"Зомби. Антология" - читать интересную книгу автора (Джонс Стивен, Баркер Клайв, Кэмпбелл Рэмси,...)

5

На этот раз серого мула не навьючили седельными сумками, но Кэй, прежде чем выехать из дома Англэйда в Буа-Саваж, повесила на плечо коричневую кожаную сумку. Сидя на своем муле, пробирающемся следом за мулом Метеллуса, она поняла, как трудно пришлось бы ей здесь, вздумай она отправиться в одиночку.

До Легруна, по словам Метеллуса. было всего четыре мили, но дорога оказалась трудной. Самое подходящее слово — грудной. Сразу за рыночной площадью Буа-Саважа, пустынной, потому что торговали на ней только один день в неделю, начиналась тропинка направо, отмеченная крестом Барона Субботы. На вопрос, зачем он остановился и спешился на минуту у этого креста, ее проводник пожал плечами:

— Иногда неплохо попросить у Барона защиты, м'зель.

— Так вы думаете, этот Маргал вудуист?

— Нет-нет, м'зель! Он злой человек, бокор!

Понятно, это разные вещи. Вуду — религия. А бокор — колдун, знахарь-одиночка. А тот, с которым им предстояло столкнуться, — еще и чудовище.

Мулы целую вечность пробирались по лестнице из валунов, которую с обеих сторон теснил горный лес. Местами даже небо скрывалось за стеной древесных стволов. Потом тропинка выбралась на каменистое плато, выкрашенное золотым солнечным светом, и нырнула в овраг.

Овраг понемногу расширялся и превратился в травянистую поляну, на которой стояли хижины с дерновыми кровлями. Кэй насчитала пять хижин. С отвесной скалы по правую руку от них срывался сорокафутовый водопад, наполнявший долину шумом воды. Позади крестьянских хижин стоял прочный дом с крышей из железных листов, выкрашенный в красный цвет.

«Дом Маргала», — решила Кэй. После Вальери это первый крашеный дом, попавшийся ей на глаза. Колдун Маргал, как видно, считан полезным выделяться из толпы и был достаточно состоятелен, чтобы потакать своим капризам.

На Гаити редко увидишь красный дом. Этот напомнил ей отрывок стихотворения из сборника гаитянского автора, известного серьезным интересом к оккультному.

Не побывал ли поэт в этих местах? Если так, он смельчак, если решился написать о них. Впрочем, книга была написана на французском, а Маргал крестьянин и вряд ли читает по-французски или хотя бы на каком-нибудь из вариантов креольской письменности.

Ехавший впереди Метеллус натянул поводья, останавливая мула. Она подъехала, и он поднял руку, указывая вперед.

— Маргал живет в том красном доме, м'зель, — проговорил он, не глядя на нее. — Я возьму мулов и подожду вас у водопада.

Она глубоко вздохнула, чтобы успокоить сердцебиение.

— Вы, значит, оставите меня с ним одну?

— М'зель, — он покачал головой, — я не такой храбрый, как вы.

— Ну что ж...

Она была разочарована, но не сердилась. Сойдя с седла, она провела своего мула на несколько шагов дальше, чтобы Метеллус, склонившись, смог взять у нее поводья. Потом, высоко подняв голову, она в одиночку прошагала последнюю сотню ярдов.

Подходя к двери, она потрогала коричневую сумку, убеждая себя, что она на месте. Всю дорогу эта сумка была ей обузой — теперь стала утешением. Кэй постучала. Дверь сразу распахнулась. Мальчик лет двенадцати, одетый в старые штаны цвета хаки, стоял, разглядывая ее.

Она поздоровалась, он ответил.

— Я бы, с твоего позволения, хотела поговорить с месье Маргалом. Я проделала долгий путь, чтобы увидеть его.

Мальчик знаком предложил ей войти и посторонился.

Комната, в которой она очутилась, удивила ее, и не только размерами. Пол был выложен таверноном — мелкослойной древесиной, ставшей теперь еще большей редкостью, чем гаитянское черное дерево. Из того же дерева были столы и кресла, одно из которых выделялось странной формой. Может, оно растет в этих местах? Даже если и так, Маргалу пришлось заплатить целое состояние за то, чтобы его свалили и распилили. Стены комнаты были глиняными, но все разных цветов — аквамариновая, розовая, черная и зеленая — и украшены сложным узором. Поразительно эффектное зрелище.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал мальчик. — Я спрошу хозяина, хочет ли он с вами говорить. Не сюда! — поспешно остановил он, когда Кэй из любопытства двинулась к причудливому креслу. — Это для хозяина!

— Извини.

Она развернулась в другую сторону, но все же успела заметить, что кресло было в самом деле примечательным. Спинка вертикальная, слишком широкое сиденье завалено многоцветными подушечками. И широкие плоские подлокотники с прорезанными шлицами. Положите поперек доску, закрепите в шлице, и кресло превратится в верстак, письменный или обеденный стол.

Кэй осталась стоять. Мальчик скрылся в соседней комнате, оставив дверь открытой.

Через минуту он вернулся, толкая перед собой нечто вроде подставки на колесиках. На подставке сидел человек. Одетый в алую ночную рубаху — если это подходящее слово для такого одеяния, — мужчина весил, пожалуй, сто пятьдесят фунтов и был бы ростом около пяти футов шести дюймов, если бы мог встать прямо.

По-видимому, он не мог. Кэй, взглянув на его скрещенные ноги, решила, что они были сломаны и переломы заживали сами собой, без всякого медицинского вмешательства.

Мальчик подкатил платформу к креслу. Мужчина, нащупав за спиной подлокотники, приподнялся на руках и втянул свое изувеченное тело на сиденье. Поерзав, чтобы устроиться поудобнее, он поднял голову. Ее покрывала масса густых тугих косичек, напоминавших дреды растафарианцев с Ямайки.

Он с самым невинным видом взглянул на нее:

— Добро пожаловать, м'зель. Меня зовут Маргал. Прошу вас, скажите, кто вы и зачем сюда приехали?

Наступил момент истины. Кэй втянула в грудь воздух, собираясь с духом:

— Месье Маргал, меня зовут Кэй Гилберт. Я медсестра. Я приехала сюда — уверена, вам это уже известно, — чтобы вернуть домой заблудившуюся девочку из Буа-Саважа. Ребенка, которого вы, месье Маргал, превратили в зомби, но которого мы в больнице сумели вылечить. И у меня есть к вам предложение.

Мужчина, неспособный ходить, молчал, устремив на нее немигающий взгляд.

— Я знаю, кто вы такой, — продолжала Кэй, повторяя слова, которые твердила про себя всю дорогу к этому месту. — И еще я знаю, что вы не можете ходить. И я пришла к вам с предложением.

Какие глаза! Она не могла бы сказать, какого они цвета, так пугали они ее. И они что-то творили с ее разумом. Мешали сосредоточиться.

— Как я уже сказала... месье Маргал... я из больницы Эту больницу — в Артибоне — все гаитяне... в том числе, я уверена, и вы... знают и уважают. И я обещаю вам... если вы... если вы перестанете делать с людьми то... то, что вы сделали с Тиной Англэйд, — если вы дадите слово чести никогда... никогда больше такого не делать... мы в больнице сделаем все возможное... чтобы вылечить вам ноги... чтобы вы снова могли ходить.

Она замолчала, мучительно стараясь овладеть собой. Господи, эти глаза просто не дают думать! Он не отвечал, если не считать ответом злобную кривую усмешку, и она беспомощно добавила:

— Я... не слишком хорошо говорю на вашем... языке. Вы поняли, что... что я сейчас сказала?

Что-то вроде смешка послышалось из уродливых губ, и взгляд загорелся силой. Кэй вдруг вновь очутилась в калье, где безобидный геккон превратился в дракона, готового проглотить и ее, и ребенка. А потом она снова сидела на сером муле, вцепившись в седло, а неземная тьма и пламя свивались вокруг. И она поняла, что делает Маргал.

Предложенная ею помощь для него ничего не значила. Он стремился подчинить ее, а может быть, и уничтожить. Возможно, его привлекла идея создать зомби из белой женщины. Ей оставалось только одно, и она сорвала с плеча болтающуюся на ремне сумку из коричневой кожи.

Она рывком открыла ее и вытащила единственное, что в ней лежало, — черный блестящий автоматический пистолет, который, опасаясь за нее, навязал ей друг — врач их больницы, — когда она собиралась в это безумное путешествие в царство Маргала.

Но она не успела прицелиться, как комната с разноцветными стенами изменилась. Из дома, где она дрожащей рукой наводила ствол на другое человеческое существо, Кэй словно мгновенно перенеслась в иной мир — мир безмятежной красоты, где сама мысль об убийстве представлялась кощунством.

Здесь не было варварски раскрашенных стен. Человек с изувеченными ногами не сидел перед ней в кресле, сверля ее гипнотическим взглядом, отражавшим невероятную и ужасающую мощь его разума.

Она стояла в широкой, залитой солнечным светом долине — прекрасной, как сон, долине, и под ногами лежал ковер зеленой травы и цветов. А там, где только что стояло кресло Маргала, рос молодой тополь, и на его ветке сидела, склонив головку и искоса разглядывая Кэй, невинная голубка.

«Только здесь не Эдем, и это не голубка, Гилберт! Ты же знаешь! Ради бога, не поддавайся ему!»

Пистолет все еще был у нее в руке. Собрав всю волю до последней унции, она заставила руку поднять его, заставила глаз и мозг взять прицел, приказала пальцу нажать на курок.

В этой идиллии не было ни единого живого существа, не в кого целиться. Голубка...

Звук выстрела разбил иллюзию и вырвал Кэй из гипнотического транса, который навел на нее сидевший в кресле человек. Мгновенно очнувшись, она еще успела увидеть, как пуля впивается ему в лоб и отбрасывает голову к спинке кресла. Еще не вполне ясно соображая, она шагнула вперед, чтобы осмотреть его.

Он был мертв. Даже колдун не мог бы выжить с такой дырой в голове, с мозгами, расплескавшимися по спинке кресла. Он никогда больше не сделает того, что сделал с маленькой Тиной Англэйд и, может быть, со многими другими.

Вероятно, глупо было и надеяться, что он мог бы измениться, если бы вернули ему возможность ходить...

Дрожь прошла. Снова, вполне овладев собой, Кэй поискала взглядом мальчика, который, по-видимому, подобно Люку Этьену, служил хозяину в надежде перенять часть злой силы Маргала. Она окликнула его, но он не ответил. Наверное, сбежал.

Взглянув в последний раз на мертвеца в кресле, она вернула пистолет в коричневую сумку и вышла из дома. У водопада ее, как обещал, ждал отец маленькой Тины. Он, нахмурясь, шагнул вперед.

— Я, кажется, слышал выстрел, — сказал он, и его сведенные брови обозначили невысказанный вопрос.

Она пожала плечами:

— Он устроил шум, чтобы меня напугать, — как гром в Сут-Дьябле. Помните, я вам рассказывала?

Он помог ей взобраться на серого мула.

— Я закончила,— добавила она. — Сделала то, зачем меня сюда прислали. Теперь можно вернуться домой.