"Пособники и подстрекатели" - читать интересную книгу автора (Спарк Мюриэл)

ГЛАВА 7

Все полочки под тремя окнами врачебного кабинета Хильдегард занимала ее коллекция миниатюрных кактусов. Это были поистине редкостные экземпляры, и Хильдегард оказалась крайне раздосадована, когда один из пациентов простодушно подарил ей еще один кактус. Это растение не обладало столь же высоким статусом, как ее собственные, и тем не менее ей пришлось на какое-то время поставить новичка на видное место.

Этот кактус принес ей Уокер. Растение было не плохим, но и недостаточно хорошим. Выразив благодарность, Хильдегард осторожно поставила его на полочку, как будто он принадлежал к последним приобретенным ею раритетам.

Хильдегард указала Уокеру на стул.

– Итак, вас двое, – начала она.

В голосе Уокера послышались раздраженные нотки:

– Ну конечно, нас должно быть двое. Один, совершивший преступление, и другой, кто его не совершал.

– И кто из двоих настоящий Лукан?

– Я, – ответил он.

Его взгляд, словно оказавшись в западне, метнулся от окна к двери.

– Ну, положим, вы лжете, – сказала она.

– Я сам часто этому удивляюсь, – не стал спорить Уокер. – Пробыв столько лет самим собой, трудно стать кем-то другим. Как вы узнали, что существует еще какой-то претендент?

– Один из моих клиентов – человек, назвавшийся Лаки Луканом. Он утверждает, что именно он седьмой граф Лукан.

– Какой подлец! Какой мошенник! – Уокер был по-настоящему встревожен. – Седьмой граф – это я.

– Вы хотите сказать, что подлецы и мошенники забивают насмерть нянек, воспитывающих их детей?

– Произошла ошибка. Нянька была убита по ошибке.

– А покушение на леди Лукан?

– Это совершенно другое дело, ей следовало умереть. У меня были долги.

– Господи, у меня руки чешутся выдать вас Интерполу!

– Беата Паппенхейм, вы этого не сделаете. Не забывайте, я профессиональный игрок. Я знаю, когда обстоятельства складываются в мою пользу. Вот почему я скрываюсь, вот, в сущности, почему нахожусь в вашем кабинете. Все, что мне нужно от вас, Беата Паппенхейм, это бесплатная психиатрическая помощь. Ничего больше. Только это. А что касается ваших секретов, ваших постыдных проделок с кровью, я буду хранить их, если вы будете помалкивать о моей тайне.

– А как же Лаки Лукан – мой другой пациент?

– Он поступил по-свински. Этот человек вообще не должен был к вам приходить.

– Он страшно похож на подлинного лорда Лукана.

Хильдегард открыла папку, которую, готовясь к встрече, заранее положила на стол.

– Вот смотрите, – сказала она. – Лукан на пляже, ему тридцать восемь лет. Лукан в отороченной горностаем мантии пэра. Лукан на теннисном корте. Лукан на танцевальном балу. А вот в клубе «Клермонт» играет в карты со своими пресловутыми друзьями. Кроме того, – продолжала доктор, – у меня есть фоторобот, как лорд должен выглядеть сейчас. Портрет сделан по компьютерным фотографиям его родителей в вашем возрасте. А вот еще один способ идентификации – комплект карточек с типичными чертами, по которым можно составить фоторобот с учетом пластических операций подбородка и носа. Посмотрите на снимки, посмотрите.

– А вы посмотрите на меня.

– На вид вы, похоже, одного роста. Почти такое же расстояние между глазами. Очень возможно, что у вас одинаковый тембр голоса. Все это так, но вы меня не убедили. На чем вы сошлись с Лаки Луканом?

– Я нанял его. Мне так часто грозила опасность, особенно при получении денег, которые друзья предоставляли в мое распоряжение, что я решил найти двойника. Он ловко вводит в заблуждение моих друзей, когда приходит за деньгами. Как это ни странно, когда мне было за сорок, Лаки еще больше, чем сейчас, походил на меня. К тому же никто, конечно, не хотел, чтобы он долго задерживался в доме.

– А если допустить, что все обстоит наоборот? Что мой другой клиент – Лукан, а вы – нанятый двойник?

– Нет, это не так.

– В таком случае я больше не могу принимать вас обоих в качестве моих пациентов.

– Вам это и не нужно. Я разберусь с этим Лаки. Такие люди, как мы, знаем, каким образом разобраться с наглецами вроде него.

Эта последняя фраза Уокера не выходила у Хильдегард из головы. «Такие люди, как мы, знаем, каким образом…» Конечно, Уокер хотел ее напугать. Она это понимала. Один раз, когда она спросила, почему он не выбрал более простой путь, не пришел с повинной и не предстал перед судом по обвинению в убийстве, он ответил: «Такие люди, как мы, не сидят в тюрьме». Уокер был слишком убежден в своем аристократизме, как он его понимал, и именно это натолкнуло Хильдегард на мысль о том, что этот человек самозванец. «Такие люди, как мы, знаем, каким образом разобраться с наглецами вроде него». В конце концов, он мог оказаться настоящим лордом Луканом. «Такие люди, как мы, знаем, каким образом разобраться…» Означало ли это, что Лукан имел в виду тот же способ, каким был намерен «разобраться» с женщиной, которую он принял за свою жену? Или когда он «разбирался» с совершенной ошибкой, поняв, что убил няньку своих детей? «Такие люди, как мы…»

Все это напоминало мелодраму, но опять же, как Хильдегард сказала в тот вечер Жан-Пьеру, в самом положении лорда Лукана и его исчезновении было что-то театральное. И именно его в высшей степени наивное отношение к своей личной драме, по всей вероятности, сбило с толку полицию в первые дни после убийства. Детективы ориентировались на присущую представителям высшего общества изощренность, а все обернулось дешевым театральным трюком, который провернули друзья Лукана. Последнее время лорд много пил. Он безнадежно увяз в долгах. «Но нет, Лукан – это наш друг, он – один из нас, и вам не понять, что такие люди, как мы…» Лукан отправил несколько писем, не успев смыть кровь, пятна крови были даже на конвертах. В ночь, когда произошло убийство, лорд в панике примчался в дом одного из своих друзей, на его брюках было кровавое пятно.

Всюду кровь.

– Чего я боюсь, – обсуждая это со своим любовником, сказала Хильдегард, – так это того, что Уокер убьет Лаки. Это в его духе.

– Но ведь ты говоришь, что, по-твоему, настоящий Лукан – это Лаки.

– Какие-то сомнения всегда остаются. Возможно, я и ошибаюсь. А что касается Уокера, не могу избавиться от мысли, будто он беспринципный самозванец.

Жан-Пьер сделал кое-какие заметки. До ужина оставался еще целый час. Он налил Хильдегард немного виски с водой, себе – сухой мартини и, достав блокнот, начал читать:

– Играя в течение двадцати пяти лет роль исчезнувшего лорда Лукана, он, несомненно, привык к этой роли.

Ключевые слова «пропал без вести». Если прежде он действительно был лордом Луканом, то никогда не скрывался. После убийства он бежал, очевидно, без денег, приличной одежды и паспорта. Он просто исчез.

Если он действительно был лордом Луканом, жизнь в подполье должна была означать невозможность доказать свою невиновность – он не знал, что такая возможность у него была. Спонтанные удовольствия, например, просто оказаться в Париже, доступные множеству англичан, бульвары, набережные Сены, толчея, многочисленные бистро, граффити на стенах – все это утрачено в новой жизни, где главное – предельная осторожность. У него не было шансов ни на что, и если он был Луканом, то, как профессиональный игрок, должен был это знать. В те первые месяцы после таинственного исчезновения лорда полиция действовала очень активно.

И по мере того как шли годы и ничего не происходило, кроме путешествий украдкой в Южную Америку, в Африку, в Азию, а через определенные интервалы коротких и опасных наездов в Шотландию и Париж, чтобы забрать деньги у старых друзей, кем он стал? Каким-то неуловимым существом, окруженным морями крови – на руках, в мыслях, в памяти. Кровь…

«В 1974 году, когда он исчез, ему было тридцать девять лет. Детектив Рой Рансон, которому было поручено расследование, недавно умер. Седьмого графа все еще часто видят. Лукан то здесь, то там, он повсюду. В последнем обращении к Лукану Рой Рансон писал: «Остерегайтесь и бойтесь. Всегда найдется кто-то, кто хочет разыскать Лукана».

По-видимому, у него было несколько фальшивых паспортов, несколько разных фамилий».

– Что скажешь, Хильдегард? – спросил Жан-Пьер, закончив читать. – Кто из твоих пациентов больше подходит, судя по моим коротким заметкам?

– Ни один, – ответила она, – и оба.

– Почему эти Луканы должны лечиться у психотерапевта?

– Они больны, – сказала Хильдегард. – Особенно Лаки. Он болен и знает об этом.

– Нет, я все-таки хочу выяснить, – настаивал Жан-Пьер, – почему они лечатся здесь.

– По всей вероятности, им нужны деньги. Они рассчитывают получить их у меня, – сказала Хильдегард. – Наверное, источник денег Лукана пересыхает.

– Наверное. Но я хотел бы знать точно, – сказал Жан-Пьер. – Недавно мне попалась статья, в которой друзья Лукана утверждают, будто он, вне всяких сомнений, давно умер. Так и написано: «Вне всяких сомнений». Но если тело не найдено и нет никаких других доказательств его смерти, то сомнения все же остаются. Он, конечно, может быть жив, но, возможно, и мертв. «Вне всяких сомнений» – это типичные журналистские словечки. Есть «всякие сомнения» и есть просто «сомнения».

– Именно так я и думала, когда читала эту статью. Так это или нет, мне, собственно, безразлично. Все дело в том, что у меня два пациента, утверждающих, будто их фамилия Лукан, и что мне грозят, ну, назовем это разоблачением.

– Да, Хильдегард, я называю это разоблачением. Давай называть вещи своими именами. Путаница в словах нас ни к чему не приведет.

– Ни к чему, – благодарно улыбнулась она.

Ужин был приготовлен и подан двумя молодыми людьми, состоявшими в тесной дружбе. Их пребывание в доме устраивало всех. Дик и Пол прежде были студентами, и лекции по психологии им читала Хильдегард. Она обнаружила, что они поглощены друг другом, горят желанием оставить семьи и совсем не жаждут учиться. Парни были в восторге от возможности продемонстрировать свое кулинарное мастерство (кстати, не очень высокое) и умение вести домашнее хозяйство. Они прекрасно ладили с Хильдегард и установили приятельские отношения с горничной Оливией, которая каждое утро приходила убирать квартиру. Дик и Пол делали все необходимые покупки и давали Оливии советы, как сэкономить на покупке ее сексуально возбуждающих нарядов. Все это создавало спокойный, приятный фон для любовных отношений Хильдегард и Жан-Пьера. Опасения вызывали у Хильдегард лишь тучи, сгущавшиеся над ее репутацией профессионала, – давние мошеннические проделки с кровью и воспоминания о прошлом все больше тревожили ее.

Ужин состоял из таинственного рыбного супа бурого цвета, пюре из шпината и сбитого со сливками творога, а в качестве гарнира подали молодой картофель. На десерт было персиковое мороженое с вишневым сиропом. Хильдегард и Жан-Пьер оценили ужин по достоинству. Поглощенные своими мыслями, они были скорее довольны тем, что он вообще был приготовлен и подан, а не его вкусовыми качествами. Молодые люди, высокие, стройные и гибкие, как проволока, убрали со стола и принесли в гостиную кофе. С самого начала было условлено, что их статус дает им право сидеть за столом вместе с Хильдегард и Жан-Пьером. Но парни предпочитали есть без хозяев, в кухне, и лишь иногда приглашали друзей. И это тоже устраивало Жан-Пьера и Хильдегард: оставшись наедине, они могли более свободно обсуждать свои дела.

Сейчас, сидя за столиком в гостиной, они вспоминали тот, другой ужин вместе с Луканом в бистро. Он, конечно, с явным удовольствием съел свою копченую семгу, а затем бараньи отбивные.

– Еще бы не с удовольствием! Семга была превосходная, да и бараньи отбивные приготовлены замечательно.

– Ну и какое у тебя впечатление?

– Судя по тому, как он говорил, мне кажется, Лаки – настоящий Лукан. Похоже, его рассудок немного сдает и верх берет душевный разлад. А когда он в таком состоянии, Бог может приказать ему снова начать убивать.

В мастерской Жан-Пьера появился Уокер. Покупателей не было – всего десять тридцать утра. Жан-Пьер работал над глазом из пластика, предназначавшимся для какой-то статуи.

– Моя фамилия Уокер.

– Я знаю, кто вы.

– Я хочу поговорить с вами, – сказал Уокер.

– У меня нет для вас денег, – ответил Жан-Пьер.

Уокер покинул мастерскую.

Хильдегард в своем кабинете беседовала с пациентом, назвавшимся Лаки.

– Мне не полагается здесь бывать, – сказал Лаки.

– Я это знаю. Как давно вы познакомились с Уокером?

– Лет десять.

– Как ваша настоящая фамилия?

– Я не могу ее назвать.

– Кто вы по профессии?

– Учитель богословия.

– Священник?

– Я d#233;frouqu#233;, лишен духовного сана.

– Очень интересно! Почему вас лишили духовного сана?

– Я женился, – признался он.

– Неужели вы женаты? И где же ваша жена?

– Это моя тайна, – сказал он.

– Я считаю, что вы – лорд Лукан, – сказала Хильдегард.

– Вы ошибаетесь.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Тем не менее, по всем признакам вы – человек, которого разыскивает полиция.

– Мое дело всего лишь забирать пожертвования пособников и подстрекателей. А Лукан – это же просто имя в газетах. Его, возможно, и в живых нет.

– Почему Уокер посылает за деньгами именно вас?

– Ну, иногда он делает это и сам. Но я больше похож на Лукана.

– Да, в чем-то вы больше похожи, а в чем-то нет. Впрочем, вы могли бы в прошлом быть и священником. В вас есть что-то от богослова, это остается на всю жизнь. Нечто мимолетное. Послушайте, Лаки, я хочу задать вам один вопрос. Вы ведь знали Генриха Эска, студента-богослова в Протестантском колледже в Мюнхене, скажем, лет десять-одиннадцать назад?

– Двенадцать лет назад, – уточнил он.

– Как уже говорила вам, я могла порой творить чудеса, – сказала Хильдегард. – И это правда.

– Несомненно. Но вы занимались мошенничеством. Вы морочили людям голову, выдавая себя за стигматика. Генрих мне все рассказал. Вы знаете, он ведь умер от лейкемии.

– Что вам от меня нужно? – спросила Хильдегард.

– Совет. Как я вам уже говорил, я продал душу дьяволу.

– И вы хотите получить ее обратно?

– Да, я хочу получить ее обратно.

– Для начала вы должны порвать с Уокером, – сказала доктор.

– Это было бы трудно.

– Знаю. Но я не могу принимать в качестве пациентов вас обоих.

– Мне кажется, у вас нет выбора.

Внезапно в руках Лаки появился какой-то пакетик.

– Это я привез вам из Шотландии, – сказал он, протягивая Хильдегард маленькую коробочку.

– Вы думали в Шотландии обо мне? – удивилась она, открывая коробочку, и невольно ахнула, совершенно искренне восхищаясь кулоном из хрусталя.

– Я думал о вас все это время.

– Это нормальная реакция по отношению к психотерапевту. А что именно вы делали в Шотландии?

– К сожалению, это секрет. Другой Лукан в бешенстве из-за того, что я к вам обратился. Ведь все последние двадцать пять лет я только и делал, что колесил по всему свету. Порой у меня не было денег и приходилось заниматься продажей книг по пресвитерианству и учебников по физиотерапии. Я был джентльмен из джентльменов – я преуспевал. Я был специалистом по генеалогии, помогал мормонам установить их происхождение. Надо сказать, это было слишком опасно – мне приходилось совершать поездки в Лондон. Такая жалость, что пришлось все бросить: дело было выгодное.

– А как вы стали священником?

– Ну, какое-то время я прятался в монастыре.

– Это не сделало вас священником.

– Я носил там «ошейник», знаете, такой пасторский воротник, как у англиканских священников.

– Самая большая часть растрачиваемых на психоанализ денег, – сказала Хильдегард, – уходит на определение того, не лжет ли пациент. Ваше время кончилось.

– Разве я Лукан? – спросил он. – Я хочу, чтобы вы знали: я верю в себя.