"Танковые сражения войск СС" - читать интересную книгу автора (Фей Вилли)

Гауптштурмфюрер Ганс Флюгель рассказывает о боях 5-го танкового полка СС «Викинг» восточнее Варшавы в августе 1944 года

Отступив через Станиславув, в середине августа 1944 года мы вышли в район восточнее Варшавы. Наш танковый батальон разместился в промежутке между позициями дивизий «Тотенкопф» и «Викинг».

16 августа русские обстреливали из орудий и минометов весь участок батальона. Наша позиция была исключительно неблагоприятной. За спиной у нас была река, которая сама по себе представляла серьезное препятствие для танков. Противнику удалось обойти нас и прорваться на позиции «Тотенкопфа».

Батальон был растянут. 7-я рота вместе со штабом батальона располагалась в лесу. Остальные роты занимали позиции на открытой местности, чтобы обеспечить защиту сектора обороны дивизии за рекой. Отсюда они должны были предпринимать индивидуальные атакующие и оборонительные действия против наступающего противника.

Давление со стороны противника все усиливалось. Мы заметили, что после отступления соседей обойдены с фланга. Артиллерия, стоявшая за нами, также отошла. Натиск противника стал настолько силен, что мы больше уже не могли выйти из боя.

Все командиры рот были вызваны на КП батальона для получения важных приказов. Кроме меня, были Николусси-Лек, Гроссрок, Шнайдер и Олин, а также врач батальона доктор Кальбскопф. Совещание началось до обстрела русскими нашего участка.

Мой танк получил повреждение приводов заднего хода и стоял без действия в ремонтной мастерской. Времени на прощание на совещании не было. Внезапное начало вражеского обстрела не позволило мне как следует все организовать. Командир 8-й роты получил осколок в правое бедро, выбыл из строя, и его отнесли в мой танк. Мартин, командир 6-й роты, погиб в результате действий противника. Он на бронемашине доставлял пленных на КП для идентификации, когда один из пленных взорвал ручную гранату. В результате взрыва Мартин получил смертельное ранение. Командование ротой принял Гроссрок.

Посреди всего этого хаоса я смог только сказать Кальбскопфу: «Доктор, проследите за отходом штаба. Постарайтесь переправиться через реку по мосту».

Батальон немедленно начал контратаку против наступающего врага.

Русские самолеты совершали налет за налетом. Они разбрасывали с воздуха противотанковые мины, которые серьезно повредили трансмиссию нескольким танкам. Мы несли потери и в отсутствие пехотного прикрытия были предоставлены самим себе.

Пехота и танки противника атаковали через высоту 99. 7-я рота под командованием Шнайдера и Олина получила приказ удерживать позицию столько, сколько понадобится, чтобы выяснить, что происходит справа и слева.

Слава Богу, за несколько дней до этого мы разведали местность и подготовились к разным сюрпризам. Мы не планировали отступать через реку, непроходимую для танков.

Русская пехота ворвалась в леса за нашей спиной после того, как противник захватил плацдарм на другом берегу реки, который должны были удерживать наши соседи из «Тотенкопф». Противник подобрался к нам на пистолетный выстрел, и мы могли двигаться только на очень небольшие расстояния. О крупных атаках или деблокирующих действиях не могло быть и речи.

К счастью, радиосвязь с полком и дивизией оставалась устойчивой. Мне удалось точно описать им наше положение. Штаб полка и артиллеристы обещали поддержку, но все было безуспешно.

К середине дня мы уже были почти в руках русских. Я приказал:

«Никому не выходить из танков. Никто не вылезает из танков».

Танкисты прекратили вести всякую разведку. Нашей единственной целью в тот момент было защищать друг друга.

Около 14.00 со стороны моего неподвижного танка донесся взрыв. Мы немедленно отправились на двух танках, чтобы выяснить, что случилось. Оказалось, что экипаж, расстреляв все снаряды, взорвал себя вместе с танком.

Все это время мы старались не уходить с огневых позиций и держать оборону. На остатках заряда батарей радиостанции мы успели договориться с командованием дивизии, что вечером, около семи часов, мы начнем отход. Мы должны были попытаться соединиться с полком и основными силами дивизии, окопавшимися в 15 км позади нас.

Время тянулось крайне медленно. Боеприпасы быстро подходили к концу; иссякал и запас топлива. Мы договорились не открывать огонь без особой необходимости.

Русские колонны шли мимо нас по железнодорожной насыпи. Маршировавшие по насыпи солдаты то и дело бросали в нас ручные гранаты или стреляли из автоматов. Нашим экипажам приходилось мириться с этим и просто смотреть. Открывать ответный огонь разрешалось только в крайнем случае.

Около 19.00 спустились сумерки. Штаб дивизии обещал внезапно открыть сосредоточенный огонь по высоте 99 и по целям перед ней и за ней, чтобы поддержать нашу первую попытку прорыва в направлении на Тлущ. Я решил, что единственным выходом для нас было бы следовать параллельно наступающим русским танкам в направлении позиций нашей дивизии.

Мы двинулись через проезд в насыпи слева от нас. Взводный Гроссрок приказал паре танков проскочить под полотном железной дороги и подбить несколько русских танков, чтобы наши танки могли прорваться. После этого по его плану мы должны были развернуться и двинуться в сторону наших позиций вместе с русскими.

Стемнело. В голове колонны, как этого и можно было ожидать, шел сам Гроссрок. Едва он выехал из тоннеля под железной дорогой, как танк был подбит прямым попаданием. Мне показалось, что это был фугасный снаряд большой пробивной силы. Танк раскалился почти добела. Сильно обожженный Гроссрок сумел выбраться из машины. Остальной экипаж тоже спасся и был подобран другими танками.

Попытка прорыва потерпела неудачу. Остатки моего батальона стояли танк к танку, обсуждая по радио планы новой попытки. Мы были хорошо замаскированы, и торопиться не было смысла. Все равно никто не мог нам помочь. Обещанная внезапная огневая поддержка так и не состоялась. Как выяснилось позднее, артиллерии снова пришлось менять позиции.

Вторая попытка прорыва была направлена в сторону нашего бывшего соседа — дивизии «Тотенкопф», к мосту. Русские танки уже переправились по мосту и были у нас в тылу, за рекой. Я подумал: «Что удалось им, может выйти и у нас!»

Шикер, мой адъютант, занял место в голове колонны. Я шел вплотную за ним. Не успел Шикер пройти и ста метров, как его танк провалился в огромную воронку. Башню заклинило. При этом Шикеру зажало руку, и он получил тяжелое ранение. Вытащить танк оказалось невозможно. Машину пришлось взорвать, а Шикер перебрался на мой танк. На машине становилось тесновато: здесь уже сидели Гроссрок, Шнайдер и их экипажи.

Эта попытка прорыва также не удалась. Другого выхода не было — нужно было двигаться через реку на Тлущ, чтобы выйти к своим. Радиосвязь прервалась.

Решение о последней попытке прорыва было принято около двух часов ночи и подверглось подробному обсуждению. Наши танки по бортам были снабжены броневыми экранами, защищавшими гусеницы. Этим экранам при прорыве отводилась особая роль. Мы договорились утопить их в реке, чтобы гусеницы танков двигались по твердой поверхности. Переправу через реку должны были прикрывать две счетверенные зенитки.

В течение ночи поблизости активно действовали вражеские танки. Русские пускали над нами разноцветные сигнальные ракеты, и мы очень обрадовались, когда нас накрыл пришедший с реки туман. Под его прикрытием удалось немного разведать местность. Разведку, естественно, пришлось проводить на своих двоих. Мы осторожно пробрались через русские позиции, чтобы найти на реке место, где наши танки могли бы перейти вброд. К реке я отправился вместе с несколькими взводными и ротными командирами, чтобы определить точное место для переправы. Далеко уйти нам не удалось. На другом берегу реки расположился лагерем русский батальон. Он готовился следовать за ударной группировкой русских, которая в это время, как выяснилось позднее, уже штурмовала Тлущ.

Счетверенные зенитки установили у переправы вплотную друг к другу. Потом мы утопили в реке часть броневых экранов. В стане противника возникло замешательство. Русские не знали, где свои, а где чужие. По согласованному сигналу ракетами зенитки открыли огонь, чтобы очистить переправу от противника. Элемент внезапности и паника среди русских помогли нам переправить на тот берег первые танки, которые тянули на буксире остальные машины.

Когда первые танки добрались до другого берега, они сначала очистили местность от противника, а затем перетянули через реку остальные танки. У нас оставалось девять машин. Мы ненадолго остановились, а потом решили пересечь железнодорожную насыпь, вдоль которой шла хорошая дорога на Тлущ.

На разведку на другую сторону насыпи был отправлен танк Ферстера. Все делалось медленно и осторожно — до рассвета было еще далеко. Когда через 300 метров Ферстер выехал к насыпи в поисках дороги на Тлущ, его машина вдруг с оглушительным грохотом взорвалась. Машина подлетела в воздух и свалилась с насыпи, под которой и замерла неподвижно. Не задумываясь, что может произойти дальше, мы двинулись вперед и прикрыли машину Ферстера. Танк выглядел ужасно. В него бросили несколько подрывных зарядов, и машина потеряла гусеницы. Ферстеру оторвало ноги. Он сказал мне:

«Гауптштурмфюрер, я готов… Отвоевался…»

С оставшимися восемью танками нам пришлось разведывать путь на Тлущ. Командир приказал проверить грузоподъемность небольшого моста через ближайшую реку. С первыми лучами солнца танк 7-й роты двинулся вперед. Когда он подъехал к мосту, из кустов неожиданно выскочили русские и с помощью подрывного заряда обездвижили машину. Под прикрытием других танков экипаж покинул машину и вернулся к нам. Боеприпасы кончались. У меня оставалось лишь несколько сигнальных ракет. Со своей позиции мы видели, как несколько русских танков с пехотой на броне наступают на Тлущ. У нас не оставалось другого выбора, как ехать по местности, покрытой кустарником и невысокими деревьями, в том же направлении, чтобы снова выйти к своим. Последнюю сигнальную ракету я приберег, чтобы показать товарищам, что приближаются свои танки, а не русские. Оставшиеся семь танков были битком набиты ранеными и «безлошадными» экипажами. Я решил на высокой скорости двигаться к нашим позициям в том же направлении, что и русские.

Уже двинувшись вперед, мы заметили, что километрах в двух от нас идет бой.

Я немедленно приказал поднять сигнальный флаг. К счастью, пехота нас сразу же опознала, и мы вышли к своим, не понеся новых потерь. Мы понесли ужасные потери в технике. Все ротные командиры выбыли из строя убитыми или ранеными. К счастью, всех убитых и раненых мы привезли с собой.

Уже через два часа я двинулся в путь с новым приказом. 5-я рота Карла-Хайнца Лихте испытывала сильное давление противника. Мой собственный танк пришлось оставить в ремонтной роте, поэтому я взял танк штаба полка и помог расчистить путь для отступления наших войск на новые позиции.