"Вампиры. Опасные связи. Антология" - читать интересную книгу автора (Питт Ингрид, Райс Энн, Брайт Поппи З.,...)ЛУИЗА КУПЕР ЯростьВежливый женский голос на другом конце провода произнес: — Я прочитала ваше объявление в «Альтернативе». Возможно, я смогу вам помочь. Учащенное, болезненное биение сердца, вызванное внезапно вспыхнувшей надеждой, стало для Пенни слишком хорошо знакомым за последние несколько месяцев, но она попыталась подавить возбуждение и говорить ровным голосом: — Понимаю… Что… э-э… конкретно вы хотите мне предложить? Последовала небольшая пауза. — По вашему тону я могу предположить, что вам уже звонили по этому вопросу, но ничего не вышло, не так ли? — Да, это так. Пенни вспомнила эти звонки, и надежда сменилась горечью: два травника, лечивших нетрадиционными методами, целитель с каким-то кристаллом, женщина, пытавшаяся всучить ей «магический талисман удачи» и в придачу набор «ваших персональных любовных ритмов». О, и еще этот идиот, который бубнил об Иисусе и расплате за грехи, пока она не обругала его и не швырнула трубку на рычаг. В журнале, где Пенни поместила свое объявление, ей не советовали давать домашний номер. Однако отчаянное положение заставляет идти на отчаянные меры. — Послушайте, — начала Пенни, — если вы продаете какое-то новое волшебное снадобье, то… — О нет. Ничего подобного, я вас уверяю; то, что я предлагаю, — абсолютно практическая мера и абсолютно действенная. Единственное, о чем я должна предупредить пациента, — это некоторые побочные эффекты. Надежда снова зашевелилась где-то глубоко внутри. Слова «пациент» и «побочные эффекты» звучали успокаивающе: в них было нечто от классической медицины. — Могу я задать вам вопрос? — продолжала женщина. Пенни усилием воли оторвалась от того оборота, который приняли ее мысли. — Да; разумеется, пожалуйста. — В своем объявлении вы по понятным причинам не стали вдаваться в детали. Болен ваш муж? — Да. — И врачи говорят, что… словом, что они не могут больше ничего сделать? — Да. — Терапевт, анализы, специалист, снова анализы, проклятая больница… Пенни сделала глубокий вдох и изо всех сил постаралась, чтобы голос не дрожал. — Болезнь неизлечима, и она прогрессирует. За последние два года мы перепробовали все, но ничто не помогло… А теперь… теперь у него осталась пара месяцев, и врачи говорят… — У нее перехватило дыхание, она прикрыла ладонью трубку и попыталась откашляться. — Говорят, что надежды нет, — негромко закончила предложение женщина. — Я понимаю. Очень сочувствую вам. — Спасибо, — напряженным голосом ответила Пенни. — Итак, думаю, я смогу помочь вам, если вы согласитесь принять мою помощь. Но сначала я хотела бы обсудить все лично. У Пенни наступила реакция на минутное напряжение, и к ней вернулось недоверие. — Зачем? — воскликнула она. — Все вы, проповедники, так делаете: сначала выклянчиваете приглашение, затем начинаете воздействовать на людей. Только на прошлой неделе я открыла дверь, а там оказался какой-то проклятый… — Прошу вас, успокойтесь. Я вам обещаю, что я не проповедник, не принадлежу ни к какой религии или секте. Совсем напротив. Но то, что мне… необходимо объяснить, я могу сообщить только при личной встрече. Пенни подняла взгляд и оглядела коридор. Бледное февральское солнце придавало обстановке унылый вид; ступени лестницы находились в глубокой тени. Дэвид лежал там, наверху, в их спальне, напичканный обезболивающими, он едва узнавал жену, едва понимал, где находится. — Хороню. Когда и где? — выпалила она на одном дыхании. — Я думаю, лучше будет, если я приду к вам домой. Сегодня вечером вам удобно? — Да. Лучше покончить с этим сразу. Если это очередное разочарование, пусть оно наступит как можно быстрее. С чувством нереальности происходящего Пенни дала свой адрес и договорилась о встрече в семь вечера. — Я не знаю вашего имени, — добавила она. — О, разумеется. Смит. Кармин Смит. Пенни ей не поверила, она вообще не верила, что женщина сможет ей помочь. Но разве это имело значение? Терять было нечего. Кармин Смит было, наверное, немного за сорок, на ней были надеты элегантный темный костюм и дорогой плащ из черного шелка. Волосы у нее тоже были темные, подстриженные коротко, по-мальчишески, что очень ей шло. Глаза были слегка подкрашены, но помадой женщина, видимо, не пользовалась. — Благодарю, — сказала гостья, взяв протянутую Пенни чашку кофе (черного, без сахара). Она оглядела комнату, оценила стоимость обстановки, но лицо ее оставалось непроницаемым. Затем она спросила: — Ваш муж дома? Пенни кивнула: — Мне сказали, что держать его в больнице нет смысла. Им нужны койки, а врачи ничего… — Конечно. Могу я его увидеть? Пенни ощетинилась: — Он, скорее всего, спит. Он много спит, а когда бодрствует, сознание его затуманено. Он вам не сможет ничего сказать. — И все же позвольте, я просто взгляну? — Кармин пристально смотрела на хозяйку. Пенни, поколебавшись мгновение, пожала плечами. Они поднялись на второй этаж. Кармин шла бесшумно, отчего Пенни овладело какое-то смутное беспокойство. Она представила себе, что, обернувшись, не увидит за спиной никого и что вся эта встреча — сон, галлюцинация. Дэвид, как она и сказала, спал. Кармин подошла к постели и некоторое время пристально разглядывала больного в свете прикроватной лампы; Пенни, которой в последнее время не очень-то хотелось смотреть на мужа, переминалась с ноги на ногу у окна. Наконец Кармин едва слышно произнесла: — Он очень красив. — Да. «Точнее, был красив до того, как его организм перестал принимать пищу и началось истощение». — Сколько ему лет? — Сорок шесть. — Пенни беспокойно пошевелилась. — Послушайте, мне не хотелось бы его разбудить. Вы его увидели; если нам нужно поговорить, лучше спустимся вниз. — Разумеется. — Кармин вышла первой, она держалась с уверенностью, которой не было заметно прежде, словно за несколько секунд она осмотрелась, взвесила все и пришла к некоему решению. В гостиной она села в любимое кресло Дэвида, сделала глоток кофе, затем поставила чашку и взглянула Пенни в лицо. — Я могу вернуть его вам, — заявила она. Все тело Пенни задрожало, словно по нему пробежал электрический ток, и она, не веря своим ушам, уставилась на гостью. — Как? Кармин опустила взгляд и принялась рассматривать свои руки, лежавшие на коленях. — Это самая трудная часть, миссис Блайт. Вам будет нелегко принять то, что я сейчас скажу. — Вы упоминали о побочных эффектах… — Да-да; но пока я говорю не об этом. — Кармин сделала глубокий вдох. — Наверное, лучше будет, если я скажу все прямо и не стану ходить вокруг да около. Я могу вернуть нам мужа, здорового, целого и невредимого, он будет еще здоровее, чем прежде. Потому что я могу сделать его бессмертным. Наступила короткая, мучительная пауза. Пенни поднялась. — Убирайтесь из моего дома, — приказала она. — Немедленно. — Миссис Блайт… — Немедленно! — в ярости воскликнула Пенни. — Люди, подобные вам, больны. Думаю, вы находите это все забавным, так ведь. Забавно разыгрывать людей, смеяться над чужим горем? Нечто вроде наркотика, да? — Она быстрыми шагами подошла к двери и рывком распахнула ее. — Убирайтесь вон! Кармин тоже встала, но уходить не собиралась. — Миссис Блайт, я говорю серьезно! Это было сказано почти сердито, и Пенни, отвернувшись, стукнула стиснутым кулаком по дверному косяку. — Ах, она серьезно! Значит, это не идиотская шутка; она и впрямь в это верит! Боже, дай мне терпения! — Пенни снова повернулась к Кармин. — Да вы что, принимаете меня за слабоумную? А может, вы и сами слабоумная? Бессмертие, значит! Вы ведь из какой-то секты, так? Ну так вот, я вам скажу, мисс Смит, или как вас там на самом деле зовут, вам промыли мозги, но я больше ни минуты не собираюсь выслушивать это дерьмо! — Миссис Блайт, — повторила Кармин, и что-то в ее голосе заставило Пенни замолчать. — Миссис Блайт, я не принадлежу ни к какой секте, ни к какой организации. Но я действительно бессмертна, и я предлагаю вашему мужу шанс стать таким же, потому что для него это единственная альтернатива смерти. Дело в том, что я вампир. Пенни прижалась лбом к косяку и начала смеяться. Смех перешел в истерический хохот, затем сменился захлебывающимися рыданиями, перемежающимися икотой. Пенни принялась швырять в Кармин все, что попадалось ей под руку, выкрикивая бранные слова. Кармин уклонялась от летящих в нее предметов и спокойно ждала, пока прекратится истерика. Устав, Пенни опустилась на корточки, прислонившись спиной к стене, и закрыла лицо руками. — У вас есть зеркало? — спросила Кармин. Пенни подняла голову, тупо посмотрела на странную женщину и ничего не сказала. Взглянув мимо нее в открытую дверь, Кармин заметила на стене в холле овальное зеркало. Она принесла его и присела рядом с Пенни. — Посмотрите, — велела она. Слишком обессиленная, чтобы возражать, Пенни повиновалась. Она увидела свое собственное лицо, покрасневшие глаза, спутанные волосы и решила, что похожа на больную свинью; даже в этой невероятной ситуации ей стало стыдно. Затем в мозгу у нее что-то щелкнуло, и она перевела взгляд на отражение Кармин. У женщины в зеркале не было лица. Пенни увидела лишь смутное серое пятно, словно у плеча ее опустилось облако тумана. В тумане можно было с трудом различить лицо человека, за серой завесой угадывались какие-то черты, но и только. — Суеверие, гласящее, что мы не отражаемся в зеркалах, не совсем точно, — мягко объяснила Кармин, — но суть оно передает. — Она встала, подхватила зеркало, едва не выскользнувшее из онемевших пальцев Пенни, и отступила на пару шагов, показывая, что не имеет враждебных намерений. — Что еще мне сделать, чтобы убедить вас? Пенни очень медленно подняла голову. Она выглядела потрясенной, на губах застыла бессмысленная улыбка, похожая на оскал мертвеца. — Чеснок, — выговорила она. — Вампиры не переносят чеснок. И они обращаются в прах под лучами солнца. Она бросила быстрый взгляд в сторону окна, но шторы были задернуты. На улице уже стемнело — она совсем забыла об этом. — Вы не совсем правы, — возразила Кармин. — Лично я обожаю чеснок. А что касается солнца… ну, на солнце у нас кружится голова и кожа сгорает быстрее, чем у обычных людей, но особого вреда оно не приносит. Пенни не сдавалась: — Тогда гробы. Вампиры спят в гробах. — И снова вы ошибаетесь. Правда, я попробовала однажды, когда была еще ребенком, но одной ночи оказалось достаточно. В кровати намного удобнее. — Кармин криво усмехнулась. — Напоминает игру в испорченный телефон, верно? Переходя от одного к другому, истории обрастают преувеличениями и искажаются, и получается смесь правды и вымысла. Именно так за долгие века и появился фольклор о нас. — Века… — тупо повторила Пенни, затем издала странный лающий смешок. — Сколько вам лет? — Намного больше, чем хотелось бы признать. В моем случае это наследственное. Кстати, еще один миф гласит, что вампирами можно только сделаться, но не родиться. Это неправда, возможны оба варианта. И это возвращает нас к Дэвиду… — Нет, — сказала Пенни. — Миссис Блайт… — Нет. В любом случае я не верю ни единому вашему слову. — Точнее, не желаете верить. Посмотрите на меня. Прошу вас. Я просто хочу вам кое-что показать. Зубы, разумеется. Клыки были необыкновенно длинными; не такими, конечно, как у Дракулы, но определенно длиннее, чем у большинства людей. И острыми на вид. Пенни глупо хихикнула, и Кармин сказала: — Если вы все еще не верите, то мне остается лишь один способ доказать свои добрые намерения. Пенни прекратила хихикать и подозрительно уставилась на гостью. — Какой способ? — Начать лечение. — Кармин многозначительно подняла взгляд к потолку — над ними находилась спальня. — И прежде чем снова начать кричать на меня, вспомните: я ничем не могу ему навредить, потому что он уже приговорен. Что вы теряете? Разум — вернее, то, что от него осталось, — твердил Пенни: «Это полное безумие. Я говорю с женщиной, которая называет себя вампиром и утверждает, что может вернуть Дэвида к жизни, также сделав его вампиром. И какая-то часть меня жаждет, чтобы эти смехотворные бредни оказались правдой, потому что я отдам что угодно, чтобы вернуть его. И вот я уже готова сказать: да, в таком случае идите к нему, посмотрим, что вы можете сделать!» Она услышала свой собственный голос: — В таком случае идите к нему, посмотрим, что вы можете сделать! — Пенни отвернулась от Кармин и уставилась на стену. — Вы сами сказали, что мне нечего терять! Скорее всего, вы спятили, будете прыгать вокруг него и танцевать танцы мумбо-юмбо, и ничего не произойдет. Но я согласна. Почему нет? Я бы не стала помещать это объявление, умоляя помочь мне, если бы не решила испробовать буквально все средства. — Она смолкла и нахмурилась. — Что конкретно вы собираетесь сделать? — Укусить его, — спокойно ответила Кармин. — Эта часть легенды отвечает истине. После первого сеанса изменится немногое — их потребуется несколько, — но это, гак сказать, запустит процесс. Вы, возможно, заметите, что состояние больного начнет улучшаться уже сегодня. — Конечно.— Пенни махнула рукой. «Невероятно. Я, наверное, сошла с ума, этого не может быть на самом деле. Какого черта?» — Тогда идите. Да. Идите. Кармин не позволила Пенни сопровождать ее наверх. Они поспорили насчет этого, но в конце концов Пенни сдалась. Она принялась мерить шагами холл, но гак ничего и не услышала. Наконец наверху послышались шаги — кто-то направлялся в ванную. Раздался плеск воды, затем по лестнице спустилась Кармин. — И все? — спросила Пенни. Она ожидала увидеть в женщине какую-то перемену. Но ничего особенного не заметила — лишь ее бледные щеки чуть порозовели. — На сегодня все, — объяснила Кармин. — А сейчас мне нужно идти. Наблюдайте за его состоянием в течение сорока восьми часов. Она сняла с крючка плащ и собралась надеть. — Постойте! — воскликнула Пенни. — Да? — Зачем вы это делаете? Я хочу сказать… если вы говорите правду и вы действительно… — Она не смогла заставить себя произнести это слово. — Вам что-то от меня нужно? — Разумеется, — сказала Кармин. — Деньги. Пенни меньше всего ожидала подобного ответа; ошарашенная, она заморгала. — Что? Кармин пожала плечами: — Всем нужно как-то зарабатывать на жизнь. Если вашему мужу станет лучше и вы решите продолжить лечение, тогда вам придется заплатить мне гонорар. — Какой гонорар? — Обычно я прошу десять тысяч — если лечение доведено до конца. В случае, если вы захотите остановиться — на любой стадии, — мы договоримся о процентах. — Десять… тысяч? — Мне не хотелось бы показаться невежливой, — произнесла Кармин, — но разве жизнь вашего мужа не стоит этой суммы? Разумеется, если подумать, она права, это совершенно разумная сделка. Новая машина стоит в два раза дороже, дом — вообще на несколько порядков больше. Как сказала Кармин, сколько стоит жизнь Дэвида? И все же по своей наивности Пенни решила, что женщиной руководит какой-то альтруизм, и открытие, что вампирша не менее реалистична, чем продавец или агент по недвижимости, стало для нее потрясением. — Это… — Она засмеялась, поперхнулась, затем взяла себя в руки. — Это ведь не министерство здравоохранения назначает такие цены, а? — Нет, — сказана Кармин. — Должна вас предупредить, что это строго между нами. С машиной можно и расстаться. За нее дадут по меньшей мере восемь тысяч. Недостающие две будет нетрудно раздобыть. — Отлично, — решила Пенни. — Если это подействует. — Она прижала руку ко лбу. — Не верю, что я это делаю. Кармин достала визитку с серебряным обрезом. — Здесь мой рабочий телефон, — сообщила она. — Позвоните мне послезавтра, и мы посмотрим, что делать дальше. Пенни взглянула на карточку. — Кармин Смит, консультант… Это вы так себя называете? — Полезное слово. Прикрывает множество грешков. — На губах женщины промелькнула улыбка, показавшаяся Пенни зловещей. — До свидания, Пенни. Можно мне называть вас по имени? Мы скоро увидимся. И она ушла. В тот вечер Дэвид Блайт не проснулся, он спал всю ночь мирно, как младенец, без помощи снотворных. Вспомнив фильмы, Пенни осмотрела его шею в поисках отметин от зубов. Но ничего не нашла и отправилась спать в соседнюю комнату; ее долго мучила бессонница, периоды бодрствования перемежались кошмарами. Дэвид проснулся вскоре после семи и сообщил жене, что почти не чувствует боли. Его посеревшие во время болезни шеки тронул едва заметный румянец. Затем он снова уснул. За ланчем он съел полчашки бульона, и его не вырвало. Потом больной опять вздремнул, поел еще и провел спокойную ночь. На следующее утро Пенни, забыв о соглашении насчет сорока восьми часов, уже в десять набирала номер, указанный на визитке Кармин Смит. — Ему лучше, — сказала она тонким, напряженным голосом. — Я ничего не понимаю, я не могу поверить, но ему намного лучше! — Хорошо, — произнесла Кармин с ноткой удовлетворения в голосе. — Десять тысяч, вы не забыли? — Десять тысяч, — повторила Пенни. — О боже, да. Кармин приходила в дом еще четыре раза. Каждый раз повторялось то же самое: кофе, затем уединение наверху, во время которого Пенни нервно расхаживала по комнате, затем ванная, прощание. Один раз после визита в спальню Кармин выпила бокал бургундского, и это все. И пока она не спрашивала об оплате, а когда Пенни робко затронула эту тему, лишь покачала головой и сказала, что предпочитает брать деньги после завершения работы. Пенни решила: либо вампирша доверяет ей, либо ее клиенты слишком напуганы, чтобы идти на попятный. По настоянию Кармин Дэвид ничего не знал о происходящем. Хотя здоровье его быстро улучшалось, он по-прежнему много спал, и визиты вампирши происходили именно в это время. Пенни пыталась облегчить свою совесть, повторяя себе, что, имей ее муж право голоса, он с радостью согласился бы на что угодно, лишь бы не умирать. Однажды вечером, когда они потягивали ритуальный кофе, Кармин объявила, что сегодняшний визит — последний. Рука Пенни застыла, не донеся чашку до рта. — Почему? Что случилось? — Все в порядке. — Кармин поставила кофе на стол. — Просто начальная стадия лечения закончена. Настало время для второй, завершающей стадии. Она смотрела на Пенни, не отводя взгляда, и та поняла, что не готова к окончательному решению. Кармин объяснила ей — или пыталась объяснить — суть и последствия того, что в конце концов произойдет с Дэвидом. Как он будет жить. Чем он будет питаться. То, что он будет обладать бьющей через край энергией; то, что он не будет стареть и останется таким же, как сейчас… ну, теоретически навсегда. Пенни делала вид, что слушает, но в действительности слова Кармин скользили мимо, не задерживаясь в ее сознании. Она не желала знать подробности; для нее имело значение лишь то, что Дэвид медленно, но верно возвращался к жизни. Но теперь реальность нанесла Пенни жестокий удар, и ей сделалось нехорошо. Сегодня, если Кармин дойдет до конца, Дэвид станет таким же, как она. Станет вампиром. Теперь Пенни верила в вампиров. Кармин утверждала, что принадлежит к их породе, и, видя чудеса, которые она творила, можно ли было сомневаться в ее словах? Вампир. — Я… — начала Пенни, затем до нее дошло, что она сама не знает, что хотела сказать, и она смолкла. Кармин отставила свой кофе; она просто ждала, и наконец Пенни выдавила из себя вопрос: — Что… вы сделаете? — То же, что и прежде. — Голос Кармин звучал мягко, успокаивающе, он внушал доверие. — Но в большей степени. Я бы не хотела вдаваться в подробности; они могут вас расстроить. Существуют вещи, которые мы… не любим открывать тем, кто не принадлежит к нашему роду. «Дэвид. Вампир». — Вы причините ему боль? — Вовсе нет. Я это гарантирую. «Мой муж». Затем Пенни заставила себя спросить о том, о чем хотела, о том единственном, что имело значение. — Он… умрет? Она думала, что Кармин уклонится от ответа, из деликатности, доброты или по каким-то своим причинам. Но она не сделала этого. Она сказала будничным тоном, словно обсуждала работу автомобильного мотора: — Технически — да. Он отключится, то есть не будет дышать примерно двенадцать часов; затем проснется и… — Она развела руками. — И все. «И все. Мой муж станет бессмертным. Вампиром…» — О, я должна вас предупредить, — добавила Кармин. — Двенадцать часов ожидания — это довольно долго; возможно, они покажутся вам дольше двенадцати дней. Вы можете легко впасть в панику и подумать, что что-то идет не так, но вы не должны действовать под влиянием этого страха. Если вы позвоните врачу, в неотложную помощь или еще куда-нибудь, последствия будут катастрофическими — я не преувеличиваю. — Рука женщины, лежавшая на подлокотнике кресла, сжалась, словно она вспомнила нечто неприятное. — Представьте себе, что будет, Пенни. Мертвец, внезапно необъяснимым образом возвращающийся к жизни. Поверьте мне, вы пожалеете о своей неосторожности, когда вам и Дэвиду придется столкнуться с ее последствиями. Пенни кивнула. Она с каждой минутой чувствовала себя все хуже, внезапно ей захотелось все отменить и указать Кармин на дверь, как она сделала в их первую встречу. — Боюсь, — негромко заметила женщина, — что для этого немного поздно. Пенни в ужасе уставилась на нее. — Откуда вы… — Узнала ваши мысли? Не волнуйтесь, я не телепат. Просто все написано на вашем лице. Страх, сомнения в последнюю минуту — это происходит со всеми. Но вы не можете меня выгнать. Мы зашли слишком далеко, и если я сейчас остановлюсь, он умрет быстрее и гораздо более мучительно, чем умер бы, если бы мы с вами не встретились.— Она поднялась. — С вашего разрешения… Лицо Пенни застыло, она походила на статую. Она едва заметно кивнула, и Кармин бесшумно вышла из комнаты. Она отсутствовала дольше обычного; когда она вернулась, Пенни не расхаживала по комнате, а неподвижно сидела в кресле. — Двенадцать часов, — напомнила Кармин. Щеки ее горели, глаза блестели возбужденно, даже лихорадочно. — Прошу вас, ради него и ради себя самой не забывайте о моем предупреждении и не впадайте в панику. Пенни, не глядя на нее, неловко нащупала свою сумочку, лежавшую на полу рядом с креслом. — Я хотела бы… — Она проглотила ком в горле. Машина была продана, деньги помещены в банк. Она жаждала поскорее избавиться от них. — Вы возьмете чек? — Конечно. — Пока Пенни дрожащей рукой выписывала чек, Кармин надела пальто. — Благодарю вас, — сказала она, и чек исчез в небольшом бумажнике из черной кожи. — О, и еще: если я вам снова понадоблюсь, просто позвоните. Это включено в счет; вам не нужно будет платить. — Понадобитесь? — резко переспросила Пенни. — Зачем? — Ну, возможно, вы уже подготовились к тому, что вас ждет, и в таком случае проблем не возникнет, — сказала Кармин. — Но если нет… — Она пожала плечами, красноречиво, но в то же время словно устраняясь. — Возможно, вам понадобится помощь, когда вы соберетесь рассказать Дэвиду о том, что мы с ним сделали. Пенни сидела у постели мужа, остекленевшим взглядом уставясь ему в лицо; тело и разум ее словно впали в оцепенение. Дэвид не дышал, а она выпила почти полбутылки водки, и, если Кармин сказала правду, ей предстояло вытерпеть еще более девяти часов, прежде чем его грудь пошевелится, глаза откроются и он взглянет на нее, и ей придется сообщить ему правду. Она не знала, как скажет ему эту правду, и хотела бы иметь наглость, чтобы молить Бога о помощи. Но такой наглости у нее не было, и многочасовое ожидание в компании с бутылкой водки казалось единственной альтернативой. К полуночи Пенни уснула, повалившись на кровать лицом вниз. После сна в таком положении наутро ей предстояло испытать адскую головную боль. В 7.45 ее разбудил какой-то звук и движение на кровати, и через пару секунд перед ней возникло лицо Дэвида. Он проснулся. Он сидел. И он был голоден. — Шампанское. — Кармин достала коробку со скромным, но изящным логотипом и протянула ее Пенни. — Чтобы отметить нашу встречу и благополучное окончание лечения. Шампанское было дорогое, уже охлажденное до нужной температуры, и от этого Пенни почему-то стало неловко. Она принялась излишне горячо благодарить, но, прежде чем она успела достать бутылку, Дэвид перехватил ее. — Позволь мне, дорогая. Ты же знаешь, как это у тебя бывает: будешь бороться с ней, а потом пробка с грохотом вылетит, и половина вина выльется на пол, прежде чем мы сможем отведать его. Это замечание задело Пенни, но она постаралась не показывать своих чувств. Она холодно улыбнулась, принесла бокалы и смотрела, как Дэвид извлекает пробку и разливает пенящееся шампанское. Кармин получила первый бокал — вполне естественно, она же гостья, Пенни второй. — Ну что ж… — Дэвид поднял третий бокал. — За нас троих. — Но при этом он смотрел на Кармин. Та тепло улыбнулась. Они выпили, и последовала неловкая пауза. Пенни произнесла: — Пойду взгляну, как там ужин… «Все нормально, — сказала она себе, оказавшись в кухне. — Все это так ново для него, а она была весьма полезна; вообще-то, я не представляю, как бы мы без нее справились. Хватит дуться на нее, хватит этой паранойи». Вот так. Если она будет достаточно часто повторять себе эти слова, они сами впечатаются в ее подсознание, Нет никаких причин подозревать его. Пенни начала возиться с едой, пытаясь сосредоточиться на филе камбалы, приготовленной ею для себя, и не слишком задумываться о том, что будут есть Кармин и Дэвид. Лишь нежелание посеять отчуждение между собой и Дэвидом помешало ей принимать пищу отдельно от него. Откровенно говоря, Пенни едва могла смотреть на мужа во время обеда; ее всегда тошнило от вида сырого мяса, и раньше они питались в основном рыбой, курятиной или овощными блюдами. Теперь все изменилось, и если рацион Дэвида был не таким кошмарным, как в легендах, все же он оставался довольно неаппетитным. И его манеры за столом… Он поглощал пищу жадно, со смаком… В основном он ел мясо, предпочитая говядину или телятину, либо совершенно сырое, либо едва прожаренное, так что кровь текла с куска и свертывалась на тарелке, а рыбу только в виде суши. Он обожал тушеного зайца, если мясник доставлял его с кровью. Когда мясо было принесено, Пенни уперлась и заявила Дэвиду, что он будет готовить его сам. Никаких овощей, никаких фруктов, хлопьев или круп. О, и еще, конечно, ежедневный завтрак из сырых яиц и кровяной колбасы. С алкоголем проблем не было — только теперь Дэвид предпочитал более крепкие красные вина и не пьянел, независимо от количества выпитого. Сегодня Пенни пришлось угождать двоим вампирам, и она заставила себя приготовить бифштекс (сырой) с большим количеством густого пряного соуса, чтобы заглушить запах сырого мяса и замаскировать его вид. Она собиралась подать также овощи, но лишь для себя; ей одной предстояло есть и десерт — тирамису. Пенни не ждала от этого вечера ничего хорошего. В первое, тяжелое время (она безрадостно улыбнулась, вспомнив, что считала его тяжелым) Кармин служила для нее опорой, посредницей в болезненном процессе преодоления Дэвидом первого потрясения и привыкания к своему новому состоянию. Однако теперь этот кошмар закончился, и мысль о том, что Кармин придет к ним в дом не для работы, словно превратив таким образом их отношения из профессиональных в личные, раздражала Пенни. Она не желала общаться с Кармин. Эта женщина нервировала ее (что было понятно), и теперь, когда нужда в ее услугах отпала, Пенни с радостью рассталась бы с ней навсегда. Но Дэвид возразил, что они обязаны пригласить Кармин хотя бы раз. Простое прощание будет грубостью, настаивал он, и, если учесть, что без вмешательства вампирши Пенни была бы сейчас вдовой, он не понимал жену и был даже разочарован. Чувствуя себя мнительной школьницей, Пенни покраснела и капитулировала; остаток дня ее раздирали чувства вины и стыда, и она горячо надеялась, что Кармин не примет приглашения. Но Кармин пришла, так что этот день необходимо было пережить. Дэвид будет доволен, а когда все закончится, она, к счастью, навсегда распрощается с Кармин. Обед протекал в церемонной, несколько скованной атмосфере, и Пенни, кроме сырого мяса, смущало количество выпитого Дэвидом и Кармин вина. Нет, на самом деле она ничего не имеет против, убеждала себя Пенни. Они не пьянели, нe становились несносными. Но Кармин принесла всего одну бутылку шампанского, а если вспомнить, что их деньги, десять тысяч, преспокойно лежат сейчас на ее счете… Она отбросила эту мысль. Мысли о деньгах беспокоили ее слишком часто, и она напомнила себе слова Кармин: сколько стоит жизнь Дэвида? Дэвид уже четыре месяца был ва… был тем, кем он стал, и даже в самые неприятные минуты Пенни признавала, что в его новом положении были свои плюсы. Взять, например, секс. За время их супружеской жизни муж редко проявлял сильное влечение; иногда постель становилась камнем преткновения, а когда он заболел, вопрос о супружеских обязанностях отпал сам собой. Пенни, естественно, никогда не жаловалась, но такое положение дел ее весьма раздражало. Теперь все изменилось. Дэвид стал неутомим. И изобретателен, и так любвеобилен, что его непомерные требования начинали утомлять ее и даже немного надоели. Мороженое — это вкусно, но если есть его каждый день, то в конце концов тебя затошнит… Пенни постаралась отогнать от себя и эту мысль, постаралась преодолеть приступ жалости к себе. Какое значение имеют деньги или эти бытовые мелочи? Дэвид жив («ну… нет, нельзя углубляться в это»), здоров и гарантированно должен был оставаться таким… Внезапно это слово потрясло ее до глубины души. Навсегда. Дэвид не будет стареть. Пройдут годы, а он останется таким же, как сегодня, а она… — Пенни? — Голос Кармин оторвал ее от кошмарных картин, встававших перед ее внутренним взором. — Все в порядке? «О да, разумеется, все в порядке. Только я — кретинка, потому что лишь сейчас до меня дошел смысл происшедшего!» Да, — проговорила она странным, хриплым голосом, который опроверг ее слова. — То есть нет, я… у меня, по-моему, что-то застряло в горле. Может быть, это была лишь игра воображения, но Пен-пи показалось, что Кармин и Дэвид обменялись взглядами, не предназначенными для посторонних глаз. Надеюсь, не рыбья кость? — сочувственно спросила Кармин. — Это может быть опасно. Позвольте мне… — Нет! — Пенни сглотнула. — Благодарю. Все в порядке. — Она сделала неприлично большой глоток из своего бокала и на этот раз определенно заметила, как Дэвид поднял бровь. — Еще налить, дорогая? В его голосе не было ни тени неодобрения; но он хорошо умел скрывать свои мысли. «Всегда умел»,— подумала Пенни. — Да. Спасибо. — Она с вызывающим видом одним махом осушила бокал, словно желая, чтобы муж сделал замечание. Но он молчал. — Все было замечательно, Пенни, — сказала Кармин, вероятно, чтобы разрядить внезапно накалившуюся атмосферу. — Абсолютно согласен с вами, — подхватил Дэвид, прежде чем Пенни смогла вставить слово. — Мы должны как-нибудь снова встретиться, не правда ли? Пенни открыла было рот, чтобы спросить: «Неужели?», но у нее хватило ума прикусить язык. Дэвид предложил Кармин кофе и, поскольку Пенни не проявила никакого желания готовить его, ушел на кухню сам. Пенни смотрела, как он уходит (высокий, стройный; прежняя склонность к полноте исчезла, и теперь он выглядел необыкновенно хорошо), а когда он скрылся, в мозгу у нее возник вопрос. Он вытекал из факта бессмертия Дэвида (она уже успокоилась насчет этого, хотя, без сомнения, мысли о его вечной жизни должны были вернуться и терзать ее снова), и внезапно ей отчаянно захотелось услышать ответ. Пенни повернулась к Кармин. — Могу я у вас кое-что спросить? — Разумеется. — Кармин наклонила голову с царственным видом, отчего Пенни показалось, что ее принимают за дурочку. Еще одна мысль, которую нужно отогнать подальше. — Это насчет детей. — Ах,— на лице женщины появилось настороженное выражение, — я все думала, спросите вы об этом или нет. Пенни внутренне встала на дыбы. — Мне кажется, это вполне естественный вопрос. Что бы Дэвид ни говорил… — У вас нет детей. Это было ваше желание или… — Конечно наше желание. — Она разозлилась и пожалела, что завела этот разговор. Однако останавливаться было поздно, и усилием воли Пенни взяла себя в руки. — Вопрос предельно прост. Можем ли мы иметь детей? — Нет, — ответила Кармин. Бравада и агрессия куда-то испарились. — Почему? Во взгляде Кармин мелькнуло сочувствие; но Пенни не желала замечать его. — Это печальное следствие его… нашей природы, — объяснила она. — Вампиры могут размножаться — вполне понятно, иначе мы вымерли бы уже давным-давно; если подумать логически, мы бы никогда и не появились. Вы знаете, вопрос о курице и яйце… — Кармин увидела, как напряглось лицо Пенни, и не закончила фразу. — Я была рождена вампиром, и у меня могут быть дети от любого мужчины, вампира или нет. Но Дэвид не родился им, а когда вампиром становится обычный человек, его способности несколько отличаются от наших. У него могут быть дети только от женщины, родившейся вампиршей. Но от вас — нет, это невозможно. Пенни словно провалилась куда-то, и ее легкие, казалось, наполнило что-то плотное, злое и горькое. — Значит, — пробормотала она, — вы можете родить ребенка от моего мужа, а я — нет. Что означала эта пауза? Ничего? Все? — Да. Теоретически, — в конце концов ответила Кармин. Теоретически. — А у вас есть дети? — спросила Пенни. Кармин посмотрела в сторону — в первый раз за все время их знакомства она отвела взгляд. — Да. Пенни переполняла горечь, а с ней — дикое желание ранить, причинить боль, потому что ей самой было больно, и ей хотелось, чтобы Кармин тоже страдала. — И где они сейчас? — спросила она. Вторая пауза тянулась дольше первой. Затем последовал ответ: — Один, — произнесла Кармин бесстрастно, — в Нью-Йорке. Или был там, когда я в последний раз о нем слышала. Он наркоман, сидит на героине, хочет умереть от этого, но не умрет, потому что… потому что он тот, кто он есть. Вторая… — она на мгновение запнулась, — умерла, хотя она, напротив, жаждала жизни. Какая ирония, верно? Но это было очень давно, в Восточной Европе. Тогда люди в нас верили, и когда она допустила серьезную тактическую ошибку, они… — Она закашлялась. — В общем, вы знаете, что говорится в легендах. Способ убийства вампиров передан верно. Пенни уставилась на нее, и, несмотря на обуревавшие ее чувства, ее одолело любопытство. — Кол в сердце? — едва слышно прошептала она. Кармин кивнула. Лицо ее напряглось, превратившись в неподвижную глиняную маску. — Это не… это не обязательно должен быть кол, — проговорила она. — Любой предмет сойдет, если он… достаточно длинный. В ее случае… — Вашей дочери? Кармин сглотнула. — Моей дочери, да. В ее случае это был… был кухонный нож. Просто кухонный нож. В этот момент вернулся Дэвид. — Кофе заваривается, — весело сообщил он. затем заметил напряженное лицо Кармин, взгляд Пении. — В чем дело? — Голос его зазвучал резко. — Что произошло? Пенни одними губами произнесла: «Потом расскажу», но он не заметил этого — его взгляд был прикован к Кармин. Та расправила плечи и улыбнулась ему. — Ничего интересного для вас, — небрежно произнесла она. — Женские разговоры, только и всего. Дэвид, после кофе я должна идти. Вечер был замечательный, но завтра мне нужно рано вставать — у меня важная встреча. Пенни хотела было ехидно вставить: «Еще десять кусков?», но удержалась. Сейчас было не время набирать очки — через несколько минут Кармин навсегда исчезнет из ее жизни. Она заставила себя быть вежливой и поддерживать ничего не значащий разговор во время кофе и коньяка, затем Дэвид принес плащ Кармин и отправился проводить ее до машины. Пенни наблюдала за ними из-за занавески, но на улице совсем стемнело, и она не смогла разглядеть, какая у Кармин машина. Несомненно, дорогая. Она ведь может себе это позволить, правда? Но почему они так долго прощаются? Что они там делают? Когда Дэвид вернулся (он отсутствовал шесть минут — Пенни засекла время), она мыла посуду, намеренно создавая побольше шума и расплескивая по сторонам воду. Когда-то, еще до болезни, он обещал ей купить посудомоечную машину. Теперь, конечно, никакой посудомойки не будет. Они не могут себе этого позволить. Она швырнула в мойку очередную тарелку, и в этот момент муж подошел к ней сзади и обхватил за талию. — Оставь это. Я помою утром. — Он прикоснулся губами к ее затылку. — Пойдем в постель. «О боже, опять». — Я устала, — ответила жена. — Давай сегодня дадим себе передышку, ладно? Дэвид рассмеялся: — Ни за что. Я хочу тебя. Пойдем, дорогая; отказа я не принимаю. «И никогда не принимал». Пенни незаметно для него скорчила гримасу и вздохнула. Спорить не было смысла; она только потратит силы и время; лучше дать ему то, чего он хочет, — снова. Она сняла хозяйственные перчатки, швырнула их на сушилку для посуды и пошла за мужем наверх. Дэвид всегда крепко засыпал после секса, и, убедившись, что он ничего не слышит, Пенни поднялась и направилась в ванную. Включив небольшую лампочку у зеркала, она принялась пристально разглядывать свое отражение. На первый взгляд, она выглядела неплохо для сорока трех лет, но сейчас у нее было далеко не оптимистическое настроение, и она изучала свое лицо подробно и придирчиво. Зачатки «гусиных лапок» в уголках глаз. У рта уже залегли складки. Подбородок начинает отвисать; едва заметно, но она это знает. Она не была натуральной блондинкой, поэтому не могла сказать, есть ли в волосах седина. Седина украшает мужчину, но старит женщину. «У Кармин нет седых волос, помнишь? Кармин может зачать от него ребенка. А я — нет». Не то чтобы она так уж хотела детей. На самом деле никогда и не хотела; она не была создана для материнства. Но сейчас дело было в принципе, и мысль о том, что Кармин и Дэвид могут сделать то, чего не может она с Дэвидом, бесила ее до невозможности. Из этой мысли, вполне естественно, вытекала следующая: если они могут, им ничего не стоит это сделать. Может быть, сегодня она наблюдала начало любовной интрижки. А если это было и не начало, то такая возможность всегда остается. Возможность — или неизбежность? Пенни нагнулась вплотную к зеркалу, и отражение исчезло. Хотя сейчас морщинки и седые волосы были едва заметны, скоро все изменится. «Подумай о том, что будет через три года; через пять, через десять». Через десять лет ей исполнится пятьдесят три. На горизонте замаячит шестидесятилетие, но Дэвид останется таким же, как сегодня, — молодым, красивым, полным энергии. Зачем ему шестидесятилетняя жена? Она превратится в отработанный материал, в помеху, и тогда все, конец браку, до свидания. Дэвид не дурак; он наверняка размышляет об отдаленном будущем. Может быть, он даже обсуждал его с Кармин как-нибудь, когда Пенни не было рядом? У нее словно что-то внутри перевернулось при мысли о том, что он разговаривал с Кармин, возможно, даже встречался с ней, когда жены не было рядом, чтобы изображать дуэнью. «Или сводницу. Помнишь, как он сегодня на нее смотрел? А может быть, у них уже роман? А вдруг?» Внезапно она почувствовала себя грязной, и ее захлестнуло непреодолимое желание вернуться в спальню, встряхнуть Дэвида как следует, разбудить его и швырнуть в лицо свои подозрения. Или пойти к телефону, набрать номер Кармин и потребовать у нее сказать правду. Да, так будет лучше. Если у них интрижка, Дэвид солжет, а она всегда поддается его обаянию и верит. Если солжет Кармин, Пенни это не обманет. Да. Так лучше. Утром, когда Дэвид уйдет на работу, она так и сделает. Пенни не стала звонить, как собиралась. К утру в голове у нее зародилась новая мысль, такая революционная, что поначалу Пенни была потрясена и отбросила ее прочь, найдя сотню причин, по которой идея была совершенно неосуществимой. Но к вечеру, однако, эти причины уже перестали казаться ей такими важными, а потом она и совсем забыла о них, и осталось лишь головокружительное, болезненное возбуждение, подобное тому, что испытывают маленькие дети в ночь перед Рождеством, когда не могут уснуть. За час до прихода Дэвида она призвала на помощь всю свою храбрость и позвонила Кармин. Кармин сказала: — Нет. Мне жаль, Пенни, но я не могу этого сделать. Мир вокруг начал рушиться, и Пенни завизжала в трубку: — А почему нет, черт подери? Вы с готовностью сделали это для Дэвида, так какого черта вдруг такая разница, а? — Она с силой втянула в себя воздух. — Я понимаю, что для вас это бизнес, но я найду деньги, я… — Пенни, послушайте меня! Вы уже говорили об этом с Дэвидом? — Нет, не говорила! — Тогда, я думаю, стоит поговорить. И мне кажется, я знаю, что он вам ответит. Глаза Пенни словно застлала красная пелена. — Проклятие, Дэвид мне не хозяин, я сама решаю за себя! И откуда, дьявол вас возьми, вы знаете, что он скажет? Вы что, телепатка? Или вы за это время так сроднились с моим мужем, что знаете его лучше меня? — Я этого не говорила. Я просто сказала… — Что вы такого сказали? Скажите мне хоть раз правду! — Я пытаюсь. В вашем случае дело обстоит иначе, Пенни. Дэвид был смертельно болен, и то, что я сделала, было для него единственной возможностью избежать смерти. Но у вас не так. Вы здоровы, у вас впереди долгая, нормальная жизнь. Это не… будет неправильно превращать вас… — Но я хочу этого! — Затем огромным усилием воли Пенни взяла себя в руки. «Не теряй голову. Убеди ее». — Послушайте. Я все обдумала, у меня нет сомнений, и я могу заплатить вам. Вам что, не нужно еще десять тысяч? Кармин издала странный короткий смешок. — Дело не в деньгах. Можете предложить мне хоть полмиллиона — я все равно не соглашусь. Просто все дело в том, что я не стану превращать живого человека в вампира, если на это нет очень, очень серьезной причины. — А моя причина недостаточно серьезна? — Нет. Откровенно говоря, я считаю, что нет. — Понятно. Значит, вы с радостью сделали Дэвиду этот подарок, а мне — не желаете. — Все не так, Пенни. — Да-да, я уверена, что не так. — Затем в мозгу у нее забрезжил свет, и Пенни удивилась — какого дьявола она не подумала об этом раньше. — Ну что ж, я больше не стану вас беспокоить. Я попрошу своего мужа. В конце концов, это мой муж. Хотя, мне кажется, вы с легкостью можете забыть об этом, когда вам удобно. Последовала напряженная пауза. — Что это значит? — Подумайте сами, Кармин. Вы достаточно умны, догадаетесь. — Пенни была абсолютно спокойна. «Да, Дэвид сможет это сделать. Какая же я дура: не надо было вообще ей звонить». — Не буду отнимать у вас время, — добавила она холодно. — О, и еще одно. Я не желаю больше видеть вас в своем доме. Она не стала вешать трубку — ей хотелось услышать ответ Кармин и насладиться ее реакцией. Последовала короткая пауза, затем женщина на другом конце провода произнесла: — Я вас поняла. Но прежде чем мы распрощаемся, думаю, справедливо будет предупредить вас о том, что Дэвид вам не поможет. Даже если он захочет это сделать — в чем я, честно говоря, сомневаюсь, — он не обладает такими возможностями. Только те, кто рожден членом, как бы вы сказали, секты, могут привлекать новых членов. До свидания, Пенни. Мне жаль вас. Кармин первой повесила трубку. Пенни не стала рассказывать мужу о телефонном разговоре, не стала просить его сделать то, что ей было нужно. Вместо этого она, как следует запомнив слова Кармин, принялась бесконечно повторять их про себя, пока царапина не превратилась в незаживающую язву. «Дэвид не может». Правда ли это, или Кармин зачем-то солгала ей? «Сомневаюсь, что он захочет». Откуда она знает, чего он захочет, а чего — нет? Они что, это обсуждали? И как часто? Насколько интимно? «Ваша причина недостаточно серьезна». Кармин Смит, так же известная, как Господь Бог. Ну что ж, ее мотивы очевидны, верно? Жена мешает любовникам, и последнее, чего хотят Кармин и Дэ-бид, — это вступления Пенни в секту, как выразилась Кармин. Пенни — досадная помеха. Значит, нужно избавиться от нее. Если она останется простой смертной, им нужно будет только подождать несколько лет — для вампиров это пустяки, — пока Пенни не состарится, не лишится здоровья и сил и не исчезнет со сцены окончательно. Проблема будет решена. А до тех пор им просто нужно продолжать связь у нее за спиной. Весь вечер Пенни была погружена в мрачные мысли, черной пеленой застилавшие ее сознание. Дэвид, должно быть, заметил, что что-то не так, но ничего не сказал, и она увидела в этом подтверждение его вины. Вечером она отказалась заниматься любовью (и он, что было необычно, не настаивал слишком сильно), спала плохо и, когда настало время вставать, продолжала лежать молча, неподвижно, делая вид, что не слышала будильника. Она обманула Дэвида; он молча оделся и спустился вниз, чтобы приготовить себе завтрак, — в последнее время она отказывалась делать это. Вдруг раздался телефонный звонок. Им никогда не звонили так рано, и Пенни подняла голову от подушки. Дэвид взял трубку на кухне, которая находилась прямо под спальней, и поэтому жена хорошо слышала его слова. — Дэвид Блайт… О, привет. Не ожидал вас услышать… Нет-нет, ничего… Что? Когда?.. Ну, я не… Ах. Ну ладно, может быть, стоит… Хорошо; в двенадцать сорок пять вас устроит?.. Отлично. Встречу вас там. — Щелчок. Конец разговора. Когда он позавтракал и вернулся в спальню, Пенни зевнула, потянулась и сонным голосом спросила: — Кто это звонил? Дэвид, стоя к ней спиной, завязывал галстук. В зеркало он не смотрел — в этом не было смысла. — Я не рассказывал тебе про нового клиента? — Нет. — О. Ну, в общем, это был его секретарь, хотел перенести встречу. Чтоб он пропал — у меня сегодня как раз куча дел. — Обернувшись, он бросил на жену быстрый взгляд. — С тобой все в порядке? — Конечно. «Иди, уходи. Мне нужно кое-что выяснить, и я не хочу, ч тобы ты в это время болтался рядом». Через несколько минут он ушел. Пенни прислушалась к реву старой машины, никак не желавшей заводиться (чертов драндулет — мы ведь знаем, куда делась новая, правда?), и, когда Дэвид уехал, подбежала к телефону и нажала кнопку определителя, чтобы узнать, кто звонил на самом деле. Номер был местный, но незнакомый. Может быть, это и правда секретарь какого-то клиента. Тем не менее… Пенни набрала код, препятствовавший определению ее номера, затем принялась нажимать на кнопки. Послышались длинные гудки. Щелчок. — Кармин Смит. Пенни повесила трубку. Кармин. Это не рабочий телефон — очевидно, домашний. Ну что ж, теперь все ясно. Новый клиент. Как же, как же. — Ублюдок! Двуличный, лживый, неверный, хладнокровный ублюдок! Именно в этот миг, хотя сама она осознала это несколько позднее, все и началось. Она наблюдала. О, она наблюдала, и подслушивала, и при любой возможности обыскивала одежду Дэвида, его бумажник, все, что он неосторожно оставлял в пределах ее досягаемости. Шесть дней ее старания оставались безрезультатными. Затем, вечером седьмого дня, пока муж принимал душ, последнее доказательство его вины было найдено. Пенни не знала, радоваться ей или рыдать, когда она прочла несколько слов, нацарапанных на последней странице его ежедневника: «Кармин, „Крик», пятница, 12.30». Это была не прошлая пятница — с тех пор она уже заглядывала в записную книжку. Сегодня четверг. Значит, завтра. «Крик» был новым минималистским кафе; Пенни предлагала Дэвиду пойти туда, но он презрительно отверг эту идею, сказав, что это безумно дорогая забегаловка для жертв моды. Теперь она понимала истинную причину его отказа. Не очень разумно приводить жену туда, где встречаешься с любовницей… Она услышала из ванной звуки, говорящие о том, что Дэвид собирается выходить, и торопливо спрятала книжку во внутренний карман его пиджака. Завтра, в двенадцать тридцать. Отлично. Это будет последним доказательством. Дождь дал ей возможность остаться неузнанной. Она ждала рядом с кафе, спрятав лицо под большим черным зонтом и делая вид, что разглядывает витрину. Ей повезло; все шло как по сценарию. Дэвид пришел пешком; когда он толкнул дверную ручку, подъехало такси, и появилась Кармин. С гулко бьющимся сердцем Пенни искоса наблюдала, как они приближаются друг к другу, и увидела, что Кармин потянулась к ее мужу, чтобы поцеловать его. Это был не дружеский поцелуй, и Пенни не стала больше ждать — она развернулась, тихо и незаметно, и пошла прочь. Поэтому она не видела, как отреагировал на поцелуй Дэвид; не видела, как он положил руки на локти женщины и мягко отстранил ее. Кармин застыла на месте, пристально глядя ему в лицо, и то, что она увидела, заставило ее изменить поведение. Она слегка улыбнулась и с сожалением, почти извиняясь, пожала плечами. Затем они вместе вошли в кафе. — Прости. — Кармин помешивала ложечкой в чашке с кофе, но не проявляла ни малейшего желания его пить. — Да, признаюсь, я надеялась, что у нас с тобой может… что-нибудь быть. Не буду лгать — ты показался мне очень привлекательным, и поскольку мы оба… В общем, это выглядело некоторым образом логично. Дэвид подумал, что это не слишком высокоморально, но ничего не сказал. — Извинения принимаются, — произнес он. — Но, может быть, при других обстоятельствах… — Благодарю, что ты тактично отнесся к этому… Но я переступила черту. Я просто не поняла, как сильно ты привязан к Пенни. — Я люблю ее, — сказал Дэвид, — И не хочу ее потерять. Когда ты позвонила в первый раз и рассказала мне о ее просьбе, я был потрясен. Я раньше не думал об этом; не задумывался о последствиях своего превращения, о том, что с нами будет в дальнейшем. Но сейчас… — Ты хочешь, чтобы я это сделала. — Кармин опустила взгляд на скатерть. — Да. Тогда мы с Пенни никогда не расстанемся. — Дэвид не переставая постукивал пальцами по столу. — Я понимаю, что прошу слишком многого, Кармин; особенно, если учесть, что ты… ну, что я тебя разочаровал. — Он быстро мотнул головой. — Боже, как это глупо звучит; я не хотел… — Забудь. Я бы не прожила такую долгую жизнь, если бы не обзавелась довольно толстой кожей. Да, ты просишь многого. Но ты просишь ради любви, и совесть не позволяет мне воспользоваться любовью в качестве причины для отказа. Дэвид словно ожил. — Значит… — Я сделаю это. Не за деньги; на этот раз я не приму платы. — Она подняла голову, с видимым усилием заставляя себя встретиться с ним взглядом, и улыбнулась. — Можешь считать, что я делаю это в знак любви к тебе. Последовала короткая пауза, затем Дэвид глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула. — Спасибо. Я даже не могу передать, как это для меня важно. — Тогда и не пытайся. — Рука женщины, находившаяся под столом, сжалась в кулак, и ногти больно вонзились в ладони. — Я могу начать сегодня же вечером, — добавила она через несколько секунд. — Чем быстрее, тем лучше, верно? А потом я навсегда уйду из вашей жизни. — Я не знаю, что тебе сказать, Кармин. — У тебя уже вошло в привычку повторять «не знаю».— Она выдавила смешок, чтобы показать, что это была шутка. — Тогда я приду к вам в восемь, ладно? — В восемь. Да. Спасибо тебе. Кармин поднялась и собралась уходить, оставив свой кофе нетронутым. — Лучше не говори Пенни заранее о моем приходе. Она… она сейчас не очень-то расположена меня видеть. — Это скоро изменится. — Ах. Ну, это утешит меня и послужит вознаграждением за оказанную услугу. — Уголок ее рта изогнулся в шутовской усмешке. — Увидимся сегодня вечером. О, и еще: после процедуры я не прочь выпить бокал-другой хорошего бордоского или бургундского. До вечера, Дэвид. Дэвид не собирался ничего говорить Пенни, но когда, войдя в дом, он увидел ее враждебное лицо и напряженную походку, ему захотелось утешить ее, улучшить ей настроение. Он поцеловал жену (она ответила холодно) и сказал: — А у меня есть для тебя сюрприз. — Да? — Пенни неуверенно взглянула на мужа, желая возненавидеть его за ту боль, что он причинил ей. — М-м… В восемь ты все узнаешь. Когда приедет Кармин. — Кармин? — Она, не веря, уставилась на него горящими гневом глазами, но Дэвид уже поднимался по лестнице и ничего не заметил. — Именно. Не беспокойся насчет еды — обедать с нами она не будет. Но я купил вино; можешь его сейчас открыть, пусть постоит час-два. Я пойду быстро приму душ и переоденусь. Голос его затих наверху, а Пенни продолжала неподвижно стоять в дверях гостиной. Она не понимала, что он говорит; она не слышала его слов. Она услышала лишь одно слово — одно имя. Весь день она готовилась к решающему разговору, готовилась швырнуть мужу правду в лицо и увидеть, осмелится ли он отрицать ее. Теперь все ее планы смешались; он предупредил ее, перехватил инициативу. Кармин придет сюда. Он пригласил ее, словно между ними ничего нет, ничего не происходит, словно им нечего скрывать. Что за «сюрприз» они там придумали, чтобы усыпить ее бдительность, сбить ее со следа? Должно быть, они считают ее полной дурой, слабоумной, если надеются, что она поддастся на эти уловки! Наверху, в спальне, Дэвид, раздеваясь, напевал что-то. У него был неплохой баритон, но сейчас этот ненавистный голос резал Пенни ухо, словно скрежет металла. Дура. Идиотка. На нее не обращают внимания, используют, смеются над ней… Внутри ее разгоралась неконтролируемая ярость, она захлестывала ее, словно приливная волна, и хотя какая-то часть сознания Пенни говорила ей, что это безумие, другая часть поддавалась ярости, приветствовала ее. Ярость была лучше, намного лучше боли от предательства и бессилия противостоять ему. Противостоять ему. Наконец Пенни сдвинулась с места. Пошла по коридору, вошла в кухню. Наверху послышались шаги; Дэвид был в ванной. Слабый шум душа. «Он перестал петь. Я больше не хочу слышать его пение, никогда». Она наугад открыла один из ящиков стола, заглянула внутрь, закрыла. Она не соображала, что делает; ею руководила ярость, она отключила разум, мозг, изгнала оттуда все мысли, оставила лишь полубессознательные рефлексы, и Пенни превратилась в робота. Нет, не здесь. В третьем. Ага… «Это не обязательно должен быть кол. Любой предмет сойдет, если он достаточно длинный», — слова самой Кармин. Ее дочь так и умерла, попавшись на — как это Кармин сказала? — «серьезной тактической ошибке», вот как. Ее раскрыли, обнаружили, кто она такая, и казнили без суда, присяжных и адвоката. Должно быть, это произошло давно. Сто, двести лет назад; Кармин не распространялась насчет своего возраста, гак что не ясно было, когда именно. Тогда все было по-другому. А сейчас они живут в современном мире, в век разума. Сейчас люди таких вещей не делают. Разве? «Если он достаточно длинный». Пенни вытащила из пластикового гнезда кухонный нож с восьмидюймовым лезвием и взвесила его на ладони. Кармин опоздала на пятнадцать минут, но это не имело значения. Пенни услышала шорох шин подъезжающего автомобиля и устроилась поудобнее — она сидела на полу в холле, скрестив ноги. Минуту-другую Кармин будет припарковывать машину; по вечерам места было совсем мало — люди приезжали домой, и у тротуара оставались лишь узкие щели. «Да, это она. Двигатель взвизгивает. Она плохо чувствует габариты. Не думаю, что стоит выходить и помогать ей. Нет, эта идея не из лучших». По ковру расползалось пятно. С рук и локтей ее все еще капало — это потому, что она била его кулаками в грудь, чтобы убедиться наверняка. Забавно: ее всегда так мутило от вида сырого мяса, а сегодня ей было все равно. И сейчас ее не тошнило, несмотря на то что все получилось гораздо более зрелищно, чем она ожидала. Пенни хихикнула. Киношники понятия не имеют, как снимать фильмы. Со ступеней и ковра в холле пятна, может, и удастся удалить, но там, наверху, следы останутся навсегда. Ванная, спальня — в первый раз она ударила не совсем чисто (Ха! Это шутка!). Дэвиду удалось выбраться из ванной, но от шока и боли он упал, и она смогла все закончить. «Сердце — действительно мощный мотор. Я и не знала, что его так трудно остановить». Рев двигателя снаружи наконец стих. Раздались шаги — стук элегантных каблуков, приближавшийся к воротам. Пенни снова хихикнула, но на этот раз беспокойство заставило ее замолчать. «Глупая женщина. Возьми себя в руки. Это не смешно». При этой мысли она прикрыла рот окровавленной рукой и издала какое-то лошадиное ржание. Успокоившись, она отняла ладонь от лица — на нем остались алые пятна, но она не заметила этого, да и в любом случае это не имело значения. «Давай, подходи. Я слышу тебя. К двери. Привет, Кармин. Входите. Я ждала вас; я готова». За матовым стеклом входной двери возникла смутная тень; негромко прозвенел звонок, один раз. «Сука. Блудливая баба, мошенница. Предательница. Сделала моего мужа бессмертным, да неужели? Ну что ж, больше он не бессмертный. Может быть, я разрешу тебе на него посмотреть. Но думаю, лучше не надо. Так будет безопаснее. В конце концов, не хочется терять элемент внезапности». Пенни поднялась и изобразила на лице улыбку. В зеркале, мимо которого она прошла, промелькнула дьявольская гримаса — смертельно бледное лицо, запятнанное кровью, с горящими, смеющимися глазами. Ей казалось, что ладони тоже горят, но это не имело значения, как и опоздание Кармин. Улыбка на ее лице застыла, и ничто больше не могло ее стереть. Пальцы правой руки за спиной крепче сомкнулись на рукояти алого от крови ножа, а левой рукой она начала открывать дверь. |
||
|