"Избыток целей" - читать интересную книгу автора (Московцев Федор)

Глава 6

– Был на дороге, – ввалившись в офис, буркнул Владимир вместо приветствия, и бросив Веронике, секретарю, заявку от МТС (материально-техническая служба – примечание) Октябрьской железной дороги, прошел на «хозяйскую половину» кабинета, отделенную от секретарской двумя шкафами.

Рабочее место как таковое было оборудовано только у Вероники и Андрея – оргтехника, тумбочки, папки. Остальные – Артур и Алексей Ансимовы, Владимир и Игорь Быстровы – использовали три стола, один из которых, тот самый, самопальный, пару раз рушился, когда кто-то по забывчивости на него присаживался, и в конце концов его укрепили мощным крепежом, которым вполне можно было бы укреплять здания.

(вообще в офисе было очень стремно, но вместе с тем очень круто. Ремонт не производился с момента постройки здания, то есть уже лет сорок, а доставшаяся от заводчан мебель уже вся развалилась. Оргтехнику Андрей привёз из Волгограда – всё самое ненужное в волгоградском офисе. Так всё и осталось навеки, ибо сказано: нет ничего более долговечного, чем временные сооружения).

Уже по тону Владимира Андрей понял, что тот не в настроении. С первых слов неформальный лидер взял своих собеседников за шкирку, словно котят, при этом в уши выкрикивая фразы такого содержания: «Где ёбаная заявка?», «Опять всё проебали!», «Я покажу, как поступают с наёбщиками!» Обстановка напоминала казарменный досмотр. Отслужив на Тихоокеанском флоте, Владимир овладел техникой загона рядовых под лавку сцаными тряпками. Всем было плохо настолько, что на душе становилось даже хорошо.

Вначале обсудили новую заявку МТС. Все как обычно – нужно сделать то же самое, что с котировочными заявками кардиоцентра: подготовить коммерческое предложение от Экссона и от четырех левых фирм, у которых цены будут выше. Победит в конкурсе конечно же Экссон.

– Вот ты ездишь в банк, – внезапно прервался Владимир, – а где у тебя выписки, движение по счету?

Андрей, поднявшись, взял с полки папку с выписками и молча положил на стол. Владимир мельком пролистал документы, затем, отложив, потребовал у Вероники складскую папку. Когда она принесла, просмотрел приход-расход, проверил, бьют ли остатки на начало и конец дня с отгрузками, криво улыбнулся, заметив, что завод отписал Экссону всю вчерашнюю сборку тепловозных батарей:

– Татарин сосёт.

(С завода уже выжили шесть конкурирующих фирм, остались две – «Базис-Стэп», принадлежащая «татарину» – Фариду Зарипову, которая кроме свинца и аккумуляторных батарей занималась строительными работами, и «ИсТок», учрежденная сыном главного инженера. Кроме них, существовала карманная структура гендиректора аккумулятроного завода Электро-Балт – ЗАО «Торговый дом Электро-Балт», состоящая из полутора человек – Николая Руденко плюс бухгалтер, его офис находился в соседнем кабинете с Экссоном. Если бы гендиректор аккумуляторного завода нашел вместо Руденко более расторопных людей, то необходимость в Экссоне отпала бы. Но «Торговый дом Электро-Балт» обслуживал лишь нескольких заграничных клиентов, оставшихся еще с советских времен – управления железных дорог бывших советских республик: Киргизия, Узбекистан, Азербайджан, Вьетнам, Корея, Монголия, и т. д. Это был мизер, детская узкоколейная железная дорога в пойме реки Царицы в Волгограде потребляла больше. А Экссон отгружал по всей России, гарантированно выкупал всю производимую заводом продукцию; кроме того, Артур постоянно стращал аккумуляторного вождя, гендиректора завода, что конкуренты не дремлют (в частности Тюменский аккумуляторный завод), могут перебить всю мазу, поэтому Экссону как верному дилеру нужны лучшие условия. Не имея способностей к коммерции, Руденко, если не околачивался в офисе Экссона, пытаясь что-либо вынюхать, то занимался у себя с бездомной собакой, которую приютил в своем кабинете, и даже оборудовал там конуру).

Разобравшись с Андреем, Владимир обратился к Игорю и Алексею:

– Что там с отгрузками.

Игорь Викторович отложил автомобильный журнал:

– Моряки прислали заявки – ЭОАССПТР и «Упрглавсевморпуть».

Скривишееся лицо Владимира ещё больше скривилось:

– Что за нахуй, хули ты бормочешь?

Игорь Викторович, медленно читая по слогам:

– Экспедиционный отряд аварийно-спасательных, судоподъемных и подводно-технических работ…

Владимир, перебивая:

– Хули ты несешь, назови цифру!

Алексей продиктовал, какая требуется продукция, приходные и расходные цены, транспортные расходы и комиссионные ответственным людям, и Владимир записал эти данные в блокнот. После чего обратился к Андрею:

– Покажи наших дебиторов.

Андрей распечатал список клиентов, которым отгрузили товар, и которые еще не расплатились. Изучив документ, Владимир поинтересовался зловеще:

– Это окончательная версия?

Андрей застучал по клавишам, выискивая в компьютере информацию о должниках, которые, возможно, не попали в список. Прошлый раз при аналогичной проверке Владимир придрался, что в таблицу не попала пустяковая цифра 1500 рублей – долг за услуги доставки, а когда ему сказали, что эти сведения учитываются в другом месте, отдельно от товарных взаиморасчетов, то потребовал, чтобы все долги сводились в одну таблицу.

Не найдя, ничего, Андрей кивнул – мол, это все. Владимир швырнул Андрею листок обратно:

– Я наказываю тебя на сумму сделки, которая тут у тебя не указана.

– Чего?!

– Ты меня спрашиваешь «чего»?! – взревел Владимир, и, вскочив, зашагал по кабинету. – Это я у тебя должен поинтересоваться – какого хуя ты тут делаешь?

Заводясь все больше и больше, он обвинял Андрея в долбоебизме, неспособности вести учет, и стремлении развалить компанию.

– Ты постоянно нас лохаешь, мы въебываем, а тебе всё похуй!

Он распрягался, и из всего произнесенного стало ясно, что в таблицу не внесена вчерашняя отгрузка на московскую фирму «Мериндо». И у Вероники, и у Алексея с Игорем имелись данные об этой отгрузке, а у Андрея почему-то нет.

(то был весенний блистательный день, в прозрачном воздухе стояла дрожащая прохлада, и Андрей вдруг с наслаждением подумал, что можно забыть обо всей этой навязчивой трагедии – и обо всех других, и вспомнить о иных вещах, которые были далеки от него и прекрасны, и чем дальше, тем прекраснее, чем прекраснее, тем дальше. Прошлые выходные он летал в Волгоград и… незабываемо время, проведенное с Таней. Да… и почему нигде не сказано, как отделить приятное от неприятного?!)

Так, напустив на себя преувеличенно понурый вид, размышлял Андрей. Прервав монолог, Владимир набрал Артура, который в тот момент отдыхал на море:

– Всё, я отказываюсь от такой работы. Нахуй мы замутили этот бизнес, если у татарина я мог себя чувствовать нормально, зная, что он не проебёт дело, тогда как эти волоебы…

Пройдясь по «волоебам», Владимир приказал Артуру скорее возвращаться и решать вопрос, что дальше делать. Вероника закопалась головой в бумаги и пребывала в состоянии, близком к тремору. Прослушивание вокальных партий Владимира было по-настоящему болезненным процессом.

В этот раз у него был до того апоплексический цвет лица, что возникали опасения за исход беседы.

– Но мне никто ничего не сказал про «Мериндо», без меня отгрузили! – глядя в упор на Игоря Викторовича, сказал Андрей, дождавшись, когда Владимир прокричится.

– А ты кто – гендиректор или так поссать вышел? – парировал тот и приступил к разбирательству.

Полчаса пыток, и Вероника со слезами на глазах призналась, что в обед Игорь Викторович, который брезговал заводской столовой, приказал выписать накладную на Мериндо (пришла фура), после чего пошел на склад и произвел отгрузку. Андрей с Алексеем вернулись с обеда, и всё, что отложилось в их памяти о заводской жизни за последние полчаса, были воспоминания о съеденном гуляше. И если информация об отгрузке каким-то образом дошла до Алексея, то Андрей оказался вне событий.

Уже не разбирая, кому и что говорит, Владимир метался по кабинету с помутившимся взором, склоняя по всем падежам всех присутствовавших, причем самые отборные матюги достались Веронике. Она уже рыдала вовсю, но он лишь скривился:

– Чево ты мне хочешь показать своми ёбанными слезками? Думаешь меня это ебёт?

Шумно отодвинув стул, она выбежала из кабинета.

– Истеричка, – бесстрастно прокомментировал Владимир, – работать нихуя не может, одна истерика и слезы.

Внезапно он развеселился, и почти радостным тоном потребовал, чтобы ни один документ не выходил во внешний мир без подписи Андрея Разгона, гендиректора Экссона, будь то расходная накладная или заявка на доставку питьевой воды в офис. И, взяв свой блокнот, удалился.

– Ну и что будем делать? – сказал Алексей, когда дверь за Владимиром закрылась.

Игорь Викторович взял автомобильный журнал и подошел к Андрею:

– Смотри сюда: Pajero Sport, бензиновый, серебристого цвета, из Германии, $27,000…

(он выбирал себе машину с таким расчетом, что Андрей через год-полтора ее перекупит, поэтому советовался что взять. Андрею нравился Pajero Sport, и Игорь Викторович вот уже вторую неделю искал оптимальные варианты).

Не дождавшись ответа, Алексей стал звонить брату, чтобы обсудить инцидент. Артур всё свёл к шутке. Попросив передать трубку Игорю, сказал:

– Что, доктор-взяточник, брезгуешь ходить в столовку для нормальных простых парней?! Зря. Там всегда можно перекинуться словцом с соседом, жующим бифштекс. Его рожа может быть перепачкана маслом, но такой парень будет для нас важнее самого президента. Насчет Паджеро – успокойся и забей. Новые машины бездушны. Посмотри на их капоты. Они все мега аэродинамичны, поэтому на нем телку не выебешь – сползет на землю. А взять старый мустанг – одним своим видом он только и зовет себе на капот… Или в салон. В багажник не зовет, но туда и не надо.

Состояние мыслительного процесса Владимира Быстрова оставалось квантозапутанным и квантозапущенным – после мощных вспышек по поводу мелких неувязок, во время которых произносились угрозы наподобие «Разгон, ебать-колотить, Игорь за тебя горой, но всё равно я тебя отправлю в Волгоград!», он довольно спокойно отнесся к недостаче в 200,000 рублей. Это обнаружилось случайно при очередной раскидке (дележ прибыли), когда нужно было подвести баланс. Владимир посчитал по своему блокноту доходность всех сделок, прошедших после последней раскидки, вывел цифру, отнял оттуда сумму расходов (учет которых вел Андрей), и приказал снять со счета эти деньги, чтобы позолотить ручку. Тут ему пришла в голову мысль подвести баланс, чтобы проверить, бьют ли цифры.

Если бы он сказал заранее, то Андрей бы подогнал цифры как надо, а потом в спокойной обстановке разобрался, где допустил просчет, исправил бы, указал на неточность. Но в ургентной обстановке пришлось распечатать все взаиморасчеты и выдать все как есть.

Увидев, что разница между активами и пассивами с ожидаемой прибылью составляет 200,000 рублей, Владимир, мастер по созданию тревожной грозовой атмосферы, для начала просто констатировал факт служебного несоответствия Андрея. Затем они с Артуром стали строить догадки, куда могли пропасть эти деньги:

– Спиздили волгоградские сотрудники Совинкома.

– Спиздил Андрей.

– Прошироебил АндрейСаныч, спустил на баб.

В числе прочего прозвучало предположение, что химия произошла осенью прошлого 2001 года, в тот момент, когда Артур потребовал внести в уставной фонд Экссона недостающие $20,000, и Андрей якобы перечислил эти деньги на Металл СВ и таким образом отчитался перед компаньнами в том, что деньги внес; но на самом деле ничего не перечислял. Они просто набрасывали текст, – все подряд, что только могло прийти в голову, делали пробросы, внимательно следя за реакцией Андрея. Но он оставался невозмутимым, и они уже не знали, где копать.

– Нет, ну как вы себе мыслите, что Металл СВ отгрузил свинец бесплатно? – спокойно возразил он.

Артур позвонил на эту фирму, там пробили все платежи, всё совпало, копейка в копейку, тогда он благодушно обратился к Андрею:

– А что мы тут гадаем, ты сам расскажи, почему у тебя цифры не бьют.

Версию о том, что деньги оседают в Волгограде, Андрей с ходу отмел (часто деньги перечислялись с Экссона на Совинком, чтобы показать обороты в Волгопромбанке, в котором взят кредит и планировалось взять еще один – компаньонам это объяснялось тем, что транзакции делаются для уменьшения налогооблагаемой базы, что Совинком – фиктивный поставщик, у которого закупается продукция и затем перепродается клиентам от Экссона с минимальной наценкой – и в некоторой степени это соответствовало действительности); – наводить подозрения на свою фирму было опасно, во-первых Быстровы тут же бы потребовали вернуть свои деньги, которые дали Андрею под процент, а он не был готов моментально их вернуть, а во-вторых уже все компаньоны потребовали бы ликвидировать волгоградский бизнес во избежание проблем.

– Давай, объясняй, куда ушли наши денежки, – сухо сказал Владимир, – только не говори, что возместишь из своего кармана, это и так понятно, нам интересно, что там у тебя за арифметика такая.

Его спокойствие можно было объяснить только одним – в случае, если Андрей не докажет свою состоятельность, то его попросят освободить помещение, а его доля (к этому моменту уставный фонд увеличился до $300,000, т. е. на долю каждого приходилось по $60,000) уйдет на погашение убытков, и даже что-то останется.

Внешне спокойный, внутренне Андрей терзался – где же допущена ошибка, и, пока он обдумывал ответ, Артур, прохаживаясь туда-сюда, подбадривал, впрочем немного зловещим тоном:

– Мы понимаем, что никто из нас не может скрысить – это исключено. Ошибиться – да, на ошибку каждый имеет право. Поэтому давайте разберемся, что и как.

Так говорил он о том, что крысе не место в коллективе, не сводя с Андрея глаз и давая своим словам оформиться в невысказанную угрозу. Остальные также не спускали с него подозрительных взглядов.

– Да, ошибиться можно, – подхватил Андрей. – Вспомни, Вов, как ты отдавал команды по поводу раскидок, особенно в первое время: снять со счета миллион, одна нога здесь, другая там. Мы делили прибыль, а я только потом обнаруживал, что мы не учли все расходы – процент на обнал…

И он развил эту тему, упирая на то, что из-за нервозности неформального лидера не мог возразить и указать на некоторые неточности.

– Ну-ка, ну-ка, что с обналом? – оживился Владимир.

Андрей вывел цифру – около $3000 (Внешторгбанк брал за обналичивание 0,3 %, кроме того, периодически обналичивали векселя на бирже на Васильевском острове, и там брали от 2 до 5 %). И эти расходы почему-то никогда не учитывались.

– Есть контакт, – отметил Владимир, – давай по остальной недостаче.

Андрей почувствовал, что настроение компаньонов улучшилось – если в начале разговора все были настроены резко отрицательно и даже пеняли Игоря, который привел в компанию недобросовестного человека; то сейчас все уже настроились доброжелательно и сочувственно.

– Налоги… – сдержанно произнес Андрей (он листал компьютер, и ему попалась на глаза платежка). – Я как бы пренебрегал этими цифрами, вроде как моя обязанность оптимизировать налоговые выплаты…

И он распечатал несколько платежек из тех, что у него были (база находилась в Волгограде у главного бухгалтера, а быстро просмотреть все выписки не представлялось возможным). И объяснил, что обычно не подавал эти расходы при раскидке прибыли, беря на свой счет, а тут сумма накопилась, и вдруг резко посчитали скрупулезно баланс, и вышла такая незадача.

Владимир, уже больше для важности и строгости позвонил бухгалтеру Базис-Стэпа и поинтересовался, сколько Фарид платит налогов. И выяснил, что с аналогичных оборотов законопослушный Фарид платит в десятки, если не в сотни раз больше. Можно сказать, что Экссон вообще не платит налогов.

– Нет, АндрейСаныч, так не надо утрировать, – облегченно вздохнул Артур, – давай там как-то это платить по-честному, у нас серьезные клиенты.

Владимир, изрядно успокоившись, отчитал Андрея за неправильную налоговую политику и также высказался в том духе, что надо хотя бы что-то платить, – фирма-то чистая и работает с солидными организациями.

– Делай все как надо, не скрывай, показывай все свои бухгалтерские дела, хочешь мы тебе оплатим учебу, смотри не проеби дело, работай лучше.

Он не стал проверять, наберется ли налоговых платежей на оставшуюся сумму недостачи – чего Андрей больше всего боялся. И 200,000 рублей решили списать с будущей раскидки, а в этот раз взять денег столько, сколько запланировали.

После этого разговора Андрей долго искал причину нестыковки (налоги действительно имели место, но они не закрывали всю сумму), но так и не нашел. Для себя он объяснил это тем, что Владимир в первое время называл сумму прибыли к выдаче от фонаря – прокатит не прокатит, и Андрей безропотно снимал деньги в банке и выдавал дивиденды. В то время как надо было тщательно все считать и отстаивать свою версию бюджета.

Владимир настойчиво рекомендовал проконсультироваться по вопросам учета со своим знакомым бухгалтером. Что и было сделано, но ничего нового Андрей из этой встречи не вынес.

С приходом весны для него настали светлые дни – волгоградский бухгалтер стал получать зарплату в кассе Экссона (до этого Андрей платил из своих доходов), кроме того, на работу приняли второго бухгалтера. Питерский рекрутинг напоминал экскурсию в край непуганных идиотов. Сначала дали заявку в районный центр занятости. Оттуда приходили соискатели, в достаточно большом количестве, однако лучше бы они не приходили. На каждого нужно было выписывать пропуск, и каждого встречать – идти через весь завод. Они с трудом понимали адрес главной проходной, угол Калинина и Трефолева, и совсем не усваивали координаты той проходной, которая была ближе к 40-му корпусу, в котором находился офис Экссона. Большинство кандидаток Андрей уже мысленно отсеивал на полпути от ворот до офиса, но приличия требовали хотя бы провести и показать рабочее место, и сказать дежурное: «Созвонимся, дадим вам знать».

Одну соискательницу попросили выписать документ, и она в трех словах сделала пять ошибок, слово «шестьсот», у нее получилось «шессот», а когда ей на это указали, она сделала круглые глаза: «Но программа не подчеркнула красным, значит написано правильно». Одна кукла пришла с мужем, который на проходной учинил допрос, что за работа, в чем заключаются обязанности, он порывался поучаствовать в собеседовании, а когда ему объяснили, что пропуск выписан на одного человека, и по-быстрому сделать еще один проблематично (режимный объект, все пропуска через начальника отдела охраны, а тот постоянно косится и что-то себе думает, лишний раз не побеспокоишь), то подозрительный муж заявил, что без его участия собеседование не состоится.

Ну и конечно же больше половины соискателей не только не владели 1С, но и в Microsoft Office ориентировались с трудом.

Впрочем, можно было пригласить кого-нибудь с завода – там в бухгалтерии и в финансовой службе работали грамотные люди, получая за свой труд неправдоподобно низкую зарплату – аккумуляторный могул обладал поистине дьявольской способностью мотивировать народ добрым словом и орденом металлического ленина. Имена бухгалтеров, правда, были ещё те: Констанция Тряпусина, Эвелина Картошкина, Аристарх Жеребцов. Эти скромные существа всю жизнь существовали достойным образом и с этим свыклись. Достаточно было накинуть пару сотен рублей, чтобы переманить их с завода. Но не больше – потому что существовала вероятность нарушить их нравственную чистоту, если вырвать их из того окружения, в котором они существовали в совершенной простоте и восхитительной бедности. Андрей даже присмотрел одну кандидатку – из отдела снабжения, которая вела взаиморасчеты с поставщиками Электро-Балта, и с которой он согласовывал акты сверок. Удивительная работоспособность и ясность ума по сравнению с непроходимой тупостью тех, что приходили по объявлению. На самом деле, это был идеальный вариант, человек досконально знал вопрос, и самое главное, был адаптирован к нелёгким заводским условиям.

Однако, всесторонне обсудив вопрос, эту идею отвергли – достаточно вспомнить показательный пример с Еленой Николовой, перешедшей в Совинком из кардиоцентра. Во-первых, среди сотрудников кардиоцентра сразу пошли кривотолки и сплетни – половая связь и все дела; во-вторых, она, хоть и добросовестный и порядочный человек, но до сих пор не может избавиться от чересчур почтительного отношения к своему бывшему руководству, которое сейчас находится по другую сторону баррикад. Ну а в-третьих, гендиректор Электро-Балта – совсем не то, что главврач кардиоцентра, и может так зазомбировать своего работника, что тот, перейдя в другую организацию, будет шпионить в пользу бывшего работодателя.

Обратились в кадровое агентство, там ситуация оказалась получше, но ненамного. Обычное дело: понтовитые специалисты, половине которых, помимо высокой зарплаты требовался офис премиум-класса, и конечно их не устраивало некомфортабельное заводское помещение; с другой стороны – полуграмотные девачки. Промежуточных вариантов никаких.

Какое-то время ушло на эксперимент с Надеждой, 20-летней волгоградской девахой, которую когда-то Игорь Викторович подцепил в Волгограде на набережной, затем как обычно по короткой схеме передал брату-близнецу. Так они и дружили тремя организмами (там еще у нее был молодой человек, возможно и не один) – в дни приезда Владимира в город на Волге, позже братья приглашали ее в Петербург на «экскурсию».

Надежда была невысокого роста, фактурная, грудастая, очень симпатичная. По какой-то странной аномалии девушка с выигрышными внешними данными нахваталась культурологических воззрений и погрузилась в углубленное изучение искусства без какой бы то ни было возможности реализовать свои способности на практике (у нее там была скрипка, поэзия, и что-то из фэн-шуя). (подмечено, что чем больше в девушке поэзии, тем менее упорядочена ее половая жизнь, видимо поэзия устраняет блоки, убирает барьеры. Есть категория недалеких девушек, думающих только о том, что творится у них ниже пояса. Так вот про поэтически настроенных дамочек можно сказать, что они даже об этом не думают. То, что ниже пояса, творится силами иного порядка. Круче поэзии может быть только религия – та вообще творит чудеса раскрепощения, девки залетают даже от святого духа). И как обидно порой бывает за таких девушек, особенно когда включишь телевизор и видишь, какие крокодилы прорываются на экран. Какая-то теле-кунсткамера, генетическая лотерея.

У Нади имелось базовое педагогическое образование, и Владимир подумал, почему бы не вызвать ее в Петербург на работу. Они посчитали с братом, и пришли к выводу, что потянут проект. Игорь позвонил Надежде из офиса и сделал приглашение – так, наверное, продюсеры приглашают мировых звезд в Голливуд. Люксовый хостинг, заграничные поездки, все дела.

А возвышенную девушку в одежде бело-голубой цветовой гаммы, символизирующей чистоту образа и прекрасие помыслов, ждало осыпающееся, аварийное заводское здание и общага института сварки на Литовской улице, от вида которой в свое время перекосило даже видавшего виды Афанасия Тишина, и Андрей не счел возможным поселить там своего сотрудника. Обстановка ночлежки на фрикционные движения ну никак не стимулировала.

Вначале все шло прекрасно – Надежда включилась в работу, Владимир с Игорем по очереди ныряли к ней в общагу, устраивали релакс-пати, процесс пошел (им было по барабану, где присунуть, главное значение – кому).

Надежда с трудом, но всё же вникала в незнакомое ей делопроизводство. Оно её не очень-то вдохновляло, и в перерывах между заданиями вместо того, чтобы изучать компьютерные программы и профильную литературу, повышать квалификацию, перегруженная экзистенциальными переживаниями Наденька рассматривала альбом художественных репродукций, пятьсот страниц черно-белой графики – птички, мальчики, силуэты деревьев. Трогательно. Обычно Вероника включала радио Рекорд (в основном забойное техно), но с появлением Надежды в офисе зазвучала эмбиентная музычка, красоту которой сложно оспорить, но обладавшая мощным снотворным эффектом, хоть в аптеке выписывай. Трогательность разливалась по офису океаном умиротворенности, причем какого-то уж внутриутробного свойства: похожую благостность можно заметить на лицах нерожденных младенцев. Равномерный поток тягучих созвучий был записан струнным ансамблем и хором сладкозвучных тетенек, и декорирован атмосферными шумами и похрюкиваньями. Слушатели вгонялись в эйфорическую кому. Кладовщица, грузная женщина с лицом удивленного филина, в массивных очках, когда приходила в офис, засыпала на стуле с чашкой чая в руках, мерно похрапывая в такт доносившимся из колонок похрюкиваньям.

Па-де-труа продолжалось недолго. На второй неделе проект засбоил – Быстровы вдруг резко охладели. Поначалу всем довольный, Владимир стал обнаруживать недостатки в работе Надежды, ворчать, что она тупая курица, не оправдала его надежд. И он закинул удочку, может кто-то из компаньонов возьмет на свой баланс прибывшую иногороднюю девушку (зарплату она конечно получала, но нужно решить вопрос с жильем и прочим). Алексей отвелся сразу, Артур с Андреем тоже не обрадовались формулировке «взять на баланс», тем более после Быстровых. Проигнорировали клич «Трахни грудастую, оцени красоту спелых бидонов!» Надежда всеебущая оказалась не у дел.

И Владимир убедительно попросил Андрея отправить её обратно в Волгоград – печально, но деваха не пропадёт, независимость поэтического разума непременно возьмет верх над любыми неприятными обстоятельствами. Андрей возмутился: «Почему я?!!», тогда Владимир твердо произнес, что это его личная просьба.

Конечно это было чересчур – в субботу в нерабочее время (чтобы не платить за выходные, Быстровы решили не тянуть до понедельника) отпрашиваться у жены, придумывать предлоги, чтобы ехать возиться – ладно бы со своей, а то ведь с чужой бабой. Но он с самого начала позиционировал себя как универсального солдата, готового к любому приказу, которому все равно – что ебать подтаскивать, что ёбанных оттаскивать, и вот теперь эта установка реализовалась в полном смысле слова.

В субботу он поехал утром на Московский вокзал, взял для Надежды билет, затем отправился на Выборгскую сторону.

Надежда удивилась, увидев его – она конечно же ожидала принять кого-то из Быстровых. Не исключено, что удивление продлилось бы недолго и сменилось благосклонностью, и она бы включила симпатичного блондина в число своих друзей-ебарей, но он с ходу огорошил ее известием, что её поезд отходит через шесть часов. Причины – не пройден паспортный контроль заводского отдела охраны (что могло быть правдой – Электро-Балт являлся режимным объектом, там производилась продукция для нужд министерства обороны – аккумуляторы для танков, БТР, военных судов, и сведения о всех, кто проходил на предприятие, отправлялись в специальные отделы УВД). Но в дальнейшем, если звезды встанут правильно, возможно удастся договориться с Министерством обороны.

– Ну ты как, будешь собираться? – спросил Андрей в виде заключения.

– А у меня есть выбор? – переспросила она. – Но почему ОН мне ничего не сказал?

(имелось в виду кто-то из Быстровых)

– ОН срочно вылетел в Берлин, – ответил Андрей так, как научил Игорь.

И принялся туманно излагать, почему такой форс-мажор в плане отъезда – все разъехались или вот-вот должны, фирма уходит в отпуск, завод закрывается на карантин, и так далее.

Проговорив объяснение, Андрей протянул билет, и в этот момент дверь открылась, и в комнату вошел ОН – в этот раз Владимир. На дорожку решил палку бросить. От неожиданности Надежда присела на кровать, пружина которой провисала до пола даже под тяжестью ее хрупкого тела. Вручив вошедшему товарищу билет, Андрей вышел, размышляя, куда же дальше провисать пружине, если на нее приляжет еще и Владимир.

Все-таки Андрею удалось найти вменяемого человека – женщина со стажем, грамотная, которую не испугали заводские условия, и с которой удалось договориться по зарплате. Но она не понравилась Артуру: «Она подозрительно выглядит, у нее на башке черт знает что, а значит и в голове каша». Андрей попытался возразить, – мол, причем тут стрижка и профессиональные навыки, но Артур отрезал: «Мы с ней не сработаемся».

Против такого довода не попрешь. У них сложился специфический закрытый коллектив, и, хоть наймит и не приглашался в соучредители, но ему пришлось бы много чего видеть и слышать. Ненормативная лексика и специфические тёрки злых неуспокоенных мужиков – полбеды. Было множество коммерческих секретов, которые теоретически можно было бы выведать и слить конкурентам, – а как раз на это, по мнению Артура, соискательница с плохой прической была способна.

Собственно, поэтому Ансимовы и Быстровы резко негативно относились к чужакам. Вероника была своя на 100 %, до Экссона она несколько лет проработала в Базис-Стэп вместе с Артуром и Владимиром, поэтому ей доверяли полностью.

Ситуация складывалась тупиковая – помимо того, чтобы просто внушить доверие, соискатель должен убедить работодателей, что будет работать хорошо и долго. Потому что проходной двор на заводе нахуй никому не нужен, учитывая коммерческую тайну и прочие особенности, – например, непозволительно высокий заработок участников, ведь обеспеченными коммерсантами уж очень многие любопытные граждане интересуются. Так что если берут в Экссон, значит берут, и лишние люди тут не нужны.

И, как это часто в последнее время стало происходить, помощь свалилась с неба. Точнее, с «Острова». Ночной клуб «Остров» находился на набережной лейтенанта Шмидта, в один из дней Андрей встретил там мамину подругу, работавшую администратором. Разговорились, она пожурила за то, что Андрей оказывается давно в Питере и ни разу не заглянул в гости, он в оправдание пожаловался на загруженность, частые командировки, прочие сложности, в числе которых нехватка квалифицированных кадров, из-за чего приходится все делать самому. Она будто ждала этих слов, – тут же рекомендовала дальнюю родственницу, которая специально приехала из Казахстана, чтобы заполнить неожиданно появившуюся вакансию в «Острове»; однако, проработав всего два месяца, вынуждена была уволиться из-за «сложностей с начальством».

Андрей сразу сообразил, что это за «сложности», его коллеги тоже не ангелы, но до увольнения из-за специфических сложностей на Экссоне дело не дойдет – все-таки адекватные люди.

24-летняя Корина Янчилина превзошла все ожидания. Она никому не показалась подозрительной, кроме того, за неё поручился Андрей. В отличие от Вероники, у нее было бухгалтерское образование, и учет вышел на качественно новый уровень. Все взаиморасчеты у Корины шли копейка в копейку, и Андрей даже забеспокоился, не принизит ли ее компетентность его роль «финансового директора». Ему пришлось тайком накинуть ей за вредность из своих – несдержанность Владимира (запросто мог накричать ни за что ни про что), убогие заводские условия, далеко от метро, и так далее. Тактично, чтобы она не подумала лишнего, ей было сказано, что она будет получать сверху примерно 30 % ее официального оклада, но об этом никто не должен знать. Она безоговорочно приняла эти условия.

Последним крупным скандалом, который произошел из-за того, что Андрей где-то что-то недосмотрел, было разбирательство по поводу экономии запасных банок. Электро-Балт производил тепловозные аккумуляторные батареи 32ТН450 и 48ТН450 (соответственно 18 и 26 аккумуляторных секций на поддоне плюс набор перемычек, масса – 1250 и 1750 кг соответственно), в этом комплекте две батареи было запасными. Об этом имелась запись в паспорте, но туда мало кто заглядывал, и однажды Владимиру пришла в голову идея недогружать клиентам дополнительные батареи, разукомлектовывать поддоны и из образовавшейся экономии формировать новые комплекты. Конкретно занимались этим Алексей и Игорь – заказывали дополнительные перемычки, договаривались с рабочими о разборке готовых комплектов и сборке новых (комплект представлял собой груженный аккумуляторными секциями паллет, упакованный и перетянутый металлической лентой). Из-за несогласованности не вся информация доходила до Андрея, и в конечном счете разница в цифрах вылилась в скандал. Компаньоны уединились в новом кабинете (Электро-Балт выделил дополнительное помещение, и теперь Экссон занимал два просторных кабинета) и полдня собачились, выясняя отношения. Но это разбирательство уже не было, как раньше, избиением младенцев, а носило конструктивный характер. Алексей, Андрей, и Игорь уже пообвыклись, обрели уверенность, можно сказать, какую-то силу, и отстаивали свою точку зрения.

Все же Андрею досталось больше всех – с банками разобрались, но всплыла другая проблема – мебельная. Шкафы, тумбочки, столы и стулья, которые завод в свое время предоставил фирме (и которые почти все уже сломались), пошли в счет взаиморасчетов, то есть получалось, что за них нужно было заплатить из своего кармана. А Артур запомнил, что «номер второй» (Барышников, коммерческий директор), отдал задаром мебель (согласно накладной ее стоимость была 25,500 рублей).

Никто не спорил, что Барышников тот еще пиздлявый ящик, решения меняет десять раз на дню, и под влиянием конкурентов взял за правило время от времени создавал искусственные проблемы Экссону, однако слово сказано, пацан сказал – пацан сделал. Крайним пацаном оказался Андрей – ему было предложено воплотить идею в жизнь. Но дело находилось в ведении заводской бухгалтерии, а там работали с документами, а не со словами. У них была накладная – продукция на сумму 25,500 рублей отгружена Экссону, значит образовалась дебиторская задолженность. Барышников технично отвелся и отпустил вопрос на волю волн.

И в мебельном споре Владимир требовал вернуть заводу мебель – «впизду эту рухлядь», Артур предложил дожать Барышникова – «подарок есть подарок». В итоге, когда «большие братья» (так называли Артура и Владимира) ушли, Алексей предложил тихо «размазать» 25,500 по взаиморасчетам, и забыть эту проблему.

В этом разбирательстве Владимир не реализовал в полной мере свое ораторское искусство, не повыл как зловещий мертвец, возможно, из-за того, что сам допустил промах, повлекший за собой проблемы. Накануне он забыл листок с расчетами в офисе Катод-Траста, крупной оптовой компании, закупавшей аккумуляторы автомобильной группы, еженедельный оборот по которой достигал $10,000. Кроме оптового звена, у них обширная розничная сеть, торгующая автозапчастями, маслами, аккумуляторами и аксессуарами, платили они исправно, всегда наличными, – в общем идеальный клиент. Владимир прибыл туда на переговоры, во время которых иногда подсматривал в сложенный вчетверо листок, на котором была записана таблица цен и некоторые расчеты (у него никогда не было портфеля, барсетки или деловой сумки, он всегда носил с собой либо блокнот, либо такие вот рассованные по карманам листики). Увлекшись беседой, он забыл на директорском столе бумагу, о чем вспомнил на следующий день, во время упомянутого разбирательства по банкам (нужно было заглянуть в расчеты). Обсуждение возможных последствий сбило накал разборок и увело разговор в сторону (данному клиенту продукцию продавали дороже, чем некоторым другим, о чем была запись на том листке). Бумажка была сложена вчетверо, и Владимир гадал, станет ли директор разворачивать, чтобы посмотреть; Артур, прожженный человековед, был на 100 % уверен, что станет. В итоге сошлись на том, что любопытство возьмет верх, директор развернет листок и обнаружит, что ему не дают скидки, которые предоставляются его конкурентам, у кого оборот по аккумуляторам гораздо ниже (так оно и оказалось, было море обид). Чтобы загладить вину, решили устроить клиенту люксовый enterntainment (боулинг, баня, ночной клуб, и далее по списку), и не отходя от кассы Владимир созвонился с ним и назначил встречу на тот же вечер.

Вероятно, он чувствовал вину за то, что вешает на фирму убыток (деньги на развлечения пошли из общей кассы), поэтому оставил при себе определения, приготовленные для Алексея, Андрея, и Игоря, и (почти) спокойно удалился.

Как бы то ни было, но этим инцидентом закончился период врабатывания (продлившийся около полугода, с сентября 2001 по март 2002 года). Терапевтическая ценность Володиных истероидных выходок была очевидна: железная дисциплина и четкость взаимодействия всех участников группы. Шероховатости, недоразумения, сучки и задоринки успешно преодолены, организация заработала в полную силу. Если раньше Владимир постоянно предъявлял Андрею, что тот не в теме, не осведомлен обо всём, что происходит на фирме, то теперь компаньоны притесались и (почти) идеально подходили друг другу.

– Как эта старая задница – штанам, – пояснял Игорь, передразнивая брата.

Однако, на Совинкоме финансовая ситуация оставалась стабильно нестабильной. В связи с этим Андрей поддерживал контакт с Сергеем Верхолетовым, моторным шутником, социально ценным товарищем, бывшим сотрудником Совинкома, а теперь работавшим юристом в Кировском филиале Волгопромбанка. Исполненный очей – так его называли за его большие навыкате глаза. Сам он был худой, не отбрасывающий тени с заостренными чертами лица с характерным порочным выражением на нём, свойственным воспитанникам исправительных учреждений. Верхолетов в своё время устроил Совинкому кредит и продолжал оказывать разнообразные услуги. В его жизни решающую роль играли психотропы, а настольной книгой был атлас галлюциногенных грибов России. Он рос одиноким мальчиком с сильной детской травмой, жившим в мире, максимально далеком от гармонии и полностью подчиненном пагубным привычкам. Рос на улицах, которые и перейти-то трудно – не то что на них жить. В детском и подростковом возрасте его принуждали к физическому труду и к спортивным занятиям, привив тем самым отвращение к любым физическим нагрузкам. «Это всё равно, что однажды ребенок нюхает свои какашки, и его начинает тошнить от запаха кала», – объяснял он своё нежелание ходить в спортзал.

В разговоре Верхолетов обычно, не слушая собеседника, молотил языком без умолку, довольно громко, помогая себе руками, сопровождая словесную рвоту хтоническим хохотом, таким образом ретранслируя свои детские травмы с безразличными взрослыми и сексуальными домогательствами старших. Причем не всегда удавалось понять, с кем он общается – то ли с обалдевшими слушателями, то ли со своими внутренними демонами.

Его мучил вопрос: что быстрее накроет весь мир – большая пилотка или большая жопа? Всюду ему виделся апокалипсис, и по его убеждению, конец света где-то очень рядом, возможно, в соседнем помещении, просто никто не знает, как туда пробраться.

Взгляд его больших навыкате почти честных васильковых глаз обычно слишком долго задерживался на лице собеседника и не вполне сочетался с его улыбкой – как у гуру, которому вечно приходится опускаться до уровня понимания простых смертных.

Однако, водка – трудная вода, каннабис – трудная трава, псилобицины – трудные грибы. Если раньше Верхолетов оценивал послевкусие «длительно фруктовым», то потом пошли другие сравнения – потная подмышка, моющее средство, картофельная ботва. Здоровье подушаталось, и при употреблении расширяющих границы сознания веществ он стал испытывать какой-то дискомфорт и побочные явления, описываемые как (дословно со слов больного): «неприятное послевкусие с привкусом меди и изорта пахло тухлой рыбой, мучительный зуд в заднем проходе, резь глаз, сыпь, обильные веделения жидкости, выпадание волос, перхоть, так что нельзя садиться за руль, командовать взводом, управлять артилерийской техникой, запоры и загазованность кишечника, появление пигментных пятен на обратной стороне ладоней, судороги, тошнота, головокружение, рвота, дезбактериоз, миома матки, повышение чувствительности матки, отключение от высокоскоростного интернета со сменой IP адреса, диарея, сокращение сосудов, увеличение сосков, синдром торрето, обильное словоблудие, смена половой ориентации, нарушение кислотно-щелочного баланса, кариес»… и ещё масса всяких занимательных побочных эффектов от применения. О проблемах своего блестящего, но надломленного организма юрист Кировского филиала Волгопромбанка рассказывал с пулеметной скоростью, глядя в упор своими немигающими неподвижными глазами. Он настойчиво просил Андрея выступить поручителем по кредиту, который собирался взять на себя как на физлицо. То, что он принимал, было не только трудно, но и дорого. Поручиться за него означало по истечению срока кредитного договора погасить за него задолженность плюс пени и штрафы. Да, он научился «прозревать пелену», но не умел отвечать по финансовым обязательствам.

Отказав в поручительстве, Андрей беспрестанно теребил его с различными поручениями. Обладающий альтернативной одаренностью Верхолетов творил невозможные вещи. Например, однажды прозевали дату перекредитования, на счету не оказалось нужной суммы, и он договорился, чтобы банк списал средства с других фирм и вернул их обратно одним днем (по кредитному договору каждые три месяца нужно было погашать ссуду, проверять залоговое имущество и все документы; это было формальностью – на деле необходимо было в указанный день иметь на счету сумму кредита, 400,000 рублей, банк её акцептировал, делал у себя необходимые проводки и возвращал на следующий день. И когда случился форс-мажор – на счету не оказалось нужной суммы – Верхолетов уговорил руководство филиала воспользоваться средствами, находившимися на счетах других фирм, чтобы сделать оборот по кредиту – операция нехитрая, все происходит в пределах одного банковского дня).

Впрочем, Верхолетов выполнял поручения Андрея не за спасибо, и ту же сумму, которую рассчитывал одномоментно получить в банке в виде кредита, получал постепенно в кассе Совинкома в виде зарплаты. Тупо получал и дела его шли ровно. (это были его два любимых эпитета, которыми он характеризовал все происходящее – смотря по обстановке, он говорил: это, мол, «тупо», а это «ровно». За это его прозвали «тупой и ровный»).