Все началось, когда в газетах поднялся очередной шум про пришельцев. Очень скоро стало известно, что именно можно было получить у пришельцев. Здоровье. Они вылечивали практически любого больного, от которого отказывались врачи. Человек подписывал обязательство на срок от трех до десяти лет, очень редко больше, в зависимости от тяжести болезни. Он был обязан отработать в неизвестном месте, где должен был неизвестно чем заниматься весь срок. Разрыв контракта раньше времени не предусматривался. Вернувшиеся ничего не помнили и не могли рассказать, да и не все возвращались. Вопрос спасти мать от смерти или не подписывать договор, для Алексея не возникал.

Глава 9. Суд чести

Это был мой первый выход в свет. За полгода я прибавил в весе несколько килограммов и только за счет мускулов. Старик с Койот взялись за меня всерьез уже на следующее утро. Раньше я просто не понимал что такое интенсивные тренировки. Воспоминания о курсе молодого бойца в разведбате, где я служил, который считается тяжелым испытанием, теперь вызывали только нервный смех. Если бы не способность восстанавливаться, избавляющая от постоянной боли в мышцах и во всем теле, я бы наверняка лег и помер. Любой оборотень даже в человеческом виде был сильнее меня от рождения. Они добивались, чтобы я мог выступать на равных только за счет силы.

Но им было мало физических упражнений, обучения владению оружием, используемого оборотнями, а это все больше были клинки разных видов, копье и лук со стрелами, Старик еще учил превращаться в разных зверей, грузя длинными лекциями по анатомии, физиологии и еще куче разных наук.

Чтобы легче было понять, что делать, мне был продемонстрирован способ, который пауки называли слиянием разума. Оба входили в транс, а потом он подключался к моему разуму. Теперь я мог присутствовать гостем в теле Старика и наблюдать за ним изнутри. Как потом я совершенно случайно выяснил, способ этот довольно опасный, потому что при определенном умении давал возможность более сильному читать не только память и чувства, но и мысли слабого. Были способы защиты, но это требовало длительного обучения закрываться и не давало гарантий. Более сильный все равно мог при желании проломить щиты. Зато теперь они оба, и он и Койот, были убеждены в наличии у меня каких-то магических способностей, хотя и невысоких, и регулярно мучили, пытаясь добиться результата. Без этого соединение разумов вообще не возможно утверждали пауки.

Начинали с простейших вещей вроде удлинения ногтей и превращения их в острые когти, но постепенно программа все усложнялась и к началу поездки я уже умел превращаться в примата, в племени которых он жил. Сколько я не копался в своей безотказной памяти, ничего такого на Земле не водилось. После первого успеха я довольно быстро сумел перекинуться в волка и ягуара. Тут уж Старик помочь ничем не мог, но один раз добившись успеха — второй раз было легче. Основные приемы и правила были уже знакомы. А в охране у Старика были и те и другие. Можно было изучать на практике.

Методы обучения были крайне оригинальными. Так, включение быстрого режима работы мозга было достигнуто элементарным ударом в челюсть, от которого я улетел в ближайшие кусты. Зато режим драки включился моментально и без моего малейшего сознательного участия, и в дальнейшем проблем с ним не было. Постоянное ожидание очередного пинка резко обостряет восприимчивость.

Втайне я изрядно гордился своими достижениями и с ужасом думал, что Старик добивается, чтобы я мог и в остальных оборотней превратиться. Таких было не меньше пары десятков, начиная с лисы и кончая медведем. Конца издевательствам было не видно, а Старик гнал все быстрее и быстрее.

А вот Койот все больше учила жизни на равнинах. Что можно и что делать нельзя. Вся жизнь оборотней была подчинена строгим законам, дополненным еще и столетними традициями. Если традиции еще можно было нарушить, хотя и с оглядкой на общественное мнение, то закон ни при каких обстоятельствах. Некоторые, вроде запретов бросить товарища или убийства детей, были вполне понятны и вопросов не вызывали. Другие, вроде того, что обязательно спрашивать мнение паука по поводу женитьбы, энтузиазма не вызывали, но знать их было необходимо. Времени на личную жизнь, даже если она у меня была, не оставалось вообще. Даже спал я не больше трех-четырех часов в день, и это еще считалось наглостью с моей стороны.

Нормальный оборотень садился на коня, как только мог ходить. Конь — это не просто средство передвижения, это еще и признак зажиточности, здесь даже стоимость любой вещи высчитывали в лошадях. А учиться пользоваться оружием начинали с очень юного возраста. Стать равным за год — это была очень странная мысль, но добивались от меня этого сурово.

Зачем была нужна эта поездка, я не очень понимал, но уже привык подобные вопросы не задавать. Как только речь заходила о племенной политике, мотивах пауков и моем будущем Старик моментально глохнул и грузил меня новым еще более тяжелым заданием. Койот разводила руками и просила не спрашивать то, о чем она не имеет права говорить. Впрочем, даже без их ответов по отдельным обмолвкам и чужим разговорам не трудно было понять, что в среде пауков разногласия и на меня смотрят косо. А заодно и на моих учителей.

Последний месяц мы объезжали рощи приматов в сопровождении десятка охранников. Собственно, статус пауков был странным. Они впрямую никогда не участвовали в боевых действиях племен на равнинах. Махать холодным оружием считалось ниже их достоинства, а напасть на паука было крайне неприличным поведением для остальных. Тем не менее, чем выше было звание и положение паука, тем больше была вероятность, что у него есть свои воины. Вполне могло случиться, что одного из пауков втихую пристукнут и скажут, что так и было. Вот они и подстраховывались. А живя так долго, как мой Старик, можно было обзавестись огромной кучей детей, родственников и просто чем-то обязанных.

В рощах Старик знакомил местное начальство и простых оборотней со мной и загонял под лавку своим авторитетом всех желающих сказать «Фе» в мою и соответственно его, раз уж он взял меня в ученики, сторону. Это была первая роща другого племени на нашем пути и напряжение, висящее в воздухе, можно было не только унюхать, но и потрогать.

— Зачем ты притащил его сюда, Старик? — вставая с земли и загораживая дорогу, спросил могучий воин со шрамом на щеке. Оборотни все ростом не меньше двух метров и с неплохой мускулатурой, но этот был идеальной моделью для Конана — варвара или Ильи Муромца, с корнем вырывающего деревья. Голос его был мало похож на человеческий. Это было скорее рычание. — Он не наш и никогда им не будет. Это не оборотень, а вообще неизвестно кто. Сегодня он человек, вчера был примат, а завтра захочет стать волком? Он не из нашего Народа и то, что его не убили сразу, плохо говорит о приматах. Но это их дело кого считать себе равным. А здесь, у волков, решаю я. И я отказываю ему в праве войти в нашу рощу.

Несколько десятков оборотней в человеческом теле, торчавшие рядом и составлявшие охрану Старика, заметно напряглись и взялись за оружие, кидая друг на друга настороженные взгляды.

— Ты оскорбляешь меня, Темный Стрелок? — прошипел Старик. Многие невольно поежились и постарались отодвинуться от него подальше. Репутация у Старика была еще та, связываться боялись.

— Я уважаю тебя, — пророкотал голос. — Ты всегда вел Народ и свое племя по правильной дороге. Нарушитель традиции не мог избежать наказания. Нарушитель закона — смерти. Но ты паук, а я военный вождь волков. Мое право решать, кто здесь может находиться, а кто нет. Он, — вытянутый палец указал на меня, — нет.

Если бы это был другой паук, Старик бы его съел на месте без соли, но паук волков очень благоразумно не показывался. А традиция есть традиция. Военный вождь вправе решать с кем ему иметь дело, а с кем нет. Уступить, значит согласиться, что я не отношусь к Народу и мое место у параши, даром, что здесь их не бывает. Оборотни при всей их частичной человечности — это хищные животные, и кто из них самец-альфа, а кто просто мясо, начинают выяснять с детства, и относилось это ко всем видам. Я мог только делом доказать, что со мной стоит считаться. Выбора, как всегда, не было. Я шагнул вперед:

— Мы Народ, и если считаем решение несправедливым, имеем право на Суд. Никакой магии и никакого оружия. Клык против клыка, коготь против когтя, сила против силы.

Стрелок заржал.

— Ты вызываешь меня на бой? Ну, что ж, тогда я решаю, что он будет до смерти. Я вырву тебе глотку за подобную наглость. И обращаясь к Старику, он заявил:

— Только из уважения к тебе. Почему-то в последней фразе уважения не было совершенно, а только явная насмешка.

Он отошел в сторону и стал раздеваться. Оборотни раздвинулись в стороны, оставляя пространство для драки. Толпа вокруг росла все больше. Похоже, уже все жители рощи собрались вокруг и смотрели на происходящее горящими глазами. Я тоже скинул с себя все и мы оба застыли друг напротив друга голыми. Тело Стрелка было до совершенства натренированно и мускулы рельефно вырисовываются под кожей, как у атлета.

Койот из-за моей спины тихо сказала, так чтобы слышал только я:

— Даже если он тебя убьет, он уже признал тебя одним из Народа. С чужаками на Суде Чести не бьются. Темный Стрелок опытный воин, но он дурак и не умеет играть в эти игры.

— Это сильно меня утешает, — так же тихо ответил я.

Одновременно мы начали перекидываться. Тут зависимость простая — чем ты сильнее, тем быстрее можешь это проделать. Вот только никто не делает этого быстро, кроме как для публики. Потом ужасно хочется жрать. Нормальный волк весит максимум килограмм семьдесят и в холке сантиметров 90, хотя обычно они меньше. Стрелок был совсем не нормальный. И вес, и рост у него были раза в полтора больше. Зубки тоже. Несколько шрамов на теле зверя и разорванное ухо ясно говорили и о большом опыте, и о немалом умении. Военным вождем стать далеко не просто. Шрамы у оборотней не заживали при перекидывании и оставались навсегда, причем в каком облике получил — в том и останется. В человеческом виде ухо у него было целое, зато шрам на морде отсутствовал у волка.

Из меня вышел тоже не маленький волчонок, но до параметров противника мне было далеко. Ничего удивительного, только в сказках можно получить ниоткуда пару сот лишних килограммов и дополнительный метр роста. В жизни что есть, то есть — закон сохранения материи или как он там может научно называться.

Сверкнув белыми клыками, Стрелок прыгнул и располосовал мне шею, тут же отскочив назад. Я зарычал, вздернув верхнюю губу и оскалив зубы. Мы, заложив назад уши, с рычанием начали кружить друг около друга, выжидая удобного момента для нападения. Не смотря на свое преимущество в весе и пренебрежительное отношение на словах, Стрелок был действительно опытный бойцом и ярость его слепила не настолько, чтобы кидаться в драку не думая.

Тщетно я пытался достать его и вонзить зубы в шею этого громадного волка. В каждой попытке досбраться до тела меня встречали клыки, и каждый раз Стрелок, укусив, быстро отскакивал. Ни одной серьезной раны у меня еще не было, но из множества мелких порезов текла кровь и долго так продолжаться не могло. Я достаточно знал о волках, чтобы понимать, что рано или поздно противник кинется на меня, рассчитывая ударить в плечо и опрокинуть навзничь. При более высоком весе шансов выстоять при таком ударе было мало и я стремился уворачиваться и ускользать от Стрелка, пытаясь в то же время успеть рвануть его клыками.

Стрелок неожиданно бросился вперед, как будто намереваясь нанести давно ожидаемый удар плечом, но в последний момент припал к земле и вцепился в переднюю ногу. Громко треснула сломанная кость, и я оказался уже только на трех ногах. Стрелок отскочил назад и, задрав голову вверх, торжествующе завыл. Из толпы вокруг ему ответили таким же воем. Мимика даже у нормальных волков достаточно выразительная, но у оборотня на морде легко было прочитать удовлетворение и предвкушение победы.

— Сделал меня, сука! — мелькнуло в голове у меня. — Теперь еще один удар и все. Любому волку конец после этого. Только я не волк! Я человек!

Оборотень прыгнул и я упал на спину пропуская его над собой и ударив задними лапами в белое брюхо. Ни одно нормальное животное так бы не поступило. Подставить живот под клыки соперника, значит признать его превосходство и отдаться на милость сильного. Только я не был зверем и не собирался сдаваться. У обычного волка, да и оборотня тоже, когти на ногах тупые и не приспособлены для драки. Это вам не кошка. Оборотень намного сильнее и сейчас от удара в брюхо, пробившего живот, так что кишки Темного Стрелка вывалились наружу, он завалился на бок с диким визгом.

Я метнулся на упавшего и вцепился ему в горло. Сверху неожиданно упало чье-то тело и острые зубы полоснули шею. Я невольно сжался и дернул головой, оторвав изрядный кусок мяса у Стрелка. Кровь залила мне морду и я невольно судорожно сглотнул, проталкивая мясо в желудок. Сидевший у меня на спине вцепился в шею, так что я взвыл от боли, слыша краем сознания вопли окружающей толпы. Кто бы это не был, он нарушил любые традиции и все возможные законы. Вмешательство в Суд Чести не допускалось ни под каким предлогом.

Я торопливо начал изменения. Давно готовился на крайний случай, тренируясь превращать собственную кровь и плоть в сильнейший яд, и не собирался посвящать в эти свои изыскания даже Старика. Собственно, никто кроме меня такого бы не перенес и тоже сдох бы очень быстро, а для меня это был последний шанс. Корректировка внутреннего состояния происходила одновременно с моими действиями в считанные мгновения — хорошо иметь компьютер вместо мозгов. Надо только успеть запустить правильную программу.

Напавший неожиданно отстал и, извернувшись всем телом, я вскочил на ноги. Здоровенная волчица размером и весом не меньше меня стояла в шаге на дрожащих ногах. Из пасти у нее шла пена, голова тряслась и она явно не видела ничего вокруг.

Чтобы выжить, вылечиться и быстро измениться надо было поддерживать в себе силы и я оторвал от Стрелка еще кусок и, не разжевывая, проглотил. Потом поднял голову и уставился на окружающих. Горло оборотня в боевой трансформации не приспособлено для речи, но сейчас я возвращался в нормальный облик зверя, залечивая раны, прокушенную кость и нейтрализуя яд в собственной крови. Маленькое дополнительное усилие уже не играло роли, а умение говорить в облике зверя было первое, что я освоил сознательно и по собственному желанию. Старик до этого не додумался. При всем своем уме и способностях ему просто не пришло в голову, что такое возможно.

— У волков есть традиция вмешиваться в Суд Чести? — прохрипел я. — Один на один. Никакой магии и никакого оружия. Клык против клыка, коготь против когтя, сила против силы, — процитировал я формулу. С каждым словом изменения закреплялись и речь звучала все более разборчиво. — Я бился по правилам и никто меня не может обвинить в их нарушении. Кто-то смеет сомневаться в моей победе? Она нарушила закон, что говорит Народ об этом?

Передние в толпе подались назад, если и бывают испуганные оборотни, то я такое видел впервые. Кто-то из задних рядов внятно сказал:

— Смерть.

— Смерть, прозвучало еще и еще. Я повернулся к волчице и одним движением пасти вырвал ей горло, так что кровь забрызгала все вокруг. Это было скорее милосердие, чем казнь, она все равно уже даже стоять не могла и лежала на боку, хрипя. Такой набор ядов, который я ей подарил, убивал зайца за секунды. Я специально проверял, отлавливая живых, потихоньку от Старика и Койот.

— Кто-то считает, что вот эта падаль, — я слегка забылся и не по волчьи стоя на трех ногах ткнул передней в сторону тела Стрелка, — не моя добыча и я убил его не в честном бою?

Я опять обвел взглядом оборотней. Никто не возразил. В первом ряду стоял Старик и, улыбаясь ласковой улыбкой доброго дедушки, поощряющее мне кивал. Мне очень захотелось его укусить, но не место было и не время.

— Кто-то еще хочет бросить мне вызов? — голос поднялся почти до рычания. — Нет? — переспросил я на всеобщее молчание. — Я оборотень, один из Народа, живу по его законам и имею право идти куда я хочу, в том числе и в рощу, где вы живете. Кто встанет на моем пути — умрет.

Я оскалился, продемонстрировав зубы и отвернувшись от молчащих зрителей, подошел к Стрелку, вырвал из его тела еще кусок и демонстративно сожрал. Больше терпеть не мог, организм настойчиво требовал пищи для восстановления, яд продолжал расползаться по телу, и без большого количества еды я бы быстро отправился за своими врагами в Места Счастливой Охоты. Впрочем, это было вполне в рамках этикета оборотней. Убитого на поединке можно было и съесть. А можно и не есть — это как пожелает победитель. Каннибализмом это назвать трудно, не человек все-таки. В отличие от фильмов тело после смерти не превращалось и оставалось в том состоянии, в котором было до гибели.

Я сидел, закрыв глаза посредине комнаты по-турецки, как сидят оборотни, в состоянии транса, затопленный полной пустотой. Это было первое, чему меня стал учить Старик. Проще говоря — это было самовнушение. Таким образом, даже нормальный человек может сильно повысить физические и психические возможности тела. Чтобы что-то себе внушить, совсем не нужно принимать труднейшие позы, и не надо годами глядеть на собственный пупок. Достаточно однажды понять, как это делается, и затем выполнять.

Обычное самовнушение служит для успокоения психики, если честно не особо я и нуждается в нем, но отрицательные эмоции необходимо сбросить. Оборотни замечательно чувствуют такие вещи и при их стайном поведении начинают нервничать. Так что надо.

Они сами выбрали жить им или умереть, когда сделали то, что они сделали. Волчица, вмешавшаяся в поединок, была женой Стрелка и поведение ее было если и неправильным, то вполне объяснимым. Одна проблема — победитель поединка получал право на имущество побежденного, а кроме разного добра нуждающегося в сортировке и проверке на полезность и ценность и дома-дерева, который мне совершенно не был нужен, я получил в придачу еще трех волчат. Мальчиков одиннадцати и девяти лет и девочку семи. Я уже достаточно знал законы, по которым живут оборотни, чтобы понимать, что дети не станут ночью резать мне глотку, признают своим отцом и будут слушаться, хотя их уважение еще надо заслужить, но что мне делать с ними дальше я не представлял совершенно.

Срок ученичества еще не прошел и что взбредет Старику в голову в дальнейшем, я не знал. Во всяком случае, он теперь точно не успокоится, пока остальные волчьи рощи не объедет. Таскать за собой детей еще та морока. Бросить никак нельзя. Попытаться всучить кому-нибудь — дикое нарушение традиций. Короче, надо посоветоваться хотя бы с Койот, хотя это дело второстепенное. Чем хороши традиции оборотней, так это тем, что там уже все предусмотрено. Сейчас меня не особо волновали убитые оборотни и их дети. Это прошло и это не цепляет, упражнения я проделал на чистом автомате по вбитой в него Стариком привычке. Гораздо интереснее кем я стал. С этим необходимо что-то сделать.

Съев кусок Стрелка, я получил гораздо больше, чем мог сказать словами. Желудок еще толком не переварил мясо, а на уровне подсознания, в котором я пытался сейчас разобраться, я уже знал тысячи подробностей о структуре и внутреннем состоянии оборотня-волка, причинах непроизвольных реакций, вызванных работой различных органов и химических соединений. Я теперь знал, как изменять свое тело намного лучше, чем давали все лекции, книги и даже практические занятия. До меня дошло, что до сих пор я просто имитировал внешний вид, на более низком уровне оставаясь человеком. Вовсе не надо было в дальнейшем напрягаться, чтобы точно соответствовать задуманному. Теперь вполне достаточно было отдать себе мысленно команду и организм сделает все сам.

Отныне я мог стать абсолютно идентичной копией кого угодно, включая паука с его способностями. Надо только попробовать его на вкус и никакая проверка бы подмены не выявила. Вот памяти это не давало, но, похоже, в дальнейшем для познания вовсе не было необходимости жрать противника целиком. Вполне хватило бы небольшого куска или даже просто крови. Это нуждалось в экспериментальной проверке и пока не понятно было, стоит ли об этом вообще кому-то говорить. Интересно, как отреагирует Старик если его попросить поделиться небольшой частью тела.

Это здорово било по мозгам, потому что с одной стороны это был путь к очень большим перспективам. Достаточно сожрать кого-нибудь и можно было сесть на его место. Без памяти покойника сложно, но, имея собственную абсолютную и время понаблюдать за поведением жертвы можно стать кем угодно. А перевертыш мог жить если не вечно, то очень долго, меняя личности.

С другой стороны, меня совершенно не тянуло жить чужой жизнью, даже если это жизнь миллионера. Я уже не человек, но психология и воспитание пока что человеческие и это вариант на крайний случай, когда терять нечего. Вообще сама необходимость жрать человека или даже оборотня изрядно напрягала. Это даже не отвратительно, а что-то сильно извращенное. За такое на костер вполне нормально и сам бы еще вчера проголосовал «за» если бы каннибал попался на дороге. Так что стоит все-таки провести проверку на размер необходимого куска и на кровь. А кстати, это ведь элементарно можно узнать на очередном спарринге. Только не на волке — хватит и одного Стрелка. Точная копия мне не нужна, а общие принципы уже известны.

В комнату вошла и села напротив невысокая симпатичная девушка. Хотя какая она девушка. Тут может находиться только волчица и то непонятно, как мимо Старика прошла. Никакой опасности не чувствовалось. Живозапах давал ощущение любопытства и надежды. А еще изрядно несло чувством превосходства и неопределенным ощущением вроде запаха озона. Я уже знал, что чем сильнее этот запах, тем сильнее паук. Собственно каждый второй оборотень что-то мог, не даром среди своих в драке подобные вещи категорически запрещались, но обычно запах озона появлялся, только если способности серьезные.

Я выбросил девушку из головы и, вернувшись в состоянии пустоты, попытался просканировать окрестности, как учил Старик. На этот раз все было гораздо легче, то ли новые возможности помогли, то ли реакция на стресс дала возможность прорыва. Я впервые почувствовал дерево-дом полностью. Уходящие на глубину двухсот метров могучие корни, тянущие необходимые вещества из почвы. Более мелкие ответвления, расползшиеся на десятки метров в стороны и его удовольствие от получения изрядной порции питания. Прямо сейчас один из охраны Старика справлял нужду в специально отведенном месте, делясь с деревом. Умом я всегда знал, что это не простое дерево, над ним изрядно поработали еще много столетий назад, приспосабливая под нужды жильцов и вмешиваясь в зародыш еще на ранней стадии, но только теперь понял, что это не просто симбиоз двух видов один из которых предоставляет возможность жить, а другой обеспечивает дополнительные условия для питания и выживания.

Личинки, освещающие дом ночью и питающиеся насекомыми, птица вроде дятла, питающаяся вредителями, постоянная подкормка и уход за деревом со стороны оборотней. Мозга у него не было, но какая-то странная личность была. При желании, что случалось не особенно часто оно могло даже пойти на контакт с жильцами и потребовать обеспечить ему соответствующие условия — добавить удобрений, ловить вредителей, портящих кору или корни или еще какие нужды. Оно вообще любило, когда жильцы гладили поверхность, говорили ласковые слова в его адрес. Каким образом оно все это воспринимало, не очень понимали даже оборотни. Первые саженцы достались им от тех странных экспериментаторов, живших еще до войны.

В свою очередь жильцы могли попросить об улучшении планировки комнат и прочих вещах. Дерево-дом проводило в каждую комнату воду, поднятую с изрядной глубины, выращивало нищи для вещей и шкафчики с кроватями без проблем. Просьбу следовало сопроводить соответствующим ритуалом, потому что дерево-дом реагировало только на просьбы постоянных жильцов. А еще оно общалось с другими сородичами и могло по собственной инициативе предупредить о серьезных проблемах вроде пожара или чужаках. Кстати, огонь оно, что вполне естественно для дерева, не любило и разжигать его даже для приготовления пищи можно было только снаружи в специально приспособленном месте. Впрочем, внутри дома-дерева при закрытом входе, постоянно сохранялась температура в 18 градусов и холодно не было даже зимой.

Я почувствовал, как дом обратил на меня ответное внимание. Это было, как будто тебя внимательно обнюхивает домашний пес. Страшно спокойный и флегматичный, но неожиданно заинтересовавшийся. Удивительно, но дерево тоже имело свою собственную силу и я ее видел в виде зеленого прозрачного человека. Тот несколько раз обошел меня вокруг, иногда прикасаясь, причем рука была теплой как будто это не дух, а материальный человек. Как при общении с домовым я четко понял, что дух доволен осмотром. Темный Стрелок вызывал у него полное равнодушие, а вот новый хозяин чем-то заинтересовал. Потом он требовательно протянул руку и застыл.

Я не думая достал нож и резко полоснул по собственной руке. Я знал — это правильно. Из широкого пореза закапала кровь и я перевернул ладонь вниз, так что капли упали на ладонь духа и пролетев сквозь нее на пол комнаты. Они мгновенно всосались не оставляя ни малейшего следа, а зеленый человек шагнул к стене и прислонившись к ней растворился в дереве. Теперь договор между новым жильцом и деревом был заключен. Достаточно мысленно позвать и оно откликнется.

Тут меня неожиданно выбило из транса и я зашипел от боли. Слишком сильно порезал руку — в пустоте боли практически нет. Тут же начал залечивать рану и моментально вспомнил про свою непонятную гостью. Она сидела все с тем же невозмутимым видом, но я почувствовал ее растерянность и, что было очень странно, уверенность в правильности ее желания.

Я, не двигаясь, уставился на нее. Какое-то время мы играли в кто кого переглядит, потом девушка скользнула ко мне и потерлась щекой о мою щеку и наклонилась, так что ее шея оказалась подставленной для удара или укуса.

— Ни фига себе, — мысленно изумился я. Это был стандартный ритуал для оборотней. Добровольное признание себя младшим. В каком-то смысле оборотни неосознанно, а позднее и вполне сознательно копировали поведение животных.

С самого детства стайные хищники вроде собак и волков выясняют кто сильнее. Только животные в отличие от людей редко доводят до физических стычек. Одно серьезное ранение в драке и ты уже не охотник. Мало того, можешь просто помереть от голода, потому что не способен догнать добычу. Ни одно животное не станет кидаться в атаку сразу. Для начала принимаются угрожающие позы, когда распушается шерсть, поднимается голова, каждый старается продемонстрировать, что он выше и сильнее.

Если не помогает, показывают зубы, когти, смотрят в глаза противнику выкаченными глазами, как бы оценивая расстояние для решающего прыжка или удара. И, конечно, рычат, шипят, ревут, воют.

Угрожающее животное само боится обострения ситуации, но прекратить стычку не может: это значит признать себя побежденным и сдаться.

Наконец кто-то не выдерживает первый. И тогда побежденному следует принять позу подчинения и покорности. В ней все противоположно агрессии. Размеры свои нужно уменьшить — сжаться, упасть на колени, на брюхо или на спину, голову опустить, когти и зубы спрятать, в глаза не смотреть, вместо устрашающих звуков издавать писк, визг, причитания. И подставить победителю самые уязвимые места для удара.

При виде позы подчинения победитель постепенно успокаивается и может заменить действительное избиение ритуальным — потрепать за волосы, похлопать лапой, толкнуть, ущипнуть, обгадить.

Оборотни не животные и сохраняют разум даже в боевой трансформации, но во многом они сродни психологически. Драки происходят намного чаще, но механизм признания подчинения тот же самый. С раннего детства они выясняют между собой кто более сильный-умный-агрессивный, а сочетания этих свойств могут быть самыми разными, но сила очень важна, потому что последний выход для некоторых — требовать Суда Чести, где все решается не умом, а зубами и когтями. Все это приводит к устойчивым отношениям, где каждый знает свое конкретное место в иерархии подчинения.

Самый сильный доминант подавляет других, стоящие ниже него находят более слабых, и так до самого низа. Это жестокая, но очень эффективная организация, в которой каждый знает свое место, каждый подчиняет и подчиняется. В конечном счете, она позволяет избегать постоянных конфликтов, борьбы всех со всеми за первенство, а зачастую служит основой для совместных действий.

На самом деле то, что хорошо для животных, не всегда проходит у оборотней. Можно быть более слабым, но быть специалистом в необходимых для племени ремеслах или, не достигая уровня, когда можно претендовать на звание паука уметь очень многое, недоступное просто сильному и агрессивному. Связи в племени намного сложнее и включают в себя и родственные, и имущественные возможности, что нередко очень осложняет ситуацию.

Да и мотивы их поведения намного сложнее, чем у животных, но очень многие ритуальные позы вроде демонстрации подчинения они используют сознательно. А то, что сделала эта незнакомка, вообще выходило за все рамки поведения. Я не был членом племени и вряд ли меня можно было вообще признать волком. Если бы я потребовал признать свое доминантое положение при других — был бы в своем праве, но она пришла сама и она была по уровню не ниже паука.

Я протянул руку и погладил девушку по голове. Это было еще одно из общих для всех ритуальных действий. Таким образом старший принимает свое положение и обещает защиту младшему. Сексуального здесь не было ничего. Оборотни, как и животные, любили прикасаться друг другу и разные толчки, поглаживания — все это входило в нормальное поведение. В принципе, если бы я укусил ее в подставленную шею даже до крови — это означало бы то же самое, но ставило бы ее на более низкую ступень в иерархии.

Она отодвинулась, присела на пятки и, смахнув темную челку с лица, сказала:

— Я Черепаха бегущая по предгорью, волчица, младший паук рощи в звании Мастера.

— А, — сообразил я, — это ты большой специалист по переговорам с анхами, который торгуется от лица племени.

Черепаха отрицательно помотала головой:

— Нет, мне никто никогда не поручал такого. Народ сам по себе, анхи сами по себе. Мы очень редко идем с ними на контакт и практически не торгуем. Вот воюем довольно часто. Она широко улыбнулась. — Просто я любопытная и, — она помолчала и посмотрела мне в глаза, — не думаю, что жизнь должна стоять на месте. Традиция, превратившаяся в закон вредна. Остановившееся развитие вредно вдвойне. Как минимум надо знать не только наши равнины, но и что лежит за их границами и кто там живет. Их сильные и слабые стороны, их возможности нам угрожать.

Я всем видом постарался выразить недоумение. Черепаха, явно тщательно подбирая слова, продолжила:

— Военный вождь всегда самый сильный и лучший боец, но правят на равнинах пауки. Они живут долго. Иногда очень долго. С возрастом они набирают все больше силы и опыта. Без их слова и указаний мало что делается. Но чем больше возраст паука, тем больше он застывает в своем развитии. Они не ищут новых путей и решений — старая жизнь и без того хороша. Им не выгодно пускать наверх более молодых и делиться властью. Много лет пройдет и надо очень постараться, прислуживая старикам, чтобы чего-то достичь. А пока ты изображаешь покорность, маска постепенно прирастает и когда приходит твое время, ты уже думаешь как они.

Уже больше ста лет состав Совета не менялся и многие закостенели в той форме и с теми предпочтениями, что были столетия назад. Я Мастер, но мне никогда не стать главой рощи. Даже если старший умрет, его место займет следующий по возрасту в племени, а я так и останусь младшей.

— Ну а я тут при чем?

— Ты — тот, которого не может быть. Не один из Народа, но можешь стать своим в любом племени. Ты пришел издалека и видишь происходящее по-другому. Ты победил на Суде Темного Стрелка и можешь стать пауком. Слабым, но пауком. Не знаю, сможешь ли ты достичь когда-нибудь уровня Мастера, но общаться с домом напрямую способны не многие. За тобой стоит Старик, но он скоро умрет.

— Да, — кивнула Черепаха, видя мое удивление. — Это все знают. Как только это произойдет, за тебя возьмутся всерьез. Ты еще плохо знаешь Народ и пауков. Смерть иногда не самое страшное.

— И? Какой вывод?

— Пока еще есть время, ты должен собрать вокруг себя преданных. Создать свой Клан. Тогда ты сможешь говорить со всеми на равных.

— Ну да, — скептически пробурчал я. — Буду ходить и призывать встать под мое начало, чтобы ломать весь порядок. Тогда уж точно появятся желающие поубивать и меня, и придурков согласных идти за мной.

Она торжествующе улыбнулась.

— Если идти на прямой конфликт — да. Как раз этого надо постараться избежать. На равнинах много таких как я, недовольных. И есть много таких, которые происходят из слабого рода и никогда не смогут продвинуться далеко. Многие пауки будут только довольны избавившись от неудобных для них. Тебе все равно, кто из какого племени происходят. Они придут если увидят, что ты их примешь и дашь защиту.

Я долго молчал и, наконец, встал, потянувшись, так что связки заныли. Давно научился сидеть в этой неудобной позе, но по-прежнему мечтал о нормальном табурете. Черепаха настороженно следила за ним.

— Ты ведь хорошо знаешь Койот? — спросил я.

— Конечно. Мы говорили с ней об этом. После смерти Старика у нее тоже будут большие проблемы и, если ты согласишься, когда кончится твой срок ученичества, она признает тебя доминантом.

— Признает или будет сидя у меня за спиной дергать за веревочки?

— А, — растеряно сказала Черепаха и несколько секунд что-то обдумывала. — Этот образ я не поняла, но по смыслу догадалась.

"Ну да", — подумал я, "Откуда ей знать, здесь кукольного театра Образцова с гастролями не было"

— Будешь слабым — подомнет. Она паук и не из слабых.

— И ты тоже?

Черепаха посмотрела мне в глаза:

— И я тоже. В этом нет позора, большинство военных вождей спрашивают мнение и слушаются своих пауков

Я пристально смотрел на нее, пока Черепаха не отвела взгляд.

— Ладно, — сказал я помолчав. — По закону дети Темного Стрелка будут моими. А я ни к какому виду не отношусь и ни в каком племени не состою. Я сам по себе. Нельзя так — они везде чужими и лишними будут. Хочется мне или не хочется, а Клан нужен. Только это мой Клан будет, без славных предков. Я сам себе предок, и кого я принимать буду, а кого нет — это будет только мое дело. А советы я всегда выслушаю, но решать буду сам, и власти паука надо мной не будет. Ты меня хорошо поняла?

— Да, — опустив голову и показывая покорность, сказала Черепаха.

— Можешь идти и подумай хорошо нужно это тебе или нет. Девушка гибко поднялась и, продемонстрировав подчинение младшего старшему поклоном, направилась к двери. Да, — сказал я ей уже в спину, — Койот позови, только чтобы Старик не слышал.

Она кивнула:

— Да, вожак, как скажешь, — и широко улыбнувшись, добавила:

— От меня избавиться тебе все равно не удастся.