никто так и не понял, от чего умер брат. Наконец догадались: его убил сильный запах цветов! Я только недавно узнал, что это сказка Андерсена… Зачем я все это держу в голове? Если где-нибудь увидите Андерсена, принесите. Если ароматы могут убить, значит, могут и звуки. Рудольф Серкин рассказывал, как у него на концерте кто-то умер. Случайно… Я это пересказал Гаврилову[22], и он тут же подстроился: «да-да, и у меня умирали… и у меня… Даже не один, а двое». Вроде как хвастая. Я, если на кого-нибудь рассержусь, убить — не убью, но сглазить могу. Так что берегитесь! Я не очень люблю дачу — здесь редко хочется заниматься. А надо… Буду играть Дебюсси. А вы скажете, получается или нет. Только честно. Дайте клятву, что честно. Ну, вот… Я вам все равно не верю, потому что клятвы ничего не стоят! В моей игре есть такой золотой кружочек: «Клятвы». Его блеск обманчив, и фасолины вам не причитаются. Вы еще молоды и, наверное, клятвам верите… Я так и знал — нет невесомости! А Пак — это же эльф, в нем не должно быть плоти. Если получится «Танец Пака», то и весь Дебюсси получится. Вот «Феи — прелестные танцовщицы»[23] — это бесчисленные отражения Пака. Как в огромном зеркале. Вы знаете у Бриттена «Сон с летнюю ночь»[24]? Я, когда первый раз услышал, подумал — провал. Это потому, что плохо пели. А Пак был, к тому же, толстый, неуклюжий — как сейчас я. Бриттен все время ему говорил: ты должен быть разным! То акробат, то денди, то калека на инвалидной коляске. Но артист этого сделать не мог. У Дебюсси Пак тоже разный: вот в «Левайне-эксцентрике» он должен быть похож на Чаплина[25]. Вы любите Чаплина? Я — очень, но почему-то редко смеюсь. А когда читаю Островского, смеюсь до упаду. Смешно получается тогда, когда смех из тебя не выдавливают, как из тюбика. Дебюсси в последней прелюдии Первой тетради взял и написал: «Играйте нервно и с юмором». И мне тут же расхотелось это играть. Эти «Менестрели» не для меня. И «Девушка с волосами цвета льна» — туда же. Волосы волосами, а сама цвета сырого мяса — в точности, как у Ренуара. Никуда от этого ощущения не деться! А-а, Дебюсси был под впечатлением ренуаровской «Обнаженной»! Лучше бы впечатлился Жанной Самари[26] — она тоже немного искусственна, но хотя бы прилично одета! Я только две прелюдии из двадцати четырех и не играю: «Менестрели» и эти «фиолетовые пятна на теле». Бог с ними! Дебюсси все можно простить. Только за одних «Дельфийских танцовщиц». Самая первая прелюдия — и сразу потрясение, полная неожиданность. Танцовщиц нет — есть изваяния, как будто из воска. А знаете, кто их лепил? — Мусоргский! Уланова бы не смогла танцевать в воске. Шелест, пожалуй, тоже… Это для другой ленинградской балерины… Запамятовал фамилию. Как? Осипенко? Должен быть виден ее хребет! Знаете, за что я больше всего благодарен Нине Львовне? За Дебюсси! Она пела «Песни Билитис»[27] завораживающе. У одной из песен даже название леденящее — «Могила наяд»! Влюбленный привел Билитис к гроту, а у входа в грот вместо цветов — льдинки. Всех изгнала зима: и наяд, и сатира, который за ними пристроился… Вы любите холод? Я не слишком. Когда холодно, не хочется заниматься. Хочется пельменей и водки. В зиме самое лучшее — снег. Я любил в нем кувыркаться… Потом влюбленные находят следы копытец — но оказывается, что это не сатир, а гулявший там козлик. Нина Львовна любила шутить: «Это ваши следы, Славочка, не мои!» Все-таки придется заниматься. Хотя бы час! Буду Пака втанцовывать. Я ведь все втанцовываю — как балетные свои партии. Смотрите, он еще больше заревновал! Это — подарок! Но повесьте так, чтобы он не знал, чем вы занимаетесь. Он и к вам будет ревновать! |
||
|