Глава XV, в которой мы проводили свои последние часы на греческой земле

— Войдите, мадемуазель Полис, — пригласил Келекимос.

Александра появилась в бюро. Я сидел в наручниках в кресле для обвиняемых. До чего же она хороша, эта девка! Хоть я и сурово расплатился за нее, но ни о чем не жалел — такой бы не хватало в моей коллекции.

— Вы узнаете этого человека? — спросил комиссар.

— Вполне, — заявила она. — Этот гнусный тип злоупотребил моим доверием.

— Скажи-ка, Сандра, — перебил я, — не кажется ли тебе, моя белая голубка, что это ты, напротив, злоупотребила моей легковерностью?

— Я надеюсь, он будет сурово наказан, — добавила она, не обращая внимания на мое вмешательство. — В конце концов дедушка напрямую свяжется с министром юстиции.

Келекимос сделал знак, и его помощник ввел гражданина Олимпиакокатриса. При его появлении девчонка побледнела.

— А это лицо, — продолжал комиссар, — вы узнаете?

Она взяла себя в руки, поглядела на вошедшего и потрясла головой.

— Никогда не видела!

Это было уж слишком, я сорвал липовые наручники и подошел к Александре, злой как черт.

— Перемени пластинку, девчонка, а то я тебе изуродую мордашку, чтобы знала, как отравлять французских полицейских и участвовать в краже национальных сокровищ!

— Я не знаю, о чем вы говорите!

Я показал ей свою карточку.

— Комиссар Сан-Антонио! Ты что думаешь, ты имеешь дело просто с пронырами, которым охота вмешаться в твои шахер-махеры?

Я подошел к двери и открыл ее. В соседнем бюро мудро дожидалась своей очереди Александра II.

— Вы узнаете эту девушку? — спросил я ее, подводя к дипломатической внучке.

Забавно было видеть их друг против друга, этих двух Александр. Обе стиснули губы! Когда я буду думать о Греции, мордашки этих девчонок придут мне на память и заставят возгордиться собой!

— Да, я узнаю ее, — подтвердила сестра из приемного покоя. — Это она приезжала за двумя моряками.

Бум! Мисс Полис шлепнулась в кресло, в котором только что сидел я, но которое по праву принадлежало ей — поскольку это было кресло для обвиняемых.

* * *

— Что ты собираешься делать, Сан-Антонио?

Жирный, по-прежнему в бермудах и в поповской камилавке, произвел сенсацию на афинских улицах. Велосипедисты пошатывались и спотыкались на своих велосипедах, машины тормозили, прохожие поворачивались.

— Пошли ко мне в отель, там очень тихо, ни малейшего шума.

Предложение Жирного было мне тем более кстати, что мне не хотелось встречаться с персоналом моего отеля, чье любопытство, должно быть, достигло предела.

— Она раскололась, эта мышка? — спросил Берю.

— Вполне. Интересный случай. Она использовала важное положение своего деда, чтобы организовать транспортировку наркотиков.

— А насчет Ники?

— Она была не в курсе совершенно, просто американский офицер, с которым у нее были «профессиональные» контакты, попросил ее спрятать этих двоих. Но не дал ей никаких объяснений. Мне кажется, этот Джон Хайуолкер действовал сам для себя, но я продолжаю спрашивать себя, на кой ему сдалась эта Ника!

— Совершенно не могу уловить, каковы могли быть побуждения этого достойного господина, поскольку подобный объект перепродать непросто!

— Ну вот, мы и у «Тома»! — объявил мой друг-священник.

Он прошел в подъезд и увлек меня вглубь поросшей травой эспланады.

* * *

Босс, казалось, был удовлетворен моим расследованием и весьма благосклонно слушал рассказ о моих передрягах. Он похвалил (не слишком, правда, щедро) вмешательство Берюрьера и велел передать ему самые теплые приветствия.

— Я хотел бы, чтобы вы как можно скорей возвращались, Сан-Антонио, поскольку расследование не закончено, и я жду, что вы доведете его до победного конца!

— Несколько часов передохну, патрон! Пока ждете, вы можете искать в марсельском порту!

— Посмотрим!

— И потом, если можете, займитесь возвращением на родину Пино, который находится в Самофракии, с несколькими трещинами костей.

— Я займусь всем этим!

— Спасибо! Я свяжусь с вами, как только ступлю на священную землю матери-отчизны!

Я повесил трубку.