"Туманность Андромеды" - читать интересную книгу автора (Ефремов Иван Антонович)
Глава VIII КРАСНЫЕ ВОЛНЫ
На широком балконе обсерватории свободно гулял ветер. Он переносил через море из Африки запахи цветущих растений жаркой страны, будившие в душе тревожные стремления. Мвен Мас никак не мог привести себя в то ясное, твердое, лишенное сомнений состояние, какое требовалось накануне ответственного опыта. Рен Боз сообщил из Тибета, что перестройка установки Кора Юлла закончена. Четыре наблюдателя спутника 57 охотно согласились рискнуть жизнями, лишь бы помочь в опыте, подобного которому на планете давно уже не производилось.
Но эксперимент ставился без разрешения Совета, без широкого предварительного обсуждения всех возможностей, и это придавало всему делу привкус трусливой скрытности, столь несвойственной современным людям.
Великая цель, поставленная ими, как будто оправдывает все эти меры, но… надо бы, чтобы душа была совершенно чиста! Возникал древний человеческий конфликт — цели и средства к ее достижению. Опыт тысячи поколений учит, что надо уметь точно определить переходную грань, как делает это в абстрактных вопросах математики репагулярное исчисление. Как бы добиться такого исчисления в интуиции и морали?..
Африканцу не давала покоя история Бета Лона. Тридцать два года тому назад один из знаменитых математиков Земли Бет Лон нашел, что некоторые признаки смещения во взаимодействии мощных силовых полей могут быть объяснены существованием параллельных измерений. Он поставил серию интересных опытов с исчезновением предметов. Академия Пределов Знания нашла ошибку в его построениях и дала принципиально иное объяснение наблюдавшимся явлениям. Бет Лон был могучим умом, гипертрофированным за счет слабого развития моральных устоев и торможения желаний. Сильный и эгоистический человек, он решил продолжать опыты в том же направлении. Чтобы получить решающие доказательства, он привлек мужественных молодых добровольцев, готовых на любой подвиг, лишь бы послужить знанию. Люди в опытах Бета Лона исчезали бесследно, как и предметы, и ни один не подал вести о себе «с той стороны» другого измерения, как на то рассчитывал жестокий математик. Когда Бет Лон отправил в «небытие» — вернее, попросту уничтожил — группу в двенадцать человек, он был предан суду. Сумев доказать, что он был убежден в том, что люди странствуют живыми в другом измерении и что он действовал только с согласия своих жертв, Бет Лон был приговорен к изгнанию, провел десять лет на Меркурии и затем уединился на острове Забвения. История Бета Лона, по мнению Мвена Маса, походила на его собственную. Там тоже был запрещен тайный опыт, поставленный по отвергнутым наукой мотивам, и это сходство очень не нравилось Мвену Масу.
Послезавтра очередная передача по Кольцу, и тогда он свободен на восемь дней — для опыта.
Мвен Мас запрокинул голову. Звезды показались ему особенно яркими и близкими. Многих он знал по их древним именам как старых друзей. Да разве они и не были исконными друзьями человека, направлявшими его пути, возвышавшими его мысли, ободрявшими мечтания!
Неяркая звездочка, склонившаяся к северному горизонту, — это Полярная, или Гамма Цефея. В эру Разобщенного Мира Полярная была в Малой Медведице, но поворот краевой части Галактики вместе с солнечной системой идет по направлению к Цефею.
Распростертый вверху, в Млечном Пути, Лебедь, одно из интереснейших созвездий северного неба, уже потянулся к югу своей длинной шеей. В ней горит красавица двойная звезда, названная древними арабами Альбирео. На самом деле там три звезды: Альбирео I, двойная и Альбирео II — огромная голубая далекая звезда с большой планетной системой. Она почти на таком же расстоянии от нас, как и гигантское светило в хвосте Лебедя Денеб, — белая звезда светимостью в четыре тысячи восемьсот наших солнц. В прошлой передаче наш верный друг 61 Лебедя уловил сообщение Альбирео II — предупреждение, полученное на четыреста лет позднее времени посылки, но чрезвычайно интересное. Знаменитый космический исследователь Альбирео II, чье имя передавалось земными звуками, как Влихх оз Ддиз, погиб в районе созвездия Лиры, встретившись с самой грозной опасностью космоса — звездой Оокр. Земные ученые относили эти звезды к классу Э, названному так в честь величайшего физика древности Эйнштейна, предугадавшего существование таких звезд, хотя впоследствии это долго оспаривалось и был даже установлен предел массы звезды, известный под названием предела Чандрасекара. Но этот древний астрофизик исходил в своих расчетах лишь из элементарной механики тяготения и общей термодинамики, совершенно не приняв во внимание сложной электромагнитной структуры гигантских и сверхгигантских звезд. Но именно электромагнитные силы и обусловливали существование звезд Э, которые соперничали размерами с красными гигантами класса М — такими, как Антарес или Бетельгейзе, но отличались большей плотностью, примерно равной плотности Солнца. Исполинская сила тяготения такой звезды останавливала лучеиспускание, не позволяя свету покидать звезду и уноситься в пространство. Бесконечно долго существовали в пространстве эти невообразимо громадные тайные массы, скрыто поглощая в своем инертном океане все, до чего доставали неотвратимые щупальца их тяготения. В древнеиндийской религиозной мифологии «ночами Брамы» назывались периоды бездеятельного покоя верховного божества, по верованиям древних, сменявшиеся «днями» или периодами созидания. Это в самом деле походило на длительное накопление материи, позднее заканчивавшееся разогревом поверхности звезды до класса 0 — нулевое — до ста тысяч градусов, хотя, конечно, и не имело никакого отношения к божеству. В конце концов получилась колоссальная вспышка, разбрасывавшая в пространстве новые звезды с новыми планетами. Так некогда взорвалась Крабовидная туманность, достигшая теперь диаметра в пятьдесят биллионов километров. Этот взрыв был равен силе одновременного взрыва квадрильона убийственных водородных бомб ЭРМ.
Совершенно темные звезды Э угадывались в пространстве лишь по своему тяготению, и гибель звездолета, проложившего курс поблизости чудовища, была неизбежна. Невидимые инфракрасные звезды спектрального класса Т тоже являлись опасностью на пути кораблей, как и темные облака крупных частиц или совсем остывшие тела класса ТТ.
Мвен Мас подумал, что создание Великого Кольца, связавшего населенные разумными существами миры, было крупнейшей революцией для Земли и соответственно для каждой обитаемой планеты. Прежде всего — это победа над временем, над краткостью срока жизни, не позволяющей ни нам, ни другим братьям по мысли проникать в отдаленные глубины пространства. Посылка сообщения по Кольцу — это посылка в любое грядущее, потому что мысль человека, оправленная в такую форму, будет продолжать пронизывать пространство, пока не достигнет самых отдаленных его областей. Возможность исследовать очень далекие звезды стала реальной, это только вопрос времени. Недавно нас достигло сообщение от громадной, но очень далекой звезды, называвшейся Гаммой Лебедя. До нее две тысячи восемьсот парсек, и сообщение идет больше девяти тысяч лет, — но оно понятно нам и могло быть расшифровано близкими по характеру мышления членами Кольца. Совсем другое, если сообщение идет с шаровых звездных систем и скоплений, которые древнее наших плоских систем.
То же самое с центром Галактики — в ее осевом звездном облаке есть колоссальная зона жизни на миллионах планетных систем, не знающих ночной тьмы, освещаемых излучением центра Галактики. Оттуда получены непонятные сообщения — картины сложных, невыразимых нашими понятиями структур. Академия Пределов Знания уже восемьсот лет ничего не может расшифровать. А может быть… — у африканца захватило дух от внезапной мысли, — с близких планетных систем — членов Кольца приходят сообщения внутренней жизни каждой из населенных планет — ее науки, техники, ее произведений искусства, в то время как дальние древние миры Галактики показывают внешнее, космическое движение своей науки и жизни? Как переустраивают планетные системы по своему усмотрению. «Подметают» пространство от мешающих звездолетам метеоритов, сваливают их, а заодно и неудобные для жизни холодные внешние планеты в центральное светило, продлевая его излучение или намеренно повышая температуру обогрева своих солнц. Может быть, и этого мало — переустраиваются соседние планетные системы, где создаются наилучшие условия для жизни гигантских цивилизаций.
Мвен Мас соединился с хранилищем памятных записей Великого Кольца и набрал шифр одного из дальних сообщений. На экране медленно поплыли странные картины, пришедшие на Землю с шарового звездного скопления Омега Центавра. Оно было вторым из самых близких к солнечной системе и отстояло всего на шесть тысяч восемьсот парсек. Двадцать две тысячи лет пронизывал мировое пространство свет его ярких звезд, чтобы достичь глаз земного человека.
Плотный синий туман стелился ровными слоями, которые были проткнуты вертикальными черными цилиндрами, довольно быстро вращающимися. Едва уловимо контуры цилиндров время от времени сжимались, становились похожими на низкие конусы, соединенные основаниями. Тогда слои синего тумана разрывались на резкие огненные серпы, бешено вращающиеся вокруг оси конусов, чернота исчезала куда-то ввысь, вырастали колоссальные ослепительно белые колонны, из-за которых косыми кулисами высовывались граненые острия зеленого цвета.
Мвен Мас тер лоб в усилиях уловить хоть что-то, поддающееся осмысливанию.
На экране граненые острия обвились спиралями вокруг белых колонн и вдруг осыпались потоком металлически сверкавших шаров, сложившихся в широкий кольцевой пояс. Пояс начал расти в ширину и в высоту.
Мвен Мас усмехнулся и выключил запись, вернувшись к прежним размышлениям.
«Из-за отсутствия населенных миров, или, вернее, связи с ними в высоких широтах Галактики, мы, люди Земли, еще не можем выбиться из нашей затемненной экваториальной полосы Галактики. Не можем подняться над космической пылью, в которую погружена наша звезда — Солнце и его соседи. Поэтому узнавать вселенную нам труднее, чем другим…»
Мвен Мас перевел взгляд к горизонту, туда, где ниже Большой Медведицы, под Гончими Псами, лежало созвездие Волос Вероники. Это был «северный» полюс Галактики. Именно в этом направлении открывалась вся широта внегалактического пространства, так же как и на противоположной точке неба — в созвездии Скульптора, недалеко от известной звезды Фомальгаут, у южного полюса галактической системы. В краевой области, где находится Солнце, толщина ветвей спирального диска Галактики всего около шестисот парсек. Перпендикулярно к плоскости экватора Галактики можно было бы пройти триста-четыреста парсек, чтобы подняться над уровнем ее гигантского звездного колеса. Этот путь, неодолимый для звездолета, не представлял невозможного для передач Кольца. Но пока ни одна планета звезд, расположенных в этих областях, еще не включилась в Кольцо…
Вечные загадки и безответные вопросы превратились бы в ничто, если бы удалось совершить еще одну величайшую из научных революций — победить время, научиться преодолевать любое пространство в любой промежуток времени, наступить ногой властелина на бесконечные просторы космоса. Тогда не только наша Галактика, но и другие звездные острова станут от нас не дальше мелких островков Средиземного моря, что плещется сейчас внизу в ночном мраке. В этом оправдание отчаянной попытки, задуманной Рен Бозом и осуществляемой им, Мвеном Масом, заведующим внешними станциями Земли. Если бы они могли лучше обосновать постановку опыта, чтобы получить разрешение Совета…
Огни Спиральной Дороги изменили цвет с оранжевого на белый: два часа ночи — время усиления перевозок. Мвен Мас вспомнил, что завтра праздник Пламенных Чаш, на который его звала Чара Нанди. Заведующий внешними станциями не мог забыть знакомства на морском берегу и эту красно-бронзовую девушку с отточенной гибкостью движений. Она была как цветок искренности и сильных порывов, редкий в эпоху хорошо дисциплинированных чувств.
Мвен Мас вернулся в рабочую комнату, вызвал Институт Метагалактики, работавший ночью, и попросил прислать ему на завтрашнюю ночь стереотелефильмы нескольких галактик. Получив согласие, он поднялся на крышу внутреннего фасада. Здесь находился его аппарат для дальних прыжков. Мвен Мас любил этот непопулярный спорт и достиг немалого мастерства. Закрепив лямки от баллона с гелием вокруг себя, африканец упругим скачком взвился в воздух, на секунду включив тяговой пропеллер, работавший от легкого аккумулятора. Мвен Мас описал в воздухе дугу около шестисот метров длины, приземлился на выступе Дома Пищи и повторил прыжок. Пятью скачками он добрался до небольшого сада под обрывом известняковой горы, снял аппарат на алюминиевой вышке и соскользнул по шесту на землю, к своей жесткой постели, стоявшей под огромным платаном. Под шелест листьев могучего дерева он уснул.
Праздник Пламенных Чаш получил свое название от известного стихотворения поэта-историка Зан Сена, описавшего древнеиндийский обычай выбирать красивейших женщин, которые подносили отправлявшимся на подвиг героям боевые мечи и чаши с пылавшей в них ароматной смолой. Мечи и чаши давно исчезли из употребления, но остались символом подвига. Подвиги же безмерно умножились в отважном, полном энергии населении планеты. Огромная работоспособность в прошлом, известная лишь у особо выносливых людей, называвшихся гениями, полностью зависела от физической крепости тела и обилия гормонов-стимуляторов. Забота о физической мощи за тысячелетия сделала то, что рядовой человек планеты стал подобен древним героям, ненасытным в подвиге, любви и познании.
Праздник Пламенных Чаш стал весенним праздником женщин. Каждый год, в четвертом месяце от зимнего солнцеворота, или, по-старинному, в апреле, самые прелестные женщины Земли показывались в танцах, песнях, гимнастических упражнениях. Тонкие оттенки красоты различных рас, проявлявшиеся в смешанном населении планеты, блистали здесь в неисчерпаемом разнообразии, точно грани драгоценных камней, доставляя бесконечную радость зрителям, от утомленных терпеливым трудом ученых и инженеров до вдохновенных художников или совсем еще юных школьников третьего цикла.
Не менее красив был осенний мужской праздник Геркулеса, совершавшийся в девятом месяце. Вступившие в зрелость юноши отчитывались в совершенных ими подвигах Геркулеса. Впоследствии вошло в обычай в эти дни проводить всенародные смотры совершенных за год замечательных поступков и достижений. Праздник стал общим — мужским и женским — и разделился на дни Прекрасной Полезности, Высшего Искусства, Научной Смелости и Фантазии. Когда-то и Мвен Мас был признан героем первого и третьего дней…
Мвен Мас появился в гигантском Солнечном зале Тирренского стадиона как раз во время выступления Веды. Он нашел девятый сектор четвертого радиуса, где сидели Эвда Наль и Чара Нанди, и стал под тенью аркады, вслушиваясь в низкий голос Веды. В белом платье, высоко подняв светловолосую голову и обратив лицо к верхним галереям зала, она пела что-то радостное и показалась африканцу воплощением весны.
Каждый из зрителей нажимал одну из четырех располагавшихся перед ним кнопок. Загоравшиеся в потолке зала золотые, синие, изумрудные или красные огни показывали оценку артисту и заменяли шумные аплодисменты прежних времен.
Веда кончила петь, была награждена пестрым сиянием золотых и синих огней, среди которых затерялись немногочисленные зеленые, и алая, как обычно от волнения, присоединилась к подругам. Тогда подошел и встреченный приветливо Мвен Мас.
Африканец оглядывался, ища взглядом своего учителя и предшественника, но Дар Ветра нигде не было видно.
— Где вы спрятали Дар Ветра? — шутливо обратился Мвен Мас ко всем трем женщинам.
— А куда вы девали Рен Боза? — ответила Эвда Наль, и африканец поспешил уклониться от ее проницательных глаз.
— Ветер роется под Южной Америкой, добывая титан, — сказала более милосердная Веда Конг, и что-то дрогнуло в ее лице.
Чара Нанди жестом защиты притянула к себе прекрасного историка и прижалась щекой к ее щеке. Лица обеих женщин, таких разных, были сходны объединявшей их кроткой нежностью.
Брови Чары, прямые и низкие под широким лбом, казались контуром парящей птицы и гармонировали с длинным разрезом глаз. У Веды они поднимались вверх.
«Птица взмахнула крыльями…» — подумал африканец.
Густые и блестящие черные волосы Чары падали на затылок и плечи, оттеняя строгий цвет приглаженных и высоко зачесанных волос Веды.
Крепкие груди, похожие на широкие опрокинутые чаши, выточенные изумительно точным резцом, были почти открыты. Между ними от застежки к поясу проходила полоска темно-фиолетовой ткани. Такие же полоски шли через середину каждой груди, оттягиваясь назад цепочкой, сомкнутой на обнаженной спине. Очень тонкую талию девушки обхватывал белый, усеянный черными звездами пояс с платиновой пряжкой в виде лунного серпа. Сзади к поясу прикреплялась как бы половина длинной юбки из тяжелого белого шелка, тоже украшенного черными звездами. Никаких драгоценностей на танцовщице не было, кроме сверкающих пряжек на маленьких черных туфлях.
— Скоро мой черед, — безмятежно сказала Чара, направляясь к аркаде прохода, оглянулась на Мвена Маса и исчезла, провожаемая шепотом вопросов и тысячами взглядов.
На сцене появилась гимнастка — великолепно сложенная девушка не старше восемнадцати лет. Под речитатив музыки, озаренная золотистым светом, гимнастка проделала стремительный каскад взлетов, прыжков и поворотов, застывая в немыслимом равновесии в моменты напевных и протяжных переходов мелодии. Зрители одобрили выступление множеством золотых огней, и Мвен Мас подумал, что Чаре Нанди будет нелегко выступать после такого успеха. В легкой тревоге он осмотрел безликое множество людей напротив и вдруг заметил в третьем секторе художника Карта Сана. Тот приветствовал его с веселостью, показавшейся африканцу неуместной, — кто, как не художник, написавший с Чары картину «Дочь Средиземного моря», должен был обеспокоиться судьбой ее выступления.
Только африканец успел подумать, что после опыта он поедет смотреть картину, как огни вверху погасли. Прозрачный пол из органического стекла загорелся малиновым светом раскаленного чугуна. Из-под нижних козырьков сцены заструились потоки красных огней. Они метались и набегали, сочетаясь с четким ритмом мелодии в пронизывающем пении скрипок и низком звоне медных струн. Несколько ошеломленный стремительностью и силой музыки, Мвен Мас не сразу заметил, что в центре пламеневшего пола появилась Чара, начавшая танец в таком темпе, что зрители затаили дыхание.
Мвен Мас ужаснулся, что же будет, если музыка потребует еще большего убыстрения. Танцевали не только ноги, не только руки — все тело девушки отвечало на пламенную музыку не менее жарким дыханием жизни. Африканец подумал, что если древние женщины Индии были такие, как Чара, то прав поэт, сравнивший их с пламенными чашами и дав наименование женскому празднику.
Красноватый загар Чары в отсветах сцены и пола принял яркий медный оттенок. Сердце Мвена Маса неистово забилось. Этот цвет кожи он видел у людей сказочной планеты Эпсилон Тукана. Тогда же он узнал, что может существовать такая одухотворенность тела, способного своими движениями, тончайшим изменением прекрасных форм выразить самые глубокие оттенки чувств, фантазии, страсти, мольбы о счастье…
Прежде весь устремленный в недоступную даль девяноста парсек, Мвен Мас понял, что в необъятном богатстве красоты земного человечества могут оказаться цветы, столь же прекрасные, как и бережно лелеемое им видение далекой планеты. Но длительное стремление к невозможной мечте не могло исчезнуть так быстро. Чара, приняв облик краснокожей дочери Эпсилон Тукана, укрепила упрямое решение заведующего внешними станциями.
Эвда Наль и Веда Конг — сами отличные танцовщицы, впервые видевшие танцы Чары, были потрясены. Веда, в которой говорил ученый-антрополог и историк древних рас, решила, что в далеком прошлом женщин Гондваны, южных стран, всегда было больше, чем мужчин, которые гибли в боях со множеством опасных зверей. Позднее, когда в многолюдных странах юга образовались деспотические государства древнего Востока, мужчины во множестве гибли в постоянных войнах, зачастую вызванных религиозным фанатизмом или случайными прихотями деспотов. Дочери юга вели трудную жизнь, в которой оттачивалось их совершенство. На Севере, при редком населении и небогатой природе, не было государственного деспотизма Темных веков. Там мужчин сохранялось больше, женщины ценились выше и жили с большим достоинством.
Веда следила за каждым жестом Чары и думала, что в ее движениях есть удивительная двойственность: они одновременно нежные и хищные. Нежность — от плавности движений и невероятной гибкости тела, а хищное впечатление исходит от резких переходов, поворотов и остановок, происходящих с почти неуловимой быстротой хищного зверя. Эта вкрадчивая гибкость получена темнокожими дочерьми Гондваны в тысячелетия тяжелой борьбы за существование. Но как гармонично она сочеталась в Чаре с твердыми и мелкими критско-эллинскими чертами лица! В короткое замедление адажио вплелись учащавшиеся диссонансные звучания каких-то ударных инструментов. Стремительный ритм взлетов и падений человеческих чувств в танце выражался чередованием насыщенных движений и почти полной остановкой их, когда танцовщица застывала недвижным изваянием. Пробуждение дремлющих чувств, бурная вспышка их, изнеможенное сникание, гибель и новое возрождение, опять бурное и неизведанное, жизнь, скованная и борющаяся с неотвратимой поступью времени, с четкой и неумолимой определенностью долга и судьбы. Эвда Наль почувствовала, как близка ей психологическая основа танца, как щеки ее покрываются краской и учащается дыхание… Мвен Мас не знал, что балетная сюита написана композитором специально для Чары Нанди, но перестал страшиться ураганного темпа, видя, как легко справляется с ним девушка. Красные волны света обнимали ее медное тело, обдавали алыми всплесками сильные ноги, тонули в темных извивах бархата, зарей розовели на белом шелке. Ее закинутые назад руки медленно замирали над головой. И вдруг, без всякого финала, оборвалось буйное звучание повышавшихся нот, остановились и погасли красные огни. Высокий купол зала вспыхнул обычным светом. Усталая девушка склонила голову, и ее густые волосы скрыли лицо. Вслед за тысячами золотых вспышек послышался глухой шум. Зрители оказывали Чаре высшую почесть артиста — благодарили ее, встав и поднимая над головами сложенные руки. И Чара, бестрепетная перед выступлением, смутилась, откинула с лица волосы и убежала, обратив взгляд к верхним галереям.
Распорядители праздника объявили перерыв. Мвен Мас устремился на поиски Чары, а Веда Конг и Эвда Наль вышли на гигантскую, в километр шириной, лестницу из голубого непрозрачного стекла — смальты, спускавшуюся от стадиона прямо в море. Вечерние сумерки, прозрачные и прохладные, потянули обеих женщин искупаться по примеру тысяч зрителей праздника.
— Не напрасно я сразу заметила Чару Нанди, — заговорила Эвда Наль. — Она замечательная артистка. Сегодня мы видели танец силы жизни! Это, вероятно, и есть Эрос древних…
— Я теперь поняла Карта Сана, что красота в самом деле важнее, чем нам кажется. Она — счастье и смысл жизни, он хорошо сказал тогда! И ваше определение верное, — согласилась Веда, сбрасывая туфли и погружая ноги в теплую воду, плескавшуюся на ступенях.
— Верное, если психическая сила порождена здоровым, полным энергии телом, — поправила Эвда Наль, снимая платье и бросаясь в прозрачные волны.
Веда догнала ее, и обе поплыли к огромному резиновому острову, серебрившемуся в полутора километрах от набережной стадиона. Плоская, вровень с уровнем воды, поверхность острова окаймлялась рядами навесов в форме раковин из перламутровой пластмассы достаточного размера, чтобы укрыть от солнца и ветра трех-четырех людей и полностью изолировать их от соседей.
Обе женщины улеглись на мягком, колышущемся полу «раковины», вдыхая вечно свежий запах моря.
— С тех пор, как мы виделись на берегу, вы сильно загорели! — сказала Веда, оглядывая подругу. — Были у моря или это пилюли загарного пигмента?
— Пилюли ЗП, — призналась Эвда. — Я была на солнце только вчера и сегодня.
— Вы в самом деле не знаете, где Рен Боз? — продолжала Веда.
— Приблизительно знаю, и этого мне достаточно, чтобы беспокоиться! — тихо ответила Эвда Наль.
— Разве вы хотите?.. — Веда умолкла, не закончив мысли, а Эвда подняла лениво приспущенные веки и прямо посмотрела ей в глаза.
— Мне Рен Боз кажется каким-то беспомощным, еще незрелым мальчишкой, — нерешительно возразила Веда, — а вы такая цельная, с могучим разумом, не уступающая никакому мужчине. У вас внутри всегда чувствуется стальной стержень воли.
— Это мне говорил и Рен Боз. Но вы не правы в его оценке, такой же односторонней, как и сам Рен. Это человек смелого и могучего ума, громадной работоспособности. Даже в наше время немного найдется равных ему людей на планете. В сочетании с его способностями остальные его качества кажутся недоразвитыми, потому что они как у средних людей или даже более инфантильны. Вы правильно назвали Рена — он мальчишка, но в то же время он — герой в точном смысле этого понятия. Вот Дар Ветер — в нем тоже есть мальчишество, но оно просто от избытка физической силы, а не от недостатка ее, как у Рена.
— А как вы расцениваете Мвена? — заинтересовалась Веда. — Теперь вы лучше познакомились с ним?
— Как бы мне научиться такой точности характеристик!
— Психология — моя специальность, — пожала плечами Эвда. — Но позвольте мне теперь задать вам вопрос. Вы знаете, что Дар Ветер очень привлекающий меня человек?..
— Вы опасаетесь половинчатых решений? — зарделась Веда. — Нет, здесь не будет гибельных половинок и неискренности. Все до звонкости ясно… — И под испытующим взглядом ученого-психиатра Веда спокойно продолжала: — Эрг Hoop… наши пути разошлись давно. Только я не могла подчиниться новому чувству, пока он в космосе, не могла отдалиться и тем ослабить силу надежды, веры в его возвращение. Теперь это снова точный расчет и уверенность. Эрг Hoop все знает, но идет своим путем.
Эвда Наль обняла тонкой рукой прямые плечи Веды.
— Это значит Дар Ветер?
— Да! — твердо ответила Веда.
— А он знает?
— Нет. Потом, когда «Тантра» будет здесь… Не пора ли вернуться? — воскликнула Веда.
— Мне пора покинуть праздник, — сказала Эвда Наль, — отпуск кончается. Предстоит большая новая работа в Академии Горя и Радости, а мне надо еще повидать дочь.
— У вас большая дочь?
— Семнадцать. Сын много старше. Я выполнила долг каждой женщины с нормальным развитием и наследственностью — два ребенка, не меньше. А теперь хочу третьего — только взрослого!
Эвда Наль улыбнулась, и ее сосредоточенное лицо засветилось лаской любви, изогнутая крутым луком верхняя губа приоткрылась.
— А я представила себе славного большеглазого мальчишку… с таким же ласковым и удивленным ртом… но с веснушками и курносого, — лукаво сказала Веда, глядя прямо перед собой.
Ее подруга, помолчав, спросила: — У вас еще нет новой работы?
— Нет, я жду «Тантру». Потом будет долгая экспедиция.
— Поедем со мной к дочери, — предложила Эвда, и Веда охотно согласилась.
Во всю стену обсерватории высился семиметровый гемисферный экран для просмотра снимков и фильмов, снятых мощными телескопами. Мвен Мас включил обзорный снимок участка неба близ северного полюса Галактики — меридиональную полосу созвездий от Большой Медведицы до Ворона и Центавра. Здесь, в Гончих Псах, Волосах Вероники и Деве, находилось множество галактик — звездных островов вселенной в форме плоских колес или дисков. Особенно много их было открыто в Волосах Вероники — отдельные, правильные и неправильные, в различных поворотах и проекциях, подчас невообразимо далекие, отстоящие на миллиарды парсек, подчас образующие целые «облака» из десятков тысяч галактик. Самые крупные галактики достигают от двадцати до пятидесяти тысяч парсек в диаметре, как наш звездный остров или галактика НН 89105+СБ23, в старину называвшаяся М-31 или туманностью Андромеды. Маленькое, слабо светящееся туманное облачко было видно с Земли простым глазом. Уже давно люди раскрыли тайну этого облачка. Туманность оказалась исполинской колесообразной звездной системой, в полтора раза большей, чем даже наша гигантская Галактика. Изучение туманности Андромеды, несмотря на расстояние в четыреста пятьдесят тысяч парсек, отделявшее ее от земных наблюдателей, очень помогло познанию нашей собственной Галактики.
С детства Мвен Мас помнил великолепные фотографии различных галактик, полученные с помощью электронного инверсирования оптических изображений или радиотелескопами, проникающими еще дальше в глубины космоса, как, например, два исполинских телескопа — Памирский и Патагонский, каждый в четыреста километров диаметром. Галактики — чудовищные скопления сотен миллиардов звезд, разделенные миллионами парсек расстояния, — всегда будили в нем неистовое желание узнать законы их устройства, историю их возникновения и дальнейшую судьбу. И главное, что теперь тревожило каждого обитателя Земли, — вопрос о жизни на бесчисленных планетных системах этих островов вселенной, о горящих там огнях мысли и знания, о человеческих цивилизациях в столь безмерно удаленных пространствах космоса.
На экране появились три звезды, называвшиеся у древних арабов Сиррах, Мирах и Альмах — альфа, бета и гамма Андромеды, расположенные по восходящей прямой. По обе стороны от этой линии располагались две близкие галактики — гигантская туманность Андромеды и красивая спираль М-33 в созвездии Треугольника. Мвен Мас не захотел еще раз увидеть их знакомые светящиеся очертания и переменил металлическую пленку.
Вот галактика, известная с древности, названная тогда НГК-5194 или М-51 в созвездии Гончих Псов, отстоящая на миллионы парсек. Это одна из немногих галактик, видимых от нас плашмя, перпендикулярно плоскости «колеса». Ярко светящееся плотное ядро из миллионов звезд, с двумя спиральными рукавами. Их длинные концы кажутся все слабее и туманнее, пока не исчезают в темноте пространства, протягиваясь в противоположные друг другу стороны на десятки тысяч парсек. Между рукавами, или главными ветвями, чередуясь с черными провалами — сгустками темной материи, протягиваются короткие струи звездных сгущений и облаков светящегося газа, изогнутые в точности, как лопатки турбины.
Очень красива колоссальная галактика НГК-4565 в созвездии Волос Вероники. С расстояния в семь миллионов парсек она видна ребром. Наклоненная на одну сторону, как парящая птица, галактика широко простирает в стороны свой, очевидно состоящий из спиральных ветвей, тонкий диск, а в центре сильно сплющенным шаром горит ядро, кажущееся плотной светящейся массой. Отчетливо видно, насколько плоски звездные острова, — галактику можно сравнить с тонким колесом часового механизма. Края колеса нечетки, как бы растворяются в бездонной тьме пространства. На таком же краю нашей Галактики находятся Солнце и крошечная пылинка — Земля, сцепленная силой знания со множеством обитаемых миров и распростершая крылья человеческой мысли над вечностью космоса!
Мвен Мас переключил датчик на наиболее интересовавшую его всегда галактику НГК-4594 из созвездия Девы, также видимую в плоскости ее экватора. Эта галактика, удаленная на расстояние в десять миллионов парсек, походила на толстую линзу горящей звездной массы, окутанную слоем светящегося газа. По экватору чечевицу пересекала толстая черная полоса — сгущение темной материи. Галактика казалась таинственным фонарем, светящим из бездны.
Какие миры скрывались там, в ее суммарном излучении, более ярком, чем у других галактик, в среднем достигавшем спектрального класса Ф? Есть ли там обитатели могучих планет, бьется ли так же, как у нас, мысль над тайнами природы?
Полная безответность громадных звездных островов заставляла Мвена Маса стискивать кулаки. Он понимал всю чудовищность расстояния — до этой галактики свет идет тридцать два миллиона лет! На обмен сообщениями понадобится шестьдесят четыре миллиона лет!
Мвен Мас порылся в катушках, и на экране загорелось большое, яркое и округлое пятно света среди редких и тусклых звезд. Неправильная черная полоса рассекала пятно пополам, оттеняя сильно светящиеся огненные массы по обеим сторонам черноты, которая расширялась на концах и затемняла обширное поле горящего газа, кольцом охватывавшего яркое пятно. Так выглядел полученный невероятными ухищрениями техники снимок сталкивающихся галактик в созвездии Лебедя. Это столкновение гигантских галактик, равных по размерам нашей или туманности Андромеды, было давно известно как источник радиоизлучения, пожалуй самый мощный в доступной нам части вселенной. Быстро двигавшиеся колоссальные газовые струи порождали электромагнитные поля такой невообразимой мощности, что они посылали во все концы вселенной весть о титанической катастрофе. Сама материя отправляла этот потрясающий сигнал бедствия радиостанцией мощностью в квинтиллиард, или тысячу квинтиллионов киловатт. Но расстояние до галактик было так велико, что сиявший на экране снимок показывал их состояние много миллионов лет назад. Как выглядят сейчас проходящие одна сквозь другую галактики, мы увидим так много времени спустя, что неизвестно, просуществует ли человечество так невообразимо долго.
Мвен Мас вскочил и уперся руками в массивный стол так, что захрустели суставы.
Сроки пересылки в миллионы лет, недоступные для десятков тысяч поколений, означающие убийственное для сознания «никогда» даже для отдаленнейших потомков, могли бы исчезнуть от взмаха волшебной палочки. Эта палочка — открытие Рен Боза и их совместный опыт.
Невообразимо далекие точки вселенной окажутся на расстоянии протянутой руки!
Древние астрономы считали галактики разбегающимися в разные стороны. Свет, проходивший в земные телескопы от далеких звездных островов, был изменен — световые колебания удлинялись, преобразуясь в красные волны. Это покраснение света свидетельствовало об удалении галактик от наблюдателя. Люди прошлого привыкли воспринимать явления односторонне и прямолинейно — они создали теорию разбегающейся или взрывающейся вселенной, еще не понимая, что видят лишь одну сторону великого процесса разрушения и созидания. Именно одна лишь сторона — рассеяния и разрушения, то есть переход энергии на низшие уровни по второму закону термодинамики, воспринималась нашими чувствами и построенными для усиления этих чувств приборами. Другая же сторона — накопления, собирания и созидания — не ощущалась людьми, так как сама жизнь черпала свою силу из энергии, рассеиваемой звездами-солнцами, и соответственно этому образовалось наше восприятие окружающего мира. Однако могучий мозг человека проник и в эти скрытые от нас процессы созидания миров в нашей вселенной. Но в те давние времена казалось, что чем дальше от Земли находилась какая-нибудь галактика, тем большую скорость удаления она показывала. С углублением в пространство дело дошло до близких к свету скоростей галактик. Пределом видимой вселенной стало то расстояние, с которого галактики казались бы достигшими скорости света — действительно, никакого света мы бы от них не получили и никогда не смогли бы их увидеть. Теперь мы знаем причины покраснения света далеких галактик. Их не одна. От далеких звездных островов до нас доходит только свет, испускаемый их яркими центрами. Эти колоссальные массы материи окружены кольцевыми электромагнитными полями, очень сильно воздействующими на лучи света не только своей мощностью, но и протяженностью, накапливающей замедление световых колебаний, которые становятся более длинными красными волнами. Уже очень давно астрономы знали, что свет от очень плотных звезд краснеет, линии спектра смещаются к красному концу и звезда кажется удаляющейся, как, например, вторая составляющая Сириуса — белый карлик Сириус Б. Чем дальше галактика, тем больше централизуется достигающее до нас излучение и тем сильнее смещение к красному концу спектра.
С другой стороны, световые волны в очень далеком пути по пространству «раскачиваются», и кванты света теряют часть энергии. Теперь это явление изучено — красные волны могут быть и усталыми, «старыми» волнами обычного света. Даже всепроникающие световые волны «стареют», пробегая немыслимые расстояния. Какая же надежда преодолеть его человеку, если не наступить на само тяготение его противоположностью, как то следует из математики Рен Боза?
Нет, уменьшилась тревога. Он прав, производя небывалый опыт!
Мвен Мас, как всегда, вышел на балкон обсерватории и принялся быстро расхаживать. В утомленных глазах еще светились далекие галактики, славшие к Земле волны красного света, как сигналы о помощи, призывы к всепобеждающей мысли человека. Мвен Мас засмеялся тихо и уверенно. Эти красные лучи станут так же близки человеку, как те, что обдавали красным светом жизни тело Чары Нанди на празднике Пламенных Чаш. Чары, нежданно явившейся к нему медной дочерью звезды Эпсилон Тукана, девушкой его грез.
И он ориентирует вектор Рен Боза именно на Эпсилон Тукана уже не только в надежде увидеть прекрасный мир, но и в честь ее — его земной представительницы!