Глава 9

Бескрайнее поле пшеницы с гирляндами лазоревых васильков. За полем темнеет высокий и могучий лес и исчезает за горизонтом. Причудливые холмы, покрытые изумрудным ковром показывают свои ломаные вершины. Возле самого большого холма — озеро. А под холмом — их село. Строгое, величественное кольцо теремов с радельными и гостеприимными хозяевами. Пелагея кинула взор назад, на поля; урожай в этом год хороший будет. И меда полно. И запасов сена тоже много. Они встали еще до рассвета, чтобы успеть обернуться до солнцепека. Вагас закинул вилами последний пласт сухой травы на телегу. Вот и все. Пора двигаться обратно. Гардиния как с горки слетела с груженой телеги вниз, отпила из плетеной бутыли припасенного отвара, протянула матери.

— Попей, матушка. Жара — то какая!

Пелагея вытерла струйки пота с висков и сказала:

— К полудню доберемся. Слава богам, что без дождя обошлись. На небе ни облачка. Не зря вчера я помолилась. Вечером дар принесешь…

Все уселись на телегу, дядька причмокнул, и лошадь двинулась в путь. Повозка двигалась очень медленно. Мать обмахивалась листом лопуха, гадая, успеет ли к до холодов съездить к родственникам в город. Гардиния же рассеянно думала о том, что вечером она пойдет по капище, а потом… Девушка вздохнула и призналась себе, что не может дождаться наступления темноты. Почти каждый день она под тем или иным предлогом выскальзывала из дома и отправлялась к ручью, — туда, где ее ждал Михас. Словно тонкая, но крепкая нить протянулась меж ними…

Впереди показалась хрупкая фигурка женщины. Вагас прищурился; женщина уже в годах, но идет бодро и легко, как молодая. Видно, привыкла бродить по свету белому.

Возле незнакомки он остановил лошадь:

— Тпрууу, милая! Стой! Стой, говорю…. Старица, куда путь держишь? Садись, подвезу.

— Спасибо, мил человек. А то идти далече, думала всю ночь пройду. А тут, глядишь, и засветло до места доберусь.

Гардиния удивилась такому юному и чистому голосу, обладательницей которого являлась попутчица. Она догадалась:

— Вы — сказительница?

— Да. Хожу по селеньям, народ развлекаю. Песни пою, сказки сказываю, книжки многие наизусть помню. Грамотная…

Вагас одобрительно кивнул и спросил:

— А сейчас куда путь держишь?

— К сыну, тут недалече. Давно не видала, помру уж скоро, хотелось свидеться под конец. Через лес ночью шла, — страшно до жути. Мимо дома Воробы проходила…

Пелагея бросила на незнакомку настороженный взгляд, а Гардиния задумчиво протянула:

— Думаю все, как она там живет одна в лесу среди диких зверей. Говорят, что сама умеет в лесного зверя превратиться…

Дядя хмыкнул над ее доверчивостью и пожурил:

— Гардиния, про эту ведьму никто толком ничего не знает, поэтому и болтают люди всякое, — все, что в голову взбредет. И плохое и хорошее. Разве всему можно верить?

— А я могу рассказать про Воробу наверняка… — нежным, переливчатым голосом донеслось с края телеги.

Все в изумлении уставились на старицу. Та кашлянула, прочищая горло и начала свой рассказ.