Мелисса Марр Роковая татуировка Коварная красота — 2

Благодарности

За минувший год «Коварная красота» (моя первая книга) прошла путь от редакторской правки до магазинных полок, а «Роковая татуировка» — от замысла до воплощения. Что было очень нелегко, но все же удалось благодаря многим людям, сердечно подбадривавшим меня. Среди них все работники издательства «Харпер Коллинз» (США) и «Харпер Коллинз» (Великобритания); мои зарубежные издатели (особенно Франциска из немецкого издательства «Карлсен»); библиотекари, книготорговцы, читатели, родители, журналисты, учителя и поклонники (особенно Мария); мой необыкновенный финансовый директор Пэгги Хайлмен — и еще великое множество людей, с которыми я общалась в Сети и лично. Хочу сказать им: я покорена вашей добротой и поддержкой. Спасибо вам всем.

Особая благодарность Клер Данкл, тронувшей мое сердце сперва своими романами, а в прошлом году — еще и мудростью. Это честь для меня.

Мой агент Рейчел Вэйтер придает хаосу подобие порядка. Кричишь ли ты на меня, участвуешь ли в моих разысканиях, показываешь ли свои прелестные зубки — я за все тебе благодарна.

Мои пылкие редакторы Энн Хоуп и Ник Лейк по-прежнему превосходят любые ожидания. Ваши замечания, проницательность, долгие беседы помогают тексту приблизиться к идеалу, которого я стремлюсь достичь.

Келси Дефатт читал первые варианты рукописи. Крэйг Траш отслеживал противоречия в сюжете. Я в долгу перед ними обоими, а еще перед Джанин Фрост — за долгие беседы, за правку текста, не уступающую редакторской, и великое множество вдохновляющих замечаний. Спасибо, Джей.

Художник Пол Роу читал сцены, касающиеся татуировок, и отвечал на бесчисленные вопросы об истории этого искусства и подробностях процесса. Благодарю его за неоценимую помощь, а еще — за украшение моей кожи.

Во времена и хаоса, и покоя свою любовь мне дарили совершенно замечательные люди — Дон Коубел, Кэрли Чандлер, Келли Кинси, Рейчел Морган, Крэйг Траш, а более всех остальных — Черил и Дэйв Лафферти. Спасибо вам за поддержку. Словами невозможно передать, что вы для меня значите.

И вряд ли что-то получилось бы у меня вообще, если бы не люди, делающие мою жизнь богатой во всех отношениях,— родители, дети и муж. Я уверена на самом деле, что живу лишь благодаря тому, что вы — рядом со мной.

2007, июнь

Осень

По улице к тату-салону приближалась девушка. Сгусток страха и гнева. Айриэл наблюдал за ней, докуривая сигарету в сумрачном переулке неподалеку от салона.

И вышел в тот миг, когда она с ним поравнялась.

Жилка у нее на шее забилась сильней. Но она не отшатнулась и не попятилась — храбрая девушка, несмотря на льнувшие к ней тени. Расправила плечи, взглянула на руку Айриэла, где огамическими письменами были начертаны его имя и родословная в окружении причудливого рисунка — стилизованных гончих псов.

— Красиво. Работа Кролика? — спросила.

Он кивнул и двинулся к дверям салона. Девушка зашагала рядом.

— Я тоже подумываю сделать тату. Только не решила еще, какую именно, — сказала она не без вызова. И, не дождавшись ответа, добавила: — Я Лесли.

— Айриэл.

Он видел, что она пытается найти слова, способные вызвать у него интерес к ней, заставить ее заметить. Не получилось. Недурная была бы игрушка, вздумай он ее подобрать. Но он явился сюда по делу, а не в поисках развлечений, поэтому, открывая перед ней дверь «Иголок», Айриэл молчал.

В салоне Лесли подошла к черноволосой девушке, которая окинула их обоих настороженным взглядом. И которая, единственная из посетителей, сразу привлекла внимание Айриэла. Уж он-то знал, кто она такая, поскольку сам много веков назад связал заклятием лето. А она та, кого ищут,— королева Лета. В ней проблема.

Она изменит все.

И очень скоро.

Он понял это в тот самый миг, когда Кинан избрал ее и лишил смертной природы. Потому-то Айриэл и пришел к Кролику — близились перемены. Обретя полную силу, король Лета сумеет отомстить тем, кто его зачаровал, а значит, впервые за века им угрожает настоящая война. И многое другое, к несчастью.

— Найдется для меня минутка, Кролик? — спросил Айриэл, заранее уверенный в ответе.

Королю Темного двора хозяин салона отказать не мог, хотя и не был чистокровным фэйри. Никогда не мог.

— Пойдем ко мне, — сказал Кролик.

Зная, что Лесли втихомолку наблюдает за ним, Айриэл небрежно провел на ходу рукой по окаймленному сталью прилавку с украшениями. Оказавшись в кабинете, он передал Кролику флаконы коричневого стекла с кровью и слезами темных фэйри.

— Магические татуировки понадобятся нам раньше, чем планировалось, — сказал. — Времени больше нет.

— Фэйри могут, — начал Кролик, но тут же поправился: — Это может их убить. И смертные не оживут.

— Так найди безопасный способ. И поскорее.— Айриэл заставил себя улыбнуться, что делал редко, общаясь с темными фэйри.

Затем стал невидимым и вышел вслед за Кроликом из кабинета. Остановился, влекомый нездоровым любопытством, рядом с Лесли. Все прочие посетители уже ушли, она одна осталась и разглядывала рекламные рисунки на стенах. Ничтожные в сравнении с тем, что мог бы изобразить на ее теле Кролик.

— Мечтай обо мне, Лесли, — шепнул Айриэл, накрывая и окутывая ее своими крыльями.

Девушка, возможно, окажется достаточно сильной, чтобы выдержать магическую связь с кем-то из избранных. Если же нет, он отдаст ее тем, кто послабее. Не выбрасывать же такую прелестную, хоть и сломанную игрушку.

Весна следующего года

Надев школьную форму, Лесли тихо выскользнула из спальни. Осторожно закрыла за собой дверь, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить отца. Уход на пенсию скверно сказался на его характере. Раньше, до того как ушла мама, а он начал прикладываться к бутылке, мотаться в Атлантик-Сити и еще бог знает куда, он был неплохим отцом.

В кухне она увидела брата. В одних драных джинсах, с растрепанными светлыми волосами, Рен сидел за столом и курил трубку. Он выглядел мирным и дружелюбным. Каким и впрямь бывал порой.

Подняв взгляд на сестру, он одарил ее невинной улыбкой:

— Хочешь курнуть?

Лесли покачала головой. Заглянула в кухонный шкаф в поисках чистой чашки. Не нашла ни одной. Вынула из холодильника банку содовой. Запечатанную — теперь она пила только из таких, поскольку Рен, пытаясь ее подсадить, стал добавлять наркотики и в напитки.

Брат улыбался, как порочный ангел, и наблюдал за ней снисходительно. Хороший день — он курит марихуану и настроен мирно. Рен-под-травкой проблемой не был. Травка его успокаивала. А вот Рен-под-чем-нибудь-еще — от такого жди любой гадости.

— Хочешь пожевать? Есть чипсы, — Он показал на почти пустой пакет на стойке.

— Спасибо.

Взяв парочку чипсов, Лесли снова заглянула в холодильник, где припрятала вафли. Они исчезли. Тогда она вынула из шкафа пачку овсяных хлопьев с изюмом и орехами. Только их брат не воровал. Гадость, но приходилось запасаться ими, поскольку полезных для здоровья продуктов Рен в рот не брал.

Она высыпала хлопья в тарелку.

— Молока нет,— сказал Рен, закрыв глаза.

Лесли, усаживаясь за стол, лишь тихо вздохнула. Не орет. И не дерется. Дома она всегда чувствовала себя так, словно шла по канату, натянутому высоко над землей, откуда ее мог сдуть первый же порыв ветра.

От табачного дыма в кухне нечем было дышать. Лесли вспомнились времена, когда отец еще следил за хозяйством и по утрам ее будили запахи яичницы с беконом и свежезаваренного кофе. С тех пор прошло больше года.

Рен взгромоздил босые ноги на стол, заваленный рекламными проспектами, счетами, грязной посудой, заставленный пустыми бутылками из-под виски.

Лесли, жуя сухие хлопья, распечатала главные счета — за электричество и воду. Убедилась с облегчением, что по обоим отец заплатил вперед. Такое с ним порой случалось — когда везло за игорным столом или выпадало несколько дней трезвости. Вносил деньги вперед, спасаясь от неприятностей в будущем. Оставались, правда, счета из продуктовых магазинов и за кабельное телевидение, но их при необходимости оплачивала сама Лесли.

Сейчас такой возможности у нее не было. Лесли решилась сделать татуировку. Давно хотела, только не чувствовала себя готовой. Но в последние месяцы она только об этом и думала, так что тянуть больше не собиралась. Пометить свое тело, утвердить право собственности на него — ей нужно сделать этот шаг, чтобы выздороветь.

Остается подобрать рисунок.

Надеясь, что улыбка ее выглядит достаточно дружелюбной, она спросила у Рена:

— У тебя есть деньги на кабельное?

Он пожал плечами:

— Допустим. А что мне за это будет?

— Я не торгуюсь. Всего лишь спрашиваю, не можешь ли ты оплатить счет за этот месяц.

Рен глубоко затянулся и выдохнул дым ей в лицо.

— Нет, если будешь вести себя стервозно. У меня свои расходы. Не хочешь время от времени оказывать мне услуги и быть милой с моими друзьями, — он снова пожал плечами, — плати сама.

— Знаешь что? Мне кабельное телевидение не нужно.

Лесли встала и швырнула счет в мусорное ведро. К горлу подступила тошнота при одной только мысли о том, чтобы «быть милой» с его друзьями. Хоть бы кого-то из родных волновало, что с ней происходит!..

Если бы не уехала мама.

Но она уехала. Бросила их, предоставила Лесли разбираться с отцом и братом. Сказала: «Так будет лучше, детка». Кому? Поговорить с ней Лесли не могла, даже если бы захотела. Ни телефона, ни адреса мать не оставила.

Лесли покачала головой. Думать об этом бессмысленно. Сожаления о прошлом не изменят настоящего.

Она шагнула к выходу из кухни, но брат вскочил и сгреб ее в охапку.

Лесли застыла в его руках как каменная.

— Что? Снова месячные начались? — Рен засмеялся, довольный и своей грубой шуткой, и тем, что ему удалось разозлить сестру.

— Не твое дело. Забудь, что я...

— Расслабься. Я оплачу счет.

Он отпустил ее, и Лесли торопливо отстранилась, надеясь, что запах травки не успел пристать к одежде. Не хотелось бы, чтобы от нее разило на всю школу. Хотя отец Майерс, как ей иногда казалось, и без того прекрасно знал, что творится у нее дома.

Криво улыбнувшись, она буркнула:

— Спасибо, Рен.

— Все сделаю. Только помни, в следующий раз пойдешь со мной. Когда ты рядом, мне охотнее дают в кредит.

Он окинул ее оценивающим взглядом.

Лесли промолчала. Да и что тут скажешь? «Нет» — он тут же взбеленится. «Да» — этого она просто не могла сказать. Зная, на что способны обкуренные друзья брата, что он позволяет им вытворять, Лесли не имела ни малейшего желания снова с ними сталкиваться.

Поэтому вместо ответа она просто вынула счет из мусорного ведра и вручила Рену, повторив:

— Спасибо.

Сейчас ей было все равно, исполнит он обещание или нет. На счет и на татуировку денег у нее не хватит, а телевизор она почти не смотрела. И по счетам платила главным образом для того, чтобы знакомые не догадались о плачевном положении ее семьи. Было неловко, и казалось, что, если делать вид, будто все нормально, все как-то поправится. Не хотелось ни жалости, ни пересудов за спиной — они бы неизбежно начались, если бы кто-то узнал, каким беспомощным стал отец после маминого отъезда и до чего докатился брат.

Осенью она будет учиться в университете, сбежит от них. Как сбежала мама. Порою Лесли гадала: не было ли у матери какой-то тайной причины для побега? Причины, которая оправдывала бы ее поступок? Но вряд ли теперь это имело значение. Анкету в университет Лесли отослала вместе с заявкой на стипендию. Это было самое важное: составить план действий и уехать. И начать в следующем году новую жизнь. В другом городе, в безопасности.

Но мысль об этом не спасала от страха. И страх нахлынул на нее, когда Рен отсалютовал ей бокалом с бурбоном.

Лесли схватила сумку и поспешила к выходу.

— Еще поговорим об этом, сестренка, — сказал ей в спину Рен.

«Ну уж нет, — подумала она. — Не дождешься».

К тому времени когда Лесли добралась до школы епископа О'Коннела, ей удалось совладать со страхами. Она уже научилась распознавать тревожные сигналы, говорившие о том, что Рен опять себе места не находит, а значит, вечером в доме будут чужие. Когда этих сигналов было много, она оставалась работать сверхурочно. На дверь своей спальни Лесли поставила дополнительные замки. Из открытых бутылок не пила. Эти предосторожности не могли изменить того, что уже произошло, но помогали избежать новой беды.

— Лесли, подожди! — услышала она голос Айслинн.

Остановилась на крыльце школы и усилием воли придала лицу безмятежное выражение. Хотя подруга вряд ли что-то могла заметить — в последнее время Айслинн затерялась в собственном неведомом мире. Несколько месяцев назад наконец сошлась со своим красавчиком Сетом. Дружили они давно, так что ничего удивительного тут не было. Удивляло то, что одновременно Айслинн начала встречаться и с другим парнем, Кинаном, и почему-то ни Сет, ни Кинан ничего друг против друга не имели.

Кинан, обычно провожавший ее в школу, и сейчас стоял на другой стороне улицы вместе с Ниаллом, своим дядей. Он дожидался, пока Айслинн догонит Лесли. У обоих был очень серьезный вид. Они будто не замечали прохожих, которые таращились на них, как на живых участников группы «Зомби». Интересно, подумала Лесли, играет ли Ниалл на каком-нибудь инструменте? Ей он казался привлекательнее любого из «Зомби», а если бы еще играл или пел, с такой потрясающей внешностью половина успеха, считай, в кармане.

Его окружала некая загадочная аура, к тому же он был на пару лет старше Лесли и Айслинн. Возможно, учился на втором курсе университета. Несмотря на молодость, Ниалл приходился Кинану дядей, да еще исполнял довольно сексуальную роль телохранителя, и все это вместе делало его совершенно неотразимым в глазах Лесли. Глядела бы не отрываясь.

Он улыбнулся и помахал ей рукой. Девушке пришлось приложить усилие, чтобы не броситься к нему. Как всегда, когда он на нее смотрел. Желание подойти было почти неодолимым, все внутри напрягалось, и оставался единственный способ снять напряжение — уступить этому желанию. Но Лесли держалась. Не хотела выглядеть дурой перед парнем, который ею не интересуется.

Вот если проявит когда-нибудь интерес... Пока же они виделись только под бдительным надзором Кинана и Айслинн, да и то недолго — подруга вечно находила какой-нибудь малоубедительный предлог тут же с Ниаллом распрощаться.

Айслинн тронула ее за плечо:

— Пойдем.

И они пошли — в другую, разумеется, сторону от Ниалла.

Лесли перевела взгляд на подругу:

— Ого! Рианна сказала, что у тебя потрясающий загар, а я не поверила.

Еще в пятницу Айслинн была, как обычно, бледненькой. Но сегодня и впрямь выглядела загорелой — не хуже, чем жители побережья или Кинан, с чьего лица загар как будто вовсе никогда не сходил.

Айслинн закусила губу. Так она делала частенько, когда чувствовала себя припертой к стенке.

— Есть такое заболевание — сезонная депрессия, кажется. Вот мне и прописали солнечный свет.

— А.

Сомнения в голосе Лесли скрыть не удалось.

Вот уж на кого Айслинн не походила, так это на человека в депрессии или хотя бы на человека, имеющего причину в нее впадать. В последнее время она купалась во внимании и деньгах. Встречая ее с Кинаном в городе, Лесли видела на обоих одинаковые украшения — витые золотые ожерелья, плотно обхватывающие шею. В школу Айслинн подвозили на машине, у нее появилась новая одежда, прекрасное зимнее пальто. И Сет, не стоит забывать, относился ко всему этому с редкостным спокойствием. Депрессия? Да уж, конечно.

— К литературе подготовилась? — Айслинн открыла входную дверь, и девушки нырнули в толпу, заполонившую школьный коридор.

— Не успела. Ездили за город обедать. Рен, — Лесли закатила глаза, — даже рубашку надел.

Обе старательно уводили разговор от нежелательных тем. Лесли делала это без труда, Айслинн же, похоже, поддержание нейтрального разговора стоило усилий. Она вдруг оглянулась, словно за спиной кто-то стоял, и сделала еще одну попытку:

— Ты так и работаешь в «Верлене»?

Лесли оглянулась тоже. Никого.

— Ну да. Папу бесит, что я пошла в официантки, зато всегда есть отмазка для загулов.

Признаваться в том, что она вынуждена работать ради денег и папе до этого никакого дела нет, Лесли не собиралась. Отец, похоже, ни о чем не догадывался. Думал, наверное, что счета оплачивает Рен. И представления не имел, каким образом тот добывает деньги. Торговля наркотиками и родной сестрой. О деньгах, Рене и обстановке в доме говорить вовсе не хотелось, поэтому Лесли опять сменила тему. Легкомысленно улыбнулась, обняла с заговорщическим видом Айслинн за талию.

— Слушай. Расскажи-ка мне о сексуальном дядюшке Кинана. Как его зацепить? У него есть девушка?

— У Ниалла? Нет, девушки нет, но... — Айслинн нахмурилась. — Зачем он тебе? Найдешь посимпатичней и получше.

— Сомневаюсь, дорогая. Тебе просто Сет глаза застит. — Лесли похлопала ее по руке. — Ниалл — высший класс.

Тот был так же красив, как Кинан, но лицо его отличалось одной особенностью — шрам протянулся от виска до угла рта. Ниалл этого ничуть не стеснялся. Волосы он стриг коротко, и ничто не отвлекало взгляда от этой неровной, по-своему прекрасной линии. А тело какое — поневоле вздохнешь. Стройный, мускулистый, Ниалл двигался так, словно с рождения неустанно практиковался в некоем давно забытом боевом искусстве. Лесли и представить себе не могла, как можно увлечься Кинаном, если рядом Ниалл. Кинан тоже был хорош: песочного цвета волосы, изумительные зеленые глаза, совершенная фигура. Красавец. Но в его манере двигаться Лесли чудилось что-то присущее скорее дикому зверю, чем цивилизованному человеку. Он ее немного пугал. То ли дело Ниалл — мягкий, обходительный, ласковый. Совсем не такой, как Кинан.

— Значит, он ни с кем не встречается.

— Не встречается. Ни с кем. — Айслинн понизила голос. — И вообще, он слишком старый.

Лесли решила оставить пока и эту тему. Айслинн много времени проводила с Кинаном — «по-дружески», по ее словам, — но своих школьных подруг старалась к его окружению не подпускать. Когда они все же случайно сталкивались, она не отходила от Лесли ни на шаг, не давая возможности завязать с кем-нибудь разговор. В особенности с Ниаллом. Лесли вдруг подумала: не из-за этой ли игры Айслинн в «держись подальше» ее так сильно интересует Ниалл? Чем больше Айслинн выстраивала препятствий, тем больше Лесли хотела с ним сблизиться. Парень с таким возбуждающим телом, старше ее, вроде бы без вредных привычек — и почему-то под запретом. Как к нему не потянуться?

Айслинн, на чью долю перепали сразу два лакомых кусочка, Сет и Кинан, этого не понимала. Или она что-то знала? Но от этой мысли Лесли сразу отмахнулась: имей Айслинн весомую причину считать Ниалла «не подарком», она бы сказала. Все-таки они дружили, сколько бы тайн ни появилось в последнее время у обеих.

— Лес! — К ним подскочила, пробившись с обычной бесцеремонностью сквозь толпу, Рианна. — Я не видела, сегодня все сладенькие мальчики приходили?

— Только двое.

Лесли, направляясь к шкафчикам, подхватила ее под руку. Чем Рианна хороша — с ней всегда легко.

Рианна лукаво ухмыльнулась:

— Черненький с пирсингом пропустил дежурство?

Айслинн, как и следовало ожидать, покраснела.

— Да, Сета не было. Только пылкий блондинчик и секси со шрамом,— подмигнула Лесли, радуясь этим коротким мгновениям обычной жизни, возможности шутить как ни в чем не бывало.

Спасибо Рианне.

Они остановились перед шкафчиком Айслинн, и Лесли добавила:

— Наша маленькая лакомка как раз собиралась сообщить, когда же мы все вместе пойдем на танцы.

— Нет, я... — начала Айслинн.

— Эш, никуда не денешься, богатством нужно делиться. Мы бедные. Несчастные. — Рианна с тяжким вздохом навалилась на Лесли. — Сейчас в обморок упаду.

И Лесли увидела, как вдруг помрачнело лицо Айслинн.

В следующий миг подруга встретилась с ней взглядом. Ее лицо вновь стало непроницаемым.

— Да я сама порой не прочь, но, думаю, не стоит.

Рианна открыла рот, однако Лесли ее опередила:

— Оставь нас на минутку, Ри. Я догоню.

Когда Рианна отошла, она заглянула в глаза Айслинн.

— Знаешь, мне бы этого не хотелось, — сказала Лесли и неопределенно помахала рукой.

— Ты о чем?

Айслинн застыла неподвижно. Даже шум в коридоре как будто стих.

— О лжи. — Лесли вздохнула. — Я скучаю по тому времени, Эш, когда мы были настоящими подругами. Не собираюсь лезть тебе в душу, но мне очень не хватает откровенности. Не хватает тебя.

— Я не лгу. Не могу лгать.

Айслинн хмуро уставилась на кого-то у нее за спиной. Лесли не стала оборачиваться, чтобы посмотреть, на кого именно.

— Но и правды не говоришь. Не хочешь больше дружить. — Она пожала плечами. — Дело твое.

Айслинн порывисто схватила ее за руку. Лесли попыталась высвободиться, но, к своему удивлению, не смогла.

Какой-то сопляк, проходя мимо, поддразнил:

— Лесбиянки!

Лесли напряглась, разрываясь между привычным желанием наподдать ему и непривычной для нее боязнью очередного конфликта.

Зазвенел звонок. Захлопали дверцы шкафчиков. Айслинн наконец произнесла:

— Я просто не хочу, чтобы тебя обидели. Среди них есть такие люди.

— Солнышко, вряд ли кто-то может быть хуже, чем...

Лесли умолкла, не в силах закончить фразу. При мысли о том, что это можно произнести вслух, ее сердце ускорило свой бег.

Она снова попыталась отнять у Айслинн руку.

— Может, отпустишь? Я еще до своего шкафчика не дошла.

Айслинн разжала хватку, и Лесли ринулась прочь. Она боялась даже думать о вопросах, которые неизбежно последовали бы за ее признанием, и ответах, которые пришлось бы давать.

Болтовней делу не поможешь. Иногда, правда, ей хотелось все кому-нибудь рассказать. Очень хотелось. Но чаще она мечтала навек забыть о пережитом ужасе, сбежать от уродливой действительности куда-нибудь, где нет ни боли, ни страха.

После уроков Лесли поспешила уйти из школы, пока ее не успели догнать Айслинн и Рианна. Пошла в библиотеку, где и провела свободное время, читая книги о татуировках — многовековой традиции помечать тело. Это делали, чтобы перенять свойства тотемного животного, оставить знак о жизненно важном событии, облегчить опознание преступника, и все эти причины увлекали Лесли. Находили отклик в ее собственной душе.

Потом она отправилась в «Иголки».

Открыла дверь. Звякнул колокольчик. Кролик оглянулся через плечо. Сказал:

— Согласен с вами, — и рассеянно провел рукой по выкрашенным в белый и синий цвета волосам, слушая, что говорит стоящий рядом посетитель.

Лесли, проходя мимо, махнула в знак приветствия.

За последнюю неделю Кролик успел отрастить небольшую бородку, эффектно оттенявшую пирсинг в его нижней губе. Это сразу же пленило Лесли, когда Тиш и Эни впервые привели ее в «Иголки». Через несколько дней у нее уже имелся собственный пирсинг — скрывавшийся под блузкой,— и в салон она заходила все чаще.

Здесь, вдали от школы епископа О'Коннела, от вечно пьяного отца, от накачанных наркотиками подонков, которых таскал домой Рен, она чувствовала себя в безопасности. Могла позволить себе то, чего не позволяла больше нигде, — расслабиться, забыть о постоянной настороженности.

— Да, иглы мы всегда используем новые, — сказал Кролик потенциальному клиенту.

Лесли принялась обходить салон, прислушиваясь к обрывочным репликам Кролика, доносившимся до нее, когда ненадолго смолкала музыка.

— Да, автоклав. Стерильно, как в больнице.

Посетитель блуждал взглядом по рекламным плакатам на стенах, но покупать ничего явно не собирался. Скорее подумывал удрать, судя по тому, как широко открыты были у него глаза, нервно стиснуты руки и напряжено тело. В салон заглядывало множество народу, но выложить деньги готовы были лишь единицы. Этот к их числу не относился.

Лесли не выдержала и сказала Кролику:

— У меня есть парочка вопросов.

Тот благодарно ей улыбнулся и извинился перед посетителем.

— Осмотритесь пока.

Лесли двинулась к дальней стене, где висели образцы рисунков для заказов. Цветы и кресты, тотемные знаки, геометрические узоры — многие были довольно красивы, но, сколько она ни приглядывалась, по сердцу ей ни один не пришелся. Работы остальных мастеров, работавших в салоне, нравились Лесли еще меньше. Красотки, скелеты, персонажи мультфильмов, зверюшки, слоганы.

Хозяин салона остановился за спиной. Но она не напряглась, не ощутила привычного импульса обернуться, чтобы не застигли врасплох. Ведь это Кролик. А Кролик безобиден.

— Ничего нового здесь нет, Лес, — сказал он.

— Знаю.

Она крутанула рекламную стойку у стены. Открылось изображение женщины, чье тело обвивала зеленая лоза. Выглядела она так, будто ее душили, но при этом томно улыбалась. Глупость какая-то. Лесли повернула стойку еще раз. Невразумительные символы с поясняющими надписями. Не в ее вкусе.

Кролик засмеялся. Хрипло, как заядлый курильщик, хотя уверял, будто никогда в жизни не курил.

— Ты столько раз их рассматривала, что давно должна была что-то подобрать.

Лесли повернулась к нему, смерила хмурым взглядом:

— Сделал бы рисунок для меня, Кролик. Я созрела. Хочу тату.

Несостоявшийся клиент, продвигаясь к выходу, задержался на несколько секунд возле прилавка с колечками для пирсинга.

Кролик пожал плечами:

— Говорил ведь: хочешь заказную работу, давай идею. Хотя бы намек. Мне надо на что-то ориентироваться.

Клиент вышел, колокольчик звякнул.

— Так помоги мне найти идею! Пожалуйста. Письменное разрешение от моих родителей ты уже получил.

Отступать Лесли не собиралась. Она не сомневалась, что татуировка — это верный шаг, который поможет привести жизнь в порядок и двинуться дальше. Что бы с ее телом ни сделали, оно принадлежит ей, и об этом нужно заявить, обозначить право собственности, закрепить за собой это право. Чуда не случится, конечно, но утверждение собственной индивидуальности — это пока единственное, что она может сделать для исправления жизни. Сила иногда таится в поступках, а иногда — в словах. Лесли хотела найти рисунок, символизирующий ее чувства, и отметить им свое тело в качестве материального свидетельства решения измениться.

— Кролик, мне очень нужно. Ты велел подумать, и я подумала. Я.

Она перевела взгляд за окно, на прохожих. Мелькнула мысль: не идут ли сейчас мимо те самые, кого она все равно не узнала бы, поскольку Рен накачал ее наркотиком перед тем, как отдать им. Снова посмотрела на Кролика. И выпалила с необычной для себя прямотой то, чего не смогла сказать Айслинн:

— Мне нужно измениться. Я тону. Мне требуется что-то особенное или ничего. Может, татуировка и не решит моих проблем, но больше ничего я сейчас не могу сделать — только это. Я должна это сделать. Ты мне поможешь?

Вид у Кролика был странно нерешительный. Он помолчал немного и сказал:

— Не спешила бы ты.

В холл заглянули Эни и Тиш, помахали руками Лесли и подошли к музыкальному центру. Тихая песенка тут же сменилась мрачной композицией с громыхающими басами, такими громкими, что пол под ногами задрожал.

— Эни! — Кролик бросил на сестру сердитый взгляд.

— Клиентов же нет.

Она вызывающе выдвинула вперед бедро, глядя на него без всякого страха. Как обычно, несмотря на грозный голос Кролика. Впрочем, вряд ли он когда-нибудь обижал своих сестер. Наоборот, обращался с ними так трепетно, словно дороже у него не было никого на свете. Лесли еще и поэтому испытывала к нему доверие: парни, которые хорошо относятся к своим родным, безопасны. Они добрые, в отличие от ее отца и брата.

Кролик снова посмотрел на Лесли. Немного помолчал. Потом произнес:

— Спешка не поможет. Лучше разобраться с тем, от чего ты бежишь.

— Пожалуйста. Я так этого хочу.

На глазах у нее выступили слезы. Кролик понял больше, чем следовало. Но она не нуждалась в душеспасительных беседах. Ей требовалось то, для чего слов не подобрать,— покой или полное бесчувствие. Лесли смотрела на него не отрываясь и пыталась понять, почему он не хочет ей помочь, какими словами его убедить. Но выговорить смогла лишь одно:

— Пожалуйста, Кролик.

Он отвел взгляд. Махнул рукой, предлагая следовать за ним. Когда они подошли к кабинету, отпер дверь и ввел Лесли в крохотную комнатку.

Едва переступив порог, девушка остановилась и отчего-то заволновалась.

Кабинет был слишком мал для всего того, что умудрился напихать в него Кролик. У дальней стены стояли большой письменный стол темного дерева и два картотечных шкафа; вдоль правой тянулась длинная стойка, заваленная разнообразными рабочими инструментами. Такая же имелась и слева — с двумя принтерами, сканером, проектором и рядами склянок без ярлыков.

Кролик вынул из кармана другой ключ, отпер один из ящиков стола. Молча достал оттуда альбом в коричневом переплете. Потом уселся в кресло и, по-прежнему молча, уставился на Лесли. Смотрел до тех пор, пока она не почувствовала неожиданное желание убежать. Вдруг показалось, что она ничего на самом деле о нем не знает. И не так уж он безопасен.

«Это Кролик», — напомнила себе Лесли.

Но мимолетный приступ страха привел ее в замешательство. До сих пор Кролик казался ей другом и почти старшим братом — настоящим, не таким, как Рен. И сам он относился к ней с уважением.

Лесли подошла к столу, села на край.

Кролик, не сводя с нее глаз, спросил:

— Чего ты ищешь?

Прежде они не раз вели разговоры о татуировке, поэтому Лесли поняла, что Кролик имеет в виду не рисунок, а то, что он должен символизировать. Сама татуировка — ничто. Важно, какой смысл в нее вложен.

— Мне нужна безопасность. Чтобы не было больше ни боли, ни страха.

Лесли отвела глаза, не в силах смотреть на Кролика. Но она все-таки выговорила эти слова. И это чего-нибудь стоит.

Кролик раскрыл альбом посередине и положил ей на колени.

— Вот. Мои работы. Особенные. Это символы перемен. Взгляни, может, найдешь что-нибудь, то есть посмотри — подходит что-то из этого?

Рисунков на странице хватало. Тут были и замысловатые узоры в кельтском стиле, и глаза, выглядывающие из усеянных шипами ветвей, и гротесковые человечки с коварными улыбками, и страшноватые фантастические звери, и непонятные символы, от которых хотелось сразу отвести взгляд. Великолепно исполненные, чарующие, пугающие рисунки. Но лишь один из всех заставил ее мгновенно напрячься. Черные как ночь глаза глянули на Лесли из глубин черно-серого причудливого орнамента, обрамленного крыльями, подобными сгусткам теней. В центре находилась стилизованная звезда из восьми стрел. Четыре стрелы были потолще и напоминали крест с заостренными концами.

«Мое!» — поняла она, и желание иметь такую татуировку охватило ее с неодолимой силой. Даже сердце защемило. Лесли заставила себя смотреть на другие рисунки, но взгляд, подчиняясь какому-то загадочному притяжению, все возвращался к тому, единственному. Созданному для нее. Внезапно ей показалось — должно быть, из-за игры света,— что один глаз ей подмигнул.

Лесли провела пальцем по странице, по гладкому пластиковому покрытию, и представила, как к ее плечам прикасаются эти крылья, бархатистые и в то же время жесткие.

Взглянула на Кролика:

— Этот. Хочу этот рисунок.

На лице Кролика появилось довольно странное выражение. Словно он сам не знал, удивляться ему, радоваться или пугаться.

Он забрал у нее альбом, захлопнул его.

— Что ж, подумай еще пару деньков.

— Нет — Она накрыла его руку своей. — Я уверена. И готова сделать тату прямо сейчас. Если бы этот рисунок висел в холле, давно бы его выбрала.

Лесли даже передернуло при мысли, что кто-то другой тоже мог его выбрать. Этот рисунок создан для нее. Она знала это.

— Пожалуйста, Кролик.

— Это индивидуальная тату. Если я сделаю ее тебе, больше ни у кого такой не будет, но...— Он уставился мимо Лесли в стену. — Она изменит тебя. Изменит все.

— Человека меняет любая татуировка.

Лесли пыталась говорить спокойно, хотя начинала нервничать. Почему Кролик колеблется? Этак все растянется еще на неделю, а рисунок — вот он, бери и делай.

Кролик, старательно избегая ее взгляда, сунул альбом обратно в ящик.

— Перемены, которых ты хочешь... они... Ты должна быть абсолютно уверена, что тебе нужны именно такие.

— Я уверена.

Лесли придвинулась ближе, попыталась заглянуть ему в лицо.

Тут в дверь просунула голову Эни:

— Ну что, выбрала?

Кролик вопрос проигнорировал.

— Скажи, о чем ты думала, — обратился он к Лесли, — когда его выбирала? Может, какие-то другие рисунки тоже привлекли тебя?

Она покачала головой:

— Нет. Только этот. Хочу его. И как можно скорее. Сейчас же.

Она говорила правду. Лесли чувствовала себя так, словно умирала с голоду перед накрытым столом. И она умерла бы, если бы не удовлетворила голод немедленно.

Кролик испытующе смотрел на нее, потом коротко обнял:

— Ну хорошо.

Тогда она повернулась к Эни:

— Рисунок — само совершенство. Эта звезда, этот орнамент, потрясающие глаза, крылья.

Эни бросила взгляд на Кролика. Тот кивнул. Девушка присвистнула:

— Ты сильней, чем я думала. Погоди, скажу Тиш. — И метнулась прочь с криком: — Тиш! Догадайся, какой рисунок она выбрала!

— Ни фига себе! — завизжала Тиш так, что Кролик поморщился и прикрыл глаза.

Лесли покачала головой и сказала:

— Странностей у всех вас тут через край, даже для людей, живущих в тату-салоне.

Кролик оставил замечание без ответа, только ласково погладил ее по голове, как сестренку.

— Мне понадобится пара дней, чтобы раздобыть нужные для этой тату чернила. Может, еще передумаешь.

— Не передумаю. — Лесли хотелось завизжать, как Тиш. Скоро, совсем скоро у нее будет идеальная татуировка. — Поговорим лучше о цене.

Ниалл смотрел, как Лесли выходит из «Иголок» — уверенным шагом, расправив плечи. Так она ходила по городу всегда, что несколько удивляло его, поскольку он знал о ее потаенных страхах.

Сегодня она почему-то выглядела еще уверенней.

Он оттолкнулся от стены — прислонясь к ней, он ожидал выхода Лесли из тату-салона, — подошел к девушке. И когда она приостановилась, оглядывая темную улицу, нежно погладил прядку волос, упавшую ей на щеку. Волосы почти того же каштанового оттенка, что у него самого, были слишком коротки, чтобы собрать их в хвост. Но достаточно длинны, чтобы падать порой на лицо. Соблазнительно. Волнующе.

Как все в этой девушке.

Его легкого прикосновения она не почувствовала. Ниалл шагнул еще ближе, вдохнул ее слабый аромат. Лаванда. Так пахли не духи, а шампунь, которым она пользовалась в последнее время.

— Почему ты снова ходишь по улицам одна? Знаешь ведь, что не стоит,— сказал он тихо.

Лесли не ответила. Как всегда. Слышать и видеть фэйри смертные не могли. Особенно те, кого опекала королева Лета, требуя скрывать от них само существование волшебных дворов.

Присмотреть за этой девушкой его однажды попросил король. Невидимо следуя за Лесли, Ниалл говорил ей то, чего не смел сказать, когда она его видела. Когда она смотрела на него так, словно в ее глазах он был лучше, чем в действительности, привлекателен сам но себе, а не из-за своего высокого положения при Летнем дворе.

Это волновало его до головокружения.

И он готов был охранять ее и впредь, даже без приказа королевы Лета. В отличие от Лесли, Айслинн, пока была смертной, видела не раз, какие безобразные выходки позволяют себе фэйри, поэтому и приказала охранять своих подруг. Взойдя на трон, она занималась налаживанием отношений с новой королевой Зимы, и времени на то, чтобы самой за ними присматривать, у нее не оставалось. Зато имелись подданные, готовые исполнить ее волю. В обязанности придворного советника, конечно, это не входило, но Ниалл за века стал королю скорее родичем, чем слугой. А Кинан намекнул, что Айслинн будет чувствовать себя гораздо спокойнее, если безопасностью ее друзей займется тот фэйри, кому она доверяет.

Ниалл начал с нескольких дежурств, а затем выходил на них все чаще и чаще. Охранял он главным образом Лесли, остальные подопечные королевы волновали его куда меньше. В этой девушке ранимость уживалась с нахальством, робость — с отвагой. В давно прошедшие времена, когда смертные были для него лишь игрушками, он бы перед ней не устоял. Но теперь стал сильнее.

«И лучше».

С трудом отогнав эти мысли, Ниалл принялся глазеть на то, как соблазнительно она покачивает на ходу бедрами. По темным улицам Хантсдейла Лесли расхаживала без боязни, что граничило с глупостью. И противоречило ее собственному опыту. Впрочем, возможно, она сидела бы дома, будь этот дом безопасным. Что дело обстоит совсем не так, Ниалл понял в первое же дежурство — стоял у дверей и слушал голоса ее пьяного отца и мерзавца брата. Снаружи дом Лесли выглядел очень мило. Но то была лишь видимость.

Как и многое другое в жизни этой девушки.

Он посмотрел на ее длинные ноги в туфлях без каблуков, на обнаженные икры. Весна после многовековых холодов выдалась на удивление теплой, и смертные с удовольствием сбрасывали с себя лишнюю одежду. Глядя на Лесли, Ниалл радовался этому.

— Хорошо, что ты сегодня в удобной обуви. Как отработала в прошлый раз, в тех элегантных туфельках с такими высокими каблуками, что мне и подумать страшно? — Он покачал головой.— Правда, они были красивые. Ну ладно, признаюсь. Твои голые щиколотки еще красивее.

Лесли шла в ресторан. Там она нацепит дежурную улыбку и будет кокетничать с посетителями. Он проводит ее до дверей и останется ждать снаружи, глядя на входящих и выходящих, оберегая ее от всех, кто может обидеть. Все как обычно.

Порой он пытался представить себе, как бы она отреагировала, если бы узнала его истинное обличье. Пришла бы в ужас при виде многочисленных шрамов? Прониклась бы отвращением к нему из-за гнусностей, сотворенных им до того, как он стал подданным Летнего двора? Спросила бы, почему он стрижет волосы так коротко? И если бы спросила, что бы он ответил?

— Ты убежала бы от меня?

Сердце забилось быстрей при мысли о преследовании смертной девушки. Но тут же Ниалл почувствовал отвращение к себе.

Из проезжавшего мимо автомобиля Лесли засвистели какие-то подростки. Один высунулся из окошка, проорал что-то сальное, видимо полагая, что вульгарность делает его настоящим мужчиной. Музыка, гремевшая в машине, заглушила его голос, и слов Лесли наверняка не расслышала. Но остановилась, почуяв угрозу, и напряглась.

Машина проехала, грохот музыки затих вдали.

Ниалл шепнул Лесли на ухо:

— Это просто глупые дети. Иди, не бойся. Где твоя летящая походка?

Она вздохнула — так тихо, что он бы не услышал, если бы стоял чуть в стороне. Зашагала дальше. Плечи слегка расслабились, но настороженное выражение лица осталось. Эта настороженность, кажется, никогда не исчезала. Как и тени под ее глазами, которые не скрывала косметика. Как и синяки от ударов жестокого брата, которых не скрывали длинные рукава.

Если бы Ниалл мог вмешаться...

Но он не мог. Ни в ее жизнь, ни в отношения с братом. Ему это запретили. Оставалось лишь говорить с нею. Пусть даже она его не слышала.

Он тихо сказал:

— Я никому не позволил бы прогнать улыбку с твоего лица, будь мне это разрешено.

Лесли на ходу завела руку за спину, коснулась своих лопаток. Оглянулась в сторону тату-салона. На ее губах заиграла улыбка. Ниалл уже видел такую улыбку, когда девушка выходила из «Иголок».

— А-а, ты наконец решилась украсить свое чудесное тело. И что же это будет? Цветок? Солнце? — Ниалл обласкал взглядом ее стройную спину.

Они добрались до ресторана. И перед входом плечи Лесли вновь поникли.

Ему хотелось обнять ее, утешить. Но он мог лишь пообещать, как всегда:

— Я буду ждать тебя здесь.

Ах, если бы она ответила! Сказала бы, что с радостью встретится с ним после работы. Но Лесли, конечно же, промолчала.

И к лучшему. Он понимал это, однако на душе легче не стало. При Летнем дворе Ниалл пробыл достаточно долго, чтобы почти забыть о своей истинной сущности. Но, глядя на Лесли, видя прелесть ее и пылкость... В те далекие времена, когда Ниалл был фэйри-одиночкой и носил другое имя, он бы действовал без колебаний.

— Но я согласен с Айслинн. И буду охранять тебя, — шепнул он девушке на ухо. По щеке его скользнули ее мягкие душистые волосы. — Беречь от всех — и от себя самого.

Айриэл молча смотрел на мертвую фэйри у своих ног. Темная фэйри, одна из его подданных, Гвин носила личину смертной так часто, что чары еще не развеялись до конца. В тусклом утреннем свете видна была лишь половина ее истинного прекрасного лика, вторая же являла собой подкрашенную людской косметикой маску. На Гвин были синие штаны в обтяжку — джинсы, как она вечно ему напоминала, — и топ, едва прикрывавший грудь. Этот жалкий клочок ткани насквозь пропитался ее кровью. Кровью фэйри, пролившейся на грязную землю.

— Как? Как это случилось, a ghrб?[1]

Айриэл нагнулся, откинул с ее лица окровавленные волосы.

Кругом валялись пустые бутылки, окурки, использованные шприцы. Обстановка обычная для этого места — оно всегда имело дурную славу, а когда смертные повадились устраивать здесь территориальные разборки, сделалось еще омерзительней. Необычно было лишь то, что жизнь подданной Айриэла оборвала пуля смертных.

Случайная, возможно, но это ничего не меняло. Гвин была мертва.

Топтавшаяся напротив высокая тощая банши[2], вызвавшая сюда Айриэла, спросила:

— Что будем делать? — И заломила руки, пытаясь удержаться от стенаний, к которым ее призывал природный инстинкт.

Долго противиться этому инстинкту она не могла. Но Айриэл пока не знал, что ответить.

Он поднял с земли гильзу, повертел ее в пальцах. Медь для фэйри не представляла опасности. Как и свинец, уже извлеченный им из мертвого тела. Тем не менее Гвин убили самой обыкновенной пулей.

— Айриэл! — воззвала банши. Потом резко прикусила язык, и изо рта ее потекла, струясь по острому подбородку, кровь.

Он пробормотал, глядя на гильзу:

— Обычная пуля.

Никогда, ни разу с тех пор, как смертные научились их отливать, от пуль не погибал никто из фэйри. Раны получали, да, но быстро исцелялись. Как и от большинства ран, нанесенных смертными. Фэйри можно убить только железом. И сталью.

— Ступай домой и плачь, — велел он наконец банши. — Когда все соберутся, скажи, что ходить сюда я пока запрещаю.

Потом поднял окровавленное тело Гвин на руки и зашагал к дому. Банши пустилась вперед бегом, созывая своими воплями подданных Темного двора, ныне уязвимых. Пусть они услышат страшную весть — смертные убили фэйри.

Спустя несколько мгновений Айриэла нагнал Габриэл[3], его левая рука. К тому времени крылатая тень короля темных фэйри уже стелилась над улицей траурной пеленой, и его черные слезы капали на мертвое лицо Гвин, смывая остатки личины.

— Я достаточно долго выжидал перед лицом угрозы со стороны набирающего силу Летнего двора, — сказал Айриэл.

— Слишком долго, — подхватил Габриэл. — Еще немного, и война начнется на их условиях, Айри.

Как все его предшественники, нынешний Габриэл (то было звание, а не родовое имя) отличался откровенностью и прямотой. Бесценное качество.

— К войне между дворами я не стремлюсь, мне нужен лишь хаос.

С этими словами Айриэл остановился перед домом, окна которого были наглухо закрыты ставнями. Это было одно из множества жилищ темных фэйри, какими они обзаводились во всех городах, где селились. Тело Гвин будет покоиться здесь во время дней скорби. О ее гибели вот-вот узнает Бананак[4], вечно жаждущая войн, и немедленно начнет плести интриги. Утихомирить ее будет нечем. Она и так за последний год почти утратила терпение и требовала крови, жестокости, разрушений.

— Война не цель для нашего двора, — сказал Айриэл не столько Габриэлу, сколько себе. — Это для Бананак. Не для меня.

— Раз не для тебя, то и не для гончих псов. — Габриэл погладил по щеке мертвую фэйри. — Гвин бы с тобой согласилась. Она не поддержала бы Бананак, даже если бы знала, что умрет.

С крыльца спустились трое темных фэйри, чьи фигуры обволакивала мглистая дымка, сочившаяся словно из-под самой их кожи. Они молча приняли у Айриэла тело Гвин и внесли в дом. Дверь осталась открытой, и он увидел, что там уже начали развешивать черные зеркала, покрывая ими все стены в надежде удержать тьму. Возможно, она еще не рассеялась окончательно, и ей надо помочь найти дорогу обратно в тело. Если хотя бы малая часть тьмы смогла проникнуть в опустевшую оболочку, она бы напитала Гвин и воскресила. Но этого не произойдет — та мертва бесповоротно.

Айриэл взглянул на проходивших по улице смертных. Источник жестокости и насилия, до которого ему пока не добраться. Но скоро все изменится.

— Найди тех, кто это сделал. Убей их, — велел он Габриэлу.

На предплечье верного слуги, на чистой коже вкруг огамических письмен в тот же миг появилась другая надпись: видимый всем и каждому приказ Темного короля. Все его повеления Габриэл выставлял таким образом напоказ, дабы желание короля было известно каждому и никто не смел противиться его исполнению.

— Пусть твои псы поймают и приведут на траурное бдение нескольких подданных Кинана. И Донии. — Представив себе угрюмые лица зимних фэйри, Айриэл усмехнулся. — Да, каких-нибудь отшельников Сорши тоже прихватите. Больше ни на что ее Высокий двор не годен. Войну я развязывать не собираюсь, но пара мелких стычек не помешает.

Вечером Айриэл внимательно наблюдал за подданными, сидя на приготовленном для него возвышении. Те предавались скорби — заламывали руки, стенали, сотрясались от рыданий. Глейстиги[5] залили весь пол грязной речной водой. Банши причитали не переставая. Псы Габриэла — в человеческом обличье, изукрашенные живыми движущимися татуировками и серебряными цепочками — перешучивались меж собою, тщательно скрывая тревогу. Дженни Зеленые Зубы[6] и ее сородичи бросали на всех обвиняющие взоры. Сохраняли спокойствие лишь чертополошники, втихомолку подпитываясь страхом и нервозностью остальных.

Все поняли уже, что перемены неизбежны. Убита фэйри, а значит, необходимы какие-то чрезвычайные меры. Мятежники и заговоры существовали всегда, толки о перевороте тоже велись постоянно. Это было в порядке вещей. Но никого из фэйри до сих пор не убивали. И нарушение устоявшегося порядка означало изменение ставок.

Айриэл в очередной раз обвел собравшихся взглядом, отмечая признаки разлада, пытаясь определить, кто переметнется на сторону Бананак, когда та призовет их под свои знамена. Потом отдал приказ:

— В город не выходить. Пока мы не поймем, насколько стали слабы.

— Убей новую королеву. Обеих новых королев! — прорычал один из псов. — Да и короля Лета заодно.

Призыв охотничьим кличем поддержали остальные гончие. Радостно принялись потирать кроваво-красные руки ли-эрги[7]. Закивали, улыбаясь, сородичи Дженни. Только Бананак сидела тихо, да ей и не требовалось заявлять вслух о своих предпочтениях. Всем и так было известно, что единственная ее страсть — насилие. Наблюдая за происходящим, она лишь вертела — в обычной птичьей манере — головой.

Айриэл улыбнулся ей. Бананак щелкнула клювом. И все. Оба без всяких слов знали, что планов короля она не одобряет. Что охотно бросила бы ему вызов. Не в первый раз. И убила бы его, если бы могла, — ради того лишь, чтобы ввергнуть в раздоры Темный двор. Но правителя мог убить только равный.

Псы рычали все громче.

Наконец Габриэл вскинул руку, призывая их к молчанию. И, дождавшись, когда затихнет шум, угрожающе оскалил зубы.

— Говорит ваш король. Вы — слушаете.

Возразить никто не посмел. После того как много лет назад он за неповиновение королю убил одного из собственных сородичей, спорить с ним отваживались немногие. Имей Габриэл в придачу к жестокости дар политика, Айриэл мог бы передать трон ему. Преемника он присматривал себе не первый век, но встретил за все это время лишь одного достойного. И тот отказался от трона — ради того, чтобы служить другому королю. Айриэл поспешно отогнал эту мысль. Пока за Темный двор отвечает он. И не время сожалеть о несбывшемся.

— Мы недостаточно сильны, — сказал он, — чтобы сразиться хотя бы с одним двором. Не говоря уж о двух или трех одновременно. Кто из вас даст мне гарантию, что Летний королек не объединится с королевой Зимы? Что Сорша не примкнет к кому-то. — Он снова улыбнулся Бананак. — К тому, конечно же, кто выступит против меня? Война не то, что нам сейчас нужно.

Айриэл не стал говорить, что попросту не хочет войны. Это приняли бы за слабость, а слабому королю двор не удержать. Он и сам ушел бы, найдись здесь кто-то, способный править без пагубных излишеств, держать в узде разрушительные страсти. Но правителей Темного двора неспроста всегда выбирали из фэйри-одиночек. Айриэл наслаждался тенями, но понимал, что теней не бывает без света. Большинство же его подданных об этом не помнили — если вообще когда-нибудь знали. Они бы озадачились, скажи Айриэл им это сейчас.

Двору требовались для пропитания темные эмоции — страх, вожделение, гнев, ревность и тому подобное. При последней королеве Зимы, пока король Лета не убил ее, обретя полную силу, темным фэйри не приходилось особенно заботиться о еде, их кормил сам воздух. Королева Бейра была жестока, она истязала и собственных подданных, и всех прочих, кто осмеливался не преклонить перед ней колен. Это причиняло некоторые неудобства, но избавляло от множества хлопот.

— Энергию для пропитания дадут мелкие стычки, — сказал Айриэл. — Вы можете питаться и эмоциями фэйри других дворов.

Одна из родственниц Дженни взвыла так, что дрогнул бы и самый хладнокровный зимний фэйри.

— Как, мы снова будем кормиться случайными крохами? Словно ничего не произошло? Мы!

Габриэл рыкнул на нее:

— Мы будем слушать своего короля!

Бананак опять щелкнула клювом. Постучала когтями по столу.

— Значит, Темный король не желает воевать? Не желает дать нам возможность защитить себя? Набраться сил? Ждет, когда мы совсем ослабеем? Что ж, любопытный план.

«На этот раз она создаст нам настоящие проблемы», — подумал Айриэл.

Заговорила еще одна зеленозубая фэйри:

— Сражаясь, некоторые из нас могут погибнуть, зато все остальные... Война — недурное развлечение, мой король.

— Нет. — Айриэл метнул быстрый взгляд на Челу, подругу Габриэла в определенные периоды. — Сейчас нам не нужна война. Я не позволю погибнуть никому из вас. Это не выход. Я найду другой путь.

Как объяснить им, чтобы они поняли?

— Чела, милая. — Айриэл кивком головы указал на кучку фэйри, окруживших зеленозубую, поддакивая ей.

Сейчас и речи не могло быть о неповиновении. В глазах Бананак уже разгоралось пламя мятежа.

Айриэл, прикуривая сигарету, следил за тем, как Чела медленно идет по комнате — с негромким ворчанием, готовым в любой момент обратиться в рык. По ее мощным бицепсам с невероятной скоростью гнались друг за другом, огрызаясь, вытатуированные псы. Подойдя к столу, она выдернула стул из-под первого попавшегося чертополошника — тот грохнулся на пол, — поставила его рядом с недовольными и села.

По комнате рассеялись еще несколько псов. Они были верны Темному королю, ибо так приказал Габриэл. Им оставалось либо слушаться Габриэла, либо убить его. Хорошо, тот держал сторону Айриэла с тех самых пор, как возглавил псов. Примкни он к Бананак, войны было бы не избежать.

Дождавшись тишины, Айриэл сообщил:

— Мой символ для татуировки выбрала смертная. Через несколько дней она будет связана со мной. Через нее я смогу питаться энергией и от смертных, и от фэйри. И буду кормить вас, пока не появится иная возможность.

Мгновение стояла тишина. Потом все радостно, оглушительно загомонили.

До сих пор Айриэлу не приходилось перекачивать свою пищу подданным. Нужды не возникало. Но он мог это делать. Ибо правитель двора имел связь с каждым фэйри, присягнувшим ему на верность. Его сила становилась их силой, так было заведено.

Не самый лучший выход из положения, конечно, но какое-то время он их прокормит. Пока не придумает что-то другое. Что не будет грозить войной.

Айриэл уставился на вьющийся в воздухе дымок сигареты. Он думал с тоскою об умершей королеве, с ненавистью — о Кинане, ее победившем. Гадал, не удастся ли со временем склонить Донию, новую королеву Зимы, к столь же жестоким методам правления, какие были у ее предшественницы. Нежданный союз Кинана и Доний нарушает равновесие, воцарившийся мир вреден для Темного двора, но и война не выход. Темный двор не выживет на одной жестокости, так же как на одном страхе или вожделении. Всего должно быть поровну. Если речь идет о жизненно необходимой пище, важнее всего становится забота о равновесии.

Тут его внимание привлекла новая свара среди подданных. Габриэл с рычанием, от которого затряслись стены, ударил какого-то ли-эрга ногой в лицо. Тот, мгновенно облившись кровью, упал. Пол украсился еще одной лужей. Видимо, готовность ли-эргов к сотрудничеству показалась предводителю гончих недостаточной. Не удивительно — ли-эрги обожали кровопролития и всегда поддерживали Бананак.

Габриэл со злорадной ухмылкой следил за бедолагой, пока тот отползал к сородичам. Потом повернулся к Айриэлу, поклонился так низко, что едва не стукнулся лбом об пол, выказывая уважение к нему и одновременно скрывая ухмылку, и заявил:

— Когда девушка станет твоей, мы отправимся сеять панику и ужас среди смертных. Псы повинуются воле короля. Так будет всегда.

Он и глазом не повел в сторону Бананак и помрачневших фэйри, уже успевших к ней примкнуть. Смысл заявления был и без того ясен.

— Отлично.

Айриэл загасил сигарету и улыбнулся самому верному из своих слуг. Псы, без сомнения, умели вселять ужас. И в смертных, и в фэйри.

— Можем и сейчас отведать страха тех, кто не повинуется, — прорычал Габриэл, и его подчиненные тут же схватили нескольких фэйри, имевших неосторожность одобрить мятежные высказывания. — Темный двор обязан уважать своего короля. Хоть немного.

Схваченные затряслись в ужасе, стали кланяться и приседать. Бананак не шелохнулась.

Габриэл, встретившись с ней взглядом, снова ухмыльнулся.

Этим вечером открытых выступлений и споров больше не будет. Предводитель гончих укротит любого непокорного, заставит согласиться с мнением короля, принять его осторожную и предусмотрительную позицию, пусть против собственной воли. На время. Потом Бананак, конечно, вновь примется за свое.

Но не сегодня.

— А теперь — пир в память нашей павшей сестры. — Айриэл подал знак.

Гончие Габриэла вывели вперед два десятка перепуганных фэйри — изловленных ими подданных других дворов. Тут были и зимние, и летние, лишь высоких не оказалось, и не удивительно — нелюдимые подданные Сорши редко покидали свои уединенные жилища, чтобы появиться на городских улицах.

Айриэл привлек в объятия летнюю деву. Цветущие ветви, обвивавшие ее тело, мгновенно увяли от его прикосновения. В красавице было столько страха и ненависти, что у него мелькнула мысль: не поделиться ли ею с кем-нибудь? Но тут же эта мысль пропала. Лучше все оставить себе: девы Кинана — это весьма изысканное лакомство. При умелом обращении они могут накормить страхом и желанием на несколько дней вперед. Нескольких летних дев Айриэлу удалось так увлечь, что они возвращались к нему снова и снова, томясь по его ласкам и ненавидя себя за то, что изменяют своему королю. Очень питательно.

Айриэл заглянул в глаза деве и сказал придворным:

— Всему виной их правители. Они убили Бейру и довели нас до такого состояния. Помните об этом, предлагая их слугам свое гостеприимство.

В салоне было пусто, когда Лесли туда вошла. Пусто и тихо. Молчал даже музыкальный центр.

— Это я! — объявила она.

Потом приблизилась к дверям кабинета Кролика, заглянула. И сразу увидела на стойке поднос, где рядом с одноразовой бритвой и еще какими-то инструментами лежал трафарет ее будущей татуировки.

— Пришла пораньше.

Кролик не ответил, только поднял на нее взгляд.

— Ты сказал, что можно сегодня начать. Сделать контур. — Лесли шагнула к стойке, не сводя глаз с трафарета.

Но прикасаться к нему не стала — из странного опасения, что он в ту же секунду исчезнет. Кролик наконец заговорил:

— Погоди, дверь запру.

Он вышел, и Лесли, борясь с желанием взять все-таки трафарет в руки, принялась обходить по кругу крохотную комнатку. Здесь было невероятно чисто, как и во всех остальных помещениях салона, и слабо пахло антисептиком. На стенах висели многочисленные афиши, рекламные анонсы — выцветшие, возвещавшие о давно прошедших событиях — и черно-белые фотографии в рамках.

Около них Лесли остановилась. И места незнакомые, и лица. Среди снимков оказались рисунки тушью, тоже в рамках, сделанные столь тонко и реалистично, что их вполне можно было принять за фотографии. С одного рисунка улыбалась компания явных головорезов в костюмах времен знаменитого гангстера Капоне.

Кролик вернулся, когда она всматривалась в лицо поразительно красивого мужчины, сидевшего в самом центре группы гангстеров. Хороши были все, но этот, небрежно прислонившийся к стволу старого кривого дерева, казался смутно знакомым. Он производил впечатление человека, наделенного властью, в отличие от прочих.

— Кто это? — спросила Лесли.

— Родственники, — кратко ответил Кролик.

На мужчине в центре был такой же черный костюм, как и на остальных. Но осанка и взгляд — оценивающий и надменный... От этого человека веяло большей опасностью, чем от его товарищей. Он внушал страх.

Кролик откашлялся.

— Иди сюда. Не там же мне с тобой работать.

Лесли заставила себя оторвать взгляд от рисунка. Глупо бояться — или вожделеть — того, кто давным-давно стал стариком или умер. Она подошла к Кролику, повернулась спиной и сняла блузку.

Он подсунул под лямки ее лифчика какие-то тряпочки.

— Чтобы не испачкать,— пояснил.

— Если даже чернила попадут, не страшно.

Лесли, скрестив руки на груди, застыла без движения. Как ни хотелось ей иметь татуировку, стоять перед ним в одном лифчике было неудобно.

— Уверена?

— Абсолютно. Выброшу без сожаления. У меня уже просто мания началась — эти глаза, крылья по ночам снятся.

Лесли покраснела. Как хорошо, что Кролик стоит сзади и не видит ее лица.

Он протер ей спину чем-то холодным.

— Что ж, значит, все правильно.

— Конечно.

Лесли невольно улыбнулась. Ничем его не прошибешь! Для Кролика любые странности в порядке вещей. Эта мысль помогла ей немного расслабиться.

— Не шевелись.

Он сбрил все едва заметные волоски на том месте, где предполагалось быть татуировке, и снова протер ее спину холодной жидкостью.

Потом отошел, и Лесли оглянулась на него через плечо. Кролик выбросил бритву в урну, взял с подноса трафарет. Встретился с ней глазами.

Взгляд его был серьезным.

— Повернись.

— А где Эни?

Редко случалось, чтобы Лесли заглянула в салон, а Эни тут же не прибежала бы вместе с Тиш. У нее словно имелось какое-то загадочное устройство, позволяющее выслеживать людей.

— Отдыхает.

Кролик взял ее за бедра, слегка подвинул. Потом прыснул чем-то на спину чуть ниже плеч, между лопаток.

«Как раз там растут настоящие крылья», — подумала Лесли.

Ощутив прикосновение бумаги к телу, она закрыла глаза. В этом было что-то возбуждающее.

Кролик убрал трафарет.

— Посмотри, я правильно наметил место?

Лесли подошла к настенному зеркалу, еле сдерживаясь, чтобы не бежать. Поймала при помощи ручного зеркальца отражение, увидела его — чернильный отпечаток на коже, свою совершенную татуировку — и улыбнулась так широко, что заболели щеки.

— Да. Господи, да!

Кролик указал на стул:

— Садись.

Присев на краешек, она внимательно следила за тем, как Кролик неторопливо натягивает резиновые перчатки, вскрывает упаковку со стерильным шприцем, набирает в него какое-то прозрачное, тягучее масло из пузырька, затем откладывает шприц на поднос. Достает несколько скляночек, ставит их туда же. Наливает в них чернила.

Сто раз она это видела — ничего особенного. И все же не могла взгляда оторвать.

Кролик работал молча, словно ее здесь и не было. Вскрыл еще одну упаковку и вынул иглу. Она только выглядела простой иглой, но на ее конце, вспомнила Лесли, много раз слушавшая объяснения Кролика, имелось несколько отдельных иголочек.

И они сейчас коснутся ее тела.

Кролик вставил иглу в машинку. Раздался чуть слышный щелчок. Лесли затаила дыхание, а потом торопливо выдохнула. Кролик не позволит, конечно, а так хотелось бы подержать машинку, потрогать незамысловатые с виду катушки, провести пальцем по изогнутой металлической полоске... Просить об этом смысла не было, и она просто смотрела, как он готовит инструмент к работе.

Эта штука походила на маленькую примитивную швейную машинку. И при мысли о том, что Кролик «вышьет» прекрасный узор на ее теле, Лесли затрепетала. В самой процедуре было нечто первобытное, глубоко ее трогавшее, рождавшее ощущение, что она изменится — навсегда. Именно этого Лесли и хотела.

— Поворачивайся, — сказал Кролик, и Лесли послушно повернулась спиной. Он что-то размазал по ее спине затянутым в латекс пальцем. — Готова?

— Угу.

Она чуть напряглась в ожидании боли, но не страшась ее. Некоторые знакомые уверяли, будто эту боль терпеть невозможно. Другие говорили, что ничего не чувствовали.

«Все будет прекрасно», — сказала себе Лесли.

Первое прикосновение иголок, заставившее ее вздрогнуть, действительно не было болезненным. Скорее щекотным. Ужасным это уж точно не назовешь.

— Терпимо? — спросил Кролик, приостановившись.

— Угу, — снова промычала она, не в силах больше ничего сказать.

После паузы, показавшейся ей такой длинной, что впору было молить Кролика продолжать, машинка вновь коснулась ее тела.

Выводя контуры татуировки, Кролик притих. Лесли закрыла глаза и сосредоточилась на жужжании машинки. Оно время от времени прерывалось, потом возобновлялось. Лесли не видела, но знала, что в эти промежутки Кролик окунает кончик иглы в склянки с чернилами, — она часто наблюдала за его работой. Так школьник макает перо в чернильницу.

Ее спина для него — живой, дышащий холст. Потрясающее ощущение. Жужжание машинки — единственный звук. Больше чем звук. Вибрация, проникающая от поверхности кожи до самых костей.

— Я могла бы сидеть так вечность, — тихо сказала она, не открывая глаз.

В ответ послышался зловещий смех.

Лесли широко открыла глаза.

— Кто здесь?

— Никого. Приснилось, наверное. Ты же работаешь по вечерам после школы? Устала, вот и задремала.

Лесли оглянулась. Кролик наклонил голову набок — точь-в-точь как собака, услышавшая незнакомый звук. Так же наклоняли голову его сестры.

— Ты хочешь сказать, что я заснула, пока ты работал? — Она нахмурилась.

— Почему бы и нет?

Пожав плечами, он взял с подноса флакон коричневого стекла. Не похожий на другие чернильные флаконы. На ярлыке было что-то написано незнакомыми буквами.

Когда Кролик откупорил его, Лесли показалось, что изнутри выскользнули крохотные тени.

Странно. Она сморгнула, еще раз взглянула на флакон. Пробормотала:

— Да, я и впрямь устала.

Он плеснул чернил в отдельную склянку, держа флакон так, чтобы тот со склянкой не соприкоснулся. Потом закрыл его и сменил перчатки.

Лесли села поудобнее, снова закрыла глаза.

— Я думала, будет больно.

— Это больно.

Ее спины вновь коснулись иглы, и Лесли вмиг разучилась говорить.

Когда она наблюдала со стороны за работой Кролика, жужжание машинки действовало на нее успокаивающе. Сейчас, однако, когда к нему присоединялась вибрация, Лесли была скорее возбуждена, чем расслаблена. Да, боли она не чувствовала. Но спать — это, пожалуй, слишком.

— Ты как?

Кролик снова начал протирать ей спину.

— Хорошо, — еле выговорила в истоме Лесли. Костей в ее теле как будто не осталось вовсе. — Давай дальше.

— Не сегодня.

— Могли бы сегодня и закончить.

— Нет. Понадобится еще пара сеансов.

Невозмутимый Кролик оттолкнул в сторону свое рабочее кресло. Оно отъехало с таким скрежетом, словно под колесиками была металлическая решетка.

Странно.

Лесли попыталась встать и чуть не упала. В глазах у нее потемнело. Кролик придержал ее.

— Посиди минутку.

— Что-то голова закружилась.

Она несколько раз моргнула, надеясь, что гуляющие по комнате тени исчезнут, и в то же время желая разглядеть их получше.

Но рядом стоял Кролик с двумя зеркалами в руках. Он показывал ей татуировку. Ее татуировку. Лесли открыла рот и вроде бы заговорила. Уверенности в этом у нее не было. Со временем что-то приключилось — оно то ускорялось, то замедлялось, подчиняясь ходу каких-то невидимых обезумевших часов, их непредсказуемому ритму. Кролик накладывал ей на спину стерильную повязку. Одновременно он помогал ей встать, обвив рукой за талию.

Лесли нерешительно шагнула вперед. Сказала:

— Поосторожней с моими крыльями, — и запнулась.

С крыльями?..

Кролик не ответил. Не услышал или не понял. А может, она ничего и не сказала. Но она отчетливо видела их, эти крылья — темные, призрачные, ниспадающие до колен, концами щекочущие ноги. То ли кожистые, то ли перистые.

Мягкие. Точь-в-точь как ей запомнилось.

— Кролик, я чувствую себя как-то странно. Нехорошо. Что-то не так.

— Прилив эндорфина, Лесли. Чувства обострились. Пройдет. Обычное дело.

Он не смотрел на нее, когда говорил, и она поняла, что Кролик лжет.

Ей следовало испугаться. Но она почему-то не испугалась.

Что-то было не так. Кролик лгал. Слова его имели вкус лжи. Это было так же ясно, как если бы он называл солью сахар, который она ощущала на языке.

Но в следующий миг это потеряло значение. Переместились невидимые стрелки обезумевших часов, и все утратило смысл. Все, кроме рисунка, навек впечатанного в ее кожу, кроме звона крови, бегущей по ее жилам. И покоя, какого она не знала очень давно.

Айриэл к смертной девушке пока не приближался, хотя Кролик рассказал, где ее можно встретить. Хотел сначала оценить, достаточно ли та сильна, чтобы тратить на нее время. Но едва он ощутил начальную, совсем еще слабую связь и воспринял эйфорию смертной, вызванную прикосновением игл Кролика, как понял, что должен непременно ее увидеть. Айриэла потянуло к ней неодолимо, и не его одного. Тягу ощутили все темные фэйри — через связь с королем. Тягу, готовность защищать эту девушку, сражаться за право быть рядом с ней.

И это было хорошо. Желание приблизиться к ней означало, что они начнут всячески изводить смертных, запугивать их и мучить, вызывать чувства, которые станут вкуснейшими яствами для короля, утолят его голод, когда установление магической связи будет завершено. Они станут повсюду ходить за ней следом. Короля и его двор ожидает настоящее пиршество. Пока он уловил лишь предвестие этого, далекое, дразнящее обещание, но сил уже прибыло. Тени устремились за девушкой — столь желанные для него, для его двора.

Айриэл глубоко вздохнул, натягивая тонкую нить связи, сотканную машинкой Кролика. Повод для встречи есть, пора узнать смертную получше. Ведь она станет его заботой, бременем и даже во многих отношениях слабостью.

В глубине души он сознавал, что подчиняется отнюдь не логике, а неодолимому желанию. Но, к счастью, противиться своим желаниям у короля Темного двора не было причин. Он потакал им веками. Поэтому Айриэл призвал предводителя гончих и теперь ехал на встречу. Он откинулся на спинку сиденья, наслаждаясь скоростью и безрассудной манерой вождения Габриэла.

Айриэл забросил одну ногу на дверцу, и Габриэл прорычал:

— Я только что расписал ее заново, Айри.

— И что?

Пес покачал косматой головой.

— Я на твою постель ноги не кладу. И на диваны тоже. Убери, пока не поцарапал.

Конь Габриэла, как и прочие скакуны гончих псов, имел обличье автомобиля смертных. Он принял это обличье то ли по хозяйской воле, то ли по собственному желанию, но так давно, что никто уже и не помнил его настоящего — устрашающего вида жеребца. Личины у коней выходили замечательные — легко забыть, что это живые твари. Пока ими не пытался править кто-то, кроме хозяина. Тогда все становилось ясно: с места они срывались с такой скоростью, что чужак, будь то фэйри или смертный, слетал с сиденья. И падал туда, куда было угодно коням.

Габриэл направил свой «мустанг» на маленькую парковку возле ресторана «Верлен», где работала смертная девушка. Айриэл царапнул ботинком лобовое стекло, снимая ногу с дверцы. Иллюзия автомобиля не дрогнула.

— Личина, Гейб, — напомнил Айриэл.

И тут же изменил собственную внешность. Если бы кто-то наблюдал за ним со стороны, то заметил бы, как джинсы и яркая футболка превратились в консервативные брюки со стрелками и светлую рубашку. Ботинки остались прежними.

Обычно Айриэл носил другую личину. Но сейчас он не хотел, чтобы смертная впоследствии его узнала. Он собирался только посмотреть на девушку, и ей не надо запоминать эту встречу.

«"Для встречи новых лиц создать себе лицо"[8]. Но не свое, — подумал Айриэл. — И даже не ту маску, какую я надеваю для смертных. Иллюзия иллюзии».

Он нахмурился, не понимая, что за странная меланхолия на него вдруг напала.

— Прихорошись, — сказал он Габриэлу, имея в виду, что личина предводителя гончих должна выглядеть не слишком грозной.

Тот изменился еще меньше, чем Айриэл. Черные джинсы и рубашка без воротничка остались теми же, только рукава удлинились, прикрыв татуировки. Буйные космы, борода и баки стали аккуратно подстриженными. Резкие черты, которые он обычно оставлял видимыми для смертных, слегка смягчились. Личина не могла, конечно, скрыть устрашающего роста, но для предводителя псов все равно была на удивление благообразной.

Выйдя из машины, Габриэл язвительно ухмыльнулся стражникам Летнего двора, стоявшим у ресторана. Они караулили смертную, поскольку она была подругой новой королевы. Стражники, разумеется, видели его истинное обличье и потому поежились. Вздумай Габриэл потешить себя дракой, им пришлось бы туго.

Айриэл шагнул через порог. Сказал:

— Не сейчас, Габриэл.

Тот тоже вошел в ресторан, напоследок смерив стражников алчным взглядом. Айриэл тихо добавил:

— Займешься ими после еды. Немного страха рядом с девушкой — не для этого ли она нам нужна? Проверим, как работает связь.

Габриэл довольно улыбнулся в предвкушении схватки, а то и не одной. Присутствие стражников Летнего двора означало, что девушку не посмеют обидеть ни летние, ни зимние фэйри. У одиночек тоже хватит ума не вовлекать в свои игрища ту, кого столь тщательно охраняют. А еще это, разумеется, означало, что Айриэла ждет большая забава — незаметно увести ее у них из-под носа.

— Вас двое? — спросила, сияя улыбкой, старшая официантка, невзрачная девица.

Айриэлу хватило одного быстрого взгляда на схему возле ее поста, чтобы понять, какие столики обслуживает его смертная. Он показал в дальний угол, где царил полумрак, идеальный для романтических ужинов и тайных свиданий.

— Мы сядем там. Возле фикуса.

Их подвели к указанному столику, и вскоре подошла она — Лесли. Легкая походка, прелестное личико, дружелюбная улыбка. Чарующее зрелище для любого смертного. Но его заставило затаить дыхание совсем другое — тени танцевали вокруг нее, тонкая дымная струйка тянулась от нее к нему, то, чего не мог видеть никто, кроме темных фэйри.

— Привет, я Лесли. Обслуживаю вас сегодня, — сказала она, поставила на стол корзинку со свежим хлебом и бойко принялась предлагать фирменные блюда.

Он слушал вполуха.

Губы, на его вкус, тонковаты. Подкрашены розовенькой девчоночьей помадой — совсем не такой, какой должна пользоваться его смертная. Но тьма, жадно льнущая к ее телу, — это как раз то, что надо. Даже слабенькая связь между ними позволяла ему изучать ее сейчас, воспринимать ее чувства. Когда он увидел Лесли впервые, тени только начали к ней тянуться, но теперь они укрывали ее полностью. Ее кто-то обидел, очень сильно. До того, как они встретились.

Гнев на тех, кто посмел коснуться его женщины, боролся в Айриэле с пониманием. К встрече с ним Лесли подготовило то, что они сотворили, и отчаянное сопротивление теням. Если бы ее не осквернили, она была бы для него недосягаема. Если бы она не так противилась тьме, у нее не хватило бы сил на то, что он для нее готовил. Она, конечно, пострадает. Но не погибнет. Надломленная и сильная — идеальное сочетание.

Но тех мерзавцев он все равно убьет. За то, что прикоснулись к ней.

Покончив с рекомендациями, она стояла молча и смотрела на него выжидающе. Только на него. На Габриэла взглянула лишь мельком. Это было гораздо приятней, чем он ожидал. Ее вопрошающий взгляд. Ее нетерпение.

— Лесли, вы не окажете мне любезность?

— Слушаю вас.

Она снова улыбнулась, но он почувствовал ее неуверенность. Укол страха, заставивший всколыхнуться окружавшие ее тени.

Сердце у него забилось быстрей.

— Я не очень-то разбираюсь в названиях всех этих блюд... — сказал Айриэл и метнул сердитый взгляд на Габриэла. Тот закашлялся, пытаясь подавить смех. — Не могли бы вы сами сделать заказ?

Она нахмурилась, оглянулась на старшую официантку. Та сразу приняла бдительный вид.

— Если вы постоянный клиент... — начала Лесли. — Простите, но я не помню.

— Нет, не постоянный.

Он не удержался и, нарушая правила поведения смертных, погладил ее по запястью. Она принадлежала ему. Еще не знала об этом, но какая разница. Потом Айриэл улыбнулся и снял на долю мгновения личину, показавшись ей в своем истинном виде. Проверяя, страх или желание это у нее вызовет.

— Просто закажите то, что мне, по вашему мнению, понравится. Удивите меня. Обожаю сюрпризы.

Маска официантки дрогнула; сердечко смертной затрепетало. Она испугалась, и он это почувствовал. Вкус ее страха пока еще трудно было различить — так, легкий дразнящий аромат, долетевший издалека, намек на изысканное блюдо.

Айриэл достал из кармана черный лакированный портсигар, излюбленную безделушку в последнее время. Вынул сигарету, наблюдая затем, как мучительно пытается понять его Лесли.

— Вы можете это сделать? Позаботитесь обо мне?

Она медленно кивнула.

— У вас нет аллергии на что-то?

— На блюда из вашего меню — нет. И у него тоже. — Айриэл, глядя девушке в глаза, покатал сигарету по столу, разминая ее.

Лесли отвела взгляд. Посмотрела на Габриэла.

— Для вас тоже что-нибудь заказать?

За него ответил Айриэл:

— Да, нам обоим.

И Габриэл пожал плечами:

— Вы уверены?

Она вновь устремила на него пристальный взгляд, и Айриэл заподозрил, что девушка уже чувствует близость перемен. Этот страх — от него у Лесли слегка расширяются зрачки — неспроста. Но вечером, думая об Айриэле, она решит, что посетитель запомнился ей лишь из-за своей необычности. Какое-то время разум не позволит ей осознать происходящие изменения. Слишком сильна у смертных ментальная защита от всего, что выходит за рамки общепринятых представлений и правил. Порой защита эта полезна и для темных фэйри.

Айриэл раскурил сигарету и, решив смутить девушку еще одним прикосновением, поднес ее руку к губам и поцеловал. Неожиданный жест для человека в этом обличье. И неуместный в здешней обстановке.

— Думаю, мне понравится ваш выбор.

Ответом была вспышка страха с примесью гнева и несомненного желания. Но дежурная улыбка не дрогнула.

— Что ж, в таком случае сделаю заказ, — сказала Лесли, высвободила руку и отступила.

Она направилась в сторону кухни. Айриэл, не сводя с нее глаз, затянулся сигаретой. Соединявшая обоих дымная струйка растянулась, петляя между столами. Как тропа, по которой он мог ее догнать.

И догонит. Скоро.

В дверях кухни она оглянулась. Испуганно. На этот раз он почти почувствовал вкус ее страха.

Айриэл облизнул губы.

Очень скоро.

Войдя в кухню, Лесли прислонилась к стене. Руки у нее дрожали, мысли путались. Может, попросить кого-нибудь другого обслужить этого странного клиента? Его неожиданное внимание, слишком напряженный взгляд, необычная просьба почему-то пугали ее не на шутку.

— Все в порядке, ma belle? — спросил кондитер Этьен.

Он был непредсказуем — не угадать, из-за чего может прийти в ярость. Так же внезапно он успокаивался. По вечерам, правда, Этьен чаще пребывал в добром расположении духа. Как сейчас.

— Конечно.

Лесли заставила себя улыбнуться. Но Этьен ей не поверил.

— Устала? Проголодалась? Плохо себя чувствуешь? — пристал он.

— Да нет, просто клиент попался придирчивый, нервный какой-то. Хочет... Может, ты сообразишь, что ему... — Лесли не договорила, внезапно разозлившись на себя за эту мысль: чтобы кто-то другой делал для него заказ.

Нет уж. Она сама. Тем более страх уже прошел. Расправив плечи, Лесли быстро перечислила свои любимые блюда, завершив список шоколадной «Маркизой».

— «Маркизы» сегодня нет, — сказал один из поваров.

Этьен подмигнул ей.

— Для Лесли найдется. У меня для особых случаев всегда имеется запас.

Она испытала странное облегчение. Клиент, конечно, не заказывал это рукотворное шоколадное чудо, пропитанное ромом, но ей приятно будет его подать — доставить удовольствие.

— Этьен, ты лучше всех.

— Oui, знаю. — Тот пожал плечами: мол, пустяки. Но судя по улыбке, остался доволен. — Ты бы Роберту это сказала. И повторяла почаще. А то он вечно забывает, как ему повезло.

Лесли рассмеялась — обаятельный кондитер в своем репертуаре. Ни для кого не секрет, что Роберт, хозяин ресторана, готов на все, лишь бы ему угодить. Этьен же якобы ничего не замечает.

На душе у нее немного посветлело.

— Заказ на шестой стол готов! — провозгласил другой повар.

Лесли, уже непринужденно улыбаясь, подхватила поднос с дымящимися тарелками и поспешила в зал.

Порхая между столиками, она поймала себя на том, что слишком часто поглядывает в сторону двух странных клиентов и с трудом сосредотачивается на заказах остальных.

«Этак чаевых не дождешься», — укорила себя Лесли.

Подумаешь, какая невидаль, клиент с причудами. Многие мужчины считали, что официантку легко пленить дорогим заказом и капелькой внимания. Молодым парням Лесли улыбалась и слегка кокетничала с ними; пожилым посетителям тоже улыбалась и терпеливо их выслушивала; клиентам с детьми улыбалась и давала советы. Так было заведено в «Верлене» — идти навстречу клиенту. За дверью ресторана это правило, разумеется, не действовало. Лесли не соглашалась на свидания с теми, кто пытался ухаживать за ней на работе, и даже телефона своего не давала.

Но этому человеку она дала бы телефон.

Казалось, он здесь вполне на месте, но точно так же будет чувствовать себя и в самых мрачных городских закоулках. Красивый, но красота заключалась не столько в правильности черт, сколько в манере двигаться. Он напоминал Ниалла. И был, по всей вероятности, столь же недоступен.

Он и смотрел на нее как Ниалл — внимательно, с улыбкой. Будь это какой-нибудь парень в клубе, Лесли бы знала, что будет дальше — он непременно подойдет. Ниалл, однако, к ней не подходил, хотя она ему давала понять, что не против. Наверное, и этот следующего шага не сделает.

— Лесли, — позвал он вдруг.

Негромко, но она услышала. Обернулась и увидела, что он манит ее к себе.

Приняв заказ у одного из завсегдатаев ресторана, Лесли чуть не бросилась на зов бегом. Она смотрела на странного клиента не отрываясь, пока лавировала между столиками, обходила других официанток и пропускала собравшуюся уходить парочку.

— Вам что-нибудь нужно? — подойдя, спросила она тихо, почти с придыханием. Смутилась, когда поняла это, но смущение тут же прошло.

— Мне нужны вы, — ответил он и умолк, глядя ей за спину.

Улыбнулся, словно увидел там что-то смешное.

Лесли обернулась. В зал входила Айслинн с толпой каких-то незнакомых людей.

Приходы друзей в рабочее время не приветствовались, Айслинн об этом знала. Тем не менее она помахала Лесли и двинулась прямо к ней.

Та снова повернулась к клиенту:

— Извините. Я отойду на секундочку.

— Конечно, конечно, дорогая. — Он вновь достал портсигар и проделал тот же ритуал, что и раньше: вынул сигарету, покатал ее по столу, щелкнул зажигалкой. — Я никуда не денусь.

Лесли шагнула навстречу Айслинн:

— Ты что? Нельзя же...

— Старшая официантка сказала, что ты можешь нас обслужить. — Подруга оглянулась на своих многочисленных сопровождающих. — Я спросила у нее.

— Не могу, — ответила Лесли. — У меня все столы заняты.

— Их обслужит другая, а ты...

— Мои чаевые тоже возьмет другая? — Лесли покачала головой. Как объяснишь, что ей очень нужны эти деньги? И что она попросту не в силах оставить потрясающе притягательного клиента? — Извини, Эш. Не могу.

Тут подошла старшая официантка и спросила:

— Справишься с группой и своими столами или кого-то еще прислать?

Лесли мгновенно разозлилась. Но улыбку кое-как удержала.

— Справлюсь.

Айслинн, метнув враждебный взгляд ей за спину, двинулась к своей компании. Старшая тоже отошла. Лесли, кипя от негодования, повернулась к привлекательному клиенту.

Он со вкусом затянулся, выдохнул дым.

— Ну-ну, — сказал он. — Я, кажется, посягнул на чужое? Этот взгляд означал: «Не тронь мою подругу»?

— Извините, — поморщилась Лесли.

— Вы с ней?..

— Нет! — Она вспыхнула. — Я не такая.

— В чем же дело? Встречаетесь с ее другом?

Голос его, низкий и вкрадчивый, был сладким, как лучшие из десертов Этьена, предназначенные для того, чтобы их смаковать.

Ни с того ни с сего Лесли снова вспомнился Ниалл. С которым она встречалась в мечтах.

Лесли покачала головой:

— Нет. Ничего подобного.

— Что ж, возможно, лучше мне заглянуть, когда народу будет поменьше.

Он в третий раз коснулся ее руки, провел пальцем по внутренней стороне запястья.

— Возможно, — пролепетала Лесли.

Ей вдруг захотелось убежать. Менее притягательным он не стал, но его взгляд говорил: этот человек опасен.

Он вынул пачку купюр:

— За ужин.

Потом поднялся, шагнул к ней, и ее желание бежать усилилось, даже желудок свело. Он вложил деньги в руку Лесли.

— Увидимся в другой раз.

Девушка слегка попятилась.

— Но ваш заказ еще не готов.

Он снова шагнул вперед, вторгаясь в ее пространство, и оказался так близко, словно собирался с ней танцевать. Или поцеловать ее.

— Я не голоден.

— Но...

— Не переживайте, милая. Я вернусь, когда здесь не будет вашей сердитой подружки.

— Но ужин...

Она перевела взгляд на деньги у себя в руке. И вздрогнула, сообразив, как их много: все купюры крупные. Лесли попыталась вернуть часть обратно.

— Подождите, вы ошиблись!

— Нет.

— Но...

Он наклонился и шепнул ей на ухо:

— Ты стоишь всех моих богатств.

И ей вдруг почудилось, будто ее укрыло что-то мягкое. Крылья.

В следующий миг он выпрямился.

— Идите к вашей подруге. Она ждет. Увидимся как-нибудь без нее.

И ушел. Лесли застыла возле столика с таким количеством денег в руках, какого она в жизни не видала.

Ниалл, добравшись до «Верлена», Айриэла там уже не застал. Двое стражников из тех, что стояли на посту у ресторана, истекали кровью. Руки у них были изодраны собачьими клыками.

На миг он пожалел, что не подоспел раньше. Ниалла всегда вызывали, когда Айриэл нападал на фэйри Летнего двора, потому что на него Темный король руки обычно не поднимал. Зато с ним не прочь был сцепиться Габриэл, и особенно он ярился, когда Айриэл был рядом. Поэтому Ниалл отогнал сожаления. Неизвестно, чем бы все кончилось, застань он обоих.

— Это Габриэл, — сказал, содрогнувшись, один из рябинников. — Взял да кинулся на нас.

— Почему? — Ниалл огляделся по сторонам, словно надеялся увидеть повод для этого нападения.

Он давно старался по возможности избегать встреч с левой рукой Айриэла. Однако после пребывания при Темном дворе он всегда помнил, что Габриэл ничего не делает без причины. Летние фэйри могли этого не понимать, но причина обязательно была. Это Ниалл знал точно. Почему он и оказался в свое время ценным приобретением для Летнего двора — умел, помимо всего прочего, понять чуждые побуждения фэйри других дворов.

— Темный король и Габриэл разговаривали со смертной,— сообщила раненая рябинница, перевязывая руку.

Она придерживала зубами край бинта из паучьего шелка.

Ниалл предложил бы ей помощь, если бы не знал, что эта стражница прошла боевое обучение у глейстигов. Она была великим воином, но все, что походило на сострадание, отвергала без размышлений.

Он отвернулся, посмотрел в окно ресторана. Увидел Лесли. Девушка, наливая воду в стакан, улыбалась королеве Лета. Ничем не примечательное зрелище, но в горле у него тут же пересохло. Захотелось подойти к ней и сделать то, о чем ему и мечтать не следовало. Особенно если речь шла о смертной. Он машинально шагнул к окну, коснулся рукой стекла. Эту ничтожную преграду он мог бы смести одним движением.

Приблизиться, прижать ее к себе... Стать видимым. Хотя бы так.

— Ниалл! — Рябинница тоже заглянула в окно.— Что, там требуется наша помощь?

— Нет.

Он с трудом оторвал взгляд от Лесли, заставил мысли вернуться к привычному кругу забот. Откуда эти глупые мечты? Ведь он не первый месяц охраняет девушку. Видно, думая об Айриэле, утратил самообладание.

В приступе отвращения к себе Ниалл покачал головой.

— Ступайте домой, — велел рябинникам. — У королевы своя стража, а за девушкой я пригляжу.

Те без единого слова удалились.

Ниалл встал на привычное место, где уже много раз дожидался конца смены Лесли. Прислонился к кирпичной стене, ощутил спиной знакомые выступы. И, рассеянно глядя на идущих по улице смертных и фэйри, заставил себя думать о том, кто он в действительности и чем занимался когда-то — пока не узнал, кто такой Айриэл, и не понял, насколько тот порочен.

Чем дальше, тем яснее он понимал, что ему нельзя приближаться к Лесли. Никогда.

О, как чаровали его в былые времена смертные девушки, исполненные страсти и безрассудства, жаждущие испытать все наслаждения быстротечной жизни! Они готовы были отдаться Ниаллу за несколько ласковых слов. Теперь он все понимал и знал, что не должен тосковать по этой самозабвенной готовности, по этим головокружительным объятиям. Но иногда все же тосковал.

Незнакомый темноволосый фэйри подошел, когда девушка расплакалась, повиснув на Ниалле. Одежду она сбросила, едва успела войти в лес, и ее нежное тело уже покрывали царапины.

— Любвеобильная крошка, — заметил незнакомец.

Ниалл оттолкнул ее.

— Пьяна, по-моему. На прошлой неделе... — Девушка попыталась стянуть с него брюки, он схватил ее за руку и закончил: — Она не была так навязчива.

— Да уж. — Незнакомец усмехнулся. — Они совсем как животные.

— Смертные? — Ниалл, увернувшись от цепких рук, оказался рядом с ним. — Да, и умело скрывают это поначалу. Но потом...

Темноволосый фэйри со смехом подхватил девушку на руки. Спросил:

— А может, ты для них неотразим?

Ниалл смог наконец оправить одежду. Девушка, не в силах до него дотянуться, затихла. Перевела жаждущий взгляд на незнакомца, словно и с ним была не прочь.

Тот интригующе улыбнулся Ниаллу.

— Меня зовут Айриэл. Может, пойдем с ней куда-нибудь... — Он бросил взгляд на дорогу, что вела в город смертных. — В тихое местечко?

В глазах его вспыхнуло вожделение. Ниалл подумал, что еще не видел более прекрасного лица. К сумятице его чувств на миг прибавился страх.

Айриэл снова усмехнулся, облизав губы.

— Пойдем, Ниалл. Думаю, компания тебе сейчас не помешает.

Гораздо позже Ниалл задумался: почему он не задался вопросом, откуда Айриэл знает его имя? Почему ничего не заподозрил? Видимо, потому, что с первой же встречи почувствовал себя как на невероятном праздничном пиршестве. Они с Айриэлом сближались, и жизнь становилась все ярче — и это ему нравилось.

В течение следующих шести лет они порой не расставались по несколько месяцев кряду. Почти все время проводили в развратных утехах, и Ниалл совращал куда больше смертных, чем требовалось для него одного. Удовлетворение никогда не длилось долго, хотя он просто купался в море покорной уступчивой плоти. Иной раз они с Айриэлом оставались вдвоем, пили вина самых разных стран, путешествовали по этим странам, вкушали экзотические яства, слушали чудесную музыку и разговаривали — обо всем на свете. Это было прекрасно. И могло бы длиться вечно. Если бы однажды Ниалл не попал во владения Айриэла и не увидел там смертных.

Кого он возненавидел больше, себя или Айриэла, когда осознал собственную глупость, Ниалл не знал и сейчас.

— Это было очень давно, ганканах[9].

Голос Габриэла, перебивший страшные воспоминания, показался Ниаллу сейчас почти приятным.

Гончий пес остановился на мостовой у самого тротуара, где его мог сбить любой неосторожный водитель, но все же в относительно безопасном месте. Словно не замечая проносившихся за спиной машин, он уставился на Ниалла.

— Рябинники ушли? — спросил Габриэл.

— Да.

Ниалл взглянул на руку пса. Он почти хотел увидеть надпись, приказ Айриэла, — это позволило бы ему тут же броситься на Габриэла.

Тот понимающе кивнул. Коварно ухмыльнулся и показал Ниаллу обе руки.

— Для тебя посланий нет. Однажды у меня появится шанс оставить шрам на второй половине твоего лица, красавчик, но не сейчас.

— Говори, говори. Он все равно тебе не позволит. — Ниалл пожал плечами.

Он не боялся псов. И ушел в свое время от Айриэла. Неизвестно, по какой из этих двух причин, но Габриэл пользовался любой возможностью напомнить Ниаллу о былых страданиях. Обычно Ниалл спускал ему это. Но сегодня он был не в том настроении, чтобы терпеть насмешки. И потому добавил:

— Может, я просто нравлюсь ему больше, чем ты?

Несколько мгновений Габриэл смотрел на него молча. Потом произнес:

— Похоже, ты единственный, кто не знает ответа.

Молниеносно ударил его кулаком в лицо, развернулся и зашагал прочь.

На миг ослепнув от боли, Ниалл заморгал глазами. Придя в себя, уставился ему вслед.

С дороги Габриэла не успели отскочить двое темных фэйри. Он схватил их за глотки, сдавил, и ли-эрги безвольно обвисли у него в руках. Перекинув тела через плечо, он понесся с такой скоростью, что поднятая пыль завилась крохотными смерчами.

Жестокость предводителя гончих не удивила Ниалла. Но отсутствие на руке каких бы то ни было приказов заставило его насторожиться.

Перемирие, установившееся после смерти Бейры, не могло не сказаться на положении всех дворов. Как справляется с трудностями Айриэл, Ниалла должно было волновать лишь в той степени, в какой это касалось безопасности его собственного двора — Летнего. Но сердце сжалось на миг от необъяснимого беспокойства за Темного короля. В этом он никому и никогда не признался бы.

Лесли была приятно удивлена, когда вышла после смены из ресторана и увидела, что Айслинн присела на краю тротуара и ждет ее. Раньше они встречались порой после работы, но этой зимой все изменилось.

— А где... — Она запнулась, боясь сказать что-нибудь не то. — Где все?

— Сет в «Вороньем гнезде». Кинан делами занят. Где Карла и Ри, не знаю.

Айслинн поднялась, отряхнула джинсы. Взглянула на незнакомых парней, стоявших на другой стороне улицы. Когда она отвела взгляд, один из них скабрезно ухмыльнулся Лесли и облизал губы.

Лесли машинально показала средний палец. Сообразив, что сделала, она напряглась. Известно же — безопасней притворяться, что ничего не замечаешь, чем самой нарываться на неприятности. И вообще, не в ее характере такие выходки. Особенно теперь.

Айслинн внимательно осмотрела улицу. Осторожная, как всегда. Лесли не раз гадала, что же пришлось пережить подруге, чтобы стать такой осторожной.

— Прогуляемся к фонтану? — предложила Айслинн, повернувшись к ней.

— Пошли, — согласилась Лесли.

Но с места сдвинулась не раньше, чем убедилась, что парень, которому она показала палец, не собирается идти за ними. Он только помахал ей.

— Слушай, ты знакома с этим типом? С кем ты разговаривала, когда я пришла? — спросила Айслинн, пряча руки в карманы великоватой для нее кожаной куртки.

Когда Сета не было рядом, она предпочитала носить его потертую куртку вместо собственной новой.

— Нет, первый раз видела.

Лесли вздрогнула — такое сильное желание внезапно охватило ее при воспоминании о странном клиенте. Она решила не говорить Айслинн о том, что тот обещал зайти еще.

— Какой-то он... неприятный, — сказала Айслинн и умолкла, настороженно оглядываясь.

Они дошли до плохо освещенного перекрестка. Фары приближавшегося автобуса выхватили на миг из темноты кучку людей: женщина с перьями на голове вместо волос — так показалось Лесли — и несколько мужчин с красными руками. Да, в последнее время у нее разыгралось воображение — видит то, чего нет. Недавно и вовсе было такое чувство, будто она смотрит на мир чужими глазами.

Автобус проехал, обдав подруг выхлопными газами. Они перешли дорогу и оказались в парке, освещенном так же скудно, как и перекресток. Там Айслинн кивнули, здороваясь, еще какие-то незнакомые люди — четыре парня, две девушки, — сидевшие на скамье неподалеку от фонтана. В ответ она махнула рукой, но подходить к ним не стала.

— Он не просил тебя с ним встретиться или?..

— Эш, почему ты спрашиваешь?

Лесли сбросила туфли, усевшись на свободную скамью. Удивительно, но, когда она просто ходила, ноги никогда не уставали так, как на работе. Икры болели, пятки были сбиты. Растирая ноющие мускулы, она посмотрела на Айслинн:

— А ты знаешь его?

— Просто беспокоюсь за тебя. Ты моя подруга. А он, похоже, из тех, от кого жди неприятностей. Не таких людей мне хотелось бы видеть рядом со своими друзьями. — Айслинн тоже села, закинула ногу на ногу. — Я хочу, чтобы ты была счастлива, Лес.

— Вот как? Я тоже. — Лесли улыбнулась. Ей вдруг стало спокойно, все тревоги исчезли. — И я буду счастлива.

— А этот парень...

— Он проездом в городе. Поболтал со мной немножко, пока заказ делал, пофлиртовал. Уже и забыл, наверное. — Лесли встала, потянулась, подпрыгнула несколько раз на носочках. — Все в порядке, Эш. Не волнуйся.

Айслинн улыбнулась:

— Ладно. Так мы гуляем или сидим? Я что-то не поняла.

— Извини.

Лесли хотела снова присесть, но взглянула на темное безлунное небо и ощутила неожиданный прилив энергии.

— Гулять? Танцевать? Давай.

Страхи и волнения последних месяцев чудесным образом исчезли, будто их и не было. Лесли завела руку за спину, коснулась лопаток. Всего лишь контуры, а ей уже гораздо лучше. Вера в действенность татуировки и наглядное воплощение этой веры сделали ее сильнее.

Символ уверенности. Она снова становится собой.

— Вставай! — Лесли взяла Айслинн за руки и заставила ее подняться. Пятясь, отвела от скамейки на несколько футов, потом отпустила и развернулась. Она чувствовала себя свободной и легкой. — Ты ведь сидела весь вечер, пока я работала, вот и хватит сидеть. Пошли.

Айслинн засмеялась, совсем как в былые времена.

— В клуб, конечно?

— Да, и будем танцевать, пока у тебя тоже не заболят ноги. — Лесли подхватила ее под руку. — Звони Ри и Карле.

Хорошо быть самой собой.

Лучше не бывает.

Лесли кралась по школьному коридору босиком, держала туфли в руке и старалась не махнуть ими нечаянно и не задеть железные шкафчики.

С контуром татуировки она ходила уже три дня, а головокружительная энергия не иссякала. На Лесли невесть откуда накатывали то радость, то страх — неожиданные, без всякой связи с тем, что с ней происходило. Но это ее не обескураживало. Казалось, она воспринимает чье-то чужое настроение. Непонятно, но хорошо. Она чувствовала себя спокойной и сильной. Иллюзия, конечно, результат вновь обретенной уверенности, но все равно приятно.

Неприятно было другое: она стала замечать все больше драк, случавшихся поблизости. И почему-то не пугалась их. Мечтала о странном посетителе «Верлена». Ей казалось, она знает его имя. Хотя он не назвался. Откуда же?

В очередной раз отогнав от себя эту мысль, она поспешила подойти к школьной кладовке, из двери которой нетерпеливо махала Рианна.

— Скорей, Лес!

Она нырнула в кладовку, и Рианна быстро закрыла дверь.

Лесли огляделась в поисках места, куда присесть, устроилась на кипе гимнастических матов. Спросила:

— А где Эш и Карла?

Рианна пожала плечами:

— На уроке, наверное.

Там же следовало находиться и Лесли. Но утром, до начала занятий, Рианна успела шепнуть ей в коридоре: «Встретимся в кладовке», и Лесли, поскольку при всем своем легкомыслии она была хорошей подругой, первый урок прогуляла.

— Что стряслось?

— Мама нашла мою заначку. — Чрезмерно подведенные глаза Рианны наполнились слезами. — Неожиданно пришла домой и...

— Сильно разозлилась?

— Не то слово. Опять отправляет меня к психологу. А еще... — Рианна отвела взгляд. — Прости меня, пожалуйста.

— За что?

У Лесли сжалось сердце.

— Она решила, что это Рен. Что это он мне дал. Поэтому лучше тебе пока не приходить к нам... И не звонить. Я просто не знала, что сказать. Растерялась. — Рианна схватила ее за руку. — Я объясню ей! Потом. Она...

— Постой, — резко оборвала Лесли. Признание Рианны ее не удивило — та всегда терялась в трудных ситуациях. Взволновало другое. — Но это же не Рен тебе дал? Ты ведь знаешь, что от него лучше держаться подальше?

— Знаю. — Рианна покраснела.

Лесли покачала головой.

— Он мерзавец.

— Лес!..

— Тихо. Говорю как есть. Твоя мама пусть думает что угодно, мне все равно. Главное — не связывайся с Реном и его дружками.

При одной мысли, что подруга может подпасть под влияние Рена, Лесли стало тошно.

— Ты на меня не сердишься? — Голос Рианны дрогнул.

— Нет.

Странно, но так оно и было. Она должна была рассердиться, умом Лесли это понимала, однако оставалась спокойной. Почти. Как будто еще чуть-чуть — и могла все-таки разозлиться, но что-то удержало на грани. Это происходило со всеми ее чувствами в последние три дня: они исчезали, не успев проявиться.

«Когда доделаю татуировку, все станет нормально», — мелькнула иррациональная мысль.

Лесли тут же прогнала и ее. Она с нетерпением ждала того момента, когда иглы снова коснутся ее кожи, когда ее кости снова расплавятся.

— Ты не виновата, Ри, — сказала она подруге.

— Виновата.

— Ну, ладно, виновата, но я не сержусь. — Лесли обняла Рианну, потом отодвинулась и заглянула ей в лицо. — Но рассержусь, если свяжешься с Реном. В последнее время он тусуется с подонками.

— А тебя они не трогают?

Лесли встала, не отвечая на вопрос. Вдруг захотелось на воздух, уйти куда-нибудь. Все равно куда. Улыбнувшись Рианне как можно непринужденнее, она сказала:

— Мне пора.

— Ладно. На четвертом уроке увидимся. — Рианна принялась поправлять маты.

— Нет. Я ухожу.

Рианна выпрямилась.

— Сердишься.

— Нет. Правда не сержусь. Просто... — Лесли покачала головой, не зная, как объяснить свое внезапное желание уйти и надо ли его объяснять. — Хочу погулять. Воздухом подышать.

— Одна? Я тоже с удовольствием прогуляю. — Рианна преувеличенно радостно улыбнулась. — Прихвачу Эш и Карлу, и встретимся с тобой...

— Не сегодня.

Желание уйти стало еще сильнее. Не просто уйти — убежать, убраться отсюда поскорее.

Глаза Рианны вновь наполнились слезами.

Лесли вздохнула:

— Солнышко, дело не в тебе. Мне нужно на воздух. Многовато работаю, наверное.

— Может, поговорить хочешь? Так я слушаю.

Рианна смахнула слезы с глаз и размазала тушь.

— Стой смирно. — Лесли краем рукава стерла черные потеки с ее лица и добавила: — Я хочу пройтись. Голову проветрить. Подумать о брате. Я нервничаю.

— Из-за него? Хочешь, я поговорю с ним? Или с вашим папой?

— Нет. Я не шучу. Рен очень изменился. Держись от него подальше. — Лесли через силу улыбнулась, надеясь смягчить резкость сказанного. Разговор подошел слишком близко к запретной теме. — Вечером увидимся. Или завтра, ладно?

Рианна безрадостно кивнула, и они вышли из кладовки.

Покинув школу, Лесли сама не знала, куда направляется. Поняла это, только оказавшись у окошка билетной кассы на вокзале.

— Один до Питсбурга. На ближайший поезд.

Кассир, принимая у нее деньги, пробурчал что-то неразборчивое.

Деньги из неприкосновенного запаса. Для оплаты счетов. В другое время она не решилась бы тратить их на поездку в музей. Но сейчас ей необходимо было оказаться среди красоты, увидеть что-то такое, что поможет расставить все в мире по местам.

В нескольких шагах от Лесли вдруг сцепились несколько парней. К потасовке тут же начали присоединяться новые люди.

— Мисс, вам лучше отойти, — сказал кассир, просовывая в окошко билет и мимо нее глядя на драку.

Она кивнула и быстро пошла прочь. На миг почудилось, будто на нее нахлынула волна теней, прошла насквозь.

Лесли даже споткнулась.

«Это страх, — сказала себе. — Я просто испугалась».

Но сколько ни пыталась убедить себя в этом, никакого страха на самом деле не было.

Всю дорогу — и в поезде, и потом, шагая по городу, — Лесли чувствовала себя как в тумане. Странные вещи творились вокруг. К примеру, несколько парочек, ехавших с ней в одном вагоне, предавались на глазах у всех чересчур интимным ласкам. А в городе красивый молодой человек, чьи руки были по плечо покрыты татуировками, высыпал наземь, проходя мимо, горсть не то листьев, не то клочков бумаги, и Лесли показалось, что это слетели с его руки и закружились на ветру татуировки. Сюрреалистическое зрелище.

Странности удивляли, но разум отказывался на них сосредотачиваться. Словно этого не следовало делать, словно нельзя и пытаться понять, что же такое она чувствует и видит. Мысли сами сворачивали на что-то другое. На что угодно.

Но потом она вошла в Художественный музей Карнеги — и мир стал прежним, нормальным. Странности кончились, недоумение прошло. Все плохое исчезло, когда Лесли принялась бродить по гладким полам среди высоких колонн, подниматься и спускаться по лестницам. Вбирать в себя окружающую красоту.

Спешить больше не хотелось, она замедлила шаг. Рассеянно пробегала взглядом по картинам, мимо которых проходила, пока одно полотно не привлекло ее внимание и не заставило остановиться. Ван Гог.

Ван Гог — это хорошо.

По залу неторопливо, но целеустремленно прошла старуха, тихо постукивая каблуками. В разных углах сидели с мольбертами студенты, ничего не замечая вокруг, всецело поглощенные созерцанием картин. В музее Лесли всегда чувствовала себя как в церкви, словно в самом воздухе веяло что-то священное. Сегодня это чувство было ей необходимо.

Зеленые поля Ван Гога, прекрасные, убегающие вдаль под ясным небом. Покой. Вот что напоминала картина — покой, застывший в пространстве.

— Умиротворяет?

Лесли обернулась, удивленная тем, что к ней смогли подойти незаметно. Куда делась ее привычная настороженность?

Она увидела Ниалла — в рубашке с закатанными рукавами, открывавшими загорелые руки, в джинсах. Он тоже смотрел на картину. Лесли удивилась еще больше.

— А ты что здесь делаешь?

— Вот, встретил тебя. — Он оглянулся на девушку, стоявшую неподалеку и глазевшую на них обоих. Руки ее были разрисованы цветущими ветвями. — Нельзя сказать, что я этому не рад. Но разве ты не должна быть сейчас в школе, с Айслинн?

Лесли тоже взглянула на девушку и подумала, не живой ли это экспонат. Однако в следующий миг поняла, что ее обманула игра света и тени. Никаких рисунков на руках не было.

Покачав головой, она сказала Ниаллу:

— Мне нужен воздух. Искусство и пространство.

— А есть ли в этом пространстве я? — спросил он, отступая назад. — Если нет, могу уйти. Я всего лишь хотел сказать «привет», поскольку нам с тобой никогда не удается поговорить. Но если у тебя другие планы...

— Пройдемся вместе? — предложила она.

И не отвела взгляда, увидев, как он просиял. В другое время смутилась бы, но сейчас вдруг почувствовала себя на удивление уверенно.

Он жестом предложил ей идти вперед — как-то слишком церемонно. И не то чтобы напрягся, но окинул зал настороженным взглядом.

Потом посмотрел на нее, явно не решаясь подойти ближе. Поднял и опустил правую руку, словно собирался сделать какой-то жест, но передумал. Застыл неподвижно.

Лесли коснулась его руки.

— На самом деле я рада, что ты наконец здесь, со мной, а не с Кинаном.

Ниалл не ответил. Отвел взгляд.

«Чего-то боится», — поняла она.

Ни с того ни с сего перед ее мысленным взором появился странный посетитель «Верлена». Лесли представила, как он вздохнул — в тот миг, когда она вдохнула страх Ниалла.

Вдохнула страх?

Лесли покачала головой. И торопливо принялась соображать, о чем ей заговорить с Ниаллом, чтобы избавиться от мыслей о его страхе. Эти мысли почему-то действовали на нее возбуждающе.

Молчание затягивалось, становилось неловким. Казалось, на них глазеют все посетители в зале. Но стоило Лесли на кого-то взглянуть, как с ее зрением что-то происходило — словно она смотрела сквозь искажающее стекло. Картина Ван Гога превращалась в бесформенные цветовые пятна.

— Ты никогда не задумывался, видят ли люди вокруг то же самое, что и ты?

Ниалл как будто одеревенел. Но ответил:

— Порой я уверен, что это не так. Но тут нет ничего плохого. Все видят мир по-разному.

— Наверное.

Лесли захотелось до него дотронуться. Успокоить... или, наоборот, испугать еще сильнее. Она и сама не знала.

— Творческое видение рождает произведения искусства, — он обвел рукой зал, — и они открывают другую, новую сторону вещей. И это прекрасно.

— Или безумно, — пробормотала Лесли.

Ах, если бы она могла хоть кому-то признаться в том, что с ее зрением и чувствами происходит что-то неладное! И услышать в ответ, что все нормально, что она не сходит с ума. Но искать утешения у постороннего человека было неловко. Очень неловко, даже при ее нынешнем искаженном восприятии мира.

Лесли обхватила себя за плечи и пошла к выходу из зала, старательно избегая взглядов посетителей, которые таращились на них с Ниаллом. В последнее время люди вели себя странно. Или раньше она этого просто не замечала? А теперь замечает, потому что выходит из длительной депрессии... Хотелось бы верить. Но Лесли подозревала, что это самообман. Мир вокруг и впрямь изменился. И она даже не хочет знать почему.

С настороженностью, совершенно неуместной в музее, Ниалл поглядывал на фэйри. Они, в свою очередь, поглядывали на него. Все — и летние девы, увитые цветами, в обличье смертных, и одна из «сестер Скримшоу», разгуливавшая по залам невидимой, подслушивая людские разговоры, и незнакомый фэйри, чье тело было не более чем струйкой дыма, — он кормился дыханием смертных, выхватывая из воздуха едва слышные запахи кофе и сладостей. Обычно они старались не мешать друг другу здесь. В этом месте все помнили о хороших манерах, к какому бы двору ни принадлежали и в каких бы отношениях меж собой ни находились. То было нейтральное пространство. Безопасное.

Пользуясь этой безопасностью, Ниалл и нарушил правила своего двора. Показался Лесли и заговорил с ней. Без всяких причин. Поддался порыву, уступил неодолимой тяге, которая была еще сильнее, чем там, у «Верлена». Ослушался королевы Лета — не прямого ее приказа, но всем известной воли. И если Кинан не заступится за него перед Айслинн, последствия могут быть тяжелыми.

Чем оправдать свой поступок? Как? Что ни скажешь, все будет ложью. Истина в том, что он просто смотрел на Лесли, бесцельно бродившую по музею. Не выдержал и открылся ей, сбросил личину прямо здесь, в зале, где это могли увидеть смертные. Перед многочисленными фэйри.

Почему именно сейчас?

Порыв подойти и открыться был равносилен приказу, и он не мог ослушаться. Да и не хотел, если уж говорить правду. Столько времени держался, и все усилия пошли прахом на глазах у кучи свидетелей. Ему бы извиниться и уйти, пока не поздно, пока не пересечена черта, за которой ждет гнев королевы. Но вместо этого он заговорил:

— А временную экспозицию ты уже видела?

— Нет.

Молчал он слишком долго, и Лесли опять замкнулась.

— Там есть работы прерафаэлитов, мне хотелось бы на них взглянуть. Может, сходим вместе?

У него вошло в привычку любоваться этими полотнами при каждой возможности. Прерафаэлитов обожала Высокая королева Сорша, а некоторых она даже вдохновляла своей красотой. Берн-Джонсу в «Золотой лестнице» почти удалось ухватить сходство. Ниалл хотел рассказать об этом Лесли, но вовремя удержался. Ведь сейчас девушка его видела. Говорить с ней ему не следовало вовсе. Ни о чем.

Он шагнул в сторону.

— Если тебе неинтересно, я...

— Мне интересно. Но я не знаю, кто такие прерафаэлиты. Так, прогуливаюсь здесь, смотрю на картины. Я... не разбираюсь в живописи. — Лесли слегка покраснела. — Знаю только, что порой картины меня трогают.

— Больше ничего не нужно знать. Правда. Я помню термин лишь потому, что живопись прерафаэлитов меня трогает. — Он осторожно приобнял ее за талию. — Пойдем?

— Конечно, — Она шагнула вперед, отстраняясь от его прикосновения. — Так кто же они такие?

На этот вопрос он мог ответить.

— Художники, решившие пренебречь канонами художественной академии и создать новую живопись по собственным стандартам.

— Бунтари, значит? — Лесли засмеялась.

По неведомой причине она расслабилась, почувствовала себя свободно. И в сравнении с ее красотой поблекли изукрашенные резьбой колонны и великолепные картины на стенах.

— Да, бунтари. Они изменили мир, поверив, что смогут это сделать.

Он повел Лесли мимо летних дев, для нее невидимых. Те о чем-то перешептывались и бросали на него негодующие взоры.

— Вера обладает силой. Когда веришь, можно...

Девы неожиданно окружили их, и Ниалл остановился.

Они затараторили наперебой:

— Кинана это не обрадует.

— Никаких смертных, Ниалл. Ты же знаешь.

— Или с этой девушкой Кинан разрешил?..

— Она подруга Айслинн.

— Ниалл, оставь ее в покое!

Последнее было сказано с истинным возмущением.

— Ниалл! — повернулась к нему Лесли.

— Что?

— Почему ты замолчал? Мне нравится твой голос. Расскажи еще что-нибудь, — попросила она настойчиво, как никогда раньше. Этой настойчивости не было все то время, пока он охранял ее, и даже две минуты назад. — Об этих художниках.

— С удовольствием. Они не следовали старым правилам. Создавали собственные. — Ниалл отвернулся от летних дев, по-прежнему тараторивших что-то сердито и испуганно. Ничего нового они ему сказать не могли. — Иногда следует бросать вызов правилам.

— Или нарушать их? — Дыхание Лесли участилось, улыбка стала опасной.

— Порой и так, — согласился он.

Ей не понять, что означает нарушение правил для него. Но он их и не нарушает. Слегка раздвигает границы, так вернее сказать.

Он предложил Лесли руку, и оба двинулись в следующий зал.

«Мой король велел мне охранять ее, — думал Ниалл, чувствуя легкий трепет маленькой ручки на сгибе своей руки. — Он знает, что я с этим справлюсь. Я осторожен и удержусь в рамках».

Все будет хорошо.

Именно его Кинан чаще других просит сопровождать Лесли. Король верил ему, несмотря на опасность, которую представляют его объятия для смертных. Не напоминал о том, что происходило с ними в результате любовной связи, не спрашивал, скольких Ниалл успел погубить, связавшись с Айриэлом.

Просто доверил ему сделать то, что должно быть сделано.

И Ниалл убережет эту девушку от роковых последствий своей любви. Сегодня ее красота и одиночество заставили его позабыть о добрых намерениях, но с завтрашнего дня он снова будет охранять ее невидимым.

Нет ничего плохого в том, чтобы прогуляться и поговорить с ней. Один раз.

Он держит себя в руках и не причинит ей вреда. Не станет же он рассказывать, кто он такой на самом деле и сколько раз ходил за нею без ее ведома. И целовать ее не станет.

— Не хочешь перед выставкой перехватить по сандвичу? — спросила Лесли.

— По сандвичу? Да, пожалуй.

Это в пределах правил. Никакой опасности. Опасность девушке грозила бы, предложи он ей пищу фэйри. А от еды смертных, приготовленной и поданной смертными, вреда не будет.

Ее рука легонько сжала его руку. Лесли тихо сказала:

— Я рада, что мы встретились.

— Я тоже, — ответил Ниалл, но отстранился.

Он мог бы, наверное, стать ей другом. Но не больше. Все прочее под запретом. Она сама — под запретом.

И оттого еще притягательней.

Через два часа — слишком коротких — явился стражник на смену Ниаллу, и тот, извинившись, расстался с Лесли. Испытывая грусть и облегчение. Пребывание рядом с ней было пыткой, сладостной, но пыткой, ибо он ни на секунду не мог забыть о том, что она никогда не будет ему принадлежать.

Выйдя из музея, Ниалл увидел на улице нескольких фэйри, сильно избитых, но словно бы ничего не чувствующих — явно под влиянием зелий, которыми их опоили подданные Айриэла. Поскольку неподалеку находились излюбленные в последнее время притоны темных фэйри, это зрелище не удивляло. Но потом навстречу Ниаллу стали попадаться избитые смертные, и довольно много. Им самим следы побоев казались, разумеется, обычными, но Ниалл видел истинную форму подживающих синяков и понимал, что оставлены они не человеческими руками, а когтистыми лапами. За что?

Встречавшиеся по пути фэйри Зимнего двора посматривали на Ниалла испуганно. Одиночки, завидев его, спешили к кому-нибудь подойти. Даже безразличные ко всему келпи, плескавшиеся в городских фонтанах, и те провожали его настороженными взглядами.

Подобного отношения Ниалл заслуживал когда-то, но он давно покинул Темный двор. Решив начать жизнь заново, Ниалл попытался исправить то, что натворил. И теперь, при виде избитых смертных и встревоженных фэйри, на него вдруг нахлынули воспоминания, которым лучше было бы оставаться глубоко внутри. Остекленевшие глаза тоненькой рыжеволосой девушки, безвольно обмякшей в его объятиях, обессилевшей после многочасового соития; стол, сломавшийся под танцорками, и заразительный смех Айриэла; кровожадная радость Габриэла, нападавшего на смертных, пока Айриэл подливал еще вина; странные напитки и незнакомые травы на столе; танцы и галлюцинации; плач девушек, когда их вырывали из рук Ниалла. И сам он, упивавшийся всем этим.

К тому времени когда Ниалл добрался до Хантсдейла и вошел в королевский лофт, он пребывал в таком подавленном настроении, что никакого праздника не хотелось. Поэтому он встал у высокого окна, откуда был виден круг вытоптанной травы в парке, где шло веселье. Летний двор праздновал свое возрождение, радуясь согласию — пусть еще и не устоявшемуся — с Зимним двором. Тепло в этом году пришло намного раньше обычного. То был подарок от королевы Зимы: то ли предложение мира, то ли знак любви. Неважно. Все равно хорошо. Но даже это Ниалла не утешало.

Он вздохнул. Надо указать Кинану на состояние травы. Заняться делами. Вспомнить об ответственности. Жизнь Ниалла посвящена искуплению содеянного. И какие бы соблазны ни томили его в последнее время, это лишь помрачение ума, и оно пройдет.

Он прислонился лбом к стеклу. Фэйри в парке танцевали. Как всегда, летние девы кружились вихрями, с невообразимой быстротою, то выпархивая из толпы, то снова в ней теряясь. Развевались их юбки и цветущие ветви. Кругом стояли на посту бдительные караульные, а свободные от дежурства стражники плясали с девами, не давая им скучать.

С виду царил мир.

За это он боролся, этого добивался веками. А теперь стоит здесь в одиночестве, молчаливым наблюдателем. Чувствует себя чужим, бесконечно далеким от своего двора, от короля, от летних дев. От всех, кроме одной-единственной смертной девушки. Он тоже был бы сейчас на празднике, если бы мог пригласить на танец ее, войти в круг пирующих рука об руку с нею.

Но принять от него клятву верности король Лета согласился на вполне определенных условиях. «Никаких смертных, Ниалл. Такова цена пребывания при моем дворе». Высокой эта цена не казалась. К смертным его влекло по-прежнему, но сопротивляться желаниям Ниалл научился еще до того, как принес клятву. Помогли страшные воспоминания. В танцах — ни на пиру, ни в постели — он больше не нуждался.

Пока не появилась она.

Лесли.

К концу недели Лесли устала как никогда. Чтобы иметь возможность расплатиться и по счетам, и за татуировку, ей пришлось брать дополнительные смены, поскольку непомерные чаевые, полученные от странного клиента, она припрятала подальше, не желая их трогать. Сумма была слишком велика — хватило бы снять квартиру, купить мебель, начать жить самостоятельно.

«Поэтому, — сказала себе Лесли, — это не чаевые. Просто так столько денег не дают».

Она будет жить по-прежнему — на то, что зарабатывает, пусть даже надрываясь. Кролик, конечно, разрешил бы ей платить за татуировку частями. Но признаваться, что она нуждается в кредите, Лесли не хотелось.

Так или иначе, лучше уставать, чем продаваться.

От усталости, правда, она забывала порой следить за своими словами. И нечаянно дала волю языку, когда они с Айслинн ждали, пока Рианна вернется после консультации у психолога. Подругу перехватила после последнего звонка сестра Исабель: частного психолога матери Рианны показалось мало, и она попросила присмотреть за дочерью еще и школьное руководство.

Айслинн поглядела в конец улицы. Сложила руки на груди, обхватив ладонью толстый золотой браслет выше локтя. Сейчас он был прикрыт рукавом блузки, но Лесли видела его, когда девушки переодевались перед физкультурой. Откуда у нее эти безделушки? Она не настолько глупа, чтобы торговать собой. С другой стороны, в последнее время создавалось такое впечатление, что деньгами Кинана Айслинн распоряжается в полное свое удовольствие.

И, не успев подумать как следует, Лесли спросила:

— Дублера высматриваешь или основного игрока?

Айслинн перевела взгляд на нее:

— Что?

— Чья очередь развлекать тебя сегодня, Сета или Кинана?

— Все не так, как ты думаешь, — сказала Айслинн. И на миг ее окружило марево, словно над землей заплясал раскаленный воздух.

Лесли протерла глаза. Подошла ближе.

— Лучше я буду думать так, чем поверю, что ты отдаешься Кинану за деньги. — Она коснулась скрытого под рукавом браслета Айслинн. — Люди все видят. Люди говорят. Я знаю, что Сет меня недолюбливает, но он хороший парень. Не надо все портить из-за блондинчика с деньгами, ладно?

— Господи, Лес, ну почему у тебя в голове один секс? Потому что тебе это ничего не стоит?.. — Айслинн запнулась. Прикусила со смущенным видом губу. — Извини. Я не то хотела сказать.

— А что?

Они подружились чуть ли не с первой встречи, но это не означало, что Лесли рассказывала Айслинн все. Раньше — да, но не в последнее время. Былая близость исчезла, когда Лесли отгородилась от мира. И теперь она попросту не знала, как начать разговор, в котором нуждалась еще несколько месяцев назад. «Эш, есть конспект по литературе? Между прочим, меня тут изнасиловали, и теперь кошмары снятся». Она столько времени держала все в себе, мечтая уехать и начать жизнь заново, что при одной мысли о том, что она расскажет о случившемся, ей становилось нехорошо. В груди ныло. Желудок сводило спазмами. Глаза слезились.

Нет, говорить об этом она еще не готова.

— Извини, — повторила Айслинн, сжав ее руку своей, обжигающе горячей.

— Ничего. — Лесли выдавила улыбку, стараясь успокоиться. Хорошо бы не испытывать никаких чувств вообще. — Я имела в виду, что с Сетом тебе повезло. Не позволяй Кинану все испортить.

— Сет знает, почему я с ним встречаюсь. — Айслинн снова закусила губу, оглянулась в конец улицы. — Ты не понимаешь. Кинан — друг. Очень важный для меня друг. Вот и все.

Лесли кивнула. Так тошно от всех этих недомолвок, оттого, что не хватает сил честно рассказать о своей жизни. Вдруг Айслинн посмотрит на нее с жалостью? Это будет ужасно.

«Я уцелела, — сказала она себе. — Я выживу».

И перевела разговор на другую тему — такую, чтобы обеим не пришлось лгать.

— Я тебе не говорила? Решилась сделать татуировку. Контур уже готов. Завтра последний сеанс, и готово.

На лице Айслинн отразилось не то разочарование, не то облегчение.

— И какой рисунок выбрала?

Лесли начала объяснять. Это было легко — чудесные глаза и крылья так и стояли перед ее внутренним взором. И чем дольше она описывала их, тем спокойнее становилось на душе.

Они увлеченно обсуждали татуировки, когда явился Сет — ходячая реклама пирсинга, образец сексуальной привлекательности.

Он обнял Айслинн за плечи, с любопытством взглянул на Лесли. Поднял бровь, украшенную колечком:

— Сделала тату? Покажи.

— Она еще не закончена. — Вспомнив о последнем сеансе, Лесли с трудом сдержала дрожь удовольствия. Но мысль о том, чтобы показать кому-то татуировку, отозвалась в ней на удивление неприятным чувством. — Через пару дней увидите.

— Кролик, наверное, счастлив поработать с нетронутой кожей. — Сет мягко улыбнулся и двинулся вперед обычной своей легкой и быстрой походкой.

— Уже поработал. На прошлой неделе сделал контур.

Лесли поторопилась догнать их, поскольку в тот же миг и с такой же улыбкой на губах Айслинн пошла рядом с Сетом. В последнее время все у них выходило синхронно, как бывает при полном совпадении чувств и мыслей.

«Так и должно быть, — подумала Лесли. — Спокойно, без напряжения».

Хотелось верить, что однажды так будет и у нее.

Айслинн, держа Сета за руку, ловко огибала встречных прохожих. Сет же рассказывал Лесли о татуировках своих друзей и о салонах в Питсбурге, куда Кролика иногда приглашали на мастер-классы. Таких непринужденных и шутливых разговоров он никогда еще с ней не вел. Обычно он был немногословен. О причинах Лесли не спрашивала, но подозревала, что эта сдержанность связана с Реном.

Сет недолюбливал дилеров. А за компанию — и ее, Лесли. Обижаться на него за это она не могла. Если он считал, что встречи с ней опасны для Айслинн (а такой нежной и чувствительной девушке, как Айслинн, уж точно ни к чему сталкиваться с приятелями Рена), Сет имел полное право относиться к их дружбе с неодобрением.

Она поспешила отогнать эту мысль. Как хорошо, что можно просто шутить и разговаривать.

И тут, не успели они пройти и двух кварталов, из-за угла навстречу вышли Кинан и Ниалл. Словно знали, в какой момент к этому месту подойдет Айслинн. Лесли даже удивилась — поджидали они ее, что ли? Но спрашивать не стала. Разговор тут же оборвался, воцарилось неловкое молчание. Сет слегка напрягся.

Ниалл остановился в стороне, бдительно оглядывая улицу. А Кинан сказал, протянув Айслинн руку

— Пойдем. Скорее.

Кивнул небрежно — одному Сету, будто Лесли здесь не было. Он не отводил взгляда от Айслинн, смотрел на нее почти как Сет. Словно в жизни не видел ничего чудеснее.

— Айслинн! — поторопил Кинан, непривычно элегантным жестом предлагая ей пройти вперед.

Та не шелохнулась и не ответила. Тогда Сет коротко поцеловал ее и сказал:

— Иди. Увидимся вечером.

— А Ниалл?

Айслинн нахмурилась. Посмотрела на Ниалла, потом на Лесли.

— В городе гость. Его нужно найти. — Кинан откинул волосы со лба, уже без всякой элегантности. — Этим следовало заняться еще несколько часов назад, но ты была на занятиях.

Айслинн закусила губу, обвела всех взглядом. И сказала:

— Но Ниалл... и Лесли. Не могу же я бросить их тут. Это невежливо.

Кинан повернулся к Сету:

— Останешься с ними?

— Останусь. Я все понял, Эш. Не волнуйся, поезжай с Солнышком... — Сет приостановился, улыбнулся Кинану с таким дружелюбием, какого трудно было ожидать в подобной ситуации. — Вечером увидимся. Все будет в порядке. — Он заправил ей за ухо прядь волос, задержал руку на щеке. — И со мной, и с Лесли. Иди.

Потом отступил на шаг, а Кинан снова кивнул ему и взял Айслинн за руку.

Ничего страннее того, что происходило между этими троими, Лесли в жизни не видела. И разбираться, в чем дело, уже не хотела. Если она немного поболтала по-дружески с Айслинн и Сетом, это не значит, что она позволит втянуть себя в их загадочные представления. Да еще Ниалл — глаз не сводит с улицы, а ее будто не замечает.

— Ладно, я пошла, Эш. В школе уви...

Айслинн тронула ее за руку:

— Погуляй немного с Сетом. Пожалуйста.

— Зачем? — Лесли покосилась на Сета. — Он большой мальчик, в няньках не нуждается.

Тут Ниалл наконец повернулся к ней. Этим движением он привлек ее внимание к своему шраму, и Лесли умолкла. Разрывалась между желанием смотреть на него и необходимостью отвести взгляд.

Он сказал:

— Пройдись с нами, я тоже прошу.

Лесли с интересом посмотрела на Айслинн, ожидая очередного отклика в духе «держись подальше». Но подруга лишь обменялась взглядом с Кинаном, и тот одобрительно улыбнулся.

«Может, это он на самом деле не хочет, чтобы мы с Ниаллом общались?» — подумала Лесли и поежилась.

Каким бы «важным другом» ни был Кинан для Айслинн, самой ей рядом с ним всегда было неуютно. А сегодня в особенности.

— Пожалуйста, Лес. Сделай мне одолжение, — снова попросила Айслинн.

Она чего-то боялась, поняла Лесли.

— Ладно, — ответила.

И тут голова у нее внезапно закружилась. Желудок свело так, что Лесли замерла, не решаясь шевельнуться. Казалось, при малейшем движении ее вырвет. Она поспешно стала припоминать, что сегодня ела и пила. Все вроде как обычно. Постояла несколько мгновений неподвижно, сосредоточившись на дыхании, и тошнота постепенно отпустила.

Остальные, похоже, ничего не заметили.

— Договорились, значит, — сказал Сет. — Поезжай, Эш.

После этого Айслинн и Кинан сели в длинный «тандерберд» серебристого цвета, припаркованный у обочины, и уехали. А Лесли осталась с Сетом и Ниаллом.

Последний, ни на кого не глядя, прислонился к стене. Словно дожидался чего-то.

Лесли, переступив с ноги на ногу, посмотрела на другую сторону улицы, где катались на роликах несколько подростков, съезжая с тротуара на мостовую, как только в поле зрения не оказывалось машин. Вполне могли бы выбрать другое место, но их и здесь все устраивало. При виде довольных мальчишеских лиц Лесли невольно вздохнула. Такой счастливой она тоже иногда себя чувствовала — в салоне Кролика, на вечеринках у друзей. Когда случалось поймать мгновение покоя.

Сет сдвинулся с места, и Ниалл тут же оттолкнулся от стены. Устремил на Лесли странно голодный взгляд. Словно что-то изменилось в нем, вырвались на свободу давно сдерживаемые чувства. Шагнул к ней — медленно, и Лесли отчетливо поняла, что он опасается вспугнуть ее резким движением.

Сет, обернувшись на ходу, спросил:

— Пойдем в «Воронье гнездо»?

— Лучше в клуб, — ответил Ниалл.

Он не отводил от Лесли глаз, задумчивых и изучающих. Это было приятно, даже очень.

Тем не менее она сказала:

— Мне пора.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и зашагала прочь. Но не успела сделать и пяти шагов, как Ниалл загородил путь.

— Лесли, пожалуйста, побудь сегодня с нами.

— Зачем?

— Мне хорошо, когда ты рядом.

Лесли ощутила прилив уверенности. Это случалось все чаще в последнее время — с тех пор, как она обзавелась контуром татуировки.

— Пойдем? — просительно произнес Ниалл.

На самом деле ей и не хотелось уходить. Надоело убегать и бояться. Настоящая Лесли вовсе не была той запуганной девушкой, в какую ее превратили. И не желала быть такой.

Но с ответом она все же замешкалась, хотя страха не испытывала.

Ниалл, по-прежнему глядя ей в глаза, придвинулся ближе, словно хотел поцеловать. Но вместо этого спросил тихо:

— Ты разрешишь мне обнять тебя в танце?

Лесли вздрогнула, охваченная уверенностью и страстным желанием покоя, вкус которого почти чувствовала на языке. Этот покой снизойдет на нее, как только — она вдруг поняла — Ниалл ее обнимет.

Она кивнула и ответила:

— Да.

Ниалл все понимал. Знал, что ни в коем случае не должен поддаваться искушению. Его задачей было охранять друзей Айслинн, пока король и королева Лета ищут Темного короля. Но если с Сетом затруднений не предвиделось — к этому смертному Ниалл относился почти как к брату, — то с Лесли все обстояло гораздо сложней. О соблазнении смертной, за которую он отвечал, нельзя было и думать.

«Это работа, — твердил себе Ниалл. — Такая же, как любая другая. Помни о клятве. Помни о дворе».

Однако мысли о дворе — хоть Летнем, хоть Темном, коли на то пошло, — тоже не спасали. Ниалл был наперсником у обоих королей, теперь же оказался низведен до уровня простого охранника. Отвечал за безопасность смертных.

Все изменилось, когда Кинан нашел Айслинн — смертную девушку, призванную стать его королевой. С тех пор в жизни Ниалла, как ни радовался он за своего короля и друга, образовалась пустота. Он был советником на протяжении веков — и вдруг остался не у дел. Ему не хватало направляющей руки Кинана. И даже солнечный свет начал утрачивать над ним власть. Все чаще возвращались воспоминания о том, кем он был прежде, до принесения клятвы верности Летнему двору. Это пугало.

Лесли стала для него наградой и наказанием. Желание быть рядом с этой девушкой, сделавшееся за последнюю неделю почти неодолимым, усложняло и без того непростую ситуацию.

К тому же Сет заметил, как он на нее смотрит. Сам покосился многозначительно в сторону Лесли и спросил:

— Думаешь, это хорошая идея?

Смертный неплохо его изучил, и Ниаллу пришлось приложить все усилия, чтобы не выдать своих чувств. Он ответил коротко:

— Да нет, не думаю.

Лесли, занятая собственными мыслями, как будто ничего не замечала. Хотелось бы, чтобы она поделилась этими мыслями с ним. Самому Ниаллу не с кем было поделиться, и он даже не осознавал — не позволял себе осознать, — как жаждет этого, пока не увидел, насколько близки Айслинн и Сет. Между Айслинн и Кинаном тоже существовала своеобразная близость, лишь Ниалл был далек от всех. И отходил все дальше. Если бы он мог отбросить то, что его связывало, поцеловать Лесли, заключить ее в свои объятия, он бы забыл об одиночестве. Лесли принадлежала бы ему, всюду следовала за ним и жаждала его объятий снова и снова.

Смертные — вечное искушение и вечная печаль. Ласки ганканаха для них — все равно что наркотик. Айриэл тоже был ганканахом, давно, когда Ниалла еще не было на свете. Став Темным королем, он обрел способность контролировать воздействие своего прикосновения. А Ниалл этого не умел. Смертные, с которыми он расставался, чахли и умирали. Память об этих жертвах долгие века заставляла его избегать новых искушений.

Пока ему не встретилась Лесли.

По дороге в клуб он изо всех сил старался не смотреть в ее сторону. Не будь рядом Сета... Сердце Ниалла начинало бешено колотиться при одной мысли о том, что эту девушку можно обнять. Не в первый раз общество смертного радовало его. Уравновешенность Сета помогала успокоиться и ему. Так было до сих пор, во всяком случае.

Ниалл даже отошел подальше от Лесли, надеясь — вне всякой логики, — что на расстоянии будет легче владеть собой.

Сейчас, когда Летний двор обрел королеву и с каждым днем становился сильнее, Кинан предложил Ниаллу заняться собственной личной жизнью. Конечно же, он не имел в виду смертных. Не говоря уж о той девушке, что находилась под опекой Айслинн. Король никогда не позволил бы ему пойти против воли королевы. Никогда.

Ниалл и сам не собирался обманывать их доверие. Король и королева велели ему охранять смертных, и он будет это делать. У него хватит сил противостоять искушению.

Он до боли сжал кулаки. Такого сильного желания обнять, прижать к себе смертную он не испытывал на протяжении веков. Не удержавшись, Ниалл снова стал пожирать ее глазами, пытаясь понять — почему именно она, почему сейчас?

Лесли почувствовала его взгляд.

— Не смотри так. У меня мурашки по коже.

Ниалла это как будто насмешило. Он улыбнулся, и шрам на щеке, спускавшийся к углу рта, чуть искривился.

— Тебе неприятно?

— Нет. Непонятно. Если хочешь что-то сказать, говори.

— Знал бы, что сказать, сказал бы, — ответил Ниалл. Приобнял ее за талию, мягко подтолкнул вперед. — Идем. Клуб — место безопасное, там можно расслабиться. Не то что здесь, где мы на виду.

Он показал на пустую улицу. Сет кашлянул, нахмурился. Посмотрел на Лесли и сообщил:

— Клуб за углом.

Надеясь, что Ниалл уберет руку с ее талии, Лесли пошла быстрей. Не помогло — он тоже прибавил шагу.

Свернув за угол, они увидели здание с темными окнами. И Лесли насторожилась. Ни вывески, ни объявлений, у входа ни души. Дом выглядел заброшенным и необитаемым. Каким, судя по всему, и был. Куда ее привели? В другое время она бы испугалась и потребовала объяснений. Но сейчас страха не почувствовала. Сама не понимала почему.

Ниалл легонько подтолкнул ее:

— Вперед, к швейцару.

Она снова уставилась на вход — и вдруг увидела здоровенного парня. Половину его лица покрывала замысловатая татуировка, от подбородка до черных как смоль волос. Вторая половина была чистой, ее украшала лишь маленькая черная серьга в верхней губе, похожая на клык. Такая же, только белая, дополняла разрисованную сторону лица.

— Кинан знает, что вы ее привели? — Парень ткнул пальцем в Лесли, и только тут она осознала, что таращится на него во все глаза. Не могла понять, как умудрилась не заметить такого громилу сразу.

— Это подруга Айслинн. А в городе нехорошие гости. — Ниалл сделал паузу, криво улыбнулся. — Ими Айслинн с Кинаном и занимаются.

— Так они разрешили или нет? — спросил громила.

Ниалл хлопнул его по плечу:

— Считай ее моей гостьей. В клубе ведь сейчас почти никого.

Швейцар покачал головой, но дверь открыл и махнул рукой невысокому парнишке с такими роскошными дредами, каких Лесли еще никогда не видала. Искусно сплетенные, толстые, они походили на львиную гриву. В первое мгновение она подумала, что это грива и есть.

Парнишка с дредами вышел на улицу, захлопнул за собой дверь.

— У нас новая гостья, — сказал ему швейцар, подчеркнув последнее слово.

Гривастый шагнул ближе, принюхался. Ниалл оскалил зубы в подобии улыбки.

— Это моя гостья.

— Твоя? — переспросил парнишка таким низким и хриплым голосом, словно пил и курил не переставая.

Лесли открыла рот, собираясь заявить, что она ничья, но Сет тронул ее за руку. Когда она посмотрела на него, покачал головой.

Гривастый начал:

— Мой прайд...

Сет выразительно кашлянул.

Швейцар открыл дверь и велел парнишке:

— Ступай предупреди их. — Когда тот зашел в клуб, он обратился к остальным: — Подождите две минуты.

Некоторое время все стояли молча. Потом Лесли не выдержала:

— Если мне сюда нельзя...

Тут дверь открылась, и Сет без колебаний вошел в мрачное здание.

— Идем. — Ниалл потянул Лесли за собой.

Оказавшись в зале, она сделала несколько шагов и застыла в недоумении. Не знала, что и думать.

Людей в клубе было и впрямь немного, но выглядели они как на карнавале. Причудливые наряды, странные лица.

Мимо прошла девушка, чьи руки были увиты зелеными ветвями. Кажется, цветущими. Как у той, в музее, похожей на живой экспонат. На парочке, сидевшей за одним из столиков, красовались парики из перьев. Еще несколько человек щеголяли голубыми лицами и кошмарными зубами — острыми, зазубренными, как у акул. Страшнее вампирских клыков, что продаются на Хеллоуин.

Ниалл встал рядом с Лесли, снова приобнял ее за талию. Шрам на его щеке в холодном голубом свете клубных ламп тоже стал голубым, глаза блистали, как зеркала.

— Это ничего, что мы без костюмов? — спросила она тихо.

Он засмеялся.

— Ничего. Вообще-то они всегда так одеваются.

— Всегда? Это какая-то ролевая игра? Реконструкция?

— Что-то вроде, — ответил за Ниалла Сет, отодвигая от столика стул с высокой спинкой. Он был из полированного дерева, как и вся мебель в клубе.

Даже при тусклом свете можно было разглядеть, что в интерьере использованы только дерево, камень и стекло. Изнутри клуб выглядел роскошно, не то что снаружи. Пол — по виду мраморный — сверкал. Одну стену зала полностью занимала длинная черная стойка, не пластиковая и не деревянная, а как будто из стекла. Когда на ее поверхность падал свет вращающихся ламп, она вспыхивала зелеными и фиолетовыми искрами.

Лесли уставилась на стойку во все глаза.

— Обсидиан, — произнес над ухом хрипловатый голос. — Успокаивает клиентов.

Повернув голову, она увидела официантку в кожаном костюме, руки и ноги которой были сплошь покрыты мерцающими серебряными чешуйками.

Официантка вдруг наклонилась и понюхала ее волосы. Лесли попятилась.

А та, хотя никто ничего пока не заказал, вручила бокал с вином золотистого цвета Ниаллу и кружку пива Сету.

— Здесь наливают несовершеннолетним? — спросила Лесли, обводя взглядом зал.

Бокалы с напитками имелись у всех странно одетых посетителей, хотя некоторые из них выглядели моложе ее самой. Парнишка с дредами, например; к нему успели присоединиться еще трое таких же гривастых, и на четверых они распивали целый кувшин золотистого вина, какое подали Ниаллу.

Кувшин?..

— Вот почему мне нравится ходить сюда, а не в «Воронье гнездо». Сет может здесь расслабиться. — Ниалл поднес бокал к губам, сделал глоток. — И вина такого нигде больше не попробуешь.

— Добро пожаловать в «Холм», Лесли. — Сет откинулся на спинку стула, повел рукой в сторону танцпола, где выплясывали несколько почти нормально одетых посетителей. — Самое чудное местечко, какое только можно повидать. Если повезет.

Музыка зазвучала громче. Ниалл сделал еще глоток вина.

— Потанцевать не хочешь, Сет? Девы...

— Сам танцуй. Нам сегодня еще провожать Лесли на работу, если Айслинн за два часа не объявится.

Ниалл встал. Поставил недопитый бокал на стол. Обратился к девушке:

— Пойдем?

Лесли охватили противоречивые чувства. Внутренний голос нашептывал, что лучше бы отказаться, но в круг танцующих ее влекло с неудержимой силой. Их карнавальные костюмы, неистовая пляска, музыка, голос Ниалла — все это волновало, будоражило, дергало ее за невидимые ниточки, как марионетку. Сулило наслаждение, призывало окунуться в море тайных сладостных желаний и веселья, окружавшее танцоров.

Лесли никак не могла решиться и, чтобы потянуть время, подняла за тонкую ножку бокал Ниалла. Поднесла его к губам, но он оказался пуст. Она удивленно заглянула в него, повертела в руке.

— Мы не пьем это вино, когда испытываем страх или гнев.

На ее руку легла рука Ниалла. Теперь они держали бокал вдвоем.

Она не чувствовала ни страха, ни гнева. Только желание. Но сказать об этом Ниаллу не могла.

Откуда ни возьмись, появилась официантка. Молча наклонила над пустым бокалом тяжелую бутыль. Оттуда полилось вино, казавшееся вблизи густым, как мед. Оно переливчато мерцало и благоухало так сладко и соблазнительно, что у Лесли закружилась голова.

Ниалл, не отпуская ее руки, поднес бокал к губам. Спросил:

— Не хочешь ли разделить со мной это вино, Лесли? В знак дружбы. В честь праздника.

И, не сводя с нее глаз, сделал маленький глоток.

— Не хочет, — сказал Сет и подвинул к ней через стол кружку с пивом. — А если захочет, возьмет мой напиток. Из моих рук.

— По-моему, решать должна она, Сет.

Ниалл, по-прежнему удерживая ее руку, отнял бокал от губ.

Так много искушений сразу — вино, танец, Ниалл. Лесли хотелось поддаться им всем. Несмотря на то что Ниалл вел себя странновато, страх, сопровождавший ее после изнасилования, в последние дни почти прошел. И причиной тому, конечно, было решение сделать татуировку. Она освободилась.

Лесли облизала губы.

— Почему бы нет?

Тогда Ниалл поднес бокал к ее рту — так близко, что губы девушки коснулись стекла, испачкав его помадой,— но остановил руку. Не стал наклонять его, не дал пролиться в рот ни капли благоуханной сладости.

— И в самом деле, почему бы нет?

Сет вздохнул.

— Подумай сам, Ниалл. Ты готов ответить за последствия?

— Сейчас я ни о чем не могу думать, но... — Ниалл повернул руку так, что след помады оказался напротив его губ. — Ты заслуживаешь большего уважения. Правда, Лесли?

Он осушил бокал и поставил его на стол. Все еще удерживал ее руку, но хватку ослабил.

Лесли захотелось бежать. Уверенности в себе поубавилось. Возможно, неспроста Айслинн старалась не подпускать к ней дядю Кинана — его странность не уступала привлекательности. Облизав внезапно пересохшие губы, чувствуя себя отвергнутой и ненужной, она сердито высвободила руку.

— Знаешь что? Не понимаю, в какие игры ты играешь, но мне они не нравятся.

— И ты права. — Ниалл отвел взгляд. — Я хочу сказать, извини. Я немного не в себе в последнее время.

— А я при чем? — возмутилась Лесли.

Она собралась встать, но Ниалл взял ее руки в свои ладони так мягко, что при желании можно было вырваться без труда. Он сказал:

— Потанцуй со мной. Потом, если пожелаешь, мы отсюда уйдем. Мы с Сетом проводим тебя домой.

Лесли посмотрела на Сета: сидит себе в клубе, о существовании которого она и не подозревала, среди странного народа в диковинных костюмах — и при этом совершенно спокоен. В отличие от нее.

Сет потрогал языком колечко в губе, засосал его в задумчивости в рот. Потом кивнул.

— Танцы — ладно. Только ничего не пей, если он предложит. Или кто-то другой. Хорошо?

— Почему? — спросила Лесли, хотя вдруг подумала, что лучше этого не знать.

Никто не ответил.

Наверное, надо было повторить вопрос, но музыка манила, предлагая отбросить все сомнения. Голубой свет из углов кружил по залу, призывая кружиться вместе с ним. Ниалл смотрел на Лесли, и его взгляд был полон тоски, страстного желания, безмолвных обещаний.

— Потанцуй со мной, пожалуйста.

Никакие вопросы — да и ответы — не стоили того, чтобы сказать «нет» в ответ на такой взгляд.

— Хорошо.

В следующее мгновение Ниалл обнял ее и увлек за собою в танец.

Вскоре Лесли возблагодарила судьбу за то, что работала официанткой. Не проводи она столько времени на ногах, они просто отнялись бы после нескольких танцев с Ниаллом. Такого мастера она еще не встречала. И не подозревала, что в обыкновенном танце может быть столько сложных и странных движений, которым он учил ее на ходу, то хохоча вместе с нею, то заставляя сосредоточенно следить за каждым шагом.

При этом он обращался с ней крайне деликатно. Ни разу не переступил границ приличия. Держался почти холодно — как тогда, в музее. Если бы не пара его комплиментов, Лесли могла бы решить даже, что тот потрясающий взгляд ей почудился.

Наконец Ниалл остановился.

— Нужно проведать Сета. Пока я еще способен, — он прижался на миг щекой к шее Лесли, обдав ее горячим, почти обжигающим дыханием, — сдерживать свои непристойные желания.

— Но я хочу танцевать. — Лесли успела развеселиться, снова чувствовала себя раскованной и испугалась вдруг, что на том все и кончится.

— Пожалуйста! — Ниалл кивнул парнишке с дредами, что выплясывал поблизости. — Танцуй с ними, пока я не вернусь.

Лесли протянула руку гривастому, тот привлек девушку к себе и закружил по залу. От радости она засмеялась.

Гривастый передал ее другому мальчику с дредами, тот повел Лесли к следующему. Похожие, как близнецы, они принялись передавать ее из рук в руки без пауз. Казалось, сама земля под ногами кружилась. Это было фантастическое ощущение. Вскоре Лесли задумалась, сколько же их там, этих парнишек, и не танцует ли она на самом деле всего с двумя? Вправду ли они так похожи, или так только кажется из-за слишком быстрого вращения?

И тут... все остановилось. Музыка еще звучала, но танец кончился.

Застыли на месте мальчики с дредами, и Лесли поняла, что их было пятеро.

По залу в ее сторону шел какой-то незнакомец. Он двигался с томной грацией в такт музыке, слышной лишь ему одному. Его глаза были окружены тенями. И сам он был окружен тенями, словно голубой свет клуба обходил его стороной. Поверх рубашки сверкала серебряная цепочка. На ней висело бритвенное лезвие.

Подойдя, он небрежно махнул рукой парнишкам с дредами:

— Кыш.

Лесли смотрела на него не отрываясь. Она моргнула.

— А я тебя знаю, — сказала она. — Встречались как-то... у Кролика.

Рука сама потянулась к лопаткам, между которых ждала завершения татуировка. Кожа в том месте странно пульсировала — словно в барабан били.

Он улыбнулся так, будто услышал этот иллюзорный бой.

Двое гривастых оскалили зубы. Остальные зарычали.

Зарычали?..

Коротко покосившись на них, Лесли спросила:

— Айриэл, да? Так тебя зовут? В салоне...

Он не ответил. Шагнул ей за спину, обнял и притянул к своей груди.

Лесли не понимала, почему начала танцевать с ним. Почему все еще танцевала вообще. Ей давно пора было вернуться к столику, найти Ниалла и Сета, уйти из клуба, но музыка не отпускала.

Или это он не отпускал?

Перед ее внутренним взором проносились странные видения: к ней подплывали акулы; опрокидывались при развороте автомобили, преграждая ей путь; клыки впивались в ее тело, и тут же ласково окутывали призрачные крылья. Она понимала, что нужно прекратить танец, уйти. Но сделать этого не могла. Ее томила та же мысль, что и при первой их встрече: она пойдет за ним, куда бы ни позвал. И это не радовало.

Айриэл развернул Лесли лицом к себе и, заново приноравливаясь к совместному шагу, крепко прижал к груди. И это ей неожиданно понравилось. Впервые за долгое время страх, от которого она не могла избавиться до конца, вдруг исчез, словно его и не было. Уже этого хватило, чтобы захотеть остаться с Айриэлом навеки. Ей стало хорошо — так спокойно, словно и все остальные мучительные неотвязные чувства пропали, когда он обнял ее. Его руки проникли под ее блузку, коснулись нагой кожи. Ведь это чужой человек... но Лесли не могла найти слов, чтобы попросить его остановиться. Или продолжать?

Руки скользнули ниже и крепко, до синяков, сжали ее бедра. Айриэл тихо засмеялся.

— Моя возлюбленная сумеречная дева. Почти моя.

— Не знаю, кто это такая, но я не она. — Лесли вырвалась. Вдруг почувствовала себя зверьком, загнанным в угол. Сердито пихнула его в грудь. — И не твоя.

— Моя. — Он ловко поймал ее руку. — И я никогда тебя не обижу.

Пол как будто накренился под ногами, и Лесли вновь захотелось бежать. Она покачала головой:

— Нет. Не твоя. Отпусти.

В следующее мгновение рядом появился Ниалл. Сказал Айриэлу:

— Прекрати.

Вместо ответа тот припал к губам Лесли в долгом поцелуе.

Он ей не нравился, но сопротивляться она не стала. Гнев сменился странным двойственным желанием: не позволить ему объявить ее своей собственностью и в то же время показать, что он принадлежит ей.

Оторвавшись от ее губ, Айриэл посмотрел на нее так, словно вокруг не было никого, кроме них двоих.

— Скоро, Лесли.

Не зная, чего ей больше хочется, оттолкнуть его или снова притянуть к себе, она застыла в растерянности. Что с ней происходит? И слов-то не найти.

Позади Ниалла угрожающе выстроились мальчики с дредами, но сторонам встали еще какие-то люди. Довольно много. Почти пустой клуб внезапно наполнился народом, неизвестно откуда взявшимся. И дружелюбной эта толпа не казалась.

Ниалл попытался задвинуть Лесли себе за спину, сказав:

— Отойди от него.

Но Айриэл снова обнял ее за талию. Скользнул кончиками пальцев под блузку, легко погладил. Это небрежное прикосновение доставило ей такое наслаждение, что потемнело в глазах. Не осталось ни гнева, ни страха. Только желание.

Айриэл тем временем спросил у Ниалла:

— Ты же не думал, что она твоя? Совсем как в прежние времена — ты их находишь, я беру.

Лесли захлопала глазами. Попыталась сосредоточиться и вспомнить, что надо делать в таких случаях.

Она должна испугаться? Или разозлиться? На губы Айриэла смотреть уж точно не нужно. Лесли неуверенно отступила.

Ниалл рассвирепел. Его глаза сверкнули — она могла бы поклясться в этом.

Он шагнул к Айриэлу, сжав кулаки, словно собирался ударить того. Но не ударил. Сказал сквозь зубы:

— Держись от нее подальше. Ты...

— Помни свое место, мальчик. У тебя нет власти надо мной и над тем, что мне принадлежит. Ты сам сделал выбор.

Айриэл притянул к себе Лесли, и она снова оказалась в его объятиях, как во время танца. Не в силах вырваться — и не желая этого.

Лицо ее запылало. Но через несколько мгновений она все-таки выдавила:

— Нет, отпусти меня.

Ниалл снова шагнул вперед:

— Оставь ее в покое.

Глаза его и впрямь сверкали. Никаких сомнений.

— Она подруга Айслинн. Находится под защитой нашего двора. Под моей защитой. — Ниалл подошел еще ближе.

Двора?..

— Вы заявили на нее свои права? — Айриэл чуть приподнял Лесли, оторвал ее от пола, заглянул в лицо, словно искал какие-то тайные знаки. — Нет, не заявили.

Права?..

Лесли посмотрела на него, на Ниалла. Обвела взглядом стоявших вокруг незнакомых людей. Это был какой-то иной мир.

— Отпусти меня, — сказала она. Тихо, но твердо.

И Айриэл подчинился. Отпустил и сделал шаг назад так резко, что ей пришлось схватить его за руку, чтобы не упасть. Еще одно унижение.

— Уведи ее отсюда, — сказал кому-то Ниалл. Тут же из толпы незнакомцев вышел Сет, взял Лесли за руку — непривычно ласково — и отвел в сторону от Айриэла.

А тот низко, в пояс поклонился ей. И повторил:

— Скоро, любимая.

Лесли вздрогнула.

Ей хотелось бежать опрометью из этого клуба. Но ноги не слушались. Она и идти-то могла с трудом, когда Сет повел ее к выходу.

Они прошли несколько кварталов и были уже возле магазина «Мир комиксов», когда Лесли нашла в себе силы наконец заговорить с Сетом. Тот не был ей другом — сам так захотел, и все же она доверяла ему больше, чем прочим знакомым парням. И высоко ценила его мнение.

— Прости меня, — сказала она.

Подняла на него взгляд и сразу отвернулась — таким гневным было у него лицо. И вздрогнула, когда вслед за этим он схватил ее за руку. Хотя она знала, что Сет ее не обидит. Он не из таких.

— За что простить? — Сет поднял бровь.

Лесли остановилась.

— За то, что устроила сцену. Вела себя с тобой и Ниаллом как последняя дура...

— Перестань. — Он покачал головой. — Ты не виновата. Это все Айриэл. Ты уж держись от него подальше, если где-нибудь встретишь, ладно? Уходи при возможности. Не беги, просто сворачивай в другую сторону.

Лесли молча кивнула, и Сет выпустил ее руку.

Знал он больше, чем говорил, в этом она была уверена. Может, Айриэл — участник какой-то банды? О настоящих бандах в Хантсдейле слышать не доводилось, но это не значит, что их не было.

Сет, однако, явно не собирался посвящать ее в подробности. А спросить она не решилась. Задала другой вопрос:

— Ты сейчас куда?

— Мы — ко мне.

— «Мы»?

— У тебя есть другое спокойное местечко, где отсидеться перед работой? — спросил он мягко. Лесли поняла, что ответ ему известен.

— Нет, — сказала она, отворачиваясь, чтобы не видеть его понимающего взгляда.

Сет больше ничего не сказал. Но и по этому взгляду было ясно, что он знает, как скверно обстоят дела у нее дома. Стало быть, знает и Айслинн. Они оба знают, что она лжет. И им, и всем остальным.

Лесли сделала глубокий вдох.

— Дома Рен, скорее всего. Поэтому... покоя там не дождешься.

Сет кивнул:

— Милости прошу ко мне. В любой момент, когда понадобится

Она засмеялась:

— Неужели в любой?

Он поднял бровь.

И Лесли поняла, что притворяться нет смысла. Вздохнула.

— Я запомню.

— Поговорить не хочешь?

— Нет. Не сегодня. Возможно, как-нибудь потом. — Лесли заморгала, загоняя обратно подступившие к глазам слезы. — Эш тоже знает?

— О том, что Рен тебя бьет? Или о случае с его дилером?

— Ну... — Ее вдруг затошнило. — Обо всем.

— Да. Знаешь, ей тоже пришлось несладко. По-другому, правда, не так. — Сет умолк.

Он не попытался ее обнять, не говорил бессмысленных слов, как сделали бы для ее утешения многие другие. И она бы наверняка разревелась.

— Понимаю.

Лесли обхватила себя за плечи руками. Она чувствовала, что привычный мир рушится и она не в силах остановить этот процесс.

Давно ли они все знают?

Сет громко сглотнул. И добавил:

— Об Айриэле Айслинн тоже расскажут. Поговори с ней.

— А она со мной поговорит? — Лесли посмотрела ему в глаза.

— Это, конечно, не мое дело, но... — Сет прихватил зубами колечко в губе, затянул его в рот. Помолчал еще немного и закончил: — Чем откровенней вы будете друг с другом, тем лучше для вас обеих.

И тут очнулся черный ужас, встал комом в горле, не давая дышать. Их руки... Нет, она не может, не хочет об этом думать! В последнее время все пережитое отодвинулось куда-то — пусть там и остается. Полное бесчувствие, вот что ей нужно.

Она прибавила шагу.

От воспоминаний не убежишь, но лучше думать, что сердце колотится от бега, а не от ужаса, всплывающего из памяти.

Лесли перешла на бег.

Сет тоже побежал. Шаг в шаг, не отставая и не опережая. Не пытаясь ни остановить ее, ни заговорить. Со своей всегдашней невозмутимостью — как будто бег по улицам был самым обычным делом.

Остановилась Лесли только на железнодорожной станции, где он жил. Уставилась, тяжело дыша, на один из черных от копоти станционных домишек. Стоя среди травы, чудом проросшей на этой загаженной земле, попыталась собраться с духом для неприятного разговора.

— И много вы знаете? — спросила.

— Я слышал, Рен подставил тебя, чтобы выпутаться самому.

Руки. Смех. Тошнотворно сладкий запах крэка. Боль. Голоса. Голос Рена. Кровь.

Она позволила воспоминаниям захлестнуть ее с головой.

Выдержала. Не сломалась.

Сет пристально смотрел на нее, готовый выслушать все.

Лесли ответила ему таким же твердым взглядом. Кричать и плакать она может во время ночных кошмаров. Но не наяву. Надо держать себя в руках.

Вскинув голову, она спокойно сказала:

— Я выжила.

— Да. — Сет сунул руку в карман, звякнул ключами. — Но если бы мы знали, как плохи дела... до того, как Рен... — На его лице появилось страдальческое выражение. — К несчастью, мы были слишком заняты. И...

Лесли ничего не ответила и отвернулась.

Дверь за ее спиной со скрипом открылась. И не закрывалась — Сет ждал, когда она войдет.

К глазам вновь подступили слезы. И как она ни крепилась, голос все-таки дрогнул.

— Я позже зайду. Через секунду.

Коротко оглянулась через плечо, но Сет смотрел не на нее — в пространство.

— Через секунду, — повторила Лесли.

Ответом был негромкий стук. Дверь закрылась.

Тогда Лесли села прямо на землю. И принялась блуждать взглядом по ярким, веселым рисункам, что украшали стены вагона, служившего Сету домом. Пытаясь сосредоточиться на отдельных линиях, на цветовых пятнах, на чем угодно, кроме страшных воспоминаний.

Она выжила. И будет жить дальше. И ничего подобного больше не случится.

Но тяжело было сознавать, что обо всем, оказывается, знают друзья. Люди, которых она уважает. Разум твердил, что стыдиться ей не следует, и все же...

Было больно.

А боли Лесли не хотела. Она встала и провела рукой по одной из металлических скульптур, похожих на диковинные саженцы, растущие среди цветов во дворе. Стиснула ее острые края с такой силой, что порезала ладонь. Между пальцев засочилась кровь, капая на землю.

Физическая боль наконец вернула ее в настоящее. Заставив забыть о другой, душевной боли.

«Думай об этом моменте, об этом ощущении, — велела себе Лесли. Раскрыла ладонь, взглянула на кровоточащую рану. На пальцах тоже остались порезы. — Думай о настоящем».

Сейчас она в безопасности. Что в последнее время бывает нечасто.

Лесли открыла дверь, сжала руку в кулак, чтобы не закапать кровью пол, и вошла в вагон.

Сет ждал ее, сидя в кресле. На коленях у него лежал, свернувшись кольцами, его домашний питомец — удав. Одно из колец свисало почти до пола.

Лесли направилась мимо них во второй вагон, где располагались крохотная ванная и спальня. Сказала на ходу:

— Я сейчас, — в надежде, что Сет не заметит ее окровавленной руки.

Но он сказал вслед:

— Бинт в голубой коробке на полу. Какие-то антибиотики там же.

В ванной она промыла рану холодной водой, вытерла руку туалетной бумагой, не желая пачкать кровью полотенце. Потом забинтовала ее и вернулась в гостиную.

— Стало легче? — спросил Сет, покусывая колечко в губе.

Айслинн говорила, что он делает так, когда сосредоточенно размышляет. Не то чтобы секрет выдавала — просто все в Сете казалось ей необыкновенно привлекательным. Вспомнив об этом, Лесли слабо улыбнулась. Хорошая они пара, настоящая, необыкновенная. Таких редко встретишь, но все же случается.

— Да, немного, — сказала она, садясь на диван. — Мне, наверное, не мешает вымыть еще... э-э-э... скульптуру.

— Потом. — Сет показал на одеяло, которое успел положить на край дивана. — Поспи пока. Хочешь — здесь, хочешь — там. — Он махнул в сторону коридорчика, ведущего в спальню. — Где тебе удобнее. Спальня запирается.

— Почему ты так добр ко мне? — спросила она, презирая себя за этот вопрос и все же желая знать ответ.

— Ты подруга Эш. Теперь и моя тоже.

Сет выглядел этаким чудаковатым мудрецом — сидит с удавом на коленях, в окружении книг, лежащих стопками на полу. Это впечатление создавалось не только непривычными деталями — главным было выражение лица, с каким он посматривал на Лесли и в сторону входной двери.

Он знал, какие люди встречаются там, снаружи.

Лесли попыталась перевести все в шутку:

— Так мы друзья? Когда же это случилось?

Сет не засмеялся. Посмотрел на нее пристально, поглаживая по голове удава, который стал заползать ему на плечо, потом сказал:

— Когда я понял, что ты не дрянь, как Рен, а жертва. Хороший человек. А хорошим людям надо помогать.

Отшутиться теперь уже точно не получилось бы. Лесли отвела взгляд.

Они помолчали еще немного.

Потом она взяла одеяло и встала:

— Лягу там. Ты вправду не возражаешь?

— Запрись. Моих чувств это не заденет, а тебе будет спокойнее спать.

Лесли кивнула, двинулась в сторону спальни. На полпути остановилась и сказала:

— Спасибо.

— Поспи. А потом обязательно поговори с Эш. Есть кое-что... — Он запнулся, вздохнул. — Но об этом тебе должна рассказать она. Идет?

— Идет.

О чем таком способна рассказать ей Айслинн, что может быть еще страшнее и непонятнее уже известного, Лесли и представить себе не могла. Но интонация Сета заставила ее занервничать. И она добавила:

— Только не сегодня вечером. Попозже.

— Как можно скорее, — настойчиво сказал Сет.

— Ладно. Обещаю.

Войдя в спальню, Лесли заперла дверь — ненавидя себя за это. И в то же время сознавая, что так действительно будет спокойнее.

Потом устроилась на кровати поверх покрывала, закуталась в одеяло, выданное Сетом. И, лежа одна в темной комнате, стала думать о Ниалле. Вспоминать их танец, его бережные прикосновения, смех, горячее дыхание.

Но когда она заснула, ей приснился не Ниалл. Она увидела Айриэла. И сон оказался настоящим кошмаром — страшнее всех, что мучили ее в последнее время. Лесли опять насиловали, и у каждого мужчины, который это делал, кто держал ее и вытворял такое, для чего слово «изнасилование» казалось слишком банальным, были глаза Айриэла.

Его голос звучал у нее в ушах, когда она отчаянно пыталась и не могла проснуться.

«Скоро, a ghra, — шептал он устами всех этих мужчин, — скоро мы будем вместе».

Зная, что король Лета его ищет, Айриэл отправился туда, куда тот сообразил бы явиться в последнюю очередь, — в «Холм и руины», излюбленное место сборищ Летнего двора. Пусть Кинан волнуется. Чем больше эмоций, тем больше пищи для него, Айриэла.

И в «Холме» ему выпало нежданное развлечение — наблюдать ухаживания Ниалла за смертной, в нарушение правил Летнего двора.

В том, что ганканаха потянуло к Лесли, ничего удивительного не было. Связь, зародившаяся между этой девушкой и Айриэлом, влекла к ней всех темных фэйри. А Ниалл, хоть и покинул Темный двор много лет назад, своей сущности изменить не мог. Сколько ни боролся с собой, он по-прежнему принадлежал тьме.

Как и Лесли. Она, конечно, пока не ведала и не понимала этого, но что-то в ней уже признало Айриэла подходящей парой. Возжелало его. И сердце Темного короля даже бешеные скачки с гончими Габриэла не тешили так, как мысль о том, что юная смертная скоро будет принадлежать ему. Она станет каналом, через который к нему полются эмоции других смертных. Долетавшие первые крохи — всего лишь дразнящие ароматы — сулили восхитительное продолжение.

Его подданные успели позабыть вкус людских эмоций, так долго они питались одними фэйри. Но Кролик начал делать магические татуировки. И все изменится, все будет хорошо, как только эта связь завершится. Возможно, у девушки даже достанет сил ее выдержать. А пока остается ждать. Убивать время.

Когда Лесли покинула «Холм», Айриэл не преминул поддразнить Ниалла:

— Малыш, разве тебе не положена охрана?

— Могу спросить тебя о том же.

Тон и выражение лица Ниалла были полны презрения, но эмоции он испытывал совсем другие. Ганканах во все века не переставал тревожиться за Айриэла, хотя никогда в этом не признался бы, нынче его тревога была гораздо сильней обычного. Айриэл даже решил попросить Габриэла выяснить, в чем дело.

— Мудрый король без стражи не выходит, — добавил Ниалл.

Его тревога уже переходила в страх.

— Слабый, ты хотел сказать. Темным королям хватает собственной силы, — ответил Айриэл и отвернулся.

Настало время искать другое развлечение. Вывести из себя Ниалла слишком легко, и Айриэл слишком его любил. Позволил себе горько-сладкую радость испробовать на вкус его эмоции, и довольно.

Заметив движение Айриэла, приостановилась одна из официанток. В глазах ее светились два полумесяца.

Призрачная дева[10]. Из темного народа.

Обычно при веселом Летнем дворе смертоносные фэйри не задерживались. Заинтересовавшись, Айриэл поманил ее к себе:

— Милая!

Та поглядела на зверенышей, рябинников, мрачного Ниалла — не потому, что кого-то из них опасалась. Скорее взвешивала расстановку сил. В бою призракам никто не страшен, ибо никому не дано избежать объятий смерти, его вожделеющей.

— Да, Айриэл? — донесся до него голос девы, прохладный, как глоток лунного света, и гнетущий, как кладбищенская земля на языке.

— Не принесешь ли мне чаю? Горячего, — Айриэл сложил пальцы щепоткой, — чуть поцелованного медом?

Призрачная дева присела в реверансе и, лавируя между посетителями, направилась к стойке бара.

«Могла бы украсить собой мой двор», — подумал он.

Не переманить ли?..

И, небрежно улыбнувшись хмурым стражникам, стоявшим вокруг, Айриэл двинулся за нею следом. Пути ему никто не преградил. Не посмел. Он был не их король, но король. Их возмущало его присутствие, но угрожать или препятствовать ему они бы не стали. Не смогли бы.

Призрачная дева поставила заказанный чай на гладкую поверхность обсидиановой стойки.

Айриэл придвинул стул, уселся к стражникам Летнего двора спиной. Посмотрел на деву.

— Прекрасная, что ты делаешь здесь, с этим сбродом?

— Здесь мой дом.

Она легонько коснулась его запястья влажными, как могильная земля, пальцами. Ничуть не боясь его — в отличие от остальных фэйри в этом городе. От нее он не смог бы подпитаться страхом. Зато сама она всегда была сыта — такой ужас внушала большинству ее мрачная красота. Желание она пробуждала лишь в немногих.

— По своей воле или по принуждению?

Его охватил охотничий азарт. Она стала бы очень ценным приобретением для Темного двора.

Призрачная дева засмеялась, и Айриэл ощутил, как по его жилам заскользили вместо крови могильные черви.

— Осторожней, — прошелестел голос, подобный лунному лучу. — Обычаи твоего двора — секрет не для всех.

Айриэл, не сводя с нее глаз, слегка напрягся. В голубом свете бара, в лиловых сполохах обсидиановой стойки дева-призрак выглядела более жутким существом, чем его подданные. И вызвать страх смогла даже у него — намеком на свои знания. Специфические склонности Темного двора нетрудно было скрывать во времена жестокого правления Бейры. Любимые блюда — насилие, разврат, страх, похоть, злоба — имелись в изобилии, так что можно было питаться самим воздухом. Ничего этого не стало, когда воцарился мир. Теперь, чтобы раздобыть пропитание, требовалась настоящая охота.

Дева наклонилась, прижалась губами к его уху. Он прекрасно понимал, что это лишь иллюзия, но все равно поежился, ощутив, как при первом же звуке ее голоса вокруг его тела обвились призрачные змеи.

— Тайны мертвых, Айриэл, — прошептала она. — Мы не так забывчивы и не так рассеянны, как эти весельчаки. — Она выпрямилась, убрав «змей», и одарила его воистину ужасающей улыбкой. — Или не так болтливы.

— Да. Я запомню это, дорогая.

Он не видел, что происходит за спиной, но точно знал, что все до единого не сводят с них глаз и что никто не спросит потом у девы, о чем они говорили. Попытка заглянуть в тайны смертоносных призраков обошлась бы слишком дорого любому фэйри. Айриэл не удержался и добавил:

— Захочешь поменять дом, я буду рад.

— Мне нравится здесь. Делай то, за чем пришел, пока не явился король. Я же буду заниматься своим делом.

И дева принялась протирать стойку чем-то подозрительно похожим на обрывок савана.

Да, повезло бы Темному двору, прими она его приглашение.

Однако по ее глазам Айриэл понял, что предложение позабавило ее, но не заинтересовало. Темный народ не нуждался в обществе других фэйри и при любом дворе держался особняком. В интригах, сварах и развлечениях призраки не принимали участия, но, когда им было нужно, входили без приглашения в любой дом. Возможно, если Айриэлу впрямь удалось ее позабавить, однажды она заглянет и к нему.

То, что она решила задержаться при дворе Кинана, говорило в пользу молодого короля.

Но не отменяло того, из-за чего Айриэл пришел сюда. Ему нужна пища. Он принялся заигрывать с другими официантками, что злило стражников и зверенышей, и вскоре добился своего: девушки смотрели на него с вожделением, а рассвирепевшие стражники — с ненавистью. Их темные чувства, злоба и похоть, если не накормили его, то хотя бы утолили первый голод.

Айриэл вздохнул. Грустно было сознавать, что ему весьма недостает последней королевы Зимы. Верней, питания, которое она поставляла столько веков подряд. От ее методов коробило порой даже темных фэйри, но после смерти Бейры им редко удавалось наесться досыта. Чему теперь должна была помочь магическая татуировка Лесли.

Возможно, удастся заодно немного взбаламутить Летний двор. С этой приятной мыслью Айриэл поднялся на ноги, отвесил призрачной деве поклон:

— Дорогая.

Она присела в ответ с ничего не выражающим лицом.

Он повернулся к Ниаллу и хмурым стражникам:

— Передайте Кинану, что я найду его сам — утром.

Ниалл кивнул. Вассальная верность обязывала его передать эти слова своему королю. Надо терпеть присутствие врага, пока оно не представляет угрозы для повелителя.

Как бы ему ни было тошно.

Айриэл, отодвинув стул, шагнул ближе. Подмигнул Ниаллу и тихо сказал:

— Поищу-ка я ту красотку, с которой ты танцевал. Конфетка, правда?

В Ниалле мгновенно вскипела ревность, смешанная с собственническим чувством и острой тоской. На лице его ничего не отразилось, но Айриэл ощутил вкус эмоций. Похоже на корицу. Да, Ниалл всегда был забавным.

Посмеиваясь, Айриэл покинул клуб. День почти удался, и это радовало.

Ниалл не сомневался, что Темный король и впрямь попытается найти Лесли. Хотя бы для того, чтобы позлить Кинана. И его самого. Айриэл в свое время не стал мстить Ниаллу за отказ стать его преемником, но оба знали, что подобных оскорблений не прощают. Лесли была сейчас уязвима вдвойне — как подруга Айслинн и как... Кто она для него, Ниалл и сам не понимал. Не возлюбленная, но друг, возможно. Дружить с нею ему не возбранялось. Дружить, встречаться, радоваться ее обществу — не делая того, что причинит ей вред.

Важнее всего ее безопасность. Увы, он мог лишь надеяться, что пути Лесли и Айриэла больше не пересекутся. Но одной надежды было мало.

Суета у дверей возвестила о прибытии короля и королевы.

— Где Сет? — спросил Кинан с порога, не входя в зал, что означало: это вопрос первостепенной важности. — Он в безопасности?

Айслинн с ним не было видно. Наверное, звереныши по дороге перехватили, чтобы дать Кинану возможность заговорить с Ниаллом первым. Простенькая хитрость, но короткое мгновение королю она дала.

— Я отослал его с Лесли. Под надежной защитой.

Ниалл умолк, поскольку подошла Айслинн. Ее лицо пылало от негодования. Он коротко ей поклонился:

— Моя королева.

Она, сердито глядя на короля, словно и не заметила Ниалла. Сказала:

— Это старо, Кинан.

— Я... — начал король Лета и вздохнул. — Просто хотел защитить его, если он в опасности.

Тогда Айслинн повернулась к Ниаллу:

— Ему грозит опасность?

Ниалл, старательно сохраняя спокойствие, ответил:

— К счастью, Сет не привлек внимания Темного короля. Но его внимание привлекла Лесли.

— Лесли? — бледнея, переспросила Айслинн. — Уже в третий раз. Они и раньше встречались, но я не думала... У Кролика в салоне он ею не заинтересовался, в «Верлене» тоже. Во всяком случае, она так сказала. Я дура. Мне... Впрочем, неважно. — Она покачала головой. Вернулась к более важному вопросу: — Что здесь произошло?

— Сет увел Лесли. С ними отправились стражники, но... — Ниалл устремил взгляд на Кинана, надеясь, что века дружеских отношений помогут убедить короля исполнить его просьбу. — Позвольте мне охранять ее открыто, пока Айриэл не уберется из города. Я тоже с ним не справлюсь, конечно, но он...

Ниалл не знал, как закончить фразу, и умолк. Он не мог произнести то, о чем подумал, и даже перед самим собой не желал признавать, что Айриэлу порой не чуждо милосердие.

В глазах Кинана промелькнуло понимание. Но вопроса, который напрашивался сам собой, король не задал. Не стал напоминать, что Ниалл ступает на скользкую почву. Только кивнул.

Айслинн сказала тихо:

— Она к тебе неравнодушна, Ниалл. Я не хочу, чтобы мимолетное увлечение лишило ее нормальной жизни. Жизни смертного человека.

Это предупреждение, понял Ниалл. Но он был фэйри гораздо дольше, чем его королева жила на свете. В надежде, что Кинан не станет вмешиваться, он спросил:

— Каковы твои условия?

— Условия? — Она взглянула на короля.

Тот пояснил:

— На каких условиях он может к ней приблизиться?

— А. Все не так просто, как обычно.

Айслинн откинула с лица черные и золотые пряди волос. В этот миг она походила на всемогущее божество, каковыми смертные считали некогда фэйри.

— Я согласен на все, только позволь мне охранять ее. — Ниалл смотрел на Айслинн, но обращался и к Кинану. — И пожалуйста, прими решение побыстрее.

Айслинн отвела Кинана на несколько шагов в сторону.

Она прекрасно справлялась с ролью королевы фэйри, которой стала меньше полугода назад. Но Ниалл служил при Летнем дворе не первый век. И понимал, что все законы и традиции она попросту еще не успела узнать.

Поэтому, пока она стояла к нему спиной, он не сводил глаз с короля.

Тот, однако, не поддержал его и взглядом. Он тихо заговорил с Айслинн:

— Ты вольна поставить любые условия. Он хочет всего лишь охранять ее. Я бы согласился.

— Значит, я должна определить границы, которые он не должен переступать? — Айслинн, коротко посмотрев на Ниалла, вновь устремила на короля внимательный взгляд.

Этот взгляд показал Ниаллу: она отдает себе отчет в том, что есть много неведомых ей нюансов.

— Именно так, — ответил Кинан. — Пойми, никто из нас по доброй воле не отдаст ребенка в руки темных фэйри. Но если Айриэл не задевает интересов нашего двора, его действия, согласно законам, не наша забота. Пока он не нарушит закон, я выступить против него не могу. Открыто, во всяком случае.

И он отошел, предоставив Айслинн решать этот вопрос с Ниаллом. А тот уже услышал все, что хотел знать. И уже понял: король Лета относится неодобрительно к жестоким склонностям Темного двора и действиям Айриэла, но это не означает, что он готов ввязаться в драку, если для этого не будет законных оснований.

Кинан свои условия поставил, хоть и не назвал их прямо.

Темный двор, как и всякий другой, обладал свободой действий — в определенных рамках. Будь Лесли подданной Летнего двора, ее бы не имели права трогать. Но она никому не принадлежала и, следовательно, являлась законной добычей для любого фэйри, кто положит на нее глаз. Кинан своим подданным давно запретил воровать смертных. То же сделала и Дония, едва взошла на трон королевы Зимы. Но темные фэйри никакого сострадания к смертным не испытывали. Добычей их особенно легко становились служители искусства, которых вечно соблазняет мысль «умереть молодыми» и влекут неизведанные места. Музыканты, художники — неординарные, яркие, талантливые люди. Их воровали веками. Эту древнюю традицию Темного двора Айриэл отменять не собирался. Вздумай он забрать Лесли к себе, защиты у нее не будет.

Ниалл упал перед королевой на колени.

— Позволь, я расскажу ей о нас! Пожалуйста. Она все узнает и принесет тебе клятву верности. Тогда она будет в безопасности, он не посмеет ее тронуть.

Айслинн чуть не попятилась. Закусила губу.

— Я не собираюсь править своими друзьями. Не хочу.

— Ты не знаешь, что такое Темный двор. А я знаю, — сказал Ниалл и инстинктивно тронул шрам на лице, оставленный темными фэйри — чтобы он о них не забывал.

— Я не хочу для нее этого мира. — Айслинн показала на выплясывавших посреди зала фэйри. — У Лесли должна быть нормальная жизнь. Среди смертных. Ей и так уже досталось.

— И достанется еще больше, если он ее заберет. Ты представить себе не можешь, что будет.

Уж Ниалл-то видел, какими возвращались смертные, побывавшие на волшебном холме, во владениях Темного двора. Одни впадали в кому, другие — в безумие. Их приютом до конца дней становились реанимационные палаты и психиатрические лечебницы.

Айслинн вскинула голову, безошибочно нашла взглядом короля Лета, стоявшего в ожидании в стороне. Не зная, на что решиться, она снова нервно закусила губу.

Ниалл поднажал:

— Вы с Кинаном единственные, кто может остановить Айриэла. Я помешать ему не в силах. Он король. Если ты успеешь первой призвать ее ко двору, попросишь принести клятву верности...

— Она только начала приходить в себя, — перебила его Айслинн. — Держится более уверенно, выглядит счастливей. Я не хочу мешать выздоровлению и снова превращать ее жизнь в хаос. Возможно, Айриэл просто играет с нами.

— Ты готова рискнуть? — ужаснулся Ниалл такой безрассудной храбрости. — Молю тебя, моя королева, позволь мне ей открыться! Не хочешь забрать ее к себе, так разреши хотя бы охранять!..

Кинан, по-прежнему держась в стороне — подчеркивая этим, что вопрос надлежит решать королеве, и только ей, — все же заметил:

— Возможно, в этой девушке есть что-то, о чем мы не знаем, и Айриэл преследует ее не без причины. Так или иначе, Ниалл мог бы ее отвлекать. Не подпускать к Айриэлу, сделать так, чтобы по доброй воле она за ним не пошла.

Он встретился с Ниаллом глазами. И незаметно для Айслинн кивнул.

Король сказал свое слово. Осталось получить согласие королевы.

— Она твоя подруга, но я... мне она тоже дорога. Позволь охранять ее, пока Айриэл здесь. Вспомни, каково приходилось тебе, когда тебя преследовал Кинан. Хотя ты знала, в отличие от нее, кто мы такие.

Айслинн глянула на короля Лета, и Ниаллу стало ясно, что она не забыла пережитого в те времена страха.

— Я хочу уберечь ее от Айриэла, — ответила Айслинн, — но в этот мир затягивать не хочу.

— Ты думаешь, есть какой-то выбор? — спросил Кинан таким тоном, что в его мнении по этому поводу сомневаться не приходилось. — Ты хотела сохранить связь с миром смертных. А это риск.

— Выбор есть всегда. — Королева Лета расправила плечи. Ее страх и колебания исчезли, взгляд прояснился. — Но я не стану делать его за Лесли.

Кинан промолчал.

Однако Ниалл знал его достаточно хорошо, чтобы понять: он тоже считает, что выбора у Лесли почти не осталось. С той лишь разницей, что его это не тревожит; да и с какой стати он должен заступаться за каждого смертного, которому досаждают фэйри? Для него эта девушка значила не больше, чем любая другая.

Зато для Ниалла Лесли была важнее всех смертных, вместе взятых. И он спросил:

— Твои условия, моя королева?

— Ты ничего не расскажешь ей — ни про меня, ни про себя, ни про фэйри. Прежде чем решиться на это, нам нужно узнать побольше. И если есть возможность уберечь ее от нашего мира, мы так и сделаем.

Айслинн впилась взглядом в его лицо, пытаясь уловить отклик и понять, насколько разумно ее условие.

На стороне Ниалла, однако, был вековой опыт. Он и бровью не повел.

— Согласен.

— Ты можешь встречаться с ней, гулять, развлекать. Но никакого секса. Ни в коем случае. И как только Айриэл от нее отстанет, ты тоже уйдешь из ее жизни, — сказала Айслинн.

Тут вступил Кинан:

— Никаких прямых столкновений без моего согласия. Может, вам с Айслинн эта девушка и дорога, но я из-за одной смертной воевать не буду.

«Она не просто смертная», — мелькнуло вдруг в голове у Ниалла.

Откуда взялась эта мысль, что она означала, он понятия не имел. Поэтому просто кивнул.

Кинан, едва заметно улыбнувшись, добавил:

— Будь честен с собою, Ниалл. Помни, кто ты такой.

Ниалла спасла только многовековая привычка скрывать свои чувства. Он не вытаращил глаза, не разинул рот, лишь коротко выдохнул.

Сказанное королем прямо противоречило желаниям королевы.

Тот хорошо знал, кто такой Ниалл. Знал, что у смертных он вызывает наркотическую зависимость — они готовы на все, лишь бы получить еще одну дозу, еще одно прикосновение.

Айслинн ничего не заметила. Она засветилась так ярко, что смотреть на нее сейчас не смог бы ни один смертный. Устремила взор на Ниалла, а в ее чудесных глазах плескалось синее море и кувыркались озорные дельфины.

— Таковы мои условия. Вернее, наши.

Ниалл поднес ее руку к губам, поцеловал ладонь:

— Моя добрая королева.

Затем она сделала ему знак подняться с колен и спросила:

— Почему у меня такое ощущение, будто я что-то пропустила?

— Потому что ты еще и мудрая королева, моя госпожа. — Ниалл низко поклонился, чтобы скрыть от нее выражение своего лица.

После чего быстро покинул клуб — пока она не сообразила, что могла бы выставить еще ряд условий. К примеру, ограничить его во времени, запретить ему заключать соглашения с фэйри других дворов и одиночками или совершать действия, которые не откроют Лесли правду, но помогут защитить ее. Он мог отречься от Летнего и перейти к другому двору ради ее безопасности. Наконец, мог предложить самого себя в обмен на ее свободу.

Но Кинан-то должен был сообразить. И связать Ниалла как можно крепче. Но он почему-то промолчал. Вместо того чтобы поддержать Айслинн, Кинан практически предложил ему соблазнить Лесли.

Ниалл мог сделать вид, что не понял этого. Кинан мог сделать вид, что ничего не предлагал. Но то и другое было ложью, и на душе у Ниалла, когда он выходил из клуба, было неспокойно.

Очнувшись от кошмарного сна, Лесли пережила еще одно жуткое мгновение, не сразу сообразив, где находится. Вспомнила это, только услышав голос Сета. Тот с кем-то разговаривал — по телефону, должно быть, поскольку ему никто не отвечал.

Она в безопасности. У Сета, где ей ничто не угрожает.

Лесли умылась и вышла в гостиную. Сет отложил телефон, посмотрел на нее:

— Хорошо спала?

Она кивнула:

— Спасибо.

— К нам идет Ниалл.

— Сюда? — Лесли провела рукой по волосам, пытаясь пригладить. — Сейчас?

— Да. — Вид у Сета был несколько смущенный. — Он... ему можно доверять в важных вещах. Ниалл мне почти как брат. Хороший брат, не такой, как Рен.

— Ну и?.. — Лесли тоже почувствовала себя неловко, вспомнив сцену в «Холме», Ниалла и Айриэла.

— Ты ему нравишься.

— Нравилась, возможно, но после сегодняшнего... — Она заставила себя взглянуть в глаза Сету. — Но это не имеет значения. Эш не раз давала мне понять, чтобы я держалась от него подальше.

— Есть причины.

Сет жестом предложил Лесли сесть.

— Ты же сказал, что он хороший? — удивилась она.

— Да. Но живет он... — Сет задумчиво покрутил сережку в ухе. — В сложном мире.

Что на это сказать, она не знала. Села и некоторое время молчала, размышляя обо всех странностях, происходивших в последнее время. Ниалла видеть ей сейчас не хотелось, что бы ни говорил о нем Сет. Да и некогда было — скоро на работу, а рабочая одежда осталась дома.

— Мне нужно домой.

— Потому что Ниалл придет?

— Нет. Не знаю. Может быть.

— Дождись его. Он тебя проводит. — Сет старался говорить небрежно, но отпускать ее явно не хотел. — Просто так, Лес. Ему это ничего не стоит.

— Нет. — Она нахмурилась.

— Хочешь, чтобы я проводил?

— Я там живу, Сет. Не могу же я вообще не ходить домой или всякий раз брать кого-то с собой?

— Почему? — спросил он, изображая простодушие, которым вовсе не отличался.

Лесли сдержала раздражение. Ответила только:

— Это нереально. Не каждому везет... — И остановилась, не желая грубить человеку, всего лишь старавшемуся ей помочь. — Неважно почему. Там мой дом, и мне нужно переодеться перед работой.

— Может, у Эш найдется что-то.

— Ее вещи мне не подойдут, Сет.

Лесли встала, взяла сумку.

— Если что понадобится, звони, — сказал он. — Айслинн или мне. Забей в мобильник и мой номер.

Она достала телефон, он продиктовал цифры. Потом, опасаясь дальнейших проволочек, Лесли быстро произнесла:

— Мне пора, не то опоздаю на работу.

Сет открыл дверь и внимательно осмотрел пустой двор. Сделал странный жест, словно подзывал кого-то.

— Вы тут случайно грибы не едите, Сет? Или еще что-то? — Лесли старалась говорить шутливым тоном, чтобы не обидеть его, так заботившегося о ней.

— Не едим, — усмехнулся он. — Ничего не нюхаем и не лижем.

— С чего же все в пространство таращатся?

Сет пожал плечами:

— Может, ради единения с природой? В поисках связи с невидимым?

— Ха-ха, — недоверчиво отозвалась она.

Сет по-братски положил ей руку на плечо. Сжал легонько.

— Поговори поскорее с Эш, ладно? Тогда многое станет понятным.

— Бесит меня все это, — призналась она.

Он вновь махнул рукой неведомо кому.

— Помни, что я сказал про Айриэла. Держись от него подальше, если увидишь.

И не успела она сообразить, что ответить, вошел в вагон и закрыл за собой дверь.

Добравшись до дому и увидев на кухне толпу наркоманов, Лесли ничуть не удивилась.

— Сестренка! — возопил Рен, и сразу стало ясно, что он уже сильно под кайфом.

— Привет, — сказала она с самой дружелюбной улыбкой, на какую была способна.

Осмотрела всю компанию, пытаясь понять, собрались ли тут одни торчки — приятели Рена или кто-то из них — дилер. Ни на ком не задерживала взгляд надолго и жалела, уже не в первый раз, что невозможно определить это, совсем на них не глядя. Под кайфом люди ведут себя непредсказуемо. А при ломке — и того хуже.

Дело осложнялось тем, что Рен употреблял самые разные наркотики, а потому вокруг него собирались наркоманы всех видов. Сегодня, правда, Лесли не пришлось гадать, чем развлекались гости, — кухню пропитал тошнотворный запах крэка.

Ей улыбнулась изможденного вида девица с сальными волосами. Она сидела на коленях у парня, на вид совершенно нормального. Особой наркоманской худобой он не отличался. Парень, не спуская глаз с Лесли, отнял у своей подружки трубку и притянул ее руку к своей промежности. Девица ничуть не смутилась. Работая рукой, она смотрела только на отнятую у нее трубку.

Лесли поняла, кого надо бояться.

— Курнешь? — Парень протянул трубку ей.

— Нет.

Он похлопал себя по колену:

— Присядешь?

Лесли попятилась:

— Нет.

Он подался вперед, собираясь схватить ее за руку.

Лесли отпрянула. Выбежала из кухни, быстро поднялась по лестнице на второй этаж, слыша за спиной смех и грубые шуточки, и заперлась у себя в спальне.

Она переоделась и открыла окно, перекинула ногу через подоконник. Вздохнула.

Здесь было не слишком высоко, но однажды Лесли приземлилась неудачно. Повторения не хотелось — с подвернутой щиколоткой работать невозможно.

Может, все-таки попытаться выскочить из дома бегом?

Она сбросила вниз сумку. Перекинула за окно и вторую ногу, потом осторожно развернулась, легла животом на подоконник. Вцепилась в него покрепче, заскользила носками туфель по наружной обшивке дома.

Как же ее тошнит от всего этого.

Приготовившись к удару о землю, Лесли разжала руки.

Но удара не случилось. Ее поймали на лету, не дав коснуться земли.

Лесли, повернутая спиной к поймавшему ее человеку, лягнула его наугад:

— Отпусти!

— Спокойно. — Ее поставили на ноги. — Нужно же было тебе помочь. Тут высоковато для такой малышки, как ты.

Лесли повернулась к нему. Чтобы увидеть его лицо, ей пришлось задрать голову.

Это оказался совершенно незнакомый пожилой мужчина. Дедушкой не назовешь, но выглядел он намного старше большинства приятелей Рена. И совсем на них не походил. На нем были джинсы с прорехами на икрах, поношенные армейские ботинки. На руках татуировки до самых локтей — стилизованные псы. На запястьях тяжелые серебряные браслеты в виде цепочек.

Наверное, ей следовало испугаться. Но вместо этого неожиданное спокойствие снизошло на Лесли, словно окружающий мир перестал вызывать у нее какие-либо эмоции.

Она показала на татуировки:

— Красиво.

Человек улыбнулся — вполне дружелюбно.

— Сынишка делал, Кролик. У него свой салон.

— Вы отец Кролика?

Лесли вытаращила глаза. Этот человек ничем не походил на хозяина салона или его сестер — ведь им он, естественно, тоже должен был приходиться отцом.

Он улыбнулся еще шире.

— Ты его знаешь?

— Да. И Тиш, и Эни.

— На мамочек своих похожи, все трое. Я Габриэл. Приятно познакомиться.

Он неожиданно нахмурился, и Лесли торопливо попятилась. Но не от страха — даже сейчас, — а из простой осторожности.

Но дело было не в ней. Из-за угла в этот момент вышел мерзкий дилер. Он приказал Лесли:

— Марш домой.

— Не пойду.

Она дрожащими руками подняла с земли сумку. Стараясь не смотреть ни на дилера, двинувшегося к ней, ни на Габриэла. Вот теперь нахлынул страх — запоздалый, притуплённый. Ей захотелось бежать.

Не к Рену ли пришел Габриэл? Кролик об отце никогда не рассказывал, Тиш и Эни тоже. Может, он торгует наркотиками? Или сам наркоман?

Габриэл преградил дилеру дорогу:

— Девушка уходит.

Тот все же попытался ее достать.

Не успев ни о чем подумать, Лесли схватила его за протянутую руку. И не позволила себя коснуться.

«Я могу с ним справиться», — поняла она вдруг.

Помедлила, привыкая к этой мысли. Вновь почувствовала странное спокойствие. Небывалую уверенность.

«Сломаю ему руку запросто. Пущу кровь».

Чуть усилила хватку, нащупывая хрупкую кость. Стоит только захотеть...

Дилер пока ничего не понял. Он говорил Габриэлу:

— Остынь, дядя. Она живет здесь. Ее никто...

— Девушка уходит, — повторил Габриэл. Взглянул на Лесли, улыбнулся. — Верно?

— Да, — ответила она, не спуская глаз с руки дилера. Усилила хватку.

Тот дернулся.

— Сука, больно!

— Не ругайся при девушке. Это неприлично. — Габриэл возмущенно засопел. — Никакого воспитания у нынешней молодежи.

Что-то непонятное происходит, думала Лесли.

Она сжала руку дилера еще сильней, и глаза у него закатились. Хрустнула кость, мелькнуло что-то белое под рвущейся кожей.

Не настолько же она сильна!

Тем не менее дилер потерял сознание от боли. Он стал падать, и Лесли отпустила его.

— Ты куда направляешься? — спросил Габриэл, вручая ей какую-то тряпку.

Глядя на неподвижно распластавшееся на земле тело, Лесли вытерла кровь с руки, не чувствуя ни жалости, ни раскаяния. Ровным счетом ничего. Хотя понимала, что должна испытывать какие-то чувства.

— Откуда вы здесь взялись? — спросила она Габриэла.

— Пришел тебе на помощь, — усмехнулся он, показав зубы. Заостренные, словно их подпиливали специально. — Но ты, похоже, в ней не нуждалась?

— Нет. — Лесли пнула дилера ногой. — Сегодня — нет.

— Что ж, раз служба спасения не понадобилась, давай хоть подвезу куда надо. — Габриэл взмахнул рукой, приглашая.

Он не лгал, и она это знала. Говорил не всю правду, но не лгал.

Лесли кивнула и двинулась вперед.

Она думала о чувствах, которые должна была испытывать. Страх. Злость. Раскаяние. Их не было. Она изменилась. И знала это наверняка, как и то, что Габриэл ей не лгал.

Они обошли дом, и он подвел ее к ослепительно-красному «мустангу» — классическая модель с откидным верхом, черно-красными сиденьями и расписанным кузовом.

— Садись. — Габриэл открыл дверцу.

Только вблизи Лесли разглядела, что на боках машины изображены не языки пламени, как она подумала сначала, а мчащиеся во весь опор стилизованные псы и кони в клубах дыма. На миг ей показалось, будто дым движется.

Проследив за ее взглядом, Габриэл кивнул:

— Это моя работа. Лицом мальчишка похож на мать, но талант художника у него от меня.

— Красота, — сказала Лесли, усаживаясь.

Габриэл захлопнул дверцу, обошел машину кругом, устроился на водительском сиденье. Вставил ключ в замок зажигания и улыбнулся Лесли, точь-в-точь как Эни, когда та замышляла очередную проделку.

— Нет, красота в другом. Красота — это ее скорость. Пристегнись, девочка.

Она пристегнула ремень, и в следующий миг машина сорвалась с места. Покрышки взвизгнули, но их тут же заглушил рев двигателя, явно усовершенствованного. По телу Лесли прокатилась волна нервного возбуждения. Девушка засмеялась, и Габриэл одарил ее еще одной улыбкой Эни.

— Быстрее, — попросила она.

Теперь засмеялся Габриэл:

— Только девчонкам моим не говори, что прокатилась раньше них, ладно?

Она кивнула.

Он прибавил скорость и прибавлял ее до тех пор, пока не зашкалило спидометр. На работе Лесли появилась раньше времени, все еще смеясь.

— Эй! Лесли! — Сильвия помахала рукой перед ее лицом. — Ты что, накурилась?

— А?

Лесли очнулась и отлила немного содовой из стакана, чтобы донести, не расплескав.

В голове крутились безостановочно мысли, образы, воспоминания. Танец с Ниаллом, странные костюмы посетителей клуба, кошмарный сон про Айриэла, обещание поговорить с Айслинн, неожиданная встреча с отцом Кролика, столкновение с дилером... Лесли переставала понимать, что произошло на самом деле, а что приснилось. Она действительно сломала парню руку?

— Не выспалась? Ползаешь, как сонная муха. — Сильвия возмущенно фыркнула и махнула в сторону зала. — Счет — парочке в третьей секции. И побыстрее.

— Иду.

Поставив напитки на поднос, Лесли поспешила в зал.

Работала она в тот вечер и впрямь как во сне. На автопилоте. Улыбалась. Подавала заказанное. Говорила что-то. Снова улыбалась. Причем искренне, не вымученной улыбкой. Под конец чувствовала себя не просто усталой — чуть живой. Но продержалась до конца смены. Столик за столиком, заказ за заказом. Отработала. Так устроена жизнь: главное — идти вперед, и рано или поздно дойдешь.

Потом Лесли пересчитала чаевые и убрала деньги — на заветную татуировку — в карман. Напомнила себе, что дома надо спрятать их получше, чтобы брат с отцом не нашли. И побрела по Треслвэй, не в силах даже смотреть по сторонам. Мечтала добраться до постели и рухнуть. Но тут, откуда ни возьмись, на нее наскочили сестры Кролика.

— Лесли! — завопила Эни. Порой казалось, что она вообще не умеет говорить с нормальной громкостью. — Боже, у тебя кошмарный вид!

Тиш толкнула сестру:

— Усталый — ты это хотела сказать?

— Нет. Такой, словно ей нужно срочно расслабиться. — Эни, как всегда, и не подумала извиняться. — Мы идем в «Воронье гнездо». Давай с нами?

Лесли выдавила улыбку.

— Боюсь, мне не дойти. Кстати, сегодня я видела вашего папу. Очень милый.

Дальше они зашагали втроем, и по дороге она рассказала о встрече с Габриэлом. Не все, конечно: умолчала о том, что он подвез ее до работы. И о своем невообразимом и жестоком поступке с дилером.

Когда свернули на Харпер, Лесли резко остановилась. Втянула воздух в грудь, чувствуя, как подгибаются колени.

Она так устала, а тут еще и это...

На пути стояли, прижавшись к стене, несколько человек и смотрели в пустоту перед собой с таким ужасом, словно оттуда на них надвигалось нечто чудовищное. Один плакал и молил о пощаде.

Тиш и Эни потянули ее вперед.

— Чего испугалась, Лес? Подумаешь, накурились какой-то дряни. Идем!

Лесли уперлась, покачала головой:

— Нет.

Дело было в чем-то другом. Она почти видела это — тень, темнее иных теней.

Лесли двинулась к ней, словно кто-то потянул за невидимую ниточку, начинавшуюся где-то в глубинах существа.

Посреди тротуара неистово отплясывал какой-то мужчина. Это само по себе было странным, а еще его тело, как розовый стебель, покрывали светящиеся зеленые шипы.

Эни обняла ее за талию, подтолкнула к дверям клуба:

— Пошли, соня! Встряхнись! Начнешь танцевать — откроется второе дыхание.

— Ты не видишь?.. — Лесли запнулась, не договорив.

Тиш захлопала в ладоши:

— О, ты еще не видела мишени для дартса, которые купил Кинан! Говорят, его подружка заикнулась, что ей бы хотелось покидать дротики, и на тебе — назавтра в клубе три новые мишени!

— Ему она не подружка, — сказала Лесли.

Она оглянулась в дверях.

Мужчина, покрытый шипами, помахал ей рукой.

— Неважно. — Эни снова подтолкнула ее вперед. — Зато есть новые мишени.

Не прошло и получаса, как в клуб ввалился Митчелл, бывший парень Лесли. Пьяный и шумный, что совершенно ее не удивило.

— Лесси, детка! — Он недобро ухмыльнулся ей. — Ты сегодня без дружка? Или, — понизил голос, — завела себе игрушку на батарейках?

Дружки его бессмысленно загоготали.

— Отвяжись, Митчелл, — сказала Лесли.

Он ей никогда не нравился. Но после отъезда мамы, не желая думать о том, что произошло и как изменилась жизнь, и Лесли, и Рен выбрали для себя способ отвлечься. Выбор брата дорого обходился ей до сих пор. Однако и она сама успел! наделать немало глупостей. Одной из них был Митчелл.

Рядом вдруг появился Ниалл:

— Все в порядке?

— Сейчас будет, — ответила она, но только шагнула прочь, как Митчелл схватил ее за руку.

Перед глазами Лесли мгновенно всплыла картинка: ее рука сжимает запястье дилера, тот валится на землю.

Нет, так делать нехорошо. Она уставилась на Митчелла. А сам он — хороший?

— Не трогай ее, — сказал Ниалл. Таким тоном, что окружающие попятились.

— Порядок, Ниалл. Я справлюсь.

Лесли отняла у Митчелла руку. И не успела отвернуться, как он шлепнул ее по заду.

Дружки его снова засмеялись, но немного нервно.

Лесли, злая как черт, вскинула кулак и развернулась к нему снова. И тут что-то случилось со зрением. Со всех сторон на нее смотрели люди которые... не были людьми. Когти, шипы, крылья, мех, диковинные черты лица чуть ли не у каждого второго.

Она застыла с поднятым кулаком.

В следующий миг это зрелище ей загородил Ниалл. Он спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Чувствовала себя Лесли как угодно, только не хорошо. Пульс частил, словно она выпила литр кофе и горсть стимулирующих таблеток. Она видела черт знает что, ощущала черт знает что и никому не могла об этом сказать.

— Прекрасно, — выдавила Лесли. — Просто прекрасно. Не обращай на него внима…

Ниалл перебил:

— Он не должен так с тобой разговаривать.

Лесли положила руку ему на плечо:

— Он ничто. Пойдем.

Митчелл закатил глаза.

Лесли надеялась, что на том все и кончится, но парень был слишком пьян, чтобы остеречься. Он обратился к Ниаллу:

— Не геройствуй, мужик, она и так тебе даст. Перед всеми раздвигает свои тощие ножки. Правда, Лесси?

У Ниалла вырвалось рычание — скорее звериное, чем человеческое. Он наклонился к Митчеллу под странным углом, словно кто-то удерживал его сзади. Митчелл попятился. Лесли догнала его, обхватила его лицо обеими руками. Притянула к себе, словно собиралась поцеловать. Но вместо этого тихо отчеканила:

— Нет. Никогда. Не дождешься. — Стиснула его голову сильней, и на глазах у Митчелла выступили слезы. — Я тебя живьем сожру. Понял?

Потом отпустила, и он отшатнулся.

Люди, стоявшие вокруг, — несколько мгновений назад они были покрыты мехом, перьями и выглядели крайне странно — заулыбались. Одобрительно закивали. Некоторые даже зааплодировали. Но Лесли отвела взгляд. Они ее не интересовали. Главное, сердце перестало бешено колотиться.

Митчелл, отойдя подальше, залепетал:

— Она... вы все слышали? Она мне угрожала, сука.

И Лесли вдруг ощутила себя непобедимой. Тело словно налилось какой-то новой энергией. Казалось, она может ввязаться в любую драку и выйти из нее без единого повреждения. Ей захотелось двигаться, пройтись по городу, проверить, на сколько хватит этой внезапной силы.

Она шагнула к выходу. Но Ниалл мягко взял ее за руку и сказал:

— На улице небезопасно. — Он заглянул в глаза. — Будет лучше, если я пойду с тобой.

В тот момент опасность ее не волновала. Она чувствовала себя защищенной. Точнее, она чувствовала себя сильной, непобедимой, способной подчинить любого — так ближе к истине. И Лесли это нравилось, откуда бы ни пришли к ней бесстрашие и сознание силы.

Она засмеялась.

— Защита мне не нужна, но в компанию я тебя приму.

Шагая рядом с ней по темной улице, Ниалл больше молчал, чем говорил, но никакой неловкости Лесли не испытывала. Исчезли все ее обычные тревоги, страхи, смущение. Ей было хорошо. Решение изменить себя и сделать татуировку оказалось правильным, стало поворотным пунктом в жизни.

Ниалл взял ее за руку:

— Переночуешь сегодня у Сета? У меня есть ключ.

Лесли хотела поинтересоваться, какое ему дело до того, где она переночует. Но не стала — такой привлекательной показалась мысль провести ночь в безопасном месте. Может, она и была сейчас неуязвима, но ума еще не лишилась. Поэтому лишь спросила:

— А где сам Сет?

— В лофте у Кинана, с Айслинн.

— А ты где будешь ночевать?

— Во дворе.

— Во дворе? — переспросила она.

Отвела взгляд и в этот миг заметила краем глаза, как изменилось вдруг его лицо. Карие глаза Ниалла приобрели матовый блеск полированного дерева. Неровный шрам на щеке, словно оставленный когтистой лапой зверя, стал красным, как свежая незажившая рана. Но дыхание у нее перехватило не от этого — само лицо Ниалла излучало легкое сияние, будто подсвеченное изнутри пылающими угольями.

Как в «Вороньем гнезде» — мгновение назад она видела одно, а сейчас вдруг перед ней оказалось другое. Лесли вздрогнула. Вокруг Ниалла клубились черные густые тени. Она попыталась их коснуться, и тени ринулись к ее руке, как притянутые магнитом.

— Лесли, — произнес Ниалл. Так тихо, словно имя прошептал ветер, пронесшийся по улице, а не человек.

Она моргнула, надеясь, что он не из тех, кто имеет привычку спрашивать: «О чем ты думаешь?» Трудно было бы ответить.

Тени коснулись ее пальцев, и Лесли вспомнила их: они струились из открытого Кроликом флакона с чернилами, тянулись к ней и тогда.

Ниалл вновь заговорил:

— Хотел бы я остаться с тобой. Но не могу.

Она нерешительно повернулась к нему и испытала облегчение, увидев, что он выглядит как обычно. Потом окинула взглядом улицу. Все замечательно, в полном порядке. Что же это было мгновение назад? Лесли собралась опять посмотреть на Ниалла краем глаза, чтобы проверить, не изменится ли он. Но тут Ниалл поднес к губам ее руку и поцеловал в запястье с тыльной стороны.

И она забыла о своем намерении, о тенях, что к ней подкрадывались.

Тоже выбор: приглядываться к странному, уродливому, непонятному или не обращать на него внимания и радоваться жизни. Ей хотелось не уродства, а радости. Эту радость предлагал Ниалл.

Он чуть наклонился к ней и сказал — или это ей послышалось:

— Я бы отдал все, лишь бы быть с тобой.

Потом выпрямился. Когда заговорил снова, его голос звучал сдержанно, как обычно.

— Давай я отведу тебя сегодня к Сету. Посижу с тобой, пока не уснешь. Если захочешь, конечно.

— Хорошо.

Голова вдруг закружилась, Лесли качнуло. Ниалл остановился, взял ее лицо в свои руки:

— Лесли.

— Да. Пожалуйста.

Ей стало хорошо как никогда. И она с трепетом ждала продолжения.

Губы Ниалла были так близко, что Лесли ощущала его дыхание.

— Извини. Я не должен был...

— Я сказала «да».

И тогда он поцеловал ее.

Лесли овеяло тем же ветром, что раньше шептал его голосом. Воздух как будто уплотнился, обнял ее со всех сторон, властно и при этом ласково. Асфальт под ногами обратился в толстый слой мха, мягкий и упругий. Она почувствовала себя на верху блаженства.

Но вдруг очнулась. Глубоко внутри нее забилась паника, стремясь выйти наружу.

Лесли попыталась отодвинуться, открыла глаза.

Ниалл обнял ее крепче и прошептал:

— Не бойся. Все будет хорошо. Я могу остановиться. Мы оба можем... остановиться.

Вопреки его словам, Лесли ощущала себя на краю пропасти, где бушевали невиданные цвета, ощущения, вкусы. Страх снова отступил. Все, чего ей сейчас хотелось, — это шагнуть с обрыва и полететь в ту самую пропасть. Там нет боли и страдания. Там только восторг, блаженство, успокоение души.

— Не останавливайся, — шепнула она и прильнула к нему теснее.

Что-то не так. Лесли понимала это, но ей было все равно. Видимые лишь краем глаза, вокруг танцевали тени, свивались спиралью, тянулись к небу, словно желали пожрать луну. Или ее, Лесли. И сейчас она надеялась, что им это удастся.

Когда они двинулись дальше, Ниалл задумался о том, сколько времени сможет продержаться среди стальных стен вагона Сета. Железнодорожную станцию могли безболезненно посещать только короли фэйри. Потому-то он и хотел укрыть там Лесли — подальше от любопытных глаз подданных Айриэла.

Властителя сталь не остановит, но визитов прочих темных фэйри можно было не опасаться. Пусть ценой мучений самого Ниалла.

«Я их заслужил», — думал Ниалл.

Подойдя слишком близко к черте, которую нельзя переступать, после стольких веков сдержанности он готов был уступить своей сущности. Если он это сделает, Лесли умрет.

— Ты еще со мной? — спросила она.

— Да.

Он повернулся к ней — и лишь тогда увидел их. Бананак и еще несколько подданных Айриэла, из числа самых непокорных.

Быстро, пока они не успели заметить Лесли, Ниалл затянул ее в дверной проем, прикрыл собой, встав спиной к улице. Девушка не сопротивлялась. Лишь запрокинула голову, подставляя губы.

Еще один поцелуй, и все.

На сей раз он был более осторожен. Сумел удержать личину, как ни велико было блаженство от сознания того, что ей с ним так хорошо, — он понял это при виде ее затуманившихся глаз. Хотел спросить, не заметила ли она что-то необычное, но не посмел. Мешали условия, поставленные Айслинн, и Бананак на улице за спиной.

Вот о чем следовало сейчас думать — об этой угрозе. Он скосил глаза в сторону воинственной фэйри, попытался прикинуть возможности безопасного отступления. Но мысли разбегались. Личина Бананак, ее гладкие черные волосы, струившиеся по плечам, не уступали грозной красотой ее истинному обличью и вороньим перьям, покрывавшим голову. Она была одной из самых кровожадных подданных Айриэла; однажды она свергла его с престола и не раз пыталась сделать это снова — не для того, чтобы самой возглавить двор, но ради войны как таковой. Ее скитания по городу в сопровождении ли-эргов добра не сулили.

«Надо уходить, — подумал Ниалл. — Сейчас же. Надо».

Но к нему прижалась Лесли. Он снова ощутил особенный сладкий запах, присущий ей одной. Все смертные пахли по-разному. Он уже забыл, какое удовольствие это доставляло ему когда-то. И, не удержавшись, Ниалл начал целовать ее в шею.

Бананак пока не увидела их. У них в запасе было несколько мгновений.

Между поцелуями он сказал:

— Я остался бы с тобой навсегда, если б мог.

И был абсолютно искренен в этот миг. Он много лет принадлежал к изменчивому Летнему двору, да и прежде верностью в любви не отличался, но сейчас, прижимая к себе смертную девушку, Ниалл не сомневался в собственных словах и чувствах.

Если они какое-то время проведут вместе — что в том плохого? Он будет осторожен. Так, чтобы она только заболела, а не умерла, когда они расстанутся. А расстаться они могут нескоро, лет через двадцать — тридцать.

Мостовая содрогнулась под тяжкими шагами Габриэла и гончих псов. Ниалл напрягся. Противостоять Габриэлу, Бананак и ли-эргам сил у него не хватит.

И как объяснить все это Лесли?

Однако он обнаружил, оглянувшись, что Габриэл и его псы невидимы. Девушка не могла их даже услышать.

Предводитель отдал приказ нескольким гончим, чьих имен Ниалл не помнил и помнить не хотел, и псы радостно ринулись на ли-эргов. Потом он сказал Ниаллу:

— Уходи. Пока цел.

Ответить ему Ниалл не мог, поэтому просто уставился в глаза.

— Уведи отсюда девушку, ганканах.

С этими словами Габриэл метнулся в сторону и встал между ними и подоспевшей Бананак.

Двигаясь с непревзойденным изяществом, каким могли похвастаться немногие даже среди фэйри, женщина-ворон одним взмахом когтей сорвала кожу с руки Габриэла — вместе с письменным приказом Айриэла.

Пес зарычал так, что сотряслись стены:

— Уходите! — И бросился на Бананак.

Ниалл едва успел повернуться и подхватить Лесли. Та, обессилев от поцелуев, пошатнулась и чуть не упала. Прильнув к его груди, изнеможенно закрыла глаза, и Ниаллу стало очень не по себе. Одурманил девушку, сам забыл о благоразумии... Если бы не Габриэл, Бананак до них уже добралась бы.

Что с ним происходит? Ведь он мог противостоять влечению, тем более перед лицом такой опасности. Для смертных его объятия были наркотиком, но не наоборот. Их ласки манили его, пьянили до головокружения, но самообладания он не терял никогда.

Ниалл взглянул на Лесли. Красивая, да. Но мало ли он видел на своем веку красивых девушек? Чтобы так забыться, одной красоты мало. В чем же дело?

Понятно было лишь одно: ему необходимо взять себя в руки. Иначе он не спасет ее от Айриэла. И от себя самого.

Он повел Лесли прочь, бережно поддерживая на ходу. Позади слышались жуткие звуки битвы между темными фэйри. Те времена, когда клацанье клыков и рык Габриэла ласкали слух Ниалла, давно прошли. Но нынче вечером гончий пес спас его и Лесли.

Почему?

Бананак издала ликующий боевой клич, и Ниалл заставил девушку свернуть в какой-то закуток между домами. Почуял спиной, что кровожадная фэйри приближается.

Лесли оказалась прижата к высокой железной изгороди. Она взглянула на Ниалла с той же откровенной жаждой, с какой смотрели до нее многие другие смертные, раскрыла губы для поцелуя. Но он не смел ее поцеловать.

— Ниалл.

— Да.

Слов у него не было. Ниалл отвел взгляд, думая лишь о том, что не должен к ней прикасаться. За спиной слышался топот гончих псов.

Бананак больше не ликовала. Она осыпала псов проклятиями. Потом все стихло.

Теперь Ниалл слышал лишь неровное дыхание Лесли и свое собственное, такое же. Свидетельство того, что оба возбуждены... слишком сильно. Не могла она так опьянеть от нескольких поцелуев. Он больше ничего с ней не делал... пока, хотя никогда и ни к кому еще не испытывал столь неодолимого влечения.

Ниалл взялся обеими руками за прутья изгороди за спиной Лесли, и боль от прикосновения к железу помогла наконец справиться с неразумными желаниями.

Он оглянулся. Улица была пуста. Ни Бананак, ни псов. Никого, кроме них двоих.

Ниалл оттолкнулся от изгороди. Теперь надо что-то придумать. Объяснить Лесли, почему он ее целовал. Объяснить так, чтобы на этом все и кончилось. Пока оба не зашли слишком далеко.

Но существует ли такое объяснение?

Тут рука Лесли обвила его талию, забралась под рубашку. Погладила по спине, и он почувствовал шероховатые порезы на ладони девушки.

Ниалл отодвинулся.

Рука Лесли при этом движении соскользнула с его спины, но осталась под рубашкой. И двинулась вверх по груди, к сердцу.

Оба замерли и молчали. Дыхание Лесли постепенно выровнялось, пульс успокоился. Возбуждение улеглось. Но Ниалл все равно чувствовал себя виноватым. Понимал, что никакими объяснениями нельзя отменить то, что уже произошло. Дальше тоже идти нельзя.

Да, его намерение стать для Лесли другом с треском провалилось.

— Пойдем, — вымолвил он наконец.

Она кивнула. Провела пальцем по его груди.

— У тебя много шрамов, — заметила.

Вроде бы не спросила ни о чем, но Ниалл понял, что она ждет ответа.

Даже когда его прямо спрашивали о шрамах, он не отвечал. Ни королю — тот был слишком молод, чтобы понимать, насколько страшен этот вопрос. Ни девам, которых случалось брать в постель. Ни королеве — она увидела его однажды на тренировке со стражниками и даже прослезилась.

Но у Лесли были свои шрамы. И он знал, откуда они.

Ниалл нежно поцеловал ее в закрытые глаза и сказал:

— Это было очень давно.

Рука Лесли, лежавшая на его груди, замерла. Если девушка и чувствовала лихорадочное биение его сердца, вслух она ничего не сказала.

Немного помолчав, она задала вопрос:

— Это был несчастный случай?

— Нет. Никакой случайности. — Ниалл поднес ее вторую руку к шраму у себя на лице. — Все с умыслом.

— Извини.

Приподнявшись на цыпочках, она поцеловала его в щеку.

Нежность Лесли была еще опаснее, чем страсть.

Ту боль он мог припомнить так живо, словно испытывал ее сейчас. И стоило ему это сделать, как в голове мигом прояснилось. Ниалл стал тем, кем и должен был быть для Лесли, — сильным и заботливым другом.

Он сказал:

— Я выжил. Не это ли главное? Остался в живых.

Она отвела глаза.

— Наверное.

— Ты стала думать обо мне хуже?

На ее лице отразилось изумление.

— Нет. Господи, конечно нет.

— Некоторые бы стали.

— Напрасно. Кто бы ни сделал это с тобой, — взгляд ее стал недобрым, — надеюсь, они за все ответили.

— Нет.

Теперь глаза отвел Ниалл.

Если бы она узнала, как сильно его сломали, то пожалела бы? Или начала презирать за то, что он оказался слишком слабым и не смог сбежать от них? Сбежал он позже. И готов был умереть, стать тенью, лишь бы не вспоминать снова и снова пережитый ужас. Спас его тогда последний король Лета — взяв к своему двору, дал время и возможность исцелить гордость, восстановить пошатнувшийся рассудок.

— Страшно думать, что они ходят где-то по городу, — проговорила Лесли, всматриваясь в тени, укрывавшие улицу. Она часто так делала, когда он невидимо сопровождал ее. — Можно случайно столкнуться. Я не все лица помню. Была под наркотиком, когда они... Ну, ты понимаешь.

— Тебя изнасиловали, — отозвался он тихо. — Да, понимаю. Слишком хорошо.

Она вновь провела рукой по одному из его шрамов. И вновь на ее лице отразилось изумление — когда до нее дошло, о чем он говорит.

— Тебя тоже?..

Он кивнул:

— Вечность тому назад.

Глаза ее наполнились слезами.

— Это когда-нибудь проходит? Страх?

Она смотрела на него с такой надеждой, что Ниаллу отчаянно захотелось солгать. Но он не мог, поскольку фэйри не умеют лгать. Поэтому он сказал:

— Ослабевает постепенно. Порой на какое-то время почти исчезает.

— Ну, хоть что-то... Правда?

— Не что-то, а почти всё. Временами. — Он нежно коснулся губами ее губ, предлагая не страсть, но утешение. — А иногда ты встречаешь кого-то, кто не думает о тебе хуже после того, как ему все расскажешь. И вот это точно — всё.

Она молча прижалась лицом к сто груди. Обняв ее, Ниалл наконец-то признался самому себе: ради этой девушки он ослушается своей королевы, покинет короля, оставит двор, защищавший его столько веков. Бросит все. Если он станет возлюбленным Лесли, он ее удержит. Не позволит ей страдать, как страдали другие смертные, с которыми он расставался когда-то. Он ее удержит, с разрешения двора или без него. И никто не встанет между ними, ни Айриэл, ни Кинан.

Проснувшись среди ночи, Лесли обнаружила, что Ниалл, лежащий рядом, весь горит и покрыт потом. Он не метался в жару, был совершенно неподвижен. Даже грудь как будто не поднималась при дыхании.

Она схватила его за плечо, потрясла:

— Ниалл!

Он растерянно заморгал, но тут же сел и огляделся по сторонам.

— Что случилось? Кто-то пришел?

— Нет. — Его плечо под ее рукой казалось невозможно горячим. — Ты болен. Лежи, не двигайся.

Она бросилась в ванную, схватила полотенце. Смочила сто холодной водой, вернулась в спальню. Ниалл лежал с закрытыми глазами посреди огромной кровати Сета — залюбоваться можно, если бы он не выглядел так, словно потерял сознание. Встав рядом на колени, Лесли принялась протирать его лицо и грудь мокрой холодной тканью.

Он не шевелился. Не открывал глаз. Лишь сердце у него колотилось так, что Лесли видела и в полумраке биение жилки на шее.

— Сможешь дойти до гостиной? — спросила она. — Я вызову такси. — И огляделась в поисках мобильника.

— Такси... зачем?

— Чтобы отвезти тебя в больницу.

Полотенце в ее руках стало горячим, ничуть не остудив жара Ниалла.

— Нет. Туда мы не поедем. Только в лофт... Или здесь останемся.

Он открыл глаза, посмотрел на Лесли не слишком осмысленным взглядом. Она вздохнула и сказала мягко:

— Милый, ты болен. Не знаешь, что с тобой такое?

— Аллергия.

— На что? Лекарство при тебе?

Лесли подняла с пола его рубашку, проверила нагрудный карман. Ничего. Отбросила ее, посмотрела на прикроватные столики. Тоже пусто. Тогда она попыталась проверить карманы джинсов, которые Ниалл не снял, когда ложился.

Он схватил ее за руку.

— Я привел тебя сюда не для того, чтобы сексом заниматься, и сил у меня, конечно, маловато, но... — Ниалл притянул девушку к себе. — Это еще не значит, что я ничего не чувствую.

Потом, держась одной рукой за стену, кое-как поднялся на ноги.

— Помоги мне выйти во двор. На воздух. Проветрить голову, пока я не сказал то, чего говорить не вправе.

— Не вправе?..

Лесли встала рядом, обняла его за талию. Он обхватил ее за плечи.

— Сет, Эш, ты — у всех какие-то тайны. — Она заглянула ему в лицо. — Могла бы насесть на тебя с вопросами, пока не добьюсь ответа.

Она осторожно провела его через гостиную к выходу. Коснувшись двери, Ниалл зашипел сквозь зубы и отдернул руку.

Лесли спросила, поддерживая его:

— Тебе не легче?

— Нет, — ответил он. — Пока. Но скоро полегчает.

Она чуть замешкалась, оглядывая гостиную. Увидела деревянный стул, прихватила его с собой.

— Идем.

Ниалл тяжело налегал ей на плечи, пока она вела его в глубь темного двора, подальше от вагона. Со стулом это было нелегко, но Лесли успела натренироваться дома, провожая в постель пьяного отца. Наконец она усадила Ниалла. И только успела выпрямиться, как перед ними появился Кинан. Словно материализовался из ночной тьмы. Только что его не было — и вдруг стоит. И смотрит гневно на Ниалла.

— О чем ты думал? — воскликнул он.

Ниалл не ответил.

Л если напряглась. При виде Кинана ей по неведомой причине захотелось бежать. Непонятно, откуда он взялся, зачем пришел, но думать об этом, как и о том, почему ей так неприятно его присутствие, она странным образом не могла. Понимала одно: он ее пугает. И лучше бы ему уйти.

— Я не знала про аллергию. — Лесли посмотрела на Ниалла. — На что она у тебя?

— На железо. И сталь. У него аллергия на железо и сталь. Как у всех нас. — Кинан нахмурился. — Этим делу не поможешь, Ниалл.

Враждебность в голосе Кинана, вкус его гнева, который Лесли вдруг ощутила во рту, — горько-соленый, как у морской воды, — заставили ее еще больше напрячься и шагнуть ближе к Ниаллу.

Положив руку ему на плечо, она почувствовала, что жар спал.

— Здесь не место... — начал Ниалл.

Кинан перебил:

— Если она нужна Айриэлу...

Тут Лесли взорвалась:

— Я тут, между прочим! Какого черта ты с ним так разговариваешь? Кто ты вообще такой? Думаешь...

— Лесли. — Ниалл накрыл ее руку своей.

— Что «Лесли»? Почему ты это терпишь? — Она бросила на него сердитый взгляд, снова повернулась к Кинану. — Не смей говорить обо мне так, словно меня здесь нет! И указывать Ниаллу.

— Помолчи немного, ладно? — Кинан подошел ближе. В его глазах загорелись крохотные огоньки, — Ты ничего не понимаешь.

— Вали отсюда!

Еще мгновение — и Лесли стерла бы снисходительное выражение с его лица пощечиной, но Ниалл схватил ее за обе руки и удержал.

— Я не знаю, зачем ему нужна девушка, — сказал Кинан, пожав плечами. — Но должен знать. А твои страдания из-за нее только огорчат Айслинн. И не помогут мне приблизиться к цели.

Лесли удивленно открыла рот. Он говорил сейчас совсем не так, как в присутствии Айслинн или в те времена, когда посещал школу епископа О'Коннела. Кинан словно стал вдруг гораздо старше, такая жесткость и властность слышались в его голосе.

— Будь осторожен и наслаждайся жизнью, мой друг ганканах, — добавил Кинан.

И ушел, окинув Лесли на прощание быстрым, но очень внимательным взглядом, так что она невольно поежилась, внезапно ощутив себя беззащитной.

Силуэт Кинана растаял во тьме.

Она молча смотрела вслед, и так же молча рядом с ней вглядывался в ночную мглу Ниалл.

Потом Лесли потрогала его лоб, шею, грудь. Жар прошел. Выглядел Ниалл уже вполне здоровым. Немного усталым, но здоровым.

— Кинан желает мне добра, — начал он, — просто он беспокоится.

— Злой он. И грубый. Совсем не тот человек, каким притворяется перед Айслинн. И... — Лесли запнулась и немного смягчила тон. — Если я должна терпеть все это, то самое время объяснить, почему.

— Не могу. У него сейчас трудный период. Айслинн помогает ему. Большего я сказать не вправе. Сказал бы, если бы мог. Все рассказал бы тебе. После этого ты, возможно, не захотела бы меня видеть, но...

Он притянул ее к себе на колени, заглянул в глаза.

— Что «но»? — Лесли обвила его шею руками. Все ее сомнения, гнев и беспокойство прошли без следа.

Ниалл ответил:

— Хочу думать, что ты все-таки захочешь меня видеть — потом, когда узнаешь наши тайны. Решать, конечно, будешь сама. Мне остается лишь надеяться, что ты не откажешься от меня.

Она, по правде говоря, не горела желанием выяснять эти тайны. Но знать их следовало. Ниалл ей нравился гораздо больше, чем можно было ожидать после столь короткого знакомства. Тем не менее, если речь шла о каких-то криминальных делах, Лесли предпочла бы на этом остановиться. Проблем в жизни ей и без того хватало.

— Вы занимаетесь чем-то незаконным?

— Нет.

— Наркотиков не употребляете? — В ожидании ответа она снова напряглась.

— Нет. Только не я.

— А кто? Кинан?

Ниалл смешливо фыркнул.

— Айслинн не потерпела бы, будь у него такие пристрастия. Но у Кинана их нет.

— Ясно.

Лесли быстро перебрала в уме все, что уже знала: появления Кинана на людях исключительно с телохранителями, странный клуб, загадочную аллергию, тайну, в которую посвящены почему-то Айслинн и Сет. Между собой все не складывалось и никаких догадок не порождало.

Это должно было ее пугать, но страха Лесли не чувствовала. И это тоже должно было ее пугать.

Она заглянула Ниаллу в глаза.

— Как он тебя назвал?

— Ганканах. Это семейное прозвище. Больше я пока ничего не могу сказать. — Он вздохнул, обнял ее крепче. — Сегодня вечером постараюсь ответить на все твои вопросы. Но сначала с тобой должна поговорить Айслинн. Поэтому до вечера не спрашивай ни о чем, ладно? Я объясню ей, что мы... что ты... Она поймет. Давай встретимся в «Вороньем гнезде». Там и поговорим.

Лесли хотелось, чтобы он рассказал все немедленно. Но по его напряжению и взволнованному голосу было ясно, что требовать это бесполезно.

Она повернулась к нему:

— Обещаешь? Вечером точно все расскажешь?

— Обещаю. — Ниалл улыбнулся.

Тогда она поцеловала его. Знала, что он сдержит слово, ничуть в этом не сомневалась. Но поцелуй вышел коротким. Ниалл почти сразу отстранился и спросил:

— А можно мне взглянуть на твою татуировку? Если, конечно, она на приличном месте.

Лесли засмеялась.

— Вполне. На спине, между лопатками. Тему меняешь?

Он заговорил об этом вовремя — напряжение отпустило Лесли. А может, поцелуй помог. При всей сдержанности Ниалла ее тело откликалось на его прикосновения. Чего, как думала Лесли, не будет уже никогда.

— Так можно посмотреть? — Он легонько наклонил ее вперед, не выпуская из объятий.

— Вечером. Сегодня Кролик закончит, тогда и посмотришь — на готовую.

Она сама не знала почему, но ей совсем не хотелось показывать кому-то свою татуировку. Пока, во всяком случае.

— Что ж, еще одна причина с нетерпением ждать нашего свидания. Поговорить, увидеть татуировку и... — Ниалл посмотрел на нее так, что сердце у Лесли забилось быстрее. — И сделать все, чтобы ты чувствовала себя счастливой.

Он ласково поцеловал ее в лоб, в щеки, глаза и волосы.

— Не хочу с тобой расставаться, — прошептала она. В темноте было легче признаться в этом. — Если бы не Кинан, никуда бы тебя не отпустила.

Тогда он поцеловал ее по-настоящему — страстно, а не ласково. И сказал:

— Я брошу Кинана и Айслинн, если понадобится. Брошу все и вся, лишь бы быть с тобой.

Ей многое было непонятно, однако это Лесли поняла: ради нее он готов отказаться от семьи. Но зачем? К чему такие жертвы для того, чтобы быть с ней?

Она нежно провела кончиками пальцев по его лицу. Он добавил:

— Если я тебе нужен, я буду рядом. Столько, сколько захочешь. Помни об этом. Все будет хорошо. Я останусь с тобой, и все у нас будет прекрасно. Что бы еще ни произошло, что бы ты ни узнала — помни об этом.

Лесли кивнула. Хотя чувствовала себя так, словно очутилась вдруг в каком-то странном мире, где ничего не понимала. Где все было непривычным. Тем не менее страшным этот мир не казался. Ее защищали объятия Ниалла, она была любима.

Вот только в Хантсдейле, где жили отец и брат, где судьба ее складывалась так ужасно, оставаться она не могла.

— Я не могу просить тебя бросить все — я не решила пока, куда уеду на будущий год. В какой университет поступлю. И мы совсем не знаем друг друга. И...

— Но ты хочешь, чтобы мы узнали друг друга? — спросил он мягко.

— Да.

— Значит, мы все решим. — Он встал, подхватил ее на руки. Донес до вагона и там опустил на землю. — Иди поспи. Когда проснешься, я буду здесь. А вечером с тобой поговорит Айслинн. Или я.

Лесли улеглась в постель и почувствовала, что верит Ниаллу. Верит в него и в себя, верит, что все и вправду может быть хорошо. Возможно, ее мечты о встрече с человеком, который станет заботиться о ней, разглядит в ней личность, не так уж несбыточны.

День едва занялся, когда Айриэл пришел в «Иголки».

На смертных, встречавшихся по пути к салону, он поглядывал с новым интересом. Предвкушая, как скоро — когда Лесли передаст ему часть своей природы — начнет питаться их эмоциями и обретет силу. Этот магический обмен удался уже нескольким чертополошникам, Дженни Зеленые Зубы и ее сестрам. Айриэл больше не мог тянуть. Слабел он сам, слабели его подданные. Выбора не оставалось. Когда у него будет собственная смертная, он насытится через нее и накормит весь двор. Возможно, оба даже выживут, если окажутся достаточно сильны. Если же нет... если он ошибся, оценивая силы смертной, она умрет или впадет в безумие. Тогда он снова начнет голодать, исчахнет и, что хуже всего, погубит свой двор.

Но Лесли казалась сильной. Он надеялся, что выживут оба. Хотя раньше судьба смертных Айриэла никогда не волновала. Заботы в его глазах заслуживали лишь полукровки вроде Кролика, до чистокровных же смертных дела ему не было.

— Айри! — Лицо хозяина салона засветилось необъяснимым счастьем. Как всегда, когда его навещал Айриэл.

— Привет, Крольчонок.

Тот нахмурился.

— Я же просил — не называй меня так. Услышат Эни и Тиш, ты их знаешь.

— Знаю, — усмехнулся Айриэл. В его глазах Кролик все еще оставался ребенком, хотя стал взрослым давным-давно. — Как ведут себя щеночки?

— Буйствуют.

— Говорили тебе, это у них в крови. — Айриэл протянул ему принесенный альбом. — От Габриэла сердечный привет.

— У него есть сердце? Жаль, сестрички не унаследовали.

Кролик открыл альбом, принялся рассматривать портреты темных фэйри с такой же жадностью, как в самый первый раз. То были не совсем портреты, а скорее символы. Им предстояло стать татуировками, привязывающими смертных к Темному двору. Они обретут жизнь и красоту под умелой рукой Кролика, начнут испускать призывные импульсы со страниц альбома в поисках будущих носителей. Тонкостей этого пугающего искусства Айриэл с Кроликом никогда не обсуждал.

Тут в холл с радостным визгом выбежали Эни и Тиш и заверещали наперебой:

— Айри!

— Как папа?

— Прислал нам что-нибудь? Он был в городе.

— Встречался с Лесли.

— Кролик не пустил меня гулять в парк!

— Ты новых королев знаешь? Мы знаем только одну, королеву Лета.

— Нет, не знаем мы ее. Просто видели. Это разные вещи.

— А вот и нет!..

Кролик тяжело вздохнул.

— Дайте Айриэлу слово вставить.

Он жаловался на сестер, но заботился о них и уделял им внимания и ласки куда больше, чем родной отец. Обычно полукровки не могли жить при Темном дворе — для этого они были слишком хрупкими, слишком смертными. Их, как и наделенных видением людей, забирала к себе Сорша в Высокий двор, не спрашивая разрешения у Зимнего и Летнего. В ее суровом государстве ломали саму их сущность — противоестественными ограничениями и запретами. Поэтому Темный двор прятал от нее своих отпрысков. И Кролик платил за то, что в свое время спрятали его: он укрывал других полукровок, которых приводил к нему Айриэл.

— Держите подарочки от гончих псов. — Айриэл передал девушкам сумку. — И наряды, как вы просили, от сестричек Дженни.

Девушки схватили сумку и бросились прочь из холла.

— Надоеды, — сказал Кролик и прокричал им вслед: — Никаких клубов сегодня вечером! Слышите?

— Хорошо! — прокричала откуда-то из глубин салона Тиш.

Эни тут же вбежала обратно. Чуть не налетела на Айриэла, притормаживая, широко ухмыльнулась.

— Тебе нравится Лесли? Спорю, нравится! Очень сильно, — протараторила она взахлеб, потом показала язык Кролику. — Тогда мы идем в клуб завтра. Обещаешь?

Ее брат только прикрыл глаза рукой. Ответил за него Айриэл:

— Пойдете со мной.

Кролик жестом велел Эни выйти. Потом перевернул табличку на входной двери надписью «Закрыто» наружу.

— Ну что ж, приступим.

В кабинете, как всегда, царила безупречная чистота. С годами здесь ничто не менялось, лишь хозяин становился старше. Но и он выглядел сейчас лет на двадцать с небольшим, поскольку старился медленней, чем смертные.

Кролик указал на черное кресло для клиентов. Спросил:

— Как самочувствие?

— Устал немного, — признался Айриэл.

Передав Кролику присланные Габриэлом жгуты, он сел в кресло, вытянул перед собой ноги.

— Мне сообщили про Гвин, — сказал Кролик, доставая три флакона и столько же игл.

Айриэл кивнул.

— Город теперь патрулируют псы по приказу Габриэла. Им кажется, будто они неуязвимы. Ланнон-ши[11] пока сидят по домам.

Кролик начал привязывать его к креслу, и Айриэл, откинувшись на спинку, закрыл глаза. В этом мире, где правит обман, он мало кому мог доверять. Но с Кроликом всегда разговаривал откровенно. Ибо от отца тот унаследовал верность, а от смертной матери — здравый смысл, умение анализировать, склонность к переговорам, а не к драке.

— Думаю, магический обмен поможет делу. — Кролик закатал ему рукав. Предупредил: — Придется помучиться.

— Кому? Мне или девушке? — Айриэл приоткрыл глаза. — Я видел ее, эту смертную.

— Тебе. Лесли ничего особенного не почувствует. Мне так кажется. С контурами все прошло удачно. Кровь и слезы придворных она восприняла легко. Сейчас ее эмоции неустойчивы и мимолетны. Тем не менее она справляется. Но твоя кровь тяжелее...

Кролик умолк. Взял в руки коричневый флакон, в котором смешивал чернила для магических татуировок. И добавил:

— Что будет дальше, не знаю. Ведь это ты. Она хороший человек.

— Я позабочусь о ней, — пообещал Айриэл.

Да, девушка окажется привязанной к нему. Но он обеспечит ей хороший уход. Она ни в чем не будет нуждаться. Уж это-то он сделать в состоянии.

Кролик перехватил его руку жгутом. Резиновым, самым обыкновенным — в отличие от веревок, удерживавших Айриэла в кресле.

— Все будет прекрасно. — Айриэл проверил крепость своих пут и кивнул Кролику.

Не каждому он доверил бы себя связать. Кролик молча нащупал на внутреннем сгибе локтя вену.

— Она сильнее, чем ты думаешь, — сказал Айриэл. — Иначе не выбрала бы меня.

В вену вошла игла.

— Готов? — спросил Кролик.

— Да.

Айриэл ощущал лишь слабое жжение. Пока никакой боли.

Затем Кролик присоединил к игле крохотный фильтр — устройство, секрет которого знал он один.

Спина Айриэла выгнулась, глаза закатились.

«Это сделает меня сильнее. Накормит двор. Защитит», — успел подумать он.

Извлечение его крови и сущности сопровождалось ужасной болью. Словно внутрь тела запустили зверя, терзающего клыками внутренности, добирающегося до самых потаенных уголков.

В глазах потемнело.

— Не подпускай ко мне щенят, — выдохнул он. — Не...

Желудок свело. Разом кончился воздух в груди, словно высосанный неведомой силой.

— Айриэл! — прозвучал в дверях голос Эни.

Слишком далеко, чтобы он мог до нее дотянуться, и все же слишком близко.

Он сжал кулаки.

— Кролик...

— Эни, выйди.

Перед Айриэлом встал Кролик, загородив его от сестры.

— Это пройдет, Айри. Всегда проходит. Скажи ему, Кролик, скажи! Все будет хорошо.

Голос Эни затих вдали.

— Она верно говорит, — сказал Кролик.

— Я умираю. — Айриэл впился пальцами в подлокотники кресла с такой силой, что лопнула кожаная обивка. — Ты убиваешь меня. Мой двор...

— Нет. Все пройдет. Она сказала правду. Всегда проходит. — Кролик выдернул иглу. — Теперь отдыхай.

— Еды... надо... позови Габриэла.

— Нет. Ничего — до тех пор, пока я не закончу татуировку. Иначе все напрасно.

Кролик вышел и запер за собой дверь, оставив его в кресле — абсолютно беспомощного.

Опасаясь, что ночные события ей приснились, Лесли нерешительно выглянула в окно.

Ниалл не исчез. Он стоял посреди двора и делал что-то вроде зарядки. То ли давно проснулся и заскучал, то ли всегда разминался по утрам. Рубашку он снял, и на торс, иссеченный жуткой паутиной шрамов, больно было смотреть. Его как будто драли когтями. Лесли даже плакать захотелось. Как он жив-то остался?..

Но остался. Сумел выжить. И оттого казался ей еще милей.

Она осторожно, стараясь не скрипеть, открыла дверь. Сказала:

— Привет.

Ниалл прервал упражнение на середине. Замер неподвижно, словно был не живым существом, а каменной статуей.

— Проводить тебя в школу? — спросил он, доказывая, что все-таки не каменный.

— Нет.

Лесли покачала головой и направилась к нему. При виде Ниалла она подумала о том, что этого момента не вернешь, какие бы события ни ожидали в будущем, и неожиданно для самой себя решила не тратить день понапрасну. Провести его в школе епископа О'Коннела, что может быть глупей?

— У тебя какие планы на сегодня? — спросила Лесли.

Она остановилась рядом с Ниаллом. Не успев подумать ни о чем, подняла руку, провела кончиками пальцев по шрамам на его груди — отметинам на карте неизвестной местности, хаотичному переплетению горных хребтов и долин.

Он не шелохнулся, застыв в той же позе, и предложил:

— Может, искупаемся в реке?

— Нет. — Она шагнула еще ближе.

Он сглотнул.

— Ты будешь отвечать «нет» на все, что я предложу?

— Возможно. — Лесли улыбнулась, чувствуя себя с ним такой уверенной и храброй, как ни с одним другим парнем из тех, что ей встречались. — А ты хочешь этого?

— Да. Нет. Не знаю. — Он ответил нерешительной улыбкой. — Я уже и забыл, какое удовольствие доставляет этот танец — желание без обладания.

— А ничего, что веду я? — Она слегка покраснела.

Лесли не была невинной, но с ним испытывала давно забытые чувства. То, что происходило между ними, казалось по-настоящему важным.

— Мне даже нравится. — Он прочистил горло. — Не следовать за тобой, а...

— Тсс.

— Ладно.

Ниалл посмотрел на нее с любопытством. Он по-прежнему не двигался, руки и ноги замерли в том самом положении, в каком она его застала. Это выглядело странно.

— Ты что, в военной школе учился? — спросила Лесли. И мысленно обругала себя за глупый вопрос.

Но Ниалл не засмеялся, не дал ей понять, что она испортила этот момент. Ответил серьезно:

— Почти. Пришлось научиться многому, потому что так хотел когда-то отец Кинана. Я тренируюсь до сих пор, чтобы суметь защитить себя и тех, кто мне дорог.

— А, — только и сказала она.

— Могу и тебя научить кое-каким приемам. Правда, — он заглянул ей в глаза, — полной безопасности это не гарантирует. В некоторых случаях и от некоторых людей не спасают никакие приемы.

— Зачем же тогда?.. — Лесли не договорила.

— Затем, что после тренировок я лучше сплю по ночам. И мне нравится сознавать, что в случае опасности это все-таки может мне помочь. — Ниалл поцеловал ее в лоб. — А еще я хочу стать достаточно сильным, чтобы быть любимым и защищать ту, кого люблю.

— Ох. — Лесли окончательно растерялась.

Ниалл выпрямился.

— Но в нашем танце ведешь ты, и я намерен следовать за тобой. Только позволь спросить: не заглянем ли мы для начала в лофт, чтобы я мог принять ванну?

Это мгновенно успокоило ее страхи. Смятение улеглось, вернулись спокойствие и легкость, которые Лесли испытывала, пока Ниалл не заговорил об опасности и о любви.

Через час Лесли шла рядом с ним по Хантсдейлу, уверенная, что стоит ей отойти от Ниалла на шаг — и связь между ними, почти иллюзорная, разорвется. Она чувствовала себя иначе, чем во время прогулки накануне вечером, когда они останавливались и целовались в укромных уголках.

Ниалл показал на высокое старое здание впереди.

— Пришли.

Они остановились возле небольшого парка, который отчего-то показался Лесли запретным — словно сам воздух, окружавший его, преграждал вход. Деревья там буйно цвели и зеленели, трава, однако, была бурой и вытоптанной, как после ярмарки или концерта. В парке царила невероятная чистота: ни клочка бумаги, ни брошенного мимо урны окурка. И пустота — ни души. Даже ни одного бродяги, спящего на деревянной скамье причудливой формы, каких там было множество. Блестели в солнечных лучах расставленные по всему парку старинные скульптуры, словно в музее; шумел фонтан, вода в котором вздымалась и опадала как будто в такт неслышимой музыке. Чудесное, необычное место. Лесли глаз не могла от него отвести, недоумевая, как можно жить рядом с такой красотой и не наслаждаться ею.

— Туда можно войти?

— В парк? — Ниалл проследил за ее взглядом. — Да, полагаю.

— Это не частная собственность?

Она посмотрела на фонтан. Сверкавшая на солнце струя воды походила на девушку, плавно изгибавшуюся в танце, смутно знакомом Лесли. Танце, который помнило само ее тело.

Да, это была девушка. С воздетыми руками, запрокинутым к небу лицом, она танцевала и разговаривала с солнцем. Лесли сделала шаг вперед, преодолевая сопротивление плотного воздуха, как будто не подпускавшего ее к парку и фонтану.

Приостановилась, разрываясь между желанием и страхом, не уверенная, что на самом деле испытывает эти чувства.

— Лесли! Ты со мной? — Ниалл взял ее за руку, так и не дав войти в парк.

Она захлопала глазами.

Танцующая девушка исчезла. Статуи потускнели, и их было гораздо меньше, чем ей казалось. Как и деревьев, уже не цветущих, а самых обыкновенных. Появились люди, которых раньше Лесли почему-то не видела. Какие-то парни стояли там, где мгновение назад росли деревья; по парку прогуливались небольшими группками девушки, перешучивались с парнями, поглядывали на Лесли и Ниалла.

— Я ничего не понимаю, Ниалл. — Лесли ощутила приступ паники, но успокоилась быстрей, чем паника успела окрепнуть. Все пронеслось мимолетной тенью. — Я чувствую... сама не знаю, что я чувствую в последнее время. Не пугаюсь, не могу долго злиться. И даже когда испытываю что-то, эти чувства словно бы не мои. Я вижу то, чего нет: людей с шипами на лицах, с рогами, с движущимися татуировками. Совершенно невозможные вещи. Мне следовало бы испугаться, но я только отвожу взгляд. Что-то со мной не так.

Ниалл не стал успокаивать ее пустыми словами. Не сказал, что ей только чудится и все будет хорошо. Он помрачнел, и Лесли поняла: он знает гораздо больше, чем говорит.

Ей надо было бы разозлиться. Лесли попыталась вызвать это чувство, но ощутила себя гостьей в собственном теле, так неустойчивы и неуправляемы стали нынче ее эмоции. Тогда она спокойно, словно вопрос не имел особого значения, спросила:

— Ты знаешь, что со мной?

— Нет. Правда не знаю. — Ниалл сделал паузу. — Знаю лишь одно — тобой интересуется кто-то очень опасный.

— Я должна испугаться, — кивнула Лесли, не чувствуя никакого страха. Только спокойствие.

Зато Ниалл испугался. Она закрыла глаза. Странное ощущение: его эмоции можно перекатывать во рту языком, чтобы распробовать их вкус.

— Ты чувствуешь страх, ревность и печаль... — Лесли открыла глаза. — Откуда я это знаю, Ниалл?

Он растерялся, и вкус его растерянности она тоже почувствовала. И поняла, что ему об этой ее новой способности и впрямь известно не больше, чем ей самой, если верить его эмоциям.

— Ты можешь... — начал Ниалл.

— Ощущать вкус твоих чувств.

Лесли поняла, что он старается успокоиться. Его эмоции как будто легли каждая в свою коробочку, и открыть их она не могла. Ощущала едва уловимые привкусы цикория и меда, соли и корицы, мяты и тимьяна.

— Странное выражение, — заметил он с вопросительной интонацией в голосе.

— Это бывает приступами, потом проходит, — вместо ответа сказала Лесли. — Я чувствую и вижу много такого, чего не могу объяснить. Должна бы пугаться, захотеть кому-нибудь рассказать. А я не пугаюсь и не хочу. Так было до сих пор.

— И когда это началось? — Ниалл встревожился.

Вкус тревоги — терпкий, лимонный — появился у нее на языке, Лесли его узнала.

— Не знаю. Не уверена.

Она попыталась сосредоточиться. Слова замелькали в голове, обгоняя друг друга, — «когда», «почему», «ресторан», «татуировка», «Холм», «музей», — но едва она собралась заговорить, исчезли все до единого.

— Айриэл, — произнес вдруг Ниалл.

Язык ей вновь обожгли горечь и соль его гнева, корица его ревности. Чуть не задохнувшись, Лесли открыла рот. Но мысль об Айриэле ее немедленно успокоила. Все вкусы пропали.

Ниалл заторопился, повел ее через дорогу к старому зданию.

— День мы проведем здесь. Сюда он не явится. А вечером поговорим с Айслинн и Кинаном, и после этого ты будешь в безопасности. Согласна на такой план?

Его тревога просочилась в нее, заполнила ее всю, затем исчезла, словно вытекла по какому-то таинственному каналу. Лесли снова ощутила спокойствие. Блаженная истома, как в кресле у Кролика. Говорить об этом не стоит, мелькнула мысль. И девушка просто пожала плечами.

— Другого плана у нас вроде и не было. Прогулка, работа, Кролик, опять прогулка. Согласна, конечно.

— Что ж, в таком случае еще несколько часов, и все будет в порядке.

Ниалл взял ее за руку, повел вверх по каменной винтовой лестнице.

— Лифта нет? — Лесли огляделась по сторонам.

Снаружи дом выглядел обшарпанным и неказистым, подобно большинству зданий в Хантсдейле, но внутри... Обстановка поражала воображение. Все, что делается обычно из металла, было здесь из дерева, мрамора и обсидиана, как в «Холме».

— Сталь тут не приветствуют, — рассеянно ответил Ниалл.

Они подошли к двери — слишком роскошной, чтобы выставить ее на обозрение случайным прохожим. Деревянные панели покрывала мозаика из необработанных драгоценных камней.

Рука Лесли сама собой потянулась к ним, потрогать.

— Потрясающе.

Ниалл открыл дверь. Огромная комната за нею оказалась не менее прекрасной. Она была полна зеленых деревьев и кустов, среди которых летало множество птиц. Их гнезда таились в укромных уголках за высокими колоннами, поддерживавшими увитые лианами потолки.

— Добро пожаловать в наш дом, Лесли, — сказал Ниалл.

Слова эти прозвучали странно официально — почти как предупреждение, что здесь ей не место и лучше бы уйти. Но Лесли по-прежнему воспринимала эмоции Ниалла. Он был счастлив и горд, и в глубине его сердца таилась искренняя любовь к ней. Поэтому она смело вошла и вдохнула доносившийся откуда-то из глубины комнаты сладкий аромат цветов.

— Располагайся и чувствуй себя как дома, пока я принимаю ванну, — Ниалл показал на мягкие кресла. — Потом я приготовлю завтрак. Поедим и попробуем понять, что к чему.

Он сказал это скорее себе, чем ей, и отвечать Лесли не стала. Устроилась в одном из удобных кресел и принялась любоваться порхавшими над головой птицами. Она чувствовала, что именно здесь ей и место — с Ниаллом или Айриэлом, все равно. Почему, она понятия не имела, но была абсолютно в этом уверена.

С каждым днем ее собственные ощущения становились все страннее, а чувства других людей — все понятнее. Какими бы причинами Лесли ни пыталась объяснить происходившие с ней изменения, она с необычайной ясностью понимала, что все это ложь, самообман. Нечто, таившееся там же, откуда брали начало изменения, не позволяло ей думать о них слишком много. Как будто делать это было нельзя. Да и тревожиться не следовало. Ведь что бы в ней ни менялось, она чувствовала себя хорошо и уверенно, как никогда.

Поэтому Лесли закрыла глаза и, выбросив все мысли из головы, всецело отдалась истоме, завладевшей ею во время разговора с Ниаллом.

День они провели вместе за видеоиграми и разговорами, и когда Лесли отправилась на работу, она уже не обращала никакого внимания на тревоги и волнения Ниалла. Сама она ничего подобного не испытывала. Вкус его беспокойства различала, но на душе у нее было хорошо.

Ниалл распрощался с ней у дверей «Верлена» и еще раз напомнил, чтобы она никуда не ходила с Айриэлом или какими-нибудь незнакомцами.

— Конечно. — Лесли поцеловала его в щеку. — Увидимся вечером.

— Думаю, тебе не стоит ходить по городу одной. Давай я встречу тебя после работы и провожу к Кролику. И в «Воронье гнездо» пойдем оттуда вместе.

— Не надо. Я позвоню Эни, или Тиш, или самому Кролику, чтобы меня встретили. Или на такси поеду.

Лесли успокаивающе улыбнулась ему напоследок и вошла в ресторан.

Эту смену она тоже отработала как во сне. Посетителей было столько, что к деньгам, уже лежавшим в кармане, прибавилась солидная сумма. И в «Иголки» Лесли отправилась в прекрасном настроении. Сегодня татуировка будет наконец закончена. А потом ее ждет новая встреча с Ниаллом. Давно в жизни не было столько радости.

Когда она вошла в салон, двери всех кабинетов, выходившие в холл, оказались заперты. Кроме одной, и из-за нее донесся голос Кролика:

— Закрыто!

— Это я.

Лесли поспешила зайти в кабинет. Кролик одиноко восседал на табурете. Взглянул на нее абсолютно бесстрастно.

— Не передумала? Еще можно сделать что-нибудь другое.

— Другой рисунок? — Она нахмурилась. — Но это же глупо. Кролик, все твои работы прекрасны. Неужели ты сомневаешься?

— Не в этом дело.

— А в чем?

— Просто я хочу, чтобы ты была счастлива, Лес. Он подергал себя за бородку — довольно нервно.

— Тогда закончи начатое, — сказала она мягко и сняла блузку. — Приступай. Мы уже говорили об этом.

Кролик с непроницаемым лицом указал на кресло.

— Что ж, ты сама выбрала. И все у тебя будет хорошо. Я хочу, чтобы все было хорошо.

— Так и будет. — Лесли усмехнулась, снова села к нему спиной. — Самый лучший, идеальный рисунок. Мое тело, мой выбор. Разве может быть что-то дурное?

Кролик не ответил. Но он всегда молчал, пока готовился к работе. Тщательно проверял каждую мелочь. Это радовало — сознание того, что он заботится о безопасности клиентов. Не все мастера относятся к делу так ответственно.

Лесли оглянулась. Кролик открывал какой-то флакон необычной формы.

— Что это?

— Твои чернила, — ответил он, не глядя на нее.

Она уставилась на пузырек коричневого стекла как зачарованная. Почудилось на миг, будто над горлышком взвился и заплясал крохотный черный дымок.

— Красиво... Словно тени, а не чернила.

— Да. — Кролик бросил на нее обычный ничего не выражающий взгляд. — Если бы я не любил тени, не занимался бы этим.

— Татуировкой?

Кролик наклонил флакон по очереди над рядом скляночек. В нескольких из них на дне уже виднелась какая-то прозрачная жидкость. Она обрела разные оттенки черноты, когда в нее упали капли чернил.

Крохотные черные слезы, зачерпнутые из бездонной пропасти.

Лесли встряхнула головой. Странные мысли к ней приходят. Оттого, наверное, что много странного случается в последнее время.

— Эта жидкость изменяет цвет? — спросила она. — Ты смешиваешь разные чернила?

— Я смешиваю то, что нужно для твоего рисунка. Поворачивайся. — Кролик махнул рукой.

Она послушно повернулась, подставила ему спину. Он протер кожу между лопатками. И Лесли закрыла в ожидании глаза.

Вскоре загудела машинка. Иглы коснулись тела.

Они вошли совсем неглубоко. Но в этот миг изменилось все. Сознание ее помутилось и вновь обрело ясность; под веками заплясали ярчайшие разноцветные пятна. Затем сгустилась тьма и раскололась на множество световых оттенков, и каждый из них был эмоцией, чувством, которое она могла вобрать в себя и сберечь. Чтобы стать живой и сильной. Чтобы все стали сильнее.

Накормить нас. Спасти нас. Плоть ради духа. Странную мысль было не поймать — мешали чувства, накатывавшие на нее волнами, проходившие насквозь и таявшие, как тает по пробуждении память о сновидении. Лесли изо всех сил старалась их удержать, сохранить, понять. Ибо эти чувства были не ее собственные, а совершенно незнакомых людей, ходивших где-то по улицам города. Калейдоскоп чужих страхов и тревог, вожделения и злобы. Затем на нее нахлынули желания, которых она даже не понимала, настолько они были причудливы.

Оно улетало так же быстро, как и входило в нее — по темной спирали, ведущей от Лесли во тьму, в бездонную пропасть, откуда для нее зачерпнули чернил.

Айриэл пребывал в тревожной полудреме. Он чувствовал, как Лесли, его Лесли, становится все ближе к нему, как с каждым прикосновением иголок Кролика крепнет между ними связь, как девушка становится частью его существа — неотъемлемой и глубинной, ближе любого из его подданных, ближе всех вообще, во все времена.

Иглы Кролика пронзали сердце, глаза, легкие Айриэла. Лесли входила в его кровь, как его кровь входила в ее тело. Он теперь знал ее нежность, доброту, силу, ее жажду любви. Знал надежды, уязвимые места. И хотел заботиться о ней, любить ее.

Подобные чувства королю Темного двора испытывать не пристало. Знай он заранее, к чему приведет магический обмен, пошел бы на него?

Ответить «нет» Айриэл не мог. Ибо случалось идти и на худшее ради безопасности подданных.

В тревожном полусне он нес на руках окровавленную Лесли, видел постепенно обретавшие четкость лица мужчин, причинивших ей страдания. Что в этом видении было истинным, а что — порождением страха, Айриэл пока не знал. Но должен был узнать позднее, от нее самой.

Когда они станут близки, он пройдется по всем ее воспоминаниям. Утешит ее. И убьет всех, кто ее обидел.

Она даст ему силу, накормит человеческими эмоциями, которые без нее недосягаемы. И он научится скрывать, как много она вдруг стала для него значить. Каким ужасающе смертным он вдруг почувствовал себя.

«Что же ты сделала со мной, Лесли?»

Осознав, что произошло, Айриэл рассмеялся. Он стал достаточно силен, чтобы управлять Темным двором. И в то же время слаб как никогда, слабее всех своих подданных.

«Что же я с собой сделал?»

Лесли, сидевшая с закрытыми глазами, снова услышала смех. На этот раз он не показался ей зловещим. Смех звучал добродушно и даже приветливо.

Она улыбнулась.

— Приятный смех.

— Не шевелись, — напомнил Кролик.

Машинка загудела громче, словно слух девушки вдруг обострился.

Лесли тихонько вздохнула. Перед ее мысленным взором явились на мгновение черные глаза, которые выводил сейчас на ее теле Кролик. Они смотрели на нее в упор и были так близко, что она подумала, не увидит ли их на самом деле, когда поднимет собственные веки.

Гудение прекратилось, Кролик снова начал протирать ей спину.

«Теперь поспи», — шепнул кто-то. Не Кролик, в этом она была уверена.

Но кто?

Невидимый собеседник ответил: «Ты знаешь, Лесли, кто я. Возможно, ответ тебя пока не обрадует, но ты знаешь меня, любимая».

Кролик с треском разорвал над ухом упаковку бинта. Наложил на свежую татуировку повязку. Поднял Лесли на ноги, наклонил кресло так, чтобы в нем можно было лежать, помог усесться.

— Ну, теперь отдохни пару минут, — сказал. — Я сейчас вернусь.

«Слушайся Крольчонка. Мне нужно проснуться, а тебе в это время бодрствовать ни к чему. Верь мне, любимая. Я хочу, чтобы ты была в безопасности».

— Кого слушаться? — спросила она вслух.

— Ты сильная, Лесли, — сказал Кролик, накрывая ее одеялом. — Помни это. Сильней, чем ты думаешь. Отдыхай. Я скоро вернусь.

Сопротивляться она не могла — сил неожиданно не осталось вовсе.

— Несколько минут, и ты выйдешь отсюда приплясывая.

Очнулся Айриэл с воплем.

В следующий миг он обнаружил, что по-прежнему лежит в кресле, но путы уже развязаны. От веревок на руках и ногах остались красные следы. От иглы — огромный синяк на внутреннем сгибе локтя.

Он попытался сесть. Все тело пронзила боль.

И тут, глотая вырвавшийся у Айриэла стон, к его губам внезапно приникла Эни.

Когда она отстранилась — с пылающими щеками, расширенными зрачками, красными как кровь губами, — он изумленно открыл рот. Полукровки не могли, не имели такого дара — питаться эмоциями фэйри. Над их волшебной природой главенствовала смертная кровь. Кое-какими способностями они все же обладали, но этой — никогда.

Новая забота.

— Как это у тебя получается? — спросил он.

Она пожала плечами.

— Эни, если тебе нужно... — он запнулся.

— Есть? — подсказала она, улыбнувшись в точности как Габриэл — хищно и недобро.

— Да, есть. Тебе нельзя здесь оставаться. Понятно, почему Кролику так трудно с тобой.

Айриэл попытался сосредоточиться на возникшей проблеме, борясь с желанием увидеть Лесли. Сейчас не время. Не место. Сейчас он слишком слаб. И она еще не готова к встрече.

— Твоя боль — как сливочное мороженое с орехами. Знаешь? — Эни облизала губы. — Вишневое. С сиропом.

— Тиш тоже так умеет?

Он надел рубашку, поданную Эни. Сначала дело. Лесли потом. «Делом» она ему почему-то больше не казалась.

— Нет. Только я. — Эни придвинулась ближе. — Можно еще попробовать?

И до крови укусила его маленькими острыми зубками за подбородок.

Айриэл отпихнул ее со вздохом. И не накажешь ведь — она дочь Габриэла.

— Я могу питаться смертными без всякого магического обмена. Сама, — произнесла Эни мечтательно. — Если их вывести из себя, это все равно что пить радугу. Большую, сладкую радугу.

— Питаться смертными? — снова удивился он.

Эни опять придвинулась.

— Если они сильные, с ними ничего не случается. Но иногда попадаются плохонькие, и они потом теряют разум. Так же делаешь и ты, верно? — Она уселась рядом. — А с ней все хорошо. С Лесли. Отдыхает себе.

— Кролик! — крикнул Айриэл. И отправил мысленный вызов Габриэлу.

Эни следовало отсюда забрать.

— Что она натворила? — Кролик встал на пороге.

— Она ест чувства.

Кролик кивнул:

— Я думал, не потому ли...

— Думал?! Почему мне не сказал? И никого не предупредил? Она могла попасть в беду, могла пострадать! — Айриэл гневно уставился на него. — И еще могла оказаться именно тем, что нужно...

Он недоговорил, ощутив непривычный страх — от того, что никакой связи с Лесли не было бы, если бы он раньше узнал о способностях Эни.

Возможное решение проблем явилось слишком поздно. И в глубине души Айриэла это радовало.

Спокойный и невозмутимый, в отличие от него, Кролик сказал:

— Она моя сестра. Зачем мне подвергать ее испытаниям, если у тебя был план, который мог сработать?

Эни попыталась протиснуться мимо него в дверь. Кролик подхватил ее и оторвал от пола — держал перед собой на отлете, словно кусачего зверька, но глядел на сестру с любовью, как в те времена, когда она была новорожденным щенком.

Потом сменил тему:

— Лесли уходит.

Айриэл попытался скрыть чувства, всколыхнувшиеся в нем от этого известия. Он уставился на хохочущую, дрыгающую ногами Эни и сказал:

— Твоя сестра не может здесь оставаться.

— Знаю. — Кролик поцеловал ее в лоб. Хитро блеснув глазами, добавил: — Папе с ней придется нелегко.

Айриэл ощутил приближение гончих псов. Его омыло волной страха, как целебным бальзамом. Этот страх псы нагнали одним своим видом на летних фэйри, находившихся на улице неподалеку. Он немного подкрепил силы Айриэла.

— Папа! — взвизгнула Эни и снова задрыгала ногами.

Рядом с Кроликом появился Габриэл. Кивнул сыну:

— Здорово, малыш.

Тот закатил глаза в ответ на приветствие, потом повернулся к Айриэлу:

— Тебе пора догонять Лесли. С Эни папа справится сам. — Он ухмыльнулся, став на миг точной копией сестры. — Да мне еще вещи ее надо собрать. Не уйдет же она со сворой как есть.

Айриэл сделал вид, что не заметил паники, мелькнувшей в глазах Габриэла.

— Не отпускай ее никуда, пока собираешь.

Самому же Габриэлу, после того как Кролик унес хохочущую сестру, он велел поторопиться.

— Что я с ней делать буду? — испуганно спросил гончий пес, предводитель самых страшных созданий в мире. — Она ведь самка, Айриэл. С ними как-то по-другому нужно...

— Она такая же, как ты в юности. Посоветуйся с какой-нибудь из твоих самок.

Айриэл подкрепился и смешанными чувствами Габриэла — паникой, смятением, гордостью. Перед встречей с Лесли ему требовались силы. Как можно больше пищи, чтобы не тянуть пока через нее слишком много человеческих эмоций. Сначала она должна поговорить с ним, привыкнуть к нему. Судьба принадлежавшей ему отныне смертной тревожила Айриэла. Непозволительная слабость для короля, даже если другие темные фэйри, прошедшие через магический обмен, тоже страдали этим.

Он заставил себя прислушаться к тому, что говорит Габриэл.

— Какой пример они подадут моему щенку? Ты сам давно их видел? Чела со своим пометом чуть не убила подданных Сорши в прошлую луну.

— Не луну, а месяц, Габриэл. В прошлом месяце.

Пес только отмахнулся, без всякого почтения к словам короля.

— Для Эни они слишком грубы. Она еще совсем маленькая.

И он принялся расхаживать по комнате, бубня себе под нос что-то нелестное о гончих самках.

Те были воистину свирепы. Однако благодаря их нраву в дела Айриэла остерегался вмешиваться даже Высокий двор, поэтому причин смирять Габриэла он не видел.

— Умеет ли она бегать? — Пса вдруг обуяла приторно-сладкая гордость.

Айриэл прикрыл глаза, смакуя ее апельсиновый привкус.

— Спроси у нее.

— Тебе еще что-нибудь нужно? — Габриэл повернулся к двери, но застыл, подобно готовому обрушиться морскому валу.

— Нет. Только забери с собой Эни. И запиши номер телефона Кролика. Сможешь посоветоваться с ним в случае чего.

Габриэл протестующе зарычал.

Айриэл сердито сверкнул на него глазами, хотя на самом деле чувствовал облегчение. Привычная проблема — гордость Габриэла.

— Он вырастил Эни. Ты ее совсем не знаешь. Запиши номер.

Выражение лица Габриэла заставило бы пойти на попятный любого фэйри, не говоря уж о смертных. Повиновение — даже королю — противоречило его инстинктам. Айриэл добавил мягче:

— Допустим, тебе его номер ни к чему, но между собой дети должны общаться. У них своя стая.

Габриэл чуть наклонил голову и спросил:

— Тебе нужен кто-нибудь еще, чтобы подкрепить силы?

Айриэл улыбнулся заметно смутившемуся псу.

— После тебя? Зачем?

Тот расправил плечи.

— Тогда пойду за щенком. За дочкой. — Тут его вновь охватили смешанные чувства. — Это всего лишь моя дочь.

Айриэл снова улыбнулся.

— Всего лишь Эни.

— Ну ладно. Я пошел.

— С Тиш поздороваться не забудь, — подсказал Айриэл. — Потом отправь ее ко мне. Мы пойдем гулять.

«Искать Лесли, — добавил про себя. — Мою Л если, мое счастье, мою силу. Мою сумеречную деву. Мою».

Глубоко вздохнул, радуясь тому, что искать ее на самом деле не придется — он точно знал, где она находится, мог представить ее себе как наяву. Покинув салон, Лесли шла сейчас по улице уверенным шагом, с самой очаровательной улыбкой, какую он видел в жизни.

Скоро. Очень скоро он будет рядом. Айриэл пригладил волосы, проверил, нет ли пятен крови на рубашке. Рубашка оказалась чистой, зато брюки оставалось только выбросить.

Открыв дверь, он крикнул:

— Тиш! Выходим через пять минут, — и направился к своей сумке.

Появиться перед смертной в таком окровавленном виде — нет, это не лучший способ ее обольстить.

Лесли неудержимо хотелось двигаться, словно что-то подзуживало ее изнутри. Кожа между лопаток натянулась, горела. Просунув руку под блузку, девушка сорвала бинт, которым Кролик прикрыл татуировку. Тот оказался влажным от сукровицы и чернил. Блузка тут же прилипла к телу, и наверняка на ней проступили пятна, но Лесли было все равно. Ее прекрасный рисунок ничто не должно скрывать.

Она выбросила бинт в урну и зашагала дальше по Крофтер-авеню. При виде красной неоновой вывески «Вороньего гнезда» Лесли улыбнулась. Дойдя до темного переулка (он вел к железнодорожной станции) рядом с клубом, куда часто выходили покурить, она заметила там нескольких парней. Один вдруг размахнулся и ударил другого. Тот ответил, завязалась драка.

Лесли ощутила бодрящий выплеск адреналина и снова улыбнулась.

У входа в клуб ее остановил охранник Гленн. Он выглянул за дверь, посмотрел на дерущихся, и на его лице, озаренном красным светом вывески, сверкнули многочисленные колечки. Потом покачал головой и повернулся к Лесли.

— Сегодня за вход пятерка.

— Хорошо хоть не внутри, а на улице дерутся, — сказала она.

Вынула из кармана мятую купюру, передала ему, получила взамен штампик на руку.

— Там и останутся, — усмехнулся Гленн. — Или ты нынче водишь неприятности за собой?

Она засмеялась, но про себя подумала, что он, возможно, прав.

В клубе играла какая-то группа. Солист, исполнявший песню, голосил так, что Лесли поморщилась.

— Не переплатила ли я?

— Бывает хуже. — Гленн положил деньги в ящик и откинулся на спинку стула. Прислушался к громыханию басов и снова усмехнулся. — А может, и нет.

— Кто-нибудь из наших пришел?

В толпе Лесли никого не могла разглядеть.

— Сет и Эш. Там, за столиками. — Гленн мотнул головой, указывая в самый темный угол зала.

— Кинан с ними?

— Да, тоже здесь.

Он нахмурился, но больше ничего не сказал.

Дверь за спиной Лесли открылась. Гленн повернулся к вошедшему:

— Вход — десять долларов.

Лесли, пригнувшись к его уху, спросила:

— Инфляция?

— Нет. Прерогатива швейцара. — Гленн скривил рот в ухмылке.

Покачав головой, она двинулась в зал, но он придержал ее за руку:

— Будь осторожна. Сегодня полно каких-то уродов.

В толпе и впрямь мелькало множество незнакомцев помимо привычных лиц.

«Может, поэтому и драк в последнее время столько? — предположила Лесли. — В город съехались какие-нибудь банды? Нет...»

Ее томило странное подозрение, что все драки имеют отношение к ней. Думать так было верхом самомнения. И все же это походило на правду. Если она, конечно, не сошла с ума.

— Боишься? — Гленн повысил голос, перекрикивая разошедшихся музыкантов, и Лесли ощутила волну, хлынувшую от него к ней. Желание защитить. — Хочешь, попрошу Тима посидеть у двери и...

— Не надо. — Ее рука невольно потянулась к татуировке, скрытой под блузкой. Сегодня Лесли ничего не боялась. — Спасибо.

Пробившись сквозь толпу, она нашла за одним из столиков Айслинн и Сета. Сдвинув стулья вплотную, те сидели чуть ли не в обнимку.

Айслинн вскинула на нее взгляд:

— Привет.

Сет кивнул, потом выразительно покосился на Айслинн:

— Вам надо поговорить.

— Да. — Лесли уселась на придвинутый им стул. Наклонилась к подруге. — Сет уверяет, будто у тебя есть что рассказать. Тайны какие-то.

— Извини, что молчала раньше. Хотела уберечь тебя. — Айслинн закусила губу. — Когда я услышала, что Рен...

— Не надо, — перебила Лесли, готовясь к привычному приступу паники. Но ощутила лишь слабый отголосок былых чувств. — Мои тайны ты знаешь. Об этом мне уже известно.

— Ты права.

Айслинн сделала глубокий вдох, посмотрела в поисках поддержки на Сета.

Тут к столику подошел Кинан, неся содовую для них обоих и бокал с вином для себя. Он передал напитки Сету и повернулся к Лесли:

— Ниалла еще нет. Что тебе взять?

— Ничего.

Денег с собой у Лесли было маловато, а пользоваться щедростью Кинана она не желала, особенно после ночных событий.

Он бросил хмурый взгляд на толпу, преграждавшую путь к бару.

— Содовой? Чаю?

— Ничего.

— Может...

— Ничего, — твердо повторила Лесли и встала.

Ей захотелось вдруг отойти от Кинана. Немедленно.

— Найдешь меня, — обратилась она к Айслинн, — когда сообразишь, что хотела сказать.

Кинан шагнул ближе, остановился между ними.

«Отойди от него. Он опасен. Враг. Чужой».

Лесли уставилась на толпу. Музыка была ужасна, но танцевать все равно тянуло. Лишь бы двигаться, чтобы выплеснуть переполняющую ее энергию, невесть откуда взявшуюся.

— Нам нужно поговорить, Лесли, — услышала она настойчивый, встревоженный голос Айслинн.

Лесли заставила себя повернуться к подруге.

— Конечно. Как соберешься, найдешь меня на танцполе, — сказала и двинулась прочь от стола, прочь от Кинана, еле сдерживаясь, чтобы не бежать. От усилия даже руки задрожали.

— Лесли, стой! — Кинан вдруг вцепился сзади в ее блузку.

— Что ты делаешь? — изумилась Айслинн. Попыталась разжать его хватку, но не смогла.

Свободной рукой он развернул Лесли спиной к подруге и рывком задрал блузку:

— Смотри.

Айслинн ахнула.

— Что это, Лес?..

— Татуировка. Я тебе говорила. — Лесли вырвалась из рук Кинана. — Как у тысяч других людей. Может, все-таки узнаешь у этого идиота, зачем он это делает? Мне не нравится, когда со мной так обращаются.

— Она ничего не знает, Айслинн, — сказал Кинан странным голосом, похожим на дуновение теплого ветра, мягкое, успокаивающее.

Это вызвало у Лесли лишь гнев. Не мимолетную вспышку раздражения, как в последнее время, а настоящий гнев. И каждое слово, срывавшееся с уст Кинана, усиливало его.

Опасен. Он опасен... Для нас.

Для нас? Лесли озадачилась.

Кинан тем временем шагнул ближе. Из-за каких-то световых эффектов в клубе он казался сияющим с ног до головы и походил не на человека, а на ожившую золотую статую. Голос Кинана опалил Лесли огнем, когда он властно спросил:

— Кто это сделал?

Лесли обхватила себя руками за плечи. Почувствовала страх, не уступавший гневу. Но, подавляя желание убежать, она осталась на месте. Заставила себя взглянуть на него сердито.

— Зачем тебе? Тоже хочешь?

— Скажи мне кто.

Взгляд Кинана стал таким страшным, что сердце у нее ушло в пятки. Как у хищного зверя, готового напасть. Но никто, кроме Лесли, его не видел. Айслинн и Сет тоже смотрели на нее, а не на Кинана.

И это оказалось последней каплей. Страх и гнев внезапно улетучились.

Лесли холодно улыбнулась и ответила с жесткостью, какой не знала за собой:

— Отвяжись, Кинан. Я не твоя собственность, и не тебе мной командовать. Ни сейчас и никогда. Не вставай мне поперек дороги, королек.

Королек?..

Это были не ее слова. Они ничего не значили для нее. Но едва Лесли выговорила их, ей стало легче. Она отвернулась и стала пробираться сквозь толпу. Дошла до сцены со странным чувством, будто ищет кого-то, кто окончательно расставит все по местам.

«Где ты?» — как молитву, твердила она про себя и, видимо, случайно произнесла это вслух.

Он ответил:

— Я здесь.

Кто он, Лесли поняла, еще не успев его увидеть.

— Айриэл.

— Как настроение, любовь моя?

— Я в бешенстве. А ты...

Лесли, повернувшись, окинула его тем же взглядом, каким он смотрел на нее в «Холме». Прекрасен, как грех. Безупречен во всем, от ботинок из мягкой кожи до шелковой рубашки. Но привлекательная упаковка еще не повод простить его странное поведение в том клубе. Простить все.

Она припомнила свое тогдашнее замешательство, страх и гнев. Взглянула Айриэлу прямо в глаза и сказала:

— Ты меня не впечатляешь. И не интересуешь.

— Лгунья.

Он улыбнулся, провел пальцем по ее руке. Глубоко вздохнул, как будто пытался уловить и удержать некий иллюзорный запах. И Лесли неожиданно успокоилась. Не чувствовала ни страха, ни тревоги, как следовало бы. Лишь трепет в глубине существа — словно некая тень зашевелилась там, принялась извиваться, вытягиваться.

Глаза закрылись сами собой, сердце сладко замерло. Но Лесли, спохватившись, сказала себе: «Нет». Отступила от Айриэла на шаг.

— Тебе лучше уйти.

— И оставить тебя одну? — Он покачал головой. — С какой стати? Рядом рыскает королек, вот-вот привяжется. Я присмотрю за тобой. Прикрою от надоедливого мальчишки.

— У меня свидание, — сказала она.

Но радости при этой мысли она не испытала. Ниалл — родственник Кинана, его телохранитель. Никуда от Кинана не деться. С досады Лесли захотелось кого-нибудь ударить. Вдруг она сообразила, что именно услышала от Айриэла. И застыла.

— Королек?..

— Мальчишка. О нем не стоит говорить. — Он взял ее за руки. — Потанцуй со мной, Лесли. Я буду милым. Хорошим. Давай наслаждаться жизнью, пока нас не призвали дела.

Разумней было просто отойти от него... Но не хотелось. Сколько бы все ни твердили, что Айриэл опасен, он ее не пугал. Сейчас, во всяком случае. Ее пугал Кинан. А то, что Айриэл рядом, казалось правильным и естественным.

Не находя ответа, Лесли промолчала.

Айриэл сказал самым чарующим голосом, какой она только слышала:

— Давай же, Лесли. Даже Ниалл не возражал бы против одного танца. Неужели откажешься?

— Надо бы.

Но отказываться она не стала. И даже прикрыла на миг глаза — так закружилась голова от внезапно охватившего ее восторга.

— Считай, что таким образом я прошу у тебя прощения. В «Холме» я напугал тебя? — Голос Айриэла звучал искушающе, обещал покой. — Всего один танец, а потом мы сядем и поговорим. Просто поговорим.

Лесли подалась к нему, как змея, услышавшая дудочку заклинателя. Его руки обвились вокруг ее талии.

Музыка больше подходила для быстрого танца, но Айриэл этого как будто не замечал.

— Видишь, любимая? Ничего страшного.

Так и было. Они просто танцевали. Когда танец кончился, Лесли чувствовала себя вполне уверенно. Разве что голова слегка кружилась.

Айриэл к ней больше не прикасался. Скромно шел рядом, пока они выбирались из круга танцующих. Потом взял у официантки две бутылки воды. Встал перед Лесли, загородил ее от всех взглядов.

— Ну, как тебе работа Крольчонка?

Она открыла бутылку, прислонилась к стене, наслаждаясь щекочущей вибрацией, которую вызывало в теле грохотание басов. Переспросила:

— Что?

Айриэл медленно приблизился к ней. Скользнул правой рукой под блузку, провел пальцами по спине, остановил их там, где кожу еще слегка пощипывало.

— Рисунок. Наша татуировка.

— Наша?

Он придвинулся еще ближе и прошептал:

— Я знаю, ты слышала меня. Видела меня. Когда Кролик расписывал эту нежную кожу. — Крепко прижал к татуировке ладонь, и Лесли поморщилась.

Сердце у нее колотилось, как после долгого бега. Кошмарные сны оборачивались явью.

Он лжет. Он безумен. Он...

Нет. Он говорил правду. Все существо ее знало, что это правда.

— Я чувствовал каждое прикосновение игл, притягивавшее нас все ближе друг к другу. На твоей коже — мои глаза, Лесли. Моя сущность — в тебе, любимая. — Айриэл чуть отодвинулся, чтобы она могла видеть его глаза. — Ты мое упование, мой праздничный пир, моя сумеречная дева. Только моя.

Ноги у Лесли подогнулись. Она начала сползать по стене, но Айриэл подхватил ее, не дал упасть.

— Страх, который ты сейчас чувствуешь, — сказал тихо, почти касаясь ее губ своими, — я могу убрать. Вот так.

Он коротко вдохнул, и на нее снизошло абсолютное спокойствие. Словно речь меж ними шла о каких-то пустяках.

Рассудок Лесли молчал. Попросту отказывался постигать смысл того, что говорил Айриэл. Ясно было лишь одно: в нем причина всех странностей, происходивших в последнее время. Причина всех перемен. Это из-за него с ней что-то не так.

— Не может быть, — сказала она. То ли ему, то ли себе самой.

— Ты меня выбрала. Кролик предупреждал, что это тебя изменит.

— Значит, Кролик нарисовал твои глаза. Вот беда-то. — Лесли шагнула в сторону, отодвигаясь. — И что такого? Нас это никак не связывает. Всего лишь рисунок.

Он молниеносно скользнул к ней, встал рядом. И сказал, глядя не на Лесли, а на танцующих:

— Ты сама в это не веришь. Ты уже все понимаешь. Все чувствуешь. Я знаю. Как знаю и то, что ты ждешь Ниалла и надеешься, что на этот раз он меня ударит.

— Что? — Лесли повернулась к нему.

— Не ударит. Не сможет. Мало кто может меня коснуться, и он не из их числа. Но... — Он глубоко вздохнул, с силой выдохнул, всколыхнув прядки ее волос. — Мне нравится, что ты этого хочешь. Здоровые чувства — ярость, тревога, страх, капелька соблазна и вины. Они приятны на вкус.

Айриэл засмеялся. Смех обратился в струйку дыма, тень, обретшую форму, — вроде той, что померещилась Лесли. Нет, не померещилась. Тень на самом деле плясала над флаконом с чернилами в салоне Кролика. Лесли окинула взглядом зал и увидела их повсюду — тени, плывущие в воздухе, крадущиеся по полу, тянущиеся к ней, желающие прикоснуться, погладить. Но ей совершенно этого не хотелось. Или хотелось?.. Лесли облизала губы, чувствуя во рту вкус меда — вкус страстного желания, и оттолкнулась от стены.

Сквозь толпу, сквозь живые тени к ней пробивались Кинан, Айслинн и Сет. Никто из них не был весел, но больше всего ее смутила тревога на лице Сета. Не нужны ей сейчас эти трое. И тени не нужны. Лесли вновь охватил гнев на Кинана — такой же, как тот, что плыл перед ним самим подобно облаку, горько-соленому туману, стелющемуся над морем.

Айриэл развернул ее лицом к себе, посмотрел так, что она затрепетала от желания.

— Ммм, мне это нравится. Но, — он нежно поцеловал ее в лоб, — пора заняться делом. Для остального время у нас еще будет, и довольно скоро.

Лесли попятилась, не отводя от него взгляда, и тут сзади ее подхватил Кинан. Ее гнев мгновенно вскипел — Лесли и не подозревала, что способна так разъяриться. Кровь в жилах как будто обратилась в соль.

— Не прикасайся ко мне, — прошипела Лесли. — Не смей! Никогда, королек.

— Прости, Лес, — тихо сказала Айслинн. — Мне очень жаль.

По щекам ее покатились слезы — золотые, как показалось Лесли. В следующий миг Айслинн уже отвернулась и позвала:

— Сет!

— Я здесь. — Тот притянул Лесли к себе, обнял. Сказал: — Пойдем.

Кинан положил руку ему на плечо:

— Отведи ее к Ниаллу.

— Я никуда не пойду, — заявила Лесли всем сразу. — Не знаю, что происходит, но...

— Иди домой. Там этот сброд тебя не достанет, — сказал Айриэл.

Он вдохнул, и Лесли вдруг отчетливо увидела трепещущую в воздухе темную лозу, покрытую перьями вместо листьев. Она исходила из ее тела, соединяя их с Айриэлом, и по этой ветви к нему скользили тени. Едва лоза застыла неподвижно, Лесли снова ощутила спокойствие. В душе воцарились мир и тишина.

Оставаться там ей больше не хотелось.

Не сказав ни слова, она повернулась ко всем спиной и ушла.

Айриэл некоторое время смотрел ей вслед.

За Лесли поспешил смертный возлюбленный королевы Лета. Что-то он ей скажет? Впрочем, это уже не имеет значения. Девушка принадлежит ему, Айриэлу. Пусть говорят и делают что угодно, ничего не изменить.

— Если кто-то попытается встать между нами, отнять ее у меня... — Он перевел взгляд на королеву Лета. — Уж ты-то понимаешь, о чем я.

Она не ответила.

— Айслинн? — Кинан взял ее за руку.

Она будто не заметила этого. Заговорила наконец:

— Лесли моя подруга. Не просто какая-то смертная. Мой друг. Мне следовало вмешаться раньше, когда я увидела тебя в ресторане.

— Не помогло бы. Она уже была моей. Поэтому я там и появился. — Айриэл потянулся к щеке Айслинн, словно хотел коснуться ее поцелованного солнцем лица, но остановился. — Что бы ты сделала, Эш, желая уберечь от опасности своего смертного?

— Все.

— Вот именно. Не пытайся отнять у меня Лесли. Твой королек сказал тебе, надеюсь, кто связал его силы в свое время? — Айриэл ждал всплеска ярости, беспокойства, отчаяния и удивился, обнаружив, что королева Лета прекрасно владеет собой.

Она лишь вскинула голову, на миг став похожей на дочерей Габриэла.

— Сказал, — ответила и шагнула вперед.

Кинан не стал ее останавливать. Его чувства к тому времени тоже улеглись, и за королеву он явно не тревожился.

Айслинн позволила своему голосу наполниться солнечным светом, тем самым напоминая, кто она такая, на что способна. Лицо Айриэла ожгло горячим ветром пустыни, когда она тихо произнесла:

— Не угрожай мне.

Он поднял руки:

— Я не из тех, кто ищет ссоры. У меня здесь дело. И это дело — Лесли.

Ему вдруг стало неприятно, что он говорит так о ней — своей маленькой, уязвимой смертной. Поэтому Айриэл сменил тему.

— Заодно я думал засвидетельствовать вам свое почтение и... повидаться с ганканахом. Что-то я заскучал по нему в последнее время.

Властители Лета никак не отреагировали.

— Он столько лет провел с тобой. — Айриэл покачал головой, глядя на Кинана. — Как по-твоему, удастся мне переманить его обратно?

И умолк — в ожидании утоления голода.

Лесли требовалось несколько часов, чтобы привыкнуть к новому состоянию. Потом он начнет подпитываться через нее.

Поглотив последовавший, как он и рассчитывал, взрыв эмоций Кинана, Айриэл не спеша направился к свободному столику. Король и королева Лета пошли за ним — этого он тоже ожидал — и уселись напротив.

Айриэл провел пальцем по вырезанным на столешнице именам: так смертные пытались увековечить здесь себя. Подошла официантка и предложила напитки, обратившись к Айслинн и Кинану по имени.

Ответил Айриэл:

— Им как обычно. Мне кофе. Покрепче.

Прежде чем отойти, девушка ему улыбнулась. Зазывнее, чем положено.

Если бы он умел питаться смертными без посредника, как дочь Габриэла... Айриэл вздохнул. Узнай он раньше о способности Эни... Но он не знал. Искал выход из положения и нашел. Поэтому к Эни он присмотрится позже. Сначала необходимо решить все вопросы с Лесли.

Какое-то время она проживет — если окажется достаточно сильной. Но в конечном итоге... Силы смертных истощаются быстрей, чем силы фэйри. Жизнь их коротка — всего лишь миг от первого биения сердца до смерти. А у Лесли она будет еще короче, учитывая, сколько пищи требуется ненасытному Темному двору во времена мира. Мир убьет ее очень скоро. Но война не выбор для мудрого. Равновесие, вот что необходимо. Грань между жестокостью и насилием, вот что нужно Темному двору.

От этих мыслей его отвлекла Айслинн: она принялась успокаивать Кинана.

— Не сомневайся, — говорила она. — Ниалл никуда не уйдет. Тем более в Темный двор. Ему можно доверять.

— Драгоценнейшая, ты меня обижаешь, — засмеялся Айриэл, позабавленный ее наивной верой. Большая редкость при любом дворе! — С Ниаллом мы воистину близки. С тех пор, когда королька твоего еще и на свете не было.

Кинан снова разъярился. До боли стиснул кулаки.

— И он страдал от этого веками.

Айриэл подался к нему:

— А знаешь ли ты, как он желает сейчас Лесли? Как ему тяжело... — Он не договорил, всматриваясь в изменившееся лицо Кинана. — Возможно, есть какая-то причина, почему он тебе об этом не сказал? Возможно, он по-прежнему больше подчиняется мне, чем тебе? Все это время был моим...

— Держись от Ниалла подальше, — перебил Кинан.

Всех, кто сидел за столом, мгновенно окатило волной пустынного зноя.

Но Айслинн быстро этот зной охладила:

— Кинан, черт возьми!.. Нам нужно обсудить ситуацию с Лесли. Успокойся. Или пойди прогуляйся.

Прекрасная мысль. Айриэл улыбнулся королеве Лета. Потом взглянул в глаза Кинану и сказал:

— Он мог бы править моим двором. А что предлагаешь ему ты? Рабство? Девушек-фэйри? Он ганканах, Кинан. Ему нужны смертные женщины. Или же дело, которое заставит его забыть о желании. Он веками ничего себе не позволял, пока защищал тебя. Теперь в этом нет необходимости, и чем ему заниматься? Ублажать летних дев?

Кинан попытался скрыть отчаяние, но не смог. В клубном зале вдруг заморосил дождь. Посетители завизжали, засмеялись. Принялись искать этому естественное объяснение — трубы протекли, сработала противопожарная установка.

— Ниаллу со мной лучше, — ответил Кинан. — Он принес мне клятву верности, и этого достаточно.

— А ты знаешь, что он недавно виделся с Габриэлом? — Айриэл заговорщически понизил голос и добавил: — За ним присматривала Бананак. Думаешь, стала бы она это делать, не будь он частью моего двора?

От Кинана раскатились волны такого жара, что капли дождя на лету с шипением превращались в пар.

— Он — не темный. Он живет с теми, кто его не мучает. Он счастлив.

— Нет. Все не так. Лучшее, на что мы можем надеяться, королек, — это найти способ жить в ладу с самими собой. Ты ведь понимаешь. Ниалл сейчас на грани. Ты толкаешь его к саморазрушению.

Айриэл увидел в глазах Кинана подтверждение своим словам. Чего и ожидал, нарочно затронув эту тему.

— Не твое дело.

На королеву осторожный Кинан не смотрел. Она могла догадаться, что он манипулировал Ниаллом, подвергая опасности Лесли.

— Может, и вправду прогуляешься, королек? — предложил Айриэл. — Ведь этот разговор тебе не по вкусу?

В ответ король Лета ударил его порывом ураганного ветра и рассек до крови лицо. Но сила его ярости еще больше насытила Айриэла.

Айслинн поцеловала Кинана в обе щеки.

— Иди. Я сама с ним разберусь. — Она оглянулась на зевак из числа смертных, глазевших на них с любопытством. — Им это видеть ни к чему.

Кинан подал знак рябинникам. Они тут же подошли к столику, заняли позицию у стены и принялись мерить Айриэла грозными взглядами. В глазах смертных рябинники выглядели как парни, с которыми не хотелось бы столкнуться поздним вечером в переулке. Но Айриэла их взгляды лишь позабавили. Фэйри Летнего двора пытаются устрашить главу Темного.

Кинан молча встал и исчез в сбрызнутой дождичком толпе танцующих.

Айриэл улыбнулся юной королеве Лета.

— Что ж, теперь, когда он ушел, попытаемся понять друг друга.

Та ответила ему улыбкой, в которой невинность смертной сочеталась с коварством фэйри.

И он подумал, что мог бы ее полюбить. Она производила впечатление более достойного противника, чем Кинан.

— Не стоит испытывать его терпение, — сказала Айслинн. — Не знаю, что там у вас за тайны, но Летний двор теперь мой. Твои подначки делу не помогут.

Ее гнев тоже полоснул его знойным ветром, но не таким резким, как пощечина короля. Айриэл ощутил обжигающий порыв, вкус песка на языке, сухость во рту. С трудом сглотнул.

Это было восхитительно. Ее сдержанную ярость он впитал с удовольствием.

— Тайны? Кинан всю жизнь жаждал силы, которую я отнял у него по воле Зимнего двора. У нас с ним есть общая история. Не такая богатая, как с Ниаллом, но причиной бессилия Кинана был я.

— Я знаю, что такое твой двор. Знаю, чем ты занимаешься. Ты в ответе за зло.

— Зло? — Он рассмеялся, вложив в этот смех всю истинную природу своего двора.

У королевы Лета перехватило дыхание. Щеки ее вспыхнули, и новая волна гнева обожгла кожу Айриэла до волдырей.

— Это не зло, детка. Лучше бы ты не оскорбляла меня таким образом. — Он подался ближе, следя за выражением лица Айслинн, пока та пыталась взять себя в руки. — Мне до того нравится твоя реакция, что ты сильно рискуешь заинтересовать меня в этом плане.

— Если Кинан услышит...

— А ты передай ему. Будет лишний повод на меня напасть. — Айриэл облизал губы. Песок на них казался настоящим, не иллюзорным.

Она сменила тему:

— Почему ты заставляешь его беспокоиться из-за Ниалла?

— Я вынужден. — Причины лгать он не видел. — Хорошо знаю, что такое зависимость, это один из методов моего двора. Ниалл больше ничем не связан с Кинаном. А тот с ним обращается куда хуже, чем тебе известно.

Айслинн безмятежно улыбнулась, но в ее глазах засверкали крохотные солнечные искорки.

— Тебе-то что за дело?

Он откинулся на спинку стула, вытянул ноги в проход, располагаясь поудобнее.

— Ты поверишь, что меня волнует судьба Ниалла?

— Нет.

— Фэйри не лгут.

— Не лгут в открытую, — уточнила она.

— Ну, коли не веришь, — он пожал плечами, — что я могу сказать? Мне нравится дразнить королька.

Айриэл протянул руку к ее руке.

В отличие от большинства фэйри, королева Лета была достаточно проворна, чтобы избежать его прикосновения, ведь солнечный свет движется с той же быстротой, что и тени. Кинан бы уклонился. Она — нет.

Да, с королевами иметь дело гораздо приятнее.

Айриэл ощутил дуновение теплого ветра, ленивую истому жаркого летнего полдня, сладкий вкус влажного воздуха, насыщенного ароматами цветов. Это было чудесно. Он держал ее за руку, зная, что она чувствует сейчас сущность его двора, как он чувствует сущность ее, и смотрел, как жилка на ее шее трепещет, подобно пойманному и рвущемуся на свободу зверьку.

Она покраснела и отняла руку.

— Искушение — еще не желание. Мой король искушает меня ежедневно и ежечасно, но секс ради пустого удовольствия мне не нужен. А если и нужен, то не с тобой.

— Не знаю, кому завидовать больше, корольку или твоей смертной игрушке, — ответил Айриэл.

Айслинн наконец потеряла самообладание, и зал озарила вспышка солнечных искр. Но все равно она реагировала куда сдержаннее, чем король Лета.

— Сет не игрушка, — сказала она. И добавила с проницательностью, какой никогда не обладал Кинан: — Не больше, во всяком случае, чем Лесли — для тебя. Она игрушка?

— Кинану этого не понять. Он берет к себе людей и отнимает у них смертную природу.

— А ты?

— Мне мила именно смертная природа Лесли. — Он достал сигарету, постучал ею по столу. — По какой причине — этой тайны ты от меня не узнаешь. Как и тайн королька и Ниалла.

— Почему бы тебе просто не отпустить ее?

Айриэл посмотрел на нее, между делом гадая, не подожжет ли она его сигарету. Предыдущий король Лета, Миэк, частенько развлекался поджиганием самых разных вещей. Но Айслинн, похоже, такого желания не испытывала. И он вытащил зажигалку.

— Сейчас я не могу ответить. Не без причины. Лесли — моя. И это все, что имеет для меня значение.

— А если я скажу, что наш двор ее заберет?

Он раскурил сигарету, затянулся, выдохнул.

— Ты скажешь неправду.

Говорить о том, что королю Лета нет никакого дела до Лесли, Айриэл не стал. Королеву судьба этой девушки, конечно, волновала, но Кинана беспокоила исключительно судьба собственных подданных. Что, кстати, не всегда шло им на пользу.

Рассерженная, но все еще способная владеть собой, Айслинн смерила его взглядом, который поставил бы на колени большинство фэйри. Открыла рот, чтобы заговорить, но Айриэл снова поймал ее за руку.

Рука вмиг стала горячей, как расплавленная сталь, и Айслинн вырвалась.

— Лесли принадлежит мне, — произнес Айриэл. — Как Сет принадлежит тебе, а летние девы — Кинану.

— Она моя подруга.

— В таком случае тебе следовало что-то предпринять для ее защиты. Ты знаешь, что с ней сделали? В каком страхе она жила? Какой потерянной стала? Как безжалостно ее сломали?

Забота Айслинн о подруге была трогательной, но не могла заставить его отступиться от Лесли. Ее не защитили, не уберегли от опасности, не сделали счастливой. Все это даст ей он — защиту и счастье.

— Когда она свыкнется с изменениями...

— Какими изменениями? Ты же сказал, что она осталась смертной. Что ты с ней сделал?

Под потолком начали собираться грозовые облака, зал заволокло туманом. Продолжать разговор не было смысла, и Айриэл поднялся на ноги.

— Мой двор имеет дело с вещами куда более темными, чем твой. Больше мне добавить нечего. Остальное расскажет тебе она. Попозже, если захочет.

И он покинул королеву Лета с ее хмурыми стражниками. Хоть его двор и нуждался в распрях между жителями волшебного мира, участвовать в них у Айриэла не было желания. И времени. Ему безотлагательно следовало заняться кое-чем более важным — вернее, кое-кем.

Лесли и Сет прошагали несколько кварталов, прежде чем она спросила:

— Ты понимаешь, что происходит?

Сет ответил без заминки:

— Они не люди. Все до единого.

— Конечно. — Она нахмурилась. — Спасибо. Самое время для шуток.

— Я не шучу, Лесли. — Сет поглядел в сторону, словно увидел там кого-то, и улыбнулся пустоте. — Попроси у Айриэла дар видения. Скажи, что заслуживаешь этого.

— Дар видения? — Лесли с трудом удержалась от того, чтобы его ударить. И так голова кругом, а он еще издевается.

— И стражников, — добавил Сет. Остановился, ткнул рукой в пространство перед собою. Сказал: — Покажись ей.

— Что?..

Из ниоткуда возникла девушка с черными кожистыми крыльями. Хищно улыбнулась.

— О, вы никак решили поиграть?

— Иди своей дорогой, Сэрис, — раздался позади голос Ниалла. — Она принадлежит Айриэлу.

— Айриэл взял себе смертную? Неужели? Разговоры я слышала, но... Это она и есть? Такая... обыкновенная? — На лице крылатой девушки отразились разом удивление, любопытство и насмешка.

Лесли смотрела на нее не отрываясь. Не в силах повернуться и взглянуть на Ниалла, не в силах осознать, что он только что сказал.

Она принадлежит Айриэлу? А как же они с Ниаллом? Как же все то, что он ей обещал? Она кому-то принадлежит?

К обиде примешался гнев, но тут же все чувства пропали. Принадлежит ему, как безделушка? Она принадлежит самой себе.

Ничего этого Лесли вслух не сказала. К Ниаллу так и не повернулась, чтобы он не увидел ее смятения. Шагнула ближе к крылатой девушке по имени Сэрис.

Та хлопнула крыльями.

— Они настоящие, — сообщила она и показала спину.

Низкий вырез блузки позволял видеть, что крылья и впрямь растут из тела.

— Повезло тебе, детка, — затараторила Сэрис, снова поворачиваясь к Лесли. — Он совершенно неутомим, не поверишь!

И вдруг, без всякого усилия со своей стороны, она стала двигаться назад — словно ее схватил и потянул кто-то невидимый. Ненависть этого невидимки к Сэрис докатилась волной до Лесли, наполнила ее и исчезла, не успев укорениться.

— Ладно, ладно, иду, — огрызнулась Сэрис. Махнула рукой и растворилась в воздухе. Ее бестелесный голос добавил: — Еще увидимся.

Лесли без сил опустилась на тротуар. Она дрожала — с ней творилось что-то неладное. Она не понимала, что это, и описать не могла. Чувства окружавших ее людей — она их даже не видела! стали почти осязаемы. Они обволакивали ее со всех сторон, проникали внутрь.

— У нее были крылья, — сказала Лесли.

Сет кивнул.

— Она исчезла. Вправду исчезла?

Лесли изо всех сил пыталась сосредоточиться на этой мысли и при этом слышала, как в одной из квартир неподалеку плачет женщина. Чувствовала во рту медный вкус ее горя.

Ниалл подошел, помог девушке подняться на ноги. Наклонился к ней и тихо сказал:

— Я проиграл тебя на этот раз. Но не сдамся. Помни — я не позволю ему забрать тебя навсегда.

Лесли перевела взгляд на Сета. Может быть, он скажет сейчас, что это шутка, что ничего непоправимого не случилось? Ему она доверяла больше, чем кому бы то ни было. И если он скажет, что все в порядке...

Но Сет лишь покачал головой:

— Попроси у Айриэла дар видения. И стражников.

— Стражников? Они не смогут защитить ее от главной опасности — от него самого! — прорычал Ниалл. Потом взглянул на Лесли. Лицо его смягчилось, и он тихо добавил: — Помни, важнее всего выжить. Ты сможешь.

Тут из ночного мрака выступила Тиш. Заявила Ниаллу:

— Не трогал бы ты ее.

Лесли уставилась на девушку, стараясь сосредоточиться. Мир изменился. Она начинала понимать, что прежним он уже не будет — во всяком случае, в ближайшее время. Теперь мир состоял из вкусов, слетавшихся к ней со всех сторон, непрерывным потоком струившихся в ее тело. Лесли закрыла глаза. Попыталась разобраться, что означает каждый вкус. Но их было слишком много.

Ниалл убедился, что она твердо стоит на ногах, отпустил ее и шагнул в сторону.

— Тебе плохо? — Тиш потрогала ее лоб и щеки. — Из-за тату? Дай посмотреть. — И потянулась к блузке.

— Мне хорошо. — Лесли перехватила маленькую ручку на полпути. Ее напутала сама мысль о том, что кто-то может увидеть ее... нет, их с Айриэлом татуировку. — Ты откуда взялась?

— Увидела тебя в клубе. Только сама там показаться не могла. — Тиш не сводила с нее глаз.

Показаться?.. Сообразить, что это значит, что вообще нужно говорить и делать, мешал поток эмоций. Лесли догадалась лишь спросить:

— Ты знакома с Сетом?

Тиш смерила того коротким взглядом — точь-в-точь как это сделала бы Эни.

— С игрушкой Эш?

Ниалл напрягся. Но Сет поднял руку, успокаивая его.

— Не понимаю я их, — Тиш пожала плечами, — но меня это не касается.

Затем она взяла Лесли за руку, переплела ее пальцы со своими и заговорила так, будто никого больше рядом не было:

— Видок у тебя тот еще. Бледноватый. Пошли к Кролику, а то он мне задницу надерет, если не приведу тебя. В первый день людям всегда тяжело.

— Людям? — Лесли чуть не рассмеялась. Происходившее все больше смахивало на бред. — А сама-то ты кто?

Тиш вопрос проигнорировала.

— Пошли. Надо посмотреть. Чтобы все было в порядке, когда он за тобой придет.

— Я в порядке, — упрямо сказала Лесли, хотя знала, что это не так. — Но к Кролику... Ладно, пошли. Но погоди — кто «он»?

— Айри, — радостно ответила Тиш. — Ты же хочешь быть готовой к его приходу?

— К приходу Айриэла? — переспросила Лесли.

Оглянулась через плечо на Ниалла. Его лицо выражало страдание.

В медном вкусе горя чувствовался привкус цикория.

— Выживи, — одними губами сказал Ниалл и тронул шрам на щеке.

Лесли вдруг вспомнила, каким увидела его нечаянно, когда он вел ее к Сету. И сейчас, чуть повернув голову, взглянула на них обоих краешком глаза.

Сет остался прежним. Ниалл... вновь изменился.

Его шрам алел, как свежая рана. Глаза превратились в два отражающих свет зеркала. Изменилось и строение тела, как будто появились какие-то дополнительные суставы. Скулы выпирали слишком остро для человеческого лица, кожа светилась, словно подсвеченная изнутри, похожая на полупрозрачный пергамент над огнем.

Высвободив руку из хватки Тиш, Лесли шагнула к нему.

— Он не мог тебе рассказать, — сказал Сет.

Лесли остановилась. Не в силах подойти ближе, не в силах найти слова, не в силах отвести взгляд от светящегося Ниалла.

Он встретился с ней глазами.

— Я получил от королевы разрешение охранять тебя. Но не сумел... Прости, Лесли. Мне очень жаль.

— От королевы?

Она поняла, о ком идет речь, раньше, чем услышала ответ. Перевела взгляд на Сета.

— Эш, — подтвердил тот. — Она молчала, потому что хотела уберечь тебя от этого мира. От них.

И показал куда-то за спину Лесли. Она обернулась — и увидела десятка два невесть откуда взявшихся существ, совсем не походивших на людей. Казалось, посетители «Холма» надели маскарадные костюмы, но на самом деле это был вовсе не маскарад.

— Кто это? — спросила она.

— Фэйри.

Лесли уставилась на тех, кто несколько минут назад здесь не было. Бред какой-то. Ей следовало испугаться или разозлиться. Но этих чувств она не испытывала. Лишь любопытство, удивление и легкую эйфорию. Это должно было пугать ее — как она догадывалась — больше всего прочего.

— Эш правит одним из волшебных дворов — Летним. Делит трон с Кинаном, — ровным голосом сказал Сет.

Но Лесли ощутила вкус его эмоций: тревога, страх, ревность, скрытые глубоко под поверхностным спокойствием.

Она снова посмотрела на Ниалла — уже прямо, а не искоса. Тот по-прежнему светился.

— Почему? — спросила она. — Почему я сейчас вижу тебя таким?

— Ты уже все знаешь. И мне нет нужды носить личину.

Ниалл двинулся к ней.

— Она теперь принадлежит Айриэлу. Нам, — сказала Тиш и махнула рукой.

Из тени выступили шестеро покрытых шипами мужчин, преградили Ниаллу путь.

Рядом с ним в тот же миг появились пятеро парнишек с дредами, из «Холма». Зарычали, оскалив зубы. Ниалл тоже зарычал.

Тем временем еще какие-то люди... нет, не люди — странные существа вышли из ниоткуда. Со странным оружием в руках. У одних были короткие кривые ножи из кости и камня, у других — длинные бронзовые и серебряные клинки. С кровожадными ухмылками на лицах они встали друг против друга в два ряда. Часть их окружила охранным кольцом Лесли, другая — Сета.

Тиш, чье обличье не изменилось, хотя она явно была одной из них, вышла вперед — медленно, словно хищник, подкрадывающийся к добыче.

— Я действую по поручению Айриэла. Мне велено присматривать за Лесли, беречь ее для него. Не стоит испытывать наше терпение, Ниалл.

Ярость Ниалла вливалась в Лесли потоком, грозя затопить. Его напряженная поза красноречивей слов свидетельствовала о готовности прибегнуть к насилию.

И Лесли хотелось, как ни странно, чтобы он это сделал. Хотелось, чтобы все они схватились друг с другом. Хотелось жестокости, ярости, соперничества, ненависти. Страстное желание снедало ее изнутри, какой-то голод, томивший вовсе не ее. Когда эмоции окружающих схлестнулись в ней, девушка даже пошатнулась.

Тут защитное кольцо вокруг Лесли расступилось. Тиш подошла, коротко склонив голову, взяла ее за руку. И спросила, повысив голос, чтобы перекрыть общий ропот и рычание:

— Ты начнешь из-за девушки войну, Ниалл?

— С удовольствием, — бросил он.

— Есть ли у тебя на то позволение? — продолжала Тиш.

Ниалл некоторое время молчал. Потом ответил:

— Мой двор запретил мне это делать.

— Тогда ступай домой, — сказала Тиш. Поманила кого-то из тьмы. — Папа, ты заберешь ее?

И Лесли увидела невесть откуда взявшегося Габриэла. Вытатуированные псы на его руках шевелились, словно готовились к броску. Бред... и в то же время реальность. Она нужна этим существам, но зачем? Почему она не чувствует страха? Вместо него — лишь мысль о том, что надо бы испугаться. Что они с ней сделали?

— Привет, девочка, — мягко улыбнулся Габриэл. — Пойдем отсюда, ладно?

Последнее, что ощутила Лесли, — ее подняли на руки и побежали с ней по улице с невероятной, невозможной скоростью.

Угасли все уличные огни, затихли звуки, остались лишь тьма и голос Айриэла, доносившийся откуда-то издалека:

— Отдохни пока, дорогая. Скоро увидимся.

Едва войдя в лофт, Ниалл проговорил:

— Лесли забрали. Я не прошу многого, все эти годы ничего не просил...

Кинан поднял руку, и та воссияла солнечным светом.

— Айриэл все еще имеет власть над тобой, Ниалл?

— Что?

Тот замер, пытаясь совладать со своими чувствами.

Король Лета вместо ответа нахмурился.

Горячий ветер — свидетельство кипения его чувств — пронесся по комнате, склоняя деревья и кусты; птицы спешно укрылись за колоннами. Летних дев, к счастью, не было. Кинан коротко велел выйти и стоявшим на посту стражникам, после чего принялся расхаживать по лофту. По помещению кружил водоворотами раскаленный воздух, вились смерчи, похожие на призрачные живые существа, а их с воем рвал в клочья жгучий ветер пустыни. Затем хлынул ливень. В замкнутом пространстве, грозя катастрофой, столкнулись разные стихии — воплощения противоречивых эмоций короля.

Кинан приостановился, спросил:

— Ты часто вспоминаешь о нем? Скучаешь по его двору?

— О чем ты говоришь? — удивился Ниалл.

Кинан схватил диванную подушку, стиснул ее в руках, стараясь обуздать ярость. В комнате уже бушевал ураган, срывая листья с деревьев, опрокидывая и разбивая вдребезги стеклянные статуи.

— Я выполнил все условия, Ниалл. И больше не дам себя связать. Прошлое не вернется. Айриэл не лишит меня сил.

Глаза его сверкнули нестерпимо ярко, из уст вырвалось солнечное сияние. Диванная подушка занялась огнем.

— Я ничего не понимаю, Кинан. Объясни, наконец, в чем дело. — Нрав Ниалла не был таким переменчивым даже после веков пребывания при Летнем дворе, но в чем он превосходил короля, так это в жесткости. — Айриэл забрал Лесли. У нас нет времени на...

— Айриэл к тебе по-прежнему привязан. — Вид у Кинана стал печальный. — А что ты чувствуешь к нему?

Ниалл остолбенел, глядя на друга. Ради Кинана он жил, в нем на протяжении веков находил единственное оправдание своего существования. Король не мог задать ему такой вопрос. Но он все-таки спросил, и это причинило боль.

— Не надо. Не спрашивай меня о том, что было когда-то.

Кинан промолчал. Не извинился за то, что бередит старые раны. Подошел к окну, выглянул, и буря в комнате начала утихать.

Король Лета снова был спокоен.

Зато Ниалл утратил равновесие. Совсем не такого разговора он хотел — сейчас, когда его снедали беспокойство за Лесли и гнев на Айриэла, Темного короля, которому он доверился в далекие времена и совершил ошибку. Айриэл не сразу открыл ему то, что знал с самого начала: те смертные, с кем Ниалл вступал в связь, приобретали наркотическую зависимость от него и заболевали. А потом умирали... но прежде темные фэйри забирали их забавы ради в свои владения. Когда Айриэл объяснил, что такова природа ганканаха — вызывать зависимость, Ниалл сбежал.

А потом за ним пришел Габриэл. И отвел его обратно во владения Темного двора, в «Холм», где обитал Айриэл.

— Когда-нибудь ты можешь стать правителем моего двора, — сказал ему Айриэл.

По его приказу в зал вывели смертных девушек, обольщенных Ниаллом и сходивших с ума от желания.

— Останься с нами, — добавил он тихо. — Твое место здесь. Со мной. Ничего не изменилось.

Девушки бросались к каждому фэйри, кто открывал им объятия, словно не в силах были прожить без ласки и секунды. Их не страшили ни шипы на телах, ни формы этих тел, несовместимые с человеческими.

Ниалл понял, что фактически он поставлял смертных для утех Темного двора, и пришел в ужас. Когда Айриэл предложил сделку: «Или ты развлекаешь моих подданных, ганканах, или эти девушки. Страх и боль — вот плата за их свободу. Кто именно заплатит, меня мало интересует», — он решил, что присяга Темному двору в обмен на освобождение смертных будет правильным шагом. В итоге этот шаг оказался бессмысленным: девушки все равно погибли, моля о наркотике, которым стали для них его объятия.

Кинан снова заговорил:

— Твоя натура никогда еще не шла на пользу моему двору. — Вид у него был отсутствующий, печальный и задумчивый. — А для того чтобы оградить двор от опасности, мне необходимо использовать все, чем я владею.

Он откупорил бутылку, стоявшую на подносе с подогревом, разлил медовый напиток в два бокала, протянул один Ниаллу. Тот не шелохнулся. Молча глядел на своего короля.

— Хотя Айриэл обрел власть над Лесли, ты ей нужен по-прежнему. Как и ему самому. Мы можем воспользоваться этим, чтобы узнать кое-какие сокровенные тайны Темного двора. — Кинан снова предложил ему бокал: — Возьми!.. Тебя он не тронет. Возможно, даже поделится девушкой. И...

— Ты знал. Знал, что Лесли отмечена им, что...

— Нет. Я знал только, что некоторых смертных темные фэйри отмечают и забирают. И надеялся со временем выяснить, каким образом они входят в связь и для чего она им нужна. Взгляни на дело другими глазами. Это не конец. Ты нужен Лесли. Я видел, как она смотрела на тебя, и уверен, что никакие действия Айриэла ее чувств не изменят. Все может обернуться даже лучше, чем я надеялся. Попав к нему, она узнает многое и расскажет все тебе... если выживет. Любую твою просьбу исполнит, лишь бы быть с тобой, — Кинан предложил ему бокал в третий раз. — Выпей со мной, Ниалл. Не позволяй такой безделице встать между нами.

Ниалл взял бокал и, не отводя глаз от Кинана, швырнул его на пол.

— Я отдал тебе все. Посвятил тебе жизнь. Девять веков, проклятых богами! И ты мог так обойтись с девушкой!

— Не я с ней так обошелся. И не моя кровь течет в ее жилах. Айриэл.

— Но играл со мной на этот раз не Айриэл. — Ниалл стиснул зубы. Ярость боролась в нем с отчаянием. — Как ты мог использовать меня, Кинан? Скрывать от меня какие-то тайны? Ты манипулировал мной. — Он шагнул вперед, чувствуя немалое искушение поднять руку на короля, которого клялся чтить и защищать до последнего вздоха. — И собираешься использовать дальше. Ты знал и...

— Я лишь слышал о магических обменах через татуировки. Подозревал, что Лесли может стать жертвой. До тайн Темного двора добраться очень трудно. Она всего лишь одна из смертных. Я не в силах спасти всех. Кто-то погибнет, зато мы убережем остальных. Так было всегда, — Кинан не дрогнул, не стал призывать стражников. — В результате мы оба получим то, чего хотим.

— Ты поощрял мой интерес к Лесли. Вынудил меня пойти против воли Айслинн, моей королевы. Твоей королевы.

— Да, это так.

Теперь Ниалл понял все. Истина, которую он не замечал до сих пор — то ли по глупости, то ли из-за доверчивости, — легла на сердце тяжким грузом, сокрушая его.

— И ничуть не раскаиваешься в этом? Ведь ей придется претерпеть...

— Айриэл — угроза для нас. — Кинан пожал плечами. — Слишком страшен Темный двор, чтобы позволять ему благоденствовать. Что он творит, ты знаешь лучше меня. Свидетельство тому — твои шрамы. Чем сильней он, тем опасней для нашего двора, для нашей королевы. Его необходимо придержать.

— Так почему же ты не сказал об этом мне? — Ниалл взглянул на короля в надежде услышать ответ, способный облегчить тяжесть знания.

Это знание грозило сломить его дух, как это сделал когда-то Темный двор.

Но Кинан такого ответа не дал. Он спросил:

— И что бы ты сделал? Рассказал все Лесли? Я видел, что ты уже попал от нее в зависимость. Мой план был лучше. Требовалось, чтобы девушка попала в зависимость от тебя. Для этого она подходила не хуже любой другой.

Его логика была понятна Ниаллу. Подобным образом король рассуждал не раз на протяжении девяти веков, пока соблазнял смертных, превращая их в летних дев. Но это ничего не меняло: наградой Ниаллу за верность и усердное служение стали пренебрежение и бесцеремонное отстранение его от дел.

— Я не могу это принять и не приму, — сказал он. — С меня довольно.

— Что ты имеешь в виду?

И Ниалл произнес слова, освобождавшие его от клятвы:

— Моя верность больше не принадлежит Летнему двору. Ты не мой король.

Вот и конец всему, что так много для него значило. Несколько простых слов, и он снова одинок в этом мире.

— Ниалл, подумай как следует. Это не стоит твоего ухода, — сказал Кинан. Чужой, незнакомый Кинан — не тот, кем Ниалл считал его все эти годы. — Что я, по-твоему, должен был делать?

— Что угодно, только не это. — Ниалл направился к выходу. — Лучше я буду одиночкой, без двора, короля и дома, лишь бы меня никто не использовал.

Он ничего больше не прибавил, не заплакал. Не хлопнул дверью. Просто ушел.

Несколько часов подряд Ниалл бесцельно бродил по улицам Хантсдейла. На них было полно народу — смертные, похоже, что-то праздновали. Но столпотворение и шум ему не мешали, в мыслях царила такая же сумятица.

Он ничем не лучше Айриэла. Сделал бы Лесли зависимой от себя, как наркоманы, которых она так боялась. Его король это знал и использовал в своих целях.

Теперь Лесли для него потеряна.

Нечасто Ниаллу случалось сетовать на то, что он принадлежит к числу ведомых, а не ведущих. Но сегодня, пробираясь среди смертных по замусоренным улицам, он гадал, правильный ли выбор сделал в те давние времена, когда Айриэл предлагал ему стать преемником Темного короля.

Если бы Ниалл согласился, возможностей у него было бы куда больше.

Фэйри, встречавшиеся тут и там в толпе смертных, торопливо уступали ему дорогу. В какой-то миг путь и вовсе расчистился, и Ниалл вдруг увидел его — Айриэла, стоявшего в небрежной позе у магазинной витрины.

— Мне доложили, что ты вышел на прогулку, — сказал Темный король. — Я уж думал, мои подданные обознались.

— Нам надо поговорить... — начал Ниалл.

— Всегда рад, ганканах. Как и прежде. — Айриэл показал на маленький скверик через дорогу. — Пойдем туда.

Кругом смеялись и галдели подвыпившие смертные. Уличные торговцы предлагали сладости и напитки с лотков. Народу было так много, словно на улицу высыпали зрители после концерта или спортивной игры. Машины не могли проехать, водители сердито сигналили — посреди дороги выплясывали развеселые юнцы, выкрикивая то, что казалось им песней.

Пробравшись кое-как на другую сторону улицы, Темный король вошел с Ниаллом в сквер. Указал на каменную скамью, с которой уже торопливо смахивал пыль кто-то из его подданных.

— Здесь тебя устраивает? Или ты предпочел бы...

— Устраивает.

Садиться, впрочем, Ниалл не стал. Прислонился к дереву, не желая стоять спиной к слонявшимся вокруг фэйри.

Айриэл пожал плечами и грациозно опустился на скамью с видом человека, не замечающего, какое впечатление он производит на окружающих. Смертные девушки меж тем не сводили с него глаз.

— Итак, — он принялся раскуривать сигарету, — полагаю, ты хочешь поговорить о моей Лесли.

— Она не твоя.

Айриэл со вкусом затянулся.

— Думаешь?

— Да. Думаю.

Ниалл медленно повернулся влево, смерил взглядом нескольких подошедших слишком близко фэйри. Он не доверял ни подданным Айриэла, ни одиночкам. Никому он сейчас не доверял.

Айриэл жестом подозвал своих слуг. Приказал:

— Расчистите для нас пространство. — Потом взглянул на Ниалла. — Сядь. Тебе никакого вреда не причинят, пока ты со мной рядом. Клянусь.

Никакого вреда?.. Ниалл сел и уставился на Темного короля, ошеломленный таким щедрым обещанием. Это означало, что собственная безопасность заботит Айриэла меньше, чем безопасность Ниалла. Он напомнил себе, что такое мимолетное проявление доброты сути дела не меняет. Лесли остается в руках Айриэла, а сам король по-прежнему жесток.

— Она не твоя, — сказал Ниалл. — Она связана, но принадлежит лишь себе. Ты просто еще не понял этого.

— А ты все такой же дурак, ганканах. — Айриэл выпустил струю дыма, откинулся на спинку скамьи. — Чувствительный... дурак.

И тогда Ниалл произнес слова, которые никогда в жизни не думал повторить Айриэлу. Слова, долгое время звучавшие в его кошмарных снах.

— Могу ли я выкупить ее свободу?

В глазах Айриэла мелькнуло какое-то непонятное выражение. Он бросил сигарету.

— Возможно. Что ты предлагаешь?

— А чего ты хочешь?

Лицо Айриэла поскучнело.

— Порой и сам не знаю. Я правил своим двором во времена войн Бейры с последним королем Лета, сносил ее жестокие выходки, но этот новый порядок... Я устал, Ниалл. Чего хочу?.. — К нему вернулся обычный холодный и насмешливый вид. — Чего хочет всякий король? Благополучия своих подданных.

— Какое отношение к нему имеет Лесли?

— Этот вопрос интересует тебя или твоего королька? — Тон стал прежним, слегка издевательским. Айриэл так и не простил Ниаллу бегства. Оба хорошо это знали.

— Что ты хочешь в обмен? Я готов заключить сделку. Какова твоя цена? — Ниалл еле сдерживал бушевавший в нем вихрь эмоций: отвращение к себе за то, что не сберег Лесли, гнев на короля, предавшего его, растерянность, поскольку доброта Айриэла его все-таки тронула. — Условия мне известны. Скажи, что тебе нужно и чего это мне будет стоить.

— Ты так и не понял? — недоверчиво спросил Айриэл. И взял его за руку. — Отдайся чувствам, ганканах. Тем самым, которые пытаешься сейчас от меня скрыть. И я отвечу.

— Что?

Ниаллу случалось слышать о странных сделках. И прихотливый нрав Темного короля был ему хорошо известен. Но... ответ в обмен на то, что он отдастся своим чувствам?

Он нахмурился.

— Я не...

— Перестань сдерживать темные эмоции, и я отвечу на твои вопросы. — Айриэл улыбнулся так, словно они вели обычный дружеский разговор. — Просто позволь себе чувствовать то, что чувствуешь, Ниалл. Это все, о чем я прошу. Потом я поделюсь с тобой информацией, соразмерной тому, что именно ты чувствуешь и насколько полно.

— Но...

— Ганканах, ты предпочитаешь, чтобы я попросил о чем-нибудь другом? Я не веду нечестных игр с теми, кто мне дорог.

Айриэл наклонился к нему и одарил такой лукавой улыбкой, что Ниалл сразу вспомнил давно прошедшие приятные времена, когда он еще не знал, кто такой Айриэл. Не знал, кто такой он сам.

И Ниалл дал полную волю своим чувствам. Он отдался гневу, вызванному предательством Кинана, позволил своей ярости бить ключом. Нечасто он давал волю этой эмоции, подавляя ее годами, и сейчас гнев стал облегчением.

Зрачки Айриэла расширились. Руки сжались в кулаки.

— Раз.

Ниалл вспомнил о тех смертных девушках, которых он соблазнил и бросил умирать, когда ничего еще не знал о себе. Представил Лесли в своих объятиях, трепещущую от желания, пьяную от поцелуев, и затрепетал сам, охваченный неутолимой и оттого еще более мучительной страстью.

— Два, — сказал чуть слышно Айриэл. — Еще одна, последняя эмоция, ганканах.

И Ниалл представил себе, как вцепляется ему в глотку. Дал волю ревности при мысли об Айриэле, ласкающем Лесли. И о Лесли, ласкающей его.

Руки Айриэла дрожали, когда он раскуривал новую сигарету.

— Хорошо сыграно, ганканах. Порой я думаю: что бы ты сделал, если бы обрел знание?

— Какое знание?

Ниалл, не чувствуя сейчас вовсе ничего, взглянул на короля с холодным спокойствием.

— Темные фэйри умирают от голода без эмоций. Темных эмоций. В них, — Айриэл затянулся сигаретой, — наша сила. Наша еда, питье, воздух. Это великая тайна, Ниалл. Ее могли бы обратить против нас другие, если бы они узнали.

Ниалл слегка растерялся. Не понимая, с одной стороны, почему Айриэл идет на риск, открывая столь важную тайну. А с другой — зная точно почему, но не желая признаваться в этом даже самому себе. Айриэл доверял ему. И не напрасно на самом деле.

Он отвел взгляд. Спросил:

— Но как Кинан до сих пор не догадался? Или Сорша?.. И почему я не знал?

— Кинан — из-за своей переменчивой природы, возможно. Сорша — из-за глухоты ко всему, что ей не нравится. — Айриэл стряхнул пепел с сигареты. — А ты... Вообще-то я думал, что ты понял это еще тогда. Но корольку своему не открыл, и я надеялся, что мы...

— Так питаются все твои придворные? — перебил Ниалл, не желая вспоминать о былых временах. Он только теперь понял, что разгул, которому они предавались неделями, кормил Айриэла. Как и тот кошмар после побега Ниалла.

— Да, иначе они слабеют. — На лице Темного короля выразилась такая боль, что Ниалл смутился. Словно заглянул ненароком в самые сокровенные глубины чужой души. — Гвин умерла от пули смертных. Ее застрелили.

Айриэл посмотрел в сторону улицы. Там, на капоте припаркованной машины, выплясывала босоногая девушка. Владелец автомобиля стоял рядом, держа в руках туфли, и уговаривал ее спуститься.

Глядя на них, Айриэл улыбнулся, потом повернулся к Ниаллу и сказал:

— Ты любишь Лесли. Если бы ты знал, что она уже моя, ты бы охранял ее от меня еще упорней. Сражался бы за нее.

«Я знал, что ты ее хочешь, и...»

Ниалл остановился, оборвал свою мысль. Он чувствовал себя неловко из-за того, что Айриэлу открыты все его эмоции, а еще больше — из-за того, что теперь можно воспользоваться этой тайной и уничтожить Темного короля. Если при любом дворе узнают, что их чувства легко прочесть и понять, трудновато будет убедить правителей смириться с самим существованием Темного двора.

— Но Бейра все знала, — произнес Ниалл.

— Она нуждалась в нас. А мы — в ней. Иначе я бы не стал помогать ей связывать силы королька. Бейра затевала смуты, когда это требовалось моим подданным.

— Но при чем тут Лесли?

— Мне нужен запасной план. — Айриэл снова улыбнулся, но уже мрачно и не без вызова. — Нужна она сама.

— Ты не должен ее удерживать... — начал Ниалл.

Но Темный король взял его за руки — и нахлынули, туманя разум, все воспоминания, от которых Ниалл бежал, все ужасы Темного двора. Он пил их, как когда-то — сладкое вино, чей вкус давно позабыт.

— Прекрати, — сказал Ниалл.

Айриэл выпустил его руки.

— Я знаю, что Кинан обманул тебя, ввел в заблуждение. В своих целях отправил тебя охранять нашу девушку. Габриэл видел, как ты боролся с собой. Я не обману тебя. Больше никогда. Рад буду видеть у себя в доме, где станет жить Лесли. И когда ты будешь готов, снова предложу тебе трон.

Ниалл побледнел. Он мог бы принять что угодно, любые мучения — в обмен на свободу Лесли. Но царствование? Любовь?.. Это была полная неожиданность. И наверняка — хитрость. Как все, что затевает Айриэл.

Проигнорировав предложение, Ниалл ответил вопросом:

— Ты отпустишь ее в обмен на клятву верности с моей стороны?

— Нет. Она останется у меня. Но если хочешь быть с нею — милости прошу. — Айриэл встал и поклонился ему в пояс как равному. — Я не допущу, чтобы страдали мои люди, даже ради тебя. Ты знаешь теперь нашу тайну, знаешь, кто я такой и что я тебе предлагаю. Могу пообещать: я сделаю все, чтобы она была счастлива. А ты можешь... вернуться. Выбор за тобой. Он всегда у тебя был.

Ниалл смотрел на него и молчал, не зная, что ответить.

Он прожил века, не вспоминая о былой дружбе с Айриэлом, не тоскуя по тем временам, и всякий раз, когда их пути пересекались, старался держаться так, словно ничего между ними не было. Теперь он понимал, что всегда был для Айриэла открытой книгой, как бы тщательно ни охранял свои тайны. Темный король воспринимал его эмоции, знал их вкус, видел насквозь все его слабости — при каждой встрече. Но никогда не попрекал ими. И сейчас он предлагал Ниаллу то же дружелюбие, что и века назад. А Ниалл не отвечал, не мог ответить.

Айриэл вновь заговорил:

— Ты слишком долго жил ради Кинана, выплачивая какой-то вымышленный долг. Мы то, что мы есть, Ниалл; не так добры и не так злы, какими нас считают другие. Наша сущность не влияет на искренность наших чувств. Она просто дает им свободу.

Сказав это, он вышел из сквера, пританцовывая на ходу, и нырнул в толпу смертных. Среди них он выглядел своим.

Лесли проснулась под вечер у себя в спальне, в той же одежде, в какой выходила накануне. Она проспала больше двенадцати часов, как бывает при гриппе или похмелье, когда организм борется с болезнью. И все равно чувствовала себя неважно.

Кожа на месте татуировки была как будто натянута. Но ни боли, ни жжения, как при инфекции, Лесли не ощущала. Наоборот, ей было даже приятно, словно кожа приобрела дополнительную чувствительность.

Снизу, с первого этажа, доносились голоса мультипликационных персонажей. Смех Рена. Чей-то кашель. Тихий разговор, обрывки слов, смысла которых не уловить. Лесли привычно запаниковала. Она дома и понятия не имеет, кто у брата в гостях.

Мельком вспомнила, что давно не видела отца. Когда же это было в последний раз?..

Подумала: «Случись что, мне позвонили бы», — не испытывая за него никакой тревоги.

А следовало бы. Паника усилилась. Потом сама собой пропала.

«Я изменилась», — вспомнила Лесли.

И Айриэл — тот, кто сотворил с ней такое, — не человек.

А сама она — человек?..

Ей надо было бы разозлиться на Айриэла и Кролика, сделавших все без ее ведома, на друзей, не посчитавших нужным посвятить ее в свои тайны. Умом Лесли понимала, что ее предали, что она должна впасть в отчаяние, даже в ярость. Попыталась вызвать в себе эти чувства, но ничего не получилось. Мелькнули лишь бледные тени обиды и гнева, которые сразу же растворились.

Тут на лестнице послышался негромкий голос Рена:

— Лесли!

С совершенно невероятным спокойствием она поднялась с кровати, подошла к двери. Не было ни тени страха — приятное состояние. Повернула ручку замка, неизвестно кем закрытого, вышла из комнаты. И увидела на лестнице рядом со своим братом Айриэла.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Лесли.

Голос остался ровным, хотя сама она вздрогнула от внезапного волнения. И это чувство не исчезло, оно осталось, в отличие от прочих, и окрепло.

— Пришел с тобой повидаться. — Он протянул к ней руку. — Убедиться, что все в порядке.

Рен спохватился:

— Эй, тебе что нужно-то? От моей сестры?

— Заботливый, — проворчал Айриэл, глядя только на Лесли, и в следующий миг уже обнял ее за бедра.

Когда он успел подняться по лестнице?

— Не надо. Пожалуйста. — Лесли сама не понимала, о чем просит, так хорошо ей вдруг стало оттого, что он здесь, пришел к ней. Но она все-таки повторила: — Пожалуйста.

— Я не обижу тебя, a ghrб. — Айриэл, по-прежнему обнимая ее за бедра, начал спускаться по ступенькам спиной вперед.

— Значит, ты не солгал.

— Мы не лжем.

— Кто ты такой? — Лесли устремила взгляд ему в глаза. — Откуда взялся?

На миг ей почудилось невероятное: тени, как темные крылья, окутывали Айриэла. Тело ее словно защекотали бесчисленные крохотные губы, их прикосновения успокаивали и изгоняли все чувства, кроме удовольствия. Лесли вздрогнула от внезапно нахлынувшего желания. Во рту пересохло, ладони сделались влажными, сердце заколотилось.

Глядя ей в глаза, Айриэл сказал:

— Я буду заботиться о тебе, оберегать от тревог и страданий. Клянусь тебе, Лесли. Ты больше никогда и ни в чем не будешь нуждаться. Скажи лишь слово, и все будет по-твоему. Отныне нет ни боли, ни страха — лишь их тени, которые я сразу же заберу. Через мгновение. Смотри.

Он опустил взгляд в пространство между ними.

Лесли тоже посмотрела туда и увидела лозу из теней, соединившую их тела. Девушка потянулась к черным перьям, отходившим от извилистого ствола наподобие листьев, коснулась их рукой. И сама она, и Айриэл вздрогнули.

— Это реальность. То, что ты со мной сделал, — сказала Лесли.

— Ты хотела безопасности. Хотела жить без страха и боли. Так и будет. — Айриэл притянул ее к себе, прижал к груди.

Она потерлась о его рубашку щекой, вдыхая запах торфяного дыма, душной комнаты, где властвуют страсть и секс. Странный сладкий запах, кружащий голову.

— Я никогда тебя не покину, — шепнул Айриэл. Потом повернулся к дружкам Рена: — Если кто-нибудь тронет ее еще раз...

— Когда я... — начал дилер и запнулся. — Я не знал, что она твоя.

Айриэл повелительно взмахнул рукой.

Из воздуха появились двое изукрашенных шрамами парней. Шагнули к дилеру, схватили за руки.

«Он был с теми, кто... — Колени у Лесли подогнулись. — Он...»

Завершить мысль ей не удалось. К мгновенному собственному страху примешался страх остальных людей в комнате, ужас дилера, который закричал, когда его поволокли прочь из дома. Неудовлетворенные желания смертных, похоть — все это хлынуло в нее потоком, переполнило, захлестнуло с головой. Лесли пошатнулась.

— Их чувства... Я... — Она схватила Айриэла за руку.

— Тсс. — Тот поцеловал ее, и все мгновенно прошло. — Эти чувства лишь проходят через тебя. Они не твои. Одно мгновение, и их не станет.

Айриэл повел ее к дивану, придерживая на ходу.

Лесли уставилась на дверь, в которую неведомые парни вытащили дилера. Откуда они взялись? Айриэл опустился перед ней на колени:

— Все будет хорошо. Тебя больше никто не обидит. Никогда. А к остальному ты привыкнешь.

Она кивнула, глядя на него так зачарованно, как ни на кого в жизни не смотрела. Айриэл все уладит, он сделает ее счастливой. Он — ответ на вопрос, который она забыла задать. Тело ее плавилось в приятной истоме. Чувства, только что прошедшие сквозь нее, были ужасны, уродливы; умом она это понимала. Но после того как Айриэл их забрал, осталось лишь блаженство. Во рту растекался вкус чего-то густого, цветочного. Вожделение. Они оба чувствовали его. Огонь бежал по жилам вместо крови, охватывая Лесли с головы до пят, подбираясь к сердцу.

В памяти вдруг всплыли слова Ниалла: «Помни — важней всего выжить. Ты сможешь». Выжить... но ведь ничего плохого не происходит? Айриэл защитит ее. Убережет от всего.

— Пойдем. Твои вещи упакуют они. — Айриэл указал на поднимавшихся по лестнице троих парней, похожих на гермафродитов. — Здесь слишком много смертных. Отправимся туда, где их нет. Поговорим.

— Поговорим? — Лесли чуть не рассмеялась.

Отнюдь не разговоры были у нее на уме, пока он стоял перед ней на коленях. Глаз не оторвать, не унять трепета в каждой клетке.

— Займемся тем, чем пожелаешь, любимая, — добавил он с лукавой улыбкой. — Ты оказываешь мне великую честь, Лесли. Мир принадлежит тебе.

— Мир мне не нужен. Мне нужно...

Она наклонилась, прижалась лицом к его груди. Рубашка ей мешала, и Лесли вдруг разъярилась на проклятую ткань. Зарычала... и застыла, сообразив, что ее руки рвут рубашку Айриэла, а этот рык далек от нормального. Совсем не похоже на человеческий голос, и ей следовало бы испугаться.

Айриэл поднял ее на ноги, крепко обнял.

— Все в порядке. Это начальные изменения. И стоило ему глубоко вздохнуть, она и вправду поняла, что все в порядке.

— Что делать с ними? — спросил он, показывая куда-то.

Лесли повернула голову. Рен и его дружки смотрели на нее с нескрываемым ужасом. Но они ее не интересовали. Не имели никакого значения.

Айриэл. Уверенность, грядущее удовольствие. Только это имело значение.

— Мне все равно, — сказала Лесли.

И тогда он подхватил ее на руки и понес — в мир, ставший вдруг еще более соблазнительным, чем представлялся ей в мечтах.

Столь полного чувства утраты Ниалл не испытывал века. Он взбунтовался против своего короля. Потерял Лесли. Поневоле выдал свои сомнения и желания Айриэлу. Ночь и весь следующий день он провел в бесцельных блужданиях по городу, но так и не набрел на подходящий ответ. Или хотя бы правильный вопрос.

На него смотрели все встречные фэйри, подданные Кинана или Айриэла. И одиночки — такие же, каким стал он сам. Пытались заговорить, но Ниалл не останавливался. Не отвечал и не вслушивался в то, что ему говорят, хотя особо назойливых приходилось отодвигать с пути силой.

Но потом к нему приблизилась Бананак. Она подплыла тенью в павших на город сумерках. Ветер ерошил и трепал ниспадавшие ей на спину перья, выглядевшие в тот миг волосами, поскольку Бананак была в личине смертной.

Ниалл остановился.

Злоба в ее глазах противоречила улыбке на устах. Пройдя мимо Ниалла, Бананак притормозила, обернулась и кивнула. Затем, даже не проверяя, идет ли он за ней, направилась в узкий переулок неподалеку.

Подошла, не оглядываясь, к железной сетчатой изгороди, преграждавшей выход с другой стороны переулка. Провела пальцами по венчавшей ее колючей проволоке. И повернулась к Ниаллу, лишь когда он встал у нее за спиной — подобно глупой добыче, преследующей хищника.

Возможно, он и впрямь пришел сюда на смерть — сделал наконец шаг, который обдумывал и отринул после того, как его по приказу Айриэла подвергли пыткам при Темном дворе. Тогда он решил, что это неправильный выбор. А Бананак с радостью лишила бы его жизни, не отошли ее Айриэл в иное место, где она дала волю своей жажде убийства.

Это и теперь был неправильный выбор.

Но Ниалл не отступил.

Бананак прислонилась к изгороди, подняла руку над головой и ухватилась за петли железной сетки. Пальцы ее очутились так близко к ядовитой колючей проволоке, что со стороны казалось, будто они к ней прикасаются. И ее желание боли доставило Ниаллу нездоровое удовольствие.

Но он молчал. Ждал, что она скажет.

Бананак уставилась на него, склонив голову набок птичьим движением, не подходящим для человеческого обличья.

— Айриэлу нужна замена, — сказала она.

— Почему ты говоришь это мне?

— Потому что заменой можешь стать ты. Он никуда не годен... сейчас. — Личина ее дрогнула, поплыла, вновь укрепилась. — Помоги мне. Дай мне желанную войну.

— Я не хочу войны. Хочу... — Ниалл огляделся по сторонам, не зная, чего же он хочет. В слишком маленькое и тесное пространство вовлек его соблазн смерти. Если он уступит этому соблазну, Лесли придется в одиночку преодолевать невозможное. Он сбежал от Айриэла, потом от Кинана. И все еще убегает. — Я не стану тебе помогать.

— Разумный ответ. Хороший мальчик. — Рядом появился Габриэл. Махнул в сторону выхода рукой, на которой неистово гнались друг за другом вытатуированные псы. — Теперь иди отсюда.

Личина Бананак исчезла. Воинственная фэйри щелкнула острым клювом.

— Твоя бесцеремонность становится утомительной! Если ганканах желает говорить со мной...

Габриэл загородил собой Ниалла как раз в тот миг, когда она метнулась вперед — не то смеясь, не то яростно визжа, раскинув руки с черными когтями вместо пальцев. Бросил не оглядываясь:

— Придворные интриги, Ниалл. Проваливай.

Потом, схватив Бананак, с силой швырнул ее на железную сетку.

Оперение зацепилось за колючую проволоку, но Бананак вырвалась, потеряв часть перьев. Они закружились и полетели наземь, слились в потемках с темной мостовой.

Ниалла разрывали на части противоречивые желания — уйти, остаться, попросить Габриэла отпустить Бананак, чтобы та покончила с никчемной жизнью, так тяготившей его нынче, или убить ее. Он застыл на месте, наблюдая за схваткой. Не чувствовал готовности ни к каким действиям — как в тот миг, когда Бананак поманила его за собой.

Габриэл в бою являл собой не самое прекрасное зрелище на свете, но звериная грация его движений завораживала. В них быт ритм, внутренняя музыка, как в танце летних дев, и ярость Бананак ни в чем не уступала его неистовости. Женщина-ворон, дорвавшись до схватки, ликовала и бросалась на врага снова и снова. Она извлекла откуда-то костяной клинок, призрачно сиявший в ночи, хлестнула им наискось по лицу Габриэла, и алая кровь составила мрачный контраст с черными когтями Бананак и белой костью клинка.

Учуяв свежую кровь, радостно возопили ли-эрги, ворвавшиеся с улицы в тупик. Они тут же двинулись к Габриэлу, держа наготове красные руки. Кровью они подпитывали свои силы — что очень не понравилось Ниаллу, когда он впервые узнал об этой их особенности.

Ли-эргов было маловато, чтобы справиться с предводителем гончих псов. Но тот бился еще и с Бананак.

«Это не мое дело, — напомнил себе Ниалл. — Это дело Темного двора. Не мое».

Он шагнул в сторону, освобождая им путь, — и остановился. При мысли о том, что он оставит Габриэла сражаться в одиночку с полудюжиной ли-эргов и безумной от жажды крови Бананак, ему стало не по себе. Своим появлением пес спас Ниалла от увечий, а то и от смерти. Теперь он в долгу перед Габриэлом. Тот, разумеется, не ждет помощи, но оказать ее необходимо. Единственное, что у Ниалла еще осталось, — это честь.

И он бросился в бой — не ради какого-то двора или короля, а потому, что так было правильно. Нельзя стоять в стороне, когда кого-то, пусть даже Габриэла, враги превосходят числом.

Сражаясь с ли-эргами, он не думал о последствиях или о том, как отнесется к этому поступку его король. Вообще ни о чем не думал. От нескольких ударов ему удалось уклониться, но не от всех. Для красноруких само кровопролитие было важнее, чем смерть врага, но убивать они умели. И смертных, и фэйри.

Бананак умудрилась прорваться мимо Габриэла и ударить Ниалла ногой в солнечное сплетение. Железный носок ботинка, вонзившись в плоть, причинил такую боль, что Ниалл пошатнулся. Бананак завершила атаку мощным ударом окровавленных когтей.

Но в следующий миг Габриэл схватил ее и отшвырнул прочь, обратно к изгороди, и Ниалл снова смог заняться ли-эргами. Добрая оказалась забава, настоящее лекарство от уныния. Это ничего не меняло, но взбадривало.

К тому времени когда он заставил противников отступить, Габриэл тоже одержал верх. Тяжело раненной Бананак пришлось схватиться для поддержки за плечо одного из ли-эргов, не принимавшего участия в битве. И все же она продолжала сражаться, пока предводитель гончих не поверг ее наземь.

Габриэл велел ли-эргу:

— Забери ее отсюда, пока не явилась Чела. — И зарычал на остальных, сунувшихся ближе. — Она давно мечтает поделить территорию из-за моих вечных стычек с Бананак. Но мы же не хотим этого?

Ли-эрг не ответил и подошел к женщине-ворону. Та, приподнявшись, прислонилась головой к его ноге. Сказала:

— Ты надоел мне, пес. Видно, придется обратиться к королеве Льда. Или к корольку. Кто-нибудь, — она щелкнула клювом, глядя на Ниалла не то угрожающе, не то призывно, — однажды поможет мне навести порядок при Темном дворе.

— Айриэл лучше знает, что для этого требуется. — Габриэл вытянул перед собой руки, чтобы все видели начертанный на них приказ короля.

— Айриэл должен уйти. Он только мешает делать то, что нужно. Нам нужна война. Настоящая сила. Давно нужна. — Бананак закрыла глаза. — Меня достало, что ты таскаешься за мной по пятам.

— Так остановись, и я не буду таскаться.

Габриэл неуклюже опустился на мостовую и стал осматривать свои раны. Нащупал глубокий порез на лбу и сморщился, что выглядело крайне неприятно при его страшном, залитом кровью лице.

Ли-эрг уже водил красной рукой по ранам Бананак, подпитываясь кровью, как издавна делал его род на полях сражений. Когда кровь просочилась в ладонь, тело его окуталось свечением. К Габриэлу подошел другой ли-эрг, приложил руку к его окровавленному лицу. Теперь они казались на удивление добродушными, сердечными существами, словно и не дрались отчаянно несколько минут назад, стараясь изувечить противника. Принимая в себя чужую кровь и боль, ли-эрги испытывали удовольствие и уже не помнили о прошедшей схватке.

— Довольно, — сказал Габриэл тому, кто похлопывал рукой по его ранам. — Заберите ее отсюда. Хоть сегодня можете послушаться?

— Хоть сегодня ты мог не вставать на моем пути? — Бананак поднялась, с надменным видом перекинула через плечо на спину длинные перья-волосы.

Даже раненая, едва держась на ногах, она не боялась никого. Воительница вновь обратилась к Ниаллу, и ее серьезность страшила не меньше, чем ее жестокость.

— Подумай, чего ты все-таки хочешь, ганканах. Что ты считаешь правильным? Простить Темного короля? Простить короля Лета? Или принять от меня правосудие, боль, войну и все прочее, что пожелаешь? Мы оба будем счастливы.

И она удалилась.

Габриэл поднял взгляд на Ниалла.

— Ты, конечно, ушел от Айриэла, ганканах. Но неужели ты и вправду хочешь, чтобы Бананак и ее приспешники вошли в силу при нашем дворе? Хочешь ей помочь?

— Я не собираюсь вмешиваться. Это не мой двор.

Ниалл сел рядом с ним на мостовую. Одно из ребер, видно, было сломано — так болела его грудь.

Габриэл фыркнул:

— Твой! Не меньше, чем мой. Ты осёл, вот и не признаешь этого.

— Я не такой, как ты. Не ищу драк.

— Но и не бежишь от них. Между прочим, Айриэл тоже не любитель подраться. Почему и держит меня при себе. — Пес усмехнулся, показал на разбитые окна в переулке и обломки кирпичей на мостовой. — И это тоже нужно Темному двору, не только убийства. Ты носишь в себе тьму другого вида, но оба мы принадлежим теням.

Ниалл спорить не стал. Сменил тему:

— Я покинул Летний двор, поэтому Бананак и явилась ко мне. Я одиночка, законная добыча, жертва.

Габриэл одобрительно хлопнул его по плечу:

— Я знал, рано или поздно ты поймешь, что ты чужой среди них. Осталось еще кое-что понять, и все будет в порядке.

Он поднял обломок кирпича и метнул в единственный фонарь, горевший в переулке. Фонарь разлетелся со звоном, Габриэл поднялся на ноги и пошел к выходу.

— Гейб!

Пес даже шага не замедлил, но Ниалл знал, что он слушает.

— Я не позволю ему удерживать Лесли. Она должна жить. Он не может просто забрать ее.

— Ты медленно соображаешь, мальчик. — Габриэл остановился, повернулся к нему. — Она уже стала частью нашего двора. Как и ты. Стала нашей, едва в смертную кровь попали магические чернила. С чего бы иначе нас всех тянуло к ней, как ты думаешь? Твои попытки сопротивления я уже видел. Подобное тянется к подобному. Вы оба принадлежите Айриэлу, и ее смертная природа...

Ниалл оцепенел.

Габриэл не договорил, замолчал и сочувственно улыбнулся ему.

— Не пытайся изменить то, что не в твоей власти. И кончай дергаться из-за девушки. Уж кто-кто, а ты должен знать, что Айриэл никогда не откажется от тех, на кого заявил права. Его упрямство не меньше твоего.

Габриэл сел в свой «мустанг» и растворился в ночной тьме. Ниалл в третий раз за последние два дня остался один перед лицом фактов, которые не успокаивали, а сбивали с толку.

Лесли высвободилась из объятий Айриэла и отодвинулась.

Кровать была огромной, но он все равно лежал слишком близко. Несколько раз Лесли порывалась встать и уйти. И не могла. Не хватало сил.

— Потом будет легче, — сказал он мягко. — Просто ты еще не привыкла. Все будет хорошо. И я...

— Я не могу уйти. Не могу. Твержу себе, что надо, но не могу. — Она не сердилась на него даже сейчас, когда у нее болело все тело. Хотя должна была сердиться и понимала это. — Мне кажется, стоит отойти от тебя, и меня вырвет. А если отойду слишком далеко...

Он снова притянул ее к себе, обнял.

— Пройдет. Все пройдет.

— Я тебе не верю, — прошептала Лесли.

— Мы изголодались. И...

— Изголодались? Мы? — переспросила она.

И тогда Айриэл рассказал ей, кто он такой. Кто такие Ниалл, Кинан, Айслинн.

Не люди. Ни один из них не был человеком. Сет говорил правду, теперь она поняла это. И услышала подтверждение.

«Я должна злиться, трястись от страха», — твердила себе Лесли.

Но ничего подобного не чувствовала.

Айриэл тем временем поведал ей о существовании дворов. О том, что его двор, Темный, питается эмоциями. О том, что через нее он накормит всех своих подданных. О том, что она — их спасение. Его спасение.

И так только Лесли ощущала что-то похожее на страх или гнев, он тут же выпивал эти чувства.

— Что ты делаешь в своем волшебном дворе? — спросила она.

— Правлю. Как Кинан и Айслинн правят Летним двором. — В голосе Айриэла не было ни капли гордости. Одна усталость.

— А я... — Вопрос казался глупым, но не задать его Лесли не могла. Ей необходимо было это знать. — Я все еще человек?

Он кивнул.

— И что это значит? Кто я при твоем дворе?

— Ты — моя. — Айриэл поцеловал ее, подчеркивая важность сказанного, и повторил: — Моя.

— Но что это значит?

Он как будто растерялся.

— Что все твои желания исполнятся.

— А если я захочу уйти? Если захочу увидеть Ниалла?

— Не думаю, что он когда-нибудь заглянет к нам сам, но ты, если хочешь, можешь его повидать. — И Айриэл снова накрыл ее своим телом. — Когда наберешься сил, пожалуйста, выходи куда угодно в любой момент. Мы, конечно, будем за тобой присматривать, защищать тебя. Но ты вольна уйти, как только пожелаешь.

Лесли не встала и не ушла. И не хотела, и сил не было.

Айриэл сказал правду, она почувствовала это, поверила ему. Но в то же время она поняла, что он сделал с ней что-то такое, отчего ей никогда не захочется с ним расстаться. Понимание на миг испугало, но страх немедленно сменился желанием. Крепко обняв Айриэла, она притянула его к себе — не в первый раз, но так же страстно, как в первый.

Она была одета, когда вошел Габриэл. Как на ней оказалось платье, Лесли не знала, но это ее не интересовало. Она сидела на кровати и держала в руке яблоко.

— Не забудь съесть, — ласково произнес Айриэл и так же ласково откинул с ее лица волосы.

Лесли кивнула. Хотела что-то сказать, но слова улетучились раньше, чем она вспомнила, что именно.

— Проблемы? — спросил Айриэл у Габриэла. Каким-то образом он вдруг оказался в другом конце комнаты, возле письменного стола.

Лесли посмотрела на яблоко — оно исчезло. Перевела взгляд на платье — оно изменилось. Теперь его покрывал узор из красных цветов и голубых завитков. Она принялась водить по завиткам пальцем.

— Машина ждет.

Габриэл взял ее за руку, помог встать на ноги.

Длинная юбка обмоталась вокруг лодыжек, Лесли споткнулась. Упала в объятия Айриэла, и он ввел ее в клуб. Глаза ослепил яркий свет, Лесли уткнулась лицом Айриэлу в грудь.

— Прекрасно держишься, — сказал он, пальцами распутывая и приглаживая ей волосы.

— Такой длинный день, — пробормотала она, нежась под его лаской. Закрыла глаза, спросила: — Завтра будет лучше?

— Прошла неделя, любимая. — Он укрыл ее одеялом. — И все уже гораздо лучше.

Вокруг танцевали и смеялись эти странные люди.

«Фэйри», — напомнила себе Лесли.

Габриэл что-то рассказывал ей, пытаясь развлечь, пока Айриэл в стороне беседовал с женщиной с перьями вместо волос.

Бананак, женщина-ворон неописуемой красоты. Как и все остальные здесь. Отведя от нее взгляд, Лесли некоторое время следила за вилами[12]: они охотно откликались на приглашение любого из гончих псов и кружились в танце среди теней с таким видом, словно ощущали их прикосновения, подобные прикосновениям ласкающих рук, обещающих неописуемое блаженство. Как и сама Лесли.

Потом она встала и подошла к Айриэлу. Тот все еще говорил с Бананак.

— Айри, потанцуй со мной.

Вдруг явилось воспоминание: эту живую картину, Бананак рядом с Айриэлом, она видит не в первый раз. Женщина-ворон слишком часто отнимала у нее внимание Айриэла, и Лесли это не нравилось.

— Уйди, — сказала она Бананак.

Та в гневе вскинула руку, которую мгновенно перехватили и удержали Габриэл и еще один гончий пес. Айриэл засмеялся.

Он сказал Лесли:

— Она всего лишь пыталась убедить меня, что от тебя нам нет никакой пользы.

Лесли вдруг ощутила трепет теневой лозы, связывавшей их. И осознала, что Айриэл слегка ослабил связь. Он хотел дать ей возможность побыть немного в ясном сознании.

— Какая же польза от меня, Айриэл? Ты объяснил? — спросила она.

— Объяснил.

Он встал и протянул ей руку ладонью вверх.

Лесли положила на нее свою и шагнула ближе.

Бананак не проронила ни слова. Лишь наклонила голову под таким углом, что сразу перестала походить на человека, в отличие от других фэйри. Она сощурила глаза, и их сходство с глазами Айриэла заставило Лесли вздрогнуть.

«Она не разговаривает со мной», — вспомнила девушка.

В один из предыдущих вечеров Бананак заявила, что не общается с домашними животными.

Лесли посмотрела на Габриэла, замершего в ожидании, на остальных посетителей клуба. Все ждали. Ждали ее. Ждали еды. Ей надо было бы чувствовать страх или злость, но она чувствовала лишь скуку.

— Ты можешь придержать ее ради моего спокойствия? — обратилась она к предводителю гончих, имея в виду Бананак.

Тот не стал спрашивать разрешения у Темного короля, просто улыбнулся и ответил:

— С удовольствием.

С Лесли не сводили глаз почти все посетители клуба, но она догадывалась, что эти фэйри видели ее и в более унизительном положении. Поэтому без стеснения провела ладонями по груди Айриэла, по ключицам, скользнула вниз по рукам, ощущая его напряжение, которого не выдавали ни выражение лица, ни поза. Вскинула голову, встретилась с ним взглядом. И тихо спросила:

— Так вот для чего я нужна?

Она сама все поняла. Поняла, что магические чернила в ее крови предназначены именно для того, чтобы ее могли использовать — и он, и остальные. Знала, что блаженство, которое она испытывала всякий раз, когда он вытягивал ее эмоции, — всего лишь чары, туманящие сознание. Сейчас ее сознание не было затуманено, и Лесли вспомнила, что подобные мгновения ясности уже случались. Но они сразу же забывались, когда через нее вновь вливался поток чужих эмоций.

— Это все? — повторила она.

Айриэл нагнулся к ней, и она ощутила прикосновение его губ к своей шее. И их движение, когда он беззвучно ответил:

— Нет.

Ее не обидел бы и другой ответ — оба понимали это. По прежней жизни — сборище наркоманов в доме, вечно пьяный или пропадающий где-то отец, неоплаченные счета, работа в ресторане, лживые друзья — Лесли не тосковала. Возвращения былых тревог и страхов не желала. Ей хотелось эйфории, хотелось чувствовать, как тело плавится в его руках. Как нарастает безумное удовольствие, заставляющее терять сознание в конце.

Айриэл выпрямился, заглянул ей в лицо.

Лесли обняла его за шею. Двинулась вперед, вынуждая его пятиться.

— Позже я опять потеряю голову настолько, что не смогу от тебя оторваться. — Мысль о том, что она откровенно, при всех признается в своей слабости, заставила ее вздрогнуть. Но Лесли не думала, что подобные признания хуже, чем сладенькая ложь самой себе ради ослабления чувства вины. — А пока мне весело. Здесь, с тобой. Хотелось бы помнить больше о таких приятных моментах. Можно ли сделать так, чтобы я их не забывала? И устраивать такое почаще?

Айриэл расслабился.

Он взглянул на кого-то у нее за спиной, подал знак. Грянула музыка, загрохотали басы, пол сотрясла вибрация. И они начали танцевать и смеяться, и на несколько часов мир сделался таким, каким ему следовало быть. Ни презрение, ни влюбленность на лицах смертных и фэйри Лесли уже не волновали. С ней был Айриэл, и ей было хорошо.

Однако чем дольше она оставалась в ясном сознании, тем больше являлось и страшных воспоминаний. Но они не вызывали никаких эмоций. Танцуя в объятиях Айриэла, Лесли поняла, что могла бы уничтожить мерзавцев, одаривших ее ночными кошмарами. Все сделал бы Айриэл — разыскал их, привел к ней и наказал. То было холодное, трезвое понимание.

Но ей не хотелось никого уничтожать. Лесли предпочла бы снова обо всем забыть. Не хотелось даже думать о том, что эти воспоминания должны вызывать у нее боль.

— Айриэл, накорми их. Немедленно.

Лесли остановилась и замерла в ожидании, чтобы поток эмоций захлестнул ее с головой.

— Гейб, — только и сказал он.

В тот же миг началось столпотворение. Завизжала Бананак, зарычал Габриэл. Послышались крики ужаса и сладострастные стоны смертных. Звуки слились в какофонию, знакомую Лесли, как колыбельная.

Айриэл не позволил ей обернуться и хоть краем глаза увидеть, что происходит.

Вокруг засверкали звезды — так близко, что Лесли чувствовала их обжигающий жар. Следом нахлынула волна блаженства, глаза закрылись сами собой. Больше она не помнила и не знала ничего, кроме наслаждения, которое дарили ей объятия Айриэла.

Время превратилось в череду невнятных смазанных картинок и провалов в пустоту. Порой Лесли приходила в себя, и эти промежутки случались все чаще. Сколько все длилось в целом, она не могла сказать. Татуировка успела зажить. Отросли волосы. Порой она чувствовала, как Айриэл перекрывает связь, останавливая поток струившихся по черной лозе эмоций. В такие дни все казалось почти нормальным, последовательность событий сохранялась. Туманная завеса, однако, скрывала гораздо больший период времени — недели, а может, месяцы?

С Айриэлом она пока не расставалась — не хватало сил. Но сегодня твердо решилась выйти и убедиться, что способна это сделать. Сколько она уже предприняла попыток, не увенчавшихся успехом, оставалось только гадать. Воспоминания ее являли собой беспорядочные обрывки, сама жизнь походила на калейдоскоп непрерывно меняющихся образов и ощущений, лишь Айриэл был неизменен. Всегда оставался рядом. В пределах досягаемости. Лесли и сейчас слышала, как он расхаживает в другой комнате.

А женщина-ворон хотела увести его, помешать им. Даже здесь были свои опасности.

Лесли надела один из множества нарядов, купленных Айриэлом, — длинное платье из мягкой ткани, чувственно облегающей тело, — он заказывал для нее только такую одежду. Открыла дверь и вышла из спальни в другую комнату.

Айриэл ничего не сказал, лишь проводил ее долгим взглядом.

Она выбралась в коридор.

Следом двинулись фэйри, невидимые для всех в гостинице, кроме нее. Способность к видению ей тоже дал Айриэл, намазав веки каким-то бальзамом.

Эти высокие, усеянные шипами существа были почтительны с ней, с разговорами не приставали. Будь Лесли в состоянии испытывать страх, она бежала бы от них без оглядки. Но она была только каналом для эмоций, от которых не защищали и стены. В нее непрерывным потоком лились страх, вожделение, каждое темное чувство смертных и фэйри, проходивших по улице. Когда они переполняли ее, Лесли переставала владеть собой. Только прикосновение Айриэла спасало, успокаивало, удерживало от безумия.

Дверь лифта закрылась за Лесли, шипастые существа остались в коридоре. Но внизу, она знала, ее встретят другие.

И точно — стоило ей выйти из лифта, как ее приветствовала кивком глейстига. И двинулась следом, стуча копытцами. Шаги Лесли тоже оглашали вестибюль громким стуком — вся несуразно дорогая обувь, которую покупал ей Айриэл, была на высоких каблуках.

— Нужна машина, мисс? — услышала она голос швейцара. — Вызвать вашего шофера?

Лесли молча уставилась на него. Чувствовала его страх и то, как Айриэл, находящийся несколькими этажами выше, пробует этот страх на вкус — через нее. Как всегда, никаких собственных ощущений, лишь перетекание чужих эмоций к Айриэлу. Он говорил, что становится сильнее. Что все идет хорошо. Что его двор исцеляется.

Швейцар ждал ответа. К страху примешалось презрение.

Что он, интересно, о ней думает?

Айриэл мало походил на благонамеренного гражданина. У него были деньги, его посещали криминального вида личности — человеческие маски не могли скрыть окружавшую их ауру угрозы. Сама Лесли, когда выбиралась из номера, цеплялась за Айриэла, как зомби, и порой вела себя почти неприлично.

— Хотите выйти? — спросил швейцар. Лесли не ответила — у нее свело желудок. На расстоянии от Айриэла ей всегда становилось плохо.

Откуда-то взялся Габриэл, поддержал ее:

— Тебе помочь?

Швейцар отвел взгляд. Расслышать нечеловеческий тембр голоса Габриэла он не мог, но страх в его присутствии испытывал. Как все смертные. Таково было свойство предводителя гончих — нагонять страх. Чем сильнее он был возбужден, тем больший страх внушал людям.

Поток этого чувства, струившийся через Лесли, стал шире.

«Ты дошла до самого выхода. Молодец», — прозвучал у нее в голове голос Айриэла.

Лесли невольно вздрогнула, хотя могла бы уже привыкнуть.

— Нашего шофера не надо, — сказала она швейцару. — Поймайте мне такси.

Сжала кулаки, твердя себе, что на этот раз все получится. Она и впрямь дошла до выхода, не упала в обморок. Маленькая, но победа.

— Такси до пакгауза, — добавила из последних сил.

Пошатнулась.

— Вы уверены, что чувствуете себя хорошо?.. — спросил швейцар.

— Да.

Во рту пересохло. Но она сжала кулаки еще крепче, до боли.

— Габриэл, пожалуйста, отнеси меня в машину. Хочу к реке.

В следующий миг, не успев понять, услышал ли пес ее слова, Лесли все же потеряла сознание.

Очнулась она на поросшем травою берегу реки и сразу почувствовала себя лучше.

Лесли могла испытывать облегчение — приятные эмоции Айриэл у нее не отбирал. И сознание того, что она не вовсе бесчувственна, очень ее радовало. Если бы не безумная тоска по его объятиям, не болезненное желание, переполнявшее ее одновременно с чужими темными эмоциями и заставлявшее задыхаться, она была бы просто счастлива.

В стороне расположились, наблюдая за ней, гончие Габриэла. Лесли их не боялась, и псам это как будто нравилось. Несколько раз она видела среди них Тиш и Эни и в своем состоянии — когда ничто не могло ее потрясти — приняла известие о смешанном происхождении девушек спокойно. Смирилась даже с тем, что обе они, как и Кролик, прекрасно знали о последствиях магической татуировки.

— Но ты же выдержала, Лес, — твердила вместо извинений Эни.

— А если бы не выдержала?

— Пришлось бы выдержать. Ради Айри. Нам нужно, чтобы он был сильным. — Эни обняла ее. — Ты наша спасительница. Он стал гораздо сильнее. И двор тоже.

Не обращая внимания на гончих, Лесли направилась вдоль берега к заброшенному пакгаузу, куда в былые времена бегала с Рианной покурить. Открыла окно, через которое они обычно забирались внутрь, поднялась на второй этаж. И там, вдали от всех, вдруг почувствовала себя почти прежней — такой, какой была до того утра, когда ушла из дома с Айриэлом.

Из окон открывался вид на реку. На одном из них Лесли и устроилась, свесив ноги наружу. Никого — ни смертных, ни фэйри, ни Айриэла. Словно она никому не нужна. Лесли осталась наедине с собой, и в мире все встало на свои места, кажется почти нормальным. Не в расстоянии ли дело?..

Впрочем, гадать об этом смысла уже не было: Лесли ощутила приближение Айриэла. В следующий миг он появился под окном. Задрал голову и посмотрел на нее:

— Спуститься не хочешь?

— Не знаю.

— Лесли.

Она встала ногами на подоконник, поднялась на цыпочки, вскинула руки, словно собираясь нырнуть в бассейн.

— Мне должно быть страшно, Айриэл, а я не боюсь.

— Я боюсь, — ответил он непривычно резко. Не пытаясь успокоить ее и утешить.

Налетел ветер, и Лесли покачнулась.

Айриэл уверенно произнес:

— Мы все уладим и...

— Тебе будет больно, если я прыгну? — спокойным голосом спросила Лесли.

Она говорила спокойно, но при этой мысли ощутила возбуждение. Не страх — страха по-прежнему не было. Никакого. Было... нормальное ощущение себя. В этот миг Лесли неожиданно поняла, чего хочет на самом деле: быть собой. Быть целой. Со всеми своими чувствами.

Такими же далекими от нее сейчас, как сама нормальность.

— Что ты почувствуешь? Что почувствую я, если упаду? Мне будет больно?

Лесли глядела на него не отрываясь. Айриэл был прекрасен. Несмотря на то что именно он лишил ее выбора, его вид будил в душе Лесли странную нежность. Он дал ей безопасную жизнь. Безумие, которое ей грозило, было на его совести, но он не покидал ее. Стоило лишь попросить, и он укрывал ее в своих объятиях, хотя управлял двором, имел множество других дел и выглядел часто совершенно измученным. Думая об этом, Лесли не могла не чувствовать к нему нежности.

Он открыл рот и сказал совсем не то, чего она ожидала:

— Прыгай.

И показал на землю.

На нее разом накатили гнев, сомнение, страх. Чувства неприятные, но настоящие. Ее собственные.

— Могу.

— Можешь, — сказал он. — Останавливать не стану, Лесли. Не хочу лишать тебя свободы воли...

— Но все-таки лишаешь. — Она увидела, как к нему подошел Габриэл, прошептал что-то на ухо. — Уже лишил. Я несчастлива. А хочу быть счастливой.

— Тогда прыгай. — Не отводя от нее глаз, он ответил Габриэлу: — Никого сюда не подпускай. Ни смертных, ни фэйри.

Лесли села на подоконник.

— Ты меня поймаешь.

— Могу, конечно, но если падение тебя порадует... — Он пожал плечами. — Хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я тоже.

Лесли провела рукой по глазам, словно вытирала слезы, которых не было. Она больше не плакала — как не испытывала тревоги, злости и прочих неприятных эмоций. Все это отняли у нее вместе с прошлой жизнью. Не стало слез, но не стало и школы, и неугомонной подружки Рианны. Не стало шуток на кухне ресторана «Верлен», танцев в «Вороньем гнезде». И вернуть их обратно невозможно.

Возвращение в прошлое не выбор. Но и настоящее нельзя назвать счастьем. Она живет в какой-то туманной грезе или в ночном кошмаре. Разницы Лесли не видела.

— Я не счастлива, — тихо сказала она. — Не знаю, что я чувствую, но это не счастье.

И тут Айриэл начал карабкаться вверх, к ней, хватаясь за выщербленный кирпич, торчащие прутья арматуры, обдирая руки, оставляя на стене следы крови. У окна он остановился и сказал:

— Хватайся за меня.

И она ухватилась. Вцепилась в него так крепко, словно он был единственной надежной вещью, оставшейся у нее в мире. А он полез дальше и, добравшись до крыши, помог ей встать на ноги.

— Не хочу, чтобы ты была несчастна.

— Я несчастна.

— Нет. — Он обхватил ее лицо руками. — Я знаю все твои чувства, любимая. Ты не испытываешь тревоги, печали, гнева. Разве это плохо?

— Это — не по-настоящему. Я не могу так жить. И не буду.

Видно, слова ее прозвучали достаточно серьезно, потому что он кивнул:

— Дай мне еще несколько дней, и я приму решение.

— Расскажи мне...

— Нет. — Лесли показалось, что в его глазах мелькнуло страдание. — Будет лучше для всех, если мы не станем это обсуждать. Просто доверься мне.

Следующие несколько дней Айриэлу пришлось наблюдать, как Лесли отчаянно пытается вызвать у себя хоть какие-то чувства из числа тех, что он постоянно из нее вытягивал. Это ставило его в тупик. Она переходила дорогу на красный свет, всячески провоцировала и без того разъяренную Бананак и умудрилась даже ввязаться в драку с двумя вооруженными смертными. Стоило на миг выпустить ее из виду, и она оказывалась на улице — в поисках опасности. В глазах Айриэла это было полнейшей бессмыслицей. Впрочем, он вообще плохо понимал смертных.

Наконец Лесли выбилась из сил. Как и он сам.

Неохотно оторвав взгляд от уснувшей девушки, он бережно затворил за собой дверь спальни. Скрывать свои истинные чувства становилось все труднее. Не думал он, что смертная так изменит его самого. Это не входило в его планы.

Айриэл сел на диван, Габриэл вскинул на него взгляд и завел разговор, к которому возвращался всякий раз, когда Лесли засыпала.

— Давненько у нас не было веселой вечеринки со смертными.

Он протянул Айриэлу открытую бутылку с длинным горлом.

— Слишком легко они ломаются, — ответил тот. Взял бутылку, понюхал и спросил: — Что это, пиво? Настоящее?

— Как видишь. — Габриэл откинулся на спинку дивана, вытянул перед собой ноги и принялся постукивать ботинком в такт музыке, которую слышал он один. — Так что насчет смертных?

— Сумеешь найти нескольких поздоровее, чтобы продержались подольше? — Айриэл глянул на закрытую дверь, за которой беспокойным сном спала его собственная, слишком хрупкая смертная. — Надоело менять их каждую неделю. Давай попробуем брать одних и тех же на два-три дня. А там посмотрим, как пойдет.

Он не стал говорить, что опасается за Лесли. Выдержит ли она перекачку такого количества страха и предсмертных страданий зараз? Если злых, испуганных, вожделеющих людей будет много, она опьянеет так, что несколько смертей, возможно, и не заметит. Но если все они умрут... за крепость ее рассудка он поручиться не мог.

— Малость повоевать тоже не мешает, — сказал Габриэл. — Бананак норовит нарушить все твои запреты. Может, позволим ей замутить драчку?

То, что он счел нужным об этом упомянуть, уже было основанием для тревоги.

— Поддержки она пока не имеет, так что далеко не зайдет, — хмуро ответил Айриэл.

Вечно эта Бананак наступает ему на пятки, выискивает слабину, хватается за малейший повод для недовольства. И однажды добьется своего. Если он будет править недостаточно твердой рукой, она устроит восстание. Не в первый раз. Позволять ей наглеть нельзя, пора поставить ее на место. Но сначала он должен уладить дело с Лесли.

— Бананак опять приставала к Ниаллу, — сверкнул клыками в ухмылке Габриэл. — Мальчик все еще способен постоять за себя в драке.

Айриэл пожалел, что не видел этого. Ниалл предпочитал добиваться своего с помощью логики, а не насилия, но если приходилось драться, делал это так, как и все остальное, — с полной самоотдачей.

— Он... в порядке?

Габриэл с прежней ухмылкой пожал плечами.

— Айри, он вернется, рано или поздно. Нужно всего лишь подождать.

Гадать, что на уме у Ниалла, и вправду было не время. Надеяться Айриэл мог, но надежда не выход. Габриэл прав. Нужно подождать. Слишком уж он привязан к своим первоначальным замыслам, а все потому, что давно не было необходимости строить реальные планы. За девять веков самовластного правления Бейры он позволил себе расслабиться, привык рассчитывать на бесхлопотное пропитание. Появление новой королевы Зимы и обретение полной силы королем Лета показали, как быстро все может измениться. К этому он оказался не готов.

— Вели Бананак собрать желающих и устроить небольшой переполох Сорше. Я не смогу кормить всех вечно. Раз сезонные дворы не склонны нынче к сотрудничеству, давай попробуем поколебать невозмутимость Высокого. Если кто и способен вывести Соршу из себя, так это Бананак.

Руки Габриэла вмиг покрылись надписями: королевский приказ, который он понесет фэйри-воительнице. Надо надеяться, это отвлечет ее на какое-то время, чтобы не путалась под ногами.

— Что касается Эни. — Айриэл сделал паузу, взвешивая про себя каждое слово. — Пусть она заберет к себе Тиш и Кролика. Посели их в доме, где мы оплакивали Гвин. Когда Бананак начнет нарываться, им может грозить опасность — учитывая склонность Сорши к воровству полукровок.

Габриэл на мгновение напрягся. Потом сказал:

— Поосторожнее с моими щенками. Хоть Эни и способна питаться эмоциями смертных, она все-таки моя дочь. Экспериментировать...

— Без ее согласия с ней никто ничего не сделает.

Айриэл вытащил сигарету. Он стал курить больше с тех пор, как поселил у себя Лесли, — от беспокойства за нее. Затянувшись несколько раз, добавил:

— Дадим Эни вволю насытиться смертными. Надо посмотреть, как это у нее получается. Возможно, благодаря ей мы сумеем наконец во всем разобраться.

— Значит, надо устроить две вечеринки. Я не пойду на ту, где будет мой щенок. — При мысли об участии дочери в забавах взрослых грозная решительность Габриэла исчезла, сменившись отвращением. — Она хорошая девочка.

— Конечно, Гейб. Отбери гончих, которым доверяешь, чтобы присмотрели за ней. Сними два номера — те, что дальше по коридору. Попытаемся удовлетворить меня и двор. Но так, чтобы Лесли впала в кому. Будем наблюдать за ее реакцией и остановимся, когда дойдем до опасного предела.

Айриэл незаметно поежился. Нервное потрясение при таком тяжелом испытании выдерживали до сих пор немногие смертные.

— Поймай нескольких летних дев, они возбуждающе действуют на смертных. Станут наградой тем, кто доживет до рассвета.

Он умолк, услышав в спальне движение. Рановато она проснулась... Эта упрямица отказывалась спать, когда следовало.

Лесли появилась на пороге, и он протянул ей руку. Девушка схватила ее и прильнула к Айриэлу.

Рассеянно погладив ее по голове, он сказал Габриэлу:

— Позаботишься обо всем, хорошо?

Тот кивнул.

— Понадобится пара дней, не меньше.

— Это ничего.

Габриэл вышел, прикрыл за собой дверь, и Айриэл, радуясь, что они остались одни, обратился к Лесли:

— Потерпишь еще два дня? Потом мы попытаемся сделать так, чтобы это, — он показал на темную перистую лозу, соединявшую их, — меньше ограничивало твои чувства.

— А что?

— Никаких вопросов, Лесли. Так надо. — Он поцеловал ее в лоб. — Ты хочешь гулять по улицам, быть свободной?

Она молча кивнула.

— В таком случае хватит рисковать собой. Иначе я не смогу дать тебе свободу.

Айриэл наблюдал за ее лицом и пытался понять, какой она станет, если к ней вернутся собственные эмоции. Не все, конечно.

— А в эти два дня мне будет больно? — Лесли как будто на миг взволновалась и даже обрадовалась при мысли о том, что может испытать те самые чувства, которые хотела забыть.

— В первые две недели было больно?

— Не помню. — Она облизала губы, словно смаковала вкус тревоги Айриэла. Она не могла этого чувствовать, пока они так связаны, но порой ему казалось, что Лесли пытается повернуть поток в обратную сторону и уловить то, что ощущает он. — Я вообще плохо помню то время.

— Вот видишь.

— Какой ты жестокий, Айриэл. — В голосе ее не слышалось ни обиды, ни гнева.

Их и не могло быть.

В этот миг Айриэл понял: он не меньше Лесли хочет, чтобы они были, чтобы его сумеречная дева все чувствовала. Боясь сказать лишнее, он торопливо поцеловал ее.

— Я могу быть жестоким. И буду — если ты не перестанешь подставлять себя под удар.

Айриэл надеялся, что даже при отсутствии страха у нее хватит ума понять — ничего хорошего это не сулит. Но она лишь вздохнула, словно то была не угроза, а обещание награды. Тогда он добавил:

— Видела шрамы Ниалла?

— Да. — Она устремила на него внимательный взгляд.

— Если я буду жесток, это тебе не понравится.

Он поставил ее на ноги. Лесли протянула к нему руку:

— Ты мне уже не нравишься.

— Мы не лжем, — напомнил он, беря ее за руку и снова притягивая к себе.

— Я смертная, Айриэл. И могу солгать. Если захочу, — тихо сказала она.

Он нехотя разжал объятия, отпуская ее.

— Переоденься, любимая.

Сегодня им предстояло присутствовать при разгуле страстей. По больницам и иным местам человеческих страданий Айриэл Лесли не водил, но сегодня собирался привести ее на пиршество ярости. Если ему удастся наполнить Лесли тьмой до предела и переправить эту тьму своим подданным, потом девушке можно будет немного передохнуть. Или так, или потерять ее — другого выбора не было. Айриэл надеялся дать ей возможность привыкнуть к своему положению постепенно, но упрямство Лесли — и его нежелание ее ломать — привели к тому, что времени не осталось. Не в первый раз с тех пор, как между волшебными государствами установился мир, Айриэл мечтал о том, чтобы уйти, снять с себя ответственность за Темный двор. Но теперь он хотел забрать с собой и Лесли.

На следующей неделе он заставил Лесли вобрать в себя столько тьмы, что ее рвало, но происходящее они не обсуждали.

Это стало привычным, и Лесли не возражала. Айриэл не говорил ей, что произойдет ночью, а она не спрашивала. Они не договаривались об этом специально, но Лесли чувствовала, что так будет лучше.

Наверное, это можно было считать прогрессом. Порой, когда Айриэл перекрывал связь и темная лоза между ними замирала, подобно спящей змее, Лесли чувствовала слабые отголоски утраченных эмоций. В такие моменты она могла лгать себе, что счастлива, что в положении любимой и балуемой игрушки есть своя прелесть, — пока на нее не обрушивалась тяжесть ее истинного положения и не исчезали все чувства, кроме неистового желания.

Точь-в-точь как у любого наркомана.

Ее наркотик был живым, он ходил и разговаривал, но все равно оставался наркотиком. И заставлял ее вытворять такое, что она сгорела бы со стыда, если бы могла стыдиться. Увы, не могла — Айриэл выпивал все подобные эмоции, как экзотический эликсир. И только его прикосновение могло успокоить, заполнить разверзавшуюся внутри нее бездну, когда страсть достигала пика.

Чем это кончится? Пожрет ли тьма ее целиком?

Айриэл на этот вопрос не отвечал. Не говорил, что станет в конце концов с ее телом, ее здоровьем, долго ли она проживет. Ничего не говорил. Твердил, что он рядом, что он бережет ее, защищает от опасности и все будет хорошо.

Теперь Лесли могла выходить гулять без Айриэла. И она понимала, что встреча с Ниаллом — это лишь вопрос времени. Из всех людей, которых она знала в прошлой жизни, до магического обмена, он был единственным, кого ей видеть не хотелось. Ниалл дружил с Айриэлом, знал, что такое Темный двор и что представляет из себя мир, где Лесли сейчас живет. От Ниалла ничего не утаить, именно это ее и смущало.

Тем не менее Лесли высматривала его. И наконец увидела на другой стороне улицы, возле музыкального магазинчика, куда так любила заходить Рианна. Он слушал уличного музыканта, игравшего на бойране[13] что-то знакомое, но непривычно звучавшее. Сердце Лесли мгновенно подхватило ритм и скорость музыки, словно палочки стучали по ее собственной коже.

Тут Ниалл повернулся и увидел, что она смотрит на него. Губы его шевельнулись, и Лесли поняла, что он произнес ее имя.

По улице неслись машины, перейти дорогу было невозможно. Но Ниалл не был человеком. Он проскользнул через какие-то незаметные бреши и через мгновение уже стоял рядом, прижимая к своим губам руки Лесли. Из его глаз катились слезы, которых не могла пролить она.

— Он не разрешал мне видеться с тобой.

— По моей просьбе. Я была в таком состоянии, что не хотела, чтобы меня кто-то видел.

Лесли отвела взгляд.

На них таращились все фэйри, оказавшиеся неподалеку.

— Убил бы его, если б мог, — сказал Ниалл так жестко, как никогда не говорил при Лесли Айриэл.

— Я этого не хочу. Не...

— Хотела бы, не сотвори он с тобой такое.

— Он не так плох.

— Не надо, пожалуйста.

Он все держал ее за руки и плакал — Лесли слышала это, не глядя. Похоже, что чувства его не изменились, он желал ее по-прежнему. А она... Влечение к Ниаллу, так томившее ее прежде, неудержимое желание прикоснуться, обнять — все прошло, словно было иллюзией. А может, Айриэл лишил ее этих чувств?

Она взглянула на красивое лицо Ниалла, на его шрам. Ощутила мимолетную нежность. Но не влечение.

Фэйри, глазевшие на них кто с любопытством, кто с неодобрением, затараторили — обменивались предположениями, что сделают подданные Темного короля и сам Айриэл, узнав об этой встрече.

— Убьет мальчишку. С него станется.

— Вызовет на поединок.

— Ничего не сделает. Подумаешь, какая-то смертная!..

— А вот и не «подумаешь»! До нее Айриэл смертных не забирал. Эта, видать, особенная.

— Да он никому не позволит тронуть своего любимчика-ганканаха!..

— Может, пытать велит? Ее саму заставит?

Они хихикали и трещали без умолку, пока Лесли не повернулась в сторону теней и взглядом не попросила вмешаться своего охранника, пса Габриэла. Тот разогнал зевак быстрее, чем она высказала свою просьбу вслух. Поднял нескольких над головой и отшвырнул, остальные в ужасе разбежались сами. Визжали так громко, что музыкант с бойраном на мгновение перестал играть и огляделся по сторонам, ища источник неведомо откуда докатившегося до него страха.

— Псы слушаются тебя? — спросил Ниалл.

— Да. Все ко мне добры. Никто не обижает. — Лесли коснулась его груди, где под рубашкой таились ужасные шрамы — ответы на множество вопросов о нем самом, об Айриэле и о мире, который она сейчас звала своим домом. И добавила: — Делают все, о чем ни попрошу.

— Айриэл тоже?

Голос Ниалла был бесстрастным. Как и лицо. Но Лесли знала, что он чувствует на самом деле. Надежда, желание, гнев, страх — все одновременно.

Хотелось бы ей солгать в ответ, но она не могла. Не хотела, потому что знала: он солгать не может — ни словом, ни чувством.

— Обычно да. Он не касается меня без разрешения, если ты об этом. Но он сделал меня такой, не спрашивая разрешения. И я не знаю, где мои желания, а где его. Когда он нужен мне... это меня убивает, Ниалл. Словно я умираю от голода, словно что-то пожирает меня живьем изнутри. Это не больно. Мне не больно, но я знаю, что боль должна быть, и кричу, хотя ее не чувствую. И только Айриэл спасает... Он спасает от всего.

Ниалл пригнулся, чуть слышно сказал ей на ухо:

— Я могу это прекратить. Оборвать вашу связь. Знаю, что для этого нужно. — И еще тише прошептал, что Айслинн даст ему солнечный свет, а королева Зимы — холод и с их помощью он выжжет и выморозит магические чернила из ее кожи. — Все получится. Ты освободишься от него. Избавишься от них всех.

Лесли не ответила. Не в силах была вымолвить ни «да» ни «нет».

— Выбор за тобой. — Ниалл обхватил ее лицо руками, заглянул в глаза — совсем как прежде, когда она еще была самой собой. — Он есть. Я предлагаю его тебе.

— А если станет хуже?

— Подумай, что бы ты выбрала, если бы не влияние Айриэла? Неужели... — Он сделал паузу. — То, что есть сейчас?

— Нет. Но и отказаться от этого я уже не могу. Не могу притвориться, что ничего не было. Я не стану прежней. Если чувства ко мне вернутся и я уйду — как жить дальше с тем, что...

— Просто уйди. То, что ты совершаешь в отчаянии, — это еще не ты. — Лицо у него стало гневным.

— Правда?

Лесли вспомнилось мгновение, когда она стояла в окне пакгауза и глядела вниз на землю. Думала о прыжке и знала: даже если Айриэл поймает ее сейчас, потом она не единожды испытает точно такое же отчаяние. Это чувство, пусть едва уловимое, было ее собственным. Оно было частью ее личности, выбравшей именно этот путь.

Еще она вспомнила знаки, предупреждавшие ее: что-то неладно. Вспомнила тени, увиденные в салоне Кролика. Вопросы, которые она могла задать, но не задала — Айслинн, Сету, Кролику, самой себе. Вспомнила, как молчала о своей беде вместо того, чтобы искать помощи. Не делала ничего, и это тоже было частью ее личности. Это она выбирала. Бездействие тоже выбор.

— Я так не думаю, Ниалл, — услышала она собственный голос, спокойный и уверенный. — Даже под наркотиком я остаюсь собой. Возможно, выбор у меня небольшой. И все же я выбираю.

Снова вспомнила окно пакгауза. Ведь она могла выбрать прыжок, но не сделала этого. Прыжок означал бы сдачу, капитуляцию, слабость. Но личность Лесли, даже под действием наркотика, была сильнее, чем ей самой представлялось.

— Я должна принять решение, которое не причинит боли ни Айриэлу, ни мне, — сказала она.

Потом развернулась и зашагала прочь.

Она еще сделает выбор. Возможно, она выберет не сейчас и не то, что предлагает Ниалл. Но больше никому — ни Ниаллу, ни Айриэлу — Лесли не позволит выбирать за нее.

Никогда и ни за что.

Луна стояла высоко в небе, когда Айриэл на цыпочках вышел из номера.

Смертным ни к чему видеть, как дверь открывается и закрывается сама по себе, поэтому в коридор он шагнул в личине. Там стояли на страже несколько псов в невидимом состоянии и больше никого не было, поэтому Айриэл тут же сбросил личину и закрыл за собой дверь.

— Не выпускайте ее, когда проснется, — сказал он псам. — Сегодня никаких прогулок.

— Она не слушается, — возразил один. — Может, мы просто пойдем следом, будем охранять?

— Нет.

Вступил другой:

— Жалко ее обижать. У нее такой несчастный вид, когда не разрешают выйти.

— Значит, заприте дверь. — Айриэл нахмурился.

Магическая связь с Лесли повлияла не только на него. Слабость короля к этой девушке передалась всем подданным. И ни один из них не хотел идти наперекор ее желаниям.

Его привязанность вредит двору, подумал Айриэл. Калечит саму природу темных фэйри. Единственная возможность как-то бороться с этим — не позволять Лесли просить его подданных делать то, что им не подобает. Альтернативный вариант — сломать ее окончательно — не хочется и рассматривать.

А смог бы он?.. Айриэл поспешно отогнал эту мысль. Его на протяжении веков преследовал кошмар — ему снилось, как он выдает своему двору Ниалла. И как Ниалл отвергает его потом. Слабому королю на троне не удержаться. Айриэл понимал это, но понимание не облегчило боли, вызванной переходом Ниалла к другому двору. Ему казалось, он давно забыл эту боль.

Связь с Лесли и возобновление оргий с участием смертных, какие в прежние времена они устраивали с Ниаллом, заставили его вспомнить многое давно забытое. Еще одно подтверждение того, как изменило его влияние смертной. В нежелательную сторону.

Мысли эти растревожили Айриэла, и теневая лоза, связывавшая его с Лесли, внезапно стала отчетливо видимой.

— Скажите, — велел он псам, — что я запретил ее выпускать. Что вы будете наказаны, если она все-таки выйдет. Если это не поможет, скажите, что за ее уход поплатится Эни.

Псы зарычали. Но приказ его, разумеется, должны были исполнить.

Оставалось надеяться, что и Лесли прислушается к его желаниям и посидит безвылазно несколько часов, покуда он наводит порядок.

В соседнем номере на полу валялись рыдающие смертные — те, кто выжил. Эта партия продержалась дольше предыдущей, и все же многие оказались слишком слабы телом и разумом. Подогретые наркотиками и малой толикой чар, они охотно предавались самым порочным и жестоким забавам. Но при свете дня, увидев в своих объятиях мертвые тела и осознав, что на самом деле здесь происходило, остаться в здравом уме не смог почти никто.

— Чела нашла на замену нескольких посильнее. Наслаждаются радостями жизни во втором номере, — сообщил Габриэл.

Бросил в урну сумку мертвой девушки, махнул ли-эргам. Те выносили трупы из гостиницы и оставляли в таких местах города, где их могли найти смертные.

— Чур наша! — Двое подскочили, подняли тело. Третий открыл дверь.

— Не смейте ничего устраивать с ней! — рыкнул Габриэл.

Ли-эрг у двери отмахнулся, сверкнув красной ладонью.

Айриэл обошел парочку людей, бессмысленно таращившихся перед собой в пространство.

— Девчонка заставляла их драться за нее, — сказал Габриэл. — Уж не знаю, что за дрянь в новом наркотике, только в ней он пробудил жестокость.

Обшарив карманы, пес швырнул лохмотья чьей-то одежды чертополошнику, помогавшему ему с грязной работой.

— А эти, — мотнул он головой в сторону ли-эргов, — разыгрывают разные сцены с мертвецами и веселятся. Вчера, например, чаепитие изобразили.

— Чаепитие?

Один из ли-эргов нахально ухмыльнулся и сказал:

— Мы их украсили. Они были голые, но в шляпах и перчатках, которые мы украли.

Ланнон-ши добавила:

— И макияж им сделали. Выглядели прелестно.

Айриэлу захотелось ее ударить, но он сдержался. Нынешнее «развлечение» было ничем не хуже тех, которым его подданные предавались веками. Темный король не может требовать сострадания к смертным. Поэтому, подавив негодование, он сказал:

— Может быть, поставить сцену из какого-нибудь спектакля в парке перед домом королька? Из «Сна в летнюю ночь», к примеру.

— Нет. Надо что-нибудь посмешнее. В те времена еще один пьесы пописывал, что-то там про парад грехов. — Ли-эрг потер кроваво-красной рукою лоб.

— Грехи — это я люблю, — сказала ланнон-ши.

Водяница из рода Дженни приподняла с пола мертвое тело.

— Один грех у нас уже есть — чревоугодие. Красотка обслужила всех желающих.

Ланнон-ши засмеялась.

— Это похоть, сестрица. У чревоугодников животы побольше. Вон как у того.

Ли-эрг в мучительном раздумье пробормотал:

— Что же за пьеса-то?..

— «Фауст», — негромко ответил кто-то. — «Трагическая история доктора Фауста».

Все повернулись к двери. Там стояла Лесли в халатике, накинутом поверх кружевной пижамы.

— Написал ее Марло, — сказала она. — Если, конечно, вы не придерживаетесь теории, будто Марло и Шекспир — это один и тот же человек.

Фэйри промолчали. Будь на ее месте кто-то другой, могли бы огрызнуться или пригласить присоединиться к общему веселью. Но это была Лесли, и ей никто не ответил.

Она вытащила из кармана пачку сигарет, позаимствованную у Айриэла, закурила, глядя, как они взваливают на плечи оставшиеся трупы и смертных, сошедших с ума. И открыла дверь, выпуская их в коридор.

Сразу за порогом страшная ноша была прикрыта чарами, но Лесли все видела. И лица безумцев, искаженные бессмысленными гримасами, и мертвые тела, и нагую плоть. Ужас и отвращение заполнили ее — чего она, конечно же, не почувствовала. Ее эмоции немедленно передались Айриэлу.

Когда все вышли, она подошла к нему, стряхнула пепел на запятнанный кровью пол. Ее босые ноги на красном фоне казались белоснежными.

— Что здесь происходило?

— Не спрашивай.

Айриэл видел, как задрожали у нее руки — от усилия противостоять желанию, неизбежному последствию перекачивания эмоций.

— Скажи, что здесь происходило.

Она бросила сигарету на пол, придавила босой ногой. Дрожала уже всем телом.

— Ни к чему тебе это знать, любимая.

Зная, что ее противостояние бесполезно, Айриэл потянулся к ней.

Лесли попятилась.

— Не надо. Я хочу знать... — Она запнулась. — Это из-за меня? Поэтому ты...

— Нет.

— Я думала, фэйри не лгут.

Ноги у нее подогнулись, и Лесли упала на колени. В середину кровавого пятна.

— Я не лгу. Ты ни при чем.

Все его попытки быть Темным королем, повелителем ночных кошмаров обратились в прах, потому что Лесли выглядела совсем потерянной. Дрогнул он, а не она.

Лесли вцепилась в ковер, чтобы не потянуться к нему. Испачкала руки кровью.

— Для чего здесь были эти люди? Что с ними?..

Айриэл понял, что она намерена добиться своего и уйти от ответа не удастся. Он перебил ее:

— Когда я сыт, я способен накормить весь двор и ты имеешь возможность отдохнуть. Короткие голодовки моим подданным не вредят и... Лучше бы ты осталась в номере и ничего не видела.

— Так мы их мучили, чтобы...

— Нет. Ты никого не мучила. — В него заструился ужас Лесли, вызванный этим пониманием. — Успокойся.

Лесли засмеялась. Веселья в ее смехе было не больше, чем в страдальческом вопле. Он сел на пол рядом с ней.

— Бывают способы и похуже, — сказал.

Но о том, что эти способы неизбежно придется пустить в ход, говорить не стал. Оргии со смертными — лишь первый шаг на пути, если мир между волшебными дворами будет крепнуть.

Лесли несколько мгновений смотрела на него, потом все же придвинулась, прижалась головой к его груди.

— А ты можешь выбирать для этого... преступников, например?

Ее готовность смириться с гибелью смертных вызвала у него печаль, так успела искалечить его природу ее смертная сущность. Но Айриэл быстро взял себя в руки.

— Постараюсь. То, для чего ты мне нужна, я изменить не в силах. Но я могу уберечь тебя от подробностей.

Она напряглась.

— А если я не выдержу? Что будет? Я сойду с ума или?..

Тогда он сдался. Все-таки признал свою слабость.

— О том, что будет, я не думал, Лесли. Мне требовалось твое тело, чтобы выжить. Предыдущие магические обмены... заканчивались не слишком хорошо. Но с тобой я этого не допущу. И если это означает, что нужно убить или свести с ума несколько других смертных, пока ты в бессознательном состоянии...

— Ты это сделаешь, — шепотом договорила она.

Ниалл зашел в лофт, чтобы собрать оставшиеся там немногочисленные пожитки. Через некоторое время на пороге появилась Айслинн.

— Я не хочу обсуждать это снова, — начал он.

Но она отступила в сторону.

И за ее спиной он увидел Лесли. Бледную до голубизны — ее вены просвечивали сквозь кожу. С темными кругами под глазами.

— Она хочет поговорить с тобой, — сказала Айслинн. — Не со мной.

И бывшая королева Ниалла вышла, оставив их наедине.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Айриэл посылает тебе поклон, — произнесла Лесли странным, не своим голосом.

И такой же странной, неестественной походкой направилась к окну. Выглянула на улицу. Вокруг нее вились тени — бесформенные фигуры, пляшущие над черной бездной, которые Ниалл не раз видел в глазах Айриэла. Теперь они стали свитой Лесли, эти служители ночных кошмаров.

Не зная, что и думать, он ждал продолжения.

— Мы можем уйти отсюда? — Лесли оглянулась через плечо. — Здесь я не хочу.

— Чего не хочешь?

Она повернулась, окинула его спокойным — так казалось — взглядом:

— Делать то, о чем мы говорили раньше.

И он понял, что произошло нечто воистину ужасное, раз она решилась покинуть Айриэла.

— Ты ведь поможешь мне, Ниалл? — спросила Лесли. — Я должна освободиться.

На миг он усомнился, что это на самом деле ее просьба, а не Айриэла, — так неестественно звучал голос Лесли, так не похожа она была на себя прежнюю. Но это не имело значения. Вокруг девушки плясали тени, и Ниалл ответил то, что сказал бы в любом случае — и ей, и ему:

— Да.

Лесли и сейчас ощущала незримое присутствие Айриэла, отзывавшееся легким трепетом в глубине существа. Оно поддерживало ее, хотя она надеялась навсегда покончить с их связью. Для нее были неприемлемы ни его дары, ни плата за них. Лесли стало бы легче, если бы она могла назвать Айриэла злом, но это было бы слишком просто. Нравственной оценке все, что случилось, не подлежало. Айриэл делал то, что считал спасением для своего двора, что шло на благо его подданным, с ее помощью в том числе. Но для нее и для людей, отданных на потеху темным фэйри, благом это не было. Как и для тысяч будущих жертв — неизбежных, если Лесли перестанет удовлетворять Айриэла и положение его двора станет бедственным.

Она улыбнулась Ниаллу. Тот стоял вместе с ней в ее старой спаленке, где Лесли не бывала с тех пор, как ушла с Айриэлом.

Ни брата, ни отца дома не оказалось. Похоже, здесь никто не появлялся неделями. Об отце она бы забеспокоилась, если бы могла. Но, как обычно, лишь отметила про себя, что надо бы встревожиться.

Впрочем, это ей предстояло позже.

Ниалл притянул ее к себе, обнял так крепко, словно пытался удержать от падения в пропасть. Заглянул в глаза.

— Ты будешь думать обо мне хуже, если я признаюсь: лучше бы это делал с тобой не я?

— Нет, — ответила Лесли, подозревая, что потом, когда она освободится от влияния Айриэла, такое будет возможно. — Давай.

Она взяла его за руку, подвела к кровати.

К собственной кровати, в собственном доме. Теперь этот дом был безопасным — благодаря Айриэлу.

Ниалл замер в нерешительности. Лесли села на розовое выцветшее покрывало и неожиданно ощутила проблески собственных чувств. Не всех, но самых сильных. Благодарность Айриэлу за то, что он для нее сделал. Благодарность людям, попавшим в руки его подданных. Отвращение к фэйри — за их обращение с мертвецами. Ужас — оттого, что люди погибли из-за нее.

Следом накатило сильнейшее желание забыть обо всем, вернуться к прежнему отсутствию чувств. Лесли поежилась. Этого она уже добилась, и бесчувствие не стоило цены, которую пришлось за него заплатить.

Она потянула Ниалла к себе.

Он посмотрел на нее печальными глазами, зная, что ей предстоит вынести. И у Лесли свело желудок от страха, как от голода.

«Это голод Айриэла».

В следующий миг страх исчез, выпитый Темным королем, сидевшим сейчас в одном из своих клубов в окружении таких же голодных подданных.

Оставалось надеяться, что Айриэл выпьет и боль, которая ее ожидает.

Стараясь не думать о предстоящем, Лесли сняла блузку. Легла на живот, закрыла глаза, сказала:

— Пожалуйста.

И руки Ниалла коснулись ее тела, ее татуировки — печати Айриэла. Прикосновение прожгло ее насквозь огнем самого солнца, толику которого дала Ниаллу Айслинн.

По ее просьбе.

Затем огонь сменился льдом, даром другой королевы — властительницы зимней стужи. В спину Лесли словно вонзились сосульки. Она закусила губу, стараясь удержаться от крика, но все же закричала. Как кричала до этого только раз в жизни.

«Ниалл не виноват. Это мой выбор. Мой».

— Прости меня, — взмолился тот, вжимая в ее тело солнце и стужу, вымораживая слезы Айриэла, выжигая его кровь, подмешанные в чернила, убивая корни черной лозы, выросшей из этих чернил.

«Лесли?» — услышала она шепот Айриэла.

И увидела его так отчетливо, словно перед ней возникло голографическое изображение. Не будь глаза закрыты, она решила бы, что он и впрямь появился в комнате. Вздрогнув, Айриэл встал, ссадил с колен расположившуюся на них девушку-фэйри.

«Что ты делаешь?» — спросил он.

«Делаю выбор».

Лесли закусила край покрывала, чтобы не кричать. Вцепилась в него руками с такой силой, что порвала ткань. Тело выгнулось дугой, и Ниалл встал коленями ей на спину, удерживая в лежачем положении.

Подушка стала мокрой от слез.

«Я принадлежу себе. Не тебе».

«Но я по-прежнему твой. Навсегда твой, сумеречная дева».

Айриэл исчез, а на нее обрушился шквал эмоций.

Ниалл отпустил ее, сел на кровать рядом. Лесли повернула голову, посмотрела на него. Он разглядывал свои руки.

— Прости. Боги, мне так жаль...

— А мне нет.

В чем-чем, а в этом она была уверена.

И тут нахлынуло все разом — боль в спине, воспоминания, ужас. Лесли свесилась с кровати, и ее вырвало в корзину для бумаг. Боль растеклась по всему телу. Его обдавало то жаром, то холодом, по лицу вперемешку со слезами тек пот. Сводило судорогой мускулы, даже те, о существовании которых Лесли и не подозревала.

Ей было плохо, как никогда в жизни. Но в какой-то миг она улыбнулась.

Она свободна.

Боль адская, но она — свободна.

Она пролежала несколько дней, не в силах подняться. Но в одиночестве Лесли не оставляли.

Ниалл не отлучался от нее. Приходили посетители: Айслинн и Сет, Тиш, Эни, Кролик. Габриэл заглядывал — каждый раз с невообразимым количеством цветов. Он молча хлопал Ниалла по плечу, целовал Лесли в лоб, оставлял цветы и уходил. Остальные не молчали — Айслинн просила прощения и подбадривала, Сет хвалил, Тиш и Эни уверяли, что Темный двор не в обиде на нее за уход.

Айриэл не зашел ни разу.

Гостям она говорила лишь какие-то незначащие слова. В голове крутилось столько всего, что и не сформулировать. Отец с братом так и не появились. Где они, пытались ли вернуться домой, Лесли не знала. Возможно, им кто-то не разрешал вернуться. Но она была дома, в безопасности, выздоравливала. Пока это казалось самым важным.

Она лежала на животе, в джинсах и лифчике. Ниалл смазывал ее сожженную льдом и солнцем спину каким-то болеутоляющим бальзамом. Лесли повернула к нему голову. Увидела опаленную, скрюченную теневую лозу, исходившую из тела, — связь между ней и Айриэлом еще сохранялась, но это уже не был канал для передачи эмоций.

— Она никогда не исчезнет?

Ниалл тоже взглянул на черную лозу.

— Не знаю. Раньше я ее даже не видел. Сейчас вижу.

— Все кончено. Вот что главное. И уже не начнется заново.

Лесли села и закусила губу, подавляя стон.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он осторожно.

До сих пор Ниалл не пытался вовлекать ее в разговоры или подталкивать к каким-то действиям. Был рядом, готовый поддержать в любой момент, но в ее личное пространство не влезал.

— Ужасно, зато жива, — сказала она.

— Алоэ должно помочь. К сожалению, это все, что я могу сделать. Лекарства смертных бессильны против магии фэйри. Я посоветовался с Айслинн и...

— Все хорошо, Ниалл. Правда. Во всяком случае, хуже не становится.

Он посмотрел на нее с такой печалью, что у Лесли сжалось сердце. Ему тоже нелегко пришлось в эти дни.

— Помоги мне встать, — попросила она, протягивая руку.

Ниалл поддерживал ее, как всегда, пока она поднималась на ноги. Больно при этом порой бывало так, что Лесли со стоном падала обратно в постель. Но сегодня лишь слегка пошатывалась, когда он вел ее в ванную. Она выздоравливала — и телом, и душой. Постепенно приходила в себя.

Прислонившись к дверному косяку, Лесли показала на шкафчик под раковиной.

— Там есть зеркальце. Достань, пожалуйста.

Ниалл без лишних слов нашел зеркало и передал ей. И Лесли, повернувшись спиной к большому зеркалу, при помощи маленького увидела наконец свою татуировку.

Она выцвела до светло-серых тонов. Мороз и солнце выбелили ее, но она была по-прежнему красива.

И принадлежала теперь только ей. Как и ее тело. Лесли опустила зеркальце и улыбнулась. Не татуировка изменила ее, вернула ей власть над собой, а сама Лесли — своим выбором, своими действиями.

Она отыскала путь там, где не видно было никаких путей.

— Лесли! — Ниалл встал в дверях, встретился взглядом с ее отражением в зеркале. — Все в порядке?

Она повернулась к нему и произнесла то, что он сказал ей в их первую ночь:

— Я выжила. Не это ли главное?

— Да.

Ниалл притянул ее к себе, бережно обнял.

Они стояли в обнимку и молчали, пока она не пошатнулась. И не призналась, покраснев:

— Слаба я еще, пожалуй.

— Ты вовсе не слаба. Нездорова, но стыдиться тут нечего.

Ниалл помог ей вернуться в постель. Потом сказал нерешительно:

— Айслинн хотела бы помочь тебе, если ты не против, конечно. Я покинул их... покинул Кинана, но тебя они не оставят. Мы могли бы...

— Ниалл, — перебила Лесли, стараясь говорить как можно мягче. — Я пока даже слышать не могу о волшебных дворах. Хочу просто жить. Это, — она жестом обвела свою комнату, — не идеал, конечно, но лучше, чем ваш мир. Иметь с ним дело я не хочу.

— Я фэйри и не могу измениться, — ответил Ниалл. — Пускай не принадлежу сейчас ни к одному из дворов, но отказаться от своего мира...

Он умолк, не договорив.

Лесли не ждала этого разговора. Не хотела его. Однако деваться было некуда.

— У меня еще остались чувства к тебе... но сейчас, пойми, мне нужно начать все заново, в другом месте, самой.

— Я пытался тебя уберечь.

Ниалл рассказал, что до всего случившегося охранял ее не один месяц, сопровождал всюду, куда бы она ни шла, как и другие фэйри по приказу Айслинн. Что он молчал и ничего не говорил ей, потому что так велела Айслинн. Она тоже не хотела втягивать Лесли в мир фэйри, а он считал решения королевы мудрыми и ослушаться ее приказа не смел.

— Я хочу быть с тобой. Я одиночка, никому не подчиняюсь. Мы можем уехать куда захочешь, я буду заботиться о тебе.

— Прости, — только и ответила она.

— Что ж... тебе нужно время. Но когда будешь готова или когда что-нибудь понадобится — что угодно, — я всегда...

— Знаю. — Лесли откинулась на подушки. — Пригласи, пожалуйста, Айслинн, пусть придет. Мне нужно поговорить с ней, прежде чем я встречусь с Айриэлом.

— С Айриэлом? Зачем?

— Я не единственная смертная на свете. Есть много девушек, которыми он может меня заменить... — Лесли пыталась не выдать своей боли, но паузу все равно пришлось сделать. — Если уже не заменил. Я не желаю, чтобы кто-то занял мое место.

Она вспомнила рыдающих людей в номере гостиницы и жестокие драки, которые начинались при ней. Завершения она обычно не видела, потому что мутилось сознание — это Айриэл заботился о ней, берег ее. А если бы не берег, страшно подумать, что бы она пережила.

— Я должна поговорить с Эш перед встречей с ним. И долго ждать не могу.

Ниалл вздохнул, вышел из спальни. Отправился, видно, передать ее просьбу с кем-то из стражников, дежуривших у дома, — Лесли услышала, как открылась и закрылась входная дверь.

И тогда она позволила себе расслабиться, провалиться в сон. Теперь она знала, что ей ничто не угрожает. Она свободна и обязательно найдет способ сделать так, чтобы ее свобода не стоила жизни какой-нибудь другой девушке.

Когда тем же вечером Лесли вошла в гостиничный номер, Айриэл был там один. Он ничего не сказал, не задал ни единого вопроса. Налил ей выпить и протянул бокал.

Лесли так же молча взяла его и подошла к дивану. Айриэл двинулся следом, но сел не рядом, а на стул, который отодвинул от письменного стола. Странно было видеть его сидящим на таком расстоянии, что не дотянуться, не прикоснуться.

— Ты в порядке?

Лесли усмехнулась:

— Ниалл считал, что идти сюда опасно. А ты первым делом осведомляешься, в порядке ли я. Должно быть, с ним ты обошелся по-настоящему ужасно.

— Просто он не так легко прощает, как ты. — Айриэл печально улыбнулся.

И при виде этой улыбки ей сразу захотелось задавать вопросы.

Но Лесли сдержалась. Подвигалась на диване, попыталась устроиться так, чтобы меньше чувствовать боль в спине. Сама способность испытывать это чувство радовала, но иногда боль была такой сильной, что Лесли чуть не плакала.

— Я не могла смотреть, как из-за меня умирают люди. Даже если не из-за меня...

— Дальше было бы хуже, — признался Айриэл. Прощения просить не стал, да она и не ждала.

— Нужно ли мне об этом знать?

Он раскурил сигарету — без сигареты она не видела его почти никогда — и посмотрел на Лесли таким знакомым успокаивающим взглядом. Помахал рукой, отгоняя дым, и по комнате поплыл вишневый аромат.

— Война, изготовление более сильных наркотиков, привлечение ко двору новых подданных. Может быть, торговля услугами в области секса и смерти.

— Я бы выжила?

— Возможно. — Он пожал плечами. — Ты очень хорошо справлялась. Так долго в сознании не оставался почти никто из смертных. Поскольку ты была связана со мной, то могла и выжить. Я хотел, чтобы ты выжила.

— Я поговорила с Эш. И если ты возьмешь другую смертную...

— Ты угрожаешь мне, любимая? — улыбнулся он.

— Нет. Просто сообщаю — я не хочу, чтобы меня кем-то заменили.

Улыбка Айриэла угасла.

— Вот как. А если я все же это сделаю?

— Тогда Эш объединится с королевой Зимы. И угрожать тебе будут они вместе. Спокойно жить нашему... твоему двору не дадут. — Лесли бросила на него взгляд, не зная, правильный ли выбрала подход. Но она не сомневалась в том, что больше никому не позволит страдать так, как страдала сама. — Лишь одного они не должны делать — трогать тебя. Потому что это причинит мне боль. Если ты обречешь на муки другую смертную, ты причинишь мне боль. То, что сделают с тобой, узнав об этом, они, тоже причинит мне боль.

— И?..

— Ты обещал, что никому не позволишь причинить мне боль.

Лесли умолкла в ожидании ответа. Думала о том, что до восстановления прежней дружбы с Айслинн пока далеко, но если совет королевы Лета поможет, все в конце концов будет хорошо. Сейчас надо уладить проблемы, касающиеся ее будущего и тех, кто ей дорог. В их число все еще входит и Айриэл.

Он молча курил, потом сказал:

— Темный двор — это Темный двор. Я не могу приказать подданным изменить свою природу ради того, чтобы ублажить...

— Ты играешь словами, Айриэл. — Лесли поманила его к себе.

Он удивился так, что ее страхи окончательно развеялись. Погасил сигарету и пересел на диван — достаточно близко, чтобы к ней прикоснуться. Но делать этого не стал.

Она повернулась к нему:

— Ты дал мне клятву, Айриэл. Я теперь понимаю, что это значит. И объясняю — мне будет больно, если кто-то причинит боль тебе. А это случится, если ты, все зная, возьмешь тем не менее другую смертную. Кто ты такой, чем занимаешься — не мое дело. Но очередной магический обмен, убийство смертных, война в их мире — мое. И если беспокоиться за тебя означает не хотеть, чтобы ты делал это, признаюсь, я по-прежнему за тебя беспокоюсь.

Он потянулся к ней, и Лесли не дрогнула. Закрыла глаза и отдалась его поцелуям. Первым остановился он — не она.

— Ты не лжешь. — Айриэл одарил ее странным взглядом, в котором светилось благоговение и что-то вроде страха.

Как это прекрасно — снова стать независимой! Лесли вдруг поняла, что ее отношение к Айриэлу не слишком изменилось.

— Скажи, какие чувства ты ко мне испытываешь? — спросила она.

Он слегка отодвинулся.

— Зачем?

— Затем, что я спрашиваю.

— Я рад, что ты не умрешь и не сойдешь сума, — сказал он, и по его тону ни о чем невозможно было догадаться.

— И?.. — Ей оставалось лишь наблюдать за его внутренней борьбой. Не захочет сам сказать — не заставишь.

— Если ты захочешь остаться...

— Не могу. — Она легонько сжала его руку. — Это, между прочим, предложение, а не чувства. Уж ты-то знаешь разницу. Я о другом спрашиваю, и не уклоняйся, пожалуйста. Ты еще думаешь обо мне теперь, когда связи нет? Или нас связывал только магический обмен?

— Единственное, что изменилось, — ты от меня свободна. И я перестал гадать, как мне прокормить своих подданных. — Он закурил очередную сигарету и наконец ответил: — Сначала это был только магический обмен. Но потом... Я думаю о тебе, и этого достаточно, чтобы не удерживать тебя.

— Значит... — поднажала она, желая все-таки услышать главные слова.

— Значит, моя клятва остается в силе. Больше никаких магических обменов со смертными.

Лесли поднялась с дивана, простояла несколько мгновений в неловком молчании. Уйти было нелегко, хоть и необходимо. Ей столько еще хотелось сказать, спросить... Но это бы ничего не изменило. Ничего. Она подозревала, что Айриэл и без того все понимает. Она сказала:

— Утром у меня будет ключ от собственной квартиры. Эш помогла — не деньгами, просто нашла ее для меня и оформила нужные документы.

— Если что-то понадобится... — осторожно начал он.

Лесли покачала головой:

— Нет. Я точно знаю, мне не стоит встречаться с тобой. И с Ниаллом. Ему я уже сказала. Мне не нужен ваш мир, Эш была права. Я хочу быть обычным человеком, жить своей жизнью. И разобраться в том, что произошло. До тебя.

— У тебя все получится... лучше, чем если бы ты осталась. — Он затянулся сигаретой, выпустил струю дыма.

Лесли посмотрела на этот дым. Не тень, не призрак, не мистическое создание — всего лишь воздух, который он выдохнул. Реальность.

И улыбнулась:

— Да, получится.

Не в первый раз за последние несколько недель Ниалл наблюдал за Лесли, вышедшей на улицу. Там ее дожидался смертный юноша.

Она что-то сказала ему с улыбкой, он пожал плечами. Встал рядом так, чтобы прикрыть ее собой от случайного толчка, бдительно поглядел по сторонам. Это Ниаллу нравилось. Ей нужны такие друзья. Смертные, заставляющие ее смеяться. Не он... пока, во всяком случае.

Ее походка стала тверже и уверенней. Тени под глазами исчезли.

— Хорошо выглядит, — послышался за спиной нежеланный голос.

— Уйди.

Ниалл, оторвав взгляд от Лесли, повернулся лицом к королю Темного двора.

Айриэл в сдвинутой на лоб шляпе, в обычной небрежной позе стоял у газетного киоска.

Как Ниалл его раньше не заметил?

— Посвежела без своего братца-негодяя, — добавил Айриэл.

Потом шагнул вперед и с дружелюбием, совершенно неуместным при их отношениях, положил руку Ниаллу на плечо. Поскольку они были одного роста, вышло так, что почти обнял.

Сбросив его руку, Ниалл спросил:

— Зачем пришел?

— Проведать нашу девушку. И тебя.

Он смерил Лесли странным взглядом — можно было подумать, что он искренне обеспокоен, будь на месте Айриэла кто-то другой.

«Ему это несвойственно. Он сердце Темного двора», — подумал Ниалл.

Он прекрасно знал, что лжет себе. Лгал веками. Айриэл не был так ужасен, как Ниаллу хотелось считать. И не был так добр, как казалось в начале их дружбы.

Но все равно он не заслуживал того, чтобы находиться рядом с Лесли.

К девушке тем временем подошли еще несколько смертных друзей. Один сказал что-то, и Лесли звонко рассмеялась.

Ниалл загородил ее собой от взгляда Темного короля.

— Она освободилась от тебя. И если ты...

— Расслабься, мальчик, — усмехнулся тот. — Ты вправду думаешь, что я способен ее обидеть?

— Уже обидел.

— Я лишил ее выбора, не предупредив о том, что произойдет в результате магического обмена. Использовал ее. Сделал то, что делаем со смертными мы все. Всегда.

— Это... — начал Ниалл.

— Именно то, — перебил Айриэл, что сделал твой король со своей возлюбленной королевой и прочими игрушками, бывшими смертными. Скоро ты поймешь. — Он помрачнел. Снова устремил взгляд мимо Ниалла на Лесли и ее друзей. — Однажды я поставил тебя перед выбором: отдать мне в руки смертных, увлеченных тобой, или себя самого. Ты отдал себя. Это качество настоящего короля, ганканах, готовность к трудному выбору. Ты знаешь наши тайны, но никому их не выдаешь. Ты отодвинул в сторону свою любовь к Лесли во имя ее блага. Ты станешь прекрасным королем.

И не успел Ниалл слова сказать, как Айриэл припал губами к шраму на его лице — оставленному некогда Габриэлом.

Колени у Ниалла подогнулись. Он ощутил вдруг хлынувшую в его тело незнакомую, будоражащую силу. Ощутил связь с каждым из бесчисленного множества темных фэйри, словно нити их жизней мгновенно сплелись в единый гигантский гобелен.

— Позаботься о Темном дворе. Он того заслуживает. Заслуживает тебя. — Айриэл поклонился. — Мой король.

— Нет! — Ниалл попятился и чуть не слетел с кромки тротуара под колеса несшихся мимо машин. — Я не хочу... я же говорил...

— Двору нужна новая энергия, ганканах. Я правил во времена Бейры, искал и находил способы его укрепить. Я устал и под влиянием Лесли изменился сильней, чем могу признаться даже тебе. Ты разорвал нашу связь, выжег из ее тела мою кровь, но мне уже не стать прежним. Я больше не гожусь в правители. — Айриэл печально улыбнулся. — Мой двор... твой двор нуждается в новом короле. Ты — правильный выбор. Тебе предназначено было стать новым Темным королем.

— Забери свою силу обратно! — Глупость этих слов Ниалл сознавал и сам, но соображал сейчас с трудом.

— Если ты ее не хочешь...

— Не хочу.

— Тогда выбери достойного и передай ему. — Глаза Айриэла слегка посветлели. И аура соблазна, вечно окружавшая его дымкой, уже не казалась такой сверхъестественно притягательной. — А пока я предлагаю тебе то, чего никому не предлагал, — свою верность, ганканах. Мой король.

И прямо посреди оживленной улицы он опустился на колени, склоняя голову перед Ниаллом.

На них оборачивались смертные.

Когда Ниалл осознал услышанное, он открыл рот от изумления. Значит, можно остановить любого темного фэйри и передать силу случайному встречному? Да еще и темному?.. Ему вспомнились кровожадные ли-эрги, Бананак, мечтающая лишь о войне и насилии. В сравнении с нею Айриэла можно было счесть добросердечным. И Айриэл знал, что Ниалл не отдаст двор кому попало — попросту не сможет.

— Главу Темного двора всегда выбирают из фэйри-одиночек. После того как ты сказал «нет», я долго медлил с поисками преемника. В конце концов понял: я жду, когда ты уйдешь от Кинана. Ведь, отказавшись от меня, ты выбрал не его, а более трудный путь. — Сказав это, Айриэл поднялся с колен, обхватил лицо Ниалла ладонями ласково, но крепко и поцеловал его в лоб. — Ты справишься. Когда будешь готов к разговору, я появлюсь.

Он влился в толпу прохожих и исчез. А Ниалл — растерянный, утративший дар речи — остался.

Айриэл не оглянулся ни разу. Ни на Лесли, ни на Ниалла. Шел вперед, пока окончательно не затерялся в толпе смертных, чьи чувства воспринимал, но не мог пить.

Без нее.

Он воспринимал и чувства Лесли — ее уверенность, бесстрашие, с каким она смотрела на тени и то, что в них таилось. Ощущал порой дразнящий вкус ее влечения — и к нему самому, и к Ниаллу, — но подходить к девушке не собирался. Пока. Она была счастлива и горда, выстраивая заново свой мир и саму себя. Наверстывала пропущенное в школе за время, что провела с ним. Готовилась к поступлению в университет.

Лесли не принадлежала ни ему, ни Ниаллу. Только себе.

Это радовало, как и сохранившаяся слабая связь с ней. Айриэл вдруг представил, что передача трона могла оборвать эту связь, и ощутил запоздалый страх, заставивший его замедлить шаг. Он боялся утратить последнюю нить, ведущую к его сумеречной деве.

Корни темной лозы были выжжены из ее плоти. Когда это случилось, Айриэлу было плохо, так тяжко, словно он лишился руки или ноги. И отголоски ее чувств — эхо, которое он еще слышал, — походили на фантомные боли в ампутированной конечности. В такие мгновения на него накатывала глухая тоска, лишний раз подтверждавшая, что он больше не способен управлять своим двором. Магический обмен уже не действует, но Айриэл успел стать другим. Не смертным, конечно, но слишком слабым для того, чтобы носить титул Темного короля.

«Что это значит, когда ночным кошмарам снится покой? Когда тени тянутся к свету?»

Лесли с ним не связана больше, но она остается его сумеречной девой. Он поклялся заботиться о ней, оберегать от опасностей и боли, исполнять все ее желания. Она ушла, но клятва остается в силе.

А Ниалл в конце концов отправился бы к Лесли, не будь он отныне связан двором, долгом и ответственностью. Ганканах может иметь любые добрые намерения, но его природа — как природа самого Айриэла — от этого не меняется. Он должен соблазнять смертных и остается служителем тьмы, как бы ни пытался от нее убежать. Но не сейчас. Сейчас он никуда не денется, его природа обуздана властью над Темным двором. «А моя природа теперь раскроется». Как было когда-то с самим Айриэлом, сила Ниалла возрастет вместе с Темным двором, а сила двора возрастет вместе с Ниаллом.

Айриэл позаботился о подданных — нашел для них прекрасного короля. Он позаботился о Ниалле — дал ему двор. Он любит Лесли — и оставит ее в покое.

Иногда любовь — это способность отпустить, когда хочется держать как можно крепче. У Айриэла не было другого способа защитить двор, фэйри и единственную смертную, которая была ему дорога.