Мюриэл Спарк Баллада о предместье

Глава 1

— Пошел вон отсюда, свинья ты пакостная, — сказала она.

— Пакостная свинья сидит в каждом человеке, — сказал он.

— Постыдился бы хоть на глаза показываться, — сказала она.

— Да ладно вам, Мэвис, — сказал он.

На глазах у людей она хлопнула дверью у него перед носом, он нажал звонок, и она опять отперла.

— Позовите Дикси на пару слов, — сказал он. — Ну, Мэвис, ну не глупите.

— Моей дочери, — сказала Мэвис, — нет дома. — Она захлопнула дверь у него перед носом.

Он, видно, решил, что разговор удался. Влез в маленький «фиат» и поехал по Главной Парковой к Пустырю, где и остановился возле отеля «Парковый». Тут он закурил, вылез из машины и зашел в бар.

Трое пенсионеров в дальнем углу разом оторвались от телевизора и посмотрели на него. Один толкнул локтем приятеля. Женщина у стойки подперлась ладонью и сделала спутнику большие глаза.

Его звали Хамфри Плейс. Это он пару недель назад сбежал со своей свадьбы. Он пошел через улицу в «Белую лошадь» и пропустил там стаканчик горького пива. Потом сходил в «Утреннюю звезду» и в «Хитонский герб». Допивал он в «Глашатае».

Дверь пивной отворилась, и вошел Тревор Ломас. На глазах у людей он подошел к Хамфри и дал ему по зубам. Буфетчица сказала: «Обои убирайтесь вон».

— В жизни бы этого не было, кабы не Дугал Дуглас, — заметила одна женщина.

Он стоял у алтаря, Тревор — шафером за его спиной. Дикси вел под руку по проходу ее отчим Артур Кру. В церкви собралось больше тридцати гостей. На другой день напечатали, будто Артур Кру сообщил репортерам: «Чуяло мое сердце, что эта свадьба добром не кончится». Но пока что он выводил из прохода Дикси, такую статную в свадебных сборках, темноглазую и чуть красноносую по случаю насморка.

Она сказала:

— Держись от меня подальше, Хамфри. А то подхватишь простуду. Достаточно, что я простудилась перед самой свадьбой.

Он возразил:

— А почему бы мне не подхватить от тебя простуду. Твои микробики перепрыгнут на меня, даже подумать приятно.

— Знаю я, где ты набрался таких мерзких мыслей. У Дугала Дугласа ты их набрался. Я хоть рада, что он уехал и не будет на свадьбе, а то как заставил бы всех щупать свою голову или еще что-нибудь.

— А мне Дугал нравился, — сказал Хамфри.

И вот они преклонили колени пред алтарем. Викарий читал над ними требник. Дикси достала из рукава кружевной платочек и тихонько высморкалась. От платочка на Хамфри пахнуло духами.

Викарий обратился к Хамфри:

— Берешь ли ты эту женщину себе в жены?

— Нет, — сказал Хамфри, — откровенно говоря, не беру.

Он поднялся с коленей и пошел напрямик к выходу. По рядам гостей пробежал шелест, как будто на скамьях сидели одни женщины. Хамфри вышел из дверей, сел в свой «фиат» и одинешенек поехал в Фолкстоун, где они собирались провести медовый месяц.

Он миновал парковую зону в объезд по Главной Парковой до Льюишема, а там мимо голландского домика к Суонли, мимо Ротхэм-Хилла по А-20-й, и остановился в Диттоне перехватить стаканчик. За Мэйдстоуном он вкруговую объехал Эшфорд и опять остановился у пивной. В Фолкстоуне он свернул влево, к мотелю «Лимпн», и на шоссе снова замелькали желтые фары французских автомобилей. Он заночевал в роскошном двухкомнатном номере, заказанном на медовый месяц, и заплатил двойную цену, не вступая в объяснения с администратором, который таращился на него и что-то бормотал.

— Убирайтесь вон, — сказала буфетчица.

Хамфри встал, единым духом допил стакан, осмотрел свою приятную, даром что помятую физиономию в зеркале за спиной буфетчицы и скрылся вслед за Тревором Ломасом в осенних сумерках, а какая-то женщина вдогонку ему заметила:

— В жизни бы этого не было, кабы не Дугал Дуглас.

Тревор приготовился к драке, но Хамфри не пожелал сквитаться; он двинул к отелю «Парковый», где стояла его машина, а рядом — мотороллер Тревора.

Тревор Ломас догнал его.

— И чтоб я тебя здесь больше не видел, — сказал он.

Хамфри остановился. Он спросил:

— Хочешь за Дикси приударить?

— А тебе-то что?

Хамфри врезал Тревору. Тревор врезал Хамфри. Завязалась драка. Две парочки, нагулявшиеся в интимной обстановке парковых сумерек, отошли к противоположному тротуару, склонились на перила у плавательного бассейна и пристроились поглазеть. Противники одинаково, хоть и на разный лад, попортили друг другу внешность, пока их не разняли зеваки, чтобы не мешать в дело полицию.

Хамфри дали от ворот поворот, осудили его нахальное поведение, и теперь семнадцатилетняя Дикси Морз — та самая, чья мать в свое время первой из пекхэмских девиц вышла замуж за американского солдата и первой вернулась из Штатов, — стояла у себя в комнатке на втором этаже № 12 по Главной Парковой и просматривала сберегательную книжку. За подсчетами она упражняла свои стройненькие бедра в такт песенке «Сцапали цыпку», которую напевала себе под нос.

Ее мать поднялась на второй этаж. Дикси спрятала книжку и сказала из-за прикрытой двери:

— Между прочим, я вовсе не нуждалась возобновлять с ним отношения. Я себя ронять не стану.

— И правильно, — сказала Мэвис из соседней комнаты.

— Он сам не свой стал с тех пор, как связался с Дугалом Дугласом, — сказала Дикси из-за стены.

— А мне Дугал нравился, — возразила Мэвис.

— А мне он не нравился. И Тревору не нравился, — сказала Дикси.

У входной двери позвонили, и Дикси насторожилась. Ее мать сошла вниз и что-то сказала отчиму. Они препирались, кому идти открывать. Дикси подошла к перилам и увидела, как ее сводный брат Лесли неторопливо удаляется по коридору от входной двери.

— Лесли, пойди отопри, — сказала Дикси.

Мальчик глянул на Дикси снизу вверх. Звонок раздался снова. Мэвис выскочила из полумрака гостиной.

— Ну, на этот раз он меня попомнит, — сказала она и отперла дверь. — А-а, Тревор, это ты, Тревор, — сказала она.

— Добрый вечер, Мэвис, — сказал Тревор.

Дикси быстро заскочила к себе, расчесала свои черные пряди и подкрасила губы. Когда она спустилась в гостиную, Тревор уже сидел под торшером между матерью и отчимом, и все вместе досматривали телевизионную пьесу. У Тревора возле рта была наклеена полоска пластыря.

Пьеса кончилась. Мэвис вскочила и быстро — она все делала наспех — зажгла верхний свет. Муж ее, Артур Кру, улыбнулся всем по очереди, одернул пиджак и предложил Тревору сигарету. Дикси сидела нога за ногу и разглядывала кончик туфельки.

— Нипочем не догадаешься, кто к нам заявился нынче вечером.

— Хамфри Плейс, — сказал Тревор.

— Ты его разве видел?

— Как не видеть. Я его только что избил до полусмерти.

Отчим Дикси выключил телевизор и вместе со стулом повернулся к Тревору.

— По-моему, — сказал он, — так и следует поступать.

— Сле-ду-ет, — сказала Дикси.

— А никто и не говорил «сле-до-ва-ет». Я сказал «сле-ду-ет». Так что не лезь зазря в бутылку, девочка.

Мэвис приоткрыла дверь и крикнула:

— Лесли, поставь чайник. — Она просеменила обратно к своему стулу. — С ума сойти, что делается, — сказала она. — Я тут как раз наливаю Дикси чай, а было так минут двадцать шестого, не больше, слышу — звонят. Я говорю Дикси: «Здрасте пожалуйста». Ну, иду к двери, а он собственной персоной стоит на крыльце. Он говорит: «Хэлло, — говорит, — Мэвис». Я ему говорю: «А ну-ка пошел вон». А он говорит: «Дикси можно повидать?» Я говорю: «Конечно, — говорю, — нельзя. Ты, — говорю, — пакостная свинья. Пошел, — говорю, — вон отсюда и не имей нахальства на глаза показываться», — это я-то ему. А он говорит: «Ну-ну, Мэвис». Я говорю: «Кому Мэвис, а тебе миссис Кру», и хлоп дверью прямо у него перед носом! — Она повернулась к Дикси и сказала: — А не выпить ли нам чайку?

Дикси сказала:

— Я с ним, между прочим, и разговаривать-то не стану, пусть не думает. А что он тебе сказал, Тревор?

Мэвис встала и вышла из комнаты, заметив:

— Уж где-где, а в этом доме ни от кого помощи не жди.

— Помоги матери, — рассеянно посоветовал Дикси Артур Кру.

— Он не говорил тебе, вернется он на прежнюю работу? — спросила Дикси у Тревора.

Тревор уперся ладонями в колени и хохотнул.

Дикси посмотрела на толстомордого Тревора, потом на добродушную лысину отчима и заплакала.

— Вот он и вернулся, — сказал Артур. — Чего же плакать-то?

— Не плачь, Дикси, — сказал Тревор.

Дикси перестала плакать. Вошла Мэвис с чаем.

Дикси сказала:

— Он жутко некультурный. Посмотреть только на его сестру. Знаете, что Элси вытворила в первый раз на танцах?

— Нет, — сказала Мэвис.

— Ну, один парень к ней подошел и пригласил ее. А Элси: «Не могу, — говорит, — я вспотела».

— Что-то я от тебя раньше про это не слышала, — сказала Мэвис.

— Мне самой только что Конни Уидин рассказала.

Тревор коротко хохотнул.

— Он у нас вылетит из Пекхэма так же, как Дугал Дуглас.

— А по-моему, Дугал уехал сам, — сказал Артур.

— С подбитым глазом, — сказал Тревор.

А у старомодной стойки «Глашатая» несколько свидетелей драки восстанавливали всю историю. Буфетчица сказала:

— Да еще месяца не прошло. В газетах небось читали. Ну, тот малый, что бросил девушку перед алтарем, он самый и есть. А она с Главной Парковой, фамилия — Кру.

Одна из трех домовладелиц сказала:

— Нет, ее зовут Дикси Морз. А Кру — это ее отчим. Уж я-то знаю, потому что она работает на «Мидоуз, Мид», в машинописном бюро, где бедняжка мисс Кавердейл заведовала. Мне про нее рассказывала мисс Кавердейл. А у парня место неплохое, он техник по холодильникам.

— А что за парень ему двинул?

— Сынишка старого Ломаса. Тревор его зовут. Электромонтер. Он на свадьбе шафером был.

— А я уж тут как тут, — вдруг запел старик, который обретался со своей женой где-то сбоку за стойкой, — в церквушке поджидал, в церквушке поджидал.

Его старуха ничего не сказала и не улыбнулась.

— Ну-ну, папаша, — сказала буфетчица.

Старик поднес ко рту трясущейся рукой стакан горького.

Еще до закрытия бара история разошлась по окрестным пивным; там дополнили, что Хамфри тем же вечером звонил в дом № 12 по Главной Парковой.

И даже мисс Конни Уидин в баре одного из ресторанов прослышала, что Хамфри Плейс вернулся и что была драка; позже она имела об этом беседу со своим отцом, заведующим отделом кадров в фирме «Мидоуз, Мид и Грайндли», который в это время оправлялся от нервного потрясения.

— Жених Дикси вернулся, — сказала она.

— А шотландец вернулся? — сказал он.

— Нет, о нем не слышно.

Перед закрытием на свой пост у пивной заступила Нелли Маэни, та самая, которая на религиозной почве отошла от религии отцов. Ее седые космы развевал августовский ветерок. Она во всеуслышание заметила:

— Хвала господу, который сподобил руки слабых сокрушить сильных и чьим чудесам немеркнущим мы свидетели и в наши дни.

Остаток недели про Хамфри с Дикси говорили повсюду. Рассказали о возвращении жениха и негодному к несению воинской службы восемнадцатилетнему Колли Гулду, а тот поведал об этом местной шпане в закусочной «Слон». Наконец наутро, еще до перерыва, новости знал весь нижний этаж на «Мидоуз, Мид»: и прядильщица Доун Уэгорн, и ученица швеи Аннет Рен, и контролер качества Элен Кент, и мотальщица Одетта Хилл, и упаковщик Раймонд Лаузер, и шлихтовальщица Люсиль Поттер; оповещены были также учетчики, многие укладчики, сортировщики и работники конторы.

Но ни о чем не услышала мисс Мерл Кавердейл, недавняя заведующая машинописным бюро. Ни о чем не услышал мистер Друс, недавний управляющий. Не услышал ни о чем ни Дугал Дуглас, недавний специалист-гуманитарник, ни его квартирная хозяйка мисс Белла Фрайерн, которая смолоду знала всех в Пекхэме.

Однако через неделю все подробности перезабыли. Историю припоминали, если речь заходила о чьей-нибудь свадьбе. Одни говорили, что жених вернулся, покаялся и свадьбу все-таки сыграли. Иные говорили, что нет, он женился на другой, а невеста вышла за шафера. Интересовались тоже, не было ли прежде у невесты шашней с шафером. Иногда рассказывали, что невеста с горя сошла с ума, а жених застрелился в парке. Но все сходились на том, что он сказал «нет» в церкви, уехал со свадьбы одинешенек, а потом заявился к невесте.