"Июльская горячка = Неуловимый [СИ]" - читать интересную книгу автора (Сартинов Евгений Петрович)

Глава 35

Николай Кочин был достаточно осторожным человеком только до той поры, пока дело не касалось денег. Приторговывая по мелочам, он мечтал о большом куше, таком большом, чтоб враз решить все проблемы. Кушем Николай считал три-четыре тысячи рублей, большую сумму он просто не мог себе представить.

Сегодня днем судьба подкинула ему шанс, хотя с утра хронически не везло. Во-первых, в кармане не было ни гроша, во-вторых, приперся Мазуров, в-третьих, никто ничего у него так и не купил. А тут еще Кочина турнули с насиженного места менты, откровенно тянувшие с торговцев небольшую мзду. Покорно собрав свои железяки, Николай бесцельно побрел по рынку, оглядываясь по сторонам в поисках знакомых, у которых можно было бы стрельнуть если не денег, то хотя бы сигарет. И в этот момент судьба-индейка повернулась к нему лицом.

— Никола! — услышал он и, обернувшись, увидел на другой стороне улицы своего старинного знакомого, Гошку Маренина. Этот сутуловатый, длинный парень тридцати двух лет был так же, как и Кочин, мелким тунеядцем с такими же запросами и с такой же степенью успеха. Родство душ, судеб и характеров сближало этих двух пасынков удачи.

— Иди сюда, работенка есть! — крикнул Маренин.

Николай резво поспешил к приятелю.

— Чего там у тебя?

— Алиеву надо машину разгрузить. Стольник на рыло отстегивает. Ты как, не против колымнуть?

Алиева Кочин знал — азербайджанец, плохо говоривший по-русски толстый мужик лет пятидесяти.

— Нет проблем, разгрузим.

Минут через пять на машине подъехал Алиев. Усадив доморощенных грузчиков в потрепанную иномарку, он отвез их на окраину города, к большому, внушительных размеров гаражу, около которого уже стоял фургон, старый «Зилок». Отключив сигнализацию, Алиев открыл ворота и махнул рукой шоферу грузовика. Тот развернул машину и подал к самым воротам.

— Хватит, — буркнул Рамиз, — дальше они сами.

В фургоне оказались многочисленные ящики с продуктами: тушенка, сгущенка, коробки с сигаретами и чаем. Кочин забрался в кузов и подтаскивал провиант к борту, Гоша таскал его в склад, а сам Алиев стоял рядом, зорко наблюдая за происходящим. Николаю бросилась в глаза коробка с надписью «Парламент», и ему в этот момент еще нестерпимей захотелось курить. Подняв вожделенную коробку, он отметил, что она тяжелей остальных. Кроме того, фирменная упаковка оказалась вспорота и грубо, видимо наспех, заклеена широким, прозрачным скотчем. Он, было, хотел сказать об этом хозяину, но тот махнул рукой.

— В сторону ее!

Когда кузов начал пустеть, в кармане Алиева зазвонил мобильник. Рамиз поднес трубку к уху, сказал несколько фраз на своем языке, потом что-то долго переспрашивал, повышая голос. Наконец он выругался, жестом показал грузчикам, чтобы те продолжали разгрузку, а сам вышел из гаража и продолжил разговор на улице. Вскоре машина была пуста, азербайджанец что-то орал в трубку, а водитель залез в кабину. Николай спрыгнул из кузова, глянул на Гошку и кивнул. Они понимали друг друга без слов. Гоша кинулся вправо, к ящикам с тушенкой, а Николай к той самой вскрытой коробке с сигаретами. Шофер запустил двигатель, так что треска вспарываемого скотча никто не слышал. Кочин сунул руку в коробку, но вместо ожидаемых сигарет почувствовал что-то продолговатое, металлическое на ощупь и тяжелое. Вытащив это нечто на свет божий, Николай с ужасом понял, что держит за ствол пистолет. На секунду он оторопел, и в этот момент грузовик газанул и медленно отъехал от гаража. Судя по интонациям в голосе, Алиев заканчивал разговор, и Кочин торопливо сунул оружие в свою сумку, затем поднялся и сделал пару шагов вперед навстречу азербайджанцу. Все получилось вполне естественно, тем более что и Гоша с невинной мордой и оттопыренными карманами ветровки спешил с другой стороны склада.

— Все, хозяин, работа сделана! — бодро отрапортовал Маренин.

Алиев для сущей важности повертелся по сторонам, велел зачем-то переставить ящики с тушенкой, а коробку «Парламент» отнести в дальний угол склада. После этого он расплатился с грузчиками, закрыл склад и подвез их до рынка. Проводив глазами машину азербайджанца, Гошка сделал хитрые глаза и, обернувшись к другу, сообщил:

— Я четыре банки тушенки стырил. А ты чего?

— Ничего, — коротко ответил Кочин и направился к табачному киоску купить сигарет.

— Ты чего это? — удивился Маренин. — Сдрейфил, что ли?

— Не было там ничего…

В этот момент Гошку окликнули. Тот оглянулся и, ссутулившись, побрел через дорогу. Это была его мать, единственный человек, который имел над Гошкой большую власть, чем водка и лень. Воспользовавшись моментом, Кочин быстро покинул рынок, по дороге купил бутылку самой дешевой, явно «паленой» водки, дешевую колбасу и через пятнадцать минут был у себя дома, в комнате старого деревянного барака постройки ударных тридцатых. Выпив полстакана сорокаградусной и закусив, он наконец-то достал из сумки пистолет. Это был тяжелый вороненый ТТ. Осмотрев оружие со всех сторон, Кочин пришел к выводу, что пистолет новый, он даже пах смазкой, этот запах Николай смутно помнил еще с армии. Положив оружие снова в сумку, Кочин завалился на кровать и начал думать. Тогда, на складе, в первый момент он сунул пистолет в сумку только потому, что это была добыча. Лишь теперь он понял, что совершил. Он украл оружие у бандитов! Если они хватятся, ему не жить. Теперь он находился в полной прострации и не знал, что ему делать. Не выдержав напряжения, Николай вскочил с кровати, налил еще водки, выпил, поморщился и снова упал на кровать.

"Черт бы побрал этих приезжих козлов! Понаехали тут, черножопые! А все менты виноваты, распустили этих азеров!" — зло подумал он, и невольно всплыла фигура Мазурова. И тут он понял, что надо делать, даже вскочил с кровати, настолько его поразила собственная хитроумная идея.

"Я сдам азера ментам, они его арестуют, пистолеты изымут, а склад с продуктами останется без хозяина, хотя бы ненадолго. Опечатают, и все. Так было с Кузьминым, когда его накрыли с «паленой» водкой. Вряд ли менты его подключат к сигнализации, у них вечно денег нет. Взять Гошку, он мужик здоровый, ночью ковырнуть ворота ломом, и бери что хочешь!"

В воспаленном мозгу Кочина возникла блаженная картина. Он уже на складе, набирает полные сумки тушенки, сигарет, водки. Торопливо схватив потертую сумку, в которой лежал пистолет, закрыл комнату и побежал на почту звонить Мазурову.

Увы, именно в этот момент судьба начала отворачивать от Николая Кочина лицо и поворачиваться привычным местом. Дома Мазурова не было, а другого телефона Николай не знал. И надо же такому случиться, что в это же время к Рамизу Алиеву приехал его племянник, Али Гасанов. Любимый родственник направлялся в Москву с большой партией товара и на всякий случай решил запастись оружием. В такой просьбе Рамиз отказать ему не мог. Они прибыли на склад, и, лишь только наклонившись к коробке, Алиев увидел надорванный скотч. Торопливо отодрав его до конца и заглянув внутрь, Рамиз разразился неистовыми ругательствами. В этот раз ему переправили много патронов и лишь два пистолета. Теперь в коробке лежал один вороненый ТТ.

Невезение Кочина продолжалось. По дороге со склада Алиев увидел Гошку Маренина. Тот все-таки вырвался из-под опеки матери и, уже пьяный, без дела шатался по рынку.

— Эй, Гошка, иды сюда! — крикнул ему Алиев.

Тот оживился, думая, что ему опять хотят дать еще какую-то не сильно обременительную работенку. Тем неприятней был сюрприз, когда, прибыв на склад, оба азербайджанца начали его дружно бить. Хотя Гошка на голову был выше своих истязателей, по складу характера был слабак. Через пятнадцать минут он рассказал все, что знал: про ворованную тушенку, про странную торопливость Кочина, где тот живет, и даже то, что Николай частенько стучит ментам. Последнее было самым большим ударом для гостей с Кавказа. Отойдя в сторону, они начали совещаться.

— Я думаю, он не врет, — предположил племянник.

— Шакал он и есть шакал, — согласился дядя. — Все эти русские пьяницы и воры, отойти на минуту нельзя, стащат все, что угодно. Что с этим делать? Отпустить?

— Отпускать его нельзя, слишком много знает. Давай я его сейчас вывезу, брошу где-нибудь по дороге.

Сидящий на полу Гоша вытирал полой старой ветровки разбитый нос и старался понять, о чем говорят его мучители. Алиев подошел, присел на корточки:

— Харашо, дарагой, я тебе верю. Это все Кочин твой, совсем плахой человек, да? И где он живет, говоришь?

— На Херсонской, это в Соцгороде, дом пять, комната восемь. А я только тушенку взял, я и не видел, что он там делает… — зачастил он.

— Хорошо-хорошо, я же тебе верю, — говоря это, Алиев кивнул куда-то за спину. Маренин хотел обернуться, но не успел. На его голову обрушился тяжелый стальной прут. Через полчаса Гасанов подогнал к гаражу свою «Газель», тело неудачника Гошки погрузил в кузов и повез в сторону столицы. Выкинул его той же ночью в лесу, в трехстах километрах от Кривова.

Найти Николая Кочина для азербайджанца оказалось делом гораздо более трудным. Алиев еще плохо знал город и долго искал эту проклятую улицу Херсонскую, когда же нашел, то выяснилось, что хозяин отсутствует. Азербайджанец срочно покинул барак, настолько тягостное он производил впечатление. Обитали там, в основном старухи да люди, стремительно опускающиеся до положения бомжей. На него косились с удивлением. Слишком приметная внешность, иномарка, пусть и изрядно потрепанная. Отъехав от барака метров на сто, он встал так, чтобы видеть подъезд. Время шло, Кочина не было, и Рамиз все больше нервничал. Уже начало темнеть, когда кавказец увидел группу парней, неторопливо шагающих к бараку. Алиев присмотрелся и понял, что одного из них он точно знает. Открыв дверцу, он крикнул:

— Эй, Юрка, иды сюда, дэло есть!