"В перерывах суеты" - читать интересную книгу автора (Барщевский Михаил)

Важная встеча

Сергей Александрович Пенько пришел на работу в Белый дом через месяц после нового премьера. Естественно, его считали человеком из премьерской команды. Сергей не спорил, не опровергал. Так — лучше.

На самом деле, склеилось все по-иному. Трудился он себе спокойно на канале «Россия»: с давних пор — корреспондентом, с недавних — ведущим вечерних новостей и вовсе с недавних — автором и ведущим итоговой информационной воскресной программы. Выше — некуда. Все должности выше уже не чисто творческие и с работой в кадре не связанные.

Проблема Сережи заключалась в том, что начинал он еще в «старых» «Вестях», когда амплуа ведущего, диктора стало для лица на телеэкране оскорбительным. Все тогда были журналистами, авторами, творцами. Изменилось время. В кадре выживали новые дикторы. Кто-то из молодых «стариков» ушел на «Культуру», кто-то прошел по цепочке НТВ — МНВК — безработица. Некоторые сумели закрепиться в печатных СМИ. Сереже везло дольше других — он оставался в кадре.

Когда Президент, представляя кандидатуру нового Премьера, сказал: «Символизирует стабильность», Сережа в своей итоговой программе пошутил:

«Стабильность это хорошо. Главное, чтобы следующий не символизировал стагнацию. Так что пожелаем новому Премьеру долгих лет правления».

Его отстранили от эфира. Не то чтобы из Кремля соответствующее указание поступило, просто так получилось. Человек, курировавший госканалы, позвонил гендиректору ВГТРК Благодетелеву и спросил, что, собственно, имел в виду Пенько, когда сказал о стагнации? Благодетелев понял вопрос как намек и Сергея, на всякий случай, от эфира отстранил.

Благодетелев был мужик добрый. Он Сереже так и сказал:

— Для твоей пользы! Пусть забудут. Я тебя пока на время сделаю начальником отдела вип-информации.

— Так ведь у нас такого отдела нет.

— А теперь будет. На время. Сам подумай, вип-информация есть, а отдела нет. Глупо!

Но Пенько не долго рулил отделом, состоявшим из него и секретарши. Жене Премьера очень понравилось Сережино пожелание в эфире. Спустя пару недель она мужа наконец достала. Аргумент — «Тебе нужен хороший пиарщик», повторяемый изо дня в день, — достиг цели.

Премьер позвонил Благодетелеву и попросил порекомендовать кого-нибудь на должность его пресс-секретаря. Такого, чтобы перед камерами не терялся. «А то на меня они как дуло пистолета действуют!» — демократично пошутил Премьер.

Благодетелев назвал кого-то, потом еще кого-то. Премьер слушал, даже переспросил фамилию второго, будто записывает. Потом спросил:

— А вот Пенько, если не ошибаюсь, он у тебя где?

Благодетелев, добрый ведь человек, ответил:

— Есть он. Сережа очень толковый. Я тут его повысил. После того как он вам долголетия пожелал. Молодец!

— Присылай! — распорядился Премьер и положил трубку.

Естественно, Пенько был проинформирован о состоявшемся разговоре моментально. То ли Благодетелев запамятовал, то ли просто спутал, но Сергею он сообщил, что тот благодаря его рекомендации отправляется работать в Правительство. И сразу оговорил, что его канал должен иметь преимущественное право на «доступ к телу».

После телевизионной суеты, верстки новостей, прямых включений и всей прочей извечной и непреходящей горячки эфира работа в БД стала для Сергея отдохновением если не души, то тела.

Премьер сразу обозначил время их ежедневных встреч — 11.00. Дайджест прессы, с обзором всего о Премьере сказанного и напечатанного накануне, готовило Управление информации. В 9.00 толстенная папка ложилась на стол шефа. Иногда он успевал ее пролистать до встречи с Сергеем. Иногда просто отдавал своему пресс-секретарю со словами: «Если есть что-то стоящее, позвони, обсудим».

Как правило, в 11.30 Сергей из премьерского кабинета выходил и был свободен. Кроме четверга, когда приезжал к девяти и до начала заседания правительства просматривал написанное референтами вступительное слово Премьера, переводя стилистику речи с канцелярского языка на русский. По четвергам он освобождался уже в 10.10, когда Премьер завершал вступительный спич.

Шеф камер чурался. Поэтому ни пресс-конференций, ни расширенных встреч с журналистами даже белодомовского пула почти не проводил. А Сергей и не настаивал. Он выставлял под камеры то одного министра, то другого, давая Премьеру возможность скромно оставаться в тени. Это и Президент оценил, и журналисты, и в народе ему создало репутацию человека скромного, не тщеславного, трудяги. Премьер проникся к своему пресс-секретарю благодарностью.

Видя благосклонность Премьера к Пенько, чиновный люд, кроме прямых протеже Президента, стал с Сергеем строить отношения.

Все выказывали готовность оказать услугу. Кое-кто предложил оплатить его консультации по имиджмейкерству. Не ему, разумеется, напрямую, а его консалтинговой фирме.

Однако Сергей был парень нежадный и к тому же осторожный. Может, в силу некоторой боязливости касательно прокуратуры, милиции, ФСБ. Это когда речь шла о деньгах. В профессии же чувство гордости за собственную журналистскую свободу, возникшее еще давно, в тех, первых «Вестях», пересиливало все страхи. Но что до денег — проще обойтись, чем рисковать. Потому и не было у него, к удивлению мудрых служивых, «консалтинговой фирмы»!

Просили — помогал бесплатно. Что, совета жалко?

Закрепилась за ним репутация чиновника странного, неправильного. Правда, невредного. Он даже на оперативках у Руководителя аппарата Правительства, которому формально подчинялся, спокойно играл в «косынку» на мобильнике. Вроде никому не мешает, а руки чем-то заняты. Вопросы-то, что коллеги обсуждали, его никаким боком не касались... Люди видели и удивлялись — так чиновники себя не ведут!

Как-то раз позвонил Сергею Министр имущества. Случилось это давно, еще до административной реформы. Сама по себе она мало что изменила — было Министерство государственного имущества, стало — Федеральное агентство по управлению имущественными отношениями. Мало-то мало, зато можно было тихо и «без пыли» одного человека — Министра, поменять на другого человека — Руководителя агентства. Так что для кого «мало», а для кого о-го-го как много...

Кстати, во время адмреформы Пенько сам чуть было не пострадал. На его место претендовали несколько человек. И устроить их хотели тоже несколько человек. Весьма влиятельных. Хорошо, что этих влиятельных был не один, а много. У Премьера появилась возможность отказать всем. Каждому, сославшись на отказ предыдущему. Так что, выражаясь языком аппарата, все звонившие друг друга «гасили».

Обиделся только Руководитель аппарата. По-человечески его понять можно. Мало того, что пресс-секретарь Премьера — формально его подчиненный. Получается, он сам себе персонал подбирать не может! Это не по правилам. Так плюс к этому не получилось иметь при Премьере своего человека. Ведь хоть и сложились с Премьером отношения нормальные, почти дружеские, но покровители в Кремле у них были разные. Хорошо еще, что союзники. Так это до поры до времени. А как начнется подыскивание преемника, выборы-то не за горами, вдруг их патроны окажутся по разные стороны баррикад? Вот тогда свой человечек при Премьере ох как понадобится!

Итак, позвонил Сергею Министр имущества. На него в оппозиционной газете компромат слили. Ничего серьезного, но неприятно. Сергей подъехал, поговорил с Министром и его самым доверенным замом, дал пару советов. Скандал не только не разгорелся, а быстро потух. Еще и газета оказалась в дурацком положении. Правду писать тоже с умом надо!

От госдачи, по чину ему полагавшейся, Пенько отказался. Может, из принципиальных соображений, а может, потому, что за долгие годы привык к собственной, пусть и небольшой, но построенной еще его дедом с бабкой. В хорошем месте — в Салтыковке. На этой даче вырос его отец, он сам. Так что место — «намоленное». Правда, участок небольшой — всего двадцать пять соток. Зато своих!

Километрах в двух от его дачи был когда-то пионерский лагерь. Он там мальчишкой каждое лето в футбол гонял. Теперь, аж с середины девяностых, стояла эта летняя обитель звонкоголосого детства заброшенной. Участок немаленький — полтора гектара. От зданий остались в основном скелеты-остовы: что разворовали, что прогнило, что из озорства пацанва местная завалила.

И вот, приобщившись — не по своему почину! — к делам имущественного ведомства, родил Сергей некую идею. Он понимал, что за Министром образовался должок, выдержал паузу в пару недель и поехал к нему с просьбой — пионерлагерь продать. Бесплатно просить не собирался — до гроба дрожать будешь, а купить, чтобы все чин-чином, по закону, — почему нет?

Министр с легкостью дал добро. И с долгом расплатился, и, ясное дело, нового друга приобрел. А «доступ к телу» Премьера, да еще через его человека, — дорогого стоит. Пожалуй, завода целого, а не какой-то поляны с развалинами.

И началось!.. Поскольку взяток Пенько не давал — не из жадности, а из страха, все-таки подстатейное занятие, то чиновники Минимущества не торопились. Что им указание Министра? У них свои интересы — жить-то надо.

Три года... Три года ушло на то, чтобы вывести объект из ведения Министерства в ведение самого бедного из подчиненных ведомств. Это для того, чтобы у тех точно денег не нашлось объект восстанавливать. Потом изъяли лагерь из его ведения. Разумеется, за бесхозяйственное отношение к госсобственности. Затем включили в план приватизации. Потом передали в ведение Фонда федерального имущества — для продажи.

Еще год ушел на оценку, составление кадастрового плана, организацию аукциона. Короче говоря, здания, а точнее их скелеты и кучи строительного мусора вокруг них, Пенько на аукционе купил. Оставалось в течение трех месяцев внести деньги. Купчую оформил, разумеется, на имя друга, а не на свое. Друг, сам журналист, пошутил довольно обидно: «Никогда не думал, что груды гнилых досок и битого стекла, пусть даже очень большие, таких денег стоят!» А денег немалых — около пятидесяти тысяч долларов. Оценивали-то здания по рыночной стоимости, будто стоят они тихо и ждут не дождутся своих пионеров назад. Актов на уценку нет. И брать на себя уценку госсобственности никто не хочет. Кому это надо: с прокуратурой объясняться и доказывать, что дважды два — четыре?

Все бы хорошо, но... Когда Сергей рожал идею и ввязывался во всю эту историю, он считал, что, купив здания, автоматом получит и землю. Однако не тут-то было. Минэкономики правила игры поменяло на ходу. Не назло Пенько конечно, а чтобы хоть какой-то порядок навести. Теперь земля продавалась отдельно. Те, кто когда-то приватизировал заводы и фабрики, воем взвыли. Но без толку — государство решило стать рачительным хозяином! Понимать надо! Сергей смирился и понял, что пятьюдесятью тысячами дело не ограничится.

И все же выходить из игры Сергею все равно не стоило. Выкупать землю ему предстояло по госцене, а не по рыночной. Получалось — пятьдесят тысяч строймусор и битое стекло и тридцать тысяч — земля. Итого — восемьдесят. А если брать рыночную стоимость полутора гектаров в Салтыковке, это минимум триста тысяч долларов. Таких денег у Пенько отродясь не было.

Но тут выяснилось, что покупать не у кого! Земля-то в собственности у местной власти, а в бессрочном пользовании у федералов. То есть «нищее ведомство» продать ее не может, так как собственником не является. Фонд имущества, который «здания» продавал, тоже не может, он к земле отношения не имеет. А местные власти хотели бы, но и они не могут — земля-то в бессрочном пользовании у ведомства! Замкнутый круг!

Идти к Премьеру Сергей посчитал и бессмысленным — по всей стране такая ситуация, — и небезопасным. Вдруг тот неправильно поймет, подумает, что Сергей не для себя это все затеял, а для бизнеса — на продажу? Решил действовать сам.

Поехал к главе администрации Балашихинского района—Салтыковка на его территории. Тот на высокого правительственного чиновника среагировал моментально: встал «во фрунт». Но дело есть дело. Сказал, если ведомство от права пользования землей откажется — продадим вам. Но за это, не обессудьте, десять тысяч долларов перечислите на счет района. «Нам улицы освещать не на что!» Сергей подумал: «Это по-божески!» — и согласился.

Следующий визит — «нищее ведомство». Там тоже пресс-секретаря Премьера приняли как подобает. Когда узнали, в чем просьба, — согласились, но с условием. У них, оказывается, сохранился ведомственный детский садик в Кратово. Из бюджетных денег его содержать невозможно. А нужен он позарез — единственный способ молодых сотрудников удерживать. Зарплаты-то у них — смех да слезы. Короче, пятнадцать тысяч долларов благотворительная помощь детскому саду.

Сергей считал быстро: реализация идеи обойдется не в восемьдесят тысяч, с чем он уже смирился, а в сто пять. Все равно, считай, втрое дешевле настоящей стоимости. Согласился!

Письмо с отказом ведомства от права пользования ушло в район. Детский сад ждал обещанные пятнадцать тысяч. Пенько срочно нужны были деньги.

Вот теперь он отправился к шефу. Есть задумка. Надо издать сборник интервью Премьера. Разделы — о политике, о сельском хозяйстве, о промышленности и так далее. Благо за три года, хоть и оберегал Сергей шефа, материала накопилось немало. На книгу точно хватит.

Премьер сказал, что раздела о политике не будет, а на остальное, коли Сергей считает, что надо, согласен. «Была страна советов, стала страна согласия!» — подумал Пенько и записал фразу в записную книжку. Двусмысленная, хорошая фраза получилась.

С издательским домом «Новости дня» договорились быстро. Они выпускали две газеты и журнал, Пенько не мог не пригодиться. Гонорар составителя сборника премьерских интервью в двадцать пять тысяч долларов чрезмерным руководству дома не показался.

Вот когда Сергей похвалил себя за педантичность! Через неделю сборник был готов — все материалы оказались под рукой. Давно рассортированные по тем самым разделам, они, казалось, только и ждали своего часа. Он настал. Правда, учитывая изменения и новые веяния в управлении страной, пришлось кое-что из старого, трех- и двухлетней давности подредактировать. Не сильно, чтобы никого из коллег не потянуло докапываться до первоисточника. Но прямых противоречий с нынешним курсом не осталось. Для имиджа шефа получилось отлично: человеком он представлялся думающим, с мобильным сознанием и быстрой реакцией. Словом, не долдоном-консерватором, а прогрессистом.

Пенько самому понравилось, как получилось.

Процесс материализации идеи медленно, но верно двигался в правильном направлении. По прошествии следующих четырех месяцев Сергей Пенько, в ипостаси друга, стал наконец официальным обладателем строительного мусора и битого стекла, на бумаге проходивших под интригующим названием «Литера А-1, литера А-2, литера Б-1».

Но тут, как назло, грянуло постановление Правительства о разграничении земель федеральной и местной принадлежности. По простому — собственности. А еще проще — дележ, кто чем будет торговать. Правда, в Земельном кодексе по-прежнему «ярко светила» статья, прямо запрещавшая продажу земли. То есть выделение под строительство — пожалуйста. Но только на аукционе. А вот продажа — нет! Но покупать на аукционе — платить рыночную цену. Или почти рыночную. Идея стала укатываться в туманную даль...

Статс-секретарь Министерства экономики, который отвечал не только за законотворческую деятельность своего ведомства, но и за связь с прессой, был многим обязан Пенько, Каждый раз, когда кто-то организовывал массированную атаку на министра, а происходило это регулярно, он бежал к Сергею. Тот прекрасно понимал, что все три белодомовские группировки, одну из которых возглавлял сам Премьер, вторую — первый вице-премьер Шапкин и третью — Руководитель аппарата Кепкин, борются за снятие министра экономики. Но тот пользовался прямой поддержкой Президента, и свалить его было непросто. Однако очень хотелось.

Вычислить, кто организовал очередной «наезд», практически не представлялось возможным, так как аргументы использовались одни и те же, газеты — одни и те же, авторы — тоже. Но каждый раз Сергей придумывал что-нибудь новенькое, и очередная волна откатывала назад, не оставив на послужном списке министра никаких следов. Как на песке...

Статс-секретарь въехал в проблему Пенько с ходу. Он о ней знал. Не о Сергеевой в частности, а об этой проблеме в масштабах страны. Привыкший за недолгую, но активную жизнь ничему не удивляться, Пенько неожиданно выяснил, что плохо представляет многогранность отечественной экономики. Оказалось: Минсельхоз, поддерживаемый Премьером, категорически против разрешения на продажу земли: сельское хозяйство угробим. Шапкин, наоборот, «за», поскольку курирует жилищную программу. Но он за свободный рынок. Всю землю отдать муниципалам — пусть торгуют. Против — Руководитель аппарата Кепкин, отвечающий за федеральную собственность. По его убеждению, землю должны продавать только федералы, а муниципалы — нет. Вот тема и зависла. Уже третий год висит.

Новые знания никак не компенсировали чувство отчаяния. Вот оно счастье — почти рядом стояло. А теперь? Ждать президентских выборов? Потратив пятьдесят тысяч на строительный мусор?

Слава богу, статс-секретарь был мужик тертый. Даром, что ли, в девяностые годы бизнесом занимался? И небезуспешно, между прочим. Открыл он Градостроительный кодекс (вот Сергей удивился, узнав, что и такой существует. По тому, как застраивались города, никогда бы не подумал) и нашел интереснейшую статью. Оказывается, каждому строению («Если оно на бумаге существует», — отметил про себя Пенько) принадлежит пятно земли под ним и еще пять метров по кругу. А по Земельному кодексу не допускается выделение земли таким образом, чтобы получалась чересполосица. То есть вот твой кусок, вот — мой. А не так, чтобы мой, потом твой, потом опять мой.

Статс-секретарь взял схему вожделенного Сергеева участка и стал на ней что-то рисовать...

Еще через три месяца (быстрее только за взятку) кадастровый план участка был изготовлен. Получалось, что из всего полуторагектарного надела выделить никому, кроме Сергея, нельзя ни сотки. Так вот удачно расположились здания. Правда, пришлось за это время бульдозером поменять местоположение куч мусора и стекла, соответственно, в БТИ внести уточнения в план расположения строений с красивым именем «литеры», но в итоге все выглядело прекрасно.

В Администрации района начали оформлять землеотвод. Сережа с легким сердцем перечислил десять тысяч от имени дружественной ему газеты на освещение улиц и отдал пятнадцать наличными — на детский садик. Обещали все сделать быстро — за четыре месяца.

Сергей понимал, что для него все делается без задержек. Для простых смертных — дольше. Вот чего он не понимал, так это почему народ не бунтует. Впрочем, это непонимание сопровождало его с самого начала журналистской карьеры.

Поздно вечером на мобильный позвонил знакомый журналист, спец по судебным хроникам. Пенько удивился — вроде сейчас тема не из его крута. Но тот просто попросил разрешения дать телефон Пенько одному приятелю-бизнесмену. О чем пойдет речь, судебный хроникер не знал, но очень просил. «Интересно, сколько бабок он получит за мой номер? — незлобно подумал Сергей и сказал: — Давай!»

Через десять минут ему перезвонил бизнесмен. Представился — Марик. Ну Марик, так Марик. Попросил о встрече. Тема, говорит, по Балашихинскому району.

Сергей напрягся и решил, что по телефону ничего уточнять не станет.

Встретились назавтра в кафе. Марик тянуть резину не стал, сразу перешел к делу. Знает, что Пенько оформляет участок. Знает в подробностях и про бульдозер, и про БТИ. Но пришел не шантажировать. Он — коммерсант, а не рэкетир. Предложение простое — продать ему участок после завершения оформления. Цена — триста тысяч. Разве не справедливо?

Продавать участок Сергей не намеревался. Но связь Марика с судебным хроникером заставляла задуматься о последствиях. Сергей предложил встретиться ровно через неделю, в среду. Ему надо подумать, с семьей посоветоваться. Марик ответил: «Легко!»

«Не продам — могут устроить скандал: незаконное присвоение госсобственности. Продам — тоже скандал: спекуляция госсобственностью!» Эта дилемма, в разных вариациях, не покидала Сережу ни на минуту.

В пятницу на трассе Москва — Санкт-Петербург произошла авария. Столкнулись пятьдесят три автомобиля. Погибли восемь человек. Уже через три часа после того, как информация появилась на лентах информагентств, Сергея вызвал шеф.

Ему только что звонил Президент. На следующую пятницу назначен Госсовет по вопросу безопасности движения. А в графике правительства этот вопрос — в следующем квартале. Надо срочно подготовить доклад. Премьер просит Сергея заняться его выступлением. Работать параллельно с профильным департаментом. Сведут их накануне Госсовета. Так что у Сергея времени — до вечера среды.

— Понимаю, будет трудно. Но я тебя прошу — ты лучше всех умеешь подбирать слова, когда нечего сказать, — с отеческой улыбкой напутствовал Сергея Премьер.

Знания Пенько о дорожной ситуации в стране и качестве российских автомобилей ограничивались личным опытом езды по Москве с персональным водителем, недоступным для ГАИ и потому светофоров не признававшим, и редкими поездками от дачи до речки. На собственном джипе.

Собранная до конца дня информация повергла Пенько в шок. Более семидесяти процентов автомобилей, бегающих по дорогам, соответствовали требованиям безопасности пятидесятилетней давности. Количество дорог на квадратный метр территории можно было бы, наверное, сравнить с Францией времен Людовика XVI, ведись в те времена такая статистика.

Сергей просидел на работе все выходные. К вечеру вторника, так ничего путного и не придумав, он запаниковал. Задание шефа оказалось невыполнимым. Подобрать слова для ситуации, когда не только сказать, но и промычать убедительно нечего, — невозможно.

Грустные мысли Сергея прервал звонок из Балашихинской администрации. Глава района сообщил, что у него был старый знакомый, активно занимающийся девелопментом («А трудно сказать по-русски — строительством?» — со злостью подумал Сергей) по имени Марик. Из разговора выяснилось, что Марик завтра к 12.00 идет к кому-то в Белый дом. Не к нему ли, интересовался подмосковный друг?

— Нет, — отмахнулся Сергей, соображая, спросить ему у районного руководителя, что делать с дорогами и машинами, или нет. Решил не спрашивать.

Ночью, уже засыпая, Пенько вдруг вспомнил про давешний звонок из района. Его аж холодный пот прошиб. А к кому это идет Марик? Не к нему, это точно — они должны предварительно созвониться. Может, он собирается настучать Кепкину? Убрать Сергея с игрового поля и перехватить землю? Достаточно составить акт о фактическом отсутствии строений, и земля уходит под новое строительство. Продажа невозможна. Нет домов — нет земли.

А может, он вообще эфэсбэшный провокатор? Тогда...

Сергей проворочался два часа. Самые невероятные варианты лезли ему в голову. Что делать? Когда? Как? К кому бежать? Или просто тихо сидеть и ждать? Фамилия-то его нигде официально не фигурирует. Фамилия... А как фамилия Марика?

В три часа ночи, выпив двойную дозу снотворного, Пенько уснул.

В семь утра Сергей открыл глаза. За час до будильника. Первая мысль — как фамилия Марика? Где-то он читал, что верный признак шизофрении, это когда засыпаешь и просыпаешься с одной и той же мыслью. «Нормально! Если я шизофреник, то ни за что не отвечаю! Психов у нас не сажают!» — постарался развеселить себя Пенько.

Вскочил. Наскоро умывшись, бросился к телефону. Слава богу, в записной книжке сохранился номер судебного хроникера. Телефон Балашихинского главы был только на работе, в компьютере секретаря.

Журналист, разбуженный ранним звонком, долго не мог сообразить, кто звонит и чего от него хотят. Наконец дошло: от него требуется только фамилия Марика. Он помнил, что она очень смешная... Но какая?.. Взял записную книжку и, благо электронная, набрал в поиске «Марк». Из трех — Рыхлина, Самойлова и Стукачева — выбрал последнего. Очень смешная фамилия. Правда, с оттенком грустинки...

Пока журналист копался в своем мини-компьютере, Сергей сообразил, как он поступит. Утром позвонит начальнику службы охраны Белого дома и попросит проверить, к кому на фамилию Марика заказан пропуск. Если к Кепкину — он с ходу бежит к Премьеру, чтобы предуведомить о готовящейся провокации. К самому Премьеру Марик записаться вряд ли сможет. Не тот уровень. Может, к Шапкину? Марик — строитель, а 1-й вице отвечает за программу строительства. Знакомство не исключается. Тогда Сергей идет к Шапкину, отношения с ним вроде нормальные, и честно пускает слезу: хотел себе домик в деревне...

Наконец журналист фамилию произнес: «Стукачев». У Сергея не осталось сомнений — эфэсбэшный провокатор! Таких совпадений просто не бывает. «Чем хуже — тем лучше!» — с отчаянием взбодрился Сергей. В этом случае все можно списать на внутриклановую борьбу. Мол, подловили ни на чем, только, чтобы нагадить Премьеру, — он же Пенько в БД привел. С Премьером обычная встреча в одиннадцать. Марик приходит к двенадцати. Значит, в запасе час, чтобы «проложиться» по ситуации.

Как только радио оповестило, что в Москве девять часов, Вадим позвонил дежурному в секретариат Премьера, узнал у него мобильный начальника охраны и набрал его номер.

— Михал Саныч! Пенько. По открытой связи ничего объяснять не стану. Важно. Особо важно. Проверьте, пожалуйста, к кому заказан пропуск Марку Стукачеву. На двенадцать часов. Мне это нужно. Для доклада Премьеру.

— Без проблем, Сергей Александрович! Без проблем, — услужливо зачастил главный охранник правительства.

Пока машина Пенько проезжала от проходной до парковки и Сергей выходил из машины, от подъезда к нему опрометью несся начальник охраны.

— Что же вы по открытой фамилии называете, Сергей Александрович? — стал укорять охранник. — Вы же знаете! Кроме того, не имею я права сообщать, кто к кому ходит. Это информация только для наших эфэсбэшников. Меня так отымеют! Рассказывайте, что случилось.

Поскольку с фантазией у Сергея было много лучше, чем с интеллектом у начальника охраны, рассказ прошел на «ура».

Сергей объяснил, что его источники в ФСБ сообщили о готовящейся провокации. Некий строитель хочет включиться в национальный строительный проект. На самом деле, его задача показать, что это программа только для своих. Людей с улицы не пускают. Только за взятку. Значит, либо он идет с провокацией взятки, либо просто, чтобы зафиксировать факт прихода в БД. А потом пресса раструбит про якобы выплаченную мзду. И совсем не факт, что идет он к Шапкину. Может, к любому чиновнику. Поэтому так важно предупредить того, к кому Стукачев направляется, об опасности. Но сделать это Сергей должен сам. Если вмешается охрана, все можно испортить.

Начальник охраны вмешиваться и не хотел. Разумеется, он знал обо всех белодомовских интригах. Зря, что ли, половина кабинетов была «категорированной», то есть защищенной от внешнего прослушивания. Что означало — внутреннее ведется постоянно. Об этом все знали, лишнего в кабинетах не говорили, но какие-то фразы все равно на пленку попадали. Из мелких обрывков, отдельных слов и служба безопасности, и ФСБ имели достаточно точную общую картину: кто чем дышит и о чем думает. Пенько, исходя из прослушки его кабинета, был абсолютно чист с точки зрения коррупции и к тому же всегда рассказывал по телефону анекдоты, которыми начальник службы охраны радовал своих домочадцев и друзей. Так что парень нормальный, несмотря что интеллигент.

— Отследим! — удовлетворенно заверил бдительный страж.

— Вы с начальником охраны уже пообщались? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла секретарша Пенько, не успел он переступить порог приемной.

— Откуда ты знаешь? — вытаращился Сергей. В этот момент он почувствовал, как сдавило сердце. Сказывалось напряжение последних дней и нервотрепка, начавшаяся вчера ночью, когда он вспомнил про звонок из Балашихи.

— Так он вас с утра искал. И в окно я видела, что вы с ним разговариваете, — улыбнулась наивности шефа секретарша. — Вам звонили.

— Кто?

— Какой-то Стукачев. Просил пропуск заказать.

— Кто??!

— Стукачев Марк Самойлович. У вас с ним встреча в двенадцать. А что, разве не так? — Секретарша с удивлением смотрела на Сергея.

Только сейчас Сергей вспомнил, что неделю назад они договорились с Марком именно о встрече на сегодня, а не о созвоне. Как теперь быть? Признаться начальнику охраны, что то ли мздоимец, то ли предмет провокации — он сам? Убеждать, что ошибка вышла? Бред!

Сергей взял со стола пульт, включил погромче телевизор и, приблизившись к секретарю, произнес:

— Танюш, странная просьба у меня. Возьми свой мобильник и не отсюда, не из приемной, а из коридора позвони Стукачеву и переназначь встречу на 12.30 в том же кафе, что и неделю назад. В приемной эту фамилию больше не произноси. — Сергей говорил тихо, на фоне громко орущего телевизора. Татьяне пришлось привстать, чтобы расслышать шефа...

Сергей зашел в свой кабинет и с облегчением вздохнул. Ну значит, эта проблема — больше не проблема. Просто хочет купить. Хотя вопрос, что делать — продавать или не продавать, — по-прежнему ответа не имеет.

В обоих случаях можно напороться на крупные неприятности. И это за полтора года до президентских выборов. Когда грязное белье начнут перетряхивать все и у всех...

Сергей почувствовал, как опять нервы пошли вразнос. И какой-то непонятный жар стал распространяться от левой подмышки вниз по ребрам. Внезапно резко заболела грудь. Пенько потерял сознание...

После больницы и санатория врачи настояли, чтобы Сергей ушел из Белого дома. Обширный инфаркт в сорок пять лет — дело нешуточное. Он послушался. Уже с полгода пописывал статьи для «Коммерсанта», гостевал в некоторых аналитических передачах на телевидении, но большей частью отдыхал.

Балашихинский глава оказался мужиком порядочным. Землю оформил. И теперь два раза в неделю Сергей приезжал на новый участок. Просто гулял. Даже дорожки протоптать успел.

Премьер тоже Сергея удивил. Мало того что дважды навестил его в больнице, но и сам распорядился насчет лучшего санатория. Машину за Сергеем закрепил до полного выздоровления. Минимум на год — так решил бывший шеф. А дальше посмотрим...

Только в санатории Сергей озаботился, на какие деньги будет строить дом. Простейший способ заработать — написать книгу воспоминаний с неприглядными подробностями белодомовской жизни, высмеять Премьера и министров и продать рукопись кому-нибудь из противников нынешнего Президента. Ситуация в стране такая, что, несмотря на все стенания по поводу отсутствия свободы слова, риска нет. За книги по башке не бьют. А бестселлеровский тираж обеспечен. Но не поднималась рука. Что-то в этом виделось поганое — писать плохое о тех, с кем работал. А напишешь хорошее — и издательство никакое не возьмет, и продаж приличных не будет.

Расставаться с участком не хотелось. Больно дорого он достался.

Решил Сергей так: жить будет на старой даче, в «намоленном» доме, а гулять станет ходить сюда. Вот только надо строительный мусор и битое стекло вывезти. На это деньги у него еще остались.

А может, и со Стукачевым что-то получится. Он обещал платить по двадцать процентов от рыночной стоимости любого куска земли, который Сергей сумеет выбить из балашихинского главы. Придется только дождаться президентских выборов, чтобы, наконец, с законами разобрались...