"Проза, монологи, воспоминания" - читать интересную книгу автора (Рубцов Николай Михайлович)

ОТРЫВОК ИЗ ПОВЕСТИ

«…и душа художника. Искусство — это отображение жизни, постоянно меняющейся под воздействием человеческого труда, под воздействием беспрерывной борьбы людей за лучшее будущее. Не будь труда, не будь борьбы, — и нам не пришлось бы наслаждаться произведениями искусства… Правда, Петя?

— Я присутствовал при рождении блестящих мыслей и полностью солидарен с вами, — начал Петя опять напыщенным языком, полагая, что именно такой способ изложения мыслей есть признак ума, — а о колхозах я тоже часто думаю! — продолжал он. — Перед моим мысленным взором всегда стоят мужественные образы тружеников и тружениц сельского хозяйства. Верите, читаю иногда сводки и просто поражаюсь, как это можно столько молока надоить от одной коровы!

Устав от долгой ходьбы, они сели отдохнуть на скамейку под двумя маленькими полярными деревцами — сосенкой и березкой. Петя по давней привычке машинально потянулся к березке, чтоб отломить ветку. Таня с глубоким укором посмотрела на него, и он, опомнившись, отдернул руку. будто от огня.

— Извините. Сейчас я расскажу вам о моих славных боевых друзьях, о нашем, так сказать, родном доме — корабле, и о вечно бушующем полярном море, колыбели нашего мужества…

Петя приготовился произнести яркую речь. Таня приготовилась слушать, хотя уже и улавливала какие-то неискренние, искусственные нотки в выражениях и в голосе моряка.

Но им помешали.

Недалеко от них, у подъезда какого-то служебного здания пожилая женщина нагружала в кузов автомашины тяжелые рулоны бумаги. Увидев отдыхающего матроса, она обратилась к нему с просьбой:

— Сынок, помоги-ка мне, старой. Никак не управлюсь. Петя недовольно поморщился. Он был близок к своей окончательной цели — получить от девушки заверение в дружбе. И — вот, пожалуйста! «Черт возьми! — раздраженно подумал он. — Какая некультурная старуха! Темнота! Не понимает, что все дело может нарушить». Он сделал вид, будто совершенно ничего не слышал, и чрезвычайно вежливо попросил у Тани разрешения покурить. Но наивная женщина повторила просьбу:

— Помоги, сынок!

Это было уже слишком! Шандура вспыхнул. От негодования его лицо покраснело. Он поднялся и демонстративно грубо отчеканил:

— Простите! Не могу! Некогда! Очевидно, найдя такой ответ недостаточно убедительным, с безжалостной иронией добавил:

— Приходите завтра на это же место в это же время, если будете живы, приносите ваши рулоны, и я покажу вам, как надо работать! Пардон, мадам!

Бедная женщина открыла рот, собираясь что-то сказать, да так и осталась стоять с ним, открытым, ошеломленная неслыханным поведением молодого человека в матросской форме. А Шандура между тем достал зеркальце, поправил бескозырку и волосы, тщательно вытер шелковым платочком выступивший пот с лица, вновь принявшего благородный бледноватый цвет. После этого с очаровательной улыбкой повернулся к девушке и попытался представить свои действия как результат похвального желания оградить от неприятности, конечно же, не себя, а ее, Таню. Старуха, дескать, по всему видно, закоренелая мещанка и злая сплетница, и за ее невинной просьбой о помощи скрывался ковар-…».

[3]