"Адская ширма" - читать интересную книгу автора (Паркер Ингрид Дж.)

ГЛАВА 5 ВРАТА СВЯТИЛИЩА

Возможно, четыре года назад Акитада, не так хорошо знакомый с Кобэ, мог бы еще попытаться упросить его разрешить ему свидание с обвиняемым, но сейчас, встретив этот неумолимый взгляд, он просто сухо откланялся, повернулся и вышел.

Шагая в ярости к дому, он даже не заметил, оп что погода изменилась. Город зябко ежился от холодных порывов ветра и застилавших небо свинцовых туч. Люди спешили по домам, на бегу придерживая шляпы и поднимая воротники. Сухая листва кружилась в танце и забивалась в закутки зданий и под бамбуковые ограды.

Дома ему открыл Сабуро, и его морщинистое старческое лицо тут же расплылось в добродушной улыбке. Акитада промчался мимо него в дом, где теперь укрылись от ветра матушкины монахи. Их заунывные голоса эхом гуляли по коридорам.

Заслышав шаги брата, ему навстречу выбежала Ёсико. Глаза ее сияли, когда она радостно приветствовала его.

- Как там она? – сухо поинтересовался Акитада, чье лицо и голос были мрачнее тучи.

От радости Ёсико вмиг не осталось и следа.

- Пока никаких перемен. – Она робко переминалась с ноги на ногу. – Что-то... случилось?

- Нет. То есть да. То есть не обращай внимания. К тебе это не имеет отношения. Если матушка не звала меня, то я пойду в свою комнату.

- Нет, она не звала. Но... что же все-таки случилось? Или ты не можешь говорить об этом?

Глядя на ее встревоженное лицо, Акитада вдруг почувствовал себя виноватым из-за того, что сорвал на ней свой гнев на Кобэ.

- Прости, – пробормотал он. – Тебе не о чем беспокоиться. Просто меня обидели – оскорбили мою чертову гордость и чувство собственного достоинства. Пошли. Если хочешь, я тебе расскажу.

Личико Ёсико просветлело, и она последовала за ним в его комнату.

- Шелк-то хоть доставили? – спросил Акитада, оглядывая ее скромное темно-синее кимоно.

- Да! Об этом я и хотела тебе сообщить! Только знаешь, Акитада, не надо тебе было покупать для меня такую роскошную материю. И зачем два отреза да еще ткань для отделки? Да у меня в жизни не было ничего столь дорогого и роскошного! Наверное, заплатил целую уйму денег?

Акитада улыбнулся:

- Ну, не такую уж и уйму. И потом, сестричка, я же теперь человек состоятельный, и увидеть тебя в красивом наряде для меня великая радость.

- Я тебе очень благодарна, братец, только, наверное, не придется мне их много носить. Особенно розовое.

- Почему?

- Из-за матушки.

В первый момент Акитада даже воспылал гневом к матушке, когда представил, что даже в этом она отказывает родной дочери Но потом он сообразил, в чем дело. Устыдившись своих мыслей, он сказал:

- Да, сестрица, мы действительно должны быть готовы надеть траур, когда придет время. Правда, возможно, все не так и плохо.

Но Ёсико покачала головой:

- Нет, это скорее всего произойдет до наступления весны. Боюсь, даже совсем скоро Она уже начала отхаркиваться кровью.

Акитаду одолело уныние.

- А что говорит врач?

Ёсико потупилась.

- Он говорит, конец близок.

- И она не требовала меня к себе?

Ёсико молча покачала головой. Акитада сидел, растерянно разглядывая свои руки. «Как же сильно она, должно быть, ненавидит меня», – подумал он. Он чувствовал, что мать оставит ему в наследство эти вечные горькие сомнения и отчужденность. Тяжелый вздох вырвался из его груди.

- Она очень больна, – осторожно проговорила Ёсико. – Даже на себя совсем не похожа.

Акитада не ответил.

– А у тебя усталый вид. Ты ел что-нибудь в по городе?

- Что? Нет. Был так занят, что забыл.

Ёсико ушла и вернулась с миской лапши и порцией рисовых колобков на подносе. Она тихонько наблюдала, пока он ел. Аппетита не было, но после еды он почувствовал себя лучше. Отставив в сторону недоеденную лапшу, он сказал с благодарностью:

- Все-таки хорошо, что я вернулся. – И, поморщившись, торопливо поправился: – Вернее, к тебе. Ведь в этом доме я никогда не был счастлив.

Слова его поразили Ёсико.

- Ну зачем ты так?! Это же твой дом, не матушкин и не мой. И не позволяй ей отравлять здесь твою жизнь, жизнь Тамако и малыша. Когда-нибудь и этот лом снова наполнится счастьем Наша семья жила здесь на протяжении многих поколений и будет жить благодаря тебе.

Акитада оглядел свою комнату и неухоженный сад за окном, который сейчас был так же завален опавшей листвой, как двор Нагаоки. Со стороны матушкиных покоев доносились заунывные голоса монахов, назойливо проникавшие даже в это его личное убежище. Как и жилище Нагаоки, этот дом тоже пребывал в запустении, но слова Ёсико все же задели какую-то струну в его душе. Она была права. Это в его руках – вернуть жизнь в родовое гнездо. Тамако быстро разделалась бы с сорняками, превратив эти заросли за окном в настоящий цветущий сад, где их сынишка Ёри, а потом и другие дети играли бы и резвились, и тогда только их веселые голоса и смех слышались бы в доме вместо тягостных заупокойных молитв. Акитада улыбнулся.

- Ну вот, так-то лучше, – сказала Ёсико. – А теперь расскажи-ка мне, что у тебя случилось. Что так расстроило тебя?

Решив не упоминать о неприятностях Тосикагэ, Акитада поведал ей, как ночевал в монастыре, как потом встретил в городе Кобэ и как в итоге оказался вовлеченным в историю с убийством жены Нагаоки.

- Глупо было с моей стороны сердиться на Кобэ за этот отказ, – признался он под конец. – Все дело в том, что я теперь уже привык, чтобы мне подчинялись. И никто уже давно не разговаривал со мной в таком тоне. – И он с улыбкой прибавил: – Теперь понадобится время и усердие, чтобы снова стать нормальным человеком.

Ёсико не улыбалась и молчала. Акитада с ужасом заметил, как она побледнела и ее большие глаза наполнились испугом. Проклиная себя за то, что поделился с ней своей страшной историей об убийстве и ночном кошмаре, он поспешил извиниться.

– Да нет, ничего, – сказала она, жалобно улыбаясь. – Только что же теперь будет? Кто поможет этому бедолаге? Неужели ты, Акитада, ничего не можешь поделать? А не воспользоваться ли твоим положением? Или обратиться к твоим влиятельным друзьям.

Конечно, нет, Я не настолько самонадеян. К тому же пока никоим образом не ясно, что этот человек невиновен.

Но как же так? Он не может быть виновен! Ты же сам сказал, что сомневаешься в его вине.

Акитада вздохнул.

- Да, милая сестрица, сказал. Но это разные вещи – быть неуверенным в вине и быть уверенным в невиновности. Меня смущает то, что у него имелся мотив. И то, что жену Нагаоки задушили перед тем, как искромсать на куски, говорит о том, что убийцей был не пьяный маньяк. Это выглядит попросту нелогично. Вот и все.

- Да это мог сделать кто угодно! Например, муж. Он, наверное, был зол на брата, если подозревал его в любовной связи со своей женой. Может, он-то и убил ее и выставил все так, чтобы подумали на брата. Это была бы идеальная месть, не так ли?

Она говорила с жаром, чуть подавшись вперед и глазами умоляя согласиться. Акитада не мог не прислушаться к ней. Конечно, она была права насчет мотива самого Нагаоки, и он сразу же сказал ей об этом.

- Только вот руки у меня связаны, – прибавил он. – Кобэ не разрешит мне побеседовать с заключенным, а я должен это сделать, чтобы понять, что произошло в монастыре и каковы были отношения между двумя братьями и женой Нагаоки. – Он замолчал и с тревогой посмотрел на Ёсико. – У тебя все в порядке? У тебя немного возбужденный вид. Может, нам больше не говорить об этом ? Скажи лучше, как по-твоему, не зайти ли мне к матушке?

Потупившись, сестра некоторое время разглядывала руки, потом, собравшись с силами, сказала:

- Наверное, лучше завтра. Боюсь, она может совсем возбудиться да начнет еще снова харкать кровью.

Акитада закивал. Ёсико явно считала, что его появление в покоях матушки настолько не обрадует ее, что может ускорить ее смерть.

- Тогда я, наверное, немного почитаю, – сказал он и дождался, когда сестра безмолвно поднимется и уйдет.

Остаток дня он провел в унынии, расстроенный тем, что не может справиться с неприятностями, навалившимися на него сразу по приезде. Ненависть матери к нему даже в ее нынешнем положении действовала на него угнетающе, но еще были неприятности Тосикагэ, потенциально угрожавшие не только самому Тосикагэ, но также Акико и их еще не родившемуся малышу. Несчастная доля Ёсико да и его собственное неясное будущее тоже давили на него тяжким грузом.

Он скучал по жене и сыну. Тамако и Ёри (полное имя малыша было Ёринага) до сих пор были для него всем в жизни. Он надеялся, что с ними все в порядке. Особенно он волновался за трехлетнего Ёри – ведь маленькие дети так всегда подвержены внезапным болезням и напастям А еще он боялся, как бы они не наткнулись в пути на разбойников. Тут оставалось уповать только на Тору и Гэнбу – они сильные и опытные воины и, несомненно, сумеют защитить его семью. К тому же там есть еще носильщики и наемные всадники. Сэймэй, секретарь Акитады, конечно, слишком стар, чтобы противостоять грабителям, зато на выручку всегда может прийти его мудрость. И все же...

В конце концов Акитаду сморил сон. Он провел беспокойную ночь, ворочаясь с боку на бок и беспрестанно просыпаясь от тревожных мыслей. За окном без умолку голосили монахи. «Интересно, сколько стоят их услуги? – подумал Акитада. – Надо будет поинтересоваться у Ёсико, какого пожертвования ждет теперь монастырь». Потом он слышал среди ночи, как кто-то пробежал, после чего монахи запричитали еще громче. Акитада вскочил, накинул на себя кое-что из одежды и стал ждать, что его позовут в матушкины покои.

Но этого не случилось. В доме все стихло, и Акитада вернулся в постель. Только к утру он наконец уснул.

Утром, одевшись, он поспешил разыскать сестру. Изможденная и усталая, она встретила его на пороге своей комнаты.

- Как матушка? – спросил Акитада. – Я слышал ночью какую-то беготню.

- У нее снова было кровотечение. На этот раз еще более сильное. Потом она все-таки уснула. – Ёсико устало прикрыла рукой глаза, под которыми темнели круги. – Во всяком случае, мне так показалось. Знаешь, я никогда не могу понять, спит она или просто так слаба, что не может шевелиться.

- Ты устала. Хочешь, я пойду посижу с ней сегодня?

Ёсико с благодарностью посмотрела на него.

- Если можешь. Всего несколько часов, а то я ночью совсем не спала. Только не буди ее.

В коридоре перед дверью матушки пятеро или шестеро монахов сидели с закрытыми глазами в рядок, беспрерывно шевеля губами и перебирая бусинки четок.

Перешагнув через них, Акитада открыл дверь. Они, не поднимая глаз, не переставали бубнить.

Матушкина комната была погружена в полумрак, в воздухе стоял тяжкий дух крови и мочи. Во всех углах мерцали угольки жаровен. Сидевшая у изголовья матушки служанка подняла на Акитаду удивленные глаза, но госпожа Сугавара оставалась бездвижной. Она лежала на спине, скрестив руки на животе, ее впалые глаза были закрыты, нос и подбородок обострились, отчего лицо перестало напоминать человеческое и больше походило на череп.

Акитада осторожно опустился на пол рядом со служанкой и прошептал:

- Я побуду здесь какое-то время. Как она?

- Ночью ей было хуже, – так же шепотом ответила женщина. – Но теперь она спит. Уже час или около того.

- Хорошо.

Акитада приготовился к долгому бдению, но матушка вдруг открыла глаза и устремила их на сына.

- Матушка! – осторожно позвал он и, не услышав отклика, попробовал снова: – Как вы себя чувствуете?

- Где мой внук? – Голос прозвучал на удивление громко и резко в этой тишине. – Ты привел мне внука?

Пока нет. Они еще в пути и скоро приедут. Через... – Он осекся на полуслове, увидев, как ее лицо в считанные мгновения исказила ярость.

- Убирайся вон! – крикнула она, задыхаясь. – Убирайся из моей комнаты и оставь меня одну! – Этот сдавленный крик перешел в приступ кашля. – Я даже умереть спокойно не могу... потому что ты постоянно врываешься сюда... Пропади ты пропадом... со своими... – Она вдруг приподнялась на постели, тыча в него скрюченным костлявым пальцем и сверкая полными ненависти газами. Но она не успела больше ничего вы крикнуть Черные сгустки крови хлынули у нее изо рта прямо на постель, и она, задыхаясь и захлебываясь, безвольно откинулась назад.

Акитада в ужасе вскочил на ноги и теперь стоял, беспомощно наблюдая за тем, как служанка хлопотала, вытирая кровь и придерживая захлебывающуюся в кашле матушку.

- Нужен лекарь. – сказал Акитада. – Я схожу за ним. Где он живет?

- Не надо, господин. Лекарь тут не поможет. Это скоро само пройдет, – поспешила остановить его служанка. – Только вам сейчас лучше уйти. Она расстраивается, когда видит вас.

Акитада бросился прочь из комнаты, на бегу споткнувшись об одного из монахов за дверью. Тот что-то проворчал, и Акитада на ходу торопливо извинился.

В комнате его ждал завтрак. Только взглянув на него, он тут же помчался на веранду, и его вырвало в кусты.

Почувствовав себя немного лучше, он вернулся к себе в комнату, оделся и ушел из дому.

На улице было все так же пасмурно и промозгло. Колючие порывы ветра то и дело поднимали в воздух су- хуюлиству. Деревья по большей части совсем оголились. Самое время для смерти, мрачно подумал Акитада, ежась от холода.

На примирение с матушкой он больше не надеялся. Ее злобу и ненависть к нему приходилось принимать как должное. По-видимому, они таились все эти годы за маской приличия. Теперь же, на пороге смерти, когда ей стало безразлично чье-либо, а особенно его, мнение, она. словно кровью, истекала этой своей накопившейся за всю жизнь горечью. По крайней мере это хотя бы освободит его от дальнейшей необходимости навещать ее.

Впрочем, это решение не принесло ему покоя. Матушкины слова проникли к нему под кожу, словно яд. и впервые в жизни он пожелал ей смерти. В сущности, он даже надеялся, что она умрет скоро, до приезда его семьи – ему совсем не хотелось, чтобы она отравила еще жизнь Тамако и их обожаемого малыша. Ему невыносима была мысль, что эти костлявые руки будут касаться маленького Ёри, что сморщенные, пропитанные до ядом ненависти губы будут целовать нежные розовые щечки его сына. Горький протест, поднимавшийся в его душе, был подобен пробуждающемуся дракону. Да как смеет матушка разрушать покой и счастье, которые он наконец обрел, покинув отчий дом? В отчаянии. Сжимая кулаки, он жалел, что вообще вернулся. Ну уж нет, теперь, когда он здесь, он не позволит ей испортить будущее ему и его семье.

Так, бесцельно бредя, он дошел до какой-то улицы в неизвестном ему квартале и остановился перед высокими воротами в святилище. Обычно вокруг таких синтоистских[8] молелен было людно, но сегодня, по-видимому, из-за непогоды, здесь парила пустота. Величественная уединенность этого места произвела на Акитаду сильное впечатление, ворота, казалось, так и манили его. Словно зачарованный, он вошел.

Ступив за ворота, он очутился в мире тишины и безмолвия. Густой ковер из листьев под ногами приглушал шаги, а звуки человеческих голосов и скрип телег на дороге словно остались далеко позади. Где-то чирикала птичка. Завернув за угол, Акитада увидел каменный бассейн. На его краю, трепеща крылышками, сидел воробей. Акитада подождал, когда он напьется и улетит, потом подошел и зачерпнул немного воды бамбуковым ковшом, лежавшим рядом. Прополоскав рот, он выплюнул воду на землю, потом вымыл руки. Прохладная и свежая вода словно очистила его душу, и уже с легким сердцем он приблизился к святилищу. Над входом покачивались на ветру привязанные за веревки священные свитки – они словно шептали слова молитв, начертанных на них рукой тех, кто пришел сюда поклониться до него. Акитада не принес такого свитка и сейчас вдруг пожалел об этом.

Перед дверью в молельню он низко поклонился. Сладковатый запах фруктов и рисового вина в чашах для даров смешивался с ароматом благовоний. Акитада всматривался в сумрачное пространство впереди. Здесь не было никаких священных изображений, только огромный резной ларец посреди комнаты на столе. В нем, по- видимому, покоился дух какого-то местного божества. Акитада уже собирался повернуться и уйти, когда плеча его коснулась толстая соломенная веревка, свисавшая с карниза. Она предназначалась для битья в колокол, которым пользовались паломники, когда хотели донести свои просьбы до божества.

Акитада замешкался, потом снова повернулся лицом к святилищу, трижды хлопнул в ладоши, мысленно сосредоточился и дернул за веревку. Где-то под сводами здания звякнул колокол. Акитада снова поклонился, постоял еще немного и вышел.

Этот древний ритуал был знаком ему с раннего детства. Теперь на сердце у него странным образом полегчало, словно это простенькое священное действо помогло ему изгнать из души всех демонов и расчистить путь в будущее. Он был благодарен божеству, обитавшему в этом святилище.

В доме, наводненном проклятиями умирающей матери, он терял всякую ясность мысли, но сейчас он понял, что должен повернуться спиной к прошлому, символом которого стала его умирающая мать, и позаботиться о будущем. Сестры отчаянно нуждались в его помощи. У него щемило сердце при мысли о Ёсико, давно уже не той веселой девчушке, а сильно изменившейся молодой женщине, печальной и грустной, забывшей о том. что такое улыбка. Он обязательно найдет ей достойного жениха, как только вернется к работе. Кого-нибудь, с кем она вспомнит, что такое смех.

А вот у Акико, наоборот, неприятности из-за мужа. Акитада не смог в свое время повлиять на ее решение вступить в этот брак, которым сама она, судя по всему, была довольна. Интересно, осталась бы она при таком же мнении, если бы знала, в какую беду попал Тосикагэ?

Собственно, из-за Тосикагэ Акитада и отправился снова к Нагаоке. У него еще остался список ценностей, исчезнувших из императорской казны, но он пока так и не посоветовался насчет них с антикваром.

Когда он постучал в ворота Нагаоки, ему открыл все тот же слуга. Акитада с удивлением отметил, что тот опять переоделся в обычную одежду, а двор тщательно прибран и выметен. Что ж, похоже, Нагаока решил забросить траур по жене и навести порядок в доме.

Нагаока сидел в своем кабинете, все так же склонясь над низеньким столиком, разве что на этот раз он деловито изучал какой-то предмет в деревянной коробке. Завидев Акитаду, он поднялся и предложил ему сесть. Его холодноватый и несколько официальный тон подсказал Акитаде, что его приходу здесь не так уж рады.

- Прошу прощения за очередной неожиданный визит, – сказал Акитада, присаживаясь, – но я кое о чем забыл спросить у вас. Надеюсь, я не помешал вам?

Нагаока тоже сел и отодвинул открытую коробку в сторону.

- О нет, господин, ничуть, – сухо бросил он, потом спросил: – Может, выпьете чего-нибудь?

Оставшись утром без завтрака, Акитада теперь чувствовал, что сильно голоден, но, видя такой холодный прием, решил отказаться от предложения.

- Нет, благодарю вас.

В комнате повисла неловкая тишина. Нагаоке явно не хотелось обсуждать убийство. Удивленный Акитада гадал про себя, что могло послужить причиной столь разительной перемены. Бросив взгляд на коробку, он спросил:

- Я оторвал вас от работы?

- Нет, я просто рассматривал предмет, который мог бы пойти на продажу. Вы не интересуетесь театральными представлениями?

Он придвинул коробку к Акитаде, и тот едва сдержал изумленный возглас.

В первый момент ему показалось, что там лежит отрубленная человеческая голова. Из складок парчовой ткани на него смотрело чье-то лицо. Эта отчлененная от туловища голова казалась живой. На лбу глубокие хмурые морщины, кустистые брови почти срослись над крупным крючковатым носом, а толстые губы растянулись в злобной усмешке. Бездонные черные глаза сердито сверлили взглядом Акитаду. Венчало голову некое подобие шапки эбоси, но лицо имело мало схожего с человеческим и скорее напоминало гримасу демона.

Сухой голос Нагаоки вывел Акитаду из смятения.

Отличный образец, не правда ли? – Он смотрел на маску почти с обожанием.

Да-а.. Выглядит убедительно. А что же это все- таки такое, если поточнее?

Это маска бугаку. Довольно старинная. То ли китайской, то ли корейской работы. Представляет одного из персонажей древнеиндийского эпоса.

Маска танцора! Акитада дотянулся и вынул ее из коробки. Теперь он увидел, что она была полая и имела по краям тесемочки, при помощи которых крепилась к голове актера. Шапка лишь напоминала эбоси и сильно отличалась от тех, что носили при дворе, да и крючковатый большой нос не имел ничего схожего с носами японцев. Зато изготовлена она была мастерски и раскрашена натурально. Сверлящие глаза-буравчики оказались отверстиями, через которые мог смотреть актер.

Танцевальные представления бугаку были весьма популярны у знати и часто давались при дворе с целью увеселения императора и его семьи. Так что эта самая маска вполне могла иметь отношение к хранилищу императорских ценностей. Правда, в списке Тосикагэ о таковой не упоминалось, но, возможно, это просто была более старая кража.

- Она имеет ценность? – спросил Акитада у Нагаоки.

Тот поджал губы.

- Ей почти двести лет, и она в превосходном состоянии. Да. Думаю, для собирателя или для желающего сделать хороший подарок солидному человеку или, скажем, подношение храму она и впрямь представляет собой нечто стоящее. Вполне потянет на двадцать рулонов парчи. – Он потупился и посмотрел на свои руки. – Хотя такого предложения я вообще-то не жду.

- А где вы берете такие редкие предметы?

Обычно их приносят мне люди, которые, нуждаясь в деньгах, откапывают дома что-нибудь ценное. А иногда, правда, реже, привозят из Кореи.

А эту маску?

Нагаока ответил ему непреклонным взглядом.

- Видите ли, господин, моя репутация отчасти держится на полной конфиденциальности, которую я считаю непременным условием ведения дел.

- Это, конечно же, понятно. Но разве вам не важно знать, является ли в действительности столь ценный предмет собственностью того, кто его продает?

Нагаока изобразил скупую улыбку.

- Разумеется, я это выясняю. Кроме того, покупатель, как правило, интересуется происхождением вещи. Она от этого только возрастает в цене.

Акитада удивленно приподнял брови:

- Но как же тогда быть с конфиденциальностью?

Его собеседник улыбнулся чуть шире:

- Она ограничивается тремя парами ушей.

Акитада задумался на мгновение, потом достал из пояса[9] список Тосикагэ и протянул его Нагаоке со словами:

- Это не на продажу, поэтому, надеюсь, в данном случае дело ограничится только вами и мной Указанные здесь предметы были незаконно изъяты из собрания и могли предлагаться к продаже в течение последнего месяца. Не известно ли вам о каких-либо сделках в отношении части этих предметов или всего списка в целом?

Нагаока сначала молча смотрел на него, потом прочел список. Нахмурившись, он пробежал его глазами еще раз, потом посмотрел на Акитаду. На лице его было странное выражение.

Вы говорите, эти вещи были похищены?

Акитада покачал головой.

- Похищенными они могут считаться, если будут предложены на продажу. В противном случае они были всего лишь изъяты без разрешения.

- Ах, ну да... – Нагаока вернул ему листок. Пальцы его слегка дрожали. – Готов только с радостью признаться, что тут мне вам сообщить нечего. А дело-то нешуточное. Если они и впрямь были украдены, то это означает, что кто-то совершил неслыханное святотатство. Такие вещи не станут предлагать на продажу торговцу с хорошей репутацией вроде меня. За присвоение и сделки с любым из этих предметов грозит смерть или каторжные работы. Что касается меня, то я непременно доложил бы куда следует о любых слухах, если бы таковые ходили среди моих коллег. Не сомневаюсь, что точно так же поступили бы и они.

Акитада кивнул. Его ничуть не удивило, что Нагаока знал о происхождении этих предметов. Специалист с его опытом определенно должен был знать, что хранилось в имперской казне.

- Благодарю вас. Я так и предполагал, только хотел получить подтверждение А как по-вашему, возможно ли, что эти вещи были увезены из столицы для продажи где-нибудь в отдаленной провинции или даже в Корее?

Нагаока задумался.

– Такое возможно, но это очень рискованное предприятие. Посудите сами, в этом случае вор должен иметь на примете уже готового покупателя, согласного совершить акт измены против его императорского величества и выложить немалую сумму за овладение такими предметами. А такой человек должен обладать весьма и весьма надежным положением.

Акитада теперь по-новому смотрел на Нагаоку. Этого человека можно было уважать за удивительную проницательность. Возможно, профессия научила его так хорошо разбираться в тайных пожеланиях власть имуших.

- А во втором случае?

- Во втором случае вору пришлось бы заиметь тесное знакомство с зарубежными торговцами либо здесь, либо в порту Нанива. Корабли из Кореи не ходят к нам уже больше года по причине охлаждения отношений между нашими странами. Для людей моей профессии это большое бедствие, но это почти наверняка означает, что подобного рода предметы не могли предлагаться на продажу корейским торговцам. Никто из них давно не выезжал из страны, да к тому же, как я уже сказал, владеть такими предметами опасно.

- Да, думаю, вы совершенно правы. Благодарю вас. Скажите, а сами вы много разъезжаете по делам?

- Сейчас уже не часто.

Оба снова замолчали. Акитада пытался придумать, как затронуть тему брата, когда Нагаока, вдруг откашлявшись, сказал:

- С вашей стороны было очень любезно, господин, что вы проявили искренний интерес к моим семейным делам, но я надеюсь, что вы больше не станете беспокоиться и утруждаться ради моего несчастного брата.

- Вот как? Так у вас. стало быть, есть утешительные новости? Может, у полиции появился другой подозреваемый?

Нагаока отвел в сторону взгляд.

- Это не совсем так. Простите меня, я не имею права обсуждать этот вопрос с кем бы то ни было, но надеюсь, что скоро он будет разрешен.

- Да что же все-таки случилось? Акитада несколько мгновений колебался, потом все же спросил о том, что уже давно не давало ему покоя:

- Надо полагать, вы ничуть не подвергаете сомнению вопрос о личности жертвы?

Нагаока был ошеломлен.

- Конечно, нет. Я узнал свою жену сразу же.

Эти слова вынуждали Акитаду напрочь отказаться от подозрения, что мертвое тело принадлежало кому-то еще.

Нагаока выглядел удрученным, но, как показалось Акитаде, отнюдь не подавленным и убитым. Почему? Неужели Кобэ припугнул его? Или имелась другая, более серьезная причина? Может, он решил не рисковать и не позволять Акитаде совать свой нос в его семейные дела? И в том и в другом случае он дал это понять вполне отчетливо. Акитаде предлагалось не вмешиваться.

Еще раз поблагодарив Нагаоку за помощь со списком Тосикагэ, Акитада распрощался с торговцем.

Слуга, уже не такой угрюмый и более разговорчивый, ждал Акитаду в дверях, чтобы помочь ему обуться.

- Зима на носу, – сказал он, чтобы завязать беседу. – Сегодня-то как холодно!

- Что верно, то верно, – согласился Акитада, усаживаясь. – Я вижу, тебе пришлось потрудиться с этой листвой. Наверное, тяжело в одиночку присматривать за таким хозяйством?

- Да еще от хозяина не больно-то дождешься благодарности, – проворчал слуга, возясь с обувью гостя. – Вот похороны скоро. Хоть и скромные, а еще хлопот прибавится.

- Да, печальная история. А тебе нравилась твоя хозяйка?

- Красивая она была. – Он помолчал и прибавил: – И гораздо моложе хозяина.

- А что, должно быть, скучно ей было, такой молоденькой, сидеть здесь, пока хозяин бывал в частых отъездах?

Слуга загадочно усмехнулся, поднимаясь.

Акитада достал из пояса мелочь, отсчитал несколько медных монеток и протянул ему:

- Вот, возьми за свои старания.

Слуга довольно хмыкнул и поклонился. Они вместе направились к воротам.

- Она строила глазки хозяйскому брату, – неожиданно продолжил разговор слуга. – А хозяин не видел ее шашней. Все возился со своими горшками да прочими штучками, а то и вовсе из дому уходил купить новых. И зачем только людям нужна эдакая дребедень?!

- Да, это одна из таинственных сторон жизни. А ведь, должно быть, именно ты сообщил хозяину о ее смерти? Наверное, нелегко тебе было.

Слуга кивнул:

- Да уж, что верно, то верно. Знаете, как я трясся, когда полицейские колотили в то утро в ворота, а потом задавали мне всякие вопросы, словно я вор какой! Пришлось мне сказать, что хозяин будет позже и что я понятия не имею, куда он пошел. Накинулись они на меня, будто голодные псы, но в конце концов рассказали, что произошло, и ушли восвояси, велев мне самому сообщить ему о случившемся. А туг и он вскоре вернулся. Да знаете ли, довольно спокойно воспринял новость. Только развернулся и пошел прямиком в тюрьму – повидать брата.

- А тебя удивило, что брата арестовали за убийство?

- Поначалу да. А потом я подумал: кто знает, что у людей в голове? Выпить он любил крепко, а выпивший человек иной раз сам не разумеет, что творит.

Итак, все вроде бы объяснялось просто и удобно. Но, шагая к дому, Акитада несколько раз задавал себе вопрос: где Нагаока провел ту ночь, когда была убита его жена?