"И исходит дьявол" - читать интересную книгу автора (Уитли Деннис)

СТРАШНОЕ ПРОРОЧЕСТВО

Одним прыжком Рекс выскочил из комнаты. Еще прыжок — и он был уже в саду. Длинные ноги молодого американца не оставляли Танифь ни одного шанса. В каких-нибудь двадцати ярдах от дома он схватил ее за руку и резким движением повернул к себе.

— Отпустите меня! — Танифь задыхалась. — Я уже достаточно пострадала благодаря вашим выдумкам и непрошеному вмешательству.

Глядя сверху вниз на ее испуганное лицо, Рекс улыбнулся, но не сделал ни малейшего движения, чтобы датьей освободиться.

— Мне ужасно неприятно, что пришлось наговорить столько всякой несуразицы и обманом затащить вас сюда. Но ничего уже не поделаешь. Советую смириться. Вы останетесь здесь, со мной, ясно?

— А по-моему — это вам как раз не все ясно. Вы и ваш друг, герцог, поступаете как дети. Понимаете ли вы, что играете с динамитом? Против Мокаты вы бессильны. Ему ничего не стоит стереть вас в порошок.

— Я бы на вашем месте не был так категоричен. Я, может быть, и действительно ничего не смыслю в оккультных делах, и если бы кто-нибудь сказал мне на прошлой неделе, что в Лондоне бродят настоящие сатанисты, я бы подумал, что этот человек спятил. Но только не надо так думать о герцоге. Поверьте мне на слово, если де Ришло рассердится — преград для него не существует. А жалость свою приберегите для Мокаты — может, она его утешит перед тем, как герцог с ним разделается.

— Он что… он на самом деле — Ипсиссимус?

— Это только богу известно. Просто из всей белиберды вчера вечером это слово мне запомнилось лучше других. Хотелось произвести на вас впечатление, — Рекс широко ухмыльнулся. Наконец-то вся эта чушь и ересь больше его не связывает, он изложил ситуацию как она есть и снова почувствовал себя на коне.

— Нет-нет, я не осмелюсь остаться, я боюсь, — Танифь попыталась вывернуться из рук Рекса, — разве вы все еще не понимаете, что если герцог всего-навсего мошенник, защитить меня он не сможет?

— Пусть ваша сладкая душенька успокоится. Покуда я рядом — никто вас и пальцем не тронет.

— Вы — глупый, большой мальчишка. Вы и впрямь настроены с этим бороться, — жалобно запричитала Танифь. — Силы Тьмы нельзя остановить крепкими кулаками или стальными решетками. Если только я пропущу сегодняшнее собрание, мне нельзя будет спать. Потому что, когда я засну, он нашлет на меня злых духов. Тогда я или вообще не проснусь, или превращусь в лунатичку, буйно помешанную. — кого угодно.

Рекс уже не смеялся. Он видел, что состояние Танифь очень опасно. Разум ее полностью поглощен мыслями о предстоящем наказании. Не подавая вида, он взял ее под руку и бережно повел к дому.

— Пожалуйста, не волнуйтесь. Де Ришло прекрасно знал, с каким противником он имеет дело. Вчера он полночи убеждал меня как последнего идиота, а я никак не верил, пока собственными глазами не увидел такое, что описать просто язык не поворачивается. Голову даю на отсечение, но он вас в обиду не даст.

— Позвольте мне уехать в Лондон!

— Нет. Он сказал мне доставить вас сюда, чтоб он мог с вами переговорить, и я это сделал. Сейчас мы тихо-мирно пообедаем и, прошу вас, оставим этот разговор до прибытия герцога. Он даст вам какие-то гарантии или отпустит в Лондон.

— Он не сможет защитить меня, я уверена. Да и в конце-то концов, я же туда еду, потому что сама этого хочу.

— Она этого хочет!. — вторил ей Рекс и покачал головой. — Ну тогда мои аргументы исчерпаны. Боюсь, что вы не представляете, кому и чему вы себя отдаете. Все равно я вас не отпущу, и вы это знаете.

— Неужели вы станете меня удерживать против моей воли?

— Да, стану!

— Я буду звать на помощь.

— Сколько угодно. Герцога нет, а прислуга предупреждена, что распоряжаюсь я. Вы можете орать, биться головой об стену — они и глазом не моргнут. А соседей здесь нет.

Танифь украдкой посмотрела в окно. За исключением окрашенных в белый цвет ворот, дом и прилегающая к нему поляна были надежно защищены от постороннего взгляда густой изгородью пышно цветущих рододендронов. В сад с улицы не доносилось ни звука. Любовно подстриженные садовником растения купались в теплых лучах весеннего солнца. Было время обеда, и жители деревни не торопясь наслаждались трапезой.

Танифь знала, что попалась, но изо всех сил пыталась что-либо придумать. Страх вызвать неудовольствие Мокаты был слишком велик. Она приготовилась использовать любую, самую малейшую возможность, чтобы хоть как-то обвести вокруг пальца своего приятного, но сующегося куда не надо кавалера.

— И вы мне не помешаете уехать, если де Ришло меня отпустит?

— Нет. Я поступлю так, как он скажет.

— Хорошо, тогда я подчиняюсь.

— Вот и прекрасно. Идемте, — войдя в дом, Рекс позвонил, и в ту же секунду в дверях столовой показался Макс.

— Мы решили обедать на воде, — сказал ему Рекс, — собери все в корзину и отнеси в лодку. — Такое решение созрело у него внезапно, как только он почувствовал, что Танифь непременно попытается удрать при первом же удобном случае. Ну а оказавшись с ним в лодке один на один, ей ничего не останется как прыгать в воду. Таким образом Рекс надеялся удерживать ее, сколько будет нужно.

— Я понял, сэр, будет исполнено сию же минуту, — Макс опять исчез в обширных владениях, где он был полный и безусловный хозяин, а Рекс заботливо проводил Танифь к забытым на время коктейлям.

Пока он как следует встряхивал шейкер, она с любопытством за ним наблюдала. Рекс без труда уговорил ее на один стакан, а после нескольких комплиментов — и на второй. Затем вошел Макс и доложил, что приказания выполнены.

— Я думаю, можно ехать, — покидая комнату, Рекс настежь распахнул окна, а потом они вместе спустились в сад и прошли мимо залитых солнцем клумб тюльпанов, нарциссов и незабудок. На берегу их ждал лодочник. Осторожно ступая, Рекс и Танифь сошли на аккуратные, свежевыкрашенные мостки и спрыгнули в приготовленный для них катер.

Танифь удобно устроилась на подушках, а Рекс сел к маленькому колесу управления. Мотор пару раз кашлянул и ровно затарахтел. Через несколько мгновений они уже были на самой середине и лодка, набирая ход, плавно заскользила вверх по течению в сторону Горинга. Рекс, естественно, не хотел приближаться к шлюзам, боясь, что Танифь захочет привлечь внимание, поэтому направил лодку к небольшой тихой заводи чуть пониже плотины.

Привязав катер под ивами, он помог девушке сойти на берег и начал передавать ей с кормы всевозможные свертки.

— Ваша очередь действовать. Снабжение продовольствием всегда считалось по женской части. Оставьте-ка ваши дурные мысли и давайте лучше посмотрим, что у нас есть перекусить.

— Если б я была точно уверена, что вы и впрямь знаете, что творите, то я бы не задумываясь сочла вас храбрейшим из храбрейших, — улыбнулась с горестным сожалением Танифь.

Стоя коленями на конце лодки, Рекс повернулся и сказал:

— Не будете ли вы так добры еще раз повторить то, что сказали? Ваш голос сводит меня с ума.

— Опять вы эти глупости! — Танифь слегка покраснела и смеясь начала разворачивать салфетки. — Перекусить у нас есть сыр… ветчина, говяжий язык… черный хлеб… салат есть… о-о, да и целый омар в придачу. Но нам и половины не съесть. Ой, посмотрите-ка сюда, — она держала в руках крохотный плетеный кузовок, — «fraises des bois» — земляника!

— Чудесно! Я не пробовал лесной земляники с прошлогоднего обеда в Фонтенбло. Как здесь говорят, Британская армия воюет желудком, поэтому на сегодня я с удовольствием записываюсь в ее ряды в качестве почетного члена. Киньте, пожалуйста, штопор… спасибо, вот увидите, как легко я расправлюсь с бутылкой «Мозелль».

Вскоре они уже сидели, облокотившись на подушки, лицом друг к другу и по очереди пробовали привезенные деликатесы, запивая их терпким вином, совсем как любая нормальная молодая пара на обычном загородном пикнике. Однако по окончании этого маленького пиршества Рекс почувствовал, что, несмотря на соблазнительную возможность продолжать нежиться на берегу реки в таком же духе, он должен, он просто обязан, раз уж игра пошла в открытую, разузнать как можно больше о той гнусной авантюре, в которую он ввязался, и не ждать для этого герцога. Надорвав обертку еще одного свертка, извлеченного с самого дна лодки, он тут же передал его Танифь и полушутя заметил:

— А скажите-ка мне, пожалуйста, едят ли колдуньи за обедом шоколад? Мне это интересно с чисто научной точки зрения.

— Ах, и зачем вы меня только сюда привезли? Мне же там было так хорошо. — Танифь обхватила руками напрягшееся, выражающее искреннее огорчение лицо.

— Я очень сожалею, — Рекс поставил перед ней коробочку с шоколадом и сел поближе, — но поскольку мы оба замешаны в этом деле, давайте уж говорить о нем открыто. Итак, вы — колдунья и, несмотря на вашу невинную внешность, по сути дела ничем не отличаетесь от тех подозрительных шепталок или шептуний, от одного слова которых у соседей молоко скисает. Это — факт, иначе бы вы меня никогда не увидели в вашем хрустальном шаре сегодня утром.

— Ну если вам угодно выражаться этим бестолковым бабушкиным языком, да, это так, — она отняла руки от лица, тряхнула головой, отбрасывая назад светлые волосы и вызывающе взглянула Рексу в глаза, — но это было не более чем детская забава… чтобы не потерять навыка… нужно постоянно держать себя в форме, тренироваться, если хочешь обладать большей силой.

— Во имя добра? — лаконично спросил Рекс.

— Перед тем как вам придется встать перед выбором, на какую Тропу вступить, необходимо пройти через множество предварительных стадий.

— Да уж не без этого, я полагаю. Ну а как насчет всяких нечестивых церемоний типа той, что планируется сегодня?

— Если я подчинюсь и отдам себя на предстоящий нынче суровый суд, это будет означать, что я миновала Пропасть, — в глубоком, ласкающем голосе Танифь появились высокие нотки, а приятные, умные глаза внезапно засветились одержимостью фанатички.

— Но вы сейчас и отдаленно не представляете, что они собираются с вами сделать, иначе б вы об этом так не грезили!

— Почему же, представляю. Вам это, естественно, из-за вашего незнания, может показаться верхом бесстыдства или полным сумасшествием. Вы привыкли иметь дело с приличными английскими и американскими девушками из хороших семей; единственная мысль в их добродетельных головках — это женить вас на себе и завладеть вашими деньгами, а они, и это сразу видно, у вас имеются. Но меня подобные вещи не интересуют. Я много занималась и трудилась над собой с одной целью — получить власть, подлинную власть распоряжаться жизнями и судьбами других людей. Единственный способ приобрести такую власть — безоговорочное самоотречение. Я не жду от вас понимания и участия, но именно это и есть истинная причина моих действий.

Рекс озадаченно смотрел на нее, все еще будучи убежденным, что немыслимые отвратительные уродства предстоящего Шабаша ей неизвестны. Затем он произнес:

— И когда же, если не секрет, вы начали заниматься этим делом?

— О, я имела задатки с детства, — медленно начала Танифь, — мама поощряла и хотела развить мои способности. Потом, когда она умерла, я вступила в одно из этих обществ в Будапеште. Я очень ее любила и хотела поддерживать с ней связь.

— А какие у вас были доказательства, что с вами говорила ваша мать, а не кто-то другой? — с новым приливом скептицизма спросил Рекс.

— Тогда почти никаких. Однако после я убеждалась в этом неоднократно. Сомнений быть не может.

— И она до сих пор… я имею в виду вашу мать… ведет вас, или как это называется?

— Нет. Она пошла дальше. И не мне ее было задерживать. Но последовали другие, и с каждым днем мои знания об иных мирах становятся все шире и шире.

— Странно и удивительно, что такая молодая женщина, как вы, избрала себе подобный удел. Вам бы надо танцевать, ездить в гости, играть в гольф, разъезжать по свету — вы такая очаровательная — вам ничего не стоит отхватить себе любого мужчину.

— Так жить скучно, — Танифь презрительно пожала плечами, — слишком обыденно… через год уже мне бы все осточертело. Подниматься в горы или крупно рисковать могут среди женщин единицы. А вот покорить неведомое — приключение по-настоящему стоящее.

Голос девушки опять неожиданно изменился, и в непроницаемых, загадочных глазах, придающих ее лицу необычную серьезную красоту, так характерную для итальянского Ренессанса, появилась знакомая одержимость.

— Религии и моральные кодексы создаются человеком. Они преходящи и имеют лишь местное значение. Какое-нибудь грехопадение в Лондоне, закончившееся невообразимым скандалом, в Гонконге может вызвать всеобщее одобрение. Никогда не меняется и остается постоянным только одно — это тайная доктрина о пути к власти. Ради нее стоит работать, отбрасывая в сторону все колебания и угрызения совести… что я сегодня ночью и сделаю.

— И вам ни чуточки… не страшно? — Рекс не отрываясь мрачно следил за ней.

— Нет. При том условии, конечно, что я ступлю на тропу, которая проложена. Тогда мне вреда не будет.

— Но ведь это — тропа Зла, — не унимался Рекс. Он не верил своим глазам. Ему казалось, что перед ним сейчас какая-то другая женщина и эта женщина повторяет что-то хорошо заученное, но так и не понятое, как будто она зубрит иностранный язык, не понимая смысла всех произносимых слов. Танифь цинично улыбнулась и ответила:

— К сожалению, последователи Тропы Правой Руки заботятся лишь о здоровье всей Вселенной в целом, в то время как последователи Тропы Левой Руки пробуют свою власть на живых людях. Подчинить людей своей воле, помочь им подняться или заставить упасть, воздвигнуть на их пути бесчисленные препятствия или расчистить перед ними дорогу к головокружительному успеху — это нечто значительно большее, чем слава и богатство, это — высшее, чего может достигнуть мужчина или женщина, и я его добьюсь еще до того, как умру.

— Возможно, возможно, — нахмурившийся Рекс качал головой. — Но вы молоды и красивы, вы только начинаете ощущать настоящий вкус жизни. А не погодить ли вам еще пару годиков? Как это ужасно — вы говорите, как разуверившаяся старуха.

— В определенном смысле я и есть старуха. — Танифь плотно сжала губы. — У меня нет времени ждать, и вы в своем невежестве вряд ли мне поверите, но мои дни сочтены. Я умру до конца года, и это так же точно, как и то, что завтра снова взойдет солнце.