"Девица-Яга" - читать интересную книгу автора (Чепенко Евгения)

Глава 6

Даня отшатнулась в испуге. Она так-то с детства весь этот антураж не любила, а еще какой-то хмырь ее пугает. Девушка хлопнула глазами и узнала хмыря.

— Ты чего тут делаешь? — Она зло прищурилась и уперла руки в бока.

— Не ходи туда! — Дубравко понимал, что теперь многое придется объяснять, но ему совсем не хотелось, чтоб она умерла.

— Почему? — Девушка казалась озадаченной.

— Я чувствую, там пахнет… смертью.

— Ну еще бы! — Даня немного растерялась. Туман действительно давал сильный запах смерти, но такова суть владений Маржаны. И она часть всего этого. А тут, вдруг, возникает этот волкодлак и не дает пройти. Останови ее кто другой — Яга уже бы была в бешенстве, но сейчас она ничего такого не испытывала, кроме растерянности и непонятного волнения. Впрочем, она, кажется, уже проходила что-то похожее. В то утро на кухне, Дубравко поставил условие, и вместо того чтобы его наказать, она только проводила за дверь. С ней явно что-то не так! А может и так. Впервые в жизни за нее переживал красивый умный парень, хоть и не совсем живой.

— Ты, вообще, чего тут делаешь?

— Ты знала? — Дубравко все еще стоял спиной к воротам, преграждая ей путь. Его терзали давно ушедшие смутные воспоминания. Что-то связанное с таким вот домом и частоколом с черепами. Дубравко сосредоточился, стараясь ухватиться за ускользающие отрывки памяти, но тщетно.

— Конечно, знала! Дурень! Это же мой дом!

Дубравко не успел отреагировать.

— Так! Так! Так! — Заскрежетал из лесу над головами голос. Они повернулись и подняли глаза. На краю поляны возвышался великан похожий на огромное старое дерево. Его голова скрывалась среди густых крон, тронутых молодой листвой. — Никак родню принесло! А я думаю, кто тут шумить?

Дубравко повинуясь непривычному инстинкту, который со времени знакомства с девушкой стал слишком часто его преследовать, встал перед Даней, закрывая ее и от этой новой угрозы. Он никогда не встречал столько необычного, тем более за один день. Только спасаемая опять не захотела оказаться спасенной. Она вынырнула из-под руки Дубравко и радостно закричала:

— Дедушка, здравствуй! Ты проснулся?

— А то как же! — Великан шагнул на поляну и тут же голос его провалился под ноги. Огромное дерево за доли секунды приняло обличие корявого гномика, полностью поросшего мхом. Гномик внимательно их разглядывал.

— Что это с тобой за упырь?

— Это не упырь, дедушка! Это волкодлак! — Обиделась Даня. Хотя в общем, если подумать, ей не должно быть никакого дела как его называет Леший. И вообще, Дубравко по большей части ее раздражает. С чего она кинулась его защищать? Даня решила позже разобраться в своем порыве. — А бабушка еще меня ругала за неразборчивость!

— Дык, то ж не мое! Мне что упырь, что волкодлак! Как Марья там поживает?

— Хорошо, дедушка. Не болеет. А вы сами как? Как зима прошла?

— Ой, не те нынче зимы стали! Сколько раз просыпался в этом году, уж и не упомню. Никакого сна нет, никакого! То в декабре не заснешь, дремота одна съедает, то в мае в глубокий сон клонит. Ты Марье — то привет от меня передавай! У тебя проводы что ли?

— Ага.

— Ну работай, молодежь, работай. Пойду я.

— До свидания, дедушка.

Гномик исчез так же как и появился, словно в небытье канул. Дубравко медленно повернулся лицом к девушке и вопросительно на нее посмотрел.

Даня прерывисто вздохнула, села на землю, опершись затылком на столб с черепом.

— Ну ладно, по крайней мере, формально спалилась не я. — Она задрала голову, чтобы заглянуть ему в глаза, прищурилась от яркого солнца и продолжила. — Ты — волкодлак. Я — Баба-Яга.

Дубравко на секунду задумался и поймал воспоминания. Остатки человеческой памяти хранили нянюшкины сказки о нежити.

— Карлик деревянный видно Леший был?

— Леший. — Улыбнулась девушка. — Ну, вот! А бабушка говорит, необразованный… А ты вон какой!

Даня впервые так близко смотрела в его лицо. Обычно голубые глаза теперь были темно-синими, почти черными. Даня моргнула, чтобы рассеять чары, но попытка не сработала. Блин! Как же она забыла? Он не может ее завлечь. Это она сама так расплылась, как лед на солнышке! И всего-то от одного взгляда.

— Мне нянюшка, помнится, много историй сказывала, да как-то упомянуть, что Баба-Яга — девица красивая, забыла.

Девушка против воли покраснела.

— Мы после двадцати не стареем. — Невнятно пробормотала она.

— А еще ты странно пахнешь. — Задумчиво пробормотал он, беря девушку за руку. Его длинный палец стал выводить круги на тыльной стороне ладони, отчего у нее по спине побежали мурашки, а от места прикосновения разлилось тепло. Сердце беспокойно подпрыгнуло и пустилось наутек. От Дубравко не ускользнула реакция девичьего организма.

Даня растерялась от собственных бурных эмоций. Она попыталась вернуть нить разговора.

— Странно? Это как?

Дубравко засмеялся. Даня несчастно поморщилась. Ерунду сморозила. А еще потомственная ведьма. Волкодлак возьмет и решит, что она — слабоумная. Просто потрясающе! Слабоумная Баба-Яга! Берегись нечисть.

Дубравко осторожно поднял ее похолодевшую ладонь и прикоснулся к ней губами. Даня заворожено следила за склоненной кудрявой головой. Успокоившееся было сердце снова беспомощно затарабанило о грудную клетку. Ей безумно, до ломоты в суставах захотелось прикоснуться к синеватым волосам. Они были такие мягкие на вид. Она подняла левую руку, но, спохватившись, отдернула ее. Что ж она делает? Он, ведь, ей даже не нравился!

— Лесом, травой, водой, цветами и еще много чем… Это так восхитительно и совсем не вкусно…

Девушка хрипло засмеялась.

— «Не вкусно» — это просто замечательное определение! Уже как-то позитивно на душе!

Дубравко не мог не прикасаться к ней, не смотреть на нее и не улыбаться. Даня не угроза его семье, как считал Горан. Мало того, она была просто замечательной. Она сводила его с ума. Было так уютно с ней рядом и сжимать теплые пальчики. Руку, она, не забрала. Более того, сердечко выдавало ее волнение с головой. Ему нравилось это ощущение. Рано или поздно он добьется ее расположения. В конце концов, в свое время не было ни одной юной девицы в радиусе ста верст от дома, которая не была влюблена в него.

— А дом этот я тоже вспомнил. В реальной жизни он выглядит еще поганей, чем в сказках.

Даня возмутилась.

— Эй! Полегче! Между прочим, я тут живу! Ну… или должна жить… — Уже тише, не так уверено добавила Яга и поморщилась. — В общем, … ладно … это не важно. Так полагается.

Дубравко осторожно отогнал бабочку от ее лица. Девушка выглядела юной и немного растерянной.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать. — Даня ожидала, что он засмеется против своего возраста, но поймала только ласковый взгляд синих глаз.

— А тебе? Я подумала не больше ста пятидесяти.

Парень утвердительно кивнул. Проницательности Яги удивляться не имело смысла.

— Я родился в Хорватии, в Риеке в 1847 году. — Но все же лучше сменить потенциально опасную тему. — А что имел в виду Леший, когда сказал тебе «работай»?

— Вот, кстати, да. Хорошо, что напомнил. — Девушка медленно встала, отряхивая джинсы. — Мне работать надо. Человек придет к полудню, его надо на ту сторону проводить. Я для этого и дом вызвала.

— Снова сказки.

— Кому сказки, а кому работа…

— Не сердись. Что за человек?

— Молодец.

Это не его ли появлению она так радовалась тогда на кухне? Дубравко не сразу догадался, что неприятное ощущение, похожее на злость — это ревность. Он не мог вспомнить, когда в последний раз испытывал нечто подобное.

— Ты ему так рада?

— Ага! — На лице Яги заиграла ласковая улыбка. — Еще бы! В наше время желающих перейти туда или сюда не так много. А тут молодец хочет, да еще и мне достался! Это же какая практика! Сейчас придет, я его в бане попарю, накормлю, за дверь выведу и дорогу покажу.

Челюсть свело.

— Ты… его… в бане. — Каждое слово давалось нелегко.

Даня не поняла.

— Ну да. Так положено делать. А что?

— Нет. Ничего. — Он секунду сомневался, стоит ли задавать вопрос, но потом решил спросить. — А ты с ним там… раздеваться будешь?

— Нет. — Протянула девушка. — А что?

— Ничего.

— Второй раз «ничего». — Она пожала плечами. — Ладно. — По хозяйски оглядела волкодлака с ног до головы, потом спросила. — Хочешь посмотреть?

— Хочу!

— Тогда будешь моим филином.

Дубравко не успел ни удивиться, ни возразить, она взяла его руку и потянула за собой, но он не сдвинулся с места, и только прошептал:

— Что за черт?!

Яга оглянулась. В нескольких шагах от них стояла юная девушка, почти девочка, с длинными распущенными волосами и внимательно разглядывала волкодлака. Из одежды на ней была полупрозрачная туника до пят без бретелек, которая облегала ее и казалась частью кожи. Ненатренерованному глазу девочка казалась прекрасной, невероятно притягательной.

— Здравствуй, молодец. — Улыбнулась она самой очаровательной улыбкой на земле и протянула руку к парню. Он словно завороженный шагнул навстречу.

— Привет.

Даня закатила глаза. Резким движением притянула к себе Дубравко и, распахнув ворота, шагнула внутрь, увлекая за собой. Калитка скрипнула, кисти сомкнулись с обратной стороны, запирая замок. Ноги окутал плотный туман. Дубравко дернулся и удивленно посмотрел на Даню.

А девушка неземной красоты, одним плавным движением за доли секунды преодолев поляну, приблизилась к воротам вплотную и сквозь прутья протянула ладошку к парню.

— Пойдем со мной. — Ее голос убаюкивал и манил, в то время как сам ее безупречно красивый вид начинал вселять ужас. Дубравко никогда не сталкивался с таким, он нахмурился.

— Кто ты? И куда ты хочешь пойти?

Даня шагнула в сторону красавицы.

— Мавка, уйди! Его не трогай.

Девушка надула губки.

— Я его пощекочу.

— Нет. — Яга была непреклонна.

Обиженная мавка снова протянула руку.

— Молодец, дай гребешок. — Теперь она говорила тверже, с интонациями капризного ребенка.

До волкодлака стало медленно доходить.

— Гребешок…

Даня прервала его.

— Он не смертный. Ты молода, иначе б знала.

— О. — Девушка казалась разочарованной. Ее обиду как рукой сняло. — Я молода, это верно. — Затем сверкнула уже знакомая улыбка. — А гребешок все же дай!

Яга вздохнула, порылась в своей сумке, вытащила расческу и вручила мавке. Опять непредвиденные расходы! С этими девчонками постоянно.

— Бери и запомни, дурочка, Яга такого не делает. Не попадись мне снова! — Она свела брови на переносице и угрожающе подняла руку.

— Ой! — Пискнула девушка. — Яга? — Она стала вдруг перепуганной, перестала вселять страх, а скорее жалость, прижала расческу к груди, попятилась, затем повернулась и побежала.

Даня сердито смотрела ей вслед.

— Ага, испугаться — она испугалась, а расческу вернуть — не вернула! Подлянка такая…

Дубравко округлил глаза.

— У нее на спине кожи нет.

Даня посмотрела на волкодлака.

— Многовато для одного дня. Да? Ничего. Еще денек в моей компании и свыкнешься. Пошли. — Девушка потянула его за рукав.

Из-за дома выглянул Кот и мяукнул.

— Идем, милый, идем. — Откликнулась она на зов животного.

— Надо бы вплотную заняться изучением мифологии, а то моих знаний явно недостаточно…

Они сделали несколько шагов в густом тумане. Дом навис над ними темной сырой коробкой. Волкодлак довольно ухмыльнулся. День выдался просто восхитительный. С каких пор он вот так запросто доверялся кому-то.

Девушка уперла руки в бока и зашелестела вместе с окружающей растительностью.

— Ко мне — передом, к лесу — задом!

Дом заскрипел, заскрежетал, сваи оторвались от земли по одной, вытягивая сухие корни, будто куриные лапы. Несколько раз переступив, жуткая конструкция развернулась на сто восемьдесят градусов и со стоном опустилась, снова запуская корни глубоко в землю. Даня подошла вплотную к дому, задрала голову вверх. Высота в пару метров, но она справится. Яга присела и, оттолкнувшись от земли, очутилась возле дубовой двери. Она распахнула ее и вопросительно оглянулась на Дубравко.

— Ты идешь?

Он тряхнул головой, рассеяно улыбнулся и всего одним прыжком оказался рядом с ней, преодолев расстояние втрое большее, чем она.

— Ой, ой! Посмотрите, какой ловкий и сильный. — Забубнила Яга, скрывая скользнувшее восхищение. Она наблюдала, как он, в два раза согнувшись, прошел внутрь. Девушка подождала Кота и только потом закрыла дверь. Изба снова застонала, зашевелилась и стала поворачиваться.

— Она встает на место. — На всякий случай прокомментировала Даня.

— Я так и понял.

Дубравко обошел единственную комнату вдоль и поперек. Запах смерти уже не казался настолько резким, нос почти адаптировался. Половину пространства занимала беленая печь. Возле нее стояли две лавки, лежала аккуратная стопка дров, по центру — стол и стулья. Обычная добротная изба, ничего особенного, если не считать пыли и свисающей ото всюду паутины, да разных незнакомых трав и цветов. Хотя все же что-то было не так. Даня достала три свечи и зажгла их, расставляя по небольшому помещению, чтобы осветить. И только тут Дубравко понял.

— А где окна?

Девушка поморщилась.

— Вот поэтому мы тут и не живем поколениями. Работать — работаем. А жить… — Она зябко поежилась.

— Это не ответ.

— Ну… Изба то погребальная. А покойникам окна не предусмотрены. — Она равнодушно пожала плечами. — Оттуда же, кстати, и столбы снизу.

— А… — Протянул парень. — Интересно.

— Сколько времени?

— Десять.

— Рано еще. Давай расскажу что ли о нежити. — Даня устроилась рядом с ним на лавке и задорно улыбнулась.

Два часа спустя Дубравко знал много. Он запоминал каждую мелочь, которая касалась этого вновь открывающегося мира. Волкодлак задавал все новые и новые вопросы, а Яга, казалось, обладала безграничным терпением. Она рассказывала ему сказки, былины, что он за полтора столетия успел позабыть, где-то объясняла, порой посмеивалась.

Потом Даня прошептала над его головой наговор, превращая людским глазам и ушам в филина. И, к удивлению волкодлака, с писком «он идет» то же самое проделала с собой.

— Ага! Вот теперь Баба-Яга!

Перед ним стояла горбатая старуха в тряпье, с волдырями на лице, слишком длинный нос загибался вверх. Старуха, сверкнув Даниными серыми глазами и просипев «грубиян», проковыляла до двери, одна ее нога оказалась абсолютно мертвой и уже окостеневшей. Дубравко привык к мысли, что его тело не совсем неживое, но вид этой ноги, которую хозяйка приволакивала за собой, заставил его поежиться. Тут даже сказки не помогли. За стеной послышался скрип калитки, а затем изба застонала и повернулась.

Даня распахнула дверь и заскрежетала противным басом, как учила когда-то бабушка:

— Русским духом запахло! Кто таков? По что покой мой потревожил?