"Приключения Питера Джойса" - читать интересную книгу автора (Ярмагаев Емельян)

ГЛАВА II

Увидел бы Питер усадьбу нашей леди, он сказал бы, что Соулбридж надо закрыть и хорошенько почистить. Гербы на столбах ворот — и те превратились в подобие изображений на могильных плитах. У парадного въезда, где, говорят, раньше повернуться было негде среди чужих карет и портшезов, росла трава и бродили две-три овцы. Высокие стеклянные окна главного здания не открывались, и, по-моему, их не мыли целое столетие. В полузаросших садках для рыб отлично жилось одним лягушкам, нахальство которых доходило до того, что они путешествовали по террасе, как по своей гостиной. Под окнами спальни леди росла капуста, у дверей главного холла — крыжовник. Сама хозяйка говорила, что Соулбридж-Хаус есть не что иное, как надгробный памятник былого величия Лайнфортов.

Через передний холл я всегда проходил с некоторой поспешностью, на что имелись свои причины.

— Алло!

Настигла-таки. Караулит она меня, что ли?

— Слушаю, мисс Алиса, — отозвался я угрюмо. — Говорите скорей. Мистер Патридж давно меня ждет, я и так задержался.

Дочь леди Элинор подошла и остановилась, вся надушенная и расфуфыренная, держа на серебряной цепочке черную обезьянку.

— Принесите мне воды!

— Извините, мисс Алиса, — сказал я, выбирая в уме слова по полпуда весом, — я не лакей. Я клерк манора, и то мне не платят жалованья уж который месяц.

— Вы очень изысканно выражаетесь, сэр Бакстер Хаммаршельд, эсквайр [14]. — Она присела с отвратительной ужимкой,

— Не сэр я и не эсквайр, — отпарировал я, чувствуя, что подбородок мой задирается все выше и выше. — Я окончил ту же приходскую школу, что и вы. И если помните, помогал вам осилить арифметику и латынь, чтобы вас секли поменьше. А что до воспитания, так мои деды и прадеды были свободными людьми, мисс Лайнфорт, и никто из Хаммаршельдов никогда не был вилланом [15] или сервом [16]. Вот мы и не приобрели рабских привычек.

— Ну, знаете ли, мистер Бэк, ученый латинист, — прошипела эта злючка, — вы, я вижу, глубоко прониклись своей миссией — сжимать в пальцах гусиное перо!

— Это все же лучше, чем таскать цепочку, на которую посажена бедная тварь.

Ловко отвечено, как вы находите?

Эффект был потрясающий. Противник в панике швырнул на пол цепочку и постыдно бежал. Победа над флотом его величества Филиппа Испанского! Обезьянка тоже умчалась прыжками, гремя цепочкой, а я направился в контору походкой лорда-адмирала после разгрома Армады [17].

Патридж только ухмыльнулся, когда я рассказал ему про это.

— Правильно, Бэк, — объявил он своим жирным голосом. — Никакая молодая леди не собьет нас с пути истинного, будь она трижды урожденная Лайнфорт. А теперь доложи мне, что произошло на берегу. Да помедленнее, чтобы я мог хорошенько все осмыслить.

Я расписал, как чуть не угодил в лапы пирата и как благородно спас меня незнакомец, по всему обличью джентльмен. Однако Патридж нахмурился, и у него отвисла толстая нижняя губа. К тому же он оттянул ее вниз всей пятерней, как делал, когда был серьезно озабочен.

— Не верю я морю, которое подбрасывает такие сокровища, — сказал мой патрон. — Джентльмен, говоришь? Это еще не ручательство за добродетель. Знавал я джентльменов turpes personae [18], когда еще учился в Грейвз-Инне [19]: иные из них, бывало, по ошибке примут честного купца за разбойника да и нанижут его на шпагу, что гуся на вертел. А потом раскаются в оплошности и в утешение себе срежут с его пояса кошелек — да, да, бывало! Но ради тебя, Бэк, я подумаю. Ох, некстати ты навязал мне эту заботу: ведь на завтра назначено заседание манориального суда! [20]

— У нас все готово, — сказал я, раскрывая толстую, пахнущую плесенью книгу. — Вот тут подсчитано, сколько кто должен в уплату файна [21] и гериота [22], аренды и ценза [23].

— Все это будет пересмотрено, Бэк, — объявил мистер Патридж, хлопнув по книге рукой. — Хозяйка не намерена больше получать какие-то гроши под видом былых земельных платежей: их размеры установлены чуть не со времен Уильяма Завоевателя [24].

— Том Пэдж. «Держит копигольд по воле лорда и по обычаю манора», — прочел я по-латыни, водя указательным пальцем по книге. — «Согласно сему обычаю, платит на рождество одну овцу и одного жирного каплуна. А также содержит щенка хороших кровей, лук, стрелы и сокола ко дню великой господской охоты. А также повинен учтиво поднести белую розу красивейшей из дам, коей его лорд соизволит оказать предпочтение перед другими-прочими…»

— Пусть Том учтиво поднесет себе под нос собственный кукиш, — прервал меня Патридж. — Розой и стрелами он у меня не отделается, не будь я Роджер Патридж. Ведь это обычаи старины, Бэк: тогда за десять шиллингов можно было купить корову с теленком в придачу.

— Артур Чарльз Бредслоу. «Один теленок рыжей масти в уплату гериота…» Арт Чарли третьего дня похоронен, мистер Патридж, и его сын Чарли уже отобрал лучшего теленка…

— Пусть оседлает этого теленка и скачет на нем в ад! — рявкнул Патридж. — Телятина за гериот! А не угодно ли два фунта стерлингов? Довольно, Бэк, не раздирай мне уши чтением этой заплесневелой латыни. Ты слышал: завтра в маноре состоится судебное присутствие, на котором все это будет доведено до сведения тех, кому полагается знать!

— Слушаю, сэр. Но будет драка, сэр, не хуже, чем тогда на болоте, когда вы прислали рабочих вырыть канавы…

— Я вырою могилу тому, кто еще раз помешает осушению болот! — взревел Патридж, наливаясь кровью. — Ведь это же торф, Бэк, то есть деньги, а где их иначе взять на содержание юного Генри Лайнфорта в колледже? Он уже изволил прокутить все, что прислала мать к троицыну дню… Есть еще забота, Бэк. Закрой-ка дверь поплотней.

Я выполнил ото и пристально посмотрел шефу в глаза.

— Тот голландский бусс… он на мели, — пробормотал Патридж. — Так вот, хозяйка считает, что в Плимуте за него дадут хорошие деньги.

Я все уже понял и ничего не ответил.

— В сущности владельцы судна, мингёры [25] эти вонючие, — они же его сами посадили на мель, — размышлял Патридж, избегая смотреть мне в глаза. — А теперь нализались и дрыхнут… разве так следят за судном? Леди Лайнфорт, ты знаешь, не терпит бесхозяйственности. Ну, а наше с тобой дело сторона.

Я молчал. А что я мог ответить, зная, что судьба Джойса — в пухлых руках мирового судьи сэра Патриджа?

— Хватим-ка по кружечке эля да на том и закончим, — сказал Патридж. — На кухне, Бэк, тебя хорошенько накормят, я распорядился. А этого джентльмена с пиратского корабля представь на суд манора. Устраивает это тебя?

Да, Патридж ко мне хорошо относился. Еще более по душе ему была моя бабка, мистрис Гэмидж. Ну, а я… что ни говори, стать клерком манора — разве это не честь для человека семнадцати лет?

Мы выпили эля, и книга записи манориальных обычаев отправилась в конторку под замок.

В сарай к Джойсу бабка меня не пустила.

— Он спит, — мягко сказала она. — Человек этот спасся, подобно Даниилу [26], от льва рыкающего, вышел невредим из пещи огненной [27]. Но господь вел его дурной дорогой, и сейчас он духовно мертв.

Я намекнул, что, будь у нас сегодня на ужин поросячьи ножки, гость духовно воскрес бы. Бабка ответила взглядом, в котором читалось, что ей-то хорошо известно, кто жить не может без поросячьих ножек. Тогда я искусно перевел разговор на тему о моем великолепном ответе мисс Лайнфорт. Ярко описал все и ждал одобрения. Поджав губы, мистрис Гэмидж продолжала расчесывать деревянным гребнем кудель для пряжи. Лицо ее выражало неподкупность.

— Ты, бабка, никогда не воздашь человеку должное!

— Ты сам себе воздал сторицей, — обличила она меня. — Уж так себя расхвалил — дальше некуда! Отнесешь мистеру… как его… вот это. — Она указала на скамью: там лежала вычищенная, заштопанная и отглаженная одежда. — Погоди!

Она подняла крышку большого ларя с медными ангелами, врезанными в его стенки (на нем я спал, когда ночевал дома, — это у нас называлось «спать под охраной ангелов»). Порывшись, бабка извлекла оттуда белоснежную полотняную… Как вам это нравится? Дедову рубаху, мое наследство, — какому-то бродяге!

— Исцелит его лишь труд, — бормотала она, кладя на угли в очаге утюг. — Да, труд, изнуряющий плоть.

— Это значит, ему придется пасти овец?

Раскладывая на столе рубаху, бабка вздохнула:

— Он сам — заблудшая овца.

— Собаки при стаде, увидев его, так и подумают. Пока они будут выяснять этот вопрос, отара разбежится. Нет, лучше мы с ним скосим ту делянку, что возле Лягушечьих болот.

Было уже часа четыре, когда я услыхал в сарае громкие зевки и вошел туда. Джойс, голый, как Адам, блаженно потягивался на сене. Когда он натянул рубаху деда и остальное, передо мной предстал другой человек. Заметив на моем плече две косы, он весело сказал:

— Для меня это инструмент непривычный, Бэк. Сумею ли я действовать им без вреда для окружающих?

Мы двинулись в путь, причем я старался держаться от косы моего нового знакомого подальше.