Глава 1 Эскиз

ПОСЛЕ ОБЕДА

"Грэйс! Ты должна видеть нового парня". Эйприл подбежала ко мне в узком школьном коридоре. Иногда она напоминает мне кокер-спаниеля, который когда-то у меня был, она дрожала от волнения примерно, как он.

"Самый горячий парень, которого ты когда-либо видела?" Я чуть не уронила свой рюкзак. Глупые, неудобные шкафчики.

"Наоборот. Этот парень полностью противоположность. Его выгнали из двух школ, и Бретт Джонсон говорит, что он состоит на учете". Эйприл усмехнулась. "Кроме того, все знают, что Джуд — самый горячий парень". Она ткнула меня в бок.

Я, наконец, сняла свой рюкзак со спины, и из него высыпалась моя коробка с разноцветными мелками.

"Черт". Проворчала я и присела на корточки, чтобы собрать их. "Джуд мой брат, если ты еще это помнишь?"

Эйприл закатила глаза. "Он действительно спрашивал обо мне за ланчем, правда?"

"Да" — я выбирала из кучи разбитого мела уцелевшие кусочки — "он сказал, 'Как Эйприл?' и я ответила, 'Она в порядке,' а затем он дал мне половину своего бутерброда индейки".

Порой мне кажется, что Эйприл общается со мной только, чтобы быть рядом с моим братом — как и половина других девочек в этой школе.

"Поторопись," сказала она, оборачиваясь через плечо.

"Ты могла бы, и помочь". Я помахала ей разбитыми мелками. "Я только купила их по дороге из кафе".

Эйприл присела и подняла синий. "Зачем они тебе? Я думала, что ты работаешь с древесным углем".

"У меня, что-то не получается". Я взяла мел из ее рук и немного подержав, сложила обратно в коробку.

"Я попробую цветным мелом".

"Но завтра это должно быть готово".

"Я не могу сдать работу, если она мне не нравиться".

"Я не думаю, что все так плохо," сказала Эйприл. "Кроме того, новому парню, по-моему, очень даже нравиться".

"Что?"

Эйприл подпрыгнула и схватила меня за руку. "Побежали. Ты должна это видеть". Она запрыгала к кабинету художественных искусств, таща меня за руку.

Я еле успела схватить свою коробку с мелками. "Ты сумасшедшая".

Эйприл засмеялась и ускорила темп.

"А вот и она", сказала Линн Бишоп, когда мы выбежали из-за угла к кабинету художественных искусств. Группа студентов, собралась перед дверью. Они разошлись по сторонам, когда мы приблизились. Дженни Вилсон посмотрела на меня и что-то шепнула Линн.

"По какому поводу собрание?" спросила я.

Эйприл указала. "По этому".

Я остановилась и уставилась на него. Этот парень, более чем перепрыгнул пределы дресс кода Святой Троицы. Он был в черной дырявой футболке от Wolfsbane и в темных джинсах, разорванных на коленях. Его взъерошенные выкрашенные в черный цвет волосы скрывали лицо, в руках он держал большой листок бумаги. Это был мой рисунок, нарисованный древесным углем, и сидел он на моем месте.

Я обошла группу свидетелей и шагнула к столу. "Извини, но ты сидишь на моем месте".

"Тогда ты должно быть Грейс," сказал он холодно. Что-то о его скрипучем голосе заставило волосы на моих руках выстроиться в ряд.

Я отстранилась. "Откуда ты знаешь мое имя?"

Он указал на бейджик, наклеенный скотчем на ведре поставки, которое я не убрала во время обеда. "Грейс Дивайн". Он фыркнул. "У твоих родителей должно быть некоторый комплекс Бога. Я держу пари, что твой папа — министр".

"Пастор. Но это не твое дело".

Он держал мой рисунок перед собой. "Грейс Дивайн. Они, должно быть, ожидают от тебя многого".

"Они ожидают. Теперь я хотела бы занять свое место".

"Этот рисунок требует доработки," сказал он. "У тебя эти ветви неправильные, и это узел должен быть поднят, а не опущен". Он взял один из моих древесных углей своими тонкими пальцами и подтянул ближе к себе бумагу.

Я уже мысленно поставила ему галочку за смелость, но чему я не могла поверить, так это с какой непринужденность он переплетал толстое и тонкое черное пятно в поразительные темно-серые ветви. Над этим деревом я мучилась все неделю.

Он использовал сторону своего мизинца, чтобы растушевать уголь на стволе--мы так не "делаем" в классе Барлоу, но грубое смешивание имело только правильный эффект для коры дерева. Я наблюдала, как он заштриховал вдоль основания ветвей, но затем он начал устанавливать узел в самом низу. Откуда он мог знать, на что этот узел, как предполагалось, был похож?

"Прекрати," сказала я. "Это — мое. Отдай". Я попыталась выхватить рисунок, но он перехватил мою руку.

"Убери руки! "

"Поцелуй меня," сказал он.

Я услышала визг Эйприл.

"Что?" Спросила я.

Он наклонил рисунок. Его лицо было все еще затенено густыми волосами, но черный кулон выскользнул из-под его майки. "Поцелуйте меня, и я отдам".

Я схватил его руку, которая держала древесный уголь.

"Какого черта, что ты о себе возомнил?"

"Значит, ты не узнала меня?" Он убрал волосы со своего лица. Его лицо было бледное и худое, но именно его глаза заставили меня задохнуться. Те же самые темные глаза, которые я когда-то называла "пироги из грязи".

"Даниэль?" Я отпустила его руки. Темно-серый карандаш со звоном упал на стол. Миллионы вопросов вспыхнули в моем мозгу. "Джуд знает, что ты здесь?"

Даниэль сжал пальцами свой черный кулон, который висел у него на шеи. Его губы, вздрогнули, пытаясь, что-то сказать, но Г. Барлоу подошел к нам, скрестив свои руки на груди.

"Я сказал Вам, молодой человек, что сначала Вы должны обратиться в офис адвокатов прежде, чем присоединиться к этому классу," сказал он Даниэлю. "Если Вы не можете уважать меня, тогда возможно Вам нечего здесь делать".

"Я уже ухожу". Даниэль резко выдвинул назад свой стул и прошел мимо меня, его окрашенные волосы, скрывали его глаза. "До свидания, Грейс".

Я смотрела на рисунок, который он оставил после себя. Черный силуэт одинокого, знакомого дерева. Я пронеслась мимо г. Барлоу и группы студентов в дверном проеме.

"Даниэль!" прокричала я. Но коридор был пуст.

Даниэль умел исчезать. В этом он лучший.

ОБЕД

Я слушала, как вилки и ножи, звенят по тарелкам, и боялась своей очереди в печально известном ежедневном ритуале семьи Дивайн — "так, что ты делал сегодня?" часть обеда.

Папа начал первый. Он был весьма взволнован из-за своего спонсорства в округе. Я уверена, что это хорошее изменение для него. Он надолго скрывался, занимаясь в своем кабинете, в последнее время, что Джуд и я шутили, что он должен попытаться начать свою собственную религию. Мама рассказала нам о своей новой стажерке в клинике, и что Джеймс изучил слова горох, яблоко, и черепаха в детском садике. Черити сообщила нам, какую она получила оценку за тест по истории.

"Я уговорил большинство своих друзей пожертвовать свою одежду на благотворительность," объявил Джуд, когда закончил пережевывать мясной рулет.

Я не была удивлена. Некоторые люди, такие, как Роуз Крест пытались утверждать, что доброта Джуда это всего лишь фикция, но он действительно был таким человеком. Я имею в виду, кто еще бросил бы свободу старшего года, ради независимого исследование в округе три дня в неделю? Или отказался от хоккейной команды университета, только потому, что не желал быть агрессивным. Иногда трудно было быть его младшей сестрой, но было почти невозможно не любить Джуда.

Я ненавидел мысль, о том, что мои новости могли бы сделать ему.

"Это здорово," сказал папа Джуду.

"Да". Он улыбался. "Вчера, я сказал всем, что пожертвовал пальто и призвал их помочь".

"Какое пальто ты отдал?" спросила мама.

"Красное".

"Твое зимнее пальто? Но оно практически новое".

"Последний раз я одевал его три года тому назад. Это кажется эгоистичным, держать его в моем шкафу, когда кто — то другой может носить его".

"Правильно Джуд," сказал папа. "Мы нуждаемся в хорошей, теплой одежде. Это еще даже не день Благодарения, а они уже предсказывают рекордную зиму".

"Да!" веселилась Черити. Мама ворчала. Она никогда не понимала, почему в Миннесоте поддерживался рекордный холод.

Я перемещала вилкой свое пюре по тарелке, когда папа повернулся ко мне и задал вопрос, который я так не с нетерпением ждала. "Этим вечером ты была особенно молчалива, Грейс. Как прошел твой день?"

Я положила вилку. Ломоть мясного хлеба во рту напоминал мне пенопласт, когда я его проглотила.

"Сегодня я видела Даниэля".

Мама бросила на меня взгляд. Взгляд этот говорил, Мы не упоминаем это имя в нашем доме.

Мы обсуждали буквально все за нашем кухонным столом: смерть, беременность подростка, политика, и даже религиозная несправедливость в Судане — но была одна тема, о которой мы никогда больше не говорили: Даниэль.

Папа вытер рот салфеткой. "Грейс и Джуд, вы могли бы мне завра помочь. Нам привезли большую партию благотворительных вещей, и я не могу даже войти в свой офис, из-за упаковок с консервированной кукурузой". Он слегка усмехнулся.

Я откашлялась. "Я говорила с ним".

Смех папы резко пропал, словно он проглотил его.

"Хватит," сказала Черити, ее вилка остановилась на полпути ко рту. "Нашла время для откровений, Грейс".

Джуд отодвинул свой стул. "Я могу быть свободен?" спросил он, и положил свою салфетку на стол. Он не стал ждать ответа, и вышел из кухни.

Я посмотрела на маму. Теперь смотри, что ты сделала, казалось, говорили ее глаза.

"Горох!" кричал Джеймс. Он бросил их горстку в мое лицо.

"Мне очень жаль," прошептала я, и встала из-за стола.

ПОЗЖЕ

Я нашла Джуда, завернутого в синий плед с дивана, на крыльце. Его дыхание от мороза клубилось перед лицом.

"Подмораживает, Джуд. Зайди внутрь".

"Я в порядке".

Но я знала, что это не так. На свете очень мало вещей, которые могут расстроить Джуда. Ему не нравятся некоторые вещи, о которых бы девочки в школе сказали бы жесть, а затем попытались бы выдать это как "ребячество". Он ненавидел, когда люди использовали

имя Бога понапрасну, и он абсолютно не мог терпеть того, кто утверждал, что Дикие никогда не выиграют Кубок Стэнли. Но Джуд не кричал и не вопил, как сумасшедший. Он сразу же полностью закрывался в себе.

Я потерла свои руки, пытаясь согреть их, и села рядом с ним на крыльце. "Я сожалею, что говорила с Даниэлем. Я не хотела тебя расстраивать".

Джуд потирал параллельные шрамы, которые шли через спину к его левой руке. Он делал так очень часто и практически машинально. Мне, было, интересно осознает ли он сам свои эти машинальные движения. "Я не расстроился," сказал он, наконец. "Я боюсь".

"За Даниэля?"

"За тебя". Джуд изучал мои глаза. У нас были одинаковые римские носы и темно-коричневые волосы, но сходство в наших фиолетовых глазах всегда казалось мне жутковатым — особенно теперь, когда я видела, сколько боли было отражено в его пристальном взгляде.

"Я знаю, что ты к нему испытываешь…"

"Испытывала. Это было больше, чем три года тому назад. Я была тогда еще ребенком".

"Ты — все еще ребенок".

Я хотела сказать что-нибудь едкое, например, как и ты, потому что Джуд был лишь на год меня старше.

Но я знала, что он не пытался меня обидеть, когда сказал это. Я только хотела, чтобы Джуд понял, что мне уже почти семнадцать.

Холодный воздух просачивался сквозь мой тонкий свитер. Я собиралась зайти внутрь, когда Джуд взял меня за руку.

"Грейс, ты пообещаешь мне кое-что?"

"Что?"

"Если ты снова встретишься с Даниэлем, то пообещай мне, что ты не будешь говорить с ним?"

"Но…"

"Послушай меня," сказал он. "Даниэль опасен. Он уже не тот человек, которым был когда-то. Ты должна обещать мне, что будешь держаться от него подальше".

Я крутила пальцами пряжу одеяла.

"Я серьезно, Грейс. Ты должна пообещать мне".

"Хорошо, хорошо. Я обещаю".

Джуд сжал мою руку и посмотрел вдаль. Казалось, что он смотрел за миллион миль отсюда, но я знала, что его пристальный взгляд остановился на старом дереве грецкого ореха — то, которое я пробовала изобразить на уроке художественных искусств — которое отделяло нас от соседей. Я подумала, думает ли он о той ночи, произошедшей три года назад, когда он последний раз видел Даниэля — последний раз, когда мы все видели его.

"Что случилось?" прошептала я. Это было давно, и сейчас у меня хватило смелости, наконец, задать ему этот вопрос. Моя семья вела себя так, как ни в чем не бывало. Но это не объясняло, почему Черити и я были отосланы к нашим бабушке и дедушке на три недели. Ничто не объясняло тонкий белый шрам — как те на руке — выше левого глаза моего брата.

"Ты не должна говорить плохо о мертвых," пробормотал Джуд.

Я покачала головой. "Даниэль не мертв".

"Для меня, да". Лицо Джуда было пустым. Я никогда не слышала, чтобы он так говорил раньше.

Я впитала дыхание холодного воздуха и смотрела на него, жалея, что не могу прочитать мысли за его каменными глазами. "Ты знаешь, что можешь мне все рассказать?"

"Нет, Грейси. Я действительно не могу".

Его слова ужалили меня. Я вытащила свою руку из его рук. Я не знала, что можно на это сказать.

Джуд встал. "Оставьте его в покое," сказал он мягко, когда накидывал плед мне на плечи. Он поднялся по ступенькам, и я услышал дверной щелчок. Синий свет телевизора мерцал

через переднее окно гостиной.

Большая черная собака прошла по пустынной улице. Она остановилось под деревом грецкого ореха, и посмотрела на меня. Язык собаки был высунут при дыхании. Его глаза, смотрели на меня, вспыхивая с синим светом. Мои плечи слегка била дрожь, и я перевела свой взгляд вверх по дереву.

Перед Хэллоуином шел снег, но все растаяло, через несколько дней, и вероятно до Рождества снега больше не будет. Сейчас, все во дворе было темным и коричнево-желтым, за исключением дерева грецкого ореха, которое скрипело на ветру. Оно было белым, как пепел и стоял, как колеблющийся призрак в свете полной луны.

Даниэль был прав о моем рисунке. Ветви были неправильно нарисованы, и узел в

самом низу, должен был быть поднят. Г. Барлоу попросил, чтобы мы изобразили что-нибудь, что напомнило нам о нашем детстве. Все, что я могла видеть, когда смотрела на свой листок бумаги это старое дерево. Но в последние три года, я пыталась избегать взгляда на это дерево. Было больно думать об этом — думать о Даниэле. Теперь, когда я сидела на крыльце, наблюдая за старым деревом в лунном свете, казалось, что все мои воспоминания смешались.

Плед плавно соскользнул с моих плеч, когда я встала. Я оглянулась на окна гостиной, а

затем обратно к дереву. Собака ушла. Это может показаться странным, но я была рада, что собака не видит, как я отошла в сторону от крыльца и присела между кустарниками барбариса. Я что-то заметила под крыльцом, и попыталось это вытащить. Мои кончики пальцев нащупали что-то холодное. Я потянулась глубже и достала это.

Металлическая коробка для завтрака была подобно ледяной глыбе в моих голых руках. Она была вся ржавая, но я все же смогла разглядеть увядшую эмблему Микки Мауса, после того, как вытерла грязь с крышки. Это прибыло с тех, казалось бы, далеких времен. Эта была коробка сокровищ, где Джуд, Даниэль, и я держали наши специальные вещи такие, как карты бейсбола, и тот странный длинный зуб, который мы нашли в лесу позади дома. Но теперь это был маленький металлический гроб — коробка, которая держала воспоминания, воспоминания, которые я старалась уже давно похоронить.

Я открыла крышку и вытащила изодранный кожаный альбом. Я пролистывала заплесневелые страницы, пока не нашла последний эскиз. Это было лицо, на которое я смотрела много раз. У него были светлые волосы, он был почти белый тогда, а не лохматый, черный и не мытый. У него была ямочка на подбородке и кривая, почти насмешливая улыбка. Но именно его глаза всегда ускользали от меня. Я никогда не могла захватить их глубину своими простыми ударами карандаша. Его глаза были настолько темными, настолько глубокими. Как богатая грязь, в которую мы имели обыкновение погружать свои пальцы ног на озере — они были глазами пирога грязи.

ВОСПОМИНАНИЯ

"Ты хочешь это? Тогда иди и забери". Даниэль спрятал бутылку скипидара за спиной и сделал выпад в сторону, словно собирался бежать.

Я скрестила свои руки и прислонилась к стволу дерева. Я уже гонялась за ним по всему дому, во дворе и вокруг дерева пару раз — и все, потому что он прокрался на кухню, где я работала, и украл мою бутылку для удаления краски, не говоря ни слова.

"Отдай, сейчас же".

"Поцелуйте меня," сказал Даниэль.

"Что?"

"Поцелуйте меня, и я отдам". Он перебирал узел в форме луны в самой низкой ветви

дерева, и улыбался мне своей наглой усмешкой. "Ты знаешь, что сама этого хочешь". Мои щеки вспыхнули. Я хотела поцеловать его со всей тоской в моем одиннадцатилетнем сердце,

и я знала, что он знал это. Даниэль и Джуд были лучшими друзьями и одногодками, а я — только на год их младше--тянулась позади них, с тех пор как научилась ходить. Джуд никогда не возражал, что я хожу за ними по пятам, а Даниэль ненавидел это — но с другой стороны, только девочка могла играть Королеву Амидэлу, Даниэль-Энекин а Джуд- Оби Ван Кеноби. И, несмотря на вечно дразнящего Даниэля, он был моей первой реальной любовью.

"Я все расскажу," сказала я неубедительно.

"Нет, не расскажешь". Даниэль наклонился вперед, все еще улыбаясь. "Теперь поцелуй меня".

"Даниэль!" крикнула его мать из открытого окна дома. "Что ты натворил с краской?!".

Даниэль бросил взгляд на свой дом, его глаза, расширились с паникой. Он посмотрел на бутылку в своей руке.

"Пожалуйста, Грейс? Мне это нужно".

"Ты мог бы сначала попросить".

"Зайди домой, паршивец!" ревел его отец из окна.

Руки Даниэля дрожали. "Пожалуйста?"

Я кивнула, и он побежал к своему дому. Я стояла за деревом и слушала крики его отца.

Я не помню, за что ругал отец Даниэля. Я не слышала слов, только звук его голоса. Опустившись на траву, я подтянула свои колени к груди, и мне было жаль, что я не могла чем-нибудь помочь ему.

Это было почти пять с половиной лет до того, как я увидела его в классе Барлоу сегодня. Это было за два года и семь месяцев до того, как он исчез.