"Интимный дневник гейши" - читать интересную книгу автора (Роулэнд Лора Джо)

13

Имение канцлера Янагисавы в замке Эдо располагалось высоко на горе недалеко от дворца. Каменную стену вокруг этой крепости в крепости венчали острые пики, призванные остановить нежданных гостей, а в холодной ясной ночи бодрствовала многочисленная стража, расставленная у ворот, на крышах и вообще по всей территории. Имение представляло собой лабиринт связанных друг с другом строений, где жилища наиболее приближенных вассалов стояли в окружении солдатских казарм. В центре ансамбля находились личные апартаменты канцлера.

Начальник полиции Хосина стоял на пороге спальни. Сквозь рамку дверного проема он видел канцлера, откинувшегося на подушки, его тонкий профиль отчетливо прорисовывался в свете лампы. В шелковом кимоно, штанах и накидке, ниспадающей мягкими складками, он словно сошел с красочного полотна. Глубоко задумавшись, канцлер, казалось, не заметил прихода Хосины. Между тем тот знал, что Янагисава предупрежден «соловьиной дорожкой» — специально сконструированным полом, громко скрипевшим под ногами приближающегося человека. Янагисава знает, чей приход возвестила «дорожка», поскольку Хосина — единственный человек, для которого открыта дверь его спальни.

Однако их отношения после смерти правителя Мицуёси стали натянутыми, и Хосина колебался, стоит ли нарушать размышления Янагисавы.

Канцлер поднес к губам серебряную курительную трубку, вдохнул дым и повернулся к Хосине. Когда их взгляды встретились, сердце Хосины забилось, а душа возликовала, как всегда при встрече с Янагисавой, хотя они вместе уже два года. Но Янагисава казался рассеянным и лишь жестом пригласил Хосину войти.

— Я надеялся увидеть вас раньше. — Хосина прошел в комнату и опустился на колени рядом с Янагисавой.

— У меня были неотложные дела, — ответил канцлер.

Его скрытность уязвила Хосину. Хотя начальник полиции принял правила игры, по которым был полностью подотчетен Янагисаве, в то время как канцлер не обязан давать ему какие-либо объяснения, он с трудом переносил свое подчиненное положение. Его страстная любовь к Янагисаве лишь усилила удар по самолюбию и боль, вызванную прохладным приемом.

Тем не менее, он очень хотел порадовать хозяина.

— Я весь день расследовал убийство и обнаружил очень интересные факты. Министр финансов Нитта указал на хокана по имени Фудзио. К сожалению, Сано добрался до Фудзио раньше меня. Однако он не знает, что моя шпионка — служанка в «Оварии» — видела Фудзио на лестнице непосредственно перед тем, как обнаружили труп. Она придержала эту информацию для меня.

Канцлер кивнул, словно слушал вполуха, его лицо осталось непроницаемым. На протяжении их отношений Янагисава щедро делился с Хосиной деньгами, помогал, пользуясь своей властью, был неутомим в постели, однако порой становился отстраненным и молчаливым. Хосина никогда не знал, когда придет это настроение и что станет его причиной. Он подозревал, что любовник специально напускает на себя такой вид, удерживая его на расстоянии, поскольку столь могущественные и при этом уязвимые люди, как Янагисава, не любят подпускать кого-либо слишком близко.

— Сано также не располагает полученными через других шпионов фактами относительно министра финансов Нитты и наставницы госпожи Глицинии. — Хосина невольно заговорил громче, пытаясь привлечь внимание Янагисавы. — Покинув Ёсивару в ночь убийства, Нитта не поехал прямо домой. Отъехав вместе со своей свитой, он один вернулся к кварталу и заплатил стражникам, чтобы те снова пустили его внутрь. Стражники ничего не сказали об этом Хирате, поскольку тот спросил лишь, выпускали ли они его за ворота; к тому же я им плачу. Нитта мог тайно проникнуть в «Оварию» и убить правителя Мицуёси.

Никак не реагируя на услышанное, Янагисава смотрел в пространство и курил трубку. Хосине подумалось, уж не наскучила ли их связь канцлеру? Может, он вот-вот станет одним из отвергнутых Янагисавой любовников? Хосина вздрогнул от страха — ведь его карьера, как и счастье, зависели от Янагисавы.

— К тому же Мицуёси флиртовал с яритэ. — Хосина, заметив нервную дрожь, заставил себя успокоиться. — Похоже, он обещал Момоко взять ее к себе наложницей. Ему нравилось играть с людьми, однако старая дура поверила, а когда поняла, что он глумится над ней, пришла в ярость. Таким образом, она была с ним знакома и имела вескую причину желать его смерти, что противоречит ее прежним показаниям.

— Значит, у тебя есть улики против всех трех подозреваемых, — сказал Янагисава. — Поэтому преступником может быть каждый из них. Следовательно, ты не ближе к раскрытию преступления, чем был вчера.

Похвала любовника всегда приводила Хосину в восторг; критика, подобная этой, становилась пыткой. Он смотрел на Янагисаву, и негодование только усиливало желание — ведь их плотская связь делала власть Янагисавы над ним еще сильнее.

— Рано или поздно улики сложатся и укажут на убийцу, — защищался Хосина. — Вас это не интересует?

— Меня это интересует настолько, насколько требует данное дело, — ответил Янагисава.

— Что это означает? — спросил Хосина, оскорбленный безразличием любовника. Прежде они частенько делились самым сокровенным, но теперь, казалось, Янагисава намеренно отстранялся от него. Хосина встал, не в силах более спокойно сидеть на месте. — Вы хотите сказать, что убийство наследника сёгуна вас не касается? Что вас не волнует, будет ли пойман убийца? Хотя я два дня ищу улики и свидетелей?

Он увидел опасный блеск в глазах канцлера, но остановиться уже не мог.

— Или вам совершенно безразлично, кто раскроет преступление — я или Сано?

Янагисава вскинул голову и отчужденно взглянул на Хосину.

— Почему ты злишься на меня?

— Я не злюсь. — Отвернувшись, Хосина глубоко вздохнул, пряча эмоции. — Просто не понимаю, что происходит. Я ожидал, что вы примете мою сторону на совещании с Сано и сёгуном. Но вы оставили меня биться на ветру подобно флагу за спиной, идущего в бой солдата, который думает, что ведет за собой в атаку других, в то время как армия остается в стороне. Почему вы не поддержали мою атаку на Сано?

Он вел себя, словно вздорная женщина; понимал, что теряет интерес и уважение Янагисавы, но ничего не мог с собой поделать. Послышалось шуршание шелка — Янагисава подошел к нему сзади, и его близость усилила возбуждение Хосины.

— Мне жать, что ты обиделся, подумав, будто я бросил тебя, — сказал канцлер, — но запомни: человек, руководящий атаками, — это я. Если ты начнешь действовать на свой страх и риск, не жди, что я последую за тобой. Ты выбрал неподходящее время для демонстрации своего соперничества с Сано. Мое молчание должно было показать тебе это. Если тебя огорчают результаты твоих действий, то знай: ты это заслужил.

Выговор испугал Хосину, поскольку ему было что терять, кроме благосклонности канцлера. Тот уничтожал людей, по глупости осмеливавшихся перебежать ему дорогу, и в число изгнанных, казненных или погибших от рук убийц входили и бывшие любовники. Они оба ждали от своей связи истинной и вечной любви, и Янагисава поначалу казался счастливее и мягче, чем до их встречи, но Хосина знал, что старые привычки живучи.

— Я вас не понимаю, — сказал он, глядя на канцлера. — Я приехал в Эдо, чтобы подняться по карьерной лестнице в бакуфу, и доказал, что способен руководить полицией. — Пользуясь привилегиями любовника Янагисавы, он должен был доказать, что достоин занимаемого поста, а не пробился к высокой должности через постель. — Но ведь Сано постоянно чинит преграды. Как мне показать свои способности, если он берет все важные дела в свои руки, одерживает главные победы и пожинает похвалы сёгуна? Разве вы не хотите, чтобы я преуспел в работе, ради которой вы перевели меня в Эдо?

— Я думал, ты приехал сюда, чтобы стать моим главным вассалом. — Тень неудовольствия легла на лицо Янагисавы.

Хосина непроизвольно отступил, осознав, насколько эгоистичны его амбиции.

— Да, конечно, так и есть. Служить вам — моя главная цель. — Он поспешил воззвать к интересам Янагисавы: — Разве вы не хотите убрать Сано с дороги? Простите меня, если я пошел против ваших желаний, но я всего лишь продолжаю то, что вы начали много лет назад. А это, возможно, лучший шанс избавиться от Сано навсегда.

— Сейчас не время, — повторил канцлер. — Убийство правителя Мицуёси таит много возможностей помимо той, за которую ты ухватился. Ты слишком узко смотришь на ситуацию. И слишком недолго живешь в Эдо, чтобы видеть всю картину и оценить перспективу. — Его голос взволнованно зазвенел. — Я не пытаюсь запретить тебе что-то делать… вовсе нет. Просто, если мои планы осуществятся, как я этого ожидаю, Сано станет для нас обоих незначительной проблемой.

— Какие планы? — Хосина окончательно растерялся, однако осознавал всю иронию своего положения. Ночь за ночью они лежали рядом, обнаженные и уязвимые. Янагисава доверял Хосине свое тело… но не тайны. Он считал информацию высшей властью, которой никогда не делился. Хосина это понимал, но недоверие Янагисавы его сильно ранило.

— Сегодня я навещал сына, — промолвил канцлер.

Резкая смена темы озадачила Хосину. Он нахмурился, пытаясь понять ход мыслей любовника.

— Которого из них?

Он знал, что у Янагисавы есть, по меньшей мере, четыре сына, рожденных разными женщинами, не женой. Мальчики жили с матерями в имениях за Эдо. Хосине стало известно о них из сплетен, ходивших в бакуфу, а не от Янагисавы. Он слышал, что канцлер время от времени навещает детей, хотя прежде никогда не рассказывал этого Хосине.

— Ёритомо. Старшего. Сейчас ему шестнадцать, — сказал Янагисава.

Мальчик — сын бывшей дворцовой фрейлины, вспомнил Хосина. С этой красивой дамой — родственницей Токугавы — у Янагисавы был короткий роман.

— Что-нибудь не так? Ваш сын болен? — Хосина надеялся, что простая семейная проблема, а не разочарование в их совместной жизни, охладила Янагисаву.

— Совсем наоборот. — Губы канцлера тронула едва заметная гордая улыбка. — Ёритомо как две капли воды похож на меня в юности. Конечно, не тот ум и воля. Он подойдет идеально.

Ревность горячей иглой пронзила сердце Хосины. Его никогда особо не заботили взаимоотношения канцлера с сыновьями, но он ненавидел, когда Янагисава хвалил кого-то.

— Я рад, что вы довольны своим сыном, — глухо проговорил Хосина. — Но какое он имеет отношение к делу об убийстве? Почему он важнее, чем месть человеку, который так часто побеждал и унижал вас?

Янагисава удивленно поднял бровь.

— Я только что объяснил тебе это.

— Но я не понимаю.

— Поймешь.

Лицо Янагисавы смягчилось, но Хосина принял это за проявление снисходительности, а не любви. Он страшился обидеть Янагисаву, но не мог прекратить борьбу против своего соперника.

— Влияние Сано в бакуфу растет не по дням, а по часам, — сказал он. — В число его союзников входят многие высокие сановники. И если он раскроет это дело, то поднимется в глазах сёгуна еще выше… а все остальные, в том числе и мы, упадут. В конце концов, он займет ваше место. Ваше к нему отношение дает ему все основания ненавидеть вас. Я думаю, он выжидает время, чтобы накопить достаточно сил и нанести удар.

— Не нанесет, — уверенно отрезал Янагисава.

— Потому что между вами перемирие? — Хосина не смог скрыть презрения. — Ваше перемирие не более чем молчаливое согласие, которое продлится ровно столько времени, сколько вы оба будете его соблюдать. Я считаю, что нам надо разорвать перемирие, прежде чем это сделает Сано, и ударить по нему сейчас, пока он уязвим.

— Я знаю все опасности перемирия, — укоризненно бросил Янагисава. — В данный момент они меня мало беспокоят, потому что у меня перед Сано есть преимущество.

— И какое? — совсем растерялся Хосина. — Ненавижу, когда вы говорите загадками! Почему вы не хотите объяснить мне, что происходит?

Канцлер предпочел не заметить раздражения Хосины.

— О некоторых вещах лучше не говорить вслух, — сказал Янагисава. — Даже мой дом не свободен от шпионов. Я сообщил тебе, что у меня есть планы; твое дело понять, в чем их суть. Но одно заруби на носу: ты не будешь нарушать перемирие.

Хосина начал было возражать, но непреклонность, застывшая на лице Янагисавы, заставила его прикусить язык.

— Не огорчайся, — засмеялся канцлер. — Просто наберись терпения, и я обещаю — ты будешь доволен результатом.

Хосина хотел верить Янагисаве, но не мог полагаться на планы, которых не понимал, и доверять столь непредсказуемому человеку, как его любовник. Он по-прежнему считал Сано угрозой власти канцлера и своему успеху в бакуфу. Нужно было найти способ подняться за счет Сано, не гневя при этом своего господина. Но как это сделать? Его самолюбие было жестоко уязвлено.

Янагисава улыбнулся, его черные глаза полыхнули огнем.

— На сегодня довольно разговоров о политике…

Если другие намеки любовника остались для Хосины непостижимыми, то смысл этих слов Янагисавы, изгиба его губ и протянутой руки он прекрасно понял. Желание горячей волной прошло по телу Хосины, однако он сопротивлялся порыву, хотя и ощущал нарастающую сладостную тяжесть между ног. Как отвратительно, что канцлер высказывает свое недовольство, ставит его в тупик, насмехается над ним, разрушает планы, а потом ждет от него наслаждений! Гордость Хосины восставала. На мгновение он ощутил к Янагисаве ненависть.

Но страсть переборола возмущение. Хосина жаждал соития как подтверждения любви Янагисавы. Он позволил канцлеру увлечь себя на постель — единственное место в мире, где они были равны.

В коридоре, припав к щели в стене, стояла госпожа Янагисава. Она смотрела, как сплетаются, прижимаясь друг к другу, обнаженные тела ее мужа и его любовника. Слушала их всхлипы и стоны, но ее лицо оставалось бесстрастным. Когда они забились в конвульсиях оргазма, с ее губ сорвался тихий вздох. Она повернулась и пошла прочь по темному пустому коридору.