"Валориан" - читать интересную книгу автора (Херберт Мэри)

ГЛАВА 18

Послышалось отвратительное хихиканье, которое должно было означать радость. Этот звук поразил всех, включая и Валориана. Он совершенно забыл о горфлинге. А тот снова взобрался к нему на плечо и злорадно кривил губы в усмешке. Тарнишские офицеры с нескрываемым отвращением смотрели на маленькое безобразное создание, не скрывая своего удивления могуществом человека, которому подчинялась подобная тварь.

— Чего же ты ждешь? — прошипел горфлинг на ухо Валориану. — Уничтожь их! Испепели их! Они не достойны того, чтобы жить после того, что сделали с твоим народом!

Этот вкрадчивый голос, казалось, проникал до самого потаенного нерва в сознании Валориана. И неожиданно он на самом деле вдруг захотел уничтожить тарнишей на том самом месте, где они стояли, одним ударом молнии, убить всех до единого, как они поступили с племенем. И этого все равно было бы мало в наказание за восемьдесят лет унижения, нищеты, смерти, к которой они приговорили его людей, и за эту последнюю совершенную ими жестокость — ничем необъяснимое нападение на совершенно беззащитный караван. Ненависть, которая столько лет копилась в нем, словно кислота, разъедала мозг. Происходившая в нем борьба явственно отражалась на лице Валориана.

— Ну, сделай же это! — настаивал горфлинг. — Это же так просто! У тебя есть сила. Убей всех!

Рука Валориана начала медленно подниматься. Он почувствовал, как в нем родилась волшебная энергия. Он увидел лица офицеров, которые стояли прямо перед ним и смотрели на него со все усиливавшимся страхом и тревогой. Он заметил, как рядом начали собираться легионеры и складывать оружие на землю. Убить их будет так просто… Ему только надо… Горфлинг недовольно закудахтал. Неожиданно рука Валориана упала на колено. Он вернул меч в ножны и, напрягая всю свою волю, загнал ненависть, душившую его, в самые потаенные уголки сердца. Как только он мог решиться даже думать о том, чтобы оскорбить дар, врученный ему самой Амарой, убийством уже сдавшегося на его милость противника? Или о том, чтобы нарушить клятву, данную своему народу? Это было бы омерзительно и более всего подходило для горфлинга.

Он с любопытством взглянул на маленькое чудовище, устроившееся на его плече. Валориан знал себя: он не так-то просто поддавался эмоциям. Не могла ли эта тварь каким-то образом влиять на его мысли? Но если это так, то ему следовало бы избавиться от нее как можно скорее.

— Заткнись! — грубо приказал он горфлингу.

На некоторое время тот успокоился, спрятавшись вновь за спиной Валориана.

Вождь отдал еще один приказ, и охотники, окружившие плененных офицеров, опустили мечи. Хуннул направился к маленькой группе людей, где Валориан взял знамя с изображением символа Двенадцатого Легиона — орла. Он повернулся лицом к племени и высоко поднял знамя, чтобы его осветили лучи полуденного солнца.

Собравшиеся люди издали громкий крик.

Он становился все громче и громче, по мере того как племя понимало, что угрожавшая им от тарнишей опасность миновала, что они одержали удивительную победу и солдаты были теперь их пленниками.

Генерал Сарджас взглянул на шумный караван, на молчаливые ряды воинов за спиной вождя племени. Его брови сошлись к переносице.

— Лорд Валориан, — наконец совершенно озадаченный спросил он, — а где же прятались ваши люди? Перед началом сражения мы нигде не видели никаких следов войска.

Лицо Валориана медленно озарила широкая улыбка. Театрально прищелкнув пальцами, он беззвучно прошептал заклинание, и образы воинов растаяли, оставив на поле боя лишь вождя в окружении небольшой группы всадников.

— Какие воины? — переспросил он. Тарниши вытаращили глаза, словно не веря самим себе, на опустевшее поле. Генерал Сарджас с трудом сглотнул комок в горле. Как он объяснит все это императору?

Улыбка на лице Валориана растаяла, и он резко повернулся, чтобы присоединиться к племени.

— Генерал, как мы и планировали, мы направляемся в долины Рамсарина. Если вы оставите свое оружие и лошадей здесь, то можете идти с миром вместе с вашими людьми. В противном случае этот человек останется с нами в качестве заложника, — и он указал на Антонина.

Валориан все еще не знал наверняка, кем был этот нежный молодой человек, но он чувствовал его власть над генералом Сарджасом.

Командующий колебался. Оставить все оружие и лошадей этим аборигенам было выше его сил, но и на этот раз Антонин не дал ему принять решения.

— Сарджас, делай как сказано! Я куплю тебе новых лошадей, когда мы выберемся из этой передряги!

Лицо Сарджаса, словно высеченное из камня, было маской непроницаемости. Крепко сжав зубы, он спустился с коня и приказал своим людям последовать его примеру. Один из охотников, приблизившись, подобрал поводья семи лошадей.

Валориан был полностью удовлетворен. Он повернулся к Карезу, который стоял рядом с ним, и сказал:

— Проследи, чтобы этот приказ был выполнен всеми. Пусть оставят свое оружие здесь, а лошадей около реки. Если хотят, пусть забирают убитых и раненых.

Карез кивнул, немало удивленный и польщенный таким важным заданием.

Затем вождь повернулся к командующему Двенадцатым Легионом и отсалютовал ему.

— Делом вашей чести будет проследить за тем, чтобы Легион выполнил условия соглашения. Всего доброго, сэр!

Сарджас неохотно ответил на его приветствие, но все же в его движениях читалось уважение к охотнику.

Валориан прикоснулся к коню, и Хуннул поскакал к каравану через поле, покрытое зеленой травой. Вождь застонал. Теперь у него была возможность как следует рассмотреть скопище повозок, телег, людей и животных. Скорее он смотрел на остатки побоища. Он даже не знал, с какой стороны ему лучше было приступить к работе. Повозки были опрокинуты, разломаны или сцеплены вместе. Тут и там свободно бегали лошади. По всем склонам холмов и окрестным полям были рассеяны стада домашних животных. На земле валялись плащи и личные вещи племени.

Люди в замешательстве стояли вокруг, а обезумевшие дети и собаки путались под ногами.

Но самым ужасным было то, что по всей дороге лежали тела убитых и раненых, которые виднелись и в траве, и вокруг повозок. Многие тела принадлежали людям племени, но они отдали жизнь, сражаясь против тарнишей, которых погибло не так много. И ими тоже следовало заняться: похоронить погибших и перевязать раны еще живых. Валориан понимал, что поставить племя на ноги снова будет непростой задачей.

Он начал с первой группы людей, к которым подъехал. Там он встретил тех, кто защищал головную часть каравана, вернее, тех, кто остался в живых. Они пытались помочь раненым, которые лежали вокруг. На самом деле отступавшие тарниши сослужили добрую службу оставшимся в живых воинам, потому что пронеслись через караван, повергнув остальные силы тарнишей в хаос.

Валориана захлестнула волна облегчения, когда он увидел Айдана, сидящего на камне и наматывающего на довольно большую рану на ноге кусок тряпки.

— Слава богам! — пробормотал Валориан. Его родителям придется подождать еще немного, прежде чем кто-то из братьев посетит царство мертвых. Он соскочил с Хуннула и заторопился помочь брату.

На лице Айдана вместо обычной широкой улыбки и сияющих глаз застыли боль и усталость, но жизнерадостный характер делал свое дело. Кончики рта чуть изогнулись, приветствуя Валориана, а руки по-прежнему крепко сжимали плечо Валориана. Он почти начал говорить, когда вдруг заметил выглядывавшего из-за плеча Валориана горфлинга и отшатнулся от отвращения.

Уродец зашипел на него.

— Не обращай на него внимания. Он скоро отправится восвояси, — сказал Валориан.

— Это ты так думаешь, — прошипел горфлинг.

На лице Айдана было написано отвращение и любопытство, но потом это выражение сменилось пониманием.

— Так вот что ты сделал? Ты воспользовался горфлингом, чтобы увеличить свою волшебную силу? — Валориан кивнул в ответ. — Всемогущие боги! Ты должен мне рассказать, как тебе удалось вытащить его сюда.

— Как-нибудь в другой раз, — ответил ему вождь, отнимая у Айдана тряпку и превращая ее в чистые бинты, которые он аккуратно и бережно обернул вокруг раны. — Ты должен отдохнуть.

Айдан заставил себя встать.

— О, нет. Очень много работы. Я отдохну потом.

— Тебе нужно лекарство, — настаивал Валориан.

— Тогда найди мне его. А пока ты будешь искать, я соберу раненых вон там, — и он указал на тихое место в тени рощи деревьев у реки.

Вождь устал спорить с братом и неохотно уступил. Все равно бесполезно было пытаться заставить его отдыхать, а племя нуждалось в помощи.

— Как мы поступим с ранеными тарнишами? — спросил Айдан, обводя взглядом тела, покрывавшие поле вокруг.

Валориан почувствовал, как напрягся горфлинг, как его зубы впились в кожу сквозь ткань туники. Он мягко зашипел ему в ухо. И снова в сознании Валориана волной поднялась ненависть, которую он, казалось, навеки похоронил. Ненависть обвивала его густыми клейкими щупальцами, и Валориан открыл рот, чтобы приказать Айдану перерезать тарнишам глотки. Глубина ненависти поразила его — он не привык к таким сильным эмоциям. Неужели это горфлинг влиял на него? Он вновь поборол в себе отвратительное чувство и сказал:

— Отведите их к тарнишским офицерам. Они лучше нас позаботятся о своих солдатах.

Но не успел он продолжить, как позади него раздался незнакомый голос, наполненный горечью:

— Мне следовало убить тебя тогда. Валориан вздрогнул, вытащил меч и внимательно осмотрел людей, окружавших его. Сначала он заметил только воинов племени, которые бродили вокруг, осматривая тела. Но потом он увидел, как в пыли зашевелился тарнишский офицер. Очень осторожно, чтобы не причинить себе боль, он заставил себя сесть и теперь смотрел на двух охотников. Валориану потребовалось совсем немного времени, чтобы сквозь грязь и кровь разглядеть лицо мужчины и его знаки отличия. Он вспомнил ночь почти год назад, когда он видел этого человека в последний раз, на промокшей темной лесной прогалине в сопровождении четырех голодных тарнишей.

— Центурион, — выговорил он, опуская меч, — ты упустил свой шанс, но похоже, что вам всем тогда очень понравился олень.

Он опустился на колени рядом с пожилым воином и внимательно осмотрел кровавую рану, зиявшую под ребрами.

Центурион беспомощно смотрел на него. Хотя стрела попала в бок, и кроме нее, у него было еще несколько ран, но все же солдат не был похож на умирающего. Однако он тяжело дышал и страдал от боли.

Валориан осторожно дотронулся до стрелы и на глазах изумленного центуриона превратил ее в облако.

— Это тебе в благодарность за сведения, которые я получил той ночью. — Валориан скривил рот в сухой усмешке:

— И за то, что не убил.

Солдат скривился от этих воспоминаний.

— Если вы все еще собираетесь в долины Рамсарина, то делаете большую ошибку. Твой народ к зиме умрет от голода.

— А в Бладиронских холмах наша участь будет не лучше, — ответил ему Валориан. Он помог центуриону подняться на ноги и сделал знак двум другим тарнишам, которые брели к реке. — Возьмите его с собой, — приказал он.

Айдан, склонив голову, наблюдал за удалявшимися солдатами.

— Думаю, что больше никогда в жизни он не примет еды из рук аборигена.

— Да, и я ничего не могу с этим поделать, — с откровенным удовлетворением проговорил Валориан.

Он уже повернулся, чтобы вскочить на Хуннула, когда рука Айдана легла ему на плечо.

— Пожалуйста, если у тебя будет возможность, отыщи Линну и скажи ей, что со мной все в порядке, хорошо?

В его голосе звучала откровенная тревога, да и сам Валориан испытывал похожее чувство. Он был вождем, и потому его первой обязанностью были люди. Однако он понимал, что не мог с головой уйти в заботы о племени, пока не узнает о судьбе своей собственной семьи. Он пожал руку Айдана на прощание, вскочил на Хуннула и поскакал вперед, навстречу своим таким непростым обязанностям.

Айдан остался, чтобы организовать все еще способных двигаться людей на розыски раненых. Валориан должен был отыскать целителей кланов и устроить что-то типа укрытия. Он медленно двигался вперед, отвечая на ходу на сотни вопросов, организовывал людей, чтобы решить самые неотложные проблемы, отыскал ребят, чтобы собрать скот, и везде, где только мог, помогал раненым.

Мордана он нашел в повозке, наполовину погребенного под телами мертвых тарнишей. Он опасался, что воин мертв, пока не откинул в сторону тела убитых и не обнаружил, что Мордан крепко стискивает окровавленный кинжал. Мордан благодарно улыбнулся Валориану.

— Я смотрю, ты был сильно занят? — с облегчением в голосе спросил его Валориан.

Мордан кивнул.

— Тарниши решили, что я похож на легкую добычу. Но даже раненый, я всё еще могу сразиться с ними, — резко ответил он.

Валориан знаком подозвал людей, которые вынули Мордана из повозки и понесли к роще.

А вождь продолжал свой торопливый путь, переходя от одной неотложной проблемы или бедствия к другой, и везде оставлял свою спокойную силу, оптимизм и магию, там, где было возможно. Среди охотников племени было много раненых и очень много убитых, куда больше, чем он мог предполагать. Не пощадили никого. В бою погибли мужчины, женщины, дети.

Все кланы племени понесли потери. Но только когда Валориан достиг той части каравана, где находилась его семья, он со всей ясностью понял горечь потери. Спокойный, всегда рассудительный и надежный Ранулф никогда не сможет пройти через перевал, который он отыскал, потому что он погиб, защищая своих сестер. Другие родственники были тоже мертвы или умирали, многие были ранены. Люди заплакали при его приближении, и несмотря на то, что он хотел им помочь, он ничего не мог с собой поделать: его глаза обшаривали поломанные телеги, сгрудившихся лошадей, толпу людей в поисках четырех таких желанных лиц.

А затем, перекрывая шум, до него долетел голос:

— Валориан! Мы здесь!

Он будто вылетел из седла, чтобы обнять кричавшего. Навстречу ему мимо повозок бежала Кьерла, ее темные распущенные волосы реяли на ветру, она казалась живой и невредимой. Она обвила его руками, уткнулась лицом в шею и заплакала от радости.

У Валориана не было слов. Он только крепко прижимал ее к груди, а сам посылал беззвучную молитву богам.

— Мы увидели, как ты проезжал, говорила сквозь слезы и радостный смех Кьерла, — ну и кавалерию ты себе отыскал.

— Совсем неплохо для тупого смертного, — проговорил горфлинг, ухмыляясь. — Подожди еще немного и увидишь, что он сможет сделать, когда я его немного подучу.

Кьерла словно задохнулась и отступила назад. Ее брови высоко взметнулись над широко раскрытыми глазами. Она не замечала горфлинга до этого момента.

— Я все объясню тебе позже, — отрывисто бросил Валориан. — Линна, Мать Вилла и ребенок в порядке?

Кьерла с сомнением смотрела на горфлинга, но потом все же ответила:

— Да, они в порядке. Мать Вилла велела нам обрезать поводья и перевернуть повозку. Мы заползли под нее прежде, чем солдаты смогли до нас добраться.

— И это еще не все, — добавила Мать Вилла, приближаясь. Вместе с ней подошла Линна, неся на руках ребенка. Мать Вилла продолжала:

— Кьерла ударила тарниша ножом в ногу, когда он попытался перевернуть повозку.

Вождь улыбнулся своей жене:

— Похоже, что вы вчетвером неплохо со всем справлялись.

— Нам повезло, — ответила она, откидывая волосы, спадавшие на глаза, резким напряженным движением. — Если бы ты не появился вовремя, нас не осталось бы в живых.

Линна согласилась с ней, на ее лице явно читались следы пережитого страха. Потом она добавила:

— Я не видела с тобой Айдана. Он… — Она не смогла договорить.

— Он жив. Он ранен в ногу. Но это не страшно. Он там, под деревьями, помогает раненым.

— Тогда и я пойду туда, — решительно заявила Линна. Она передала Хулинара Кьерле.

Валориан был чрезвычайно ей признателен. Если Линна будет там, он знал, что Айдан не переутомится.

— Возьми с собой Мать Виллу. Им нужны все целители, какие только есть у нас в племени.

Когда Линна ушла, Валориан звучно поцеловал жену в губы и заставил себя отойти от нее.

— Ты… — начал он говорить. Кьерла сразу же поняла, что он собирается сказать, поэтому перебила его:

— С нами все будет в порядке. Иди! Я помогу здесь.

Она так же, как и он сам, прекрасно понимала, что на нем лежат тяжелые обязанности вождя, поэтому слегка оттолкнула его.

К наступлению ночи на лугу воцарилось некое подобие порядка. Тарнишн покинули долину незадолго до захода солнца, маршируя мимо молчаливыми рядами. Валориан позволил им привести людей и фуражные повозки, чтобы можно было вывезти раненых и убитых, поскольку тарниши оставили большую часть провизии и медикаментов. Племя побросало все дела, чтобы посмотреть, как поверженный легион покидает долину, потому что такое зрелище никому еще не доводилось наблюдать. Когда в меркнущем свете дня растаяла последняя цепочка солдат, люди разразились громкими радостными криками, которые долго еще сопровождали уходивших по горной дороге тарнишей. Впервые в истории целых трех поколений племя могло идти, куда ему вздумается, и люди были переполнены восторгом.

Между тем оставшиеся в живых начали собирать у реки всех потерявшихся животных и вещи. Гилден при помощи ребят постарше и Хуннула согнал большую часть заблудившихся коней и постепенно собирал в одну кучу разрозненных домашних животных. Погибших сносили тоже сюда и укладывали рядами, прикрыв сверху, чтобы подготовить их к ритуальному погребению. Вдоль рядов был расставлен почетный караул, чтобы защитить умерших от любителей падали. За ранеными с любовью и заботой ухаживали в тени раскидистой рощи. Те, кто был в состоянии двигаться, были накормлены. И постепенно по одному, все, и стар и млад, отбросив в сторону печали, радости, благодарность и признательность, забыв о боли, погрузились в тяжелый усталый сон.

Один только Валориан все не находил покоя, который был так ему нужен. Он должен был решить одну небольшую, но очень важную проблему. Когда лагерь успокоился, а на небе воцарилась полная луна, он погнал Хуннула вверх по склонам холмов, направляясь к самой отдаленной вершине. Стояла теплая туманная ночь. Даже ветерок не нарушал ее покоя. Далеко к востоку, по другую сторону горных вершин, собирались облака и закрывали собой звезды. Слабые всполохи далекой молнии выхватывали из темноты очертания гор.

Валориан не обращал внимания на окружавшую его природу. Он просто долго смотрел на темный лагерь, лежавший у его ног, временами освещенный огнями разбросанных то тут, то там костров. Горфлинг тихо дышал на его плече.

Сейчас у него появилась возможность попытаться отправить горфлинга назад, но почему-то он чувствовал странное нежелание этого поступка. Это нежелание было таким же сильным, как уже испытанная им прежде ненависть. Он знал, что не мог позволить этому существу — олицетворению зла — навсегда остаться в мире живых, потому что каждая крупица здравого смысла в его сознании говорила ему, что это опасно и неправильно. Горфлинг принадлежал Гормоту.

Но ведь он на самом деле не знал, как послать или отвезти горфлинга назад, а его голова устала от раздумий. Напряжение очень дорого ему обойдется. В конце концов, он может решить этот вопрос и позже.

Горфлинг перестал перебирать лапками и нежно стер грязь со щеки Валориана. Вождь едва обратил внимание на этот жест, целиком уйдя в свои мысли.

Он думал про себя, что, собственно, не было причин, по которым он должен был отправить создание назад именно сейчас. Он вполне мог подождать до завтра. Или даже несколько дней. Дополнительная сила, которую он получал от горфлинга, может очень ему пригодиться, когда племя будет чинить повозки и лечить раненых. Да и вообще, он мог достичь очень многого с такой великой силой в своих руках.

Он слабо пошевелился, упершись локтями о гриву Хуннула. Он достаточно потрудился за этот день. Валориан решил, что горфлинг может подождать, а он между тем несколько дней поразмыслит над нужным заклинанием. Позже, когда-нибудь, он отошлет эту тварь назад.

Хуннул беспокойно перебирал копытами под своим седоком. Он насторожил уши, чувствуя нежелание хозяина принять решение. Конь размахивал во все стороны хвостом.

«Хозяин, — его голос нарушил покой, воцарившийся в мыслях Валориана, — ты спросил горфлинга, как можно вернуть его назад?»

Вождь неожиданно выпрямился. Резкое движение причинило горфлингу неудобство, и он нечаянно поцарапал щеку Валориана. Вождь раздраженно хлопнул его рукой, отогнав тварь к самому краю плеча.

— Откуда он может это знать? — спросил Валориан. — Да и потом, ради чего ему говорить мне правду?

Валориан был очень недоволен тем, что кто-то вмешался в его мысли, несмотря на то что в глубине души он признавал идею Хуннула неплохой.

«Горфлинги хитры и знают намного больше нас о мире бессмертных. У него в голове может быть план, как вернуть его домой. Ты просто прикажи ему сказать правду».

Нежелание Валориана несколько ослабело от такой здравой мысли. Он стащил горфлинга со своего плеча и опустил на колено, где его было лучше видно при свете луны. Сейчас, когда горфлинг был далеко от головы Валориана, странное колебание, возникшее в вожде при мысли о расставании с горфлингом, еще более ослабело.

Глаза Валориана расширились в тревоге и понимании происшедшего. Значит, горфлинг пытался воздействовать на его сознание своими злобными мыслями. Вот почему Валориану так хотелось уничтожить всех тарнишей до единого и оставить горфлинга себе. Если горфлинг так легко мог воздействовать на его чувства спустя всего полдня, проведенного вместе, что останется от способности Валориана управлять своими мыслями, если он помедлит, скажем, несколько дней? Сознание опасности уничтожило последние следы неуверенности. Теперь Валориан совершенно не сомневался, что горфлингу нельзя было позволить остаться даже на ночь — во имя спасения его бессмертной души.

— Ты сейчас ответишь мне честно на все вопросы, если, конечно, не хочешь скушать этот золотой браслет, — доверительно сообщил Валориан испуганной твари, сидевшей на его колене.

У горфлинга не было выбора, поскольку он находился во власти золотого браслета. Он чуть качнулся вперед, его губы изогнулись в тихой ухмылке:

— Что же ты желаешь знать, обладатель жалкой клячи… правду? Ты же видел ее. Твоя волшебная сила удесятеряется, когда я рядом. Ничто не может причинить тебе вреда. Ничто не может причинить вреда твоей семье или твоим людям, когда ты распоряжаешься подобной силой. Подумай о возможностях, открывающихся перед тобой.

Валориан не стал обращать внимания на этот обманчивый тон и спросил:

— Могу ли я использовать свое сознание и вернуть тебя назад в недра Гормота тем же путем, которым принес сюда?

— Да-а-а…

Валориан почувствовал в самом конце ответа слабую нотку торжества.

— Но? — настаивал он.

— Да, ты можешь вернуть меня обратно. Но существует ряд трудностей.

— Например?

Лицо горфлинга перекосилось еще больше, он отчаянно пытался не отвечать, но перебороть силу золотого браслета, висевшего на шее, ему не удалось. Слова сами посыпались из него:

— Если ты попытаешься вступить в царство мертвых без Посланника, который будет указывать тебе путь, ты можешь навеки потеряться в облаках и никогда не выберешься из этой пограничной зоны. Если же ты все-таки отыщешь Посланника, который укажет тебе путь, и тебе удастся преодолеть первую преграду, лорд Сорс может не позволить войти в царство мертвых, раз твое тело все еще живо. Тебе удалось проскользнуть раз, но больше у тебя не получится. Да к тому же лорд Сорс, скорее всего, совсем не в восторге от того, что ты меня похитил!

Остальные горфлинги не позволят тебе войти в Гормот. Они уже почувствовали и узнали твое сознание, и им станет известно о твоем присутствии. Они поймают тебя в тот самый момент, как ты откроешь дверь. — Горфлинг вдруг неожиданно замолчал и ухмыльнулся. — Ты знаешь, что они с тобой тогда сделают? Они будут мучить твое сознание, может быть, вечность, а может быть, несколько лет. Если потом твое сознание когда-нибудь вернется в твое тело, ты будешь… полностью… совершенно… безумным! — И горфлинг даже присвистнул от такой идеи.

В глубине сознания Валориан опасался чего-то вроде этого. Ненависть и злоба, которые он почувствовал, войдя в Гормот, были слишком очевидно направлены против него, когда он вырвал оттуда горфлинга. Остальные, похоже, знали, что ему придется вернуть уродца назад, и у них была целая вечность для ожидания. Он потер шею, чесавшуюся от высохшего пота, и подумал о других способах.

— А могут ли Посланники доставить тебя назад?

— Нет! Эти мальчики подчиняются одному лишь лорду Сорсу. — При мысли о боге смерти горфлинг начал ерзать на колене у Валориана. — Пожалуйста, господин! Позволь мне остаться с тобой. Я буду носить твое противное золото и исполнять любые твои желания. Пожалуйста, позволь мне остаться!

На этот раз Валориан остался глух к попыткам горфлинга разжалобить его. За этим умоляющим голосом и просящей позой он отчетливо замечал фосфоресцирующий блеск в глазах твари, от которого по спине охотника побежали мурашки.

— Довольно! — прокричал он. — Скажи мне, какие еще способы существуют, чтобы вернуть тебя обратно в Гормот?

Горфлинг даже зашипел от раздражения, но все же ему пришлось дать ответ:

— Существует только один способ очень старый, которым воспользовался лорд Сорс, чтобы загнать нас в недра горы. — Горфлинг неожиданно издевательски засмеялся. — Но он тебе не поможет. Ни один простой слабый смертный не в состоянии сосредоточить в своих руках такое количество энергии, чтобы вернуть меня обратно! — и все еще смеясь, горфлинг начал отплясывать сумасшедший танец на колене Валориана, словно празднуя победу.

Но вождю уже порядком надоели все эти выходки. Бормоча ругательства, он схватил горфлинга за золотой браслет и начал трясти, пока тот не прекратил свои дикие коленца и не повис, глядя на него.

— Расскажи мне об этом! — настойчиво потребовал Валориан.

— Да, хозяин! Добренький хозяин! — завопил горфлинг и сжал своими тонкими ручонками пальцы Валориана. Вождь с отвращением стряхнул его назад на колено. Горфлинг противно захихикал: — Тебе нужно сделать проход в стене, которая разделяет мир живых и мир умерших, а затем послать меня по нему. Если ты сможешь сделать это, а тебе все равно не удастся, тогда твоя магия поместит меня назад в Гормот.

— Какой силой я должен обладать, чтобы проделать этот проход?

С усмешкой горфлинг ответил:

— В мире смертных есть только одна сила, способная совершить это, но она испепелит тебя дотла, а твою клячу превратит в хищное животное.

— И это?

Горфлинг махнул рукой на восток, где слабые вспышки на долю секунды освещали горные вершины.

— Молния.

Валориан потерял дар речи и застыл на месте, как вкопанный. «О добрая, милостивая богиня, только не это!» — подумал он, насмерть испуганный одной только мыслью о предстоящем ему испытании. Всего один раз довелось ему столкнуться с молнией, но этой встречи ему хватит на всю оставшуюся жизнь и на все последующие тоже. А горфлинг был прав. Даже с теми возможностями, которые открывались для его волшебной энергии с горфлингом в руках, она все равно не могла сравниться с невероятной силой обжигающе-белого разряда молнии.

«Хозяин, — прикоснулся к его сознанию спокойный, уверенный голос Хуннула, — мы можем попробовать сделать это вместе».

Возникла долгая пауза, а потом Валориан сказал:

— Говори.

Голос его дрожал, Валориан боролся с надеждой и страхом, переполнявшими его.

«Когда нас раньше ударила молния, она оставила во мне часть своей энергии, тебе об этом известно. Каким-то образом, который мне и самому непонятен, благодаря этому молния не может причинить мне вреда. Если ты будешь касаться моего тела, когда будешь звать молнию, ты можешь оказаться защищенным».

— «Можешь», а не «будешь»? Жеребец повернул голову и посмотрел на Валориана уголком бездонного бархатного глаза.

«Мы ведь никогда прежде не пробовали ничего подобного, поэтому я не могу быть уверенным».

Валориан раздумывал над словами Хуннула. Сама идея воспользоваться молнией в качестве горючего для волшебного заклинания была совершенно за пределами его опыта или знаний. У него было только слово его коня, что молния может не испепелить его на месте в ту же самую секунду, когда он только коснется ее. Это звучало не очень обнадеживающе.

Но заманчиво. Он почувствовал сам следы энергии внутри Хуннула, оставленные молнией, и если только жеребец не ошибался, стоило попробовать сотворить такое заклинание, которое послало бы горфлинга назад одного по проделанному проходу.

Была только одна загвоздка. Рядом не было молнии. Он был уверен, что даже при помощи горфлинга у него не хватит умения, а в результате он только все усложнит и создаст бурю. Он также не мог сотворить молнию из прозрачного зыбкого воздуха. Огонь, разряды волшебной энергии, осколки камней, образы воинов — это он мог осилить, но молния была намного больше его возможностей.

Единственной надеждой было воспользоваться настоящей молнией, но опять же поблизости таковой не было. Гроза, освещавшая горные вершины, была слишком далеко. Она, скорее всего, где-то над долинами Рамсарина, а когда они с Хуннулом доберутся туда, она уже пройдет.

Облегчение, разочарование и раздражение по очереди сменялись в его сознании. Что же им делать?

— Не получится, наконец мрачно сказал он Хуннулу. — У нас нет молнии, которой мы могли бы воспользоваться.

Горфлинг захихикал:

— Нет молнии! Ну, разумеется, баран. Все небо в звездах. И чего это ты разговариваешь с этим созданием? Неужели ты подумал, что эта насквозь проеденная червями жалкая кляча, способная только есть траву, может помочь?

Хуннул заржал:

«Вообще-то я думаю, что могу».

Валориан выпрямился в седле.

— Как?

«Молния рождает молнию. Мне кажется, мы можем воспользоваться нашей волшебной силой, чтобы подтащить сюда грозу, и тогда ты можешь воспользоваться ее энергией».

— Мы?

«Мои дети и я».

— О всемогущие боги! — слабо пробормотал Валориан.

И больше не надо было думать или колебаться. Он сам извлек горфлинга из его темницы, и поэтому он должен был сам, любыми способами, вернуть его назад, пусть даже и при помощи молнии.

— Давай попробуем.

Горфлинг подпрыгнул, его глаза горели словно угли.

— Попробуем? Попробуем что? Что ты собираешься сделать, какое безумство сотворить? Отвечай мне!

Но и человек, и лошадь не обратили на него никакого внимания. Хуннул задрал голову и издал громкий протяжный клич в ночи.

Из темноты начало доноситься ответное ржание маленьких жеребят на зов отца. Маленькие, черные, словно сама ночь, они казались привидениями в лунном свете, окружив Хуннула на вершине холма. Слабое сияние луны и звезд отражалось в их глазах и на белых отметинах, отбрасываемое назад легким свечением. Они шумно толкались на месте, словно дети во время игры, пока Хуннул не велел им отрывистым ржанием вести себя спокойно.

К тому времени в стаде племени насчитывалось уже около семидесяти детей Хуннула, и каждый из них, включая даже самого маленького, рожденного всего несколько часов назад, пришел сюда, чтобы помочь отцу. Он терпеливо объяснил им, что надо было делать, и они ответили ему восторженными легкими всхрапываниями.

Хуннул снова успокоил их. Как одно целое, отец и его сыновья и дочери изогнули шеи к небу, где на эбонитово-черном пространстве были рассыпаны сверкающие звезды, и объединили свои силы, призывая грозу. Глубокая неподвижность охватила черные застывшие силуэты коней, и тишина, ощутимая почти так же, как темнота.

Валориан едва дышал, настолько захватило его созерцание происходившего в ночи с лошадьми и волшебством. Только горфлинг скакал на месте, потому что никак не мог понять, что происходит. Его начинали мучить подозрения.

Довольно долго ничего не менялось. Кольцо маленьких лошадок и большого жеребца в центре оставалось во власти своего заклинания, посылаемого невидимой силой, луна продолжала ярко светить на небе, а человек и горфлинг наблюдали за происходящим.

Изменения начались сначала почти неосязаемые, в виде легкого шума, который слегка нарушил молчание ночи. Валориан не понял, что это было, пока этот шум не раздался снова, чуть громче и дольше. Гром. Он взглянул на небо и увидел, как на ясном лике луны появились первые облака. Легкий ветерок зашевелил траву.

Некоторое время Валориан не мог поверить в происходящее. Ни одна лошадь в мире не могла вызвать грозу, даже жеребец, который пережил удар молнии. Яркая вспышка озарила звезды, а затем, через три удара сердца, прогремел в горах раскат грома. Хотел он верить в происходящее или нет, но гроза приближалась, и Валориану нужно было подготовиться к ее встрече.

Используя только свою интуицию да воспоминания о посещении царства мертвых, Валориан быстро придумал заклинание, которое, по его мнению, должно было пронести горфлинга через барьер из облаков в недра Илгодена. Ему нужен был только разряд молнии, который проделал бы отверстие в мир бессмертных, да смелость, чтобы решиться на этот шаг. Над его головой небо почти совершенно покрылось облаками, а ночь стала черной словно смоль. Не было никакого света за исключением слепящих разрывов энергии, которые перечеркивали порой лик надвигавшейся грозы. Ветер прилетел в горные склоны, принеся с собой сырой запах дождя.

Валориан почувствовал, как напряглись мышцы тела, превратившись в звенящие струны. К своему великому изумлению, он почувствовал, как усиливалась волшебная энергия вокруг него, словно что-то подпитывало ее силу. Он припомнил, что подобное уже случалось, когда племя переправлялось через реку и надвигалась гроза. Должно быть, колоссальные силы грозы и молнии производили такой эффект. Это полезно было запомнить.

Потом он посмеялся сам над собой. Усиливавшаяся магия должна быть очень полезна сейчас! Ему не следовало полагаться на дополнительную энергию от присутствия горфлинга, когда вокруг него сжималась все усиливавшаяся волшебная энергия. Он быстро спустился с коня и отнес горфлинга на плоский камень, лежавший на расстоянии нескольких шагов.

— Не шевелись. Оставайся на этом камне, — приказал он.

Горфлинг с ненавистью посмотрел ему в лицо, его глаза яростно сверкали:

— Чего ты хочешь, смертный? Ты пытаешься покончить жизнь самоубийством?

Валориан повернулся к этому отвратительному созданию спиной и пошел к Хуннулу. Гроза была уже недалеко, ветер, рожденный ею, низко гнул траву. Молнии сверкали почти над головой.

«Приготовься, хозяин», — сказал ему Хуннул.

Валориан крепко обхватил ногами круп Хуннула. Теперь горфлинг не влиял на его силу, потому что их разделяло некоторое расстояние, поэтому Валориан воспользовался все усиливавшейся энергией природы, чтобы выговорить начало заклинания.

Неожиданно горфлинг понял, что пытался сделать человек. Темноту ночи, перекрывая раскаты грома и ветер, прорезал холодящий кровь крик:

— Ты безумец! Ты не можешь этого сделать! Я принадлежу теперь этому миру! Я никогда не вернусь в Гормот!

Горфлинг, подпрыгивая, метался по камню, но золото по-прежнему было на его шее, и он не мог не повиноваться Валориану и покинуть свое место. От этого он еще больше злился. Напрягая легкие, он выкрикивал ругательства и угрозы в адрес Валориана, Хуннула, маленьких жеребят, племени и даже самого лорда Сорса, а когда никто не обратил на это внимания, его крики сменились бесконечными злобными воплями.

Валориан возвысил голос. Молния была теперь совсем рядом, он чувствовал ее мощь, вибрировавшую в каждой клеточке тела. Рот Валориана пересох от страха, он едва шептал молитву Амаре с просьбой сохранить его. На нос упала капля дождя, облака над головой прорезала ослепительная полоса молнии. Время пришло. Он медленно поднял руку к небу.

Горфлинг заметил его движение и прекратил завывания.

— Не делай этого, смертный! Не обрекай меня на возвращение в эту тюрьму! — вне себя от ярости закричал уродец. — Я прокляну тебя до десятого колена! Богиня жизни наградила тебя и твоих потомков способностью творить чудеса, но я отниму этот дар! Однажды где-нибудь твоего дара будут бояться и ненавидеть так же, как ты ненавидишь меня. Люди будут охотиться за твоими потомками и уничтожать их! Ты слышишь меня, Валориан? Вчера твое волшебство спасло твою семью, но если ты отправишь меня назад, я позабочусь, чтобы оно привело к уничтожению всякого, в ком будет хоть капля твоей крови!

Секунду Валориан колебался. Он не знал, что Амара наградила и его детей способностью наследовать волшебный дар. Неужели горфлинг был прав? Мог ли он на самом деле наложить проклятие на его потомков?

Ветер начал покалывать его кожу и легкие, возвещая о новой молнии, зародившейся в облаках. Сейчас или никогда. Вождь, перекрикивая вопли горфлинга, его предсказания, громко выговорил заклинание. Пусть жизнь идет своим чередом, но горфлинг должен быть возвращен в Гормот.

Спустя долю секунды крутящиеся внутри грозы энергетические потоки выстрелили ослепительно белой полосой, более горячей, чем само солнце, и более быстрой, чем было доступно глазу. Она рванулась в землю подобно копью, пущенному рукой самого бога Шургарта, и была остановлена охотником. Одним коротким осторожным движением он переложил молнию в правую руку. Валориан почувствовал, как ее энергия перетекает от него к Хуннулу, а через него в землю, и только тогда он понял, что Хуннул не ошибся.

Торжествуя, он направил свое заклинание и соединил его с гневной энергией молнии, а затем послал весь этот разряд, усиленный своей волей, на брыкавшегося горфлинга. Раздался оглушительный взрыв, сопровождаемый разрядом искр и светом, воплем отчаяния и гнева, а затем последовал завершающий раскат грома, который потряс окружающие склоны гор. Почти одновременно Хуннул и его дети были отброшены силой отдачи назад. Валориан закачался из стороны в сторону в седле, и, прежде чем он успел ухватиться за что-либо, он упал на землю. Голова Валориана ударилась о камень, и ночь, лошади, гроза растворились в темном забвении.

На следующее утро его отыскал Гилден. Валориан лежал на мокрой траве, кровь покрывала его голову с одной стороны, Хуннул возвышался над своим хозяином. Очень осторожно Гилден поднял друга, поддержал его голову и дал сделать глоток целебного травяного настоя Матери Виллы из маленькой фляжки.

Валориан пил жадно. Издавая отчаянные стоны, он сел, обхватив гудящую голову руками. Даже не глядя и не спрашивая, он понял, что горфлинг исчез. Он чувствовал его отсутствие каждой клеточкой своего тела. Теперь у него не было горфлинга, чтобы подпитывать волшебную энергию, и результаты ее неуемного использования начали сказываться. Каждый мускул тела болел, лимфатические узлы были воспалены, он чувствовал себя полностью выжатым. Биение сердца отдавалось сильнейшей головной болью, он промок до нитки. Он настолько устал, что вообще не был уверен, что сможет двигаться.

Мягкая морда коснулась его руки, и он скосил глаз, чтобы увидеть, как один из жеребят Хуннула с нескрываемой тревогой смотрит на него.

Гилден любовно потрепал лошадку:

— Не знаю, что ты здесь делал, но жеребята очень о тебе беспокоились. Это они привели меня сюда.

Не дождавшись от Валориана ответа, он опустился рядом с ним на землю, ожидая, когда целебное питье начнет оказывать действие.

Это было восхитительное утро, свежее и прохладное, с легким ветерком и чистым голубым небом. И спустя довольно долгое время солнце, питье и сознание одержанной победы вернули вождю силы.

Все было кончено. Борьба за объединение племени, длинная дорога через Чадар и Сарсисию, гонка на выживание, битва с тарнишами, и водворение горфлинга на место. Все было кончено. Горфлинг испарился. Валориан, правда, потерял и свой золотой браслет, но он не сомневался, что Кьерла поймет причину. Тарниши были разгромлены. Теперь племя могло начать новую жизнь. Валориан не был настолько глуп, чтобы поверить, что дорога к ней будет проста, но начиная с этого момента, что бы не делало племя, оно будет делать это только для себя. И эта мысль радовала его.

Он заставил себя встать на ноги, пожал Гилдену руку в знак благодарности и медленно побрел к подножию холма, лошадь шла с ним рядом.

На небе была полная луна, и лето уже полноправно хозяйничало в природе, когда племя наконец оставило луг и направилось в свой последний путь вверх по дороге, ведущей к вершине Волчьего Прохода. Позади они оставили огромную насыпь, увенчанную копьями и цветами, где покоилось почти двести членов племени. Несколько повозок, следовавших в караване, были полны раненых, которые не могли двигаться самостоятельно. Стадо лошадей увеличилось почти вдвое. Число потомков Хуннула достигало теперь сотни. А в надежной теплой глубине материнских животов зрело еще по меньшей мере сто жеребят. Династия, заложенная черным жеребцом, брала бурное начало.

Когда люди взобрались выше в горы, печаль на их лицах смешалась с радостью. Сверкающие снегом горные пики возвышались над ними, ноздри щекотал резкий горный аромат. Далеко за полдень они миновали горный перевал, и все от мала до велика уставились на подернутые туманом земли к востоку, где им предстояло обрести свою новую родину.

Валориан твердо решил быть последним членом племени, который пройдет через перевал. Он остановил Хуннула на самой высокой точке скалистой дороги и следил, как последняя повозка, несколько всадников и воины охраны проезжали мимо и спускались по дороге вниз к широкому плоскому плато, где племя остановилось на ночь.

Даже если бы он очень постарался, он все равно не смог бы никому описать те чувства, которые владели им. Его существо превратилось в смесь воспоминаний, надежд, чувств, которые омывали его бесконечным, неподдающимся управлению потоком. Самое главное чувство, как он решил про себя, была признательность богине Амаре. Без Матери-Богини они по-прежнему влачили бы жалкое существование в Чадаре.

В сознании ярко вспыхнуло воспоминание об открытом им на далеком севере каменном храме, и он неожиданно решил, что племя начнет создавать свои новые законы и порядки прямо сейчас. Они соорудят памятник Амаре, символ проделанного ими пути и благодарности, которая вечно будет жить в их поколениях. Возможно, что это широкое плато как нельзя лучше подходило для этой цели.

В этот самый момент вокруг него закружился нежный ветерок, вздымая гриву Хуннула и развевая одежду Валориана. Он принес с собой непередаваемый аромат сладости и нежности, который Валориан уже чувствовал однажды. Цветок, который раздвинул камни. Сила жизни.

— Амара, — выдохнул он.

Ветерок пролетел мимо, лаская кожу лица. Он ощутил знакомое чувство полного комфорта и уверенности, которое наполняло его раньше в присутствии Амары, и он завертел по сторонам головой, пытаясь разглядеть ее.

Хуннул замотал головой, издавая приветственное ржание.

— Ты преуспел, сын мой, — прошептал ветер ему на ухо.

— Благодаря тебе, — отозвался Валориан.

Голос рассмеялся, словно ветер тронул листву деревьев.

— Я дала тебе в руки инструменты. А уж ты сам должен был решать, как ими воспользоваться.

Валориан почувствовал, как внутри у него потеплело от похвалы богини, но все же ему нужно было спросить у нее одну вещь.

— Правда ли, что мой дар ты передала и моему сыну?

— Им всем. И всем детям твоих детей тоже.

Слезы, неведомые до той минуты Валориану, наполнили глаза охотника. Богиня вручила ему великий дар, а он своей слабостью и глупостью разрушил его.

— Значит, горфлинг был прав, — прошептал охотник.

— Да, сын мой, и его проклятие нельзя изменить, потому что оно было произнесено бессмертным. Но я обещаю тебе. Не все из твоих потомков будут уничтожены. Нескольких я могу спасти, и когда придет надлежащее время, они вернут племени твой дар.

Он склонил голову и прошептал:

— Благодарю тебя.

И неожиданно закрутившись в порыве, ветер улетел, унося с собой аромат и чувство покоя. Валориан и Хуннул остались одни на перевале.

Вождь поднял руку в прощальном приветствии, а затем он верхом на черном жеребце навсегда оставил позади империю Тарниша и направился вперед, чтобы присоединиться к племени.