"Русская сказка" - читать интересную книгу автора (Леонтьев Дмитрий Борисович)

ГЛАВА 3.

— Вы очень изменились, молодой человек, — сказал мне Соломон. Мне уже и молодым человеком называть вас неудобно… О вас идет страшная слава.

— Я ее не искал, — ответил я. — Я хотел просто жить… Когда убивали моих друзей, страшная слава почему-то молчала. Когда начал убивать я, она аж в голос завопила.

— Бушмэны не любят, когда их режут, — понимающе кивнул Соломон. — Они очень… жизнелюбивые. Что вы хотели от нашей встречи?

— Что б вы отменили решение Организации Объединенных Княжеств, — без обиняков заявил я.

— Судя по тому, как точно вы нашли самые уязвимые места бушмэнов, вас сложно обвинить в сумасшествии, — внимательно посмотрел он на меня. — Но последние месяцы вашей жизни были… э-э… сложными. Может, вы переутомились?

— Соломон, вам их решение не выгодно.

— Почему, позвольте полюбопытствовать?

— Во-первых, диктат Бушмэнии подразумевает объединенную экономику — разница в ценах снизиться и ваши доходы упадут…

— Но будет порядок. вы знаете, я люблю бушмэнов не больше вашего, но я — за порядок, а именно это они и предлагают. Страна будет отстраиваться, а это — инвестиции…

— Порядка не будет, — уверенно сказал я. — Вы всерьез думаете, что русичи смиряться с бушмэнским игом? Соломон, вы еще не видели настоящей партизанской войны.

— О-о, в этом я вам верю! Ломать вы умеете.

— Мне пришлось вернуться с полдороги. Я уже ехал домой, но понял, что ничего не кончено. Все только начинается. Война вспыхнет с новой силой. А между тем, на Руси уже есть правитель.

— Вы хотите стать диктатором? — приподнял бровь Соломон.

— Я хочу мира в моей стране. Править будет другой человек. По праву княжеской крови способный претендовать на престол, а по праву ума и благородного сердца, способный этот престол занимать.

И я рассказал ему о тайне, которую доверила мне перед смертью Баба Яга. Соломон слушал внимательно, но по его безучастному лицу нельзя было понять: заинтересовали его подобные перспективы или нет.

— Так, — сказал он, когда я окончил свою историю. — Даже если предположить, что все это имело место быть, то как вы сможете доказать? У нее же, простите, на спине не стоит клеймо: «княжеская дочка»?

— Есть много способов, — уклончиво ответил я. — Но дело не в этом. Дело в том, что Русь получает умного и доброго правителя и даже входит в родство с престолом Норвегии. Вы получаете возможность торговли в безопасной стране, а бушмэны — кукиш под нос. Да, разрушение и последующее восстановление приносят несоизмеримо больше денег, но это уже произошло. Теперь вам выгодно затишье… хотя бы на некоторое время. Вы умны, Соломон, вы не можете этого не понимать.

— Это я понимаю, — охотно согласился Соломон. — Я не понимаю где тут возможности для выполнения этой авантюры.

— Не «авантюры», а возвращения престола законной наследнице, — с нажимом поправил его я. — И это выполнимо. Другие варианты просто не рассматриваются. Они взаимно невыгодны.

— Мне-то что с этого? — пожал плечами самый сказочный из всех персонажей. — Я — торговец. Буду торговать себе и дальше, потихонечку. Я никому не мешаю, всем выгоден…

— В случае принятия другого варианта торговать вам не удастся, — твердо пообещал ему я. — Дело как раз в ваших возможностях. Вы заметили, Соломон, что на протяжении всей беседы, это слово не упоминалось только потому, что ясно и недвусмысленно подразумевалось. Не кокетничайте, «скромный торговец», мне прекрасно известны и ваши возможности, и — кто вы.

— Да? — удивился старый пройдоха. — Как забавно: всю жизнь я ищу ответ на этот вопрос, и тут неожиданно являетесь вы с готовым ответом… И кто же я, позвольте заинтересоваться?

— Вы — председатель международной торговой палаты, старейшина гильдии купцов, менял, и прочее, и прочее, и прочее…

— Сейчас пойдут разговоры о тайной деятельности масонов, — понимающе закивал Соломон.

— При чем здесь масоны? — удивился я. — Если они где-то здесь и водятся, то так же под надежной опекой и управлением группы лиц, облаченных настоящей властью и имеющих настоящие деньги. Вот они-то и провоцируют и масонов и бушмэнов, и кочевников на те действия, которые принесут им выгоду. Сами не выпячиваются — у них нет комплексов, потому что у них есть НАСТОЯЩИЕ власть и НАСТОЯЩИЕ деньги…

— Все, разговор окончен, — поднялся со своего места Соломон. — Вы действительно переутомились, и я не хочу слушать…

— Я не хочу убивать вас, Соломон, — сказал я. — Я уже слишком многих убил. Но то было на войне. Я не хочу заниматься этим в мирной жизни. Я согласен по-прежнему ловить по болотам жаб — переростков, пугать чудищ лесных и отгонять от границ банды кочевников с манией мирового господства. Не заставляйте меня делать то, что я делать не хочу. Просто отпустите Русь идти своей дорогой.

— Да, это паранойя, — грустно сказал Соломон. — Вы готовы убить старика ради пришедших вам в голову бредовых мыслей… Что ж, я стар и слаб, я не могу вам сопротивляться, делайте же свое дело и пусть вам будет стыдно до конца ваших дней.

— Мне не будет стыдно, Соломон. Как оказалось, я не положительный персонаж в этой сказке. Не случайно, видимо, именно рядом со мной возникли и конь из преддверий ада, и призрачная собака, пугавшая еще древних богов… И я стал… вы перешли ты грань, где кончается добрая сказка, а я пошел за вами. Я не стану героически жертвовать собой ради светлого будущего. Вы просто не дадите ему осуществиться. В моем мире один мудрец сказал: «Тот, кто борется с драконами, сам рискует стать драконом». Я им и стал. Я прошелся по Бушмэнии, что б показать не только им, но и вам, что эта палка — о двух концах. Можно делать деньги на разрухе и на строительстве… Но бойтесь того, что вы не останетесь в стороне от этого мира. Он коснется вас, захлестнет, увлечет за собой… И вы тоже будете жить, окруженные войной, бедами, страданиями. Не лучше ли избрать другой, хоть и более длинный путь. Вы действительно верите, что деньги и власть вас защитят? Я даже не говорю про себя — а я обещаю вам, что не защитят — я говорю о Боге, о эволюции, называйте, как угодно. Мир создан не для того, что бы вы тупо делали деньги на чужом горе. Вас остановят. Не я, так… Вы верите в Бога?

— Я верю в то, что разговариваю с сумасшедшим, угрожающим старому, беззащитному старику.

— Я просто предупредил вас, — сказал я и поднялся. — Мне, собственно, все равно, какое вы примете решение. Я уже прошел ту черту, за которой что-то значат личные желания. Прощайте.

— Скажите честно, Иван, — грустно глядя на меня, спросил Соломон. — Выша затея с княжной — чистой воды выдумка, или же она и впрямь имеет какое-то отношение к княжескому роду.

— Она — настоящая дочь Владимира, — устало сказал я. — Дело не в этом. Я не могу понять, чего вы добиваетесь? Неужели просто личной выгоды и безопасности? Но это невозможно посреди бушующего океана. Вы раскачиваете лодку, Соломон. Если погибнет мир, у вас не будет маленькой планетки для спасения. А если и будет, вы же там с ума сойдете от скуки и беспросветности. Вы не умеете строить миры, Соломон! И этот переустроить вы не сможете. На земле не бывает Царствия Божьего. То «социально иное княжество», к которому вы стремитесь, походит на сотни тысяч других, бывших до него и будущих после него. Княжество, в котором все свободны и самый последний свободный имеет трех рабов — это уже было. Жить за счет других вам просто не дадут. Мир населен людьми разумными, а не говорящими. Но это — полбеды для вас, Соломон. В этом мире встречаются еще и люди духовные. Они уже рождались, писали книги, выводили философии, строили города и храмы. Вам не стереть память о них. И не предугадать их появление в будущем. У вас есть машины, животные — пусть они на вас пашут. Не получится паразитировать на себе подобных. Ни тайно, ни явно.

— Ну, если говорить теоретически, то… получалось, — Соломон устало потер глаза и вздохнул. — И будет получаться. Люди не равны, Иван. В этом все дело. Вы же не из тех, кто твердит про какое-то всеобщее равенство. Ну какая вам ровня тот же Иван-дурак, или Федот-стрелец?

— Они мне не ровня, — согласился я. — Они лучше меня… Я не философ, Соломон. Я просто твердо знаю, что кому-то одному править этим миром не получиться. Сразу придет конец. А я этого не хочу.

— Вы же не священнослужитель, откуда такая тупая уверенность в том, что знаете замысел Бога?! Может, все именно так и предначертано?!

— Да, — вновь согласился я. — Именно так и предначертано. Называется — Апокалипсис.

— У нас с вами разные… книги.

— И это я знаю. И то, что на какое-то время вы победите, и будет по-вашему… Только потом… Даже под патронажем Хозяина Мира Сего, вам не тягаться с Тем, против Кого идете.

— А вы часть Его, или верный слуга, или, может быть сам пророк?! — разозлился наконец Соломон.

— Нет, — вздохнул я. — Не сложилось. «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Мы с вами оба — страшные персонажи из страшной сказки. И сожрем друг друга, что бы хотя бы не мешать появлению в этом мире Иванов, Василис, Федотов, Муромцев… А они, глядишь, на нашем примере и научаться… У вас же дети есть, Соломон. И внуки. Вы хотите, что б они увидели свет завтрашнего дня?

— Вы страшный человек, Иван, — тихо сказал Соломон. — Вы самый страшный человек из всех, что я видел. Мне даже говорить с вами… Вы придумали себе черт-те что, и угрожаете мне страшными вещами… Я не знаю… У меня действительно есть кое какие связи… Я не тот, за кого вы меня принимаете, но я попытаюсь их задействовать… Надо время… Это все очень сложный механизм… Я попытаюсь…

Я кивнул, поднялся и пошел к выходу.

— Иван, — окликнул меня Соломон.

Я обернулся.

— Будьте вы прокляты! — сказал он мне. — И вот еще что… Вы не думали, что я, по вашим словам, обладающий подобной силой и властью, позволю вам безнаказанно вот так уйти, а сам спокойно останусь вытирать ваши плевки? Если б я обладал подобной властью… Я бы на вашем месте больше не спал спокойно

— Я знал людей, которые возвращались даже с того света, — ответил я ему. — Так что, на вашем месте, я бы даже не умирал спокойно. Кто знает, с кем вы там встретитесь?

Забрав из обусловленного места Гарольда и Анастасию, я проводил их в Киев, где потребовал собрания боярской думы и поведал о тайне Бабы Яги. Не получив желанного результата — слишком много было родов, желающих занять киевский престол, я собрал народное вече и на главной площади Киева вновь повторил всю историю. Несколько долгих минут стояла изумленная тишина. Потом Гарольд опустился перед растерянной Анастасией на колено и, как знамени, коснулся губами краешка ее платья. Выпрямившись, обвел притихшую толпу грозным взглядом, словно выискивая насмешничающих или недовольных, и крикнул:

— Слава княжне Анастасии!

— Слава! — в один голос отозвалась его дружина.

— Слава! — зашлась в неистовом восторге толпа, сообразившая, наконец, все выгоды этого события.

Кто-то проворный уже подвел новоявленной княжне белого коня — символ правителей Руси — кто-то придержал стремя, и, окруженная толпой оттеснивших простой люд царедворцев, княжна Анастасия была увлечена в палаты — готовиться к обряду престолонаследия.

— Спасибо тебе, Иван, — горячо сказал Гарольд. — Не знаю, кто ты — простой смертный или ангел хранитель, но…

— Я — Иван, — представился я грустно. — И, скорее всего, дурак. Ладно, принц датский…

— Норвежский, — осторожно поправил меня Гарольд.

— Норвежский, — равнодушно согласился я. — Пойдем в таверну, пропустим по ковшику. У меня был тяжелый день… э-э… месяц… э-э… Одним словом, мы заслужили возможность хорошенько накувшиниться…

Церемонию престолонаследия ускорили до неприличия, однако бушмэны все же успели прислать послов с нотой протеста и угрозами международных санкций. Послов хотели бить всенародно, и мне стоило большого труда защитить их ранг и морды. Одновременно прибыл гонец от Соломона, который сообщал, что повторное заседание Организации Объединенных Княжеств состоится через пять дней. Не тратя времени на дорогу, я, с помощью Таната, попросту перенес Анастасию и Гарольда в Царьград, где и должна была решиться судьба Руси. Эти двое уже много дней просто не могли оторвать друг от друга глаз, и, по-моему, им было даже все равно, какое решение вынесет Совет — в их собственном мире влюбленных они уже были королями…

Совет состоял из двенадцати человек, и я даже не удивился, увидев под шапочкой председателя холодные глаза Соломона.

— Совет Организации Объединенных Княжеств приступает к работе, — объявил распорядитель. — Председательствует — глава торговой лиги, многоуважаемый метр Соломон.

— Благодарю вас, княжна, что вы приняли наше приглашение и прибыли на заседание Совета, — церемонно поклонился Анастасии Соломон. — Так же разрешите поздравить вас от своего имени и от имени торговой лиги со вступлением на княжеский престол.

— Протестую! — заявила представитель Бушмэнии, мутант, способная превращаться из человека в обезьяну, по имени Канди. — Вопрос престолонаследия является спорным.

— Это внутреннее дело Руси, — спокойно заметил Соломон. — До сей поры Совет беспокоил вопрос о возможных беспорядках на территории киевского княжества, способных возникнуть из-за отсутствия централизованного и цивилизованного управления. Этот вопрос решен: киевляне выбрали себе княжну и отдали власть в ее руки. Мои наблюдатели в Руси сообщают, что беспорядков в стране не наблюдается.

— Это чревато беспорядками в дальнейшем, когда может встать вопрос о незаконности занятия престола, — сказала Канди. — И нам придется вновь возвращаться к этому вопросу. Бушмэния настаивает на рассмотрении вопроса о законности престолонаследия Анастасией.

— что вас убедит в ее законном праве?

— Я бы хотела представить Совету выдающегося ученого, способного по одной только капле крови подтвердить или опровергнуть родство претендентки с князем Владимиром. Разрешите? Пристав, пригласите эксперта!

При виде вошедшего человека я не смог сдержать возгласа удивления: это был Рустам! Постаревший, ссутулившийся, близоруко щурящийся на сидящих перед ним людей, он сильно сдал, и уже мало напоминал того бесстрашного воителя, каким я знал его когда-то.

— Магистр Рустам Многомудрый, — торжественно, не скрывая злорадства, представила его Канди. — У кого-нибудь возникнут сомнения в его компетентности?

Соломон вопросительно посмотрел на нас. Я кивнул.

— Кандидатура одобрена, — сообщил Соломон. — Что требуется для эксперимента?

— Буквально одна капля крови из пальца русской княжны.

— А откуда вы возьмете кровь давно умершего князя Владимира? — заинтересовался Соломон.

— Дело в том, что княжна Василиса, именуемая в народе Премудрой, была когда-то невестой присутствующего здесь магистра Рустама. Ее зверски убили люди, один из которых находится сейчас в этом зале, — обличительным жестом указала она на меня.

Я пожал плечами и не снизошел до объяснений. Теперь замысел бушмэнов становился очевиден: воспоминаниями о давней трагедии они рассчитывали всколыхнуть в сердце Рустама ненависть и предоставить возможность для мести.

— Если б вы знали, какая это была любовь! — патетически продолжала Канди, возведя глаза к небу. — Трубадуры поют о такой любви!

— Каким образом это имеет отношение к теме нашего собрания? — прервал эти излияния Соломон.

— Я просто хотела объяснить уважаемому Совету, каким образом оказался у магистра Рустама платок с кровью княжны Василисы и локон ее волос, — невинным голосом сообщила Канди. — Он все эти годы хранил драгоценную реликвию у своего сердца. И сейчас любезно согласился представить ее в наше распоряжение для выяснения истины.

— Совету кажется рискованным полагаться на слово одного человека, хоть и столь уважаемого, как магистр Рустам, — после некоторого раздумья сказал Соломон. — Дело подобного масштаба…

— Это тот самый платок, — негромким голосом безучастного ко всему на свете человека заверил Рустам. — Я даю вам слово.

— И все же…

— Я всецело доверяю человеку, которого когда-то любила моя сестра, — сказала Анастасия, и подойдя к Рустаму, взяла его за руку. — Идемте, магистр. Где ваша лаборатория?

Первый раз за все это время на лице Рустама появились какие-то чувства. Он вздрогнул и с удивлением посмотрел в лицо девушки.

— Так вы согласны на этот эксперимент? — уточнил Соломон.

— Да, — ответила княжна.

— В таком случае, на время проведения эксперимента, объявляется перерыв, — ударил деревянным молоточком по столу Соломон. — Встретимся в этом же зале через час. Просьба не опаздывать.

Этот час показался мне длиннее дня, и, когда мы вновь вернулись на свои места, мои нервы были натянуты, как тетива. Спокойная, хоть и слегка бледная Анастасия сидела между мной и Гарольдом, и принц незаметно сжимал ее руку в своей ладони.

— Готов ли ответ магистра? — спросил Соломон распорядителя.

— Так точно, господин председатель, — поклонился тот. — Магистр пожелал объявить его лично.

Канди сияла, как медный таз — близился час ее триумфа. Для нее желание магистра означало одно — Рустам решил насладиться местью сполна.

— По заданию Совета я провел сравнительный анализ крови, — сказал вышедший на середину зала Рустам. — Результатом являются неопровержимые доказательства их родства. Я ручаюсь в этом.

— Господа, господа, — постучал молоточком по столу Соломон, требуя прекратить поднявшийся в зале шум, — Кто-нибудь хочет оспорить или подвергнуть сомнению выводы магистра?

Молчала даже Канди, ошеломленная неожиданным для нее «предательством» магистра.

— Отлично, — констатировал Соломон. — Тогда прошу многоуважаемый Совет голосовать. Кто за подтверждение прав княжны на русский престол?

Семеро членов Совета проголосовали сразу, еще четверо — представители бушмэнских княжеств — помедлив, неохотно последовали их примеру. Воздержалась одна Канди, яростно буравя Анастасию взглядом.

— Совет принимает решение: признать права Анастасии на престол законными не только по праву желания русичей, но и по праву наследницы княжеской династии — дочери князя Владимира, — торжественно объявил Соломон.

У меня словно гора с плеч свалилась. До последней секунды я ожидал какой-нибудь гадости со стороны бушмэнов, но все же долгожданная победа была за нами.

Я повернулся к взволнованной княжне, собираясь ее поздравить, и в этот миг, краем глаза увидел как сверкнул в руке Канди выпущенный с нечеловеческой силой нож. Не имея возможности оттолкнуть княжну — с другой стороны застыл растерявшийся Гаральд — я просто закрыл ее своим телом. Боль пронзила мою грудь и, поддерживаемый очнувшимся Гарольдом, я стал медленно опускаться на землю… Все последующие события отпечатались у меня перед глазами четкими, но не связанными между собой картинками: невесть откуда взявшаяся Скилла, в гигантском прыжке настигающая орущую от ужаса Канди, холодные, улыбающиеся глаза Соломона и склонившееся надо мной лицо Рустама, полное скорби и беспомощности… Потом померкли и эти видения…

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем сознание вновь вернулось ко мне, но первое, что я увидел, было по-прежнему склоненное ко мне лицо Рустама.

— Здравствуй, старый друг, — улыбнулся я ему. — Почему ты так печален? Разве мы не победили?

— Победили, — печально согласился он. — Мой дед был бы нами доволен. Особенно тобой… Но эта победа нам досталась слишком дорогой ценой.

— Рустам, Рустам, — укорил я его, — ты просто мало веришь в Бога. После смерти ничего не заканчивается. Миров множество, но мы с тобой еще не раз встретимся, не в этом, так в другом, не в другом, так в третьем… Сколько мне осталось?

— Счет идет на часы, — не стал скрывать он. — Я сделал все, что мог. Кинжал был отравлен. Я знаю этот яд. Против него нет лекарств.

— Что с княжной?

— Танат отвез их с Гарольдом на Русь. Я поклялся княжне, что с тобой все будет хорошо. Просто тебе надо немного отлежаться. Она очень переживает за тебя. я солгал ей…

— Ты не только ученый, ты еще и воин, Рустам. Ты знал, как ответить моими словами. Благодарю тебя. Сделай мне еще одно одолжение.

— Все, что в моих силах.

— Я не хочу умирать, запертый между четырех стен. Помоги мне сесть на коня. Я хочу встретить эту мрачную старуху в дороге, посреди лесов и полей.

Рустам вынул из кармана какой-то пузырек с бледно-зеленой жидкостью и протянул мне:

— Об этом я тоже подумал. Я не могу продлить твои часы, я могу только наполнить их силой. Это лекарство намного сократит твой срок, но устранит мучающую тебя слабость. Если хочешь — воспользуйся им.

Я молча принял пузырек из его рук и единым глотком осушил до дна.

— Ты талантливый врач, Рустам, — кивнул я, прислушиваясь к своим ощущениям. — Но не будем терять время. Срок близок, а я хочу ехать навстречу солнцу и ветру — на Русь… Где Танат?

— Ждет у порога, вместе со Скиллой.

— И это хорошо, — сказал я, поднимаясь с кровати. — Что ж… Прощай.

— Нет. Ты обещал что мы еще увидимся, а мужчины держат слово.

— Тогда — до встречи.

Мы обнялись, и я вышел во двор.

— Привет, — сказал я Скилле и Танату. — Готовы ехать?

— Кому ехать, а кому и везти, — сварливостью пытаясь замаскировать любовь и печаль отозвался Танат. — Слишком долго на кровати валяться изволишь. Мы тут заждались.

— Изнеженный говорящий мужик, — сдавленным голосом укорила меня Скилла.

— Тогда — в путь, — сказал я, садясь в седло.

И мы понеслись. Мелькали веси и города, горы и долины, луга и леса, а мы, то летели, упиваясь встречным ветром, то скакали тенистыми лесными дорогами. Наконец я заметил знакомые места.

— Остановись здесь, — попросил я Таната. — Здесь я впервые встретил Муромца. Здесь все началось, пусть здесь все и закончиться. Где-то поблизости должно быть красивое озеро… Помнишь, Скилла?

— Бр-р! — лаконично отозвалась собака. — Для кого-то это не самые лучшие воспоминания детства…

— И все же, остановимся именно здесь. Хочу лежать, глядя в бездонное синее небо и думать… Нет, пожалуй, даже думать ни о чем не хочу. Трава, сосны, ветерок, шелест воды — что еще можно пожелать?

Мы выехали на памятную полянку, и я уже собрался слезать с коня, когда обнаружил, что место занято.

— А, это ты, — узнал я седовласого кудесника, явившегося мне на этом месте когда-то давно. — Видишь, ты ошибся: я ухожу, а этот мир остается. Я немало в нем напакостил, но разрушать все же не стал.

— Еще разрушишь, — пристально глядя на меня, пообещал старик.

— Не успею, — покачал я головой. — Сегодня я умру.

— И уничтожишь этот мир, — согласно кивнул он.

— Я не понимаю тебя.

— Мир — в тебе, в твоем воображении… Я только усилил твое восприятие действительности. Мне было интересно, что же ты выберешь…

— Подожди, подожди… Видишь ли, у меня, мягко говоря, был достаточно тяжелый день, и я не очень…

— В это сложно поверить, — кивнул он. — Сейчас я тебе просто покажу…

Он взмахнул руками, совершая какие-то сложные пасы в воздухе и, прямо передо мной словно открылось окно. Это выглядело так, будто в пространстве прорубили квадратную дыру чуть больше метра. Я отчетливо видел больничную палату, заполненную людьми в белых халатах, столпившихся вокруг лежащего на кровати человека. Человек был опутан проводами, подключенными к какой-то сложной аппаратуре, и лицо этого человека мне было чем-то знакомо…

— Да, — подтвердил старик, взмахом руки закрывая «окно». — В больнице лежишь ты. После удара о камни в тот злополучный день ты впал в кому.

— Как же так? — растерялся я. — Если я лежу на больничной койке там, то почему же я здесь? я еще никогда не чувствовал себя таким живым. а все происходящее вокруг — таким реальным.

— Ты и там и здесь. — пожал плечами старик. — Что в этом удивительного? Когда ты спишь, то одновременно находишься в своей комнате и странствуешь по разным мирам. Неужели Яга не рассказала тебе о Дороге Сновидений?

— Значит. все это мне сниться?

— Не совсем так. Все, что вокруг тебя — реально. Кто вообще знает, в чьих снах мы живем? Главное — какую дорогу выберем, что бы идти своим путем. В свой мир.

— Увидев обнаженную истину, мудрец позеленел и попросил одеться, — грустно констатировал я. — Но если все это — реально, то как я могу уничтожить все это?

— А что вообще это такое — реальность?

— Дедушка, — попросил я. — Поверьте: я сегодня не настроен на философские беседы. Вы затащили меня сюда, хотели что-то узнать. Что?

— Мне было интересно, что ты выберешь. Открывать этот секрет в нашу первую встречу не имело смысла, ты бы начал проситься домой. А теперь, когда ты узнал этот мир получше… Должен тебя предупредить вот о чем. Твой случай уникален для врачей: человек лежит в коме, а его здоровье не только не ухудшается, но и происходит интенсивный прирост мышечной массы, укрепление внутренних органов, быстрое заживление ран… Одним словом, они решились на некий эксперимент. Но этот эксперимент окажется неудачным. Ты должен будешь умереть сегодня и в своем мире, Иван. Тебе надо выбрать: в каком мире остаться. Второй мир исчезнет, как утренний туман. Решай, времени мало.

В растерянности я повернулся к Скилле. Виновато взглянув на меня, она покачала головой:

— Не знаю. Страшно принимать решения о судьбах целого мира… и твоей собственной судьбы. Я боюсь давать тебе советы…

— Тебе надо идти, Иван, — твердо сказал Танат. — Твой мир — там. Значит, только оттуда ты можешь попытаться спасти и нас. Тут вообще что-то не то, — он покосился на равнодушно наблюдающего за нашей беседой старика. — Человек, не называющий своего имени, не вызывает доверия… Он что-то недоговаривает.

— Или вообще попросту врет. — Скилла была менее склонна к дипломатии. — Он мне не нравиться. Иван. Но если он говорит правду… Ты должен выбрать дорогу, которой пойдешь. Никто не может заставить тебя сделать этот выбор. Только ты сам. Помни: что б стать человеком. надо жертвовать собой. Мы ничего не можем сделать. Ты можешь вернуться сам и вернуть нас. Это большая жертва. Это будет нелегко. Но ты же не мужик говорящий. Правда? Ты сможешь?

— Это — богатырский подвиг, — сказал Танат. — Но другого мы от тебя и не ждем. Как говорили мудрые: «Делай, что должен, и будь, что будет».

— Вы просто пытаетесь меня спасти, — догадался я. — И готовы рисковать собой…

— Мы верим в тебя, — сказала Скилла. — Ты сможешь вернуть нас.

— Мы даже не прощаемся, — сказал Танат. — Уж сколько славных дел мы совершили. неужели, еще одно не потянем? Не теряй времени. Действуй.

Они просто пошли прочь. Даже не оглянувшись на прощание. Словно мы и впрямь расставались на пару часов.

— Ты выбрал? — спросил старик.

— Я возвращаюсь, — сказал я. — Но я вернусь.

Он неопределенно пожал плечами и взмахнул рукой. На этот раз «окно» было круглым и уходило вдаль сужающейся воронкой. Я вглядывался в этот тоннель, пытаясь в кружении призрачных спиралей разглядеть конец пути, и сам не заметил, как очутился внутри. Со страшной силой меня потянуло вверх, мелькание сияющих миражей взорвалось ослепительной вспышкой и, судорожно вздохнув, я открыл глаза…

Склонившийся надо мной врач поспешно отшатнулся. Я повел плечами: тело было послушно и налито силой. Обрывая какие-то провода. Я встал.

— Э-э, батенька, — попытался удержать меня врач. — Вставать вам нельзя…

— Простите, доктор, но у меня есть одно неотложное дело. Вам придется решать мою загадку чисто теоретически. Никаких экспериментов не будет.

— Но так нельзя… Вы должны… Я могу позвать охрану…

Я демонстративно развернул плечи и он умолк.

Через десять минут мне принесли одежду, но рубашка не налезала даже наполовину, и мне пришлось идти через город с открытой грудью. Люди оглядывались на меня — на дворе стоял поздний сентябрь, но мне было не до них, я торопился домой.

В странные игры играет судьба: у самых дверей моей парадной сплотились в кружок памятные мне дружки Чугунова. Сам он разливал из бутылки мутно-красную жидкость по пластиковым стаканчикам. При виде меня компания онемела. Вино плескалось через край, но Чугунов не замечал этого, глядя на меня округлившимися глазами.

— Где ноутбук? — спросил я.

— У Машки, в ларьке, — как завороженный ответил он. — Под залог… Принести?

— Он принесет, — кивнул я на белобрысого бугая в полинявшем камуфляже.

Стараясь держаться от меня на расстоянии, вдоль стеночки, белобрысый проскользнул вдоль дома и умчался в сторону ларьков. До его возвращения никто не произнес ни звука. Вино давно вылилось через край переполненного стакана. Чугунов бледнел на глазах.

— Вот, — протянул мне ноутбук запыхавшийся белобрысый гонец. — Все в порядке, ничего не сломано…

— Хорошо, — кивнул я. — Ты, Вася, пей, пей, а то кондратий хватит.

Чугунов судорожно сглотнул, посмотрел на меня, на наполненный стакан на своих друзей, и отрицательно покачал головой:

— Нет… Кажется, хватит…

— Тоже верно, — одобрил я, и, раздвинув толпу, поднялся к себе в квартиру.

Я подключал ноутбук, когда за спиной раздался вкрадчивый, растягивающий слова голос:

— Не советую…

— Съедят? — усмехнулся я, косясь на развалившегося на подоконнике кота.

— Тебе будет там плохо, — сказал он.

— Если они будут живы, плохо мне уже не будет. Не знаю, добуду ли я там счастье, но судьбу свою я там нашел. Я догадываюсь, кто твой хозяин, мне интересно другое: почему он так не хочет, что б я вернулся?

— Это уже другая история, — уклончиво ответил он. — Но если ты знаешь, кто мой хозяин, то понимаешь, кем создан тот мир…

— Значит, я принесу кусочек света из своего мира, и тот станет другим.

— Что же это за «кусочек»?

— Верность тем, кого люблю. Верность слову. Надежда. Вера. Любовь.

— Угу, угу… У тебя ведь и так было немало приключений… Ищешь новых?

— Ищу.

— Ты хоть понимаешь, с кем тебе придется иметь дело? И не боишься? Это ведь не твой мир. Что тебе до него?

— Один друг мне когда-то сказал, что мир внутри нас, и каким он будет, тоже зависит от нас. Только мы делаем свой мир раем или адом.

— Ты слишком в себе уверен, Иван. Не берись за дело, которое тебе не по плечу. Ты обычный человек, с обычной жизнью и обычными…

Я вздохнул и повернулся к нему:

— Ты «мяу» сказать успеешь?

— Что?

Не успел: я закрыл окно раньше. Подождал, прислушиваясь. Снизу не было ни звука падения, ни охов — ахов. Удовлетворенно кивнув, я подключил ноутбук, набрал код, открывающий доступ с незавершенной работой, и, удобно устроившись за столом, сказал, глядя в светящийся экран:

— Здравствуй, Скилла. Здравствуйте, Танат и Анастасия, Гарольд и Рустам, Муромец и богатыри… Я вернулся…

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

Тверская обл., Карельский п-к, С.-Петербург, Екатеринбург.

2003 — 2009 г.