"Не могу тебя забыть" - читать интересную книгу автора (Алюшина Татьяна)

ЮЛЯ

Юлька проснулась с ощущением такого глубокого, невероятного счастья и покоя! И музыки! В ней звучала какая-то мелодия, радостная, праздничная, — мексиканские гитары и скрипки!

В первые секунды она не поняла, почему это чувствует, может, она еще спит и ей снится счастье? И через мгновение она вспомнила все!

Илья!!

Юлька открыла глаза и посмотрела на него. Он спал на боку, лицом к ней. Одной рукой обнимая ее за плечи, другой за талию, не отпуская ее и в бессознательном состоянии.

И улыбался во сне.

Юлька смотрела на него, и музыка, звучащая внутри, становилась громкой, чистой, вызывала теплый трепет в груди.

Ей захотелось немедленно его разбудить — пусть будет с ней наяву, а не в своих снах!

Она перевернула его на спину, улеглась сверху, сложив руки у него на груди. Илья открыл глаза и посмотрел на нее. Счастливым, неверящим, ошеломленным взглядом!

Юлька улыбалась ему, и ей казалось, что они находятся в центре теплого весеннего солнца и все пространство вокруг них освещено ярким переливающимся светом!

Но по мере возвращения к действительности выражение его глаз стало стремительно меняться.

«Нет! — отказалась верить Юлька. — Нет! Только не это!! Не делай этого с нами!» — взмолилась она.

Что-то неотвратимое, черное, неизбежное надвигалось на них, она чувствовала это всем своим существом! Теплое весеннее солнце, осветившее их, превратилось в беспощадный раскаленный шар, оно сжигало все, что согревало за минуту до этого, звенело одной струной на двоих, превращало Юльку в выжженную пустыню, в пепел!

Она перекатилась, вскочила с кровати. Илья попытался ее удержать, но не успел — так стремительно она двигалась.

— Юлечка! — просящим, извиняющимся голосом позвал он.

— Почему?! — заорала Юлька, глядя на него глазами полными слез. — Почему, черт тебя подери?!

— Юлька, милая! — попросил он пощады. — Прости, потому что это неправильно. Я намного старше тебя! Я на все это не имею права, я тебе в отцы гожусь!

От беспомощности и несогласия с жизнью, с глупостью всего, произносимого им, Юльку окатила холодная волна ярости. От злости у нее заострились скулы, она дрожала мелкой противной дрожью. Сузив глаза, она холодно ответила:

— Ты не годишься мне в отцы! Ты всего на пятнадцать лет меня старше!

— Рыжик, это очень много, это целая жизнь! — взмолился он. — Тебе только кажется, что я тебе нужен, ты молодая, красивая, замечательная девочка, а я битая циничная сволочь!..

Она рванулась к нему, уперлась руками в кровать, нависала над ним и тем же злым голосом, тихо, шипящим полушепотом, сказала:

— Если ты сейчас скажешь что-нибудь про детскую влюбленность и про то, что это у меня скоро пройдет, я тебя ударю!

— Юлечка… — попросил он еще раз.

Он просил ее простить, понять, принять невозможность для них одного на двоих бытия и счастья.

Юлька отстранилась.

«Бежать!! Уматывать, иначе я вся выгорю под этим чертовым солнцем!! — подумала она. — Или начну упрашивать его, умолять!»

Ничего не говоря, она заметалась по комнате.

— Юля! — позвал он.

Она подняла с пола юбку, натянула нервными торопливыми движениями блузку и, выбегая из комнаты, судорожно оделась на ходу.

«Быстрее!» — подгоняла она себя, словно все силы ада гнались за ней.

— Юля! — позвал Илья, выходя из комнаты следом. — Подожди! Я тебя отвезу!

Юлька не слушала. Быстрее, черт тебя возьми!

Она схватила с вешалки в прихожей сумочку, взяла в руку босоножки и, торопясь, ломая ногти, стала открывать замок.

Быстрее! Пока он не догнал, не дошел до прихожей!

— Юля!! — прогремел голос Ильи, уже другой, требовательный и властный.

Все! Замок щелкнул.

Юлька выскочила на площадку, босиком, в незастегнутой блузке, открывавшей голую грудь, сильно, с размаху, хлопнула перед Ильей дверью и побежала вниз по ступенькам.

Быстрее!

На последнем пролете, перед выходом, где сидел консьерж в будке, Юлька остановилась, опомнившись на мгновение, застегнула блузку, надела босоножки — и ринулась прочь.

Она куда-то бежала. В какие-то дворы, переулки, чуть не попала под машину, отскочила в последний момент под надрывный звук клаксона и матерную ругань водителя и снова свернула в какой-то двор.

Она не плакала — она убегала!

От себя, от нечестности, несправедливости этой гребаной жизни и от того, что он отказался от нее, от всего, что уже сложилось, — могло сложиться!

Юлька остановилась возле скамейки в каком-то очередном дворе, через который бежала. Она согнулась пополам, схватилась за живот и утробно, страшно заорала.

— А-а-а!!! — от шока, от бессилия и несогласия орала Юлька. — А-а-а!!!

Ее кто-то тронул за плечо. Не разгибаясь, Юлька повернула голову и увидела женщину лет пятидесяти, участливо склонившуюся к ней.

— Вам плохо? — спросила женщина.

Юлька кивнула и прохрипела:

— Да, мне плохо. Мне очень плохо!

— Я сейчас скорую вызову, — поспешила помочь женщина. — Вы присядьте!

Она взяла Юльку за локоть, поддерживая, попыталась усадить на скамейку. Юлька схватила женщину за руку и отрицательно покачала головой:

— Не надо скорую, помогите мне, пожалуйста, сесть в такси.

Юлька не помнила, как женщина ловила такси и усаживала ее в машину, не помнила, как назвала адрес и доехала домой, да и как попала домой, не помнила.

Дома никого не было. Юлька сбросила босоножки, куда-то кинула сумочку, прошла в свою комнату и легла на кровать.

Она легла на бок, свернулась калачиком, подтянув колени к подбородку, уставилась в стену… и так пролежала на кровати двое суток.

Она ни с кем не разговаривала, не вставала, не двигалась, не ела и не пила.

Родители были в шоке, найдя ее в таком состоянии вечером, когда вернулись с работы. Как-то Юлька нашла в себе силы, чтобы сказать им:

— Я здорова, все в порядке. Мне надо полежать.

Больше она не отвечала ни на какие вопросы и не реагировала на окружающих. Приходил какой-то врач, наверное, родители вызвали. Юлька дала ему себя осмотреть, померить давление, но и на его вопросы не отвечала.

Илья не позвонил, не приехал, вообще никак не проявился, но Юльке было безразлично. О чем думала она эти двое суток?

Юлька не помнила. Может, она менялась, жизнь в ней менялась, а может, умирала ее надежда? Последняя надежда.

На третий день утром Юлька встала с кровати, чувствуя себя старой. Болело все: голова, внутренние органы, мышцы, кости, даже корни волос — все тело. Шаркая ногами, как древняя старушка, она поплелась в ванную. Увидев ее, мама подскочила со стула на кухне и кинулась следом.

— Девочка моя. Солнышко! Что с тобой случилось? — Перепуганная и измученная мама не знала, как помочь своему ребенку. Юлька обняла ее, прижалась к маме и постаралась успокоить: — Теперь все будет хорошо, мамочка!

— Тебя кто-то обидел? — отстранилась и заглянула ей в лицо мама.

— Нет, — устало ответила Юлька. — Просто все встало на свои места.

— Илья? — поняла мама. Юлька кивнула:

— Только не расспрашивай меня ни о чем. Ладно? Все будет хорошо, я обещаю.

Мама недоверчиво всматривалась в Юлькино лицо.

— Мамуль, — попросила Юлька, — сделай, пожалуйста, завтрак. Много и вкусно.

— Сейчас сделаю! — пообещала мама, украдкой вытирая все-таки катившиеся слезы, и постаралась улыбнуться.

— А где папа?

— На работу ушел, он два дня возле тебя сидел, теперь мое дежурство.

— Спасибо. Я сейчас искупаюсь, ты меня покормишь и поможешь собраться.

— Куда? — испугалась мама.

— Я в Питер поеду, к Людке Зосимовой. Она вышла замуж, теперь там живет и очень настойчиво приглашает меня в гости. Вот я и поеду.

Поздно вечером у нее был поезд, Юлька складывала вещи в сумку и слышала, как шепчутся на кухне родители. Папа, обрадованный новостью о ее выздоровлении, пришел домой пораньше, удостовериться лично, что с доченькой все в порядке.

— Что у них случилось, как ты думаешь? — спросила мама у отца.

— Не знаю, может, Юлька ему в любви призналась, а он объяснил ей, что любит ее по-другому? — предположил папа.

— Господи! Она так переживала! Она изменилась даже, ты посмотри, на кого она похожа! Как смерть ходит!

— Ну, ну, не надо драматизировать, Мариш!

— Что он ей мог такого сказать или сделать, — продолжала сокрушаться мама, — ума не приложу! Он бы ни за что ее не обидел, ты же знаешь!

— Может, не понял, что обидел? — предположил папа. — Ладно, все перемелется и позабудется! Это хорошо, что она уезжает, она правильно решила — новые люди, новая компания, новая жизнь. Она у нас сильная. Она справится!

Юлька улыбнулась.

Конечно, сильная, конечно, справится! Но не позабудет никогда!

То раскаленное солнце выжгло в ней надежду! Последний рубеж, существующий у любого человека, уничтожил в ней Илья! Почему это солнце не выжгло любовь?!

Людка встречала ее у вагона радостная, возбужденная.

— Раскова!! — заорала она на всю платформу. — Как здорово, что ты приехала!

— Людка, — сразу, не отходя от вагона, сообщила Юля, — мне надо работу найти.

— Да найдем мы тебе работу! — отмахнулась Зосимова. — Что ты сразу работу! Посмотришь Питер, я тебя с такими людьми познакомлю! Отдохнешь, ты же только из Праги вернулась. Работы свои привезла?

— Привезла. Все я привезла. Ладно, идем, показывай, как живешь!

Оказалось, что очень даже не плохо жила Людочка Зосимова. В центре Питера, в большой четырехкомнатной квартире, с веселым общительным мужем, кстати, тоже дизайнером.

У них в доме собирались большие и шумные компании, напоминавшие Юльке студенческие годы, в основном художники — известные и неизвестные, богатые и сводившие концы с концами, но все очень интересные и неординарные.

Зосимова таскала Юльку по всяким выставкам, в театры, на какие-то тусовки, посмеивалась над тем, что она несколько дней подряд, как на работу—с утра до позднего вечера, — ходила в Эрмитаж и Русский музей. Один раз они закатились большой компанией в Петергоф, и Юлька, ошалев от возникшего профессионального спора о художественных направлениях и течениях, сбежала и несколько часов бродила в одиночестве, наслаждаясь и впитывая в себя красоту.

На одной из многочисленных вечеринок Юлька познакомилась с Кириллом.

Ему было тридцать лет, он работал реставратором и, как все утверждали в один голос, был очень талантлив и известен в питерских кругах и за пределами оных.

Гремела музыка, целая куча народу перемещалась по Людкиной квартире: кто-то, перекрикивая музыку, спорил об искусстве, кто-то, не обращая на музыку внимания, играл на гитаре, кто-то целовался по углам — обычная художественная тусня. Юля помогала Людмиле раскладывать очередную порцию закуски на два больших блюда в кухне, обсуждая присутствующих и немного сплетничая.

В кухню вошел молодой человек, которого Юлька не знала и пока не видела у Зосимовой. Высокий, худой, симпатичный блондин с длинными волосами, схваченными на затылке резинкой.

— Помочь? — спросил он скорее для проформы.

— Да мы уже справились! — ответила Людка. — Вот, Юля, знакомься, это Кирилл, известный и о-очень талантливый реставратор!

Людка подхватила оба блюда и вышла из кухни.

— Значит, вы и есть та самая подруга Юля, — галантно улыбнулся Кирилл.

— Значит! — ответила Юлька. — А вы, значит, реставратор.

— Значит, — передразнил он.

— Я в школе увлекалась реставрацией, ходила в детскую студию при центре Грабаря.

— И стали дизайнером, — закончил он мысль за нее. — Реставрация не понравилась?

— Понравилась, и очень, — живо отозвалась Юлька, — но я поняла, что это не мое.

— Хотите посмотреть? — вдруг спросил Кирилл. — Завтра, в полдевятого, я за вами заеду. Ждите меня у подъезда, — распорядился он, не дожидаясь ответа.