"Крестный путь России" - читать интересную книгу автора (Леонов Николай Сергеевич)

ПИР ПОБЕДИТЕЛЕЙ

Во весь рост встал вопрос, кто воспользуется плодами победы Б. Ельцина на выборах. Меньше чем через две недели после победы - 16 июля 1996 г. руководителем администрации президента был назначен А. Чубайс, сменивший Н. Егорова. Анатолий Борисович таким образом получил главный политический пост в стране, самое привилегированное положение у трона. Куда бы ни забрасывала судьба А. Чубайса, он всегда таскал за собой целую команду преданных ему лично людей. И в администрацию он сразу же привел Юрия Ярова, Максима Бойко, Евгения Савостьянова (того самого, который выручил охранников Гусинского, положенных "мордой в снег" людьми Коржакова), Алексея Кудрина и т. д. Пришли люди, давно подкормленные олигархами и готовые отработать полученное.

Власть их была безгранична, поскольку в ноябре Б. Ельцина отправили в Кардиологический центр, где предстояло сделать сложную операцию по шунтированию кровеносных сосудов. Бригада российских специалистов под руководством Рената Акчурина и под бдительным присмотром американского кардиохирурга Майкла Дебейки и его двух немецких коллег Торнтона Валлера и Акселя Хаверика, присланных Гельмутом Колем, поставила пять шунтов на больные, искалеченные водкой и стрессами сосуды Б. Ельцина. Всей Россией заправлял А. Чубайс, метко названный "регентом" при больном президенте. Соперников у него не оставалось после того, как незадолго до госпитализации президента удалось убрать рычащего генерала А. Лебедя из властных структур. Чуть больше четырех месяцев пребывания в Совете безопасности было отведено незадачливому генералу, прежде чем его "скушали" кремлевские пираньи. Александр Иванович Лебедь решил для президента две главные задачи: во-первых, он обеспечил переизбрание его на пост президента, призвав своих сторонников (а их было 11 млн. человек) отдать голоса за Ельцина, а во-вторых, он взял на себя публичную ответственность за "похабный" хасавюртовский мир и капитуляцию России в первой чеченской войне. Если почитать страницы ельцинских мемуаров, посвященных А. Лебедю и истории переговоров с чеченцами, то сложится впечатление, будто бы Лебедь действовал самостоятельно и по своей личной инициативе, а президент России был ни при чем. Только непонятно, почему Б. Ельцин не остановил своего назначенца в то время.

Теперь, после состоявшихся выборов, генерал А. Лебедь был абсолютно не нужен. Ему сразу стали припоминать все резкие и необдуманные высказывания, публично высмеивать его тупость. Обвинили в неумении строить отношения с коллегами по работе в правительстве, особенно после того, как Лебедь резко критиковал А. Куликова, министра внутренних дел, за неумелые действия в Чечне. Но все эти вещи были хорошо известны и ранее в кругах политического руководства страны.

А. Чубайс просто опасался генерала Лебедя, его широкой поддержки в воздушно-десантных войсках и в армии в целом в тот момент, когда президент Ельцин серьезно болен и может случиться всякое. Во главе Министерства обороны, как известно, сразу после выборов был поставлен по настоянию Лебедя Игорь Родионов. Но уж коли успешно закончилась операция по устранению Коржакова, и Барсукова, то борьба против одинокого медведя-шатуна, каким был А. Лебедь в кремлевских коридорах, не представляла неразрешимых трудностей. Президент перестал принимать его, из-под власти генерала изымались самые важные составляющие ее - в частности, было отобрано право составлять списки военнослужащих, представляемых к генеральским званиям. Его перестали приглашать на совещания министров силовых ведомств. Неискусного в придворных интригах Лебедя все чаще называли виновным в бесславном окончании чеченской войны. К сожалению, повторялась старая истина: "У победы много родителей поражение всегда сирота". Политики, как правило, стараются свалить на генералов ответственность за свои провалы. Еще после русско-японской войны судили генерала Куропаткина и адмирала Рождественского (попавшего в плен к японцам при Цусиме), в конце Первой мировой войны был отдан под суд военный министр Сухомлинов, обвиненный в шпионаже в пользу немцев, в начале Великой Отечественной войны И. Сталин приказал расстрелять генералов Павлова, командующего Особым Западным военным округом, и Карпоноса, командовавшего войсками на Украине.

В конечном итоге как бы не увертывался генерал Лебедь, но табличка с надписью "Разрушитель территориальной целостности России" была повешена ему на шею.

Чубайсовские интриганы растиражировали версию о том, что, дескать, генерал Лебедь готовил государственный переворот. Он якобы задумывал создать в рамках армии некий элитный "Российский легион" в составе 50 тыс. человек, который был бы его опорой в достижении честолюбивых целей. На самом деле Лебедь действительно подавал такую записку о целесообразности выделить из состава армии наиболее боеспособную часть, чтобы она могла мобильно и эффективно принимать участие в ликвидации опасных конфликтных очагов. Но когда речь идет об устранении неугодного и опасного конкурента, о чистоте выбранных средств, никто не думает. Это логика борьбы за власть, ее азбука. Лебедя стали обвинять - как обычно анонимно, из-за угла, - в том, что он сговаривался с чеченскими сепаратистами, которые чуть ли не обещали ему поддержку своих 1200 отпетых боевиков в решающий момент захвата власти в Москве. И эта чушь в больших дозах стравливалась обывателю. Даже наша военная разведка вынуждена была публично опровергнуть такие небылицы. Аслан Масхадов отреагировал на эти домыслы с саркастическими издевками. Но дело было сделано. 16 октября 1996 г. Александр Лебедь был снят со всех постов и отправлен в отставку. Мне не было ни капельки жаль этого пустотелого политикана, мотавшегося от одной политической точки координат к другой, увлекшего своей псевдорешительностью и завораживающим рыком часть зачуханных избирателей. Но нельзя было без отвращения смотреть, как по-хамски расправились с ним кремлевские регенты, под ноги которых опальный генерал бросил свою репутацию, взяв на себя позор Хасавюрта и предав поверивший ему электорат.

После устранения Лебедя Чубайсу нечего было опасаться. Начались назначения, которые точно характеризуются словами из известной сатирической песенки "Блоха", мастерски исполнявшейся Федором Шаляпиным: "За нею и другие пошли все блохи в ход". 29 октября Россия была шокирована указом Ельцина о назначении Бориса Абрамовича Березовского заместителем секретаря Совета безопасности. Этого человека публично называли за рубежом "отцом русской мафии" (непонятно, при чем тут русская мафия), вскоре выяснилось, что он вообще является гражданином Израиля, и пришлось ему неуклюже внешне отказываться от обременительного в данной ситуации гражданства. В нашей стране он давно был известен как жулик и аферист в особо опасных масштабах. Начав свою "деятельность" с преступной сделки на паях с руководством АвтоВАЗа, когда по старым, догайдаровским, ценам, они оформили покупку нескольких десятков тысяч автомобилей "Жигули", которые тут же были перепроданы по новым, на порядок более высоким ценам, Березовский начал в массовом порядке ввозить из-за рубежа сначала подержанные, а потом и новые иномарки, реализуемые через сеть магазинов "ЛогоВАЗ". Уже к 1993 г. оборот "ЛогоВАЗа" достиг 250 млн. долларов.

Он провернул мошенническую операцию с так называемым Автомобильным всероссийским альянсом. Обманув доверчивых россиян обещанием построить завод по выпуску дешевых народных автомобилей, он собрал несколько десятков миллионов долларов от людей, желающих стать пайщиками этого предприятия. Ясно, что ни машин, ни денег люди больше не увидели.

С помощью кремлевских сидельцев, в числе которых был и А. Коржаков, Б. Березовский смог овладеть большим сектором в российском телевидении (ОРТ, ТВ-6) и рядом газет. Он был в числе первых подозреваемых в убийстве популярного телеведущего Листьева, который стал мешать Березовскому. Расследование громкого дела ушло в песок, что было почти тривиальным вариантом в таких случаях в годы ельцинского лихолетья. И вот теперь человек с такой "родословной" оказался в самом эпицентре российской политики, получил доступ ко всей государственной информации, даже самой охраняемой.

Геннадий Селезнев, председатель Государственной думы, выразил публичный протест против такого глумления над этикой государственной службы. Он отказался принимать участие в работе так называемого Консультативного совещания (президент, премьер-министр, председатель Госдумы и Председатель Совета Федерации) и потребовал отставки А. Чубайса, виновного в назначении Березовского. Но из этого публичного заявления, как и следовало ожидать, ничего не последовало. С Селезневым побеседовали как следует, и он вскорости забыл свою фрондерскую эскападу.

Обиженный Лебедь тоже вдруг вспомнил кое-что о прошлом Березовского и поведал газетам, что однажды, в разгар предхасавюртовских переговоров, Борис Абрамович шепнул ему на ушко: "Зря ты, Александр Иванович, бьешься за окончание чеченской войны, это ведь такой хороший бизнес!" Но на такую словесную шелуху А. Чубайс вообще не обращал внимания.

Газеты со злым сарказмом писали что введение Березовского в руководство Совета безопасности было равносильно тому как если бы в свое время Рихарда Зорге назначили министром обороны Японии заведомо зная, что он являлся кадровым сотрудником ГРУ - советской военной разведки.

А. Чубайс пригласил на важный пост заместителя руководителя администрации президента Максима Бойко, отличившегося ранее на ниве приватизации. Теперь ему были поручены совсем иные сферы: взаимодействие с политическими партиями, общественными движениями, курирование средств массовой информации.

В состав правительства в качестве вице-премьера был введен Владимир Потанин - один из самых могущественных олигархов владелец ОНЭКСИМбанка, который даже на работу в Белый дом ездил со своей личной частной охраной, на собственном автомобиле и отказывался обедать в правительственной столовой.

Анатолий Чубайс как главный организатор победы на президентских выборах, теперь распоряжался ее плодами, как своим военным трофеем, раздавая друзьям и клевретам имущественные и властные куски в соответствии с их прошлыми заслугами. Близкие к Кремлю авторы упоминавшейся книги "Эпоха Ельцина" так описывают то время: "После 1996 года изменилась структура новых кадров бюрократии. Если раньше про того или иного высшего чиновника гадали, какой он политической ориентации, то теперь вопрос задавался иначе: кто его "прикармливает", к какой олигархической группировке принадлежит? Лоббирование чиновниками интересов своих патронов прежде всего в вопросах собственности породило череду публичных скандалов. В политический лексикон вошло выражение "информационная война".

Нормальному гражданину с незашоренными глазами жить и видеть все это изо дня в день было просто невыносим. В моей личной жизни в этом несчастном 1996 году произошли как раз приятные изменения. Я получил приглашение попробовать себя в роли политического комментатора на телевидении. На канале ТВЦ (третья кнопка) работала тогда по нескольку часов в день Московская областная телерадиовещательная компания "Московия". Один раз в неделю - по четвергам - в эфир выходила программа с красивым и душевным названием "Русский Дом", которую формировал и вел известный еще с советских времен тележурналист Александр Крутов. Сам ведущий априори вызывал симпатию: чистый русак из архангельских поморов, выпускник МГУ, в свое время ведущий "Прожектора перестройки" и программы "Время", исколесивший всю страну, одним из первых освещавший чернобыльскую катастрофу с места событий, крупный, здоровый, уверенный в себе. Он не выносил цензорской опеки, рубил правду-матку, только на нее и оглядываясь, поэтому и был оттеснен березовско-гусинской ратью на периферию телевизионного поля. В его программе понадобился комментатор по политическим вопросам, и он предложил мне подключиться к ней. "Русский Дом" привлекал своей государственно-патриотической направленностью и православным духом.

Мне, по профессии разведчику, всю жизнь приходилось заботиться о том, чтобы не бросаться в глаза, не высовываться, держаться в тени, было поначалу боязно вдруг оказаться в рамке телевизора и превратиться в свою противоположность, т. е. обрести известность. Но в то же время было желание дать возможность телезрителям получить иную точку зрения на происходящие события. К 1996 г. все основные каналы телевидения находились в руках олигархов, Березовского и Гусинского. Управляемые ими телекомментаторы Доренко, Сванидзе, Киселев, по существу, разными словами говорили одно и то же. Их всех вполне можно было слить в один флакон. Они разнились, только когда заходила речь о борьбе внутри самой семьи олигархов. Тут каждый кидался на врагов своего патрона.

Мой почти двадцатилетний опыт информационно-аналитической работы в разведке, глубоко въевшаяся привычка смотреть в суть событий с государственно-патриотической точки зрения помогали уверенно сортировать затапливавшую нас со всех сторон информацию, отбирать наиболее существенные явления и давать им оценку. Практика же профессорско-преподавательской работы в МГИМО научила четко формулировать свои мысли и не испытывать стеснения перед аудиторией или телекамерой. Первые же опыты показали, что и в самом деле не так страшен черт, как его малюют. Многочисленные положительные отклики телезрителей, бывших коллег по работе еще более окрылили меня. И в то же время я сразу почувствовал неприязнь и отторжение со стороны проолигархических средств массовой информации. Уже после первых нескольких выступлений я получил характеристику "антиперсона" в "Независимой" газете Березовского. Это была вроде как родовая отметина, мол, "не наш". Лучшей характеристики, право, не заработаешь.

Уже сотрудничая в программе "Русский Дом", я познакомился с одним из выдающихся представителей современного православного духовенства настоятелем Сретенского ставропигиального мужского монастыря архимандритом Тихоном. Чего греха таить, я был воспитан в духе воинствующего атеизма, был сыном единственного коммуниста в родной деревне Алмазово на Рязанщине, и мои представления о религии, о Русской Православной Церкви были не глубже штампованных клише казенной коммунистической пропаганды. Да и то, что я узнавал по литературным произведениям, по отобранным для музейных экспозиций полотнам - Репина, Перова и др. - не побуждало меня к более глубокому проникновению в проблему роли и места православной веры в судьбе Отечества. Я закоснел, окуклился в своем примитивном понимании духовности в нашей жизни, хотя при виде столь тяжких испытаний, выпавших на долю России в это страшное время, не раз мысленно обращался к Богу с вопросом: "Господи, за что ты нам послал такое наказание? Доколе мы будем нести сей крест?". И просил об одном: "Пожалей и спаси Россию! Помилуй нас!".

Встреча и знакомство с отцом Тихоном опрокинули и разбили все мои прежние представления и о Церкви, и о религии. Это был молодой (ему не было 40 лет), образованный и в светском, и в богословском отношении человек, преисполненный высочайших патриотических чувств, прошедший через такие испытания во время послушничества и монашества, которые не оставляли сомнения в крепости его духовных устоев. Я впервые задумался о той великой силе, которая подвигает таких людей, как отец Тихон, принявших монашеский постриг, отказаться от привычных нам земных свобод и радостей. Я, выслуживший в жизни генеральские и профессорские чины и звания, смиренно вынужден был признать их духовное превосходство.

Беседы с отцом Тихоном, ставшие частыми и радостными, кончились тем, что я (и вся моя семья) 5 апреля 1996 г. (по новому стилю) приняли Таинство Святого Крещения в храме Живоначальной Троицы в подворье Троице-Сергиевой лавры в Москве и духовно вошли в большую и растущую семью православных русских людей, к которой принадлежали все наши великие пращуры. Отец Тихон сам крестил нас.

С тех пор разболтанные шарниры моей души стали приходить в порядок, вся жизнь приобрела неведомую ранее успокоенность и осмысленность.

Только потом я узнал, что Сретенский монастырь является одним из центров духовной жизни нынешней России. Среди его прихожан я встречал многих видных представителей науки и культуры, молился рядом с известными государственными деятелями, генералами, там познакомился со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II. Монастырь стал крупнейшим центром по изданию православной литературы, вносит огромный вклад в возрождение церковного искусства. Здесь верующие могут поклониться одной из пяти имеющихся в мире копий Плащаницы, в которую было обернуто Тело Господа нашего Иисуса Христа. С тех пор не раз в своих молитвах я говорю: "Спасибо Тебе, Господи, за то, что Ты прибил меня, беспомощно барахтавшегося в бурных потоках русского лихолетья, к спасительной ладье Православной церкви, к Сретенскому монастырю и ее кормчему в лице отца Тихона".

Уже в новом качестве возвращаясь к истории Отечества, я как-то незаметно пришел к мысли, что судьба Русской православной церкви и Русского государства были неразрывно связаны на протяжении всего тысячелетия. Трудно отделить в святом благоверном князе Александре Невском государственного мужа, великого полководца и святого Русской православной церкви. Он в равной мере защищал от шведов и тевтонских рыцарей государственную независимость Новгородской Руси и православную веру от насильственного насаждения католичества. Его имя одинаково почитаемо среди верующих и неверующих во все времена истории нашей Родины.

Православные монастыри, бывшие очагами духовной культуры, материального процветания, одновременно оставались и крепостями на пути захватчиков. Монахи и ратники вместе стояли на стенах, отбивая приступы иноземцев-иноверцев.

Святой благоверный князь Дмитрий Донской, отправляясь на смертный бой с полчищами Мамая, ищет поддержки и благословения у преподобного Сергия Радонежского - высшего духовного авторитета тогдашней Руси. Тот дает ему двух монахов - Пересвета и Ослябю, ставших воинами. Пересвет погиб в поединке с татарским батыром в самом начале Куликовской битвы, но прежде он сразил своего могучего врага. С тех пор по традиции два самых могучих корабля Российского военно-морского флота носили имена этих легендарных монахов-воинов.

В Смутное время, когда вся светская власть выродилась и запуталась в интригах с поляками и между собой, Русская православная церковь ударила в набат и призвала русских людей к борьбе за спасение государства. Патриарх Гермоген отказался служить полякам, не стал писать под их диктовку письма в русские города с призывом к непротивлению. Он предпочел мученическую смерть от голода в оковах в сыром подвале Чудова монастыря в Кремле, где умер 17 февраля 1612 г. Мы не должны забывать, что Минин и Пожарский призвали нижегородцев к походу на Москву под влиянием писем, полученных от настоятеля Троице-Сергиевой лавры.

Череда исторических ситуаций, в которых священнослужители Русской православной церкви оказывались на голову выше наших светских государственных деятелей в служении Отечеству, бесконечна. Несмотря на все гонения против церкви в годы коммунистической власти, она в первый же день Великой Отечественной войны призвала православных земли Русской к отпору врагу и выразила твердую уверенность, что Господь дарует победу русскому оружию. В годы перестройки и реформ, когда среди светских политиков бушевала эпидемия предательств, когда высшие коммунистические иерархи жгли свои партбилеты, когда вакханалия воровства и попрание национальных интересов государства достигли кульминации, Русская православная церковь сохраняла твердые патриотические, государственнические позиции, укрепила дух деморализованного народа. Сравнение светской и духовной власти в России, их поведения в переломные для страны моменты неизменно убеждало в том, что духовенство выдержало с честью все испытания. А уж тем более у меня нет никаких причин лукавить перед моими телезрителями или читателями. Я не принимал никакого участия в делах управления государством, ибо с 1991 г. находился в отставке, а следовательно, не нес ни малейшей ответственности за происшедшие в это время "реформы". Мне не надо оправдываться, как тем "писателям", которые верно служили Ельцину, а потом, будучи либо отлученными от хозяйской кормушки, либо оказавшись по другим причинам вне должностных кабинетов, решили заняться поисками алиби. Я не раз повторял себе, что у меня нет никаких личных причин предвзято относиться к ельцинскому десятилетию, к так называемой эпохе "реформ". Новая "демократическая" власть России достаточно корректно повела себя по отношению к генералам бывшей советской эпохи. Уволенные со службы, они получали сносную по российским меркам пенсию, колебавшуюся в зависимости от курса рубля от 100 до 200 долларов в разное время. По всей стране зарплаты не платили по нескольку месяцев кряду, пенсии задерживались аж на полгода и больше, что вынуждало стариков перекрывать мосты или ложиться на рельсы железнодорожных магистралей, а нам, генералам, пенсии платили исправно, как бы давая понять: "Сидите спокойно дома, смотрите телевизор вкушайте пропагандистскую баланду от казенных комментаторов!"

Я вовсе не собирался возвращаться на государственную службу, с меня вполне хватало профессорско-преподавательской работы и моих журналистских занятий, с 1991 г. не входил ни в какую политическую партию или организацию, так что моя критика не могла расцениваться как попытка опять вскочить на подножку бюрократической машины.

Во всех своих делах теперь я руководствовался только одним: как бы мне помочь людям сохранить здравый смысл в оценке происходящих кругом событий, а тем самым пособить и стране преодолеть смертельно опасное тряское болото, в которое ее затащили люди, называвшие себя "реформаторами". Некоторые из них действовали по злому умыслу, а другие - не ведали, что творили. Для меня критерий всех теоретических: умствований и практических дел был и остается один: полезно ли это русскому народу и выгодно ли российскому государству. Ведь государство - это наш единственный общий Ноев ковчег, от крепости и безопасности которого зависят жизнь и судьба каждого его обитателя и всех вместе взятых.

В описываемые годы Россию потрясали только трагические, кровавые или разрушительные события, которые по своим последствиям носили куда большую судьбоносную значимость, нежели те положительные достижения, которыми также отметилась последняя десятилетка XX века и о которых мы поговорим позже.

31 октября 1996 г. в своем рабочем кабинете покончил жизнь самоубийством руководитель Федерального ядерного центра академик Владимир Зиновьевич Нечай. Вся страна несколько дней находилась в шоке. В. Нечай возглавлял, пожалуй, самый мощный научно-исследовательский центр в г. Снежинске, расположенном в 120 км от Челябинска. В институтах и лабораториях этого НИИ трудились более 16 тыс. ученых и техников, а всего в изолированном от внешнего мира Снежинске проживали 46 тыс. человек. Эти кадры создавали для России оборонительный ядерный щит, без которого страна, уже лишившаяся боеспособной армии, о чем свидетельствовали события в Чечне, могла бы стать легкой добычей - лакомым трофеем для любого неленивого охотника. В условиях бессильной, дезорганизованной и разоренной России ядерное оружие оставалось единственной гарантией ее суверенитета. Поэтому казалось, что сохранение полного цикла воспроизводства всех исходных материалов, сохранность научно-технического потенциала и условий для надежного хранения и гарантии поддержания боеготовности ядерного оружия должны быть жизненно важной задачей государства.

Соединенные Штаты публично демонстрировали свою крайнюю заинтересованность в скорейшем разоружении России. Они скорехонько одобрили так называемую программу Лугара-Нанна (имена двух сенаторов, ее предложивших), в соответствии с которой США выделяли по 500 млн. долларов в год только для того, чтобы спешно демонтировать атомные боеголовки с тех ракет, которые подлежали ликвидации в связи с подписанными соглашениями о сокращении стратегических наступательных вооружений. Присылались специально подготовленные команды, которые без публичности и огласки "помогали" нашему разоружению. Более того, весь оружейный уран, снимаемый с этих боеголовок, был продан в Соединенные Штаты за мизерную цену, несопоставимую с теми расходами, которые несли несколько поколений наших людей, создавая этот заслон против внешней агрессии. В общей сложности речь шла о 500 тоннах урана, цена которого была определена в 12 млрд. долларов. Спрашивается: зачем Соединенным Штатам такое количество оружейного урана, если у них своего ее собственного выше крыши, поскольку они также частично сокращают свои ракетные системы и пускают в промышленную утилизацию освобождаемый уран? Ответ элементарно прост: США накапливают огромные запасы стратегических энергоносителей, которые в очень недалеком будущем, когда начнут иссякать мировые запасы нефти и газа и использование угля будет затруднено разрушительными экологическими последствиями, обеспечат им практически неиссякаемый источник для производства электроэнергии. Америке не надо коверкать свою природу, создавая шахты и карьеры для добычи ураносодержащих руд, не надо создавать сложную и небезопасную в экологическом отношении производственную базу для изготовления чистого урана. США получат из России низкообогащенный уран, непосредственно подготовленный для тепловыделяющих элементов атомных электростанций. Они будут хранить его сколь угодно долго в специальных бункерах под многометровым защитным слоем воды до тех пор, пока весь мир не спохватится, что подошел к порогу энергетического голода. Тогда цена на уран будет иной, в сотни раз выше теперешней, ибо только его запасы станут определять место страны в мировом сообществе. Остальным будет предоставлена свобода переходить на торф и дрова.

Сколько раз мне приходилось говорить об этом ответственным за эту политику лицам из госструктур, но всегда следовал один и тот же ответ: "у нас этого добра (урана) много, а сейчас важно срочно получить деньги". Говоря "у нас", эти головотяпы думали не о России, а о себе, временных кладовщиках, распоряжавшихся национальным достоянием как личной собственностью.

Академик В. Нечай попытался своей смертью привлечь внимание страны к преступной политике властей, которые бросили на произвол судьбы атомную науку и промышленность. К моменту смерти академика все специалисты его НИИ практически без какой-либо дифференциации получали по 150 тыс. рублей в месяц (25-30 долларов по тогдашнему курсу). В закрытом городке никаких других источников работы не было. Да и эта мизерная подачка не выплачивалась с июля. Ведущие ученые и конструкторы вынуждены были продавать собственную кровь, выступая в качестве доноров, собирать по окрестным лесам грибы и ягоды, ловить силками диких птиц и т. д. Но гибель академика В. Нечая никого не тронула в кремлевских или белодомовских коридорах. Нет, там сидели люди, обуреваемые совсем другими заботами. Если почитать мемуары самого Б. Ельцина, то там нет даже упоминания о трагедии нашей науки и промышленности. В эти самые месяцы он думал о своей операции, о том, стоит ли ему отдавать "ядерный чемоданчик" Черномырдину или нет, а если стоит, то на какой срок. Сколько указов надо подписать и в какой последовательности их выполнять, чтобы ни на секунду не упустить власть из своих рук. Он сводит счеты с генералами, которые так или иначе помешали ему безмятежно наслаждаться властью, критикует П. Грачева, Д. Дудаева, А. Лебедя, А. Коржакова, М. Барсукова - т. е. тех самых, которых он либо сделал генералами, либо дал им явно не генеральскую власть. Ельцин их всех подбирал "под себя" и для своих удобств. И нигде ни словом, ни строкой он не упоминает о В. Нечае.

Не успев прийти в себя после операции на сердце, 7 января 1997 г. президент опять попадает в больницу с официально объявленным диагнозом "воспаление легких". Сам он решил, что "в бане переохладился". На полтора месяца страна снова осталась без президента. Государственная дума встала на дыбы. Неуправляемая страна, по существу, находилась в руках флибустьеров. Было внесено предложение, чтобы провести независимое обследование состояния здоровья Ельцина. Надо было объективно определить, в состоянии ли президент в полном объеме выполнять свои должностные обязанности. Такой вопрос возникал и раньше, но тогда он объяснялся другими причинами: болезненной привычкой к алкоголю, приводившей к дипломатическим казусам - вроде памятного случая, когда он не мог выйти из самолета в Ирландии, чтобы поприветствовать встречавшего его премьер-министра, или когда он, заложив изрядно за воротник, принимался вдруг ни с того, ни с сего дирижировать оркестром во время визита в Германию. Но президент и слышать не хотел ни о каком медицинском обследовании. Начнутся, дескать, интриги, нечистоплотные игры, возникнет политическая нестабильность.

Мне, как и всем моим друзьям и знакомым, было совершенно очевидно, что страной руководит больной президент, вернее, делает вид, что руководит. В мою бытность в разведке нам приходилось не раз решать вопросы состояния здоровья зарубежных государственных деятелей, рассчитывать примерный ресурс их политического долголетия, определять уровень их творческой и энергетической способности. За рубежом специалисты также накопили большой опыт мониторинга здоровья государственных деятелей. Кстати, опробовали свою технологию, составляя прогнозы как раз чаще всего о советских и китайских партийных и государственных деятелях. Как ни стараются первые лица государства скрывать истинное состояние своего здоровья, им это, как правило, не удается. Но большая часть общественности остается в заблуждении, активно поддерживаемом средствами массовой информации.

Не раз вспоминал занятную книгу воспоминаний Е. Чазова "Здоровье и власть", в которой главный лекарь кремлевских геронтократов с нескрываемой гордостью рассказывал о том, как врачи выжимали из себя все возможное, чтобы продлить срок физической жизни генеральных секретарей, в частности Л. Брежнева. Бывало, читал книгу и думал: "Врач, безусловно, представитель самой гуманной профессии, и основополагающий принцип их деятельности "не навреди больному" заслуживает всяческого уважения. Это бесспорно в применении к любому человеку. Но честно ли скрывать от народа правду о состоянии здоровья первого лица в государстве, когда врачу известно, что неспособность этого политического лидера адекватно решать государственные задачи наносит стране огромный политический и экономический ущерб? Честно ли использовать все новейшие достижения медицины, чтобы искусственно поддерживать внешний вид благополучного здоровья в безнадежно больном человеке, обманывать нацию, обрекать ее жизнь на стагнацию? Особенно опасно это в условиях России, где в руках первого лица, как правило, - независимо от формы правления сосредоточивается колоссальная власть. Не становится ли в этом случае врач соучастником государственного преступления? Спасая власть одного лица, врач тем самым наносит ущерб интересам национальной безопасности. Наверное, правильнее, честнее, ответственнее поставить вопрос о снятии с больного бремени непомерных обязанностей, помочь России выбрать себе нового руководителя, дабы не терять времени на исторические провалы, которые мы потом именуем "застоем". Ведь мы уже имели такой горький опыт с Л. Брежневым, потом дважды повторяли то же с К. Черненко и Ю. Андроповым. Стоило ли в четвертый раз садиться в ту же лужу?" Но мы сели, расплатившись снова, как и в прежние годы, отставанием и разорением страны. Наши медики явно оказывались плохими гражданами России.

Обсуждение вопроса о здоровье президента в Думе приняло характер скандала. Если левые, в первую очередь коммунисты, чувствовавшие настроение довольно четко через результаты выборов губернаторов, которые все чаще давали неожиданные для правительства "красные" результаты, настаивали на проведении поименного голосования за принятие жесткой резолюции, требующей от президента страны хотя бы подчиниться нормам действующего трудового законодательства, допускающим определенный уровень нетрудоспособности, то правые силы в Думе в лице партий "Наш дом - Россия" и "Яблоко" выступили категорически против. В момент голосования депутаты этих фракций, а также часть аграриев демонстративно покинули зал заседаний. Внешне это выглядело как протест против циничности самой постановки вопроса и характера обсуждения его, а на самом деле никто из протестовавших депутатов не желал оставить в памяти своих возможных избирателей свидетельство личного поведения в столь ответственный момент. Кстати, манера большей части депутатского корпуса уходить от политической ответственности в решающие моменты путем неявки на заседания парламента или путем ухода из зала при голосовании пустила быстро глубокие корни и стала широко применяться. Так была провалена и на этот раз инициатива левых попытаться отправить президента Б. Ельцина в отставку по болезни.

В годы "перестройки" первые частные предприниматели удачно перефразировали старую русскую поговорку и стали говорить: "Куй железо, пока Горбачев!". Процесс "перестройки-реформы" был единым, и поговорка сохранила свою силу и в годы ельцинской администрации.

С чувством горького стыда приходилось слышать, что в престижном московском казино одна ставка превышала стоимость боевой атомной боеголовки. Фонд теннисного турнира, учрежденного, чтобы ублажить президента, когда-то увлекавшегося игрой в теннис, намного превышал бюджет крупного научного центра. Приватизационный процесс шел своим чередом, вызывая лишь ожесточенные конфликты между олигархическими кланами, когда речь шла о наиболее жирных кусках бывшей общенародной (национальной) собственности.

В России установилась власть, которую назвали "семибанкирщиной" - по аналогии с "семибоярщиной", памятной со Смутного времени, когда в отсутствие царя всем заправляли наиболее родовитые бояре. Теперь подошел черед банкиров, которые, даже не стесняясь, требовали от власти все новых и новых полномочий и льгот. К 1996 г. вся финансовая мощь оказалась сосредоточенной в руках узкой группы дельцов, причем почти исключительно еврейской национальности. В нее входили Борис Березовский, Владимир Гусинский, Александр Смоленский, Петр Авен, Борис Хайт, Виталий Малкин. Из русских в числе влиятельных банкиров числились только Потанин и Виноградов из "Инкомбанка". Если в России эти дельцы хотя бы внешне пытались соблюдать приличия, то когда они собирались за границей, не могли удержаться от хвастовства.

В наши руки попала пленка телевизионной передачи, показанной по одной из программ тель-авивского телевещания. Мы увидели, как банкиры-евреи публично похвалялись своим могуществом и влиянием в России. Ничего не изменяя, показали этот сюжет в нашей телепрограмме "Русский Дом". Эффект оказался поразительным. Вся оппозиционная печать живо откликнулась на передачу своими комментариями. Собрание банкиров-евреев назвали "БАНКБЮРО" по аналогии с Политбюро. Правые затаились, сделали вид, что ничего не слоилось, хотя по всем доступным каналам старались выяснить, каким образом этот материал попал в Россию. Придраться к нашей передаче они не могли. Документ есть документ.

В передаче Борис Березовский цинично говорил о том, что российский президент имеет перед крупным бизнесом (а под таковым он имел в виду лишь крупный банковский капитал) серьезные моральные обязательства. Он прямо давал понять, что банкиры оплатили большую часть его избирательной кампании и продолжают финансировать текущие расходы государства, выдавая наличные суммы под так называемые государственные краткосрочные обязательства, т. е. векселя.

Комментируя эту часть откровений Б. Березовского, я сравнил российского президента с гулякой-гусаром, промотавшим отцовское состояние и попавшим в долговую кабалу к ростовщику с пейсами. Нельзя было не вспомнить старинный рефрен: "Кто платит, тот и заказывает музыку".

Господин В. Гусинский утверждал на экране, что "мы так же полезны России, как Форд Америке". Эта фраза особенно возмутила меня, и на ней я остановился подробнее. Я рассказывал телезрителям, что между Фордом и "нашими" банкирами не было ничего общего. Форд и ему подобные создавали в США материально-техническую базу для страны. Они развили принципиально новую систему связи и коммуникаций, открыли дорогу нефтедобывающей, металлургической, машиностроительной промышленности. Банковское дело в США развивалось параллельно с ростом промышленности, транспорта и сельского хозяйства, обслуживая их потребности в первую очередь. Первый банк в США появился в 1791 г., и понадобилось 70 лет, чтобы их число достигло 1600. В России же в годы "реформ" банки плодились и жирели в полном отрыве от материально-технической базы страны, которая разваливалась на глазах. Они были не двигателями материального прогресса, а институтами финансовых спекуляций. Эти банки выполняли функции государственного казначейства, получая и распределяя бюджетные средства, были кредиторами-ростовщиками самого государства, финансировали краткосрочные торговые операции, используя аккумулированные средства населения - частных вкладчиков. Связи наших банков с промышленностью практически отсутствовали, кредиты в производящие структуры страны едва составляли 1-1,5% от общей кредитной массы.

Генри Форд был сам изобретателем автомобиля с четырехтактным двигателем внутреннего сгорания, организовал автостроительную компанию, выдвинул идею конвейерной сборки, что резко повысило производительность труда и, следовательно, удешевило стоимость автомобилей. Как могли самодовольные позеры равнять себя с Г. Фордом, если в их активе была лишь финансовая афера с планом создания "народного автомобиля".

Господин В. Малкин, владелец банка под названием "Российский кредит", не стесняясь, с экрана хаял все российское. Он признавался, что всю его жизнь ненавидел СССР (а Россия считает себя его преемницей), болел против советских спортсменов. Он говорил о том, что его идеалом является загорелый парень в камилавке и с автоматом в руках.

Сколько раз приходили в голову едкие слова М. Салтыкова-Щедрина, что в России всякий, кто берет в долг и не отдает деньги, считает себя великим финансистом, а кто увидит обнаженную женщину, уже полагает себя гинекологом.

Во времена государственного распада даже самые невероятные вещи оказываются возможными. Одним из таких маловразумительных с точки зрения нормальной логики шагов российского правительства было признание старых царских долгов перед Францией. Об этом принародно объявил премьер-министр В. Черномырдин в ноябре 1996 г. Одержимый идеей любой ценой, отсюда угодно получить валюту, российский кабинет задумал разместить на Парижской бирже новый тип государственных ценных бумаг - так называемые еврооблигации - со сроком погашения в 5 лет и под 9,25% годовых. Понятно, что французы задаром такую услугу оказывать не захотели и выставили условие: признать прежние царские долги за 1880-1917 годы, С тех пор, как были выпушены облигации тех займов, прошел фактически целый век, из 30 млн. акций стоимостью 500 франков за штуку на руках у расчетливых биржевых дельцов сохранилось только, слава богу, 4 млн. штук, но и это составляло приличную сумму в 2 млрд. франков, или около 400 млн. долларов.

Никаких правовых оснований для выплаты этих денег не существовало. Еще на Генуэзской конференции в 1922 г. Советская Россия отказалась от этих долгов, если Франция не предоставит нашей стране займов на восстановление хозяйства, разрушенного, между прочим, и французскими интервентами в годы гражданской войны. Франция так и не возвратила России 47 тонн золота, которое было перевезено в годы Первой мировой войны под залог поставок оружия и боеприпасов (так и не поставленных). Французские власти наложили лапу на здания, принадлежавшие России до 1917 года, захватила суда, которые были угнаны во французские порты в результате гражданской войны, присвоили себе все активы российского правительства и даже частных кампаний. Но кроме денег, Франция взяла свою дань и нашей кровью. В годы Первой мировой войны две дивизии русских войск сражались, защищая Францию на франко-немецком фронте. Кстати, в составе нашего экспедиционного корпуса в низших чинах воевал и будущий министр обороны СССР маршал Родион Малиновский.

В 1924 г., когда Франция устанавливала дипломатические отношения с Советской Россией, она даже не ставила вопрос о российских долгах. История все списала. Более того, уже в Великую Отечественную войну мы приняли у себя группу французских военных летчиков, которые создали сначала эскадрилью, а потом полк "Нормандия-Неман", который был полностью экипирован советской военной техникой и снаряжением. Он воевал в русском небе за свободу Франции, и мы не считали, во что нам обошлось это боевое содружество. По окончании военных действий, после капитуляции фашистской Германии И. Сталин распорядился даже подарить летчикам-французам их боевые машины, чтобы они могли с честью прилететь в родной Париж уже победителями.

Все это было забыто теперешними горе-руководителями. Не зарабатывать, а доставать деньги любой ценой было их навязчивой идеей. Подписывая соглашение о признании долгов, В. Черномырдин ублажал французских биржевиков, давал им крупную взятку за счет русского народа, чтобы получить хота какую-то передышку от удушливой нехватки средств. Итак, получив разрешение на размещение новых облигаций на сумму 1 млрд. долларов, мы сразу же оказались должны 1 млрд. 400 млн. долларов и каждый предстоящий год обязаны были платить по 100 млн. долларов процентов. Через пять лет мы заплатим за полученный миллиард ровно 2 млрд. долларов. Такой кошмар не может присниться и во сне. Точно по поговорке: "Бизнес по-русски - это когда бизнесмен украдет вагон коньяка, продаст по дешевке, на вырученные деньги купит водки и тут же пропьет все". Когда В. Черномырдина французы спрашивали: вы не боитесь реакции со стороны Думы?" - он без смущен отвечал: "Я Думу не боюсь. Я на нее не оглядывался и не собираюсь оглядываться!". Западные журналисты только растерян хлопали глазами. Им-то хорошо известно, что институт парламентаризма был создан и существует в первую очередь для того чтобы определять и контролировать порядок получения доходов и распределения расходов в любом демократическом государстве.

Правительство запустило руку в святая святых - в Гохран (государственное хранилище золота, платины, драгоценных камней и изделий из них). Распоряжаться этими сокровищами - последним ресурсом России - имеют право только президент и премьер-министр страны. И они не постеснялись бросить на рынки народное достояние. Только в 1995 г., когда в соответствии с утвержденным бюджетом, ставшим законом, было разрешено взять из Гохрана ценностей на 4,6 трлн. рублей, на самом деле было изъято на 13,3 трлн. рублей. В первом полугодии 1996 года (в самый разгар избирательной кампании), при разрешенной квоте изъятий в 2,3 трлн. рублей на самом деле было израсходовано почти в пять раз больше - около 12 триллионов.

Лишь годы спустя стала известна технология государственного воровства. Раскрылось дело так называемой компании "Голден Ада", руководители которой с ведома и согласия правительства России вывезли и продали на американском рынке драгоценные камни на сумму 200 млн. долларов и скрылись вместе с выручкой. Аферисты, видимо, не поделились с высокопоставленными чиновниками России, поэтому против них было возбуждено уголовное дело, окончившееся выдачей некоего Козленка российскому правосудию. Но наша Фемида не решилась распутать страшный узелок, и процесс спустили на тормозах, вынеся сверхмягкие наказания: обвиняемым, - максимум шесть лет заключения. За простой грабеж квартиры дают больше. Но прав был поэт, сказавший: "Что сходит с рук ворам, за то воришек бьют".

Все приведенные выше фактические данные были опубликованы аудитором Счетной палаты - высшего контрольного органа Российской Федерации, призванного следить за финансовой дисциплиной. Но Счетная палата, как и большинство других формальных институтов демократии, в России не имела реальной власти. Скажем, та же Палата при проверке деятельности Министерства финансов обнаруживает крупные нарушения финансовой дисциплины, в результате которых нестыковка отчетных данных по исполнению бюджета составляет гигантскую сумму - 2 млрд. долларов. И все ее акты подшиваются в дело, в то время как по ним должны были возбуждаться уголовные дела. Россия бесконтрольно разворовывалась самой российской властью.

Нередко вспоминали И. Сталина - крупнейшего политического и государственного деятеля отечественной истории, при котором историческое Российское государство достигло наивысшего могущества. Это был человек великих противоположностей. Его ошибки и его достижения измеряются громадными величинами. О нем будут писать труды и исследования многие поколения историков, но в одном они наверняка сойдутся: он ничего не делал лично для себя. Сталин умер в бревенчатом домике, на простом потертом диване, накрытый солдатской шинелью, не оставив своим детям ни банковских счетов за рубежом, ни недвижимости в России, ничего. У него было много уязвимых мест, но он после своей смерти оставил в Гохране самый крупный золотой запас - 2500 тонн. Ни к нему и ни к кому из его сподвижников не прилипло ничего из национального богатства. В его администрации не было казнокрадства, а выявленные нарушители жестоко карались. Именно об этой стороне сталинской политической линии вспоминали люди, когда вешали его портреты на лобовых стеклах автобусов, в своих домах, несли во время праздничных демонстраций.