"Рыжая из шоу-бизнеса" - читать интересную книгу автора (Чупринский Анатолий Анатольевич)

4

Деревня была мертвой. Пять-шесть домов вдоль узкой улочки явно не имели хозяев. Окна с выбитыми стеклами, крест накрест забитые досками, двери распахнутые настежь. Покосившиеся заборы, заросшие бурьяном огороды. Ни криков петухов, ни мычание коров, ни лая собак. Только в самом последнем доме, стоящем почти у леса, кто-то обитал. Во дворе на веревке висело белье, над трубой вился легкий дымок.

Подходя к этому последнему дому, Сергей вздрогнул, и замедлил шаг. Он услышал тонкий детский голосок: «Мальчик мой! Я жду тебя! Мальчик мой!..». Посреди двора, на перевернутом ржавом ведре сидела крохотная девочка. Укачивала на руках рыжего котенка и тихо пела: «Мальчик мой! Я жду тебя!..»…

Сергей открыл калитку и кашлянул. Девочка подняла на него худое бледное личико. Лет семь, восемь. Большие светлые глаза. Под глазами синие круги. Вся какая-то бестелесная, почти прозрачная.

— Дома кто есть? — спросил Сергей.

Девочка внимательно осмотрела его форму секьюрити и спросила:

— Дядя, ты мент?

— Я из собеса.

— Из Софрино?

— Ага, из Софрино. Дома взрослые есть кто-нибудь?

— Маманя. На кухне обед жарит.

— Позови ее, пожалуйста.

— Зачем?

— Какая ты любопытная. У меня к ней серьезное дело.

— Витьку в тюрьму забрать хочешь? Его нету.

— Какого Витьку?

— Братана. Он платформе у дачников кошельки тырит, — бесхитростно сообщила она.

— Тырить чужие кошельки нехорошо, — строго сказал Сергей.

— Дачники, они богатые, — вздохнула девочка. — С них не убудет. Каждый день жареную курицу жрут. И водкой запивают. Дядь! Дай пять рублей? Очень надо, — без перехода попросила девочка.

— Зачем тебе пять рублей?

— «Клинское» купить, зачем еще! — удивилась она. — «Клинское» — это круто!

— Тебя как зовут?

— Даша-а… — улыбнулось бестелесное существо.

— Ты тоже пьешь?

— Все дети «Клинское» пьют. Выпьешь, сразу так… хорошо, хорошо, будто во сне летаешь…

— Ты, в каком классе?

— В школу не хожу. Баловство это, — строго сказало бестелесное существо Даша, — И далеко очень. До Софрино шесть километров.

— Телевизор у вас есть?

— Есть, — кивнула Даша. — Только не работает. Электричества нет. Провода еще в прошлом году своровали.

— Кто своровал?

— Витька, братан, кто еще. Срезали с мужиками из Ашукино ножницами и сдали в.… — девочка запнулась. — Не помню, как он называется.

— Пункт «Приема цветных металлов», — подсказал Сергей.

— Ага, — кивнула Даша. — Два дня после пили.

Сергей опустил голову и посмотрел себе под ноги. Ботинки успели запылиться, пока добирался «меж высоких хлебов» до этой деревни, под названием Лысая.

«Надо бы почистить!» — некстати подумал он.

— Дашка-а! — раздался резкий, визгливый голос. — Ты с кем там лясы точишь!? Подь сюда!

В темном дверном проеме появилась квадратная баба неопределенного возраста. Несмотря на жару, на ней была черная мятая водолазка, шерстяная юбка и оранжевый жакет, униформа путевых рабочих. Вернее, когда-то он был оранжевым. Сейчас, грязно-желто-серым.

— Чего надо? — зло спросила она, вглядываясь в лицо Сергея.

— Маманя! Он мент! Витьку в тюрьму забрать пришел! — крикнула девочка и, выпустив котенка в траву, подбежала к матери.

— Войти можно? — спросил Сергей, приоткрыв калитку.

— Кто сами будете?

— Он мент. Про Витьку спрашивает…

Баба в жилете звонко треснула ее по затылку.

— Молчи, зараза! Столько раз сказано. Молчи, когда старшие беседуют! Иди в дом!

Баба схватила девочку за локоть и затолкнула в избу.

— Кто сами будете? — повторила она, зло, сверкая маленькими глазками. И металлическими зубами во рту.

— Я из собеса. Проверяем жилищные условия. На предмет улучшения. Вы — Глафира Петровна Разоренова? — спросил Сергей.

— Петровна! — как эхо, подтвердила баба.

— У нас по спискам, вы числитесь, как многодетная мать.

Сергей для убедительности раскрыл папку и переложил справа налево два листа бумаги.

— Гуманитарная помощь, что ли? Даром не надо! Сунут гнилую гречку, да банку кильки, издевательство одно. А детей кормить чем?

— Сколько их у вас?

— Трое. Хотя, одного не считай. Петька в интернате для дебилов в Абрамцеве. Так что, выходит, четверо. Нюрка тоже, в деревне у двоюродной сестры Аньки. Лишний рот нам не к чему. Витька, тот дома вовсе не ночует. По нем нары давно плачут. Получается, пятеро.

Сергей не понял логику подсчета, но уточнять не стал.

«Макаренко и Ушинский здесь отдыхают!» — сказала бы его бабушка Ксения Федоровна, отставная учительница. «Здесь властвует доктор Спок. Российского разлива!».

— Муж у вас кем работает?

— Какой муж?! — изумилась Петровна. — Сроду в загс не ходила. Еще одного дармоеда себе на шею. Алкаши, паразиты! Делать нечего! У меня дети.

Сергей не стал уточнять, откуда в таком случае появилось столько детей. Никакой капусты в огороде не наблюдалось. Да и самого огорода не было. Посреди когда-то ухоженных грядок, маячил только одинокий подсолнух. Ни моркови, ни петрушки, ни огурцов с помидорами. Не иначе, аисты стаями гнездились где-то поблизости деревни Лысая.

— Перевелись настоящие мужики, — заявила баба. — Даже не рождаются. Всех в Афгане перебили.

— В вашей деревне еще кто-то живет? — спросил Сергей, захлопывая папку и поправляя куртку.

— Одна я, с детями, — отозвалась Петровна. — Раньше старушка баба Паня жила в третьем доме. Дак она еще прошлым летом в лес пошла. Заблудилась, небось.

— Не нашли? — удивился Сергей.

— Кто ж искать станет? — в ответ удивилась Петровна. — Ей почти девяносто было. Кого искать-то?

В понимании Петровны, человек, доживший до девяноста, явно уже не человек. Действительно, зачем его искать.

Сергей задал еще несколько вопросов. Петровна отвечала без запинки, каждый раз, как бы, удивляясь бестолковому любопытству собесовского начальства. Где работает? На путях, где еще. Тут в округе каждый второй на путях в Софрино работает. Давно ли живет в деревне Лысая одна? Второй год. Или нет, уже третий. Старики перемерли, молодые в Москву подались. Почему не пускает дачников? Какой дурак сюда снимать приедет. Ни электричества, ни дорог. Почему девочка не учится в школе? Незачем. У нее самой было семь классов, баловство это. Да и денег на учебники всякие нету.

Сергей слушал Петровну, смотрел в злые, пустые глаза и молчал. На мгновение в голове у него шевельнулась какая-то дикая мысль. Кого-то ему напоминала эта опустившаяся баба в грязно-оранжевом жилете. Но он отогнал ее от себя, эту странную мысль, как назойливого овода и, вежливо попрощавшись, направился к речке.

Вернувшись к машине, Сергей долго и бестолково рассказывал Наде о встрече. После посещения деревни Лысая, у него возникло стойкое ощущение, будто наелся ядовитых грибов.

— Я так и думала, — сказала Надя. Было непонятно, что она имеет в виду. То ли сбивчивый рассказ Сергея, то ли судьбу и жизнь Глафиры Петровны Разореновой.

Какое отношение имеет Надя к этой женщине, Сергей уточнять не стал. Меньше знаешь, крепче спишь. Захочет, сама расскажет. И вообще. Он охранник, водила. «Твой номер восемь!».

На шоссе выбирались задним ходом, развернуться «меж высоких хлебов» было негде. «Форд» недовольно рычал, гудел и зло плевался из-под колес комьями глины, клочьями травы.

Уже на подъезде к Москве, почти у самой Кольцевой, Надя увидела открытое кафе «Попутчица» и приказала Сергею припарковаться где-нибудь рядом.

— Пойдем перекусим! — распорядилась она.

За столиком кафе несколько минут сидели и смотрели друг на друга, будто увидели только что. Долго молчали.

Давно замечено, в разной обстановке люди выглядят по-разному. Одно дело, за кулисами, среди шума, суеты и нервотрепки. Или в салоне машины, мчащейся по трехполосному скоростному шоссе, когда в открытых боковых окнах гудит жаркий ветер и, кажется, раскаляется еще больше от стремительного движения машины. Здесь, в кафе, на открытом воздухе, под палящим солнцем, совсем другая песнь.

В это мгновение наверху, в небесной лаборатории, кто-то явно решил «поддать жару!». Направил сюда на землю, на эту парочку, более концентрированный поток импульсов. И сделал это совершенно напрасно. Обоих, без всякого стимулирования, уже захлестывали волны эмоций, ввергающих их в состояние близкое к легкому помешательству.

Надя тяжело дышала. И вовсе не от жары или духоты. То заглядывала Сергею в глаза, чуть наклонив голову набок, будто просила, умоляла о чем-то, (о чем и сама не знала!), то, откинувшись на спинку стула, прищурившись, сверлила ему переносицу взглядом следователя по особо важным делам.

Сергей тоже был не в лучшем положении. Всеми силами пытался вообще не смотреть на Надю. Не смотреть в ее сторону. Ничего не получалось. Голова сама собой поворачивалась, взгляд, помимо воли, отрывался от столика, и он смотрел в ее глаза. И глупо улыбался. И злился на себя. За безволие и бесхребетность.

«Все-таки, очень похож на француза!» — думала Надя. «Кажется, я уже залетела!».

«Она совсем не такая, как на экране!» — думал Сергей. «И вовсе не похожа на ту, которая на афишах! Ее и не узнает никто!».

— Мамочки-и! Вы… Мальвина-а!!! — вдруг заорала в полный голос, подошедшая к их столику молоденькая официантка.

— Тихо ты!!! — цыкнул на нее Сергей.

Официантка зажала рот ладошкой и, оглянувшись по сторонам, понимающе кивнула. К счастью в этот час в кафе почти не было людей. Только в самом углу, под навесом обедали два дальнобойщика. Они с любопытством уставились на Сергея и Надю, но, не увидев нечего достойного их внимания, опять уткнулись в свои тарелки.

— Я тебя сразу узнала, Мальва! Хоть ты и без парика! — вращая глазами, зашептала официантка. — Мальва! Ты супер! Я твои диски давно собираю! Подпиши автограф! Все девчонки умрут от зависти! Надо же.… Это, вообще! Чтоб ты, и вдруг в нашу забегаловку!? Во-от, прямо здесь подпиши!

Официантка шлепнула на столик блокнот, в который записывала заказы. Надя достала из сумочки ручку, размашисто подписалась.

— Напиши сверху, «Подруге Ларисе от Мальвины!»… — шептала официантка, не веря своему счастью.

— Принеси два бокала шампанского! И отвали! — распорядилась Надя, пряча шариковый «Паркер» в сумочку.

Официантка, с безумной улыбкой на лице, оглядываясь и спотыкаясь на ровном месте, скрылась за занавеской.

— Мне нельзя. Я за рулем, — мрачно сказал Сергей, вытирая тыльной стороной ладони со лба пот.

— Отвали! От одного глотка ничего не будет.

— И у тебя через два часа концерт!

— Ты зануда, да? Отвали-и! — спокойно сказала Надя. Она нацепила на нос темные очки. Потом, передумав, водрузила их на самую макушку. Знала, в этом варианте очки выгоднее подчеркивают ее лицо.

Они сидели на самом солнцепеке. В этот час жара в Москве достигла своего апогея. Ослепительное солнце неподвижно висело где-то там, вверху и, казалось, вообще не собиралось заходить за горизонт. Оно даже издавало звенящий угрожающий гул. Будто собиралось испепелить все живое в мегаполисе своими безжалостными лучами.

— Моя Наташка к тебе еще не приставала? — неожиданно подозрительно поинтересовалась она.

— Не-ет… еще, — удивился Сергей.

— Остерегайся ее! У нее, к таким как ты, слабость.

— Разберемся.

— Никаких разборок! — жестко сказала Надя. — Ты понял? Ни с девочками из балета, они у меня все замужние, ни тем более, с Наташкой. Понял? Хотя, какое мне дело…

— Ты чего? — еще больше удивился Сергей.

— Можешь хоть со всеми подряд романы заводить. Мне лишь бы порядок был.

— Я тоже так считаю.

— В смысле? — подозрительно спросила Надя.

— Во всем должен быть порядок. Ты не перегрелась?

— С чего ты взял?

— От тебя, как от доменной печки, жар идет.

Надя приложила к щекам ладони. Действительно, жар. Достала из сумочки зеркальце, ничего подобного. Лицо как лицо. Только глаза как-то странно лихорадочно блестят.

— Может, тебе минералки заказать? Со льдом!

— Отвали!

— Двигатель, когда перегреется, остановиться надо, лучше в тени, открыть капот…

— Отвали-и, Сереженька! Лучше… поцелуй меня! — попросила Надя. И даже не ужаснулась, что сказала это вслух.

— Прямо здесь. При всех? — нахмурился Сергей.

— А то… я пополам тресну! — пожаловалась она.

Сергей кивнул, перегнулся через стол и поцеловал ее в губы.

Некоторое время оба опять сидели молча.

— Спасибо тебе, — тихо сказала Надя.

— За что!? — опешил Сергей.

— За то, что ты появился. И вообще!

Официантка поставила на столик два бокала с сомнительным желтым напитком и тарелку с разнокалиберными шоколадками.

— Это от нашего заведения! — шепнула она. — Презент!

Официантка растворилась в зыбкой дымке чудовищно жаркого воздуха. Надя и Сергей одновременно взяли бокалы в руки.

— Давай, за мою Наталью! — сказала она.

— Как скажешь, — пожал плечами Сергей.

Они чокнулись и отпили по глотку.

— Без нее, я никто! — вздохнув, сказала Надя. Отпила из бокала еще глоток и добавила. — Никто, ничто и звать никак.

Сергей тоже отпил из своего бокала глоток. Вернее, полглотка. Он никогда не позволял себе пить за рулем. Из принципа.

В машине они сходу начали целоваться. Лохматили друг другу волосы, тяжело дыша, шарили руками по горячим телам и даже по сторонам не оглядывались, не до того было.

Любой фотокорреспондент отдал бы большие бабки, чтоб щелкнуть сквозь запыленные стекла «Форда» несколько кадров. Запечатлеть для потомков незаурядное событие вселенского масштаба. «Звездочка» шоу бизнеса, сама Мальвина в салоне машины целуется со своим персональным охранником.

— Надо ехать! — переводя дыхание, шептала она.

— Сейчас поедем. Сейчас! — тяжело дыша, говорил он.

Под палящим солнцем на обочине Ярославского шоссе, на пятачке возле забегаловки «Попутчица», стоял раздолбанный «Форд». В его салоне самозабвенно целовалась парочка.

На них никто не обращал внимания. По такой жаре редкие прохожие вообще не смотрят по сторонам. Шаркают сандалиями и кроссовками по пыльному асфальту, мимо припаркованных около кафе машин, и смотрят исключительно себе под ноги.

Наталья уже дочитывала шестнадцатую главу «Бенефиса мартовской кошки» Дарьи Донцовой, когда дверь резко распахнулась. В гримерную вкатилась круглым колобоком, электрик Оля в традиционном синем замызганном халате с пылесосом под мышкой. Протопала на самую середину комнаты, торжественно водрузила на стул пылесос и обернулась к двери.

В дверях стоял Игорь Дергун. Из-за его спины выглядывал поэт-песенник Николай Скворцов. Если бы электрик Оля чуть внимательнее присмотрелась к мужчинам и, хотя бы слегка принюхалась, она бы поняла. Дергун и Скворцов довольно крепко пьяны. Наверняка, опрокинули в буфете по паре бокалов шампанского, вот и развезло по такой жаре. Хотя держались оба молодцами. Электрик Оля ничего не заметила. Ей не до того было. Она была во гневе.

— Заходите, заходите! — распорядился электрик Оля. — Свидетелями будете! Чтоб не говорили потом.

Наталья нехотя опустила ноги со спинки дивана на пол, закрыла книгу. Так и знала, не дадут спокойно почитать. Сейчас начнется очередной раунд сражения, «Электрики против костюмеров!».

«И вечный бой! Покой нам только снится!» — с тоской подумала Наталья, нашаривая ногой под диваном свои туфли.

Электрик Оля, уперла руки в круглые бока, чуть отошла от пылесоса в сторону. Дергун что-то шептал на ухо Скворцову. Оба улыбались, едва заметно, одними глазами.

— Николаи-ич! Николаи-ич! — решительно вещала Оля. — Я к тебе обращаюсь или что!?

Дергун вздрогнул и послушно повернулся лицом к Оле.

— Вот он я! — отрапортовал он. И добавил. — В натуре.

Сегодня он был в хорошем настроении. Когда бывал в таком настроении, его любили все. Он, хоть и был начальством, обладал редкостным обаянием. Мог расположить к себе любого.

— Ну-ка, сядьте обои на диван! — продолжала командовать электрик Оля. — Обои, обои! Подвинься, давай!

Наталья послушно сдвинулась в угол дивана, приготовилась к скандалу. Судя по всему, электрик Оля не на шутку завелась.

Дергун и Скворцов, с самыми серьезными физиономиями, проследовали к дивану, сели, как послушные школьники, сложили руки на коленях. Электрик Оля, жестом крупного военачальника, какого-нибудь Кутузова или Суворова, указала пальцем на пылесос. Таким жестом указывают на поверженного врага, предателя или вероотступника.

— Это что? — почему-то с презрением в голосе, спросила она.

Дергун и Скворцов переглянулись, пожали плечами. Наталья сидела с нейтральным выражением лица, ждала развития событий.

— Что такое, я спрашиваю!? — повысила голос электрик Оля.

— Коля! Ты как считаешь? — спросил Дергун.

Скворцов на мгновение задумался, потом просиял.

— Это… как бы, пылесос! — объявил поэт-песенник.

— Точно! — кивнул головой Дергун. И повернулся к электрику Оле. — Мы посовещались и решили, что это… типа…

— Дураку ясно, что пылесос! — рассердилась круглая Оля. — Я спрашиваю — за-чем он? Зачем пылесос существует? Для чего?

Дергун и Скворцов на секунду опять склонили друг к другу головы, о чем-то вполголоса посовещались.

— Есть мнение… — обстоятельно начал Дергун.

— ….чтоб шуметь! — поддержал его Скворцов. — Чтоб людям, типа, на нервы действовать.

Круглая электрик Оля от возмущения топнула ногой. Два раза.

— Пылесос, чтобы пыль убирать!!!

— А-а-а… — сказал Дергун. И обернулся к Скворцову. — Чтоб пыль оказывается.… Чтоб, типа, чисто было.… Чтоб …

— Теперь смотри сюда! — заявила электрик Оля.

Она решительно подошла к пылесосу, быстрыми профессиональными движениями вскрыла кожух и достала из накопителя… женские трусы. На вытянутых руках продемонстрировала Дергуну.

— Это что-о!? Чего уставились обои, как… как… не знаю кто!? Что это-о такое!? — гневно вопрошала она.

Надо отдать должное Дергуну, он и бровью не повел. Только слегка опять наклонил голову к поэту Скворцову.

— Коля! Ты как считаешь?

— Трусы… — убежденно ответил тот. — Женские… Красивые…

Наталья в углу дивана начала едва слышно всхлипывать. Мужчины сохраняли строгость лиц и поз. Даже слегка хмурились.

— Теперь я хочу знать! — возмутилась электрик Оля. — Как это называется? Это называется… между прочим…

— Погоди! — прервал ее Дергун. — Зачем ты их туда засунула?

Круглая электрик Оля просто захлебнулась от возмущения.

— Я ни-че-го… не засо-ну-вы-вала-а! — выпалила она.

— Ой-ли? — с сомнением в голосе произнес Дергун. — Каким макаром они туда попали, в таком разе?

Электрик Оля неожиданно сбавила тон, застенчиво хихикнула.

— Ты что, Николаи-ич! Это же не мой размер!

— Не знаю, не знаю… Коля! Как считаешь? — продолжал сомневаться Дергун. — Голословное утверждение!

— Померять надо!

— Точно! Методом проб и ошибок…

— Методом тыка, в натуре!

— Будем примерять! — решительно поставил точку Дергун. — Давай снимай халат!

Мужчины переглянулись и сделали попытку встать с дивана. Стеная и охая, опираясь, друг на друга, начали медленный подъем.

Электрик Оля взвизгнула так, что эхом отозвалось по всем коридорам и этажам Дома культуры:

— Си-и-иде-еть!!! Обои-и!!! Не подходи-ить!!!

Мужчины откинулись на спинку дивана, недоуменно переглянулись. Наталья, закрыв рот ладонью, почему-то начала квакать и мелко трясти плечами. Потом вообще вскочила с дивана и убежала в душевую комнату. Оттуда послышался громкий плеск воды.

Мужчины одновременно обиженно пожали плечами.

— Не хочешь, как хочешь!

— Сама предложила, сама отказывается.

Очевидно, только сейчас электрик Оля разглядела, поняла, прозрела. «Обои» мужчины находились в явно неадекватном состоянии.

Медленно раскрылась дверь гримерной, на пороге появилась коренастая фигура дежурного «Калиныча» в форме десантника. По бокам от него маячили любопытные лица балетных девушек.

— Та-а-ак! — констатировала электрик Оля. — Вы обои пьяные!!!

— Мы-то как раз трезвые! — обиженно заявил Дергун. — А ты… в натуре, еще большой-большой вопрос!

— Требую эспертизу-у! Немедленно! Она… пьяная!!! — начал во весь голос бушевать поэт-песенник Скворцов. — Трезвый человек не станет засовывать свои трусы в пылесос!

— Это не мои трусы!!! — заорала во все горло электрик Оля.

— Почему отказываешься примерять?!

— Я вам не девочка!!! — отбивалась она.

— Срываешь следственный эксперимент?!

— Никто не говорит, что ты мальчик!

— Мы с обоими завтра поговорим! В присутствии других лиц!

— Верно! Прямо с утра и начнем!

— Завтра! В присутствии других лиц! Чтоб со свидетелями!

— И под стенографистку! Чтоб не говорили потом…

— Признайся честно, в натуре. Перепутала пылесос со стиральной машиной. Типа, обозналась.

— Молчи, пьянь зеленая! — накинулась электрик Оля на поэта Скворцова. — Ты у нас вообще не работаешь!

— Почему «зеленая»? Цвет моего лица, между прочим…

— Ходят тут всякие! Потом лампочки пропадают.

— Что, собственно, ты этим хотела выразить? Протест, какой? Против чего протестуешь? Против начальства!?

— Я… не протест! Я работаю! Очень даже работаю! С утра до вечера, только и знай, тут почини, там ввинти…. А сами лампочки воруют!

— Пора положить конец! — попытался поставить точку Дергун.

— Кто ворует лампочки? Конкретно!

— Разберемся. Враз и…. Окончательно!

— Дадим разок в глаз! И точка!

— От тебя, Николаич, я никак не ожидала! — начала выдыхаться электрик Оля. — Всегда думала, ты не такой.… А ты, еще хуже! Перед людями должно быть стыдно!

— Кто ворует лампочки? Конкретно!

— И зачем трусы в пылесос засунула? Конкретно!

«Машина Мальвины подъехала к подъезду! Всем цехам внимание! Машина Мальвины уже у подъезда!!!», загремел на стене динамик голосом помрежа Норы. Людям старшего поколения он всегда напоминал диктора Левитана. «От советского Информбюро!!!..». Хотя, если провести сравнительный анализ, Левитану до Норы как до звезды. Но даже на малолеток ее голос действовал отрезвляюще и мобилизующе.

Балетные девочки под руки вывели круглую Олю в коридор и по лестницам проводили до самого электроцеха. По дороге Оля продолжала возмущаться и грозила всеми карами небесными алкашам и эстрадным звездам, которые только и умеют, что задницами вертеть.

Балетные с ней согласились. Пообещали прямо с завтрашнего утра начать бескомпромиссную борьбу с алкашами и эстрадными звездами. Дескать, у них тоже терпение лопнуло.

Публика в зале подобралась самая разношерстная. Последние три ряда заполнили солдатики из доблестной Таманской дивизии. Их по традиции привезли на пяти автобусах. Шефство над вооруженными силами дело святое. Эти всегда самые восторженные поклонники.

В центре зала, тут и там, мелькали погоны разного достоинства. Командиры с женами, как правило, в обязательном порядке посещали концерты эстрадной «звездочки» Мальвины.

Основную массу составлял, так называемый, средний класс. Вернее, средняя часть этого самого класса. Жены начинающих бизнесменов, только развернувших свой бизнес. Стоматологи из частных клиник с пациентками. Пациентки массажных салонов. Владелицы этих же салонов с бой-френдами. Педагоги лицеев и клерки из мелких туристических фирм с любовницами. Любовницы владельцев цветочных ларьков с подругами, подруги секретарш депутатов Думы, прошлого созыва.

Чем ближе к сцене, тем шикарнее становились наряды, дам и господ. В первых рядах кое-где мелькали даже браслеты и подвески, стоимостью в несколько таких ДК им. Зуева. Поголовно все, кроме солдат, в голос говорили по сотовым телефонам.

Впрочем, чтоб понять, кто сегодня в зале, вовсе не обязательно разглядывать публику из осветительной ложи. Достаточно бросить взгляд из окна на Лесную улицу и примыкающий к Дому культуры переулок. Оба были забиты подержанными иномарками. Машины стояли впритык друг к другу. Бампер к бамперу. Но особенно роскошных тачек не наблюдалось. Все-таки, Мальвина «звезда» третьей величины. Да и ДК им. Зуева не концертный зал «Россия».

Прозвенел третий звонок. Вернее, некая нейтральная мелодичная фраза. Посетители эстрадных концертов знали, пора отключать сотовые. Сейчас об этом объявит доброжелательным тоном молодой человек по радио. И еще спасибо скажет.

Сергей не стал пробиваться в зрительный зал. Осветительные ложи тоже проигнорировал. Там от мощных прожекторов такая солидная добавка к уличной жаре, любая сауна Антарктидой покажется.

Он забрался по железной лестнице наверх, под самые колосники и расположился в центре на шатком деревянном мостике. Тот тянулся по всему периметру сцены, справа, слева и сзади. С этой точки был превосходный обзор. Видна вся сцена. Правда, сверху и чуть сзади, с приличной высоты. Зато никто не мешал. Сергея просто никто не видел.

Загремела музыка, на сцену выскочили девицы из подтанцовки, разогреть и завести зал. Сергей подумал и перебрался по мосткам правее, ближе к зрительному залу. Затаился над пультом помрежа Норы, почти над ее головой. С этой точки его тоже никто не видел. Разве разглядишь, кто там кувыркается наверху в темноте, под самыми колосниками. Зато теперь он мог видеть лицо Мальвины. И все, что происходит на сцене за ее спиной. Справа и слева от нее.

Увидеть изнанку эстрадного представления или съемочного павильона. Разве это не есть тайная мечта любого непосвященного! Давно пора продавать особые билеты за большие деньги. Можно ввести разделение. «Закулисные», «Колосниковые», «Подпольные»…

Желающих будет, не отобьешься!

Балетным девочкам не удалось выбить из зала даже жидких аплодисментов. Хотя они очень старались.

Но как только заклубились дымы, и на фоне задника появилась Мальвина в развевающихся одеждах, зал разразился громом оваций. Действительно, Мальвину искренне любили многие.

В этот момент Сергей увидел… Наталью! Она, закутавшись в темный плащ, незаметно прошмыгнула из бокового прохода на сцену и спряталась за задником. Вдобавок еще и ширмой загородилась. Явно не хотела, чтоб ее хоть кто-то видел.

Музыка загремела всеми децибелами, Мальвина, раскинув руки в стороны, двинулась сквозь облака к залу и в это мгновение…

… В это мгновение Сергей случайно повернул голову и увидел Наталью, которая один в один копировала все движения Мальвины.

Мальвина на сцене запела в микрофон. Наталья… тоже! Делала вид, что держит что-то около рта. Так же покачивалась в такт музыке, так же пританцовывала, так же махала рукой зрителям.

Более того! Наталья не только танцевала, как тень, повторяя все движения Мальвины, она точно так же артикулировала! Как будто тоже… пела!!! Беззвучно отрывала рот, и на ее лице возникали те же эмоции, что и на лице Мальвины! Или наоборот?!

Чертовщина какая-то! Бред!!! Они не могли видеть друг друга. Между ними был разрисованный задник, да еще ширма из плотной материи, которой Наталья отгородилась от любопытных. К тому же Мальвина постоянно находилась лицом к зрителям, спиной к Наталье. Ни разу не обернулась. Это Сергей видел отчетливо.

Они обе, будто связанные тысячью невидимых нитей, действовали абсолютно синхронно!

Сергей готов был поклясться! Под любой присягой! На всех Библиях и Конституциях! Они были единым целым! Единым живым организмом! Никакими репетициями невозможно добиться такой слаженности и синхронности!

Бред какой-то! Мистика!!!

Ни в какую мистику Сергей не верил. И верующим тоже не был. Всего год назад на юге, в районе водонапорной башни он попал под обстрел и бежал, втянув голову в плечи, к бетонному забору, за которым было спасение. Пули вокруг так и свистели, взрывались фонтанчиками прямо под ногами. Тогда каждая клеточка его молодого, не желающего умирать тела, вопила и бунтовала. Мысленно он орал:

«Господи-и! Папа-а!! Мама-а!!! Помогите-е!!!».

Именно в такой последовательности. Господи, папа, мама. Позднее, он это припомнил совершенно точно.

Там ему помогли друзья. Выручили, спасли жизнь. Не Господь Бог, не папа и мама. Там не было никакой мистики. Свои ребята, без всякого приказа, открыли в ответ беспорядочную пальбу. Тем, засевшим в развалинах, мало не показалось.

На гражданке, все эти гадания, предсказания, колдовские штучки, которыми забиты газеты и экраны телеканалов, вызывали у него только раздражение. Или снисходительную усмешку. Но здесь…

… На его глазах… происходило нечто… Нечто необъяснимое… непостижимое!!! Сергей несколько раз встряхивался, щипал себя за руку. Бегал взглядом по их лицам, фигурам, справа налево, пока не закружилась голова. Было в этой слаженности что-то страшноватое, фантастическое, завораживающее…

Девушки были единым организмом…

Гремел гитарами оркестр…

По всему Дому культуры разносился, усиленный динамиками, ликующий восторженный голос Мальвины…

Танцевали и пели две девушки…

Одна на сцене, в лучах прожекторов, популярная, узнаваемая, идеал фанаток, «Звездочка» шоу бизнеса — Мальвина…

Другая за ширмой, невидимая зрителям, никому неизвестная, ее подруга и костюмерша — Наталья…

Только один человек во всем Доме культуры им. Зуева видел сразу два представления. Вернее, двух исполнительниц.

Потом Сергей потерял сознание. Что-то зашипело у него в голове, ноги стали ватными. Он прислонился спиной к шершавой бетонной стене, медленно сполз по ней на доски мостика и отключился.

Хотя, чему удивляться. Теплый воздух, как известно из учеников по физике, всегда понимается вверх. Видимо, там под колосниками, скопился весь жар со сцены. И вентиляция не справилась.

По сообщениям Главного медицинского управления Москвы за прошедшие сутки бригады «Скорой помощи» четыреста восемьдесят семь раз выезжали по срочным вызовам на тепловые удары. Двенадцать человек спасти не удалось. Были госпитализированы шестьдесят восемь. Тридцать четыре вызова оказались ложными.

Особенно пострадали пожилые люди. Пенсионеры, бомжи и малоимущие. Хотя, обладатели кондиционеров тоже оказались не в лучшем положении. Многие, привыкнув к прохладе в своих квартирах, беспечно выходили под палящее солнце, пропотевали, и мгновенно простужались. Появился даже термин, «дымный грипп». Участковые врачи не успевали бегать по вызовам, выписывать бюллетени.

Только ближе к вечеру, когда солнце утонуло, где-то там, за Кольцевой дорогой, в синей дымной мгле, для столичных жителей наступило относительное облегчение.

Сергей полулежал за рулем «Форда», откинув голову на подголовник, и равнодушно наблюдал, как разъезжаются, расходятся зрители после концерта. Вялость и сонная апатия навалились на него. Он не стал дожидаться Надю на лестнице. Когда стихли аплодисменты, шуганул от дверей ее гримерной фанаток и спустился на вахту. В переулке, среди деревьев, была хотя бы иллюзия прохлады.

Когда в антракте на мостках под колосниками он пришел в себя, почему-то ничуть не удивился. Хотя ни разу в жизни не падал в обморок. Медленно спустился по лестнице и, шатаясь, добрел до душа на первом этаже. Там, вцепившись руками в умывальник, подставил голову по струю воды и долго стоял так в неподвижности. Потом еще дольше пил тепловатую воду с запахом хлорки. Потом тупо смотрел на свое отражение в мутном, треснувшем по краям зеркале.

То, что он увидел с высоты мостков на сцене во время представления, казалось дурным болезненным сном.

Надя долго не появлялась. Уже балетные девочки, парами и тройками, выпорхнули в переулок и, расцеловавшись, разбежались в разные стороны. Уже двое музыкантов запихнули свои гитары в чехлах на заднее сиденье запыленного «Москвича» и исчезли за поворотом на Лесную улицу. Уже реквизитор Соня, со своей подругой и напарницей Галей, такой же маленькой и незаметной, вышли со служебного входа и направились в сторону метро. Эстрадной «звезды» все не было.

Сергей прикрыл глаза и… сразу же побежал мимо водонапорной башни… туда… туда… к спасительному бетонному забору. Уже много дней подряд, особенно, с наступлением жары, стоило закрыть глаза, как тут же начинался этот бесконечный изматывающий бег…

Надя появилась в окружении фанаток неожиданно. Он пропустил момент непосредственно самого выхода в народ эстрадной «звездочки». Когда повернул голову к служебному входу, она уже стояла на тротуаре, и раздавала направо налево автографы.

Три знакомые тинэйджерки, бесцеремонно оттесняли остальных, чтоб не очень напирали. Они держали в руках сумки «звезды», ее пластиковые пакеты и букеты цветов. Чрезвычайно гордились оказанным доверием. Такое счастье выпадает не каждой.

Наконец Надя освободилась от назойливых поклонниц, подошла к «Форду» и, с помощью все же трех тинэйджерок, погрузила на заднее сидение пакеты и сумки. Букеты цветов, почти насильно, всунула в руки преданным тинэйджеркам. Себе оставила только один букет разноцветных роз. Объемом с клумбу средних размеров. Села на переднее сидение рядом с Сергеем и шумно выдохнула.

Лицо ее излучало счастье в чистом, незамутненном виде.

Взглянув на Сергея, тут же нахмурилась.

— Что с тобой? — тревожно спросила она. Пощупала ладонью его лоб. Ее ладонь была маленькой и очень холодной.

— Подержи так! — попросил Сергей. — Всего минуту.

Он прикрыл глаза и почувствовал, как прохлада от ее маленькой ладони живительными мурашками расползается по всему телу.

— Та-ак! Ясненько-о! — констатировала Надя. — Перегрелся!

— Чепуха. И не в таких переделках приходилось…

— Машину поведу я! — перебила Надя. — Не хватало еще, чтоб ты угробил нас обоих. Вылезай!

— «Спокойствие! Только спокойствие!» — попытался голосом Карлсона сказать Сергей, у него это плохо получилось. Карлсон из него был явно некакой. Надя поморщилась и сняла руку с его лба.

Сергей встряхнулся, включил зажигание.

С Лесной улицы переулками Сергей довольно ловко выехал к Триумфальной площади. Там, не доезжая до ресторана «София», развернулся и плавно погнал «Форд» к Самотечной эстакаде. Под ней повернул налево и по Олимпийскому проспекту уже через пару минут подъехал к шестнадцатиэтажке, стоящей за гостиницей «Ренессанс». Здесь на пятом этаже в однокомнатной квартире проживала Надя Соломатина, популярная «звезда» шоу бизнеса Мальвина.

Надя купила квартиру всего два года назад. Деньги копили вместе с Наташкой несколько лет. Экономили буквально на всем. Щеголяли в драных джинсах, прикрывающих рваные колготки. Слава Богу, в тот период этот «имидж» считался самым крутым. Питались пакетиками «Быстрого супа» и пельменями «Богатырские», пакетики чая использовали по три-четыре раза, пока кипяток хоть чуть-чуть темнел. Не отказывались выступать в кабаках с самой уголовной репутацией. Мальвина пела даже в загородных коттеджах, на днях рождения и юбилеях. Хотя, ниже этого эстрадная певица упасть уже не может. Им было наплевать. Лишь бы платили. И они выжили, вырвались из мутного болота. Обе выехали из общежития завода имени Войкова, куда их, сначала одну, потом другую запихнули добрые тети из собеса.

Для детдомовских девчонок собственная квартира в Москве не просто роскошные квадратные метры жилой площади. Мечта, крепость, древний замок со рвом, наполненным водой, с разводными мостами и бойницами в высоких башнях.

Сначала купили квартиру Наде, здесь на Олимпийском проспекте. Потом, почти одновременно, Наташке на Кронштадтском бульваре. Такую же однокомнатную, только с окнами на Головинские пруды. На новоселья не приглашали никого, отмечали сие великое событие только вдвоем. Чтоб не сглазить.

Судьба любит настойчивых и упрямых. Упрямства обоим было не занимать. Такими их воспитала Лариса Васильевна Гонзалес.

«Но пассаран!» — грозно сверкала она красивыми глазами, заканчивая беседу по душам с каждым из воспитанников.

«Но пассаран!» — шептали две девчонки, чокаясь бокалами с дорогим шампанским, и обе заходились от счастья.

Сергей остановил машину прямо у подъезда. Видя, что Надя сидит рядом неподвижно и смотрит перед собой в одну точку, подал чуть назад, припарковался между двумя ракушками и выключил двигатель. Свет от фонаря на столбе сюда не доставал.

— Устал? — спросила Надя.

— Слишком много всего. За один день.

Надя перегнулась через сидение и начала что-то искать в пакетах.

— Наташка тебе обо мне ничего не говорила? — равнодушно спросила она. Но Сергей уловил тревогу в ее голосе.

— Про что?

— Ну, там.… Про особые наши с ней отношения. Ничего не рассказывала?

— Нет, — отрицательно мотнул головой Сергей.

— Честно? — спросила она, повернувшись к нему и испытующе заглядывая в глаза.

— Так точно!

— О чем же вы тогда разговаривали? Вчера, сегодня…

— Поставь, отнеси, принеси, открой, закрой…

— Вполне в ее духе, — вздохнула Надя. — Ей бы сержантом быть. Или на худой конец полковником. Значит, ничего такого… она не рассказывала?

— Нет, вроде. Говорила только…

— Что? — тревожно спросила Надя.

— Что с детства знакомы. В одном детдоме куковали.

— Да, да. На одном горшке сидели. Она всем так говорит.

— Вы, правда, обе из детдома?

— Ага, — кивнула Надя. — Тебя что-то не устраивает?

— Я этого не говорил.

— Ладненько-о! — протянула Надя и открыла свою дверцу. — В гости на чай-кофе не приглашаю. Устала очень.

У нее и правда как-то мгновенно на лице появилась чудовищная усталость. Круги под глазами. Очевидно, так было всегда, после каждого концерта, реакция.

— Машину загони на стоянку. Во-он там, у бассейна! — Надя мотнула головой в сторону Олимпийского комплекса. — Скажешь, моя. Они знают…

Она потянулась к Сергею и поцеловала его в щеку. Вышла из машины, захлопнула переднюю дверцу, раскрыла заднюю и начала перекладывать сумки, пакеты. Никак не могла разобраться.

Сергей открыл свою дверцу и уже выставил ногу на не успевший остыть асфальт, чтоб помочь, но Надя опередила.

— Не провожай! Терпеть не могу, когда меня провожают.

Она выбралась из машины, захлопнула коленом дверцу и, улыбнувшись Сергею, направилась к подъезду. Она шла, припадая на одну ногу, в одной руке держала сразу две сумки и пластиковый пакет, другой прижимала к груди букет разноцветных роз. Сергей видел, как она, прислонившись к стеклянной двери, на секунду замерла. Дверь открылась, Надя скрылась в подъезде.

Под козырьком на ее месте возникла полная женщина в домашнем халате, со спаниелем на поводке. Она сквозь стекло проводила Надю долгим взглядом и спустила собаку с поводка. Спаниель, с оглушительным лаем начал носиться по газону перед подъездом.

Сергей включил двигатель, объехал по маленькому тоннелю стороной гостиницу «Ренессанс» и поставил «Форд» на платную стоянку возле бассейна. Сам пошел в сторону метро «Проспект Мира». Через час он уже лежал в своей комнате на старой тахте и никак не мог уснуть.