"Карцер – репортаж из ада. Из спецсизо 99 1" - читать интересную книгу автора (Мавроди Сергей Пантелеевич)

16 мая 2007

Так вот, вы наконец на территории знаменитой Матроски. Тюрьма! Снующие повсюду охранники; вяло копошащаяся хозобслуга ("хозбанда"), набираемая из самих же заключённых; зычные, несущиеся сверху непрерывные крики: "три-два-ноль! три-два-ноль!! три!-два!!-ноль!!!"

Это перекликаются так называемые "дорожники" ("дорога" – протянутая снаружи, вдоль стены, между окнами двух камер верёвка, по которой обитатели камер общаются между собой – перетягивают друг другу грузы, записки - "малявы" – и т.п.). Словом, тюрьма! Но что это? Ваш автозэк не останавливается, как все, в ряду других, таких же точно автозэков, ждать своей очереди на разгрузку доставленной им порции живого товара, а поворачивает куда-то вправо… Миг! – и он подъезжает к какой-то непонятной пастельно-жёлтой стене с будкой сбоку. Присмотревшись, вы с удивлением обнаруживаете вдруг, что это ещё одни ворота! Уже внутри самой тюрьмы. А будка сбоку – пропускной пункт! Ехавший рядом с водителем старший конвоя выходит из машины, через специальное окошечко о чём-то переговаривается с сидящим в будке охранником, несколько минут томительного ожидания (иногда до получаса и более!) – и вот наконец и эти ворота с мягким жужжанием отъезжают в сторону. Автозэк трогается и – въезжает в ещё один двор. Просторный и пустой. Никаких тебе хозбандитов и никаких охранников! И – тишина! Как в известном фильме. (Сзади слышится лишь тихое жужжание возвращающихся на место ворот.) Пара секунд – и автозэк снова останавливается. Теперь уже окончательно. Приехали!

Три или четыре ступени, вечно горящая лампочка над оформленным в виде какой-то легкомысленной беседки входом и кокетливая, с завитушками, аляповатая надпись: 991. Конец! Последний круг ада.

Таинственная и зловещая тюрьма, о которой даже среди самих заключённых не знает почти никто и почти ничего. (А многие так и вообще даже и слыхом никогда о ней не слыхивали!) Кроме каких-то совершенно диких и совершенно фантастических слухов. Что у дверей-де каждой камеры там дежурят круглосуточно специальные охранники с собаками и пр., и пр.

Между прочим, год, кажется, или два назад в "Итогах" был опубликован список всех российских зон и тюрем. Список был обширный и очень подробный, вплоть до указаний фамилий и телефонов (!) начальников. Так вот, спецтюрьмы ИЗ 991 там не было указано вообще!! Нет такого специзолятора! 992 (Лефортово) есть, а 991 нет! Нет и никогда не было! Аминь.

Хорошо. Итак, автозэк остановился. Вы приехали. Конвойный с лязгом и грохотом открывает ваш боксик (или, как его часто называют, стакан) – а обитатели ИЗ 991 в обычных автозэках если и путешествуют, то исключительно почти только в таких вот стаканах, отдельно от всех остальных заключённых – и вы неуклюже (стакан очень тесный, да и дверца открывается не полностью, так что вылезать неудобно, особенно зимой, когда на тебе много одежды) и в гробовой тишине вылезаете оттуда. Остальные жадно и напряжённо, откровенно совершенно разглядывают вас, так, как будто перед ними появился неожиданно снежный человек во плоти или, на худой конец, неуловимое лох-несское чудовище. (Или же – осуждённый на смерть. На казнь! На "Дельфин" или "Лебедь".) "Кто ты!? – читается в их горящих нескрываемым любопытством взглядах. (Вопросов, впрочем, никто не задаёт. Просто не решаются, наверное.) – Что ты умудрился совершить такого, что оказался ТАМ!? Убил, изнасиловал? Украл миллион?.. Но и у нас есть такие, на обычной тюрьме. Да полным-полно! Что же тогда совершил ТЫ??!!"

Вы, не поднимая головы и стараясь не смотреть по сторонам, торопливо пробираетесь к выходу, спрыгиваете вниз, на асфальт, и идёте в сопровождении конвойного к проклятой двери, почти физически ощущая на своей спине взгляды десятков оставшихся в автозэке людей. Счастливых сидельцев обычных московских тюрем. Никаких не "спец". Всяких там заурядных Бутырок и Матросок. Где есть мобильные телефоны, водка и наркотики и любая жрачка в любое время дня и ночи. Были бы деньги! Где!!.. Э-э!.. да что там говорить!.. Где – жива надежда!!!

Вообще я должен сделать одну оговорку. В своих дневниках, которые я начинал вести четыре года назад, только ещё по прибытии на спецблок, я его описывал. Точнее, пытался описывать. "Пытался", поскольку всё ещё тогда для меня было внове, многого я не знал или воспринимал поначалу не вполне адекватно (т.к. находился, естественно, в состоянии стресса), ну, и т.д. Но, как бы то ни было, кое-что, повторяю, я всё же описывал. Поэтому сейчас, приступая к уже внятному и осмысленному живописанию этого дьявольского учреждения, предупреждаю, что возможны повторы. (Это для тех, кто читал мои "Дневники".) Ибо, во-первых, "Дневников" своих я никогда не перечитывал (не имел просто такой возможности), а во-вторых…

Ладно, впрочем. Не суть. Чёрт!! Мысли разбегаются. Я буквально разрываюсь между желанием описывать! описывать! описывать! свои теперешние, сиюминутные чувства, ощущения! ощущения человека, который вот-вот уже! через 6 дней всего выйдет на свободу после 4,5 лет тюрьмы! (спецблока!!) причём были совсем отчаянные моменты, когда я вообще не верил, что когда-нибудь отсюда выйду!! и вдруг!.. Да… Так вот, эти секунды, мгновенья! они уже никогда больше не повторятся, никогда! и надо пытаться их сохранить, удержать! хотя бы на бумаге,.. зафиксировать как-то… Ведь каждый день сейчас – он последний. Единственный! Никогда уже его больше не будет. Никогда не останется мне 6 дней, 5, 4… Ч-ч-чёрт!!!!!

Да. Но, с другой стороны, и тюрьму свою, родную и проклятую, запечатлеть хочется. Увековечить, блядь, для потомков. Пусть, суки, читают! Сытые и довольные. И знают, как это бывает!!.. Как кричат от боли! умирают день за днём от безысходности полной!! всеми брошенные и забытые, ожидая ПЖ на "Лебеде" или "Дельфине" (практически гарантированная смерть через 3-4 года от беспрерывных побоев и условий содержания) или, как подарок судьбы, 25 лет особого или вообще бог или чёрт знает чего!!! Как всё это реально бывает!!!!!! На практике. В натуре, блядь! В жизни. Ладно.

Не знаю… Не знаю, не знаю, не знаю! С чего начать и о чём писать. В какой последовательности. Слишком много всего за эти годы было. И мало, и много. Мало – чисто внешних событий (ну, сидишь и сидишь), много… Впечатлений много. Информации… Нет, не так. Слишком сухо. Не – информации. А – чего?.. Душ, судеб через меня прошло. Боли… Горя человеческого. Страданий… Да, так. Пожалуй… Есть вещи, которые человек не должен знать, и бездны, в которые нельзя заглядывать. Если хочешь остаться человеком. Я – заглянул. К сожалению… И есть температуры, при которых плавится всё. И вера, и надежда, и любовь. Всё! Впрочем, об этом я уже, кажется, где-то раньше писал… Н-н-да!.. Ну, не важно. Не суть.

Да, так, насчёт "писал". И насчёт повторов заодно.

…

Ага, на прогулочку заказали! Ну, стишочек тогда ещё какой-нито напишу. Чтобы время не терять. В тему. Если успею!

Оловянные солдатики

Только что вернулся с прогулки. На фиг я туда попёрся, спрашивается?! Сам не знаю. Время только зря потерял. Кучу, причём. Часа полтора, блядь, не меньше! Хотя тут каждая минута на счету!

Дорога. На вес золота.

Ладно, опишу уж тогда процедуру прогулки. По свежим, так сказать, впечатлениям. Хоть какая-то польза будет.

Итак, сначала на прогулку "заказывают". Стучат ключом в дверь и кричат: "Прогулка через 10 (15, 20, 30…) минут!". Чтобы у желающих было время собраться. Последнее время, правда, взяли ещё моду спрашивать заранее: "пойдёте ли?". Примерно за час-полтора до самой прогулки. А иногда и больше. По всей видимости, просто, чтобы хоть как-то планировать заранее количество необходимых прогулочных двориков. Скажем, если какая-то камера не идёт. Но это, повторяю, какое-то непонятное нововведение.

Раньше этого никогда не было. Предупреждали просто минут за 10-15 – и всё.

Ну, предположим, вы идёте. Грохочет и лязгает замок. Открывается дверь камеры: "Прогулка!". Желающие выходят. Во всех тюрьмах, насколько мне известно, действует железное правило: одного не оставляют (в камере) и одного не водят (на прогулку). Либо двое как минимум, либо вообще никто. Здесь, на 991 это правило не действует. Здесь одного оставлять не боятся. Всё прослушивается и просматривается. Постоянно!

Да, так что же дальше? "Выходят". Желающие – выходят. Становятся автоматически (привычка-с!) "лицом к стене, руки на стену". Беглый шмон (лёгкое охлопывание по бокам и карманам) и: "Проходим!".

Желающие погулять, опять же, держа руки за спиной (этого требуют правила внутреннего распорядка: "при любых передвижениях – в сопровождении охранников, естественно, – по территории изолятора…"), идут к лестнице. В коридоре полно охранников. На лестнице, на каждой площадке между этажами тоже стоит по охраннику, все они внимательно за тобой наблюдают. Поднимаешься на крышу, где расположены прогулочные дворики. Там ещё охранников человек 5-6 как минимум.

Вообще охранников в этом изоляторе на каждого заключённого приходится, по моим подсчётам, человек, этак, по 6-7, никак не меньше. Это, не считая ещё тоже весьма многочисленного обслуживающего персонала: баландёрш, библиотекарш, хозбандитов и пр., и пр. Ну, и "резерва" – группы местного спецназа, незамедлительно появляющегося при нажатии красной кнопки. Вернее, "кнопок", ибо их здесь понатыкано бесчисленное множество – через каждые буквально пару метров. Плюс видеокамеры в коридорах, тоже на каждом шагу, в следственных кабинетах и вообще везде, где только можно (и нельзя). Везде! Н-да… Короче говоря, содержание заключённых в изоляторах, подобных этому (впрочем, подобных нет), влетает государству в копеечку. Ну да, ему виднее. Наверное, дело того стоит.

Да и долго здесь не держат. Особенно последнее время. Я здесь пробыл 4 года (до этого – месяц на Бутырке и ещё пять на обычной Матроске). По нынешним временам – рекорд. Абсолютный! Раньше сидели и дольше (ореховско-медведковские, в частности). Сейчас – нет. Даже Ходорковского продержали лишь около года. (После чего перевели на 771, на Матроску, на большой спец.) А Лебедева Платошу так и вообще сюда не сажали! Он так на Матроске, на большом спецу всё время следствия и суда и просидел. В той же самой камере, кстати, где и я в своё время обретался. Привилегированная, вероятно. Для особых VIP-персон. Со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Подсматривающе-подслушивающими. То ли 234, то ли 345, не помню уж сейчас точно. Но что именно та – уверен.

Так, на чём мы остановились-то? А-а!.. прогулочные дворики.

Коридор, справа и слева железные двери. Это – прогулочные дворики. Всего их 10 (кажется. Или 12. Так и не удосужился за 4 года сосчитать!). Три – маленькие (два – совсем, один – чуть побольше, но всё равно!.. маленький), остальные – более-менее,.. большие, можно сказать. Вчетвером, по крайней мере, гулять можно. Легко! Если, конечно, строго только по своей прямой шагать. Вдоль стоящей посередине скамейки, от стены до стены. 7 шагов вперёд, 7 шагов назад. Или около того. Не отклоняясь, желательно, ни на шаг в сторону. Потому что рядом так же точно вышагивает твой товарищ. Сокамерник. И ты ему можешь помешать. А это – нежелательно.

Да, если это нехитрое правило соблюдать, то гулять – можно. И даже с комфортом. Думая о своём, ни с кем не разговаривая (это, впрочем, не всегда удаётся – все хотят общаться) и никому не мешая. Семь шагов вперёд, разворот, семь шагов назад. Семь шагов вперёд… И так порядка часа. Музыка вот только!.. Все эти радио "Дачи". Или шоу какое-нибудь тупое… Часовая инъекция идиотизма, в общем. Но ничего! Привыкаешь. Со временем.

Музыка орёт громко. Вовсю почти. На полную громкость. Это, чтобы с соседними двориками не переговаривались-не перекрикивались. Но всё равно иногда перекрикиваются. Особенно, если воры сидят. Но воры – это вообще разговор особый. О них позже.

Ну-с, прогулочные дворики. Раньше, года 3-4 назад они были другие. Решётки вверху ниже, колючки и датчиков движения не было, крыши… Да и вообще они были какие-то… обшарпанные, что ли. Плитка какая-то побитая-потрескавшаяся на полу, стены выщербленные, некрашеные… Да… Но мне – нравилось! Больше, во всяком случае, чем сейчас. Безликие, равнодушные, бетонные коробки. И крыша! Раньше хоть небо видно было, а сейчас!.. Только самый краешек. Зато, говорят, от дождя и снега защищает. Да пёс с ним, с дождём!! От дождя… От ветра, от птиц, от!.. От воли. Ладно, впрочем.

Н-да,.. ну так, года три назад был побег из прогулочного дворика. Попытка побега. Да-да, киллер какой-то, очередной бывший спецназовец, кажется, умудрился отогнуть решётку, выбраться и спрыгнуть вниз. Куда он там прыгал, бог весть. Шестой этаж как-никак. Даже седьмой, учитывая, что крыша. Будь ты хоть трижды спецназовец!.. Но – тем не менее. Прыгнул. На какой-то там козырёк, вроде. Не знаю! Раньше было безумно интересно, сейчас – всё равно. Дурак, что прыгал. Дёшево ещё отделался. Ногу, по слухам, только сломал (а может, обе…). Ну, и плюс срок, естественно, дополнительный. За побег.

Хотя у него и так, и так там пыж, по-моему, светил. Без вариантов. "Лебедь" или "Дельфин". 3-4 года от силы. Жизни. Какая разница, со сломанными ногами или со здоровыми? В общем-то. Не правда ли?

С пэжэшником я тут тоже сидел ("пыжики", как их здесь часто называют). Не с "Дельфина", правда, и не с "Лебедя". С острова Огненный (с "Пятака"). Вологодская область, озеро Белое. Два острова: Огненный и Сладкий. На Огненном – колония ПЖ, на Сладком – живёт охрана. Всё! Больше там – ничего. Зэки и охранники. Другого населения нет. Символ нашей страны. Какой она, похоже, скоро станет.

С этим островом Огненный вообще прелюбопытная история. Якобы в каком-то там веке брёл по лесу монах и вышел к этому озеру. И вдруг с неба упал солнечный луч на торчащий из воды посреди озера бугорок, чуть ли не камень. Знак божий! И потом монахи десятилетьями таскали туда вручную, корзинами землю, пока и не насыпали там целый остров. Святое место. Символ света. На котором теперь, в наше время, находится колония ПЖ. Олицетворение тьмы. Боли, мук и страданий человеческих. Вряд ли Господь имел в виду именно это, когда знак Свой свыше посылал. А? Ну да – начальству, как говорится, виднее. Пути его – неисповедимы. Значит, так надо.

Мне этот пэжэшник рассказывал, как они туда прибыли, на этот остров Огненный. Шесть лет назад. Образно так, в красках описывал.

(Он вообще человек умный и культурный был. С высшим образованием. Сообразительный, с отличной памятью. В шашки великолепно играл. Профессионально практически. Физически здорово развит. На одной руке по сто раз отжимался. Жена, дети… Она его ждёт до сих пор. Любит, надеется… Он тоже только всё время, помнится, и твердил: "дети!.. жена!.. честность!.. справедливость!.. " Чуть ли не со слезами на глазах.

А потом выяснилось – позже, когда он уже уехал из хаты – что был он главарём одной из тамбовских группировок. И, в частности, с двумя своими ближайшими подручными девушек молоденьких в лес вывозил, насиловал там и убивал. Эти подручные его до сих пор места всё новые и новые по тамбовским лесам указывают. Где всё новые и новые трупы выкапывают. Но это, повторяю, потом только выяснилось. А тогда – ну, главарь и главарь. Несколько 105-х (статья УК: "убийство"), подумаешь! обычное для этой тюрьмы дело. Если б уже тогда про девушек было известно… Н-да… Другой бы был с ним разговор!.. Показания его привезли, между прочим, по ЮКОСу давать, по Пичугину и Невзлину. Что-то он, там, им якобы делать помогал… Помогал уж он, там, им или не помогал, но что показания он любые даст, у меня ещё тогда сомнений ни малейших не было. Подтвердит под присягой, что лично слышал, как Невзлин с Ходорковским Пичугину Маргарет Тэтчер заказывали. Или Джорджа Буша. Да кого угодно! Если только ему ПЖ пообещают отменить. Просто хотя бы намекнут. Что это возможно. В принципе! А вы бы не подтвердили? Вот то-то и оно.

"Слушай, Вить! – говорю ему как-то. – Если тебе ПЖ на 20 лет заменят, ты, наверное, счастлив будешь?" – "Серёж, если мне ПЖ на 25 лет заменят – я счастлив буду!! Берега хоть какие-то появятся."

Такой вот у нас с ним диалог в своё время состоялся. Когда вместе сидели. Мы ведь с ним даже подружились тогда почти… Н-да… Ну, ладно, чего там.)

Так вот, он мне рассказывал, как их на остров Огненный привезли.

Этапирование – отдельно от остальных. На всех пересылках – только одиночки, камеры для смертников. В Лефортово, в частности. (Он и в Лефортово сидел.) И вот наконец – конечная станция. Остров Огненный. Будущее бессменное ПМЖ (постоянное место жительства). До конца дней своих теперь. До самой смерти.

"Представь себе, – говорит, – весна ранняя, озеро ещё льдом всё покрыто, солнце садится, и лёд весь под солнцем так блестит ярко, что аж глазам больно. И до острова мостки деревянные, и по этим мосткам мы идём. Этап. А здание тюрьмы всё какое-то массивное, угловатое, с башенками, как какой-то средневековый замок, и угольно-чёрное на фоне заходящего солнца. И ворота распахнуты настеж, зияют, и туда нас ведут. Как в ад!"

Впечатляюще! Прямо скажем, впечатляюще!..

Вообще я его довольно много, признаться, расспрашивал. Мне было, откровенно говоря, любопытно. ПЖ всё-таки. Как вот человек себя чувствует? И что там вообще за публика? Как сидят? Это ведь нигде не выяснишь. Никогда. (Разве что сам там окажешься. Но это уж, согласитесь, чересчур! Слишком дорогая цена. За обычное праздное любопытство.) Всякие там телепередачи-интервью – чепуха и вздор.

Во-первых, что вообще скажешь за 10 минут, да ещё и незнакомому человеку, ничего не понимающему во всём этом; а во-вторых, контингент для корреспондентов администрация колонии всегда подбирает соответствующий (заранее подбирает!), лишь тех, которые скажут именно то, что надо, что и хотят от них услышать. Блядво всякое, козлов, сук и прочую мразоту. А вы, небось, думали, что это обычный, нормальный зэк откровенничает тут? Как бы не так! Кто ему даст? Впрочем, что такое "нормальный зэк" – это вообще разговор особый.

Для рядового обывателя, если человек отсидел, скажем, лет 20, то это уже само по себе обо всём говорит ("Консультант нашего фильма сам сидел!"). А это, на самом-то деле, вообще ни о чём не говорит! Главное, не сколько он сидел, а как он сидел! Может, он под шконкой все эти годы валялся, шерстью был, чёртом, маромоем, перхотью подрейтузной, а здесь перед камерой пальцы гнёт – или, наоборот, в СДП (секция дисциплины и порядка) подвизался. С повязкой во всю руку в компании таких же упырей по лагерю разгуливал. Других зэков дубинкой колотил. Дисциплине и порядку учил.

Как, к примеру, тот же Солженицын. Руководитель (!) такой вот секции в одном из северных лагерей. Причём не простого даже лагеря, не рядового, а какого-то там центрального, узлового. "А это значит, уже такая проподлина!.. Раз его на это место поставили! Их свои же ненавидели. Даже политические." Слова ещё одного моего сокамерника, вора в законе. Который уж знал, о чём говорит. Ладно, об этом позже.

Да, так, про ПЖ. Про остров Огненный.

"В камерах по 2-3 человека. Лучше всего в одиночке. Потому что от сокамерников быстро устаёшь. Всё начинает раздражать. Когда совсем невмоготу становится, идёшь к оперу, просишься в одиночку. Ну, сажают на месяц-другой. Отдохнуть. А потом – опять… Можно перекрикиваться – в смысле, слышно – но никто не перекрикивается практически… Почему?.. Да не о чем разговаривать. Да и не хочется!.. Днём лежать нельзя, но реально – можно. Один у двери караулит, слушает, когда охранник идёт, а второй – лежит… Камера маленькая, но – привыкаешь и не замечаешь уже. Кажется, что нормально… Денег полагается в месяц… (какая-то совсем мизерная сумма, типа "3 рубля", не помню уже точно, но совсем смешная! "И что же можно на эти деньги купить?!" – "Чай, папиросы…") поэтому все хотят на промку (работать). Шить рукавицы. Но это – сложно. Формально – обязаны обеспечить работой всех желающих. Реально же – вывозят один раз и смотрят, сколько ты пошил. А сколько ты можешь "пошить", если ты никогда раньше этим не занимался? Ну, 5,.. ну, 6 пар за смену. При норме 100. "Извините, – говорят, – Вы нам не подходите. Норма у нас вот такая. Сами видите." И – всё! Вся "работа". Есть там у нас один феномен, который за смену 500 пар шьёт – вот он хорошо живёт. Деньги у него на счету и пр. Но это – исключение. Остальные же…"

…

Слышу, как в соседних камерах разносят ларёк. Шелест и шум передвигаемых ящиков с продуктами. Смех, шутки… Вообще оживление. Голос ларёчницы: "на "К"!.. на "Г"!.."

(Здесь по фамилиям никогда никого не называют. Только по первым буквам.) Мне ларёк не полагается. Я в карцере. Да и!.. Какой там, в пизду, "ларёк"!!! Я же выйду через 6 дней! Выйду!! На-во-лю! Невероятно!!!!!

Все эти… "на К", "на Г" – мёртвые, а я живой. Вырвавшийся каким-то чудом из ада. Все их ларьки,.. прогулки… Вообще вся их внутрикамерная жизнь!.. Всё это – в прошлом. Пройденный этап жизни. Любой из них отдал бы сейчас не то что ларёк, а всё на свете, лишь бы поменяться со мной местами! И голым бы домой пошёл. Пешком. Хоть за тысячу километров. "Ларёк"!.. А для них это – жизнь. Главное сейчас. Впереди же – годы, годы, годы… "Лебеди" и "Дельфины". Острова Огненные. Представьте себе это на мгновенье! Только представьте!!

…

Продолжаю…

….

Господи! Принесли только что бумагу, расписаться за лекарства.

Дата: 17 мая.

"А что, сегодня уже 17-ое!!??" – "Что?.. Ой, нет, 16-ое, конечно, это я ошиблась!"

Твою мать!! "Ошиблась" она!.. Значит, всё-таки 6 дней осталось… Т-твою мать!!!!

…

Ладно, продолжим… Нет, погодите!

Помнится, я читал некогда воспоминания какого-то известного своей стойкостью диссидента, который тоже досиживал свой срок в карцере ГБ-эшной тюрьмы, чем-то там сверхважным занимался и сетовал даже, что времени, жаль, мало осталось. До конца срока. Не успеет он, видите ли, сейчас закончить. Изученье. Это своё сверхважное. А на воле уже некогда будет.

И вот я читал и восхищался, какой же он!.. А "какой" он? Мудак он обычный, вот что. Урод. Мутантище. "Пересидевший" просто, есть такой тюремно-лагерный термин.

Чем можно таким уж "важным" в тюрьме заниматься? Язык иностранный изучать? Поэзию-прозу?.. Дебил!! Что может быть вообще важнее воли???!!! Если, конечно, ты ещё человек.

…

Ладно, продолжаю. Про остров, блядь, Огненный.

…

Да что творится??!! Теперь воду принесли! Горячую. Кипяток. В карцере положено. 3 раза в день.

Выпил. (Кипяток же! Остынет.) Без всякого удовольствия. Лучше бы не пил.

Ладно, продолжаю всё ж таки… Нет?.. Никто больше не стучится? Ничего не несёт?.. Давайте-давайте! Чего уж там!.. Нет?.. Ладно, тогда – продолжаю. На чём я остановился-то? На "остальные…"? "Же"!

Ясно, что "остальные… же". Хуй сосут!

Вот прекрасный образчик того, чего ни в тюрьме, ни тем более в лагере нельзя говорить. Ни при каких обстоятельствах. Ситуацию могут так раскачать, что…

"Как это "остальные хуй сосут"? Значит, все они – петухи? Как это ты можешь такое про всех говорить? У меня друг там сидит, я с ним за одним столом ел, он мне как брат, а ты говоришь теперь, что он петух! Значит, ты и меня тоже под сомненье ставишь. Или обоснуй, или будем с тебя сейчас спрашивать."

А что ты можешь "обосновать"? Ты же просто так, сдуру, для красного словца только ляпнул,.. пошутил! Но в тюрьме таких шуток не признают. Если тебя, к примеру, назвали петухом, то ты обязан "поступить". В зоне – убить. Причём всякие там отговорки, отмазки все эти гнилые ("не успел,.. он убежал,.. нас розняли…") – раньше, недавно ещё совсем, совершенно не принимались. Не катили! Не поступил – значит, согласился. Что ты петух. Для начала тебя за стол не пустят, а потом…

Сейчас, конечно, всё быстро размывается, все эти "понятия" и представления о чести, о "воровском". Сейчас достаточно просто порезать, избить и пр., но – всё равно. Последствия будут и очень неприятные. Проигнорировать, во всяком случае, не поступить и сейчас нельзя.

Вот, кстати, одно из объяснений тому удивительному на первый взгляд факту, что человек, отсидевший чуть ли не полжизни, о свободе мечтавший все эти годы и наконец-то обретший её!.. буквально через месяц опять вдруг садится. А чего удивляться? Сказали ему что-нибудь, он и… поступил! Он же привык за эти годы к словам относиться… серьёзно. А его вдруг, скажем, на хуй послали. Всё! Труп.

Чтобы закончить эту тему, приведу примерчик из своей собственной тюремной жизни. Расскажу про одну крайне неприятную ситуацию, в которой я однажды, совершенно неожиданно для себя оказался.

В камере в этот момент мы сидели втроём. Один из нас, причём, был вором в законе. Со вторым же мы сидели до этого ещё достаточно долго вообще вдвоём (третья шконка пустовала), пока к нам вор не заехал, естественно, общение было уже самое непринуждённое. До такой степени, что мы даже друг друга разными шутливыми прозвищами звали. Я его, в частности, Василиском Василисковичем. (Взгляд у него действительно был… специфический. Тяжёлый какой-то.)

Причём человек этот был достаточно серьёзным. Имевшим за плечами более 10 лет отсиженных (к тому же нормально отсиженных!) и вообще. Ну, словом, серьёзный человек.

Ладно. Итак, ситуация.

Ночь. Мы с вором не спим, пьём чай, сидим болтаем; второй сокамерник вроде бы спит. Вроде бы! (В тюрьме, между прочим, никогда нельзя быть в этом до конца уверенным. Здесь все спят… так! Знаменитый "златоусский сон"! Когда человек одним глазом спит, а другим-то… Вот здесь у всех такой именно "сон". Златоусский.) Ситуация, казалось бы, абсолютно мирная.

И вдруг вор неожиданно совершенно меня и спрашивает: "Слушай, Серёж, а я вот и в Библии наткнулся на василиска. Там тоже он упоминается. А что это вообще такое?" – "Ну, по мифологии сказочный змей, убивающий взглядом." – "А посмотри в словаре Даля."

(У меня действительно был в камере 4-х томник Даля. И все привыкли лазить туда по любому поводу. "А посмотри то!.. А посмотри это!.." Всем, как ни странно, было это очень интересно.)

Я нарочито-недовольно морщусь, демонстративно отставляю в сторону недопитый чай и, тяжело вздыхая, лезу в шкаф за Далем. (Вор всё-таки. Хоть отношения у нас и самые, что ни на есть, тёплые, но!.. – надо лезть.)

Так… Так… Опять не тот! А!.. вот он, первый том. Б… В…

Вал… Вам… Вас… Василиск.

"Сказочный змей, убивающий дыханием или взглядом." А, ну что я говорил! – торжествующе комментирую я и бодро читаю дальше. – "По поверьям, василиск вылупляется из петушиного яйца."

В камере воцаряется мёртвая тишина. Я ещё не понимаю до конца смысл прочитанного.

"Что? – тихо, со странной какой-то интонацией переспрашивает меня мой собеседник. – Из какого?" – До меня наконец-то доходит. "Да я… это… – лепечу я. – Я сам не знал!!.." – "Как же это ты не знал, – еле сдерживая душивший его хохот, резонно возражает мне на это вор (!), – если ты целый день Даля этого читаешь и букву "В" давным-давно прошёл? Значит, ты специально его так называл. Таким хитрым словом. Имеющим двойной смысл.

Изощрённо издевался над ним всё это время, пользуясь его незнанием!" – он кивает на мирно спящего (вроде бы!!) сокамерника.

Но мне не до смеха! Фактически я назвал человека петухом. Доказать, что это какая-то идиотская, нелепейшая случайность, глупость несусветная! абсолютно невозможно.

Даля я действительно постоянно и с удовольствием читаю и букву "В" я действительно давно прошёл. (Но не обратил никакого внимания, естественно, на какого-то там "василиска"! Вернее, вообще на комментарии к этому чёртовому слову! Нужен он мне был сто лет, этот василиск!!)

Хорошо. Вор великодушно промолчал (хотя постоянно потом мне подмигивал и при этом беззвучно хохотал), второй сокамерник сделал вид, что спал и ничего не слышал.

(Хотя… всё он, по-моему, слышал! Были у меня основания это подозревать, были!.. Но!.. Проблемы ведь никому не нужны, слышал – значит, надо поступать. Раскручиваться на новый срок. Так что лучше – "не слышал".) В общем, обошлось. А могло ведь – и не обойтись. Запросто!

…

Врач только что приходил. (Ежедневный, точнее, ежевечерний, обход.) И сразу же – вечерняя проверка.

"Всё нормально." – "А чего ж Вы не сказали, что у Вас умывальник течёт?" (Действительно течёт. Струйкой причём. Шланг отошёл.) – "Да так как-то…" (Да плевать мне на этот умывальник!! Затеют сейчас починку – в боксе полдня просидишь. Подставил таз – и ладно.) – "Сказали бы с утра, какие проблемы?.." – "Да?.. Ну, завтра скажу на проверке…" (Ага! Ждите! Провалитесь вы со своим умывальником!!)

Дверь захлопывается. Всё! Земные все закончены дела. На сегодня. Больше меня не побеспокоят. Ах, да!.. За матрасом же ещё идти. Перед отбоем. На ночь в карцере матрас выдают. А утром с подъёмом в 6.45 забирают. Давайте, давайте! Выдавайте, забирайте!.. Недолго вам резвиться осталось. Всего-то 6 дней. Меньше даже. Если учесть, что до отбоя всего час. Максимум. Поте-ерпим!.. Уж.

…

Так… Ну, надо, наверное, всё-таки про остров Огненный дорассказать. А то бесконечные отступления все эти…

Значит… С работой мы, вроде, разобрались, нет там фактически ни черта никакой работы. Что дальше? Ага, вспомнил. Про сокамерников я его ещё расспрашивал. Что, мол, за публика?

"Да разные. Террористы… Вот тут со мной людоед сидел. Но он на самом деле не людоед был. Просто он работал кладбищенским сторожем, водил к себе баб и, по мере того, как они ему надоедали, он их убивал, а мясо в банки трёхлитровые закатывал и продавал. Но сам – не ел. Так что он не людоед. Пробовал, говорит, но ему не понравилось. А я его спрашиваю: а какое оно на вкус? – Да так, говорит, сладковатое… Ну, не объяснишь! Пробовать надо!

Два мусора сидят. Причём в чинах. Один майор бывший, начальник аналитического отдела то ли района, то ли области; второй тоже… Майор этот с братом инкассаторскую машину грабанули. Инкассаторов застрелили. Вот над ними охрана издевается! Над мусорами бывшими. Вероятно, сержанту какому-нибудь приятно, что перед ним целый майор отжимается по команде. А так вообще-то охранники не злобствуют. Мирно достаточно себя ведут…

Несколько лет назад у нас смертность на Пятаке была очень высокая… ("Падёж," – как ехидно прокомментировал в своё время мой следователь, которому я на ознакомке рассказывал всю эту историю.) Потом установили тренажёрный зал, где хоть покачаться можно. Ну, вроде бы, стабилизировалось всё…

Но вообще у половины зоны уже крыша потекла. Гнать начинают…

Кукушка и слетает. Не каждый ПЖ сидеть может. Всё-таки это трудно.

Вот ты бы, Серёж, смог. (Ну, спасибо! На добром слове. Осчастливил.) У меня глаз намётан, я сразу вижу, кто может, а кто нет. Ты бы вот – смог!"

Сам он тоже "смог". У него-то с головой всё в порядке. Пока, по крайней мере. Хотя и 6 лет уже сидит.

Что ещё?.. Ах, да! У них там, оказывается, тоже свои касты! Даже среди пэжэшников. Есть, кому вышку в зале суда дали и заменили на ПЖ (из-за моратория на смертную казнь); и есть, кто ПЖ в зале суда получил. Оказывается, две большие разницы. Кому вышак заменили, тех, считается, уже помиловали однажды, и больше они права на помиловку не имеют. А те, кто в зале суда ПЖ получил – имеют! Теоретически, через 25 лет… Но шанс выйти у них всё же сохраняется. (Хотя, насколько мне известно, не вышел ещё никто. Не дожил просто!)

И вот расстрельные ненавидят тех, кто в зале суда получил. "Какое у вас, – говорят, – ПЖ!.. Вот у нас – ПЖ! А вы – так… Прохиндеи."

Насчёт крыши, впрочем… Не протекла ли? Когда он уезжал из нашей камеры, стали, естественно, прощаться, он вдруг и говорит: "Да ты, Серёж, рад, наверное, что я уезжаю?" – "Почему?" – несказанно удивился я. – "Ну, неприятно всё-таки с пыжиком сидеть…" – "Знаешь, вот честно тебе скажу, никогда об этом даже и не думал!" (А я действительно – не думал.) Так он так расчувствовался, что чуть не расплакался! Вот ей-богу, слёзы аж на глазах выступили! Значит, с нервами-то всё-таки…

Кружку мне от избытка чувств подарил. Эмалированную. Из алюминиевой, сказал, пить вредно. Окислы там якобы какие-то хитрые. Образуются при нагревании. Ну, ладно.

Я потом её долго по всем камерам возил, и везде мне её настоятельно советовали выкинуть. Чуть ли не требовали. "Из такого места!!.. Она вся злобой и чёрной энергией пропитана! Выкинь ты её! Нельзя такие вещи хранить." Но я – не поддавался. Кончилось всё тем, что в один прекрасный день (точнее, в одну прекрасную ночь) она, проржавев насквозь (хотя внешне было незаметно почти ничего – так,.. пятнышко чёрное небольшое, эмаль отколота), протекла и залила крепчайшим густым красным чаем (каркадэ) весь стол и все мои бумаги. Как кровью! Впечатление было полное! Что кровь повсюду. Картина, словом, та ещё была. Пришлось, проклиная всё на свете, – пэжэшника этого с его кружкой!!.. – полкамеры ночью мыть и бумаги потом ещё долго сушить и пр. Караул, короче! Кружку, таким образом, пришлось всё же выбросить. В конце концов. Судьба заставила. Может, и действительно к лучшему? А?