"Дмитрий Иванович Менделеев" - читать интересную книгу автора (ПИСАРЖЕВСКИЙ О.)

V. МЕНДЕЛЕЕВ ВЫСТУПАЕТ В КАЧЕСТВЕ НАУЧНОГО ПУБЛИЦИСТА

Первая аудитория Менделеева была невелика: несколько десятков студентов.

Первая лаборатория Менделеева – две темные закопченные комнатки с каменным полом, пустыми шкафами. Но зато он может здесь проводить столько времени, сколько ему заблагорассудится…

Во всем Петербурге химик не мог в те годы найти в продаже пробирки. Даже каучуковые трубки, «спайки», как их называли, надо было делать самому. Отсутствие вытяжки испорченного воздуха то и дело выгоняло самого химика, и в дождь и в стужу, на двор. Здесь к его услугам был самый емкий поглотитель едких испарений – вся земная атмосфера и самая неистощимая вентиляция – свободный ветер.

Как всегда, находились люди, готовые нужду превратить в добродетель. Среди химиков была распространена поговорка: «Чем хуже лаборатория, тем лучше выходящие из нее исследования». Называлась, к примеру, химическая лаборатория Казанского. университета. Двадцать лет назад знаменитый русский химик Н. Н. Зинин провел там свои наиболее важные работы, широко прославившие русскую науку. А его лаборатория была не лучше других: так же, как и везде, сжигания производились здесь на углях, вручную раздувался горн; как и повсюду, профессор и ученики должны были спасаться бегством на улицу, если случайно у кого-нибудь разбивался сосуд с едкими и летучими соединениями.

Но не так думал сам Зинин. Только тот, кто собственными руками делал науку и стремился при этом вперед, мог в полной мере ощутить тягостность пут, которые нищета рабочей обстановки налагала на его порывы. Зачем проявлять чудеса ловкости, влезая в окно, когда гораздо проще и экономнее просто войти в дверь? Зачем растрачивать время, изобретательность и мастерство на преодоление препятствий, одолеть которые может помочь любой подмастерье, если ему за это заплатить? Но платить было нечем…

Для того чтобы обеспечить приток средств в науку, надо было привлечь к ней общественное внимание, заставить ее ценить. Многие, в том числе и молодой Писарев, который советовал даже Салтыкову-Щедрину бросить публицистику и заняться популяризацией знаний, все надежды возлагали на всеобщее распространение образованности.

Менделеев склонялся к мудрой стратегии Зинина.

Н. Н. Зинин для распространения влияния своей химической школы перенес свои работы из Казани в Петербургскую Медико-хирургическую академию. Развитие химии он связал с подготовкой врачей.

Искусство лечить людей требует постоянного совершенствования – эта истина никогда не тре-



бовала доказательств. Она затрагивала интересы, наиболее близкие каждому. На них-то и опирался Зинин, стремясь дать новый толчок развитию химии. До его появления в академии врачей воспитывали почти исключительно на изучении анатомии. Зинин не оспаривал того, что врач должен знать все кости скелета, все мышцы и связки. Но в тех же мышцах и костях живого организма происходят сложные процессы, протекающие по строгим законам физики и химии. Надо стремиться уловить тонкую связь между ними и на исследованиях в этой области воспитывать научное мышление. Каждый будущий врач, прежде чем стать врачом, должен самостоятельно поработать в какой-нибудь области естественных наук. А для этого надо иметь жизнеспособные и обеспеченные кафедры физики и химии, во главе с творчески одаренными профессорами. Такова была программа Зинина. Если бы она была принята, то самый недоброжелательный тупица, и тот понял бы, что ее нельзя осуществить с помощью лаборатории, на содержание которой отпускалось… 30 рублей в год.

Настойчивость Зинина дала результаты, особенно после того, как к нему присоединился Пирогов. Во время Крымской войны выяснилось, насколько слаба была общеобразовательная подготовка врачей.

В один прием в десятки раз были увеличены суммы, отпускаемые на содержание обновленных кафедр физики и химии. На берегу Невы, у Литейного моста, под руководством Зинина была начата постройка нового специального здания Естественно-исторического института Медико-хирургической академии.

Это был добрый знак.

Молодой магистр химии Менделеев, со своей стороны, стремился доказать необходимость насаждения химии на отечественной почве в интересах других областей жизни. Это было гораздо труднее, потому что тут надо было начинать с азов. Сначала еще надо было увлечь заманчивостью приложений, а затем уже требовать признания ценности их первоисточника. Неясно было также, к кому адресоваться. К услугам Менделеева было достаточное количество широко распространенных газет и журналов. На вопрос, кого убеждать в пользе науки, они отвечали: всех. В глазах Менделеева это означало – никого. Ему было трудно и непривычно разговаривать с безликой читательской массой. И в дальнейшем он всегда старался в ней отыскать совершенно определенного, конкретного собеседника, к которому можно запросто обращаться. В данный момент наиболее желанным для него собеседником был бы свой брат педагог – практический деятель, непосредственно влияющий на воспитание юношества. Через него можно воздействовать на умы молодой России, с которой связаны все надежды. А для этого надо, прежде всего, его самого приохотить к пониманию любимой науки, научить ценить ее достижения, интересоваться ее движением.

Одним словом, случилось так, что в один прекрасный день редакция тусклого официозного «Журнала министерства народного просвещения» внезапно очнулась от дремы и заговорила совершенно новым языком. Она объявила, что «в области естественных знаний совершается ныне, почти ежедневно, столь много любопытного и важного, что

Следить за новостями становятся потребностью для каждого, кто желает следить за ходом современной науки». В этом анонимном предисловии к новому отделу, заведенному журналом, без труда угадывалось авторство его недавно объявленного редактора Д. И. Менделеева. Это было тем менее затруднительно, что вслед, как хвост кометы, вытягивалась вереница статей и заметок, подписанных «Д. Менделеев», «Д. М.» или просто одной буквой «М.». Редактор отдела научных новостей был по совместительству и его единственным автором.

Статьи носили скромные названия. Они трактовали, например, «О жидком стекле или стеклянной поливе и способах ее употребления». Однако жидкое стекло было лишь поводом для широких выводов. Их основная идея красной нитью проходила сквозь все остальные:

«Наука и промышленность должны стремиться к тому, чтобы извлечь всевозможную пользу из повсюдных веществ».

Автор «М.» рассказывал не только о том, что из стекла можно тянуть нити, а из этих нитей делать ткань, что, как мы знаем, осуществилось в наши дни. Он уже мечтал о возможности приготовления из тех же «повсюдных запасов» даже органических, в том числе питательных веществ. На что только не способна великая волшебница и мастерица – химия!

«Д. М.» приглашал читателя подивиться новому способу «фабрикации алюминия или глиния», который в наше время является одним из основных материалов современной техники. Глинием заменяли серебро для ручек столовых ножей. Из него отливали орлов для знамен французской армии.

Это, не считай елочных украшений, пока все известные его применения. Но «Д. М.» берется предсказать, что это серебро из глины, которое еще пока что дороже настоящего серебра, – это металл будущего. Предсказание смелое, потому что даже через тридцать лет Английское королевское общество (так называется научное учреждение, соответствующее в Англии Академии наук), желая почтить признанного мирового корифея науки – Менделеева, поднесет ему, в качестве равноценных подарков, две вазы – золотую и алюминиевую…

За статьей, разъясняющей явление сфероидального состояния жидкостей, следовало описание лампы и горна, впервые заработавших на парах скипидара. От состава пироксилина Менделеев переходил к опытам образования азотной кислоты из воздуха. Успешное продолжение этих первых попыток связать азот воздуха позволит впоследствии создать величайшую индустрию удобрений и взрывчатых веществ.

«На подверстку» идут небольшие заметки об «алмазовидном боре» или «насекомом без нервов». Но на первом месте – сообщения о ведущих направлениях борьбы человека с природой.

Со своей скромной, малозаметной, а теперь и вовсе позабытой трибуны Менделеев выступал не только как информатор, но и как публицист. Он пропагандировал науку в ее приложениях.

Среди других заметок под инициалами «Д. М.» напечатано сообщение о судьбе трудов русского химика Н. Н. Зинина. Это сообщение называется «Новое красильное вещество», и помещено оно в мартовской книжке «Журнала министерства народного просвещения» за 1857 год.

Заметка лаконична и суха.

Всем известно, что русский исследователь Н. Н. Зинин еще в 1842 году открыл простой и удобный способ получения нового вещества «фенилами- на». Фениламин теперь можно добывать из каменноугольной смолы (точнее, из нитробензола, то есть простейшего производного бензола). Фениламин называют иначе анилином, так как он впервые получен при разложении приятной для глаза глубокого синего тона растительной краски «индиго», которая по-испански называется «аниль».

Менделеев, конечно, не может предвидеть, что анилин впоследствии будет получаться во всем мире миллионами тонн, что на его основе удастся создать лекарства от множества болезней, на анилине будет работать гигантская промышленность красок и фотографических проявителей. Автор заметки «Новое красильное вещество» – химик XIX века. Он не занимается пророчеством. Он отмечает очередной факт роста науки своего времени.

Вот этот факт:

Молодой химик Перкин берет анилин и на его основе случайно создает новое красящее вещество- мовеин. Мовеин – первая, искусственным путем полученная, краска. В важнейшей области технологии это первая решающая победа лаборатории над природой.

Стоит поразмыслить над этим фактом!..

Иной читатель «Журнала министерства народного просвещения» мог бы сказать: ну что ж, это хороший факт. Отличный ученый Виллиам Перкин, – да преуспевает он счастливо во всех своих достойных делах, – разумеется, он двигает своими трудами науку. Но почему ее, эту науку, по пути к Велико- британии и Германии двигал русский, а по пути к промышленности и жизни ее удалось сдвинуть только англичанину? Это происходит именно потому, что у нас нет еще основы для деятельности русских Перкиных. У нас нет химических заводов. Вот на какие размышления хотел бы натолкнуть своих читателей научный корреспондент «Журнала министерства народного просвещения» Менделеев.

Спор о судьбах химии еще не перерастал в спор о судьбах страны, но Менделеев пользовался своей временной трибуной, чтобы почти без обиняков высказать обуревающие его идеи.

«Стремление использовать отвлеченные выводы науки в действительной жизни, – писал он в том же журнале, – есть замечательная черта нашего времени, великий шаг вперед. Эта благодетельная связь науки с жизнью может объяснить те громадные успехи современного общества, то удивительное развитие, которым, по справедливости, может гордиться XIX столетие. Поэтому, если мы уважаем и преклоняемся перед философами, которые своими исканиями открыли истину и подарили ее миру, то мы должны, не менее того, быть признательны человеку, который приложил ее к практике и сроднил с жизнью народа…»

Вскоре у Менделеева появляются уже и непримиримые враги. Он их называет, пользуясь для этого любым поводом, даже библиографическими заметками. С негодованием он говорит о тех, кто цедит сквозь зубы, что заниматься промышленностью «не дворянское дело».

В статьях, рецензиях на новые книги, в заметках Менделеев откликается на отголоски закипающих вокруг него страстей. Но он не пускается в отвлеченные словопрения с людьми, которые пытаются заклинаниями удержать ход истории.

«Довольно говорить о прошлом!» – восклицает он в обзоре новинок экономической литературы, вырываясь смелой мыслью за пределы 1857 года, когда были написаны эти строки.

«Перед нами открывается новое время, обещающее много в будущем, время, в котором обнаружилось уже столько утешительного. Фраза, что все принимает у нас движение, и наука, и литература, и общественная жизнь- слышна из всех уст. Война доказала необходимость изменений в нашем народном хозяйстве».

Он спешит, он всегда спешит, этот неукротимый витязь прогресса. Он говорит уже о «народном хозяйстве» – и это в стране, где одиннадцать двенадцатых земли, вместе с людьми, ее населяющими, принадлежит прирожденным врагам народа, владельцам больших и малых помещичьих имений.

Какие перемены хотелось бы видеть вокруг себя Менделееву и как они пойдут в действительности, мы узнаем из следующих глав этой книги. А сейчас рассказ об этом мы вынуждены прервать, потому что магистр химии, доцент университета и научный корреспондент «Журнала министерства народного просвещения» приостановил свою разнообразную деятельность и принялся укладывать не слишком тяжелые чемоданы, собираясь в дальнюю командировку от университета.

Он ехал через Варшаву на лошадях в почтовой карете. При этом он занял наружное место, рядом с кучером. Здесь можно было, по крайней мере, вытянуть во всю длину ноги и оглядеться вокруг. И несмотря на такое большое преимущество для человека высокого роста, это место было дешевле внутренних…

За границей он ехал уже по железной дороге, держа направление сложного маршрута на живописные верховья Рейна, между Швейцарией и Францией, в маленький городок Баденского герцогства.

Вот он, знаменитый Гейдельберг!

Менделеев писал своему приятелю – химику Л. Н. Шишкову, который находился еще в Петербурге:

«Приезд в Гейдельберг после месяца бродяж- ничанья (я заезжал в Краков, Бреславль, Дрезден, Лейпциг, Эрфурт и Франкфурт) для меня был приятен во многих отношениях. Не говоря уже о том, что местность и климат нравились, я встретил здесь кружок русских…»