"Первая дивизия РОА" - читать интересную книгу автора (Артемьев Вячеслав Павлович)

III

Прошло еще две недели, и второго марта немецкий офицер связи, полковник генерального штаба Герре, вручил командиру дивизии генералу Буняченко приказ германского командования о подготовке дивизии к выступлению на фронт. (Местом назначения был указан район Штеттин в Померании. Одновременно был вручён план перевозки дивизии по железной дороге). Этим приказом роль генерала Власова, как командующего, совершенно игнорировалась. Нарушалось данное обещание о создании и использовании частей Русской Освободительной Армии только после её формирования и в цельном составе.

В это время Вторая русская дивизия находилась ещё в состоянии полной небоеспособности. Имелся только личный состав изнурённых в немецких лагерях солдат и офицеров, без оружия и, большинстве своём, без обмундирования. Третья дивизия едва формировала свои штабы.

Генерал Буняченко был поражён полученным приказам, который был передан ему, обойдя генерала Власова. Выразив полковнику Герре своё недоумение по поводу полученного приказа, генерал Буняченко немедленно связался с Власовым, который был в это время в Хойберге в 60 километрах от Первой дивизии. Если раньше немецкое командование могло безответственно бросать русские части в бой по своему усмотрению, то теперь, когда дивизия была в руках русского командования, дело обстояло несколько иначе.

В тот же день генерал Буняченко вызвал к себе командиров полков и отдельных частей дивизии и объявил им полученный приказ. Он заявил при этом в самой резкой форме, что расценивает действия немецкого командования, как обман и предательство и что будет говорить с генералом Власовым. Командиры частей полностью разделяли мнение генерала Буняченко, и на этом же совещании был намечен план особых мероприятий в дивизии на случай возможного возникновения конфликта с немцами. Впервые возник вопрос о неподчинении, вплоть до вооружённого сопротивления.

Генерал Буняченко продолжал вести переговоры с полковником Герре, ожидая приезда генерала Власова. Части дивизии проводили подготовку, приводя себя в боевую готовность, и принимали меры на случай необходимости оказать сопротивление силой. Для охраны штаба дивизии от полков был выделен сводный батальон автоматчиков с ручными пулемётами и противотанковым оружием, который в полном вооружении с боеприпасами демонстративно продефилировал мимо здания немецкого штаба связи. В гарнизонном театре, недалеко от штаба дивизии, батальону был дан «большой концерт», продолжавшийся в течение пяти часов, пока генерал Буняченко вёл переговоры, выигрывая время до приказа генерала Власова.

В частях дивизии царило напряжение, все были готовы, если это потребуется, в любую минуту приступить к боевым действиям. Было организовано круговое сторожевое охранение и выслана разведка. В полках снаряжались обозы. Дивизия готовилась и к походу, и к обороне. Настроение солдат и офицеров было таким, что достаточно было одной команды, чтобы они в неудержимом стремлении ринулись в бой. Солдаты наперебой задавали своим офицерам волнующие их вопросы: «Где генерал Власов?», «Когда начнём действовать?», «Нельзя ли захватить немецкие склады оружия и вооружить Вторую дивизию?». Приходилось удерживать горячий воинственный бунтарский порыв бойцов, внушать необходимость сохранять хладнокровие и выдержанность. Нельзя было давать повода к возникновению конфликта с немцами, который неизбежно принял бы самые острые формы.

Переговоры генерала Буняченко с полковником Герре протекали в очень сдержанном тоне. Они оба, кажется, не доверяли друг другу, но оба пытались придавать переговорам корректную форму.

Генерал Буняченко настаивал, чтобы приказ о выступлении дивизии на фронт был от генерала Власова. Он требовал, чтобы сам генерал Власов объяснил дивизии причину нарушения обещания по созданию и использованию Освободительной Армии. При этом генерал Буняченко подчёркивал свою уверенность в том, что командиры частей и все офицеры и солдаты дивизии воспримут приказ немецкого командования, отданный помимо генерала Власова, как незаконный и несоответствующий подчинённости Русской Освободительной Армии. Генерал Буняченко в категорической форме отказался подчиниться приказу немецкого командования. Он заявил со всей решительностью, что это означало бы его соучастие с немцами в обмане своей дивизии…

На следующее утро генерал Буняченко вновь собрал командиров полков. Было принято решение, что в случае, если германское командование попытается применить военную силу против дивизии, то дивизия немедленно снимается с места и форсированным маршем, если нужно, то и с боями, пойдёт в горы, к швейцарской границе, расстояние до которой было всего несколько десятков километров. Укрывшись в горах, генерал Буняченко полагал связаться с войсками западных союзников. Допускался и такой оборот событий, что немецкое командование примет меры к разоружению дивизии или к изъятию ее командования. Такая попытка должна была бы послужить сигналом к началу боевых действий против немцев, с той же целью проникновения в горы…

Опасения того, что со стороны немцев могут быть применены репрессивные действия, были, может быть даже преувеличенными, но возникшие в воспаленных умах, порождали отчаянные планы сопротивления. Предпочитали умереть с оружием в руках, сопротивляясь, чем разоруженными за проволокой нацистских лагерей или в застенках Гестапо…

Наконец, генерал Власов приехал в дивизию. Здесь он впервые узнал о полученном приказе на выступление дивизии и обо всем происшедшем за последние двое суток. Переговоры с полковником Герре он отложил на следующий день.

При обсуждении создавшегося положения, узнав о намерениях дивизии, генерал Власов высказал генералу Буняченко свое несогласие действовать против немцев. Генерал Власов считал, что это повлечёт за собой массовые репрессии по отношению к другим русским войсковым частям, а также и ко всем русским людям, находящимся в лагерях Германии.

Генерал Буняченко упорствовал и продолжал отстаивать свое решение. Развивая свои планы, он предлагал генералу Власову, на случай возникновения открытого конфликта, вооружить из немецких складов Вторую дивизию и офицерскую школу, которая также находилась в Мюнзингене. Это составило бы уже до 20 тысяч человек. Но к этой крайней мере генерал Буняченко предлагал обратиться только в том случае, если будет угрожать действительная опасность.

Генерал Власов считал возможным урегулировать вопрос мирным путем. На другой день, после переговоров с полковником Герре, генерал Власов выехал в ставку германского командования.

Дивизия оставалась в ожидании… Она была в полной боевой готовности…

Пятого марта генерал Власов вернулся в дивизию. В результате его переговоров были сделаны некоторые изменения. — Дивизия всё же должна была выступить, но не в район Штеттина, а в район Люббен, Франкфурт на Одере, Коттбус, юго-восточнее Берлина. Туда, по заверению немецкого командования, несколько позже должны будут прибыть Вторая дивизия, казачьи соединения и некоторые другие русские войсковые части.

В ставке генерал Власов получил заверение, что в этом районе будут объединены все русские добровольческие части и что после этого они будут введены в бой под командованием генерала Власова. Инцидент с генералом Буняченко немцами был оставлен без последствий, как бы незамеченным. Упорство и отчаянная решительность Буняченко, готовность дивизии к сопротивлению, — вероятно, были благоразумно учтены. Немецкое командование не хотело отягощать обстановку беспорядками в тылу.

План перевозки дивизии по железной дороге вызвал категорическое возражение генерала Буняченко. Этот план, составленный в немецком штабе, представлял собою чрезвычайно любопытный документ. На нём следует остановиться. Переброска дивизии по железной дороге была намечена отдельными эшелонами и таким образом, что все части дивизии во время перевозки нарушали цельность своей организации и выходили из подчинения своих командиров. Так, например, штаб дивизии, штабы всех полков и других частей, а также штабы всех батальонов полков должны были следовать вместе в одном железнодорожном эшелоне. Остальные железнодорожные эшелоны были составлены так, что в них должны были перевозиться подразделения частей дивизии не в соответствии с их организацией — по полкам и батальонам, а по родам оружия. Это означало, что стрелковые подразделения всех полков дивизии должны были смешанно перевозиться в одном, двух эшелонах, артиллерийские подразделения всех полков дивизии в особых эшелонах; дивизионные и полковые подразделения связи и сапёрные подразделения все вместе, в особых эшелонах; тылы и части снабжения также в особых эшелонах и т. д.

Этим самым нарушалась организационная структура дивизии, управление частями и подразделениями. Части и подразделения, вышедшие на время следования из подчиненности своих командиров были бы дезорганизованы, а между эшелонами нарушилась бы всякая связь. В этих условиях не было боеготовности, и разоружить дивизию не представляло никакого труда.

Генерал Власов, не успевший раньше ознакомиться с этим планом, поддерживал возражения генерала Буняченко. Немецкое командование очень быстро изменило приказ. Дивизия из Мюнзингена до Нюренберга должна была следовать походным маршем, но с тем, чтобы по прибытии в Нюренберг, погрузилась бы в железнодорожные эшелоны для дальнейшей перевозке в район Франкфурта на Одере.

Уступки, на которые Германское командование согласилось по настоянию генерала Власова, дали возможность дивизии сохранить свою боевую способность, а может быть и свое существование.

Седьмого марта генерал Власов отдал приказ о выступлении дивизии походным порядком в направлении на Нюренберг. Выступление было назначено в ночь с 8-го на 9-е марта 1945 года.