"Легенда о Королях" - читать интересную книгу автора (Леонтьев Дмитрий Борисович)

Глава 7, в которой герой кладет начало многовековой традиции поисков святого Грааля и знакомится с веселым монахом

м-да, — вздохнул Денница, разочарованно глядя на огромную глыбу золота, которую я с трудом выкатил из-под кровати. — И это — все, на что хватило вашей фантазии?

— Ну да, — жизнерадостно отозвался я, поглаживая шероховатую поверхность презренного метала. — Жалованье короля за многие годы неустанного труда. Вы сказали, что я могу забрать с собой обратно только одну вещь, но не уточнили ни ее размеры, ни вес. Слиток один? Один. Ловко я придумал? Ловко!

— Максим Владимирович, ну что за детский сад? — жалостливо посмотрел он на меня. — Вы меня разочаровываете, право слово.

Я с сомнением посмотрел на золотую глыбу.

— Здесь килограмм сто, — уже менее уверенно сказал я. — Внукам хватит…

— в этом мире, где магия еще не окончательно уничтожена новой религией, вы могли бы найти вещи не только уникальные, но и бесценные. Например, философский камень, который обеспечил бы вас золотом в сто раз больше, чем этот ваш вульгарный булыжник…

— Давайте, — традиционно протянул я руку.

— Заработайте, — столь же традиционно показал он мне кукиш и продолжил: — Могли бы получить древние манускрипты, хоть с неизвестными творениями Гомера и Платона, хоть об истинном устройстве вселенной, и приобщиться к этим знаниям и даваемой ими силе…

— Как масоны?

Денница поморщился, словно ненароком проглотил лесную мошку:

— Знали бы вы на самом деле, кто такие масоны и кто ими управляет, так не говорили бы подобной ерунды. Вы хоть разницу между мной и Богом понимаете?

— Ну… Бог — хороший, а вы… здесь.

— Бог — это не только Любовь, но и Творец, Создатель. Все с большой буквы. А я — Ремесленник. Тоже с большой буквы, но разница принципиальная. Я лучший из всех существующих ремесленников, воинов, ученых. Я могу докапываться до истины, приобретя многовековые навыки, создавать вещи идеальные, но… Я не могу придумывать ничего нового. Я — самый гениальный плагиатор на свете. И это меня не вгоняет в комплексы. Я так же могу создавать миры и книги, картины и кинофильмы, как Он. Но Он творит новое… Впрочем, что я вам обьясняю, знания вам явно без надобности…

— Нет-нет, продолжайте, — запротестовал я. — Насчет этих артефактов вы хорошо придумали. Что там есть, кроме ящика Пандоры и ковчега Завета?

— Кстати, ковчег завета лучше не трогайте, — посоветовал он. — Это не то, что вы думаете. Там есть нюансы, которые очень не понравились бы вашим священникам, присутствуй они тогда на горе Синай…

— Тогда что-нибудь… такое… универсальное.

— Грааль, — подумав, сказал дьявол.

— Зачем? Чаша, пусть даже деревянная. Ни один историк не поверит, что это — та самая. И что я с ней буду делать? Всервант поставлю?

— Во-первых, она уже не деревянная — Иосиф заключил ее в золотую оболочку, украсив и сохранив от разрушения. Аво-вторых, Грааль не только дает своему хранителю долгую жизнь (тот же Иосиф, к слову, прожил более трехсот лет), но и обладает огромной, совершенно удивительной энергетикой, что вам бы совсем не помешало…

— У меня мало энергии? — обиделся я.

— Не энергии, а энергетики, — уточнил он. — Ваши энергетические поля, по идее, должны идти вверх, образуя нечто вроде нимба, а они у вас стекаются… ну, скажем так, ближе ксередине… Что вы прицепились к этой ведьмочке — Моргане? Гормоны играют? У вас такая жена, а вы…

— Не ваше дело, — насупился я.

— Ну-ну… хозяин — барин…

— Так что там с этим Граалем? — нарочито грубо перебил я его.

Денница пожал плечами и продолжил:

— Иосиф Аримафейский был дальним родственником Иисуса и, имея оловянные шахты в Британии, часто бывал здесь. После распятия Христа он был заключен в темницу как его ученик и последователь, но позже освобожден вместе сЛазарем (тем самым, которого воскресил Иисус). С Марией Магдалиной и апостолом Филиппом он отплыл в Марсель, но там Мария и Филипп не пожелали продолжить путешествие, а Иосиф с учениками добрался до Гластонбери, где купил землю и построил первую церковь, посвященную Богоматери. Сюда же он привез Грааль. Но найти его нелегко. Он дается только человеку чистой души, так что «толкнуть» его вам, Максим, просто не удастся.

— И на фиг он мне тогда вообще нужен?!

Денница грустно посмотрел на меня, махнул рукой и исчез, не прощаясь.

— Истинный англичанин, — фыркнул я и повернулся на стук в дверь: — Да? Кто там?

— Сир, у нас странное происшествие, — доложил Томас, входя. — Мы обнаружили на побережье… Даже не знаю… До выяснения назовем «вот это»…

И он втолкнул в комнату невероятно толстого румянощекого монаха в серой шерстяной рясе, подпоясанной витым шнуром. Монах не казался ни смущенным, ни испуганным. Улыбался во всю луноликую физиономию, кланялся и блаженно щурил глазки, как китайский содержатель опиумокурильни на допросе.

— Почему «это»? — не понял я. — Ну — монах. Ну — жирный. И что?

— Он появился на Аввалоне недавно, сир, — пояснил Томас. — А, как вам известно, после вашего приказа это попросту невозможно. И это весьма нехороший прецедент.

— Хм-м… Это интересно… Весьма. И кто же вы, человек в рясе?

— Мир дому сему, — густым басом ответствовал толстяк. — Мое имя — отец Патрик. Проповедовал слово Божие в Мексике, а теперь вот направлен с этой миссией к вам.

— И как же вы сумели сюда добраться?

Он возмущенно пожал плечами:

— С Божьей помощью, разумеется! Плыл на корабле, потом на лодке, потом долго брел по берегу, пока не встретил вот этого нехристя, — он ткнул сарделькообразным пальцем в грудь обомлевшего от подобной наглости Томаса. — И, наконец, добрался до вас, Ваше Величество. Теперь можете быть спокойны: дело свое я знаю, благословение от папы римского даром не дается. Вы, сир, когда исповедовались последний раз?

— Иди к бесам! — коротко ответил я, с трудом сдерживая улыбку.

— Угу… Ну, нет, так нет, дело ваше, — не очень-то и расстроился монах. — А пожрать в этом доме скромному служителю Господа нашего что-нибудь найдется?

— Томас, отведи этого нахала на кухню, пусть повара его чем-нибудь покормят, — распорядился я. — Если что-нибудь еще потребуется — дай.

— Поторопимся же с незамедлительным исполнением воли нашего короля, — монах крепко взял Томаса под руку и повел к выходу. — А по пути ты можешь покаяться мне в своих многочисленных грехах, принять наказание и очищение.

Томас еще нашел в себе силы повернуться ко мне, отчаянно прося взглядом о помощи, но я лишь развел руками — насегодня мне уже хватило бесед о морали и спасении души.

Позвав Иуду, я принялся облачаться в парадную одежду— на вечер был назначен бал для выпускников моей школы. И я постарался сделать этот бал поистине королевским…

Замок был украшен гирляндами цветов, накрытые в залах столы горели золотой и серебряной посудой. Съехавшейся на бал знати предписывалось привозить с собой дочерей и племянниц, дабы выпускники могли найти себя пару для танцев (ну, а там уж как повезет).

Было приятно смотреть на юные грациозные пары, кружащиеся по залу. Но куда приятнее было осознавать, что передо мной — блестящее будущее Аввалона. Пятнадцать лет я шел к этому дню…

У стены, справа от меня, собралась кучка выпускников, о чем-то оживленно переговаривающихся и время от времени бросавших в мою сторону странные взгляды. Среди них я узнал и двух своих любимцев — Мордреда и Ланселота. Ланселот был настоящим проклятием для любой особы женского пола старше семи и моложе семидесяти лет. Высокий, широкоплечий, словно сошедший с рекламного плаката Голливуда, со своей ослепительно белоснежной улыбкой, золотоволосый и голубоглазый, он излучал такое немыслимое обаяние, что дамы, попадавшие в эту ловушку, становились восковыми— бери и лепи. Чертенок не стеснялся, он «брал и лепил». Но при этом он не был банальным и слащавым ловеласом. Он был отчаянно бесстрашен, остроумен, с непоколебимыми понятиями о чести, долге и предназначении рыцаря. Женщины были его единственным слабым местом. Впрочем, паршивца можно было понять — трудно ценить то, что валяется у твоих ног в изобилии. Ему очень повезло, что я запретил вводить в моей школе телесные наказания: начиная с двенадцати лет он вряд ли ночевал в своей спальне больше двух-трех раз… А вот Мордред был слеплен совсем из другого теста. К этому серьезному, пожалуй, даже чуть угрюмому пареньку у меня было особое отношение. По рыжим кудрям и зеленым глазам было нетрудно узнать отпрыска Моргаузы и Артура, но я внимательно присматривался к пареньку и не пожалел потраченного на него времени. В этом умном, начитанном, не по-детски обстоятельном юноше за версту чувствовалась королевская кровь. Он даже говорил так, словно отдавал приказы и распоряжения. Он тщательно продумывал каждое свое слово, каждый поступок, словно считая себя ответственным за все, что происходит вокруг него. Больше всего его интересовали римское право, история и экономика. Заметив мой интерес к нему, мальчишка тут же использовал его в своих целях, засыпав сотнями и сотнями вопросов об управлении государством, практике решения спорных вопросов и подборе кандидатов на ключевые государственные посты. Но, невзирая на несомненные таланты в этих областях, чиновником он явно не был. В детских играх он не уступал силой и выносливостью даже такому признанному в школе силачу, как Ланселот. Я ни разу не видел его плачущим. А вот на девушек, в отличие от своего приятеля, он вовсе не обращал внимания, предпочитая их обществу книги и упражнения в воинском искусстве.

Рядом с ними стояли и три лучших ученика этого выпуска: Акколон — юноша невиданной физической силы, Герайнт— неизменный победитель всех юношеских турниров, настолько умелый с оружием, что некоторые уроки я преподавал ему индивидуально, и Мелвис — лучший стратег школы, на него я возлагал надежды как на будущего полководца Аввалона.

«Что-то затевают, негодники, — с улыбкой подумал я. — Ничего страшного. Этот бал должен запомниться им навсегда. Сегодня им можно все. Сегодня их день».

При всей моей нелюбви к «официальным частям» я все же выступил с небольшой речью, над которой кропотливо трудился целую неделю. Я выражал надежду, что в их лице Аввалон найдет надежную защиту и опору, и именно они станут его гордостью в недалеком будущем. Я говорил, а их лица становились все мрачнее и мрачнее. Они как-то странно переглядывались и опускали глаза. Не понимая причины столь странного поведения, я сбился и замолчал.

— Ну, хорошо, — собравшись с силами, сказал я. — Вижу, что есть нечто, чего я не знаю. Кто обьяснит мне, что не так? Вы чем-то недовольны? Мы сделали что-то не так? Вы хотите о чем-то попросить? В чем дело?

Вперед выступил рыжеволосый Мордред. Приблизившись ко мне, он опустился на одно колено и, прижав руки к сердцу, горячо заговорил:

— Ваше Величество! Сир! Вы знаете, какой любовью и благодарностью к вам наполнены наши сердца! Вы не только спасли наши жизни много лет назад, вы в прямом смысле заменили нам отца, отдав нам свое внимание, свои силы, свою заботу и любовь. Все, что у нас есть — дано и воспитанно вами. Нет среди нас человека, который с радостью не отдал бы за вас свою жизнь. Сам Бог повернул той ночью наш корабль к берегам Аввалона и передал в ваши заботливые руки. Мы высоко чтим вашу заботу и доброту, а потому осмелились обратиться к вам с нижайшей просьбой, смысл которой может понять только ваше благородное сердце…

Признаюсь, я даже расчувствовался от этих слов. Я был готов выполнить все, что бы они не попросили… Но к этой просьбе я не был готов.

— Отпустите нас на поиски наших родителей, сир! — попросил Мордред. — Нас лишили матерей, отцов, дома, хотели лишить самой жизни. Вы вернули нам все, что могли. Но с самого раннего детства каждый из нас мечтал увидеть лицо матери. Узнать и полюбить своего отца. Вернуться в дом предков… Это снилось нам во снах. Об этом были все наши разговоры, мечты… В большинстве своем мы не знаем, ни кто они, ни живы ли вообще, но эта мечта наполняла наши сердца долгие годы и лишь в вашей власти сделать нас счастливыми…

В зале стояла такая тишина, что мне казалось, я слышу биение их сердец. А может, так громко стучало мое сердце…

— Ну, что ж… Раз вы мечтали, — растерянно пробормотал я. — Я всегда хотел, чтоб вы были счастливы…

— Ура! — взорвался зал десятками звонких голосов. — Да здравствует король! Слава королю!

— Мы никогда не забудем вас, сир! — с чувством сказал Мордред, вставая с колен. — Стоит вам позвать, и любой из нас, где бы он не был, тут же придет на ваш зов. Чего бы нам это ни стоило. Клянемся!

— Клянемся! — прокатилось по залу.

— Знайте и вы, — сказал я, — что бы не случилось, как бы не повернулась жизнь, у вас всегда есть дом, где вас помнят и ждут. Никто не знает, что ждет его впереди, но Аввалон примет вас, что бы не случилось.

Чувствуя, что у меня предательски щиплет глаза, я поспешно отвернулся, и… оказался лицом к лицу с невесть откуда взявшимся пронырой-монахом.

— Сир, вы — великий человек! — лицемерным голосом просипел Патрик, прикладывая к сухим глазам грязный платок. — Растить их для Аввалона и отдать королю Артуру — это… это…

— У человека должны быть свой дом и своя семья, — сухо сказал я. — Нельзя обретать их по чужой воле. Как и мечту…

— Вот и я говорю, — подтвердил он, глядя на меня из-под платка веселым глазом. — Кстати, о доме… Для братии нужен дом. Монастырь, обитель, община…

— Что?! — не понял я.

— Нужны деньги, люди и материал для построения монастырей и обителей, — пояснил монах.

— И?..

— Дайте.

— Заработайте! — сыграл я с ним в ту игру, в которую обычно играл со мной Денница.

— Как скажете, сир, — подозрительно быстро согласился Патрик. — Пойдем, соберем, выпросим… А вы лично сколько дадите, сир?

— Конрад! — в сердцах крикнул я. — Дай этому вымогателю, сколько попросит и не подпускай его ко мне хотя бы пару дней!

— Сир! — окликнул меня звонкий голос. — Позвольте…

Ко мне пробивались сквозь толпу Ланселот и Мордред.

— Да, ребята, — повернулся я к ним. — Чем я еще могу вам помочь? Оружие, доспехи и коней вам дадут. Деньги…

— Нет-нет, сир! Мы не… Мы хотели спросить… Что мы можем сделать для вас, ваше величество? Как мы можем отплатить вам за вашу доброту?

— За доброту не платят, Ланселот, — сказал я. — Ею можно только делиться. Будьте сами добрыми и честными. Где бы вы не были, помните: вы — рыцари Аввалона! И ваша слава будет мне лучшей наградой.

— Обещаем, сир! Но нам бы хотелось сделать что-то и для вас лично. Приказывайте, мы выполним все!

— Я уже сказал вам…

— Я знаю! — воскликнул Ланселот. — Простите, сир, но я совершенно случайно оказался сегодня в комнате одной… Вобщем, я оказался рядом с вашими покоями и был свидетелем вашего разговора с кем-то о Святом Граале… Поверьте, сир, я не подслушивал! Вы мечтаете о нем? Мы достанем его вам! Обещаем, друзья?

— Клянемся! — громыхнул зал. — Мы добудем для вас Грааль, сир!

— Ну… Пусть так и будет, — сказал я. — А теперь идите и празднуйте. Это ваш день. Запомните его навсегда…

Быстрым шагом я прошел в свою опочивальню и запер за собой дверь. Достал кувшин местного вина, наполнил кубок… И отставил его в сторону, не пригубив. Сутулясь, я сидел за дубовым столом и просто смотрел перед собой — не думая, не чувствуя, не слыша…

Нежные руки легли мне на плечи:

— Не печальтесь, сир. Это, с какой-то стороны, тоже подвиг. И все это понимают…

— Как ты вошла, Моргана? У тебя же нет ключа…

— У меня есть магия. Вы сердитесь, сир?

— Нет, девочка. Я не сержусь. Пожалуй, ты единственная, кого бы я хотел сейчас видеть.

— Я это почувствовала, — она уютно устроилась у меня на коленях и, касаясь острым, кошачьим языком моего уха, зашептала: — А я ведь к тебе по делу, мой король…

— Пожалела бы меня хоть ты, Моргана, — попросил я.

— Обязательно, — в ее голосе появились знакомые хрипловатые нотки. — Позже — обязательно. Просто… Это такой шанс… Мальчишки уходят в Британию… Артур примет их. Он утратил хватку, размяк, он не ждет сейчас подвоха… И если я пойду с ними, то…

Молча я снял ее со своих колен, поднялся. Она смотрела на меня, обиженно надув губки. Обьяснять ей что-либо было совершенно бесполезно.

— Делай, что хочешь, — сказал я. — Хочешь тратить свою жизнь на месть — трать. Подчини все этой, единственной цели. Живи ради этого, люби ради этого, предавай, страдай ради этого. Только помни: отомстишь ты или нет, проиграешь в любом случае…

— Не сердитесь, сир, — ничто не могло сбить ее с цели. — Я же вернусь. И вернусь к вам. Мой дом — здесь. Я привязана к нему.

— А ко мне?

— Вы — король, владыка этого места…

— Иди. Иди, Моргана, — попросил я и, когда дверь за ней закрылась, решительно придвинул к себе и кубок и кувшин. — Да и черт с вами! — сказал я вслух. — Живите, как знаете! И мне тоже никто не нужен! Никто!..