"Танковые сражения войск СС" - читать интересную книгу автора (Фей Вилли)

Бои за Фалез. Рассказывает Эрнст Штренг, командир танка 2-й роты

9 августа последние «тигры» 102-го танкового батальона СС были выведены из боев под Виром и выступили в направлении Фалеза. Накануне для атаки против важного узла нашей обороны был стянут сильный англо-канадский танковый корпус. Части I и II танковых корпусов СС вели жестокую схватку с численно превосходившим противником. Только на участке дивизии «Гитлерюгенд» в ближнем бою было уничтожено больше ста вражеских танков.

Наша боевая группа была придана 271-й дивизии. В соответствии с устным распоряжением командира и начальника штаба 271-й дивизии, оборонявшейся на участке от Сен-Жермена до южной окраины Брене и далее через северную окраину Френе и северную окраину Эпана до северной окраины Круазиля, мы немедленно выступили в район боев. Следуя по указанному маршруту, мы достигли Мартенвиля и устроились лагерем в лесу к северо-западу от Турнебю, откуда мы могли обнаружить любую танковую атаку в этом районе.

В течение дня 10 августа на левом участке дивизии была отражена атака нескольких бронемашин. Днем поступили сообщения о сорока танках, замеченных в районе Эпана, Ле-Монселя и западнее. Разведка показала, что двенадцать вражеских танков и несколько бронемашин прорвались в овраг к юго-западу от Ле-Монселя. Немецкая пехота уже побежала в тыл, побросав оружие, и остановить ее удалось лишь с большим трудом. Немецкий пехотинец образца августа 1944 года был совсем не тот, что в 1939 году, когда он шел в бой с несокрушимой верой в победу.

При поддержке «тигров» пехота вернула прежние позиции. Снова Лоритц поджег четыре вражеских танка, а остальные отступили на север. «Тигры» оставались на линии фронта до заката, обеспечивая поддержку пехоте, занимавшей окопы.

После 6 часов вечера рота получила известие, что этот район может подвергнуться удару английской авиации. Полковой КП немедленно был перенесен в Пласи. Связь с дивизией поддерживалась через командный пункт Кюнингера.

Нашему дальнейшему наступлению мешала пересеченная местность, поэтому мы попросили пехоту по обе стороны от танков защищать нас от атак вражеской пехоты. От нас требовалось предельное внимание, и мы постоянно осматривали местность в бинокли.

Лишние разговоры в танке во время атаки были не в чести. Мы обменивались результатами наблюдений короткими словами и фразами. Микрофоны переговорных устройств были настолько чувствительны, что передавали даже звуки глотков и легчайшие покашливания. Все четыре комплекта наушников были соединены через переговорное устройство и подключены к приемопередающей радиостанции.

На склон высоты километрах в семи к северу от нас обрушился массированный удар наших реактивных минометов. Эта атака совместно с первой ротой, наступавшей с другой стороны, должна была замкнуть окружение вокруг английских танков. В боевом приказе от 12 августа значилось: «Оборона против танковых атак на участке 271-й пехотной дивизии».

Уже в 7 часов утра нашей роте сообщили, что двадцать шесть вражеских танков прорвались на юг восточнее Барбери. Рота прикрыла дороги на Эпан и Френе, отправив на каждую по одному танку. Мы же оставались в городе в резерве, пока не пополнили запасы. Шройф двинулся вдоль дороги на Френе и Барбери с шестью танками и вышел к высоте на северной окраине Сингаля. Он уже поворачивал на восток, когда получил сведения о прорыве пяти танков в сопровождении английской пехоты. В небольшом лесочке, по сообщениям, тоже находились танки и пехота.

Во время танковой дуэли Лоритц сжег пять вражеских танков и разведывательную машину, а Родингер и Мюнстер — еще по одному танку. Рота удерживала занятые позиции, пока к фронту не подошла пехота.

Едва минул полдень, как откуда ни возьмись, на нас обрушились залпы сотен орудий. Английский «паровой каток» начал разламывать немецкий фронт, сравнивая город с лицом земли вместе со всем живым! Буа-Альбу и примыкавшие к нему с севера немецкие позиции были затянуты стеной дыма. Английские снаряды градом обрушивались на крыши, стены, окна и улицы. Артиллерийский огонь невиданной силы и ярости пронесся по городу, словно ураган. Раненые солдаты оказались в ловушке под обломками обрушившихся крыш и стен. Коридоры и помещения перевязочного пункта были переполнены беспомощными ранеными. Все они живьем были погребены под рухнувшими стенами. Около 14.00 огонь артиллерии начал заметно слабеть, но с северной окраины деревни донеслась стрельба. Шум боя приближался: рокотали пулеметы, рвались ручные гранаты, лязгали гусеницы танков.

Прежде чем строить какие-то планы, Шройфу пришлось собирать людей, застигнутых врасплох мощным обстрелом. Пяти «тиграм» под командованием Лоритца, находившимся севернее Турнебю, было приказано немедленно вернуться в Буа-Альбу. Перед лицом численно превосходившего противника танк Гюнтера отступил к деревне, подбив при этом три вражеских танка. На полной скорости он проскочил по деревенским улицам, на которых кое-где уже появились пехотинцы противника, и скрылся в заросшем кустарником овраге метрах в 300 от деревни, по дну которого протекал ручей. Потом Лоритц, вернувшийся из Турнебю со своими танками, на высокой скорости ворвался в Буа-Альбу и в упор расстрелял английские танки. Ошеломленные «томми» попрятались в развалинах и боковых улочках, перегруппировались там и снова напали на наши машины.

Многочисленные немецкие пленные, в основном подчиненные Кюнингера, которые двигались по улицам и дорожкам в сопровождении английских конвоиров, не зная реального положения дел, также в панике бросились в укрытие вслед за англичанами.

Все танки были немедленно отозваны на позицию в 200 метрах юго-восточнее Клер-Тизон для быстрой заправки и пополнения боезапаса. Работа началась в 17.00. Раненых и убитых мы передали на перевязочный пункт, располагавшийся в овраге у дороги. По радио продолжали поступать сообщения и приказы. Один за другим появлялись и исчезали посыльные из штаба дивизии, оборонявшей этот участок фронта танкового корпуса.

Боевая группа была вынуждена передать в ремонтную роту шесть неисправных «тигров». В 19.00 остатки роты прибыли к полковому КП в Шато-ля-Мот и оставались там, обеспечивая прикрытие от атак с севера.

Серым утром 13 августа «тигры» продолжили движение на юг. Подъезжая к кольцевой дороге с запада, у самой окраины Фалеза мы внезапно попали под сильный удар истребителей-бомбардировщиков. Ракеты сыпались на дорогу и поля, вырывая с корнем деревья; ветви, камни, комья грязи кружились в воздухе вокруг боевых машин. К счастью, нам удалось укрыться в близлежащем лесу.

Мы получили новый боевой приказ. Нам было поручено отразить танковые атаки в районе Турнебю. Ранним утром, около шести часов, весь участок фронта был накрыт туманом, имевшим как естественное, так и искусственное происхождение. Вскоре противнику удалось обойти нашу немногочисленную пехоту. Вражеская пехота внезапно появилась перед нашим КП, охрана которого «усохла» до трех «тигров». Волны атакующих откатывались назад под огнем наших танков. Под прикрытием кустарника и живых изгородей англичане подтянули противотанковую артиллерию и танки. «Тигр» Мюнстера скоро был атакован с близкого расстояния и получил прямое попадание в башню, в результате которого некоторые члены экипажа погибли или были ранены.

Шройф и Лоритц подожгли по одному вражескому танку. Вскоре после этого машина Лоритца была подбита огнем с близкого расстояния. Первое же попадание пробило башню, убив или ранив весь экипаж. Не открылся ни один люк! Спустя несколько секунд еще один снаряд поразил моторное отделение, и вспыхнуло топливо. Огонь выжег «тигр» вместе со всем экипажем, вызвав при этом несколько взрывов. Потеря одного из лучших наших бойцов наполнила нас чувством ярости и скорби. Это известие потрясло всю роту!

Контратакующие немецкие войска смогли лишь дойти до позиций танков и остановились. Оборона англичан оказалась слишком прочной. Экипаж Оберхубера, только что получивший танк из ремонта, приказом по радио немедленно был отправлен на помощь боевой группе. Около полудня пять немецких «пантер», действовавших правее, были также выдвинуты вперед. И тут противник нанес мощный бомбовый удар по всему участку фронта. Колонны бомбардировщиков, летевшие с востока, ряд за рядом обрушивали бомбы на немецкую линию обороны, с беспощадной жестокостью сея смерть и разрушения на немецких позициях.

Посадив пехотинцев на броню, мы отступили. В 18.00 нас снова бросили в бой в районе высоты 184 к северу от Суланжи. Прибыв на место, мы увидели, как наша пехота, численностью около батальона, бежит от линии фронта, преследуемая двенадцатью «шерманами». Уже в сумерках мы подожгли три вражеских машины, после чего немецкая пехота начала окапываться на высоте. Ряды наших войск все редели в непрерывных боях с численно превосходящим противником. Надолго ли хватит резервов?

Сводка вермахта за этот день высоко отзывалась о героических оборонительных боях нашего 102-го тяжелого танкового батальона.

Наш «тигр» занимал позицию рядом с широким асфальтированным шоссе Кан — Фалез. У нас был четкий приказ: блокировать эту важную дорогу, тянувшуюся по прямой мимо нас. Чуть в стороне от шоссе, на выгодной огневой позиции, мы ожидали начала боя. Позади нас был городок Сен-Пьер, впереди — Суланжи, захваченный противником накануне, 13 августа. Перед нами оставалась лишь тонкая и прерывистая линия пехоты из состава дивизии «Гитлерюгенд».

Пехота, оборонявшаяся на шоссе Кан — Фалез, получила сигнал о начале танковой атаки. Фронт пришел в движение; загремела артиллерия. Впереди показались несколько танков. Они вышли из-за вершины холма и, судя по всему, собирались двинуться клином по дороге от Суланжи до Сен-Пьера. Словно огромные древесные лягушки, между переплетенными кустами и замшелыми камнями вприпрыжку двигались канадские пехотинцы. Нам не терпелось вступить в бой, и мы медленно двинулись вдоль дороги, обсаженной по обе стороны деревьями. Перед нами несколько солдат выскочили из канавы и, пригнувшись, побежали к небольшому домику. С автоматами на изготовку они осторожно обошли угол дома, выбили дверь и бросили внутрь несколько ручных гранат. Оттуда, держа руки за головами, вышли несколько канадцев. Стоя под прицелом карабинов, они дали себя обыскать, а потом были отправлены в тыл. Вражеские танки скрылись за домами Суланжи. Опустилась тишина. Мы вернулись на позицию рядом с дорогой, которую было приказано удерживать.

Командир пехотной роты снова подошел к нам. Он попросил нас выдвинуться вперед на «тигре», чтобы вывести из окопов часть его солдат, отрезанных противником у шоссе. Несмотря на приказ оборонять шоссе у Сен-Пьера, наш командир с готовностью откликнулся на просьбу. Он сам когда-то был пехотинцем и понимал всю тяжесть положения этих людей. Бок о бок с ними он воевал во Французской кампании 1940 года, а затем прошел от Польши до ворот Москвы и обратно.

Быстро преодолев поле в направлении на Суланжи, мы смогли разобраться в положении пехотинцев. Командир роты кратко описал нам местонахождение позиций и исчез, чтобы присоединиться к своим солдатам. После короткого ожидания наше появление было вознаграждено. Между домами Суланжи появились замеченные ранее танки. Мы насчитали десять «шерманов», которые медленно двигались колонной вдоль линии фронта, осыпая окопы снарядами. В таких условиях выбраться из окопов было невозможно, и через каких-нибудь несколько часов пехотинцы, решившиеся обороняться, все до единого должны были расплатиться жизнью. Наконец, когда все десять танков вышли на открытое место, командир дал приказ открыть огонь. Мы были всего в 400 метрах. В соответствии с проверенной тактикой, командир атаковал сначала ближайший, а потом самый дальний танк. Противник впал в полнейшее замешательство. Прежде подобные забавы сходили им с рук. Теперь же две машины уже горели. Мы не дали им собраться с мыслями. Остальные восемь танков были быстро подожжены один за другим, и у них едва ли было время, чтобы определить нашу позицию.

В тот самый момент, когда пехотинцы — три десятка молодых ребят из «Гитлерюгенда» — покинули позиции, отступая к нашему танку, на поле боя появилась колонна бронетранспортеров, двигавшаяся с другой стороны. В лучах вечернего солнца мы отчетливо разглядели на машинах белые звезды. Если бы не это, можно было бы подумать, что с той стороны атакует наша собственная мотопехота. Но теперь фугасные снаряды и пулеметные очереди градом обрушились на выстроенные в колонну и полные солдат бронетранспортеры. Вскоре вся колонна уже пылала посреди поля. Следующие несколько часов с той стороны можно больше не ожидать никаких сюрпризов!

Потом нам нужно было вернуться на прежнюю позицию у Сен-Пьера, чтобы снова перекрыть дорогу. Пехотинцы, сияя от радости, забрались на наш «тигр», заняв все свободное место, и ждали, когда мы тронемся. Командир приказал: «Танк — назад — марш!» Но наш «тигр» не двинулся с места. Механик-водитель раз за разом поворачивал стартер, но безуспешно. Командир и радист выпрыгнули из танка, чтобы запустить 720-сильный двигатель заводной рукояткой.

Увы! Истекая потом, они отказались от этой затеи. Что делать дальше? Наших войск поблизости нет. Канадцы уже обошли нас на северо-востоке, судя по облакам дыма и пыли, которые днем были видны на горизонте.

Когда начало темнеть, наш командир пешком отправился к танку ротного, который находился в саду на западной окраине городка. В нескольких словах он описал наше положение, и Кальс, немедленно пустившийся в путь, в сумерках отбуксировал нас на позицию. Ожидаемого выговора в свете успеха нашей вылазки не последовало. Горящие танки и машины в долине у Суланжи, раскинувшейся перед нами, свидетельствовали о том, что наше присутствие было необходимо. Едва мы добрались до Сен-Пьера, как всем танкам было приказано двинуться к развилке на шоссе перед Фалезом. Этой ночью, 15 августа, нас впервые ждала открытая стычка с французскими «маки»,[7] которые получили хорошую взбучку благодаря бдительности наших часовых.

Утро 15 августа застало наш танк в Версенвиле, что в нескольких километрах к северу от Фалеза. Здесь, прямо на КП батальона, ремонтники починили наш «тигр», и мы снова были готовы к бою. Ремонтники еще не успели закончить работу, когда появился наш командир Вайс с приказом срочно вступить в бой. Канадцы атаковали с северо-запада и уже подошли к крайним домам Версенвиля. Мы оказались под угрозой окружения и неминуемого плена. Наша оборона пока держалась, но перед более многочисленным противником нам пришлось бы отступить. Наконец ремонтники затянули последний болт, и наш «тигр» снова смог дать ход, пока мы выбрасывали из танка последние инструменты. Судьба города и всех, кто в нем находился: медиков, ремонтников, связистов и всех остальных, — зависела от наших действий. Мы уверенно помахали руками товарищам из штаба батальона: мы о вас позаботимся! Наш командир повел «тигр» под прикрытием домов параллельно направлению атаки канадцев. Так мы могли открыть огонь во фланг наступающим.

Не успели мы миновать последние дома, как начался фейерверк. Залп за залпом с ревом обрушивались на дома Версенвиля. Дома один за другим на глазах превращались в руины. Школа, где были собраны все раненые, получила два прямых попадания. Раненых быстро погрузили в санитарные машины и на тягачи и в сопровождении пехоты отправили в тыл. Обстрел продолжался с несколькими короткими паузами. Казалось, в этом огненном аду правил сам дьявол! Мы попытались выбраться с узкой улочки, чтобы получитьоткрытый сектор обстрела, так как по опыту знали, что за огневым валом двинется пехота противника.

Рывком выскочив из-за угла, мы потеряли левую гусеницу. Только этого и не хватало — похоже, сам Сатана приложил к этому руку! С помощью тросов, лома и лебедки командир, радист и заряжающий в рекордный срок подняли тяжелую гусеницу и попытались соединить ее концы. Боже правый! Все это было проделано под непрерывным градом осколков! Истекая потом, мы наконец закрепили болт. Никогда, наверное, мы так не спешили вернуться в танк, несмотря на духоту внутри машины, как в тот раз! Потом — полный вперед! Двигаясь широкими зигзагами, мы въехали на широкое поле едва ли не позади первой волны атакующих. Они шли по полю в полный рост. Их было много. У нас перехватило дыхание! Танк — стоп! Башенный пулемет — дистанция 300 — огонь! Пулемет радиста — огонь!

Мы били очередями справа налево и слева направо. Это была кровавая жатва! Мы поймали их во время атаки, вне укрытий, на открытой местности. Только группа из трех или четырех домиков давала какую-то защиту от огня. Многие пытались бегом добраться до этого укрытия, но не многим это удалось. Мы стояли так, что могли простреливать местность перед этими домами и позади них. Первые волны ползком перебрались на противоположный склон, а наши пулеметы продолжали вести стрельбу короткими очередями. В небо взлетели красные сигнальные ракеты, и на окраину Версенвиля тут же обрушился огонь артиллерии. Нас это не беспокоило, так как мы стояли прямо посреди участка наступления канадцев. Пока мы не видели поднятых рук, пока оружие не было брошено на землю, мы не могли прекратить огонь!

Командир медленно повел танк в направлении домов. Там должно было скопиться довольно много солдат. Мы выехали к дороге. Что за картина открылась перед нами в кювете! Они лежали вплотную друг к другу в своих плоских касках и вжимались в землю. Но у нас не было времени их разглядывать — приказ командира направил наше внимание в другую сторону: «Стоп! Танк слева! Противотанковым — дистанция 200 — огонь!» Потом: «Попадание!» — и немедленно следующий приказ: «20 метров правее — вражеский танк! Стрелять, когда башня будет полностью в прицеле!» Последовало несколько секунд тишины, а потом два снаряда покинули ствол один за другим. Однако мы не нашли времени отметить молниеносное уничтожение двух «шерманов». Командир, осматривая местность, заметил башни, медленно появляющиеся из-за гребня холма. Наша башня повернулась в том направлении, и прежде чем вражеский командир успел рассмотреть местность перед собой, его участь была решена: яркая вспышка — и башню танка сдвинуло набок! Второй снаряд, должно быть, попал в моторное отделение, и над танком тут же взмыл столб пламени. Наш наводчик дождался, пока второй танк, шедший по той же линии, появится в прицеле. Он также был захвачен врасплох, как только его башня появилась в поле зрения полностью. У них не было времени на выстрел! Но потом вокруг нас разверзся ад! Пока мы на минуту отвлеклись на танки, канадцы приблизились к «тигру». «Запереть люки! Танк — марш! Развернуть башню!» — услышали мы в переговорном устройстве. Мы успели в последний момент — тут же начали рваться подрывные заряды, установленные канадцами. Но, поскольку при повороте башни канадцы были сметены с крышки моторного отделения, им не удалось установить эти заряды как следует. На воздух взлетели только ящик, закрепленный на задней стенке башни, да часть крыла. Мы сдали на несколько метров назад, чтобы избавиться от опасности с тыла. Пулемет радиста ожил, стреляя одиночными. Мы были окружены со всех сторон рослыми канадцами, которые раз за разом пытались зайти в мертвую зону. Наш командир ручными гранатами отогнал этих храбрецов от танка. Они дрались отважно, но, в общем-то, какой у них был выбор?

Мы расчистили осиное гнездо возле домов фугасными снарядами. С расстояния 50 метров они пробивали насквозь стены, прекращая всякое сопротивление. Находясь посреди канадцев, мы и носа не могли высунуть из люков, не говоря уж о том, чтобы брать пленных, хотя искушение было велико. Мы медленно продолжали двигаться вперед, пока не вышли к развилке на Версенвиль. Но и тут были канадцы. Они прятались за деревьями, кустами, углами домов и, когда мы проезжали мимо, выскакивали, чтобы забросать нас зажигательными гранатами. У развилки мы повернулись кормой к Версенвилю и медленно поползли задним ходом в направлении КП батальона. Уже совсем рядом с крайними домами наш командир заметил еще двоих канадцев, прятавшихся в придорожной канаве. Танк остановился, и командир окликнул их, но они даже не шелохнулись. Командир выпрыгнул с автоматом в руках и слегка ткнул их стволом в спину, после чего они нехотя встали и подняли руки. Судя по планшетам и сигнальным пистолетам, они должны были командовать атакой. Разумеется, их нужно было взять с собой! Командир заставил их залезть на танк и усадил справа и слева от орудия. Радист стоял, высунувшись из люка, с пистолетом наготове и с зажигательной гранатой, выуженной из ранца одного из пленных. Граната походила на маленькую коробочку со скругленными углами. Наш радист закурил длинную английскую сигарету из овальной пачки, сунул еще по одной в рот каждому из пленных и щелкнул зажигалкой. Пленные не отваживались обернуться и так и сидели, словно статуи, сложив руки на каски. Радист попытался вспомнить скудные школьные знания английского и завязать разговор. Они довольно легко откликнулись, что немало нас удивило. «Сколько вам лет?» — «Двадцать четыре». — «А вашему другу?» — «Он капитан, ему двадцать шесть». — «Вы хорошие солдаты, но и мы, немцы, не дикие звери!»

Мы без проблем добрались до командного пункта батальона, расположившегося на ферме. Наш адъютант Фридль Шинхофен забрал пленных для допроса. Командир поздравил нас и приказал всем машинам покинуть Версенвиль. Нашему «тигру» отводилась роль арьергарда, и мы должны были идти в Эрен последними.

Как только мы тронулись, снова прозвучал сигнал тревоги. Неподалеку послышались звуки стрельбы танковых орудий и пулеметов. Командир приказал: «Танк — марш!», и мы снова выехали на открытое место. В нашем стальном ящике мы испытывали неловкость, находясь среди домов. Снова канадцы шли в атаку. Четыре «шермана» катили по полю с северо-запада в направлении Версенвиля. Это значило, что нам надо поторапливаться, если мы не хотим, чтобы эти танки укрылись за крайними домами и сорвали план отхода.

Командир, как всегда, давал четкие команды:

«Танк — стоп! Пулемет радиста — огонь по пехоте! Противотанковым — крайний правый танк — дистанция 400 — огонь!» Наш первый снаряд просвистел мимо цели, зато второй угодил точно посередине кормы вражеского танка, вероятно, попав в моторное отделение. Через несколько секунд над танком уже выросло облако черного дыма. Попаданием нашего снаряда танк резко развернуло. Его орудие оказалось направлено на нас, но выстрела не последовало. Два фугасных снаряда предотвратили попытки экипажа покинуть машину. В прицеле наводчика показался второй танк. «Дистанция та же — целиться с упреждением — огонь!» Этот танк тоже на полной скорости получил снаряд в борт. Третий и четвертый танки остановились и открыли огонь по нам. Но, промахнувшись первыми снарядами, они дали задний ход и быстро скрылись из вида в овраге. Мы выпустили еще несколько пулеметных очередей и фугасных снарядов по отступавшим канадцам и уже у самого Эрена присоединились к колонне штабных машин, медленно переваливавшей через холм.

В Эрене нас уже ждали командир Вайс, адъютант батальона Фридль Шинхофен, ротный Кальс и наш взводный Бараль. Наш танк вместе с командирской машиной и «тигром» Шинхофена занял оборону на западной окраине Эрена, направив орудия в сторону Версенвиля. На горизонте мы видели нескончаемые колонны танков и автомашин, катившие на восток в лучах вечернего солнца. Это означало, что кольцо окружения, намечавшееся вокруг Фалеза уже несколько дней, замкнется. Но это уже не первое окружение, из которого нам приходилось прорываться!

Наш командир хотел подъехать поближе и вести огонь по колоннам до последнего снаряда.

Батальонный адъютант Фридль Шинхофен попытался объяснить ему тщетность такого поступка, но командир ответил, что утром, когда сомкнётся кольцо и начнется преследование, все также утратит смысл. Только прямой приказ больше не открывать огня в этот день удержал наш «тигр» на месте. Ночью нашего командира вызвали на КП для инструктажа. Он вернулся с известием, что мы должны ожидать новых приказов и в течение ночи уйти к железнодорожной станции Френе-ля-Мер.

Как и было приказано, мы вышли в направлении на Винья, достигли города около 3 часов утра и получили новые указания. На выходе из города за изгородью стояла тяжелая 88-мм зенитка. Эти ребята из люфтваффе уже несколько дней не получали пайков. Мы поделились с ними своими трофеями: консервированным пудингом, сардинами, консервированным маслом, английским табаком и неизменным сидром. «Томми» всегда возили с собой всякие лакомства, которые полюбили и мы! Наш экипаж научился пользоваться веревками, и мы прекрасно знали, где во вражеских танках хранятся продукты. Мы уже довольно давно обходились без своих пайков: нас снабжали Союзники!

Еще до полудня, ярким солнечным утром, на поле в километре от нас появились вражеские полугусеничные машины. Зенитчики развернули пушку, а мы отправились вперед к небольшому дому у железнодорожного переезда, так как разведывательные машины тем временем вошли в Винья с тыла. Мы заняли позицию у изгороди за домом так, что торчали только башня и ствол орудия. Две разведывательные машины двинулись к железнодорожной насыпи, ведя огонь из всех стволов. Уж не для храбрости ли они это делали? Один канадец вел огонь из 20-мм пушки, установленной над водителем.

Мы выпустили снаряд по первой машине. Она отлетела с дороги к металлической мачте и осталась на месте. Второй машине снарядом сорвало переднюю ось. Экипаж выпрыгнул и сдался в плен. Оба они были ранены, причем один из них серьезнее, чем другой. Они с благодарностью приняли нашу помощь. Оказав необходимую медицинскую помощь, мы отвезли их к зенитчикам, которые готовились к отходу, чтобы переправить их дальше на перевязочный пункт. Один из пленных все порывался отдать нашему командиру часы в знак признательности за спасение, но мы с благодарностью отказались. О раненом противнике мы позаботились так же, как позаботились бы о своем боевом товарище.