"Мозаика теней" - читать интересную книгу автора (Харпер Том)

β

Крисафий страстно желал, чтобы расследование началось с опроса членов императорской семьи, заинтересованных в его смерти, однако я решил в первую очередь осмотреть место преступления. Поэтому на следующее утро я стоял возле дома костореза Симеона и обводил изучающим взглядом аркады, расположенные на Месе поблизости от форума Константина. Здесь находилось множество мастерских резчиков по слоновой кости, над их арками были вывешены эмблемы с перекрещенными рогом и ножом. Дом Симеона я узнал но закрытым ставням, запертым воротам и двум вооруженным варягам, стоявшим перед дверьми. Соседи Симеона, уже успевшие выставить товар на продажу, старались не обращать на них внимания.

Я перешел на противоположную сторону улицы и, опустившись на колени, принялся разглядывать покрытую сетью серых прожилок поверхность мраморной мостовой, надеясь найти следы вчерашнего убийства. Ночью, лежа без сна в своей постели, я слышал шум дождя, но у меня оставалась надежда, что запекшуюся кровь смыть не так уж легко. Я стоял голыми коленями на холодном камне, изучая мостовую и стараясь не обращать внимания на многочисленных прохожих, которые в любой момент могли оттоптать мне пальцы. В конце концов мне удалось найти на белом мраморе небольшое розоватое пятно. То ли верный телохранитель пролил здесь кровь за императора, то ли торопливый красильщик выплеснул на улицу остаток содержимого одного из своих чанов.

— Можешь не сомневаться, он упал на этом самом месте. Я стоял всего в двух шагах от него.

Я поднял голову и увидел над собой рослого голубоглазого варяга. Блеск его топора в первый момент показался мне нимбом. Тронутые сединой волосы и изрезанное морщинами лицо говорили о весьма почтенном возрасте. Во всяком случае, для дворцового гвардейца он был явно староват.

Я поспешил подняться на ноги и представился:

— Деметрий Аскиат.

— Элрик, — ответил он, протягивая мне свою десницу.

Я подал ему руку, и он крепко сжал мое запястье сильными пальцами.

— Командир ждет тебя в доме.

— Ты говоришь, воин упал именно здесь?

Последовал кивок.

— Это случилось внезапно?

— Как удар молнии. Он рухнул на бок, словно вепрь, и тут же испустил дух. Я и глазом моргнуть не успел! Стрела пробила его латы с такой легкостью, будто они были из шелка!

— В какой бок попала стрела — в левый или в правый?

Воин развернулся, встав лицом к началу улицы, переступил с ноги на ногу, изображая сраженного стрелой товарища, и уверенно постучал себя по правой стороне груди.

— Вот сюда, — медленно сказал он. — С той стороны, где ехал верхом император.

— Значит, стреляли откуда-то сверху — иначе стрела не могла бы пройти выше императора, сидевшего на лошади, — и через улицу. То есть стреляли из дома костореза.

— В котором тебя ожидает наш командир, — настойчиво повторил воин.

— Останься здесь. Я хочу увидеть то же, что видел убийца.

Я неспешно пересек улицу, поднялся по лестнице, ведущей к двери дома костореза, и остановился перед зарешеченным входом. Внутри было мало света, но все же я различил неподалеку слабое поблескивание кольчуги.

— Деметрий Аскиат! — громко назвался я, прижав лицо к прутьям решетки.

Некогда косторез соорудил ее, чтобы защитить свой дом и имущество; теперь же она, по-видимому, стала для него тюремной решеткой.

— Я знаю, кто ты такой, — послышался изнутри знакомый хриплый голос, и уже в следующее мгновение в дверях появился давешний рыжеволосый командир варягов и открыл ключом замок.

Я вошел в полутемную комнату, заполненную разными безделушками, реликвариями, зеркалами и шкатулками. Богатые мужчины и женщины заплатили бы за любое из этих изделий кругленькую сумму, однако в нынешних обстоятельствах эти предметы заставили меня вспомнить скорее о могиле, о склепе, нежели о роскошной жизни.

— Косторез наверху, — сказал командир, указывая на потолок. — Он живет прямо над мастерской. Там же находятся оба подмастерья и все его семейство.

«Неужели их держали взаперти всю ночь?» — подумал я, поднимаясь по находившейся в углу крутой лестнице. Просторная комната на втором этаже была усыпана белыми, как снег, стружками. В центре комнаты стояли длинные столы, на них лежали брошенные инструменты и заготовки. Высокие окна выходили на черепичную крышу аркады. Заглянув за ее край, я смог увидеть только верхушку шлема Элрика, стоявшего на том же месте, где я его оставил.

— Стрела была пущена не отсюда, — сказал я командиру варягов, не отстававшему от меня ни на шаг.

Мы поднялись на следующий этаж. Здесь с потолка свисали шерстяные занавеси, разделявшие помещение на небольшие комнатки. Я пробрался через них к фасадной стене, из окон которой, куда более низких, чем на втором этаже, тоже была видна улица. Хотя мы находились теперь выше, но над краем крыши аркады по-прежнему торчала лишь голова Элрика. Я кивком подозвал к себе командира.

— Ты тоже был там, когда его убили? — спросил я, памятуя о его иностранном происхождении и потому стараясь говорить медленнее.

— Да.

— Если я правильно понял, он стоял прямо за конем императора, верно?

— Верно.

— И ты думаешь, что стрела могла вылететь отсюда, пройти над конем — а возможно, и над всадником — и поразить человека, стоявшего позади коня?

Командир хмуро глянул в окошко.

— Наверное, нет, — проворчал он. — Но с другой стороны, я никогда не видел стрелы, способной пробить кольчугу, неважно, есть на ее пути лошадь или нет. Спроси у костореза.

— Спрошу, — сказал я более резко, чем это стоило делать в присутствии вооруженного топором гиганта. — Но сначала я хотел бы осмотреть крышу.

— Мы схватили костореза и его подмастерьев на лестнице, ведущей в дом, — попытался возразить мне командир. — Они просто не успели бы так быстро спуститься с крыши!

— Возможно, они непричастны к этому преступлению.

Я отдернул еще один занавес и оказался в задней комнатке. Там находились стол, несколько скамей и лестница, ведущая к люку в потолке. Быстро взобравшись по лестнице, я открыл люк, запертый на прочную задвижку, и выбрался на крышу. Огражденная по краям только низкими балюстрадами, она тянулась налево и направо от меня на большое расстояние, так как крыши стоявших на этой стороне Месы зданий образовывали единое целое. Таким образом, убийца, находись он здесь, мог спуститься на Среднюю улицу по любой из соседних лестниц. Я непроизвольно задержал взгляд на статуе Константина Великого, венчавшей колонну центрального форума, за которой вздымались купола Святой Софии — храма Премудрости Божьей. Премудрости, которая мне очень бы пригодилась.

Переведя взгляд вниз, я увидел на людной улице неподвижно стоявшего на прежнем месте Элрика. Хотя с такой высоты он казался еще меньше, но зато отсюда мне была видна гораздо большая часть его туловища, чем снизу. Он тоже хорошо видел меня, потому что приветственно помахал мне рукой.

— Ага… — пробормотал я себе под нос. Человек, стрелявший с этого места в императора, вполне мог попасть в грудь одного из его охранников. Я опустился на колени возле парапета, шедшего по краю крыши, и тут же обратил внимание на то, что в одном месте камень покрыт свежими царапинами. Внизу же, у поросшего мхом затененного основания стены, валялись…

— Финиковые косточки?

Командир варягов проследил за направлением моего взгляда и тоже заметил небольшую горку косточек финиковых плодов. Он откинул назад голову и захохотал утробным смехом. Это был не слишком приятный звук.

— Поздравляю тебя, Деметрий Аскиат! — сказал он, взяв в свободную руку одну из косточек. — Ты нашел убийцу, который стреляет не хуже Ульра-егеря и обожает сушеные фрукты. Чудо, да и только!

Командир решил присутствовать при моем разговоре с косторезом и с членами его семьи, что, конечно же, не вызвало у них радости. Косторез, худой высокий человек с необычайно изящными руками, страшно волновался, рассказ же его был предельно прост. Он провел утро у себя в мастерской, а ученики все это время работали наверху. Затем все трое вышли на аркаду, желая посмотреть на императорскую процессию, и в скором времени были схвачены варягами. Смерть одного из охранников осталась незамеченной ими, хотя они и обратили внимание на то, что на другой стороне улицы поднялась какая-то суматоха. Косторез клялся, что он запер за собой решетку, поскольку ему уже доводилось иметь дело с ворами. Он был убежден, что в дом, где все это время находилась его жена, не могли проникнуть посторонние. Попутно он попытался заверить меня в том, что с этой поры будет вести себя еще осмотрительней. Последнее замечание костореза вызвало у командира варягов презрительную усмешку.

Подмастерья мало что смогли добавить к словам хозяина, хотя мне потребовалось не менее получаса, чтобы установить это. Они угрюмо взирали на меня со своих скамеек, и мне приходилось вытягивать из них каждое слово. Да, они прилежно трудились в мастерской, пока мастер, человек на редкость честный и требовательный, не позвал их снизу полюбоваться императорской процессией. Подмастерья не помнили, запирал ли хозяин за собой дверь, но знали о том, что он страшно боится воров.

— Была ли заперта решетка в тот момент, когда вы решили войти в дом? — спросил я у командира, отпустив мальчишек.

— Первым шел не я, а Элрик.

— Ты не мог бы спросить его об этом?

Командир императорской охраны со свойственной ему откровенностью заявил, что глупо давать командиру императорской охраны такое никчемное задание, и, грохоча сапожищами громче обычного, отправился вниз. В этот момент в комнате появилась жена костореза. Она была моложе мужа, с более смуглым лицом и более полной фигурой, одетая довольно скромно. Голова ее была покрыта низко надвинутым шарфом. С нею вместе пришли дети — две совсем еще маленькие девочки и мальчик лет десяти. Они старались не смотреть в мою сторону. Сам косторез спрятался по ту сторону разделительного занавеса — я видел его грязные ноги, выглядывавшие из-под ширмы. Я мог лишь гадать о том, что же было тому причиной: ревнивые чувства или боязнь того, что жена может выдать какие-то его секреты.

Свой разговор с ней я начал с достаточно безобидного вопроса:

— Это все твои дети?

— Трое из них, — ответила она еле слышно. — Старший сын работает подмастерьем у другого костореза, приятеля моего мужа, и еще у меня есть две замужние дочери.

— Ты и твои дети наблюдали за шествием из окна?

Она ответила мне кивком головы.

— Не слышала ли ты в это время каких-нибудь посторонних звуков, например шагов по лестнице?

Она отрицательно покачала головой и ответила почти шепотом:

— Сюда могут заходить только члены нашей семьи. Мой муж никого сюда не пропустит.

В этом можно было не сомневаться. Мимо столь бдительного костореза не смог бы прошмыгнуть и сам Одиссей.

— Может быть, ты видела или слышала, как мимо ваших окон пролетела стрела?

— Процессия была очень шумной, — ответила она, нахмурившись. — Впрочем, прямо перед тем, как солдат упал на мостовую, наверху раздался какой-то треск. Это произошло, когда император поравнялся с нашими окнами.

— Ты говоришь, треск? — переспросил я. — Тогда ответь, поднималась ли ты вчера утром на крышу? Повесить белье, подышать свежим воздухом или… — Я прислушался к тяжелым шагам взбиравшегося по лестнице командира. — Или полакомиться фруктами?

Она еще раз покачала головой.

— Мы на крышу не ходим. — Это прозвучало как заповедь Моисея, высеченная на камне. — Там частенько играют уличные мальчишки и шатаются бродяги, которых пускают на крышу владельцы некоторых лавок, чего им вовсе не следует делать. Что до нас, то мы держим наш чердак на запоре.

Шум на лестнице достиг апогея, и в комнату ввалился командир варягов, едва не сорвав на ходу свисающую с потолка ткань.

— Решетка была заперта, — буркнул он и, повернувшись к сжавшимся от ужаса детям и жене костореза, спросил: — Вы любите финики?

— Тот, кто стрелял, мог попасть на крышу и из соседних домов, — сказал я командиру.

Мы вновь спустились в мастерскую. Я расхаживал из угла в угол, подбивая ногами клубы костяных стружек; варяг же сидел за столом и вертел в руках резец, казавшийся в его огромных ручищах жалкой игрушкой.

— Ты что, хочешь провести весь день, расспрашивая каждого лавочника на этой улице, не видел ли он, как по его лестнице поднимается страшный убийца с диковинным оружием и гроздью фиников?

Я обдумал его слова и решил, что за три золотые монеты в день мне не стоит заниматься подобной мелкой работой: Крисафий вряд ли захочет, чтобы его денежки транжирились понапрасну.

— Нет, — ответил я, — этим придется заняться тебе.

И без того красное лицо командира побагровело. Он с такой силой хватил по столу резцом, что сломал его тонко заточенное лезвие.

— Смотри, Аскиат, дождешься ты у меня! — взревел командир, отшвырнув сломанный инструмент в угол. — Варяги призваны защищать жизнь императора и уничтожать его врагов! Я участвовал в дюжине кровавых битв, после которых вороны пировали неделями, ты же хочешь, чтобы я якшался с какими-то гнусными лавочниками!

В окно заглянуло солнце, и мириады пылинок и мелких частиц слоновой кости закружились в его лучах. Мы с варягом молча смотрели друг на друга. Он яростно сверкал на меня глазами, держа руку на рукояти булавы, заткнутой за пояс, а я расправил плечи и не сводил с него взгляда. И в этой хрупкой тишине вдруг кто-то тихо чихнул.

Мы оба быстро повернулись к лестнице, откуда донесся этот звук. Там, прямо позади столба из света и пыли, сидела на нижней ступени одна из младших дочерей костореза, нервно покусывая кончик темной косички. Она отерла носик рукавом платья и, испуганно глянув в мою сторону, тихо пролепетала:

— Я была вчера на крыше, хотя мама и не разрешает мне туда ходить.

После этих простых слов я чуть было не перелетел одним прыжком через всю комнату, однако нашел в себе силы сдержать волнение и медленно приблизился к девочке, изобразив на лице широкую улыбку. Я опустился перед ней на колени, погладил ее по руке и убрал с лица непослушную прядку волос.

— Выходит, вчера ты была на крыше? Как тебя зовут?

— Мириам, — ответила она, глядя на свои маленькие ручки.

— И что же ты видела вчера на крыше, Мириам? — спросил я с деланным безразличием, несмотря на то что каждый мой нерв был напряжен в ожидании ее ответа.

Каково же было мое разочарование, когда она тихо хихикнула и сказала:

— Видела моих подружек. Мы играли.

— Твоих подружек, — эхом повторил я. — Стало быть, других детей? Скажи, а не видела ли ты там человека с большим луком и стрелами, похожего на воина? К примеру, на такого, как он, — добавил я, указывая на стоявшего у меня за спиной варяга.

Она решительно замотала головой.

— Не видела. Сначала мы играли, потом меня нашла мама. Знаешь, как она меня за это отшлепала! У меня даже синяк остался!

Она хотела было показать мне означенный синяк, но я поспешно одернул край ее юбки и задал ей еще один вопрос:

— Это произошло задолго до того, как ты увидела процессию?

Она на миг задумалась и тут же снова покрутила головой.

— Нет. Как только она меня отшлепала, мы тут же увидели внизу ехавшего верхом человека в пурпурной мантии.

Похоже, Мириам хотела поведать нам о чем-то еще, но тут ее окликнула мать, в голосе которой теперь звучали совсем иные нотки, чем при разговоре со мной. Девочка испуганно прижала палец к губам и побежала наверх. Ее босые ножки беззвучно ступали по гладкому камню.

— Ну и ну, — усмехнулся командир, сложив на груди могучие руки. — Он мечет молнии, ест финики да к тому же еще и остается невидимым! Как же ты будешь искать невидимку, Аскиат?

— Мне пора, — коротко ответил я, не обращая внимания на его насмешки. — Мне нужно увидеть кое-каких людей.

— Ты уверен, что их можно увидеть? — поинтересовался командир, явно забавляясь.

— Уверен.

— Элрик и Свейн отправятся вместе с тобой. Евнух приказал охранять тебя и днем и ночью.

— Это невозможно, — заявил я, понимая, что речь идет скорее не об охране, а о наблюдении за мной. — Люди, с которыми я собираюсь встречаться, не станут свободно разговаривать в присутствии дворцовых гвардейцев.

«Как и вообще терпеть их компанию», — продолжил я про себя.

Мне казалось, что командир варягов начнет протестовать, доказывать, что те, кто старается избегать дворцовых гвардейцев, как раз и должны попасть им в руки. Но он лишь пожал плечами и проворчал:

— Твое дело. Если ты решишь отчитаться перед евнухом, тебе придется вернуться во дворец еще засветло. В противном случае ты попадешь в руки к ночной страже, и тебя выпорют за нарушение порядка.

Судя по всему, подобные мелочи его вообще не волновали.