"Арт-Джаз" - читать интересную книгу автора (Шаффер Антон)

Глава 2

Арт сидел на берегу озера Сенеж, кутаясь в ватник, и читал. Над ним был навес, сооруженный кем-то из ребят, чтобы хоть иногда можно было расслабиться и просто посидеть, глядя на воду. И пусть вокруг серая унылая хмарь, пусть мир стал таким, каким он стал, но жизнь, в любом случае, продолжается. А, значит, надо жить!

На деревянном столе перед Артом лежала обожженная тетрадь, которую ему перед выходом из бункера дал Солдат. Солдат был заместителем Командующего — главного в Лесу и лидера Сопротивления. Солдата звали Дмитрием Солдатовым, а Командующего — Владимиром. Фамилию его никто не называл, как понял Арт, из соображений безопасности. Его он видел всего один раз, сразу после того, как они добрались до Леса. Владимир был невысоким крепким мужчиной. Светлые волосы на его голове были коротко острижено, а чуть резкие черты лица придавали всему его образу мужественный вид, вызывая уважение.

Солдат был другим. Арт сразу заметил, что с ним ему будет проще. Да и, как выяснилось, общаться ему пришлось именно с Дмитрием. Внешность у Солдата, несмотря на прозвище, была более мягкая и располагающая. Как и голос.

Манеры у Димы (он сам велел Арту так его называть) были под стать внешности. Никаких резких движений, плавность даже какая-то. Но, в то же время, чувствовалась в нем выправка и закалка. Да ведь и не зря Командующий сделал его своим замом.

Так размышлял Арт, сидя возле озера и вглядываясь в серую пустоту. Вода была неспокойна — рябь то и дело набегала с разных сторон, заставляя небольшие волны набегать друг на друга. Эту особенность ветра Арт уже понял. Видимо, что-то случилось в атмосферных слоях, отчего образование ветреных потоков стало хаотичным и беспорядочным. Ветер дул сразу со всех сторон, а иногда прекращался вовсе. Арт вспомнил, что однажды еще в институте ему на глаза попалась какая-то статья, посвященная проблеме «ядерной зимы». В статье говорилось, что в случае глобального катаклизма огромные массы пепла поднимутся в атмосферу, что и породит нарушение всех природных процессов, в том числе и связанных с направлениями ветра.

Арт посмотрел на тетрадь. Солдат сказал, что тетрадь многое объяснит. Что ее читали все вновь прибывшие. Внешне она выглядела так, словно кто-то в последний момент спас ее от огня. Концы были обожжены, а бумага из белой превратилась в серую. Арт открыл первую страницу, на которой ровным подчерком было написано:

ДНЕВНИК ИВАНА КРАЕВА

Он перевернул страницу и начал читать. Первая запись в тетради датировалась шестым марта тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года.

«6 марта 1984 года

Это первая запись в моем дневнике. И она будет не самой веселой. Но, надеюсь, перечитав ее лет этак через десять, я просто улыбнусь, вспоминая свои беспочвенные страхи и воспоминания. Итак, начну.

Международная обстановка все больше обостряется. Вчера в программе „Время“ почти полчаса рассказывала про новые инициативы со стороны Соединенных Штатов Америки. Мы обсуждали это сегодня на заседании партийной ячейки, но к единому выводу так и не пришли. Очень все странно. Что еще за „Стратегическая оборонная инициатива“? И почему о ней заговорили только теперь? В программе „Время“ сообщили же, что ее разработка началась еще в восемьдесят третьем…

Разговаривали вчера с Костей по телефону по этому поводу. Он тоже мало что понимает, но, по крайней мере, у него в институте побольше сведений, чем у нас на заводе. Костя говорит, что дело идет к большой войне, что Черненко совсем плох, а там (он сказал „там“, но я — то понял, что разговор идет о США) боятся, что к власти придут люди из Комитета, которые ударят первыми. Вот такие разговоры, значит, ходят среди интеллигенции…

У нас же на заводе пока все спокойно. Если не считать повального пьянства среди рабочих, то проблем, практически нет. Но не спокойно на душе. В чем проблема?

7 марта 1984 года

Все тоже самое. Одни и те же новости, в которых повторяют, словно стихи, избитые истины. Советский Союз за мир, за солидарность, за… Да, мы знаем все это — зачем напоминать по сто раз на дню? Они что, держат нас за тупых баранов?

Сейчас около одиннадцати. Маша уложила Павлика, а сама теперь в ванной. Я на кухне. Курю и делаю эту запись. Маша не знает, что сегодня я пришел с работы раньше обычного. Ко мне приезжал Костя. Он знает, как настроить западное радио. Я сначала сомневался, но потом пришел к выводу, что другого выхода просто нет: иначе можно будет сдохнуть от этой неизвестности. Костя пришел в шестнадцать ноль-ноль. Мы включили мой прибалтийский „многоканальник“, и Костя долго крутил ручки, пристраивая принесенную с собой специальную антенну. У нас получилось.

Я английский не знаю, но Костя владеет свободно. Он переводил. Если не долго, то говорили примерно следующее: генеральный секретарь компартии СССР при смерти, а к власти в стране рвутся высокопоставленные сотрудники Комитета государственной безопасности. Если произойдет худшее и ситуация выйдет из-под контроля, США нанесут превентивный удар по территории Советского Союза.

Я сначала Косте не поверил. Не хотел верить. Но потом, конечно, принял эту информацию… Маше пока ничего не говорю. Она и так еще не совсем отошла после недавней ангины — ей нервничать еще нельзя. Да и, скорее всего, все обойдется. А радио американское тоже может своим мозги мыть.

Пока все. Завтра восьмое марта. Договорились с Костей на девятое.

9 марта 1984 года

Вчера приезжали родители. Посидели очень хорошо. Отец где-то достал болгарское вино и венгерский вермут! Всех удивил. Маша наделала салатов. Обсуждали, конечно, и текущую ситуацию. Отец считает, что причин для паники нет. Ну, он человек военный — ему хочется верить. Но вот только даже ему не верю сейчас. Он говорит, что ситуация под контролем. Что кто-то из них ездил по делам в Генеральный штаб и там все уверены, что американская система — чистой воды страшилка. А на самом деле ничего нет. Мать с Машей вообще в разговор не вникали — все нянчились с Павликом. Смотрю на них и понимаю, что они живут в каком-то своем мире. И им там хорошо и комфортно. В их мире нет места для ядерных боеголовок, атомных бомб, межконтинентальных ракет и космических систем ПРО.

Что же это за мир такой волшебный? Почему меня там нет?

Костя пришел сегодня снова около четырех. Мы настроили нужную волну и слушали. Сегодня говорили куда больше и страшнее… Черненко умер. От советских граждан этот факт скрывают и огласят лишь тогда, когда одна из сторон одержит верх. Скорее всего, к власти в СССР придет председатель КГБ СССР Рунов. Если это случится, Соединенные Штаты Америки не будут дожидаться развития ситуации и первыми нанесут удар по „Империи зла“ во имя демократии и свободного мира.

Долго еще сидели с Костей (даже после возвращения Маши, которая привела Павлика из детского сада) и разговаривали. Он считает, что надо уезжать. Сам он при любом раскладе останется здесь — у него мать больная и больше никого нет. А у нас Машина родня в Иркутске. Туда нам Костя и советует лететь. Причем срочно.

Маша услышала нашу беседу. Сначала ругалась, говорила, что мы сошли с ума, что я безответственный, если не думая о ней и Павлике, настраиваю дома американские радиостанции. Но потом успокоилась, притихла и включилась в разговор. Ни к какому решению не пришли. Будем действовать по обстановке.

10 марта 1984 года

Только что по телевизору объявили, что скончался Черненко. Значит, американцы не врали — он действительно был при смерти. А раз не врали про это, то не врали и про все остальное.

(Час спустя)

Долго спорили, но я все же уговорил Машу срочно вылететь в Иркутск. Ближайшим рейсом. Сейчас собираюсь и выезжаю в аэропорт за билетами. Допишу, когда вернусь

Ночь 10/11 марта 02:46:34

Это безумие. Это самое настоящее безумие. В связи с трауром все дороги перекрыты. Из города выехал чудом, заплатив гаишникам. В аэропорту настоящее вавилонское столпотворение. Никогда не видел столько людей — и все хотят вылететь из Москвы, и все непременно сегодня. Пока стоял в километровой очереди столько всего наслушался! Но итог один: все чувствуют, что скоро что-то будет. Прямо, само собой, никто ничего не говорит — вокруг сотрудники в штатском. Уезжают же люди под самыми разными предлогами, но большая часть как и мы: навестить родственников.

Ложусь спать. Наш рейс завтра в 17:30.

11 марта 1984 года

Маша покует вещи. Все время переживает за моих родителей. Но я им пока ничего не сказал — да они бы никуда и не полетели. Отец звонил с утра, сказал, что все нормально, правда есть опасность, что американцы попробуют дестабилизировать ситуацию в стране. Но, скорее всего, как обычно, чужими руками. Его версия — наступление в Афганистане. Да, оно было бы совсем ни к стати. Но не думаю, что это самый реалистичный сценарий.

Телевизор молчит. Павлик смотрит „В мире животных“ и смеется над обезьянами. Но где новости? Где информация? Или советский народ не обязательно должен знать, кто им сейчас правит? Верчу ручку переключения каналов каждые пять минут, но все бессмысленно. Да и чего крутить? Если что и скажут, то только по первой программе.

Мы почти не разговариваем. Все молча. Родне решили не звонить. Каков бы ни был расклад — они всегда будут рады. Своим позвоню из аэропорта. Все, на часах тринадцать ноль-ноль. Пора выходить из дома — с этим режимом на дорогах ни в чем нельзя быть уверенным.

Следующую запись планирую сделать на борту самолета».

Арт закрыл тетрадь. Ему казалось, что он читает какой-то фантастический роман, а не реальный дневник реального (видимо, уже мертвого) человека. Он посмотрел на озеро и уже собирался продолжить чтение, но густой мужской голос оповестил, что через три минуты ужин. Что же, военные законы есть военные законы. Все по команде.