"Снежный пожар" - читать интересную книгу автора (Уитни Филлис)

Глава 1

Впереди у дороги показался щит, и я притормозила машину на заметенной снегом колее. На щите красовалось какое-то вечнозеленое дерево, рядом с которым можно было прочесть: «Можжевеловая Сторожка»; я приближалась к месту назначения. Пути назад нет. Я заварила эту кашу, мне ее и расхлебывать. Руки без перчаток вспотели и прилипли к рулю; меня вновь охватил страх перед безвозвратно ускользающим временем — страх, который с некоторых пор начал меня преследовать. Времени действительно оставалось немного, и я не была уверена, что проявлю достаточно хитрости и смелости, чтобы помочь Стюарту.

Он противился моему приезду, предостерегал об опасности, и ему совсем не нравилась идея маскарада.

— Они тебя разоблачат, — предсказывал он, и тогда ситуация только ухудшится.

Я осмелилась его не послушать. Просто не видела другого пути. Объявление в газете пришлось кстати; это был подарок судьбы, а я всегда считала, что подобные знаки свыше не следует игнорировать, даже если они не сулят ничего хорошего. Стюарт называл меня «упрямой башкой», когда я в чем-нибудь ему перечила. Теперь я чувствовала, что мне остается полагаться только на свою упрямую башку. Отказавшись от своей затеи, я никак не смогла бы повлиять на ход событий.

Дорога миновала деревню и далее вилась между поросших лесом холмов Поконо — холмов, которые когда-то были морским дном. Домов здесь было немного; за еще одним щитом с надписью располагалось старое фермерское строение, переоборудованное под лыжную базу — белое двухэтажное здание, с безвкусной пристройкой, нарушавшей первоначальный архитектурный замысел.

Моя настоящая и заветная цель заключалась в том, чтобы попасть в другой дом — в Грейстоунз, но я знала, что он был затерян среди густого соснового леса, опоясывавшего подножие горы, и с дороги его разглядеть было нельзя. Мой сводный брат Стюарт Перриш рассказывал мне об обоих домах. Грейстоунз теперь стоял пустым, потому что Джулиан Мак-Кейб с сестрой и маленькой дочерью уехал после случившейся трагедии в штат Мэн и последние шесть месяцев жил там. Интересно, вернутся ли они домой теперь, когда Стюарт арестован?

Дорога привела меня прямо к белому зданию, и я увидела маленькие аккуратные коттеджи, разбросанные тут и там под деревьями, в снегу к их дверям были протоптаны тропинки. Вокруг царила тишина. Все постояльцы базы встали на лыжи и наслаждались декабрьским снегом на склонах холмов. Тем не менее, мистер Дэвидсон, с которым я разговаривала по телефону, попросил меня приехать как можно скорее.

Это был странный разговор. Объявление, которое я увидела в филадельфийской газете, гласило, что «Можжевеловой сторожке» требуется горничная для обслуживания гостей после лыжных прогулок в вечерние часы. Сторожка принадлежала Джулиану Мак-Кейбу, чьи выступления до сих пор помнятся любителям лыжного спорта бескомпромиссностью и изяществом стиля. В газетном объявлении содержалась приписка: «Умение ходить на лыжах обязательно». Благодаря Стюарту я этим умением обладала, хотя никогда не была фанатичной лыжницей, и брат скептически оценивал мое мастерство.

Я перечитывала газетное объявление весь вечер. Затем вырезала его, упаковала вещи и отправилась в окружную тюрьму, где находился Стюарт. Ввиду серьезности обвинения залог еще не был установлен. Я уже навещала Стюарта и нашла для него хорошего местного адвоката.

Мне не трудно было взять отпуск в юридической фирме, где я работала. Дэвид Бойз, мой шеф, всегда очень внимательный ко мне и к Стюарту, сам подвез меня на машине, когда я ездила к Стюарту в тюрьму в первый раз. Он и сейчас бы поехал со мной, но я понимала, что теперь должна действовать одна. Вырезку из газеты я показала только Стюарту; в свои планы не намеревалась посвящать даже адвоката и Дэвида. Оба они — люди практичные, и мой романтический замысел мог их только встревожить и наверняка не вызвал бы одобрения.

Совсем недавно, еще утром, я сидела на высоком табурете в маленькой, узкой комнате со стенами, окрашенными в больнично-зеленый цвет, и видела Стюарта сквозь стальную решетку. Я попросила охранника включить в этой мрачной комнате еще одну лампу и только тогда смогла как следует рассмотреть лицо брата. Это было неурочное для посещений время, но, поскольку я приехала из Филадельфии, находившейся в двух часах езды отсюда, для меня сделали исключение и разрешили свидание.

Время, проведенное в заключении, его не изменило; сначала мне трудно было говорить, и я только смотрела на него. Между нами существовала очень тесная связь. Нас сблизила совместно пережитая трагедия. В определенном смысле Стюарт был обязан мне своей жизнью. Правда, это было еще связано со смертью моей матери и его отца. У нас обоих еще не зажили глубокие душевные раны. После пожара, лишившего нас родителей, именно я вернула Стюарта к жизни, и он во многом стал зависеть от меня. Он производил впечатление веселого, живого и доверчивого мальчишки, но под этим обликом скрывалось недоверие к жизни.

Арест не только злил, но и отчасти забавлял Стюарта, он казался уверенным в скором освобождении. Он был последним человеком, кого можно было заподозрить в убийстве, и ему до сих пор не верилось, что с ним могло произойти такое. Мы снова и снова перебирали в уме известные нам факты, пытаясь отыскать причину зловещего недоразумения.

— Марго сидела на балконе своей комнаты на первом этаже, — рассказывал, стараясь не упустить мельчайших подробностей, Стюарт. — Ее кресло на колесах стояло неподалеку от ужасного ската, который вел во двор и предназначался для того, чтобы она могла без посторонней помощи спуститься вниз. Я всегда говорил Джулиану, что скат слишком крут, но на кресле были установлены ручные тормоза, и он считал его достаточно безопасным. На самом деле кто-то, как правило, помогал ей подниматься и опускаться, главным образом оттого, что она была ленива. Да и вообще, как могла подобная крутизна казаться опасной такому лыжнику, как Джулиан Мак-Кейб?

Я сидела за высокой стойкой перед рядом зарешеченных окон, неспособная разделить оптимизм брата. Никогда не думала о нем как о сводном брате. После смерти отца моя мать снова вышла замуж, когда мне было пять лет, а Стюарту один год. Он был единственным ребенком ее нового мужа, я же — ее единственной дочерью, и Стюарт частенько находился на моем попечении вплоть до дня трагедии; тогда мне исполнилось четырнадцать, а ему десять. Нас взяла к себе тетя вместе с унаследованными от родителей деньгами, которые шли на наше обеспечение и на учебу. Но Стюарт стал для меня дорогой добровольной обузой, так продолжалось и до сих пор. Я знала лучше самого Стюарта, из какого хрупкого материала была отлита его доверчивая жизнерадостность. Сквозь тусклую зеленую решетку на меня смотрело молодое лицо, еще не тронутое страхом, а его взгляд был взглядом человека, привыкшего к свободе, и я хотела, чтобы таким он и остался.

Хотя нас разделяла решетка и вокруг царила унылая тюремная обстановка, он осветил угрюмую комнату своим присутствием, как освещал им любое помещение. Он излучал золотистое сияние, свидетельствовавшее о душевном здоровье, молодости и добром нраве. Его волосы были светло-медового цвета, густыми, но не слишком длинными. Длинные волосы могли ему помешать на трассе. Золотисто-карие глаза излучали сияние. Прежде в них нередко загорался огонь решимости, когда речь заходила о Мак-Кейбе и о лыжном спорте, и я ненавидела этот огонь. Сейчас я многое бы отдала, чтобы он загорелся снова.

Стюарт был высоким, худым и мускулистым, каким и должен быть лыжник, он обладал молниеносной реакцией и необычайным самообладанием. Джулиан возлагал на него большие надежды и готовил к Олимпийским играм. Это и удручало брата больше всего: он не мог тренироваться, терял дорогое время и боялся подвести Джулиана. Брат не мог поверить, что человек, которым он восхищался больше всех на свете, присоединится к тем, кто обвинял Стюарта Перриша в убийстве жены Джулиана.

— Все будет хорошо, когда вернется Джулиан — уверял он меня. — Он меня вытащит.

Но я совсем не верила в это. Мне уже давно не нравился Джулиан.

— Это мог быть несчастный случай, — предположила я. — Если ее кресло находилось так близко от начала ската, оно могло неожиданно выйти из-под контроля. Расскажи мне обо всем еще раз. Я хочу иметь в голове ясную картину происшествия, когда отправлюсь в Грейстоунз.

Он издал звук, выражавший отчасти усмешку, отчасти попытку поколебать мою решимость.

— У тебя все сорвется. Кто-нибудь припомнит твою фамилию, хотя они у нас и разные. Твою фотографию поместили в газете сразу после того, что случилось шесть месяцев назад, и там говорилось, что ты моя сводная сестра Линда Ирл.

В газетной статье во всем обвиняли Стюарта, хотя совершенно бездоказательно; я упоминалась там вскользь в качестве его сводной сестры.

— На той фотографии я на себя не похожа. И кто мог запомнить фамилию, упомянутую один раз шесть месяцев назад? Разумеется, я должна буду назвать им собственную фамилию, потому что у меня потребуют документы, чтобы оформить на работу.

Мне с самого начала нё нравилось увлечение Стюарта лыжами, я вовсе не обрадовалась, когда Мак-Кейб открыл его, возможно, надеясь, что тот воплотит в жизнь его собственные несбывшиеся мечты стать чемпионом. Я никогда не стремилась познакомиться ни с самим Джулианом, ни с теми, кто жил в Грейстоунзе. И, зная мое отношение к этим людям, Стюарт очень мало рассказывал им обо мне. Данные обстоятельства облегчали мою задачу.

— Напомни мне еще раз, — настаивала я. — Адрия находилась рядом со своей матерью как раз перед тем, как это случилось, ведь так?

Он криво улыбнулся.

— Адрия скандалила с Марго и визжала со всем пылом восьмилетней девочки. Мы с Клеем разговаривали в соседней комнате, в библиотеке. Я вообще не подходил к Марго. Я оставил Клея в библиотеке и пошел к входной двери. Сестра Джулиана, Шен, которая как раз спускалась по лестнице, захотела узнать, отчего вопила Адрия; а та пробежала мимо нее вверх по лестнице. Я на минутку остановился, чтобы поговорить с Шен, а затем вышел из дома. Тем временем кресло на колесах, в котором сидела Марго, на большой скорости съехало по скату, врезалось в решетку ограды с такой силой, что пробило ее, и Марго была выброшена на острые речные камни. Остальное тебе известно.

Я знала остальное. Марго сломала себе шею и умерла на месте.

— Наверное, ограда была ненадежной? — спросила я.

— Нет… в этом состоит одна из странностей. Она всегда казалась мне достаточно прочной.

Хотелось бы в этом разобраться. Не знаю, чем занимается полиция.

— Разберусь, — пообещала я. — Но что произошло потом? В саду находился человек… кажется, сторож?

— Эмори Ольт. Чудной тип. Грубый и настороженный. Горнолыжник отменный. Но часто утыкает нос в книгу. Предан Джулиану, хотя остальную часть человечества недолюбливает. Он живет в этой семье еще с тех пор, как Джулиан был маленьким мальчиком. В сущности, Эмори научил Джулиана ходить на лыжах, он и мне помогал тренироваться, хотя я ему не нравлюсь. Я думаю, он не может примириться с тем фактом, что я сейчас превосхожу Джулиана как лыжник. Эмори тогда работал в саду, он и заявил, что я толкнул кресло Марго. Хотя и признает, что не видел, как его толкали и кто находился рядом с ней перед несчастьем. Почему он обвиняет меня? Не знаю.

— Еще одна вещь, которую мне придется выяснить.

Стюарт состроил гримасу.

— Потом он говорил всем, что кресло неслось по скату с такой скоростью, что его наверняка кто-нибудь толкнул. Когда осмотрели кресло, оказалось, что ручные тормоза не тронуты, то сеть Марго и не пыталась тормозить. Эмори был первым, кто подбежал к ней в лощине. Когда он примчался обратно, я как раз выходил из дома. Поэтому он накинулся на меня и стал обвинять во всех смертных грехах.

— Но им не за что зацепиться. На предварительном слушании против тебя не выдвинули официального обвинения. Никто не доказал, что ты подходил к Марго; Шен и Клей точно знают, что ты вышел через переднюю дверь. Столкнуть ее мог кто угодно. Любой из них. Если это не несчастный случай. Так в чем же ты видишь главную угрозу?

Стюарт покачал головой, показывая, что не считает никакую угрозу реальной.

— Окружной шериф вцепился в меня бульдожьей хваткой. Он верит Эмори; предполагается, что у них есть новое свидетельство, подтверждающее его версию. И его будет достаточно, чтобы большое жюри предъявило мне обвинение. Послушай меня, Линда, забудь о своей безумной идее. Мне нечего опасаться, потому что я ни в чем не виноват. Я никогда ничего не имел против Марго, и всем это известно. Она мне не нравилась, но я ее не убивал.

— Что, если кто-то фабрикует против тебя свидетельства, чтобы выгородить того, кто действительно толкнул кресло?

— Ты начиталась детективов. Но если это и так, все равно не хочу, чтобы ты и близко подходила к Грейстоунзу. Тебе опасно даже просто там появляться: кто-нибудь может догадаться, кто ты есть на самом деле. Поэтому, Линда, не валяй дурака и поезжай домой.

Но я должна была поступить так, как считала необходимым. Пообещав брату, что скоро приеду его навестить, я покинула это отвратительное место. Выйдя на улицу, я поискала взглядом телефонную будку.

Одна из них находилась рядом со зданием суда, я зашла в нее, плотно закрыла дверь и набрала номер «Можжевеловой сторожки». Трубку поднял Клей Дэвидсон, управляющий. Я сразу же сказала, что меня зовут Линда Ирл, чтобы избавиться от искушения скрыть свое настоящее имя, и что звоню по газетному объявлению. Он несколько минут задавал мне вопросы. Я отвечала, что мне двадцать семь лет, работала в Филадельфии, в юридической конторе, а сейчас ищу работу за городом. Да, немного хожу на лыжах, и у меня есть опыт работы с людьми.

— Не сможете ли вы приступить к работе сегодня вечером? — отрывисто спросил он. — Мне нужна помощь — и поскорее.

Это было неожиданно, но мне не понадобилось время на раздумье. Дэвид Бойз знал, что мне может понадобиться отпуск, чтобы побыть рядом со Стюартом; я захватила с собой чемодан и дорожную сумку, потому что собиралась остановиться в мотеле где-нибудь поблизости, независимо от того, получу работу или нет. Я упаковала лыжные костюмы и привязала лыжи к верхней багажной раме автомобиля — на всякий случай. Было еще утро, и, поскольку предполагалось, что я звоню из Филадельфии, мне пришлось сказать Дэвидсону, что я смогу приехать только после обеда, — и он пожелал мне удачи.

Нравилось это Стюарту или нет, но я хотела освоиться в «Можжевеловой сторожке», собиралась взглянуть на главный дом — Грейстоунз — и, если Джулиан Мак-Кейб вернется со своим семейством домой, познакомиться с ними со всеми. И с Эмори Ольтом; сторожем. Даже если Джулиан придет к Стюарту на помощь — а у меня были причины в этом сомневаться, — я, как сторонний наблюдатель, могла узнать о происшествии больше, чем мой брат. Если кто-то подтолкнул кресло Марго Мак-Кейб, я выясню, кто это сделал. Я не могла разделить оптимистического убеждения Стюарта в том, что все автоматически образуется. Это был не первый случай, когда ни в чем не повинных людей гноят в тюрьме.

Повесив трубку, я обнаружила, что дрожу. Я постояла некоторое время в будке, пытаясь совладать со своими нервами. Необходимо научиться управлять эмоциями, если уж берусь за такое дело. Болезненное воспоминание о Стюарте, запертом за решеткой, подстегивало меня, но все же нельзя терять над собой контроль.

Прежде чем покинуть телефонную будку, я позвонила Дэвиду, рассказала ему о своем посещении Стюарта и сообщила, что собираюсь остаться здесь на какое-то время. Он говорил со мной тепло и сочувственно, и я могла себе представить, как он выглядит там, на другом конце провода — спокойный и не суетливый, с серыми, внушающими доверие глазами. Так обычно он смотрел на встревоженных клиентов, которые разуверились во всем и нуждались в точке опоры. Дела он вел солидно, и я испытывала удовлетворение, работая с ним. Мне было жаль, что я не питаю к нему более сильных чувств. Шесть месяцев назад он предложил мне выйти за него замуж, но я прямо-таки шарахнулась от него. «Когда ты начнешь жить для себя?» — спрашивал он. Но дело было не в этом. Дэвид нравился мне, но и только, а Стюарт в этот момент нуждался во мне больше, чем он.

Кое-как я скоротала время, опасаясь появиться у Дэвидсона прежде срока, и вот теперь сидела в машине рядом с высоким можжевеловым деревом, давшем сторожке свое имя, и собиралась с силами, чтобы преодолеть первое внешнее препятствие. Если оно было внешним. Клей Дэвидсон в тот день находился не дальше от Марго, чем Стюарт. Мне не терпелось с ним встретиться, и в то же время я этого немного боялась. Я не сильна в притворстве, так что лучше уж выкинуть из головы предостережения Стюарта, лишавшие меня уверенности в себе.

Как бы то ни было, времени прошло достаточно. Если мистер Дэвидсон меня уже заметил, ему может показаться странным, почему я не вхожу в дом. Я провела расческой по своим темным волосам, завивавшимся у плеч, и быстро взглянула на себя в зеркальце пудреницы. Карие глаза, совсем не такие, как у Стюарта, с густыми ресницами. Нос немного вздернут. Линия рта благородная, хотя и слишком широкая, да и напряженная больше, чем бы мне хотелось. Могу сойти за хорошенькую, но шикарной меня не назовешь. Я очень слабо представляла себе, как Должна выглядеть горничная, обслуживающая гостей после лыжных прогулок. Правда, я не испытывала особенных затруднений в общении с людьми. Но это в обычном состоянии; сейчас мои нервы были напряжены до предела. Слишком многое зависело от того, как отнесется ко мне Дэвидсон: смогу ли я понравиться и не возбудить в нем подозрений. Уже тот факт, что он никак не реагировал на мое имя во время телефонного разговора, был маленькой победой.

Я постаралась расслабиться, вышла из машины на бодрящий декабрьский морозец — хотя было не так уж холодно — и направилась, ступая по протоптанным следам, к входу в фермерский дом. Дверь была не заперта, и я вошла в маленькую комнату, обшитую сосновыми досками. Невысокая конторка отделяла кабинет от остального пространства комнаты; несколько стульев, недорогой ковер на полу, на стенах фотографии, изображавшие лыжников — вот и вся обстановка. Колокольчик на конторке приглашал меня позвонить, что я и сделала. Чтобы скоротать время ожидания, я стала рассматривать одну из фотографий. Изображенный на ней участник соревнований по слалому проносился сквозь украшенные флажками ворота трассы; над ним возвышалась гора, вокруг ног клубились снежные вихри.

— Это Джулиан Мак-Кейб, когда он победил в Аспене, — произнес голос у меня за спиной.

Я медленно повернулась, проглатывая комок в горле.

— Вы мисс Ирл? — спросил он; ничто в его тоне не указывало на то, что мое имя ему о чем-нибудь говорит. — Я Клей Дэвидсон. Рад, что вы приехали. Наши постояльцы привыкли к регулярным вечеринкам, а временная горничная уехала без предупреждения. Если вы готовы испытать себя на этой неделе, в следующий понедельник мы сможем обсудить вопрос об оформлении вас на постоянную работу.

Его нельзя было назвать особенно красивым, но он по какой-то непонятной причине располагал к себе. У меня сразу создалось впечатление, что Дэвидсон ничего не принимает всерьез. Он был лишь ненамного выше меня, а я среднего роста. На вид ему можно было дать около сорока лет. Широкие скулы выдавали славянское происхождение, чему никак не соответствовала его фамилия, а подбородок скрывался за аккуратной квадратной бородкой. Одет он был небрежно: широкие мешковатые брюки и рубашка в красную клетку. Он двигался лениво и совсем не походил на излучающего энергию лыжника. Мне не удавалось отнести его к какой-то определенной категории людей. Я недоумевала, как мог человек, явно не имевший отношения к лыжному спорту, оказаться на такой должности.

— Давайте я сперва покажу вам вашу комнату, — предложил он мне, — а потом потолкуем об обязанностях горничной. Багаж у вас с собой?

— В машине, — ответила я. — Где мне припарковаться?

Он протянул руку за ключом от моей машины. — Я отгоню вашу машину за дом, чтобы ее не блокировали, когда все съедутся сюда к вечеру. И внесу ваши чемоданы.

Он ушел, а я начала ровно и глубоко дышать, как учил меня Стюарт, когда готовил к бегу на дистанцию, которая меня пугала. Теперь мне предстояло бежать по куда более пугающему маршруту.

Фотография, изображавшая Джулиана Мак-Кейба, чем-то меня привлекала, и я снова принялась ее изучать. Лицо лыжника скрывалось за горнолыжными очками, но хорошо виден был твёрдый подбородок, известный мне по другим фотографиям Мак-Кейба. Видно было и то, как четко скоординированы все его движения, что позволяло Мак-Кейбу, меняя наклон мускулистого тела, столь легко преодолевать ворота слалома. Судьба Стюарта во многом зависела от этого человека. Если Джулиан, вернувшись домой, встанет на сторону Стюарта, все упростится. Но с самого начала, когда, Стюарт был заподозрен из-за диких обвинений Эмори Ольта, Мак-Кейб за него не заступился. Только отсутствие доказательств не позволило выдвинуть против Стюарта обвинение; Джулиан уехал в Мэн, не сказав ни слова моему брату.

Я услышала шаги мистера Дэвидсона на пороге и отошла от снимка. Он вошел с моей сумкой и чемоданом и провел меня через вращающуюся дверь в гостиную. Я быстро осмотрела длинную комнату, в дальнем конце которой находился камин с широким каменным дымоходом. Вся гостиная была заставлена диванами и рядами стульев; здесь станет тепло и уютно, когда в камине заиграет пламя.

Мой работодатель направился к лестнице.

— Пойдем, Линда. Могу я тебя так называть? Я для тебя Клей, разумеется. Мы здесь не придерживаемся формальностей. Вечером все называют друг друга по именам. Товарищество и все такое. Нашим гостям нравится такая манера общения. И конечно, большинство из них не раз бывали здесь с тех пор, как Джулиан открыл сторожку, так что многие знакомы между собой.

Лестницы, узкие, скрипевшие под ногами, были частью старого дома. На втором этаже длинный холл с дощатым полом вел к новой пристройке, которая сама по себе не была особенно новой.

— Самой старой части дома уже более двухсот лет, — сообщил Клей, — а пристройке, в которой мы сейчас находимся, нет еще и восьмидесяти. А вот и твоя комната. Будешь жить в глубине дома, вдали от комнат гостей. Некоторые из наших постояльцев предпочитают атмосферу и удобства сторожки, другие поселяются в комфортабельных коттеджах, расположенных неподалеку. Разумеется, во всех номерах есть ванные. Джулиан это предусмотрел, когда производил реконструкцию.

Я вошла в очень привлекательную комнату с низким потолком, с овальными узорчатыми ковриками на полу и со старомодной мебелью, отмеченной изысканностью и изяществом. Маленькое окно с крестовидной рамой светилось в обрамлении синих занавесок. Первым делом я выглянула наружу. Нетронутый снег лежал между хвойными деревьями.

— Главный дом расположен в той стороне? — спросила я.

— Грейстоунз? — Он повернулся ко мне, поставив на пол чемодан и сумку, и его серые глаза испытующе взглянули на меня. — Так ты кое-что о нас знаешь?

— Конечно, — ответила я легкомысленным тоном. — Разве это не общеизвестно?

Он ответил на мой первый вопрос.

— Ты права, дом находится там. К нему ведет частная дорога. Но он расположен вне пределов «Можжевеловой сторожки». Мы не рекомендуем нашим гостям проявлять чрезмерное любопытство и совершать прогулки по этой дороге.

Он мягко предостерегал от проявления праздного любопытства, глядя на меня ленивыми оценивающими глазами. Казалось, он ждал ответа, и я решила проявить откровенность, насколько могла себе это позволить.

— Конечно, я знаю, что здесь произошло, — призналась я. — Об этом писали во всех газетах. Но я читала о Джулиане Мак-Кейбе задолго до трагического происшествия. Разумеется, эти события поразили мое воображение. Их участники кажутся героями драмы, разыгравшейся в замечательном и необычном месте.

Он решил выразить мне сдержанное одобрение.

— Твоя искренность делает тебе честь. С тех пор как миссис Мак-Кейб умерла, здесь нет недостатка в искателях сенсаций. Их не так много среди наших гостей, но заезжих туристов с извращенным складом ума хватает.

Я решилась на еще один осторожный шаг.

— Не знаю, Извращенный у меня склад ума или нет, но Грейстоунз очаровал меня с самого начала. Возможно, подобные дома, как подмостки сцены, сами провоцируют трагедию. У него ведь довольно темная история, не так ли?

Он направился к двери.

— Наверное, сейчас ты захочешь распаковать вещи, а потом спускайся вниз, там и потолкуем.

— Я спущусь прямо сейчас, — ответила я. — Вещи подождут.

Я сбросила пальто на кровать и, даже не переобувшись, чтобы не терять времени, последовала за Дэвидсоном. Он показал мне нижний этаж — весь, за исключением своей собственной комнаты, располагавшейся в задней части дома. Я увидела столовую, кухонные помещения, нижние комнаты отдыха, затем мы уселись на кушетку, стоявшую рядом с холодным камином.

— Огонь разожгу в половине пятого, — объяснил мне Клей, — Гости начинают возвращаться около пяти, они собираются здесь, чтобы выпить и полакомиться фондю, кушаньем из яиц и плавленого сыра. Все это — твоя сфера. Ты должна познакомиться со всеми постояльцами, чтобы иметь возможность представить друг другу незнакомых между собой людей; следи, чтобы никто не оставался в одиночестве, если он сам этого не желает. В твои обязанности входит приветствовать вновь прибывших, поддерживать разговор со всеми, не будучи назойливой или утомительной. Большие курорты обычно нанимают инструкторов и разного рода затейников, но наши гости не хотят, чтобы их инструктировали, имей это в виду. Поладить с ними нетрудно — они переполнены впечатлениями и жаждут похвастаться своими спортивными подвигами или пожаловаться на неудачи. Любимая тема разговоров — насколько здесь, в сторожке, лучше или хуже, чем на других курортах и лыжных базах. Ужин подают около семи. Потом мы снова собираемся тут, но в расширенном составе, поскольку некоторые возвращаются позже. У нас не так уж много места, поэтому мы не заинтересованы в привлечении больших толп. Мы себя особенно не рекламируем и не завлекаем случайных туристов. Наша клиентура достаточно избранная, постоянные гости приезжают сюда едва ли не каждый год и привозят с собой друзей.

— Как вы развлекаете их по вечерам?

— Мы не затеваем ничего грандиозного. Наш девиз — непринужденность. Иногда мы приглашаем одного-двух гитаристов, гости хором им подпевают. Обстановка скорей деревенская. Ничего изощренного. Люди, приезжающие сюда, составляют теплую компанию, а не спортивную команду. Думаю, они тебе понравятся, как нравятся мне. Хотя меня спасает то, что я научился уклоняться от бесконечных разговорах о лыжах.

— Ты не похож на лыжника, — заметила я, набравшись духу.

— Не торопись судить по внешности. В наши дни лыжники бывают очень разными. Но ты права: к фанатикам я не отношусь, хотя ходить на лыжах умею. А ты?

— Не так чтоб очень.

— Но, как и я, ты нашла свой путь на лыжную базу.

Это не был формальный вопрос, но его слова требовали какой-то реакции.

— Я… мне захотелось попробовать пожить иначе. Я устала от городов.

— Со мной та же история, — сказал он. — Вечером можешь одеться как захочешь. Большинство женщин будут в брюках. Если ты появишься около четырех тридцати, угощу тебя фондю. Поделюсь с тобой испытанным старым рецептом приготовления. Затем начнут собираться гости, и ты будешь их радушно приветствовать.

— Приду вовремя, — пообещала я. — А пока не возражаешь, если я прогуляюсь по окрестностям, после того как распакую вещи?

— Вперед и с песней, — ответил он.

Я пошла к лестнице, он проводил меня до первой ступеньки.

— Линда, — обратился он ко мне, когда я уже начала подниматься. Я оглянулась и увидела поднятое кверху широкое славянское лицо с квадратной бородой и серыми насмешливыми глазами. — Джулиан Мак-Кейб и его семья вернутся в ближайшее время. Вчера он мне звонил. Когда они прибудут, советую тебе держаться подальше от Грейстоунза. Поэтому, если ты интересуешься этим домом и хочешь обойти его снаружи, лучше сделать это прямо сейчас.

— С удовольствием, — сказала я. — Спасибо.

Я не понимала, чем вызвана такая предусмотрительность, но спорить с ним не собиралась.

Я ему улыбнулась, но ответной улыбки не получила. Вид у него был несколько озадаченный, вопрошающий. Он вряд ли догадывался, кто я, но ему было непонятно, почему я здесь.

— Будь поосторожнее с Эмори Ольтом, — продолжал он. — Он сторож, и ему может не понравиться твое появление вблизи дома! Если тебя возникнут с ним трудности, скажи ему, что я принял тебя на работу и разрешил рассмотреть Грейстоунз снаружи.

Я снова его поблагодарила и взбежала вверх по ступенькам. Развешивая свои вещи, я думала о Дэвидсоне. Любопытный экземпляр. Рассказывая мне об обитателях Грейстоунза, Стюарт почти не упоминал Клея; по-видимому, они плохо знакомы и не проявляли интереса друг к другу. Приезжая сюда, Стюарт останавливался в Грейстоунзе, а не в Сторожке. Как бы то ни было, Клей выказывал мне явное расположение: он даже не осудил любопытства, проявленного мною к дому Мак-Кейбов. Я осмотрю его как можно скорее. Возможно, мне удастся взглянуть и на недружелюбного Эмори Ольта. И то, что Джулиан скоро возвращается, можно считать хорошей новостью. Теперь я встречу их всех. Хотя сам Грейстоунз остается для Меня пока запретной территорией, я найду способ проникнуть туда.