"Бумеранг" - читать интересную книгу автора (Палий Сергей)

Глава первая Загадочный артефакт

Я задел затылком свод и сбил целый пласт ржавчины. Острая рыжая крошка посыпалась за шиворот, неприятно холодя и покалывая шею. Я чертыхнулся, рефлекторно передернул плечами и быстро глянул сквозь прицельную планку автомата, контролируя круглое пятно света в конце широкой трубы.

Если бы у Беса оказалась при себе хоть одна граната — меня бы уже давно не было в живых. Но, ни гранаты, ни подствольника у него, к счастью, не имелось. Поэтому этот гад великодушно выжидал, когда я вылезу из укрытия, а точнее сказать, ловушки, в которую сам себя умудрился загнать. Бес прекрасно понимал: отступать мне некуда, а переходить к атакующим действиям — глупо и равноценно самоубийству. К тому же я не мог послать в сетку просьбу о помощи, потому что наладонник отрубился, как только я оказался на территории заброшенного комбината. Видимо, на электронику неблаготворно подействовало общее аномальное поле, которое здесь явно присутствовало: датчик аж переклинило перед тем, как компьютер дал дуба.

Ситуация, братцы, сложилась патовая: я затаился в дальнем конце печи для закалки кирпича и выцеливал вход изнутри. Бес пас его снаружи.

Сунься поганец хоть пальцем в отверстие заброса — тут же получит порцию свинца. Покажи я кончик носа — тоже огребу щедрую очередь от бедра. Его тактическое превосходство — в свободе передвижения по территории внутреннего двора для смены точки атаки; мое — в том, что нахожусь в темноте и с пяти сторон защищен ржавыми, но все еще толстыми стенками термопечи. Ржавчина за многие годы выела язвы и неровности в стали, посему вытравить меня рикошетящими пулями, пущенными под определенным углом, — тоже не вариант. Патроны имеют свойство кончаться, и тратить их попусту в Зоне — признак недалекого ума. Бес, конечно, порядочная сволочь, но не дебил.

Но выбираться из этой железной душегубки рано или поздно мне придется.

— Так и собираешься ныкаться, фонящее тело? — донеслось снаружи сквозь шум ливня. — Задницу не отсидел?

— Тебе там водичка, поди, темечко отбила, — огрызнулся я. — Скоро совсем дурачком станешь.

— Приступы клаустрофобии не мучают?

— Пока справляюсь. Долго еще мариновать будешь?

— На год вперед терпением запасся. Жаль, заслонку заело, а то бы закупорил тебя там на недельку и подождал, пока от жажды загнешься или утонешь в собственном дерьме.

— Мечтай, терпила. Пасись под кислотным дождичком.

Бес не ответил. Дождь продолжал сандалить, отстукивая дробный ритм по железному своду. В печи этот стук отдавался низким эхом, напрягал слух и неприятно давил на сознание. Он был похож на утробный шепот какого-то жуткого монстра.

— Слушай, фонящее тело… Брось хабар наружу, и я уйду, — в очередной раз предложил Бес. — Неужто жизнь дешевле, а?

— Болт тебе в гузно, а не хабар.

— Э-эх… Жду не дождусь, когда вышибу мозги из твоего лысого черепа.

Битое стекло хрустнуло под тяжелыми берцами. Он сменил позицию.

И ведь, скорее всего, действительно вышибет, вот что обидно. Дело табак. Ведь сколько ни сиди в этой конуре, а вылезать в конце концов придется, и вот тогда у поганца будет явное тактическое преимущество. Мне понадобится секунда или чуть больше, чтобы определить его местоположение и открыть прицельный огонь, — ему этого времени с ушами хватит для превращения моего бесценного тела в фарш.

Демоны Зоны! Где вы, когда нужны? Хоть бы кровососец какой мимо пробегал или отрядец тупоголовых зомби, на худой конец. Сожрали бы поганца и, сыто рыгнув, ушли почивать в ближайший подвал. А я бы потихоньку потопал в «№ 92» или в бункер к Сидоровичу, сбагрил уникальный хабар и выводил бы из организма радионуклиды ханкой дня три подряд без перерыва.

Обидно, что условного наклонения внутри Периметра, как правило, не случается.

И все же, несмотря на общую бедственность положения, я был доволен. Артефакт, который лежал в герметичном контейнере, прицепленном к портупее, стоил немалого риска…

Около полутора суток назад я выторговал у совладельца популярного закордонного бара «№ 92» наладонник или, как его еще называли, ПДА. На полумертвом винчестере был обрывок сообщения и точное место последней локации: между рухнувшим железнодорожным мостом и южной окраиной Агропрома. Наладонник раньше принадлежал ветерану со стажем, который, по слухам, сумел добраться до самих Хозяев Зоны, после чего пропал без вести.

Но слухи слухами, а информация информацией.

Главная странность заключалась в том, что сообщения о смерти с этого ПДА не поступало в течение нескольких лет. Сталкер исчез, и многие склонны были полагать, что он таки дошел до мифического Исполнителя Желаний и стал Призраком Зоны. А то и вовсе сгинул в недрах Саркофага. Но полмесяца назад сигнал внезапно прорезался. Старые приятели ветерана, среди которых были и очень именитые бродяги, собрали команду, хорошенько затарились у старпера Сидоровича боеприпасами и отправились на поиски к границам Агропрома. Вернулись они через двое суток. Удивленные, грязные и… растерянные. Дело в том, что бродяги вместо своего дружка там нашли только ПДА с наполовину разряженным аккумулятором: словно бы его владелец просто обронил или выкинул несчастный наладонник. Проглядев файлы и не найдя ничего интересного, ветераны пожали плечами, обменяли никчемный гаджет на несколько литров ханки и продолжили травить байки о временах минувших.

Ну а я, на всякий случай, сей гаджет выкупил. Ведь информация лишней, как известно, не бывает. К тому же накануне мне посчастливилось разжиться у везучего новичка редким артефактом, который называли «золотая рыбка», и перепродать его втридорога. В общем — на тот момент я был при деньгах и, как говорится, мог себе позволить.

На ПДА валялись довольно унылые личные заметки, низкокачественные фотки полуобнаженной девицы и битый контент. Негусто, прямо скажем. Да вот только среди прочих сорных файлов имелся один прелюбопытный экземпляр.

Как я уже упоминал, в нем содержатся обрывок текста и координаты последнего места пребывания владельца. И вовсе не было бы ничего замечательного в сообщении, если б не один факт…

За неделю до этого мой приятель, уважаемый бродяга по прозвищу Дрой, вернулся из очередного рейда в Темную Долину. Без хабара, голодный, холодный, не на шутку озадаченный и с одержимостью заправского сектанта твердивший о неклассифицированной аномалии, которая, по его словам, заставляла людей бегать задом наперед. Рассказывал все это Дрой, приняв на грудь граммов шестьсот ханки, поэтому недальновидные салаги его слова приняли за пьяные бредни, поржали и благополучно забыли. А я расспросил подробней. Ведь любые новые сведения о причудах Зоны могут в будущем спасти тебе жизнь, и мотать их стоит не только на ус, но и на все остальные шерстяные покровы.

Дрой, помнится, жахнул еще полстакана, шумно высморкался на пол и поведал: «Там было что-то новое, брат. Я сам видел, как один парень, из числа моих отмычек, вдруг замер, словно его «жадинка» к грунту приковала, пошатнулся и попятился назад. На моем датчике аномалии не обнаруживались. Я на всякий случай швырнул болт и сам бросился за угол сарая, куда его утащило. Но там никого не было. Сечёшь? А прошло-то всего несколько секунд… Следы на влажном дерне резко обрывались, никаких аномалий или остаточных возмущений не фиксировалось. Отмычка как сквозь землю провалился. А еще… — Дрой подвигал светлыми бровями, сомневаясь, стоит ли говорить дальше. Потом все-таки решился и продолжил: — Еще, брат, на полусгнившей притолоке калитки красовался знак в виде опрокинутой набок восьмерки. Краска была совсем свежая, даже капелька еще текла, но мой сканер не просекал живых тварей крупнее крысы в радиусе километра. Вот так, брат». После этого монолога Дрой потер ладонями свою веснушчатую физиономию, выжрал оставшуюся ханку и благополучно отрубился, уткнувшись лбом в стойку.

Когда я заполучил ПДА пропавшего ветерана, то, честно говоря, уже успел подзабыть о трагической истории. К тому же сам Дрой, протрезвев, больше не заводил речи о загадочном исчезновении своего паренька-отмычки и прочих странностях того рейда. Он вообще после этого стал замкнутым и раздражительным. А намедни даже подрался с закадычным другом Зеленым. Это удивило не только завсегдатаев бара «№ 92», но и самого Зеленого — одного из миролюбивейших вольных сталкеров.

Врубил я ПДА в пассивном режиме, пробежался наискосок по каталогам, и тут один из файлов привлек мое внимание, заставив вспомнить рассказ Дроя.

В заметке было, собственно, вот что:

Всё. Запись обрывалась на полуслове.

В любой другой раз я бы не придал ей никакого значения: подумаешь, решил человек напоминалку оставить о каком-то подозрительном месте, ну и что с того? Да таких можно сто штук в день прочесть в сталкерской сетке…

Но меня вдруг словно закоротило. Пошел назад! На этом, именно на этом месте сообщение обрывалось! В моем мозгу моментально склеились две части разорванного листка. Дрой тоже упоминал, что отмычка его, прежде чем сгинуть, попятился…

Уже через минуту я вышел из бара на свежий — ха-ха — воздух и начисто отмел мысль о связи двух происшествий, списав их на элементарное совпадение и обругав себя последними словами за импульсивность, свойственную разве что туповатому новичку. Нашел чему придавать значение: пьяным домыслам Дроя и обрубку фразы из чужого наладонника сомнительной ценности.

Да и вообще мало ли бывает в Зоне всякого-разного.

Я выкурил сигарету, хотя давно не дымил. Постоял в задумчивости, поковырял каблуком берца жухлый лист на обочине шоссе и с удивлением обнаружил: мысль о клоунском хождении задом наперед не уходит. Она намертво засела в башке и нагло выгнала оттуда все остальные. Вдобавок чертова интуиция кричала рационально организованной части сознания: эй, очнись, это не случайность! Интуиция долбила в затылочную часть черепа, словно дурацкая помесь дятла и метронома.

Я побродил по растрескавшемуся асфальту возле исковерканного скелета автобусной остановки еще битую четверть часа, заложив руки за спину и время от времени останавливаясь. Вождь пролетариата, блин, доморощенный.

Догадка не улетучивалась. Она с завидной скоростью кристаллизовалась, свежела, занимала все больше места в моем крепком лысом черепе и наконец, сформировалась в окончательное предположение.

А что, если это не встречавшийся ранее вид аномалии?

А ведь почти каждая новая аномалия способствует появлению новых артефактов.

А любой новый артефакт — это целая куча бабла, черт бы тебя побрал, фонящее ты тело!

Я остановился. Тупо глянул по сторонам, словно кто-то мог подслушать мои мысли. Сплюнул.

В конце концов, что я теряю? Ну, прогуляюсь на границу Агропрома. Не найду никаких новых аномалий, так на обратном пути заскочу на Свалку и наберу всякой полезной мелочи, чтобы сплавить по возвращении. Хабар денег стоит, а деньги, как известно, лишними никогда никто из умных людей не называл…

Через час я миновал развилку на трассе и брел к первому заграждению, вооруженный верным автоматом. На портупее болтались ножны с широколезвийным «десантником», кобура с «Большим Бэном», термоконтейнер и мешочек с болтами. В разгрузочном жилете имелась аптечка, ПДА со встроенным датчиком аномалий и счетчиком Гейгера, запасные «рожки» с патронами, стянутые попарно изолентой, «оптика» ПСО-1 для «калаша», пара ручных гранат и ящичек с инструментами. За плечами удобно пристроился рюкзак, в котором были уложены полиуретановая «пенка», сухпай на трое суток, водка, штормовые спички, таблетки сухого горючего, научная аптечка, пара дешевых, но полезных артефактов и прочие принадлежности зажиточного сталкера. Ни второго номера, ни кого-то из старичков я с собой не взял, решив, что в случае удачи хабар достанется только мне, любимому, а в случае позорного провала хотя бы хихикать не станут. Да и объяснять посторонним свои сомнительные умозаключения особого желания не возникало. А в Зоне, по большому счету, все — посторонние. И брат, и сват.

Первый сюрприз ждал меня сразу за провисшими сегментами колючей проволоки возле заброшенного блокпоста, который военные оставили с полгода назад, переместившись севернее по шоссе, ближе к сталкерскому лагерю.

Из-за бетонных блоков, рыкая и разрывая мешки с влажным песком, на дорогу бросились полдюжины слепых псов…

В последнее время мутанты потеряли всякий стыд и страх. Они повадились выбираться к самой границе Периметра, где влияние Зоны ослабевало настолько, что твари в буквальном смысле слова разваливались на куски, утрачивая подпитку аномальной энергией, необходимую для активной деятельности видоизмененного организма. Мутанты остервенело штурмовали позиции военных, дохли под градом пуль, но все равно прорывались за Периметр, где слабели и разлагались в считанные часы. Их словно бы что-то гнало прочь из Зоны, на верную гибель. Даже псевдоразумные виды иногда совершали суицидальные вылазки. Такой массовый исход случался раз в несколько лет и, как правило, предвещал либо чудовищный по интенсивности выброс, либо иные серьезные метаморфозы в аномальных полях и в общей структуре гиблой земли. Словно весь огромный организм Зоны агонизировал перед зарождением нового органа. А мутанты наиболее чутко воспринимали грядущие перемены и окончательно теряли остатки рассудка. Они бежали прочь, словно бациллы от лейкоцита-переростка.

Но, судя по опыту прошлых лет, катаклизм происходил не раньше чем через неделю после начала массового психоза у мутантов. Так что несколько дней у меня в запасе было…

Первым делом я решил, что слепые собаки хотят пообедать моим ненаглядным организмом, и молниеносно вскинул автомат, дабы категорически помешать запланированной трапезе. Но псы, покачивая уродливыми головами, взяли левее и припустили галопом вниз по насыпи, оскальзываясь на мокрых камнях, скуля и съезжая юзом по щебенке. Я даже не стал тратить патронов на шавок и вновь обратил свое внимание на будку блокпоста.

И не зря.

Двое матерых снорков степенно выползли на дорогу и уставились на меня впалыми глазищами через мутные стекла защитных масок. Первый практически сразу скакнул вперед, а второй принюхался, мотнул хоботом противогаза и стал бочком сдвигаться в сторону, чтобы обойти с фланга.

Это уже ни в какие рамки не лезло. Я видел зомби, фанатично бредущих через колючую проволоку, оставляя на острых зубьях ошметки собственной плоти, видел стаю кабанов, выскочившую за Периметр и несущуюся куда глаза глядят, видел даже обезумевших тушканов, зигзагообразно скачущих через полосу отчуждения… Но чтоб снорки! Да еще и в количестве двух штук враз! Совсем оборзели.

Неуклюжие, на первый взгляд, псевдоприматы были одними из самых опасных и быстрых порождений Зоны. Некогда они были военными или учеными, но радиация и выбросы аномальной энергии превратили людей в монстров, ведущих животный образ жизни, но при этом обладающих остатками разума, что давало им очевидные преимущества перед многими другими тварями.

Мне доводилось несколько раз встречать снорков. Но, во-первых, далеко за Периметром, а во-вторых — по одному. Эта же парочка, по всей видимости, потеряла всякий страх и намеревалась схарчить честного бродягу, по-братски разорвав напополам.

Правда, самого бродягу такая перспектива вовсе не устраивала.

В отличие от струсивших слепых собак спасаться бегством не входило в мои планы, потому что в таком случае мне бы пришлось ждать несколько часов, пока твари окончательно не обессилят, или делать крюк на километр с лишним и пересекать полосу отчуждения в гораздо менее удобном месте. Кстати, не факт, что снорки вообще дали бы мне убежать — эти бестии были на редкость проворны и выносливы…

Встретив одного снорка веерной очередью в воздухе и отбросив от себя на несколько метров, я сразу перекатился в сторону, чтобы его вонючий приятель не сбил меня с ног. Присел на колено и снова вскинул «калаш».

Первый мутант получил добрую порцию свинца в грудь и, хрипя, закувыркался по асфальту. Но жизненно важных органов, видимо, мне все-таки задеть не удалось, поэтому он довольно быстро пришел в себя и стал бойко подскакивать на месте: готовился к следующей атаке. Густая темная кровь брызгала в грязь, но твари было по барабану. Как известно, нервная система снорков устроена своеобразно: некоторые классы рецепторов атрофированы вследствие мутации, и синоптические связи сильно отличаются от обычных. Болевой порог у этих гадов смещен настолько, что шок, который испытало бы любое существо от нескольких огнестрельных ранений, для снорков — полная фигня. Что комары покусали.

Меж тем второй псевдопримат едва не зацепил меня в прыжке своими мощными конечностями. Не уйди я кувырком с линии атаки — сейчас валялся бы с разорванной шеей. Молниеносная реакция снорков вкупе с невероятной прыгучестью делали их очень опасными противниками.

Я повел стволом вправо, но гад среагировал мгновенно: сиганул так, что лишь гофрированная трубка мелькнула в сыром воздухе. Через долю секунды я нажал на спусковой крючок, но тут же отпустил, чтобы не тратить зря патроны: снорк уже сидел на бетонной крыше блокпоста и, казалось, нагло щерился через маску противогаза. Пара пуль все же успела уйти в раскисшую пашню, подняв фонтанчики жижи.

Снорки прыжками рассредоточились и приготовились взять меня в «клещи». Тот, который был ранен, двигался заметно медленней, но по-прежнему оставался грозным противником. А его уродливый дружок продолжал стремительно скакать по дуге, будто безумный гамадрил в активной фазе припадка.

Оставаться на открытом пространстве и одновременно сдерживать натиск двух свирепых мутантов было нереально. Атаковать по одному вектору — значило подставить под удар спину. Но погибать смертью храбрых прямо у «ворот» Зоны я не собирался. Следовательно, выход оставался единственный: занять такую позицию, чтобы можно было контролировать обоих нападающих и при этом обеспечить надежную защиту тыла.

Блокпост.

Все эти тактические соображения пронеслись в голове за долю секунды, и тело автоматически среагировало на принятое решение. Я сместился левее, развернулся, продолжая держать на прицеле наиболее агрессивного снорка, и стал постепенно отступать назад, к разодранным мешкам с песком.

Твари догадались о моих намерениях моментально. Они заклекотали, словно хищные птицы, почуявшие павшую духом жертву, которая использует последний шанс: забиться в угол и окрыситься перед смертью. Казалось, снорки принялись откровенно насмехаться над медлительным и туповатым человечком, который вознамерился перехитрить их — быстрых, мощных и расчетливых пасынков Зоны.

Дав мне фору еще в несколько шагов, псевдоприматы уверенно бросились в атаку…

Все-таки не стоит недооценивать людей как вид. Эволюция делала из нас самых прогрессивных убийц на протяжении сотен тысяч лет, сталкивая не только с диким миром и страшными зверьми, но и друг с другом. Эволюция веками учила людей выживать, применяя порой настолько негуманные методы, что сама природа вздрагивала от наших деяний. А Зона, с какой бы головокружительной скоростью ни протекали в ней процессы развития жизненных форм и прочие метаморфозы, существовала всего-то десяток-другой лет.

Поэтому как вид люди даже в столь жутких условиях оставались недосягаемы в плане изворотливости и жестокости…

Прицепленные к бетонной стене сегменты «ежа» я приметил еще минуту назад. Но способ использования этих страшных даже на вид труб с приваренными острыми арматурными штырями, предназначенных для принудительной остановки автотранспорта, изобрел лишь теперь. Как говорится, на излете мысли.

Ржавые «ежи» висели на двухметровой высоте, удерживаемые специальными металлическими кронштейнами, криво торчащими из стыков плит. Военные не потрудились забрать лишний балласт с собой, когда меняли дислокацию, и я мысленно возблагодарил неизвестного безалаберного офицера, оставившего здесь эти тяжелые железяки.

Снорки еще не смекнули, что я задумал, и продолжали нестись вперед гигантскими скачками. В их гноящихся глазах горело голодное безумство хищников, которые настигли глупую добычу. Патрубки противогазов мотались из стороны в сторону, грязь летела из-подо всех четырех конечностей, прерывистое сипение пробирало до мороза в хребте.

На короткий миг, братцы, мне стало по-настоящему страшно.

Но отнюдь не страх, а самоуверенность губительна в Зоне. И это относится решительно ко всем существам. Даже к взбесившимся от собственной значимости и крутизны мутантам.

Я уперся рюкзаком в стену. Снорки притормозили метрах в пяти, изготовились для финального прыжка. Когда они уже отталкивались от земли, я слегка повернул корпус и изо всех сил сиганул спиной вперед — вдоль бетонных блоков — с расчетом оказаться прямо под нагромождением «ежей». Твари взлетели в воздух, и тут в их умишках промелькнуло сначала крайнее удивление — мол, какого банана этот двуногий сам упал? — а через мгновение — понимание. Я даже успел заметить, как они дернулись в полете, чтобы хоть немного изменить траекторию, но точки опоры не было, а инерцию еще никто не отменял. По крайней мере вне аномалий.

Снорки со всей дури впечатались в стену, где секундой раньше стоял я, и, рыкнув, развернулись, чтобы прыгнуть еще раз.

Только поздновато вы спохватились, упыри недобитые.

Если бы не рюкзак, я мог сломать себе позвоночник, приложившись спиной об асфальт, но правильно уложенные вещи сыграли роль амортизатора, хотя боль от удара все равно стрельнула по всему телу. После падения я сделал поочередно две вещи: выстрелил в дальний кронштейн, поддерживающий «ежи», а затем, уперевшись каблуками берцев в щербатый кусок бордюра, изо всех сил оттолкнулся от него и проехал на сплющенном рюкзаке около метра.

Пуля дзенькнула по железному креплению и сковырнула его в сторону. Второй кронштейн, изрядно подточенный ржавчиной, не выдержал веса, и «ежи» обрушились на замешкавшихся снорков, как смертоносная лавина.

Хруст ломающихся костей и чавканье разрываемой плоти утонуло в чудовищном грохоте и скрежете, который наверняка был слышен даже в окрестностях бара «№ 92». Мутантов размазало по асфальту, словно кисель. Зловонная липкая жижа брызнула во все стороны. Смрадная клякса попала мне на разгрузку и в лицо.

Пришлось инстинктивно зажмуриться и выдохнуть, чтобы не видеть и не чуять противного месива — то ли из внутренностей псевдоприматов, то ли из их мозгов…

Когда последние «ежи» откатились в сторону от общей кучи, а шум стих, я открыл глаза и с отвращением вытер рукавом куртки вонючую дрянь с носа, щек и губ. «Надо было заранее маску надеть», — мелькнула мысль.

Я продолжал лежать в неудобной позе на смятом рюкзаке, в котором что-то раздавилось, нагрелось и неприятно хлюпало. Сердце все еще колотилось в бешеном темпе, адреналин циркулировал по кровеносной системе, пальцы продолжали судорожно сжимать автомат.

Постепенно приходило понимание: минуту назад смерть скользнула совсем рядом.

— Ну как? Прутики не давят? — сбрасывая напряжение, крикнул я в сторону груды «ежей», под которой были погребены мерзкие твари. — Могу еще накидать. Не поленюсь, притащу со Свалки радиоактивного груза.

Закончив сей дивный монолог для единственного слушателя в лице самого себя, я, наконец съехал с многострадального рюкзака, встал на колено и, опираясь прикладом «калаша» об асфальт, поднялся на ноги. Нужно было двигаться дальше — и без того много времени потерял с этими чертовыми обезьянами.

Оглядевшись, не притаились ли поблизости еще какие-нибудь шальные мутанты, я встряхнул рюкзак и открыл верхний клапан. Вот, оказывается, что было мокрым и теплым… Двумя пальцами я извлек наружу раздавленный термопакет с натовской гороховой кашей и бросил его на братскую могилу снорков.

— Жратва-с, братцы кролики. Не подавитесь…

— Ты с кем общаешься, родной?

Моментально определив, откуда идет звук, я вскинул «калаш» и обернулся в сторону говорившего. Это нас обоих и спасло. Если б я пальнул вслепую — а это для опытного стрелка проще простого, — мы уже были бы трупами.

Гост и я.

Высокий черноволосый сталкер тоже рефлекторно взял меня на мушку, и теперь куцее дуло его «Потрошителя» таращилось на мой лоб бездонным зрачком из оконного проема блокпоста.

Гост пользовался уважением среди вольных бродяг за сдержанный нрав, твердый характер, в меру упитанное чувство юмора и тактичность — качество для Зоны вообще исключительное.

Я первый опустил оружие. Неуклюже пошутил:

— А мог бы и бритвой по горлу.

Гост улыбнулся, забрасывая лямку дробовика на плечо.

— Ильич вообще был славным малым… Ты и впрямь сам с собой базаришь?

— Хуже, — отмахнулся я, выскребая остатки «музыкальной» каши из рюкзака. — Общаюсь с парочкой дохлых снорков. Кажется, самец и… самец: педики, наверное. Вон, полюбуйся.

Обойдя будку, Гост остановился перед грудой «ежей», из-под которой до сих пор сочилась вонючая жижа. Маска его болталась на шее, давая разглядеть мужественное, но симпатичное для бывалого сталкера мурло. Дорогущая броня «Булат» как влитая сидела на спортивной фигуре, шлем он небрежно держал в левой руке. Смоляные волосы были аккуратно зачесаны назад, будто не из рейда вернулся, а с учебных стрельб в тире. И ведь не позирует, гад, — он и впрямь всегда такой… ухоженный.

— Пижон, — не выдержал я.

Гост не отреагировал. Он продолжал внимательно разглядывать остатки тварей.

— Это ты их нагрузил?

— Старался, как мог.

— Я еще из низины услышал канонаду и лязг. Думаю, кто так раздухарился? А это ты воюешь. — Гост перевел взгляд своих темных глаз на меня. — Что ж ты так невнимательно? Мутантов ухайдокал, а на ПДА даже не смотришь, родной. Вот подошли бы к тебе вместо меня военные или бандюганы…

— Заверни язык, — грубо ответил я. — Попробуй для начала сам двух снорков приговорить.

— Бывало, и трех приговаривал. Но не за кордоном, конечно. Совсем охамели.

Я отрегулировал лямки на клапане и надел рюкзак. Протянул руку Госту.

— Бывай, бродяга.

Он крепко пожал мою ладонь и мотнул головой в сторону Зоны.

— Солдафоны сдвинулись еще дальше вглубь, стоят практически возле моста. Организовали один общий блокпост. Злые, как разбуженный после плотной трапезы псевдогигант. Не пускают никого ни за бабло, ни за хабар. Лучше обходи левее, по насыпи. Справа целый букет аномалий, не протиснуться.

— Спасибо за инфу.

— Удачного рейда, бродяга.

Я кивнул и зашагал дальше на север, твердо печатая шаг по грязному потрескавшемуся асфальту. Возбуждение от стычки прошло. Остались холодная злость и осмотрительность — обычные чувства, когда входишь в Зону.

В другой раз, за чарочкой ханки, я бы обязательно подольше поболтал с Гостом. Он чертовски приятный и умный собеседник, который к тому же практический никогда не напивается и умеет разрулить любой конфликт. А бывалые сталкеры, как известно, не прочь подраться и разобрать интерьер путем вбивания в него головы соседа. В свободное время.

«В другой раз, брат…» — мысленно сказал я не оборачиваясь.

Зона притаилась и ждала. Над плавно уходящей под уклон дорогой стлалась полупрозрачная пелена, стекающая по обе стороны невысокой насыпи, будто живой белесый кисель с плотными сгустками внутри. Туман ограничивал видимость метров до ста. Темные закорючки деревьев размытыми пятнами скользили вдоль асфальтированной ленты, утопая в мягком, колышущемся мареве.

Туман был приграничьем.

Фронтиром между Зоной и человеческим миром, большинство жителей которого даже не подозревало о существовании аномальной территории вокруг Чернобыльской АЭС.

Эта язвочка на теле планеты возникла в далеком 2006-м после второго взрыва, больше напоминавшего чудовищный выброс энергии неизвестной природы. Загадочная катастрофа сделала из пустынной земли закрытую территорию, оцепленную военными и привлекшую внимание ученых. Но внутри Периметра уже что-то изменилось. Здесь зародилась новая жизнь, диктующая свои законы, опасная и чуждая всему окружающему. Ужасные мутации изуродовали людей и животных, попавших в радиус поражения выброса, коварные аномалии стали появляться там и тут. Их свойства оказывались за гранью человеческого понимания, вылезали далеко за рамки современной науки. Смертельные ловушки ждали тех первых конкистадоров, которые решили под шумок разжиться жуткими сокровищами целины. Они преодолевали военные кордоны и полагали, что главная трудность позади. Наивные. Не вкусившие еще гипнотической убийственности Зоны… Этих смельчаков прозвали сталкерами. Проводниками. Одни гибли, но следующие шли по их стопам с упорством фанатиков. Так, раз за разом, эти одержимые уже не только богатством, но и вечной идеей покорения и познания люди преодолевали километр за километром в поисках артефактов, которые Зона выдавала взамен отнятых жизней и покалеченных судеб. Сотни первопроходцев сгинули, оставив после себя крупицы информации, прежде чем остальные научились худо-бедно классифицировать мутантов и различать аномалии. Большинство нынешних бродяг никогда не задумывались, насколько обязаны тем, кто первым ступил на гиблую почву Зоны. Тем сильным корыстным романтикам, кто первым попал в путы этого чарующего тумана.

Я топал по левой обочине, поглядывая на экранчик ПДА чаще, чем нужно, — видимо, давила допущенная безалаберность, которая могла бы стоить мне не только здоровья, но и жизни. Сканер показывал пустоту. Датчик аномалий тоже. В принципе их здесь — за пределами основного Периметра — и быть не должно, но после встречи со снорками я уже ни в чем не был уверен.

Когда до старого железнодорожного моста оставалось километр-полтора, я свернул с трассы, спустился наискосок по насыпи и осторожно двинулся дальше, постепенно забирая в сторону.

Местность здесь была холмистая. Влажную почву покрывали островки травы охряного цвета. Тонкие стебельки на этих клочках угасающей жизни понуро опускали верхушки, словно кланялись перед величием незримого правителя. Там и тут встречались группки деревьев, больше похожие на изломанные скульптуры с протянутыми ветками-руками. Листьев на них уже не было: сентябрь на Зоне, из-за вечно пасмурного неба, схож с глубокой осенью в средней полосе.

Ветерок нес неприятный сырой воздух с востока. Изредка он пытался юркнуть за шиворот, но плотный воротник куртки не позволял прохладному хитрецу добраться до спины.

То и дело издалека доносилось хриплое воронье карканье, напоминающее короткие пулеметные очереди. Хотя… быть может, это они и были.

Минут через пять я миновал опоры первого заграждения старого Периметра. Перекошенные обрубки рельс, сваренные крестом, были вкопаны в грунт на расстоянии метров десяти друг от друта. Некоторых явно не хватало — видать, растащили на перепродажу, — другие покосились так сильно, что стали располагаться скорее параллельно земле, чем вертикально. Между опорами виднелись струны колючей проволоки, которые местами сильно провисли, а кое-где и вовсе были изрезаны на куски.

Чуть правее я заметил остатки одежды, болтающиеся на шипах, а еще немного в стороне — хозяина ошметков. Наполовину истлевший зомби валялся на спине и таращился слепым взором в серую мешанину облаков. Скорее всего именно так его и приложило оземь, швырнув взрывом от ограждения. Растительность на обезображенной голове отсутствовала. Да и вообще много чего нужного не хватало в анатомическом строении зомбака после знакомства с противопехотной миной.

Из оружия у мутанта оказался лишь старенький обрез — негусто, прямо скажем, — поэтому мародерствовать я не стал и спокойно продолжил свой путь.

Начинало смеркаться, а до темноты мне нужно было преодолеть Периметр и найти подходящее место для ночлега. Ночью по аномальной территории разгуливают либо мутанты, либо дебилы. Ну, или полулегендарные Призраки Зоны, в существование которых лично я верил процентов на пять. Болотный Доктор не в счет — про него разговор отдельный.

Вскоре я протопал мимо заброшенного лагеря сталкеров и бывшего бункера Сидоровича. После того как военные придвинули блокпосты ближе к мосту, честным бродягам и старому торговцу пришлось убраться за железную дорогу, внутрь Периметра. Что ж, оно и понятно: проще было располагаться ближе к Зоне, чтобы каждый раз не бегать от пуль военных сталкеров по пути за хабаром. Лишь те, кто хотел передохнуть недельку-другую, уходили через заслоны и зависали в баре «№ 92». Интересно, кстати, а почему это заведение так называется? Что именно означает номер 92? Нужно будет у хозяина спросить на досуге…

Я отбросил праздные мысли, приблизившись к Периметру на расстояние прямой видимости.

Заграждения, подсвеченные прожекторами, ярко блестели, несмотря на туман. За ними неясным силуэтом вырисовывалась железнодорожная насыпь с несколькими покореженными вагонами и одиноким столбиком семафора, который вот уже двадцать с гаком лет стоял на этом месте и будто бы сигнализировал: остерегайся, путник, дальше — смерть. И никто его не трогал — то ли по суеверным соображениям, то ли просто не обращали внимания на полусгнивший столб с разбитыми фонарями.

Смотри-ка, а вояки-то наши заслон прям вплотную к насыпи поставили. Странные они… Ведь тактически выгодней было бы поднапрячься, расчистить железку и протянуть заграждения по самому полотну, чтобы находиться на естественном возвышении. Или — невыгодно? Надо запомнить. Не исключено, что там аномалии гнездятся.

Я, пригнувшись, преодолел последние метры неосвещенной территории и залег, стараясь сильно не промочить и без того уже загаженную в схватке со снорками одежду. Прямо перед моей рожей торчала косенькая табличка: «Стой! Запретная территория! Ведется огонь на поражение!» А рядом красовалась еще одна: «Мины».

Ну, это мы знаем, это мы видали.

Контрольно-следовая полоса была недавно вспахана и, как говорят сталкеры, еще «нетоптана». На совесть поработали солдафоны. Вот, оказывается, что так урчало сегодня утром: они ж военную технику гоняли туда-сюда с прицепленным плугом. Аж возле бара слышно было.

Я отрубил наладонник. Хоть наблюдательных вышек видно и не было, все равно следовало соблюдать осторожность. Тем более Гост предупредил, что миротворцы нынче злые.

Задача стояла одновременно простая и сложная. Мне нужно было преодолеть около тридцати метров освещенной пашни, рихтуя за собой следы миниатюрной саперной лопаткой. Затем убедиться, что на пути не стоит растяжка или мина-лягушка, перекусить несколько рядов колючки, проникнуть внутрь, заделать за собой брешь и проскакать еще столько же по свежевспаханной земле.

Да, чуть не забыл. При этом надо постараться не наступить на противопехотную мину, ибо сие зело вредно для хрупкого человечьего здоровья.

С одной стороны, не попадая в зону прямого наблюдения военных, все это можно было сделать не спеша и тщательно выверив каждый шаг, дабы не оставить следов и не спалить путь, по которому потом, возможно, будут ходить другие бродяги. Существовало негласное правило: открыв новую тропу, не палить ее и давать пользоваться остальным.

С другой стороны… Знаете, братцы, я не раз для себя отмечал, что самое поганое в профессии сталкера — пресловутая «другая сторона». Именно благодаря ей твое бесценное фонящее тело рискует превратиться в грошовый фонящий труп.

Так вот, с другой стороны, вся пустяковая в теории операция по преодолению Периметра могла обернуться нешуточными проблемами. Не исключены были, так сказать, нюансы.

К примеру, во время пересечения пашни тебя мог заметить военный патруль, совершающий внеплановый обход, и начать залихватски палить по филейным частям, как в тире.

Или, скажем, известные хохмачи гарнизонные инженеры могли для пущей важности пустить по колючке ток.

Это мы тоже, конечно, проходили…

Новичка шарахнет так, что тот отключится. Опытный же сталкер развернется и пойдет искать другой участок. Не потому вовсе, что нет у него болторезов с изолированной рукоятью, а потому что, пока он будет пролезать в брешь и латать ее, группа быстрого реагирования уже примет его под белы рученьки. А то и расстреляет без лишних сантиментов. Ведь ток опасен в первую очередь не сам по себе, а по причине возникновения замкнутого контура. Только ты клацнешь пассатижами, и сержантик какой-нибудь в дежурке уже видит на пульте, что цепь разомкнута на таком-то отрезке, и моментально поднимает тревогу. А чтобы поставить дублирующий контур на период проникновения и вдобавок срастить основной — нужен серьезный инструмент. Но главное — немало времени. Посему опытный сталкер не станет лезть на рожон и уйдет по-тихому в поисках иной тропы…

И даже если ты миновал заграждения, не спеши расслабляться. На противоположной стороне тебя может встретить непроходимая череда аномалий или шальной мутант.

Я отстегнул саперку, портативный металлоискатель, сунул в удобный карман разгрузки кусачки и глянул на часы. О точном расписании патрулей я понятия не имел, но элементарно засечь время стоило. Что ж, поскакали. Короткими, так сказать, перескачками.

На середине следовой полосы я остановился и прислушался. Со стороны разрушенного железнодорожного моста, где, по словам Госта, находился основной блокпост, прилетел звук двух выстрелов и отголоски неразборчивой матерщины. Затем прострекотала длинная очередь. Кто-то потревожил покой военных. Или что-то. Для меня это не имело значения. Главное: теперь нужно было двигаться быстрее.

Пригибаясь и споро орудуя лопаткой, я через несколько минут достиг первого заграждения. Мин рядом не оказалось, что меня слегка обрадовало. А вот очередная автоматная очередь, которая прозвучала уже ближе, свела всю радость на нет.

Я принялся за работу с удвоенной энергией.

Кусачки острыми жвалами перекусили проволоку, словно травинку. И еще одну, и еще. Вот так… Осторожно выставив сегмент заграждения, я сначала пропихнул рюкзак, а затем пролез сам. Приставил вырезанный кусок и скрепил концы плоскогубцами. Есть.

Теперь наступал самый опасный момент. До второго заграждения было около трех метров. Прожекторы жарили сверху, словно миниатюрные солнца. Мало того что я был сейчас как на ладони для любого наблюдателя, я еще и находился фактически взаперти: между двумя рядами колючки. Стреляй — не хочу.

Когда я принялся резать второе заграждение, справа раздалось фырканье, а через мгновение утробный рык, пробравший до костей. Я замер, не смея ни убрать инструмент, ни дальше сжать ручки, чтобы перекусить очередную проволочную нить. Ветер неторопливо прогнал по пашне обрывок газеты. Гадко пахнуло навозом.

Я прищурился и попытался разглядеть, кто притаился в темно-сером мраке, который стлался за вспаханной полосой. Но это было невозможно сделать с ярко освещенной площадки.

Хлопнуло несколько выстрелов — уже совсем близко, — а после этого со стороны железнодорожной насыпи на меня метнулась какая-то бесформенная тень.

И через секунду на пашню вылетел огромный кабан-мутант.

Я, братцы, не из робкого десятка. Но первым побуждением было немедля развернуться, выстричь в колючке заделанную дыру и со всех ног бежать до самого бара «№ 92». Запереться в отдельной кабинке и палить из «калаша» во всякого туда входящего.

Если бы я так поступил — был бы уже как тот зомби: с очевидными нехватками в телесной комплектации. Но что-то в моем мозгу сработало в единственно правильном направлении — так часто бывает в экстремальных ситуациях: даже опытный человек либо совершает крайнюю глупость, либо принимает верное спасительное решение. Лишь два варианта поведенческой реакции. Третьего, как правило, не дано.

Мой мозг, видимо, угадал.

Я замер, как изваяние. Не дыша, не моргая, не пукая.

Кабан втянул воздух и, мотнув непомерно длинной бородой, вальяжно направился в мою сторону. Если бы он рванул с разбегу — мне бы хана настала сразу. Полутораметровая в холке туша просто-напросто протаранила бы оба ряда колючей проволоки, походя подняв мой организм на клыки и не заметив особых помех…

Вепрь, капая слюной и бредя по глубоко вспаханной земле, как по бульвару, подошел практически вплотную и уставился своими оловянными глазками в упор. Вот это, скажу я вам, ребятки, и впрямь страшно. Снорки — отстой. Тогда я хотя бы мог защищаться, а теперь прекрасно осознавал: толстая колючая проволока для этого осеменителя-переростка — что твоя паутинка.

Пустяки вроде того, что он мог случайно наступить на мину и подорвать нас обоих, меня как-то и не волновали.

Кабан повел рылом, почавкал и степенно зевнул, словно и не дал только что спринтерский кросс по рельсам меж аномалий. Вонь разлагающейся плоти, смешанная с запахом псины, тухлятины и самого настоящего поросячьего дерьма, распространилась на несколько метров. Когда этот коктейль ударил мне в нос, я чуть было снова не рванул назад, в бар, но неимоверным усилием заставил себя не шевелиться — скорее всего инстинкт самосохранения сработал.

Дальше все произошло очень быстро. Кабан вдруг выгнул бугристую спину, словно испуганная кошка, и бочком попятился вдоль ограждения. Через миг он зарычал и внезапно бросился вперед, будто и не отступал только что. Рывок был настолько мощным, что грязью мне залепило всю физиономию. Хорошо хоть зажмуриться успел…

Несколько раз бабахнуло.

Когда я разлепил глаза, то увидел ужасную картину. Вепрь успел поддеть одного из патрульных миротворцев на клыки, которые скорее можно было назвать бивнями, и продолжал нестись, петляя по пашне. Второй военный истерично фигачил по мутанту из «Грозы», но тому эти потуги были до лампады. Через несколько метров кабан резко затормозил. Труп солдата слетел с его клыков и плюхнулся в грязь. Гигантская скотина, не обращая внимания на кровоточащий бок, резко развернулась и без промедления поскакала на оставшегося в живых вояку.

В этот момент мне стало жалко солдатика, прижатого спиной к колючему ограждению на манер мишени. Но тот, по-видимому, справился с паникой и на излете мысли саданул в приближающуюся бестию из подствольника. Грамотно, на опережение. Тяжелый патрон-граната свистнул в воздухе и разорвался прямо у копыт кабана, так и не сбавившего скорость.

Хорошо, что я успел вовремя открыть рот и пригнуть голову. Хлебануло так, что уши свернулись в трубочки, а спину обдало жаром. Вепря разнесло в клочья, взмывшие живописным фонтаном метров на десять вместе с земляными комьями и кусками какого-то не до конца выкорчеванного пня. Бравого вояку ударной волной приложило о заграждение, и он, скорее всего, вскрикнул от боли. К тому же, когда я осмелился поднять перепачканное лицо, то сразу обратил внимание, что рука солдатика безвольно висит вдоль тела, а на камуфляже в районе плеча расползается большое темное пятно. Видно, осколком цепануло.

Миротворец был контужен. Стопудово. Сначала он бросился к растерзанному телу сослуживца, но тут же передумал и поковылял в сторону блокпоста за подмогой. Хотя, думаю, после такого бадабума оттуда и так уже спешило подкрепление.

Шанс выдался уникальный.

Труп военного, ушедший с поля боя напарник, и я — так никем и не замеченный… Хотя нет, один участник событий все же поиграл со мной в гляделки, но его туша теперь была равномерно распределена на площади в сотню квадратных метров. Рога, как говорится, и копыта. Вот такие дела, братец кабан.

Не обращая внимания на звон в ушах и бесноватые искорки в глазах, я принялся проворно резать колючку.

Уже через несколько минут мне удалось попасть на другую сторону и заделать брешь. Я сложил кусачки, сунул их в карман разгрузки и, наспех водя металлоискателем, бросился через пашню. Рихтовать за собой отпечатки подошв смысла не имело: ведь теперь нужно было постараться среди всего месива, устроенного вепрем и вояками, найти на следовой полосе мои скромные следы.

Выбежав из освещенной прожекторами области, я остановился и немного подождал, пока глаза привыкнут к сумраку. Уже совсем стемнело. Включив ПДА, я проверил близлежащую местность на наличие соратников кабана и аномалий. Мутантов не было и в помине, а из ловушек обнаружилась лишь одинокая «гравикаракатица» — или, как ее еще называли, «мясорубка» — возле ржавого грузового вагона, вмявшая часть стального полотна вместе с гнилыми шпалами. На полсотни метров левее обосновались «трамплины» — три или четыре штуки. Негусто, прямо скажем.

Все-таки странно военные организовали заслон. Аномалий не так уж много, могли бы по рельсам заграждения соорудить. Ну да им видней. Пусть теперь сами вот с такими заблудшими свинками разбираются.

Аккуратно взобравшись на верхушку насыпи и обойдя вагоны справа, я еще раз сверился с показаниями сканера и датчиков и нацепил на лоб ободок с ночным визором. Надвинул на глаз окуляр, достал мешочек с болтами и двинулся на запад.

Там, помнится, стояла старая кирпичная каптерка, в которой давным-давно обходчики хранили инвентарь и распивали ханку. Если местечко не занято — можно более-менее спокойно переночевать. Идти в лагерь сталкеров к манящему теплому костру и дилетантскому гитарному перебору не было желания. Интуиция тихонько клевала в затылок: «Не стоит сейчас лишний раз показываться на глаза даже своим. Хабар может оказаться слишком ценным. Пусть никто и не догадывается о маршруте».

Я взвесил все «за» и «против» еще возле бара «№ 92». И решил довериться птичке-интуиции.

Так или иначе, со снорками и кабаном без ее участия не обошлось. Как результат, я сейчас был живенький и здоровенький — хотя и грязный, как болотная тварь, — а не мертвенький и расчлененненький. Интуиция — она такая: любит ласку, любит, чтобы ей, заразе, потакали во всем и клювик чистили. Чтобы цацки всякие блестящие дарили. Только тогда и платит взаимностью.

Настоящая сорока…

Когда я разглядел в зеленоватых тонах визора силуэт каптерки, над Зоной уже висела глухая безлунная ночь.

Бетонная будка с единственной дверью и узким оконным проемом стояла неподалеку от насыпи, среди груды сваленных рельс и опрокинутой дрезины, от которой почти ничего не осталось, кроме днища и намертво приржавевших колес. На локаторе каптерка была отмечена прямоугольником с условным значком паровозика, поэтому желторотые новички часто путали ее с заброшенным депо.

Света в окне не было.

Скорее всего — свободно.

Я приблизился к будке, переступая через мусорные завалы. Когда до входа оставалось метров десять-двенадцать, датчик аномалий настойчиво завибрировал, и я остановился как вкопанный. Вот те на.

Изображение, которое давал надвинутый на глаз визор, подернулось рябью помех. Кислотно-зеленые и темно-желтые тона перемешались, и мне пришлось сдвинуть окуляр наверх, чтобы не мешал. Теперь от него было больше вреда, чем пользы.

Я покрутил в пальцах болт, примериваясь, куда его сперва бросить — в сторону останков дрезины или к темному провалу входа в будку… И тут внезапный порыв ветра толкнул меня в спину, заставив сделать шаг вперед. Руку с автоматом приподняло и мягко потянуло за рукав куртки. Мгновение спустя, когда я даже еще не сообразил толком, что происходит, из-под ног с писком выскочила крыса и, еле заметная в ночном сумраке, рванулась вперед. Я инстинктивно отпрянул, и это меня спасло.

Крыса черным пятнышком прыгала с рельсы на рельсу, когда ее вдруг подбросило вверх и завертело. Тварюшка запищала так, что захотелось немедленно прикончить ее собственноручно. Ветер усилился. Только он дул отнюдь не в спину, как мне сначала показалось, а тащил меня спереди, будто сумел крепко ухватить за карманы разгрузочного жилета и лямки рюкзака.

Сработали рефлексы — спасители мои и хранители. Ноги сами, словно мощные пружины, распрямились, выталкивая тело прочь от центра миниатюрного циклона, в котором уже выворачивало наизнанку умолкшую наконец крысу.

Я вцепился в тяжеленную вагонную ось, наполовину вросшую в грунт, и еле успел схватить за ремень автомат, который сорвало с плеча и едва не унесло в набравший силу вихрь. Ободку с окуляром визора повезло меньше. Неудачно задев лбом о ржавое колесо, я обнаружил, что дорогостоящий прибор слетел и был незамедлительно пережеван стихией.

Окружающая местность слегка осветилась от мерцания, которое исходило от потревоженной аномалии.

Свирепый тайфун меж тем оказался не особенно разборчив в том, что молоть в труху: крысу, визор или прокатную сталь. Несколько обрубков рельс завязало узлом, сплющило и швырнуло в сторону с такой силой, что плотный ком с низким гулом унесся в сторону пролеска подобно снаряду. Попади он в меня — и… пиф-паф, братцы.

Спустя несколько секунд, так и не сумев полакомиться увесистой дрезиной, аномалия угомонилась, ветер стих, свечение потухло. На землю упал крошечный артефакт «кровь камня», за который можно было выручить разве что пару литров ханки у жадного новичка.

Я еще некоторое время продолжал лежать, инстинктивно прижавшись к толстой оси и намертво зафиксировав под мышкой «калаш». Кроме визора, с меня еще содрало полдюжины полезных вещей. К примеру, из карманов выволокло две ручные гранаты и оптический прицел ПСО-1, из мешочка повытаскивало почти все болты, а на портупее я не досчитался бухты прочной веревки. И как ее только сдернуло вместе с альпинистским карабином? Вот ведь зараза! Но по сравнению с моим бесценным телом это была сущая ерунда. Хотя отъюстированная «оптика»… А, ладно, фиг с ней, еще куплю.

Только теперь, постфактум, мозг полностью осознал факт: меня чуть было не втянуло в «карусель» — одну из самых коварных аномалий Зоны. В эпицентре «карусели» возникали неизвестные флуктуации вихревой природы, и, попав в зону активности, любое существо или предмет плавно втягивалось внутрь, где раскручивалось и деформировалось до неузнаваемости под давлением в несколько сотен атмосфер и в конце концов благополучно превращалось в отлично приготовленный фарш. Я не успел заранее обнаружить эту гадость на экранчике ПДА, потому что она была расположена слишком близко к каптерке, и их условные значки попросту слились.

Что ж, зато надежней стража на ночь не придумаешь.

Я поднялся на ноги и, по солидному радиусу обогнув эпицентр аномалии, зашел с восточной стороны каптерки, где находилось единственное окно. Немного пожужжав старым добрым электродинамическим фонариком «Жучок», я осветил внутреннее пространство будки и, оставшись довольным результатом, закинул туда рюкзак, а затем протиснулся сам. Теперь можно было почувствовать себя в относительной безопасности. Вряд ли какой-нибудь полудурок рискнет проникнуть сюда в темное время суток через узкое, отлично простреливаемое окошко. Ну а если вдруг нежданному гостю вздумается пожаловать с парадного входа — милости просим. До меня-то вихрь не достанет, а вот визитера мигом расслоит на карнавальные ленты.

— Карусель, карусель, кто успел, тот присел… — тихонько продекламировал я на мотив старой детской песенки. Скинул рюкзак, размял спину и закончил: — Прокатись на нашей карусе-е-ели.

Холодные консервы показались на редкость вкусными, а несколько глотков ханки приятно обожгли пищевод — маленькие радости всегда приобретают статус больших после злоключений. Мне похорошело. Особенно если учесть, что перед трапезой наконец удалось смыть с рожи грязь и продезинфицировать ссадины антисептиком.

Насытившись и поставив в оконный проем простенькую сигнализацию из натянутого на леске колокольчика, я позволил себе расстелить «пенку», скинуть надоевшую разгрузку и завалиться на спину, не забыв, конечно, положить рядышком автомат. Рюкзак я пристроил под голову вместо подушки.

Хотя дико клонило в сон, я некоторое время лежал и слушал ночь. Слушал Зону.

Тускло горел экран наладонника, работавшего в ждущем режиме. За входом едва заметно кружили на фоне серого пятна железной дороги листья — «карусель» тоже вздремнула, но была готова в любую минуту принять следующую жертву.

Я слушал ночь. Далекий металлический перестук с западной окраины Свалки, редкие вороньи крики, неясный шум со стороны болота, похожий на протяжные, жалобные вздохи. И едва слышный, скорее осязаемый самим естеством ветерок. Он не завывал, он даже не постанывал. Этот ветерок нежно ласкал все вокруг: километры искореженной техники и тысячи брошенных жилищ, помертвелые растения и гнилые столбы, не спящих чудовищ и потустороннюю энергию аномалий. Ветерок был легким дыханием Зоны. Чужим, жутким дыханием единого организма.

Все эти звуки давно стали для меня привычными. Они вытеснили в самые отдаленные уголки памяти шепот листвы в летней ночи, дружелюбный лязг последнего трамвая и важное гудение выходящей на поверхность ветки метро, приветливую трель домофона и бесконечно…

Проснулся я рывком. Машинально взял «калаш» за цевьё и с неудовольствием почувствовал, что правая рука затекла. Кисть противно покалывало, пальцы слушались плохо. Застань меня в таком положении гипотетический противник, и, как говорил один мой хороший знакомый, казус бы вышел неимоверный.

Снаружи что-то изменилось, и спросонья я даже не сразу догадался, что именно. Новый шипящий звук добавился в обычную утреннюю песнь Зоны.

Лишь несколько секунд спустя до меня дошло: пошел дождь.

— Не было печали, — проворчал я, разминая руку и надевая отсыревший жилет.

Сигнализация с колокольчиком, рассчитанная на полных профанов, вернулась во внутренний карман рюкзака. Некоторое время я стоял без движения, прислушиваясь. Вроде тихо. Лишь дождь. Сканер тоже молчал. Что ж, тогда — в путь.

Выбравшись из окна, я набросил капюшон и огляделся.

Лило не сильно, но монотонно. Видимо, ливень зарядил надолго, и пережидать его в укрытии не имело смысла. Нужно было двигаться. К тому же до обозначенной на купленном ПДА локации оставалось не так уж далеко: пару километров. Вот только два кэмэ по Зоне во время проливного дождя равноценно десятку в сухую погоду: пробуждались некоторые мутанты вроде болотных тварей, большинство аномалий проявляли нестандартные свойства. Да и вообще, кому охота лишние волосы терять после кислотных осадков? Впрочем, последний пункт меня волновал не шибко, ведь свою растительность я потерял еще три года назад, когда получил дозу рентген во время рейда по Милитари. Жаркая там случилась заваруха, помнится. Хорошо хоть мини-сталкер все еще торчит между ног, когда требуется.

Глядя в оба, я двинулся вперед. Под берцами зачавкала земля, комья грязи и травы тут же налипли на подошвы, существенно затруднив передвижение. И хоть я старался выбирать пятачки и тропы с травой и гравием, все равно через четверть часа был в грязище по самые брови. На кой ляд, спрашивается, накануне тратил драгоценную воду и приводил себя в порядок?

«Зеленый кисель» я заметил издалека. Даже сквозь пелену дождя его изумрудное мерцание довольно четко очерчивало границы озерца, сунуться в которое было бы довольно глупым и болезненным способом суицида. Дело в том, что это аномальное вещество по свойствам напоминало концентрированную кислоту и оставляло на теле соответствующие химические ожоги. Ученых давно мучил вопрос: почему же тогда «кисель» не разъедает почву или иную местность, на которой образуется? Ну, на то она и аномалия, чтобы ботанам мозги канифолить. Наше дело простое: обойти и запомнить местоположение, чтобы на обратном пути не вляпаться.

Обогнув изумрудное озерцо, я сверился с картой на ПДА и направится дальше.

До полуразрушенных строений бывшего кирпичного завода я добрался через два с половиной часа. По дороге мне пришлось потратить несколько болтов, чтобы обозначить границы единственного прохода в сплошной стене «гравикаракатиц», на которую я напоролся аккурат между двумя пятиэтажками. Обходить дома не имело смысла — по обе стороны были размытые рвы с подозрительно синеватой водой, лезть в которую я бы, пожалуй, и под дулом пистолета не рискнул. Ну а россыпь «трамплинов» я благополучно обошел по широкой дуге, благо ничего не мешало.

Панорама завода со стороны выглядела не то чтобы как-то особенно удручающе — на Зоне все выглядело удручающе, — но уж больно жалко. От этих подернутых струями ливня силуэтов труб и замалеванных тусклыми узорами граффити стен веяло каким-то почти человеческим одиночеством и тоской. Я сначала даже засомневался: а не контролер ли здесь обитает? Но локатор не фиксировал не только присутствия опаснейшего псионика, но и вообще ничего на полкилометра окрест, поэтому я взял автомат поудобней и вошел в боковые транспортные ворота, с трудом отодвинув тяжелую створку.

Не успел я сделать нескольких шагов, как датчик словно взбесился. Он завибрировал, налился красным, показывая, что вокруг сплошные аномалии, конвульсивно замигала панелька тревоги первой степени… и ПДА вырубился. Я повертел его в руках и попробовал перезагрузить. Шиш. Он даже заставку БИОСа не показал. Он не моргнул ни единым диодом. Создавалось ощущение, что гаджет попал под сильный электромагнитный импульс, но мои кварцевые часы продолжали отсчитывать секунды и минуты, поэтому сия версия отпала сразу. Да и мало ли в Зоне аномалий, в радиусе действия которых электроника не работает. Вывод напрашивался один: осторожность надо возвести в квадрат.

Я из-под капюшона, с кромки которого капала вода, осмотрел внутренний двор заброшенного комбината по производству кирпича. Когда-то давно здесь, видимо, был навес, но теперь от него остались лишь несколько погнутых опор и море битого шифера под ногами. Печи для закалки покоились прямо под открытым небом. Три здоровенных железных цилиндра полутораметрового диаметра были установлены на бетонные блоки. Трубы для подачи воздуха или чего-то еще прогнили, и теперь об их изначальной конфигурации можно было лишь догадываться по уцелевшим фрагментам, висевшим на кронштейнах. Массивные заслонки двух печей были наглухо закрыты и, по всей видимости, окончательно диффундировали с каркасами много лет назад. А вот заслонку дальнего резервуара заклинило в полуоткрытом положении, от чего казалось, что огромная темно-коричневая пасть просит пожрать. Вокруг печей валялось множество ржавых частей от внутреннего оборудования завода: куски конвейерных лент, обломки прессов, формовочные приспособления, испорченные до неузнаваемости детали. Финальным штрихом унылого пейзажа служил остов бульдозера без ковша, верхней части кабины и гусениц, возвышающийся скорбным памятником былой промышленной мощи.

Картина ясна, как говаривал один мой знакомый. Немудрено, что приятели ветерана, который, судя по записи на ПДА, пропал именно здесь, ничего не нашли. В этом кавардаке даже труп здоровенного кровососа затерялся бы, что уж говорить о крохотном артефакте. Да и был ли он, этот загадочный артефакт?

Я вздохнул и развязал мешочек с оставшимися болтами. Пять штук. Негусто, прямо скажем. Хорошо, если хватит на обратный путь с учетом того, что наладонник не фурычит и неизвестно, зафурычит ли теперь вообще.

Дождь продолжал лить с неба, которое при подключении толики фантазии походило на разобранный и перевернутый свинцовый аккумулятор.

Я вновь оглядел внутренний двор в надежде обнаружить хоть какую-нибудь необычную деталь, которая могла остаться, если любопытный ветеран действительно угодил здесь в незнакомую аномалию. Взгляд скользнул по влажным железякам, лизнул темные бока печей, отмерил расстояние от здания до забора, съехал вниз по гнутой опоре и уперся в крышку от канализационного люка, валяющуюся среди прочего мусора. Самую обыкновенную, с рифленой внешней стороной, — таких делали миллионы в советское время… В обычную круглую крышку, на которой чернела краска.

Восьмерка. Или символ бесконечности — это как посмотреть. Дождь уже почти смыл изображение, оставив на чугуне бесформенные темные разводы.

Птичка-интуиция незамедлительно долбанула в затылок своим острым клювиком.

Откуда здесь этот символ? Ведь вокруг ни души… Бессмыслица? Быть может. Но я давно усвоил одну истину: в каждой бессмыслице есть свое рациональное зерно, главное — посмотреть под нужным углом.

Помнится, Дрой говорил о похожем значке, обнаруженном на месте загадочного исчезновения одного из новеньких сталкеров своей группы. А еще он упоминал, что краска была свежая.

Совпадение? Не исключено. Только вот слишком много их рядышком всплывает — совпадений.

В общем, если и было что-то странное на богом забытом кирзаводе, то — эта пресловутая крышка с расплывшимся черным пятном.

Рассудок мой, правда, снова вякнул, что совершенно не обязательно символ опрокинутой набок восьмерки выведен свежей краской: вполне возможно, эта клякса уже много лет украшает круглую железяку, а моему воображению просто-напросто вздумалось дорисовать недостающие детали. Рассудок в который раз попытался возобладать над откровенной глупостью. Но интуиция быстро натюкала охальнику по маковке, и тот заткнулся.

Не к добру это, доложу я вам, братцы, когда разум тухнет под напором предчувствий. Ох, не к добру.

Я вытащил один из пяти болтов и, пока не прошел азарт, запустил его по пологой траектории в сторону крышки. Болт со звоном ударился в чугунный блин и отскочил к забору. Не делая резких движений, я стал пробираться к злополучной колодезной затычке. Про себя же решил: если там ничего нет, то сверну шею птичке-интуиции к чертовой матери и не стану впредь слушать ее увещеваний.

Добравшись до цели, я забросил «калаш» на плечо, взялся за скользкий край и с силой откинул крышку в сторону. Никакого люка под ней, как и следовало ожидать, не обнаружилось. Лишь куча всякого металлического и пластикового хлама. Только вот…

Опа.

Я нагнулся, чтобы повнимательнее рассмотреть предмет, выделяющийся на фоне общей бурой массы.

Он был похож на короткую ленту Мёбиуса.

А вот на что он не был похож, так это ни на один известный мне артефакт. А я, братцы, повидал этого добра на своем веку предостаточно.

Перекрученная штуковина из неизвестного материала приятного вишневого цвета лежала передо мной. Хочешь — бери, хочешь — беги.

Я мысленно погладил по вертлявой головке птичку-интуицию и снял с пояса герметичный контейнер. Обращаться с артефактами стоило крайне осторожно, ибо даже у самых распространенных из них не все свойства были досконально изучены. Что уж говорить об образце вне классификации. Интересно, эта хреновина сильно излучает? Эх, блин, как не вовремя ПДА со встроенным счетчиком Гейгера отказал-то…

Когда я закончил с помощью диэлектрического огнеупорного пинцета упаковывать находку и наконец выпрямился, то обнаружил чрезвычайно неприятный момент. Казус, как говорил мой хороший знакомый, неимоверный.

Возле дальней печи с приоткрытой заслонкой стоял коренастый мужик в кожанке и направлял на меня «Абакан» без подствольника. Я сразу узнал в нем Беса — главаря одного из местных бандитских кланов. Он в отличие от основной массы этого криминального отребья обладал выдающимися умственными способностями и не кичился тем, что живет по понятиям.

— Отдай хабар, Минор, — крикнул он. — И уйдешь отсюда живым.

— Скорее я под выбросом нагишом позагораю, — откликнулся я, прикидывая, в какую сторону лучше прыгнуть, чтобы не сломать хребет и успеть достать из-за плеча автомат.

Расклад, по предварительным расчетам, получался хреновый. Прыгать-то можно было и вправо, и влево, а вот с оружием заминочка выходила. Я не успевал добраться до автомата. Ну никак. Насколько я знал, Бес отличный стрелок, и ему не составит особого труда изрешетить меня, прежде чем я ладонь на цевьё положу. Паршивец не сделал этого до сих пор лишь по причине рудиментарного благородства: типа, в безоружных не стреляют.

Оставался либо пистолет, либо нож.

Мой отлично сбалансированный «десантник» на таком расстоянии малоэффективен, ибо я не смогу быстро выхватить его из ножен и точно попасть в Беса. Значит, старина «Бэн».

Я провокационно поинтересовался сквозь шум дождя:

— Пристрелишь?

— Брожу себе, никого не трогаю, — хмыкнул Бес, словно не услышал моего вопроса. — И тут ты заявляешься. Я схоронился в печке, значит. Думаю, пережду, чтобы не палить место… — Он вдруг замолчал и цыкнул зубом. — А ты везучий сукин сын, Минор. Как тебе удалось так быстро отыскать «бумеранг»?

«Бумеранг», стало быть, отметил я про себя. Так, значит, Бес знал, что искал. Вслух же съязвил:

— Мне министр обороны Украины нашептал, что он под колодезной крышкой лежит.

— Очень не хотелось дела…

Я пошатнулся вправо и резко сиганул влево, одновременно вытягивая пистолет из кобуры. В полете я успел выстрелить дважды, а Бес выпустил в мою сторону целую очередь. К счастью, мимо. Облачка пороховых газов некоторое время разбиваясь дождевыми каплями, скрывая мое дальнейшее перемещение.

Больно приземлившись на бок, я перекатился, ушел с возможной линии атаки и двумя скачками оказался за ближайшим железным резервуаром. Ни останавливаться, ни медлить было нельзя, потому что Бес уже обходил меня по широкой дуге, прыгая с детали на деталь и посыпая свинцовым градом. Я, рискуя переломать ноги, перебежал за тыльными сторонами печей к дальней, в которой прятался Бес, и на излете мысли заскочил внутрь, чуть не шарахнувшись башкой о край заслонки.

Бандит быстро сообразил, что его примитивно обошли с тыла, и тут же блокировал меня в печи. Он попробовал было сунуть ствол внутрь, чтобы открыть неприцельный огонь, но я уже успел вскинуть «калаш» и так зарядил по кончику «Абакана» одиночным, что гаду чуть кисть не вывернуло дернувшимся автоматом. Тут бы мне и атаковать, но я, как назло, замешкался. Бес подобрал выбитое из рук оружие, безрезультатно попробовал еще пару раз достать меня рикошетом и затаился.

Так возникла патовая ситуация, в которую мы сами себя загнали.

Дождь продолжал стучать по железному боку резервуара, и раскатистые удары капель сливались в неприятный угнетающий гул, похожий на шепот ужасного монстра.

Я сидел внутри. Бес — снаружи.

Внезапно я почувствовал движение на внутреннем дворе кирзавода, и в монотонный шепот ливня добавился какой-то новый звук.

Мне стало дюже не по себе.

— Опачки, — прокомментировал Бес. — Приехали. Крышка тебе, фонящее тело.

Мне сделалось еще неуютней. То ли пугает, то ли и впрямь что-то там происходит, что мне не видать отсюда, а загривком чую.

— Слышал о блуждающих «жарках»? — участливо осведомился Бес. И резюмировал самым елейным тоном, на который был способен: — Одна из таких штук сейчас уверенно дрейфует к тебе.

Я промолчал, продолжая сосредоточенно смотреть через прорезь в прицельной планке на светлое пятно возле заслонки. Если это блеф, то ни в коем случае нельзя идти на поводу у лукавого хмыря и вступать в диалог.

— Не веришь, — утвердительно крикнул Бес. — Интересно, что ты предпочтешь: выскочить под мою пулю или заживо сгореть в этой плавильне, когда «жарка» доберется до тебя?

И тут я почувствовал, будто стало теплее. Кончики пальцев закололо, волоски на предплечьях зашевелились. Судя по внешним признакам, неподалеку действительно оказалась «жарка». Демоны Зоны! Ведь еще полчаса назад на территории комбината не было никаких аномалий! Это по меньшей мере нечестно.

— Метров пять осталось до контакта и разрядки, — цинично сообщил Бес.

Я крепился из последних сил, чтобы не нахамить ему и не выбежать из этой проклятой печки. К тому же меня долбанул приступ клаустрофобии. Пространства вокруг будто бы стало меньше, темный свод начал плавно опускаться…

Если «жарка» разрядится возле резервуара — я превращусь в горку пепла.

— Артефакт тоже сгорит, — крикнул я наконец. — Не жалко?

— Не сгорит, — уверенно ответил Бес. И от его тона мне стало окончательно погано, братцы.

Я уже слышал, как за стеной шипят капли дождя, попадающие в активную область «жарки». Правое плечо ломило, автомат плясал в руках, пальцы не слушались.

— Пока, бифштекс, — донеслось снаружи.

Спустя полминуты, когда от железного свода повеяло нестерпимым жаром, я рефлекторно отшатнулся в противоположную сторону, задел стволом «калаша» собственный ботинок, споткнулся и обидно растянулся на горячем полу. Контейнер с артефактом зацепился за край рюкзака и раскрылся.

Заветная спиралька выскочила и сверкнула прямо перед моим носом.

Неужели я неплотно закрыт герметичный короб?..

Вспыхнуло.

Волна озона метнулась в ноздри.

Пальцы рефлекторно заскребли по полу, загребая липкую труху…

В первый миг я решил, что сработала «жарка». Но потом обнаружил, что все еще жив и даже не покрыт золотистой корочкой с ржавой панировкой. Произошло нечто иное.

Лента Мёбиуса, которую Бес назвал «бумерангом», налилась вишневым светом, который исходил из ее центра, где плоскости изгибались и соприкасались самыми краешками. Артефакт завибрировал, издал протяжный свист на грани слышимости, еще раз вспыхнул и погас, будто перегоревшая лампочка.

А вот окружающий мир неуловимо изменился. Нечто чужеродное дотронулось до нервных окончаний, сняло слепки с мыслей, втекло, казалось, в самую душу.

Я обратил внимание, как снаружи, за приоткрытой заслонкой, вытянутые капли воды, летящие с неба, замедляют свое движение и взрываются, превращаясь в пар. «Жарка», по всей видимости, начала разрядку. Только… словно бы в замедленном темпе.

Дольше ждать я намерен не был.

На свой страх и риск я подобрал артефакт голыми руками и уставился на него, как на матерого тайпана. Секунда, две, три… Ничего не произошло. Тогда я, подхватив автомат и пистолет, бросился наружу. Будь что будет, а жить охота, как говаривал один мой знакомый.

То, что происходило дальше, я бы не взялся воспроизвести в деталях…

Вывалившись из печи, я резво крутанулся, сориентировался, взял Беса на мушку и приготовился открыть огонь на поражение, но указательный палец так и не сдвинул с места спусковой крючок. Я замер. С бандитом что-то было не так. Он выронил оружие и пятился назад, неуклюже спотыкаясь, ошалело глядя на меня дико расширившимися глазами и хватая ртом воздух. Руки его были заломлены неестественным образом, их словно свело судорогой. В пронзительном взгляде бесновался целый океан отчаяния и первобытного страха, зрачки превратились в огромные чернильные точки. Я решил было, что за моей спиной мутант или еще одна смертельная аномалия, но птичка-интуиция услужливо подсказала: там пусто.

На заброшенном кирпичном заводе были только я и Бес.

Капли дождя превращались в крошечные облачка пара в радиусе метров десяти, что делало картину окончательно фантасмагорической.

Беса продолжало неудержимо волочь в плавильню. Складывалось впечатление, что его тащит за шкирку кожанки чья-то сильная рука. Бейсболка слетела с головы бравого бандита и валялась в мутной жиже возле почившего бульдозера…

Бес так и не сумел выдавить из себя ни слова.

Ни крика.

Ни звука.

Когда измазанные глиной подошвы ботинок скрылись за тяжелой заклинившей заслонкой, «жарка» наконец сработала, мгновенно раскалив печь докрасна и вскипятив окружающие лужи. Из жерла полыхнул короткий язык пламени и сыпанул пепел.

— А вот теперь прощай, братец бифштекс, — сказал я, подбрасывая на ладони загадочный артефакт.

И капли перестали лопаться.