"Гражданская Оборона (Омск) (1982-1990)" - читать интересную книгу автора (Лобанов Юрий)

Глава 2: «ходит дурачок по лесу»

Сопровождаемый волной самых невероятных слухов Егор всю осень разъезжал по стране. Затем, когда наконец приходит информация, что его розыск прекращен — он возвращается в Омск и собирает новый состав ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ.

К нему присоединились давний «соратник и доброжелатель» ОБОРОНЫ «Доминик Анархия» (он же небезызвестный «Манагер») Олег Судаков — гитара, вокал, ударные (в прошлом — лидер групп АНАРХИЯ и ОГРАНИЧЕННЫЙ КОНТИНГЕНТ), «Каспар», (он же «Кузя», он же «Черный Лукич») Вадим Кузьмин — гитара, вокал (лидер группы СПИНКИ МЕНТА) и Янка Дягилева — бас (экс-ДЕВИЧЬЯ ФАМИЛИЯ). Собравшись под знаменами ОБОРОНЫ в таком составе эти мужественные и разудалые советские граждане записываются первые черновые варианты альбомов «Все Идет По Плану» и «Так Закалялась Сталь».

Не ограничиваясь работой с ГР.ОБОМ (которая закончилась черновыми, впоследствии забракованными версии вышеупомянутых альбомов) Летов в это время участвует в записях симбиозных сольных проектов своих друзей. Так в ноябре он поработал в СПИНКАХ МЕНТА Вадима Кузьмина, а в декабре 1987 года записал альбом проекта ВЕЛИКИЕ ОКТЯБРИ, где приняли участие Янка (вокал, гитара) и Егор (электрогитара, перкуссия). Альбом назывался «Не положено» (1987).

В оригинале — это коротенький 20-тиминутный акустический альбомчик. Это, вообще, первая Янкина запись. Некоторые песни больше нигде не повторяются, хотя в целом это — подборка впоследствии известнейших, солиднейших и популярнейших хитов (таких как «Особый резон», «Фальшивый крест», «Берегись» и др.). Это акустический альбом, Егор лишь подстукивал и подыгрывал на электрогитаре. Запись получилась очень живой, честной и энергичной, и отличается заметным отсутствием эстетства и утонченности, которые все более и далее прорываются в последних опусах Янки. Здесь пока нет давления на жалость, которое прослеживается во всем ее последующем творчестве и которое имеет упорное стремление трансформироваться в конце концов — в некий отрешенный и бессильный бабий плач.

В конце 89-го без согласия на то автора, Егор добавил к уже записанному материалу еще несколько песен из ее акустического фирсовского «бутлега»[10], а также — из своего «архивного» студийного запаса — дабы довести общее время звучания альбома до получаса, т. к. из-за первоначальной краткости он практически не распространялся, либо имел хождение в качестве дописок. Сама Янка гневно отказывалась от этого полученного дополненного, полупиратского варианта.

«Янка вообще-то баба-панк, к хиппизму отношения не имеет, чистый панк, агрессивный. Причем ужасно любит панк-рок, только его и слушает, и вообще тащится», — так описывает Егор свою верную спутницу. Многие в конце 80-х считали, что Янка, собственно говоря, — это круче чем ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА. Сам Егор относился к этой ситуации двойственно: с одной стороны он соглашался с этим мнением (хотя и в некотором замешательстве). С другой стороны, в целом они занимались довольно-таки разными вещами и сравнивать Янку и ГР.ОБ довольно тяжело. Дягилева занимается, в общем-то, своей структурой, это говорит о том, что другой пол, другая душа и т. д. А кроме того, она идет более от эстетики, а Егор — более от религии, от философии.

Год 1987 — год переломный. ГР.ОБ, бывший до сих пор в основном студийной группой, начал активную концертную деятельность. Группа выступала по всей стране: Новосибирск, Свердловск, Прибалтика, Киев, Москва, Ленинград, Барнаул, Тюмень.

В декабре 87-го года Егор после долгих путешествий возвращается домой. Уже в январе он решил продолжить студийную работу и на частично арендованной вновь «клаксоновской» аппаратуре (к тому времени он купил себе барабаны у Чапы, барабанщика КАЛИНОВА МОСТА, за 125 рублей, и гитару) записывает и выпускает окончательные версии альбомов: «Так Закалялась Сталь» (1988), «Все Идет По Плану» (1988) и «Боевой Стимул» (1988), который был не закончен и дописывался позже в марте. Это можно назвать третьим «альбомом» (после «двойника» 85-го и «пятерника» 87-го года) — другой звук, все совершенно иначе, ближе к готике. Специально плохо записаны и грязно звучат.

Материалом для работы послужили песни исключительно 87-го года. Серия из трех новых альбомов записывалась спешно, за десять январских дней, после более чем полугодового бегства от психушки, КГБ и т. п. Даже песни для пленок сочинялись во время бегства где попало. В музыкальном отношении работы знаменовали значительный отход от ортодокса ранних работ и несли отпечаток увлечения Егора народным мелосом.

Кузя Уо к этому времени уже вернулся из рядов армии, однако все никак не мог прийти в себя. Он попросту не мог ничего сыграть, психологически. «Все идет по плану» писал один Егор. В финальной части заглавной (нездорово популярной и очень любимой молодежью впоследствии) песенки шум, гам и прочее сатанение создавали втроем — с Манагером и Кузей Уо. Еще один хит альбома — «Лес» — сочинил Летов совместно с Манагером, в то время временно покинувшим дом, семью по причине очередного жестокого припадка «веселья», внезапно посетившего его.

Песни с «Так Закалялась Сталь» тоже сочинялись во время гонений. В «Новой Патриотической» подпевали (сопровождая это лихими плясками и прыжками) Манагер и Кузя. «В каждом доме» Летов сочинил совместно с Янкой, до осатанения наслушавшись X-MAL DEUTSCHLAND, SIOUXSIE amp; THE BANSHEES и прочего им подобного. Янка должна была замысловато подпевать вторым голосом — но, по причине раздирающе-злой ругани между ними, имевшей место накануне записи, что даже привело к ее отъезду, этот вариант не состоялся. В целом альбом характеризуется, как грустный и яркий.

Среди всех песен, разумеется, выделяется гимн молодежи 90-х — «Все идет по плану», которая до сих пор любима подростками и молодежью. Хотя эту песню, как и многое другое в творчестве Летова, не все воспринимают адекватно. «Все идет по плану» — страшная ведь песня, трагическая, и не «ура» в ней звучит. Она ведь не буквально воспринимается. Таким же образом «Я хочу умереть молодым» — написана от имени определенного человека, на минорной рок-н-ролльной основе. Да, это серьезно, но это издевательство. Вообще чтобы правильно воспринимать вещи Летова, нужно послушать песню, например, «Солдатский сон».

Также в это время, после записи альбомов, Егор вместе с только что вернувшимся из армии Кузей Уо, стремительно «доработал» первые два альбома («Поганая Молодежь» и «Оптимизм»), частично заново наиграв, частично реставрируя «тошнотворно записанный идиотский материал 84-85-го годов».

Также в начале года Егор принял участие в записи двух мифических проектов Вадима Кузьмина — «новосибирского полупанкера», как характеризует его Летов. Первым из них являлась группа ЧЕРНЫЙ ЛУКИЧ, где сам Лукич брал на себя обязанности гитариста и вокалиста, а Егор играл на барабанах, гитаре и иногда подпевал бэк-вокалом. В ЧЕРНОМ ЛУКИЧЕ Летов записал два альбома: «Кончились Патроны» (1988) и «Live In Omsk» (1988) — двойной акустический концертник. Вторым проектом Кузьмина являлись СПИНКИ МЕНТА (Черный Лукич — гитара, вокал; Егор — все остальное), которые записали два альбома: «Эрекция Лейтенанта Киреева» (1988) и «Кучи В Ночи» (1988).

«Эрекция Лейтенанта Киреева» и «Кучи В Ночи» представляют по большей части песни 87-го г, изредка — 86-го, «Кончились Патроны» — песни 86–87 гг. Все три ленты были записаны за три (!) душных и потных февральских дня 88-го, опять же втроем, с Кузей Уо, едва-едва оклемавшимся от двухлетних сапогов, хэ-бэ, байконурских ракетных шахт и пронизывающих степей.

Это — лучшее из уже созданного, и, скорее всего — из всего, что когда-либо создастся «Черным Лукичем». Сама песня «Кончились патроны» — это просто манифест шального, бунтарского, незримого и необозримого, безобразно-крамольного воинства. Изобилие больной и перекошенной психоделии, наивного, незамысловатого панка и просто — хороших песенок. Все это звучит весьма коряво и карнавально. Запись имеет несколько неказистый вид по причине подло-планомерного выхода из строя в процессе работы всей аппаратуры.

В январе 1988 г. после непрерывных поисков и работ в Гр. Об-студии (альбомы ОБОРОНЫ, СПИНОК МЕНТА, ЧЕРНОГО ЛУКИЧА, П.О.Г.О., ВЕЛИКИХ ОКТЯБРЕЙ, АНАРХИИ) Летов и его соратники пришли к емкому и слоистому выводу, что невозможно выразить абсурдность, кошмарность и игривость, — которая неизменно сопровождает первые два компонента, — окружающей нас действительности ни одному художнику (даже такому, как, допустим, Достоевский) адекватней, чем сама реальность — ее объекты и проявления (произведения народной и официальной культур, конкретная музыка и т. п.).

В результате подобных выкладок возник параллельный ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ, проект — группа КОММУНИЗМ, в которую изначально вошли: Егор Летов (вокал, гитары, бас, ударные, эффекты), Кузя Уо (вокал, гитары, бас, эффекты) и Манагер (вокал). Причем Кузьма, вернувшийся из армии в январе 1988 года, и некоторое время приходивший в себя после этого, включился в проект уже в момент записи.

В рамках этого проекта музыканты начали экспериментировать с полузабытыми музыкальными слоями двадцати-тридцатилетней давности. Достаточно сказать, что в составе КОММУНИЗМА, судя по выкладке из его первого альбома «На советской скорости», числились: Никита Сергеевич (Е.Летов) — вокал, ударные, гитара, Леонид Ильич (К.Рябинов) — вокал, бас, гитара и Константин Устинович (О.Судаков) — вокал. В своей программной статье-манифесте «Концептуализьм внутри», опубликованной в журнале «Контр Культ УР’а»[11], Летов и Кузя Уо нарекли подобные опыты с уже готовым, написанным ранее материалом «коммунизм-артом». «Внезапно мы поняли, что при отстраненном взгляде на знакомые объекты нам открывается целая линия жизни», — вспоминает Олег «Манагер». (В какой-то степени подобными экспериментами в Москве в то время занимались группы КРАСНЫЙ КРЕСТ и НИКОЛАЙ КОПЕРНИК.)

Исследуя эстетику и культурные традиции эпохи развитого социализма, музыканты в течение двух лет (88–89 гг.) записали полтора десятка альбомов, в которых в основном обыгрывалась атмосфера молодежного энтузиазма, времени несбывшихся надежд и иллюзий 60-х годов. Дух этой эпохи небезосновательно ассоциировался с фильмами Василия Шукшина и поэзией Эдуардаса Межелайтиса, музыкой Колкера и Михаила Танича. «Пластинки тех времен я бережно хранил лет с двенадцати, — вспоминает Кузя Уо в интервью журналу «Underground». — Я подсознательно понимал, что это такие вещи, которые надо беречь… Это очень профессионально. Эти песни писали и исполняли очень сильные люди, цвет русской культуры».

Не стесненные узким арсеналом средств, применяемых в панк-роке, Летов, Кузя Уо и Манагер чувствовали себя на сессиях КОММУНИЗМА уже не генералами рок-н-ролльного фронта, а свободными художниками, которые с легкостью могут позволить себе любые импровизации в области формы и звука. С каждым днем Егору становится все труднее и труднее писать серьезные песни, все приходится на КОММУНИЗМ. Именно в КОМУНИЗМЕ он выражал себя адекватней, чем в ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ.

Первый альбом КОММУНИЗМА был записан в феврале 1986 г. и получил название «На советской скорости». Первоначально он назывался «Смутные времена», и лишь через полгода поимел свое «оригинальное», наиболее соответственное заглавие. Альбом включает в себя стихи и песни на стихи советских авторов. Весь текстовой материал был взят из советского песенника (название которого навсегда осталось тайной, так как оно потерялось во времени), содержащего песни хрущевского периода и вышедшего в 1964 г. Этим годом альбом и датируется.

Музыкально — это смесь опусов КОММУНИЗМА и других авторов (Франсис Гойя, Поль Мориа и т. п.). В аннотации к альбому музыканты представились следующим образом: Никита Сергеевич — вокал, ударные, гитара; Леонид Ильич — вокал, бас, гитара и Константин Устинович — вокал. Под этими псевдонима скрывались соответственно Егор Летов, Костя Рябинов и Олег Судаков.

Второй альбом под названием «Сулейман Стальский» был записан в марте 1988 г. (датируется 1937 г.) и содержит песни на стихи исключительно одноименного автора, знатного кавказского акына, чей сборник был опубликован в 1959 г. Вся музыка — Летов и Рябинов. По стилистике — это смесь трэш-панка и авангардного пост-панка с использованием произведений эстрадных оркестров, — в общем, форменный кроссроуд. Состав остался тот же.

В то же примерно время Егор начал репетировать со своими давними коллегами «Даблом» Евгением Деевым (вокал, бас) и Кузей Уо (бас, гитара) под именем П.О.Г.О. (ПОГРАНИЧНЫЙ ОТРЯД ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ). В феврале 1988 г. этот «пердяще-свербящий проект Джона Дабла» записал одноименный альбом, который так и остался единственным в дискографии этой группы.

«Пограничный Отряд Гражданской Обороны» (1988) — на общем фоне, возможно, несколько невразумительный и нелепый альбом старого, еще школьного приятеля Летова и соратника по ПОСЕВУ. Некоторое время Дабл являлся лидером полумифической, как и П.О.Г.О., группы СУИЦИД, позже — член омской команды КЛАКСОН-ГАМ и КООПЕРАТИВА НИШТЯК. Альбом хоть и страдает черезмерно-наивной обличительностью, но по-своему злобен, энергичен и вонюч — в самом положительном смысле слова. Этакая вязкая, гремучая смесь мрачнейшего, чуть ли не готического, тяжелого грязного пост-панка и нарочито дубового гаражного панка образца 77-80-х, проникновенно украшенная роскошными гитарными соло в спонтанном исполнении Кузи Уо. В целом же проект можно считать неудавшимся, так как он очень быстро распался.

Неудовлетворенность положением дел в группе и рост всевозможных проблем побудили Летова в феврале 1988 г. объявить о роспуске ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ (хотя распускать фактически было уже некого). Четыре новые песни, планировавшиеся им для следующего альбома ГР.ОБА, вышли как мини-альбом группы ВРАГ НАРОДА: «Делай с нами, делай как мы, делай лучше нас!» (1988).

Эта пятнадцатиминутная запись была сделана единолично Летовым сразу же после выпуска альбомов СПИНОК МЕНТА и ЧЕРНОГО ЛУКИЧА. «Грязноватая, какая-то вспученная запись с громобойно, и при этом аккуратно, звучащим вокалом и стеной нечленораздельного срача в качестве сопровождения», — жестко описывает работу Егор. Все песни, вошедшие сюда, впоследствии так или иначе были реализованы в разных альбомах и проектах.

Несмотря на такой спад в творчестве, Егор не сломался и быстро повел дело в гору. Уже в марте был закончен и выпущен очередной альбом ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ, который вновь единолично записал неутомимый Летов. Это был «Боевой Стимул» (1988) — сборник песен 87–88 гг., записанных как с 11-го по 22-е января, так и несколько позже. Альбом включал в себя одну из любимых песен Егора — «Самоотвод», первоначально записанную для миниальбома «Делай с нами…». «Кто сдохнет первым» была записана под самый Новый Год и посвящалась Манагеру. Песенка «Никто не хотел умирать» была написана в состоянии глубокого, больного и остервенелого отстранения. Такое было тогда впервые с Летовым. Вернее, он впервые что-то родил, находясь в таком состоянии, даже сам испугался.

Неутомимый Егор вскоре возродил (а точнее произвел на свет) новый состав группы. К Егору (ударнику и вокалисту) присоединились Манагер (вокал), «Джон Дабл» Деев (бас), Дмитрий Селиванов (гитара). Кроме того, Егор объявляет, ни много ни мало, о создании Всесибирского панк-клуба.

Вскоре Манагер ушел реализовывать свои собственные проекты. Это была большая личность в истории ОБОРОНЫ и развитии т. н. «сибирского панка». Поэтому здесь было бы не лишним прервать ненадолго рассказ и поведать о личности этого незаурядного человека.

Музыкой Олег занимался давно. Первые его концерты происходили в шкафу. Постоянно сталкиваясь с потоком глобальных вселенских противоречий, он в состоянии внутреннего надлома запирался в антикварный дубовый шкаф и начинал от бессилия выть. «Вплоть до двадцати пяти лет во мне копилось отчаяние, и я не знал, как с ним справиться», — вспоминает Манагер. — «Мир раскалывался на две части, и мне казалось, что я вижу в лицо смерть».

Манагер работал художником-оформителем, он считал себя человеком уравновешенным и искренне гордился тем, что никогда не проходил в клинике каких бы то ни было принудительных лечений. Несмотря на давнишнюю дружбу с музыкантами ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ, он вел довольно замкнутый образ жизни — до тех пор, пока «по необходимости судьбы» не увидел одного из своих родственников в состоянии паралича. Под впечатлением от этого кошмарного зрелища Олег сочинил песню «Паралич», рефреном которой звучал вопрос: «Когда же, когда придет смерть?»

Воспринимая реальность как «непрерывное откровение мира по поводу собственных тайн», Манагер в течение короткого времени написал около двух десятков песен, зафиксированных Егором Летовым в 89-м году в виде 30-минутных альбомов «Паралич» и «Армия Власова». Это был примитивный панк с акцентом на деструктивные настроения и социальную тематику в текстах.

Источники вдохновения были очевидны — вплоть до лета 88-го года Манагер выступал в роли концертного вокалиста ОБОРОНЫ, потрясая зрителей своим неистовством, неуправляемостью и исступленностью. В принципе, можно было достаточно долго «гнать велосипед» в том же духе, но Манагер ринулся другим путем. Постоянно соприкасаясь с «мирским опытом экстремальных состояний» и основываясь на традициях русского скоморошества, Олег Судаков нашел для себя собственный алмаз, названный им «мелодичным мышлением».

«Русская народная ирония на предмет мелодичности предполагает, что если в первом приближении композиция должна звучать аккуратно, гармонично и красиво, то во втором приближении — вульгарно, зверски и необычно, — считает Манагер. — Это и есть настоящий план гармонии, мелодики и красоты, который не просматривается первоначально».

Вознамерившись открыть «новый материк», Манагер решил изменить все законы общепринятого представления о песне как об упорядоченной совокупности куплетов и припевов. Новые композиции писались «быстро, шустро и лихо». Огненное отражение реальности в преломленном восприятии Манагера в один чудесный миг воплотилось в неотшлифованный набор титанических образов, смыслов и символов — огромных, тяжелых и устрашающих, как некая абстрактная гаубица.

Это был словно другой мир — более широкий, необыкновенно красивый и необузданный. Алмазы безумия пылали в нем ярким ослепительным светом, причем помрачение рассудка у автора и слушателей происходило очень аккуратно и неспешно. Со стороны это напоминало старый анекдот про опытных ныряльщиков из дурдома: «Если мы будем себя хорошо вести, то нам нальют в бассейн воду».

Но вернемся к ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ. Спустя некоторое время, после очередной реорганизации в команде, пришли Аркадий Климкин (из новосибирской группы АССОЦИАЦИЯ ПЫХ) и «Джефф» Игорь Жевтун (экс-ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ), который только что демобилизовался из армии и сменил гитариста группы Дмитрия Селиванова (Дима трагически погиб в апреле, повесился[12])…

«Я считаю, что панк должен нести в себе очень сильный деструктивный заряд для разрушения в идейном смысле стереотипов, которые сложились у человека, у советского, в частности, человека, который запрограммирован советской моралью с детсада. А когда он во все влетает, его стереотипы начинают разрушаться и он начинает что-то понимать», — Д. Селиванов, май 1988 г…

Дима был, пожалуй, единственным игравшим в ОБОРОНЕ музыкантом, который пришел туда не из социал-панковской бригады, а из одного из лидеров русского рока — группы КАЛИНОВ МОСТ. Он был уникальным музыкантом — стилистически всеядным: с логикой джаза и агрессией панка.

Он начал играть еще в одиннадцать лет, потом работал с известным музыкантом Юрием Наумовым, потом были ПРОХОДНОЙ ДВОР и ПРИСУТСТВИЕ. А уж затем он встретился с Ревякиным. Игра в КАЛИНОВОМ МОСТЕ пришлась на расцвет творчества Селиванова.

После ухода из МОСТА Дима играл в группах ШИФЕР, ДИМАКОК, ортодоксально-панковской формации ПУТТИ, а затем была ОБОРОНА. «Мы с Егором познакомились весной 87-го года, в марте. Съездили в Омск, просто посессионировать». Год спустя постоянно реконструируемый состав Г.О. неожиданно развалился и встреча с освободившимся после ПУТТИ Селивановым пришлась как нельзя кстати. В апреле 1988 г. они с триумфом выступили на втором Новосибирском Рок-фестивале, доказав, что ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА поистине вечна.

Естественно, что и этот союз оказался непродолжительным — в июне Селиванова сменил Джефф Жевтун, а Дима после нескольких недель ничегонеделанья собрал свой последний проект — ПРОМЫШЛЕННУЮ АРХИТЕКТУРУ — с которой в декабре 1988 г. неудачно выступил на комаровском фестивале "СыРок" и записал альбом "Любовь и технология".

В этой работе Дима до некоторой степени реализовал высказанную некогда Джонни Роттеном идею "анти-рок-н-ролла". Суховатые, математически выверенные конструкции ПРОМАРХИТЕКТУРЫ были далеки от традиций сибирского рока, да и от рока вообще. Куда могла завести Диму эта неожиданно открывшаяся перед ним тропинка — нам, к сожалению, уже никогда не узнать…

Пережив смерть своего гитариста (которому впоследствии будет посвящено немало песен), к весне 88-го года ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА превратилась из студийного проекта в реально функционирующую рок-группу: Летов на басу, Кузя Уо и Джефф — гитары, Аркаша Климкин — ударные. В этом составе группа выступила на 2-ом Новосибирском рок-фестивале, проходившем 14–18 апреля 1988 г. (ОБОРОНА выступала в четвертый день).

Вообще-то на концертах эти четыре человека в драных куртках и джинсах рубились не на жизнь, а на смерть. Играли на предельно форсированном звуке — когда тормоза отпущены, а инструменты на пульте выведены по максимуму. На перегрузки и искажения по частотам никто не обращал внимания. Рев, переизбыток ненормативной лексики, сильнейший энергетический поток, который затягивал внутрь, как водоворот. Музыки, как таковой, не было вообще.

Не случайно весной 88-го года по стране пошло гулять выражение: «Панк-рок существовал в СССР ровно двадцать минут — во время концерта ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ в Новосибирске. Все остальное — это уже пост-панк».

Затем последовало майское появление группы на «Интернеделе-88». Live-записи с этого концерта и из Новосибирска были перемикшированы и выпущены позже под названием: «Анархия в Н-ске» (1988). Запись убедительно свидетельствовала, что для нормальной работы группе необходимо поменять состав, что Егор и проделал с необычайной сноровкой. Уже на Тюменском Фестивале Альтернативной и Леворадикальной музыки (24–26 июня 1988 г.) ОБОРОНА предстала в следующем виде: Егор — бас, вокал, Манагер — вокал, Джефф — гитара, Аркадий Климкин — ударные. На том же фестивале Егор успел записать второй, теперь уже электрический альбом группы ВЕЛИКИЕ ОКТЯБРИ (Янка — вокал, ритм-гитара; Егор — бас; Джефф — соло-гитара; Евгений «Джексон» Кокорин (ИПВ, позже гитарист ПРОВОКАЦИИ и Манагеровского МЕДВЕЖЬЕГО ВОРСА) — ударные).

«Деклассированным Элементам» (1988) стал известнейшим и популярнейшим бутлегом. Запись была изготовлена неким Женей Шабаловым в Тюмени, в местной полустудии, в начале лета 88-го года. Это первая электрическая запись Янки, своего рода «пробный камень». Буквально накануне приглашенный в постоянный состав Джефф играл на соло-гитаре, пущенной через американскую супердорогую примочку, которая столь хитро и изощренно препарировала звук, что Неумоев после прослушивания альбома отметил даже излишнюю «потусторонность» и «загробность» гитарного звучания.

Во второй половине года группа продолжала гастролировать. В частности, состоялись выступления на Вильнюсском панк-фестивале (10–11 сентября 1988 г.) — причем уже без Манагера — и Московском фестивале альтернативной музыки «СыРок-88» (2–4 декабря 1988 г.). На нем, в составе группы появляется Игорь Староватов (экс-АССОЦИАЦИЯ ПЫХ). В то же время, после записи «Сулеймана Стальского» проекта КОММУНИЗМ вышел составленный Егором с неизвестной целью четверной (две пленки по 500 метров с обеих сторон!) сборник «Пятилетка 1984–1988» (1988).

Во время пребывания на «СыРке» Егор в туркомплексе «Измайлово» встретился с корреспондентом известнейшего андеграундного самиздатовского журнала «Урлайт», который издавался в 80-х годах (с 80-го года под названием «Зеркало», а после его запрета, с 82-го как «Ухо», и только с марта 85-го под остроумно лихоблудным названием «Урлайт» — «урла» + «all right»). Специально для этого журнала он дал большое интервью, в котором главной темой являлась музыка вообще: рок, панк, пост-панк.

С первых же строк, соблюдая все правила научного исследования, Летов дает емкое и а то же время таинственное определение рока, раз и навсегда прекращая споры между исследователями на предмет того, что такое рок-музыка — искусство или просто музыкальный стиль? Так вот, «рок по сути — не музыка и не искусство, а некоторое религиозное действо — по типу шаманизма — которое существует, дабы утвердить определенную установку». Проповедники этого священного действа, люди занимающиеся роком, постигают таким образом жизнь, но не через утверждение, а через разрушение, через смерть. Если сравнивать с музыкой, то шаманство здесь — это ритм, на который накладывается импровизация. И чем больше шаманства, тем больше рока, и, наоборот, — если над шаманством начинает преобладать искусство или музыка — то рок умирает.

Таким образом можно провести четкую границу между истинными, настоящими, честными мучениками рок-движения и элементарными «мэйнстримщиками», для которых весь этот рок, панк и прочий бред — не больше чем средство зашибить побольше финансов на свою разудалую, распутную жизнь. При определенном угле рассмотрения здесь можно увидеть некоторую аналогию с христианством: настоящие герои — это непременные мученики, которые отдаются идее без остатка и в итоге сгорают без следа, оставляя тем не менее весомый и заметный след в истории движения. К таким людям несомненно стоит отнести Александра Башлачева, Ника Рок-н-Ролла, о котором будет сказано чуть ниже, Анатолия Крупнова, Егора Летова, Манагера и немногих других. Их главное отличие в том, что они ни в коем случае не прячутся ни за какие социальные маски, а храбро несут послание, идею для простого народа, нередко при этом расплачиваясь собственной жизнью. В отличие от них многие другие герои рок-, панк-, металл-течений превращают идею во вторичный продукт второго сорта, замешанный на безмозглом эпатаже и больших деньгах. Неприлично говорить о таких людях вслух, поэтому я думаю, что их и без того все знают.

После того, как стало ясно, что же такое рок на самом деле, необходимо рассмотреть его историю. Конечно в рамках одного интервью, да пожалуй и целой книги, это сделать невозможно, поэтому Летов лишь в общих чертах обрисовал свои взгляды на развитие мирового рока.

По его мнению рок развивался исходя из своего определения: как шаманское действо, животная музыка, форма потока сознания. Всего же получается несколько ветвей. Сначала рок-н-ролл: блаженное время, о котором написано столько, что лучше воздержаться от комментариев (если же вы скажете, что не знаете таких имен как Элвис Пресли, Чак Берри, THE BEATLES, ROLLING STONES и иже с ними, то скорее бросайте читать эту книгу — вы ничего не поймете). После рок-н-ролла, очередная ступень развития — психоделия 60-х: THE DOORS, GRATEFUL DEAD, JEFFERSON AIRPLANE — из них вышел фактически весь панк и пост-панк. За психоделией начинается момент осмысления и формализации — KING CRIMSON, GENESIS и др. — и вот именно здесь, как считал Егор, рок умирает. Эта линия достигла пика к середине 70-х, и в результате — как протест — появляется американский панк — RAMONES, N.Y. DOOLS и так далее. В основном все это возглавили люди, которые были задействованы в той же психоделии 60-х — Игги Поп, Патти Смит. И здесь нужно выдвинуть тезис: то, что обшество не может уничтожить, оно хочет съесть. Так же все происходит с панком в Англии. И не только с панком.

Но дело тут не в том, что Англия эстетизирует и отшлифовывает грубые, примитивные рок-импульсы Америки. Тут дело в самой природе всех людей. Здесь Летов делает ссылку на Достоевского и Германа Гессе. У Гессе была такая статья «Братья Карамазовы и закат Европы». В ней был четко высказан тезис: Достоевский — первый пророк некоего движения, четкого движения, согласно которому человечество делится на два типа: потенциальные самоубийцы (люди, у которых во главе угла своеволие, которые не боятся смерти — «нелюди») и все остальные. Так вот с роком происходит то же самое, что и у Достоевского. Рок в настоящем виде — это массовое движение «нелюдей», в нем человек — человек только внешне, а по сути — он сумасшедший.

Таким образом, рок — это движение античеловеческое, антигуманистическое, это некая форма изживания из себя человека как психологически жизнеспособной системы. «Человек — это существо, которое наделено логическим сознанием — и в силу этого не может жить ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Поэтому он погружен в прошлое или в будущее. ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС живут только дети».

То есть здесь явно прослеживается некий философский момент: рок (и в особенности панк) утверждает человека — точнее «нечеловека» — ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Если появляется абсолютное знание, человек уже не может жить, он просто окажется не способен физически существовать. Его или трамвай задавит, или еще чего-нибудь. И если «человеческое» искусство утверждает жизнь — продление рода, гуманистические ценности и т. п., то рок утверждает самоуничтожение — как некий путь к Богу, высшее познание. Отсюда — особая школа добродетелей: в частности, ненависть к «человеку» в себе.

В то время, еще в конце 80-х ситуация рассматривалась Егором весьма критически: энтропия растет, назревает апокалиптический момент, после которого либо выживут «нелюди», либо — наоборот. Кроме этого здесь присутствует еще один момент: если раньше все это носило понятие моды (в рок вливались массы людей, которые, по сути, отношения к движению не имели), то сейчас все стало на свои места. И после этого оказалось, что «нелюдей» очень мало. Вот и получается, что рок сделал свое дело и умер. А после него остались только одиночки, которые в Совке часто даже не знали друг друга, но, тем не менее, оставались для социума опаснее чем целое движение. И об этом знало КГБ и активно боролось с этими одиночками, нередко их же средствами: например существует мнение, что разрешение в начале 80-х рок-клубов было не победой движения над тоталитарной системой, а четко спланированной «сверху» акцией КГБ в целях облегчения работникам госбезопасности работы по слежке и выявлению «некачественных» элементов среди молодежи. Кроме того, Егор считает, что некоторые фестивали — тоже акции системы: например, фестиваль, который устроила Наталья Комарова. И вообще, все фестивали уничтожают то, что было создано человеком в борьбе с самим собой.

Вот здесь пытливый читатель может недоверчиво покачать головой и сказать: «Это чушь. Ты-то сам, Егор, в этом фестивале участвовал, да и после 88-го года был замечен на других фестивалях». Да, действительно, ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА принимала активное участие во многих рок-фестах, но это вынужденное явление. «Все, что остается человеку рока — это проявлять свою сущность, природу. Все, что может «нечеловек» — это быть «нечеловеком», — по мнению Летова, нужно понимать, что война проиграна, и быть тем не менее верным своей природе.

В 1987 году все рокеры СССР праздновали победу в так называемой «холодной» рок-войне, не замечая, что эта война была ими безжалостно проиграна. Никто из всех этих «великих» и могучих столпов рока не заметил собственного гениального поражения. Война проиграна, но природа толкает играть — причем не важно, воспримут это все или не воспримут. В вышеупомянутом фестивале был большой элемент попса. И после него Егор обмолвился, что больше на таких фестивалях играть не будет — только в небольших залах на сто человек — только для «своих», для тех, кто чувствует все правильно. «Я смотрел в этом фестивале концерт ВОПЛИ ВИДОПЛЯСОВА, — сокрушается Летов, — великая команда, а по-настоящему понимают ее единицы».

Отсутствие понятливого слушателя в СССР отчасти можно объяснить отсутствием честной, настоящей музыки. Вот и Егор говорит, что панка в России нет. Панк у нас — атрибутика: всюду ходят огромные толпы людей с ирокезами и прочими выражениями «своего протеста», а сути — нет. На самом деле у нас нет и единого движения и более того — быть не может. Есть единицы: ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ, ПУТТИ, ДК — причем они друг друга могут и ненавидеть. Вот на Западе действительно существует реальное единое движение, а в России все обычно болтается на уровне символики, моды.

Взять, например, Свинью. Всеми признанный первый панк в России, крайне популярная личность начала восьмидесятых, а вот на самом деле — типичный представитель «человека». Ведь рок — это когда все до конца: живет — так живет, нет — так нет. А Свинья — наоборот: вроде бы живет, а вроде бы и нет. Рокер — чрезмерно живой человек в смысле ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС — как ребенок или зверь. «В этом плане замечателен Коля Рок-н-Ролл — он может сегодня говорить, что — правый, завтра — что он левый, а когда выходит на сцену, он способен полоснуть себя бритвой — так, что кровь потечет — если почувствует, что в эту секунду это нужно. Он совершенно вне рассудка, вне инстинкта самосохранения», — вот так обрисовывает Егор настоящего «нечеловека».

Когда Егора попросили назвать настоящих представителей панка и пост-панка, он не задумываясь выдал несколько «настоящих» групп. Итак, панк — это EXPLOITED, GBH, UK SUBS, SEX PISTOLS; в СССР — ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ, ВТОРОЙ ЭШЕЛОН, ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА, Манагер, АНАРХИЯ, новосибирские ПИЩЕВЫЕ ОТХОДЫ, ПИГМЕИ, ПОГО. Пост-панк — BIRTHDAY PARTY, SIOUXSIE amp; THE BANSHEES, CURE, ECHO amp; THE BUNNYMEN; в России — ВЕЛИКИЕ ОКТЯБРИ (под это определение подпадает Янка Дягилева и ее группа). Причем разделение Летова панка и пост-панка достаточно оригинально. Большинство музыкальных исследователей сходятся в том, что пост-панк — это явление возникшее на стыке семидесятых и восьмидесятых годов, после распада SEX PISTOLS и панк-рока вообще (к пост-панку относят разных людей — KILLING JOKE, BAUHAUS, Ника Кейва с его BIRTHDAY PARTY, THE CURE и даже U2 и Стинга с THE POLICE). У Летова другой взгляд на это дело: если панк состоит из действительно естественных, животных инстинктов, то пост-панк — это люди, которые поняли, что они не могут жить ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. А хотелось бы. Поэтому пост-панк — это музыка очень больная и тревожная. (Если исходить из такого определения, то впоследствии его работы «Русское поле экспериментов», «Прыг-Скок», «Сто лет одиночества» — настоящий пост-панк.)

Пост-панк вытекает из внутреннего протеста, который сминает человека, подавляет личность, заставляя боль биться из тела фонтаном, выливаясь в порой бредовые выражения своей дисгармонии. Все это в конечном итоге ведет к смерти. Поэтому молодой Егор (в то время 24 года), чтобы не входить во внутреннее противоречие с самим собой делает свой выбор. Он прежде всего хочет заниматься здесь, в этой реальности, творчеством, утверждая свою правду, свою истину, свою систему ценностей. Если цитировать ИНСТРУКЦИЮ ПО ВЫЖИВАНИЮ — свой рок-н-ролльный фронт, в котором каждый находится на своем месте — свой Моррисон, свой Вишис, свой Неумоев, свой Летов, свой БГ…

Бориса Борисовича в конце я приплел не случайно. Во-первых, это тоже человек оставивший след в русском роке (хотя на мой взгляд не такой существенный). А во-вторых, под конец беседы Егор ответил «Урлайту» на вопросы относительно музыкальной тусовки. Вот, например, Гребенщиков, по его мнению, в общем-то умный человек, но чересчур увлекается копированием западных аналогов. Конечно, хорошо для совдепа тиражировать Болана, Моррисона, но ведь иной раз выходят чистые подстрочники, и музыка — ноль. Может поклонники АКВАРИУМА и найдут различные опровергающие доводы, но перевод текстов и перекладывание их на другой гитарный мотив — это в какой-то степени все же плагиат. Ведь АКВАРИУМ производит впечатление все же серьезной группы, а не кавер-банды. Так что в некоторой степени недовольство Егора вполне легко объяснимо.

Второй (очень модный тогда, в 88-м) герой Питера Петя Мамонов тоже заслужил не слишком положительную оценку. Его группа ЗВУКИ МУ еще делала хорошую, качественную музыку, но когда Летов стал говорить с Мамоновым, то очень обломался. Петр сразу понял, что Егор имеет ввиду, и ответил так: есть некие рамки человеческого, и что за ними лежит, человеку знать не дано. За ними — агония, депрессия (как JOY DIVISION, THE DOORS). И это плохо. Нужно быть счастливым в человеческих рамках и за них не вылезать. За выход за рамки платишь смертью. JOY DIVISION — нечеловеческое — и поэтому это нехорошо. А Пушкин — человеческое — хорошо. Здесь Мамонов занял нехарактерную для героя его типа и стиля позицию. Он всегда был известен питерской тусовке, как человек стильный, с нестандартным подходом к творчеству и жизни вообще, но выдал довольно-таки мягкотелую и обтекаемую фразу, одним словом, ушел в сторону. Его тоже можно понять — оригинальность, спрос на свои песни, гастроли, Америка, деньги…

Вообще ЗВУКИ МУ, как считает Егор Летов, довольно мелкая группа, в сравнении, например, с ДК — это действительно нечто выдающееся. А вот ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ (второй проект Димы Яншина) — это уже шаг в сторону музыки. Они академичнее ДК, хотя в целом тоже по-своему хороши.

После этого разговор плавно перетекает в рассмотрение двух музыкальных центров страны — столицы и Сибирь — и выяснение ответа на вопрос, почему же все-таки центром притяжения панка в России стала Сибирь и в особенности Новосибирск? Егор, слегка задумавшись дает такое объяснение: европейский человек (Москва, Ленинград) в основе своей всегда либо сноб, либо попсовик (как мы можем заметить на примере того же Свиньи). А в Новосибирске был такой Академгородок. И там власти где-то в середине 60-х решили провести эксперимент: что будет, если взять всех вундеркиндов и свезти в одно место. И получилось вот что: сразу все стали писать в защиту Синявского (был такой диссидент), женщины вставали с плакатами за секс и прочие такие вольности. И потом, может быть, от сибирской наивности там движение с самого начала воспринималось не как модная атрибутика, а как идея, то есть послание в чистом смысле.

С этой стороны в Москве и Ленинграде слишком много логики. А кроме того, это просто очень «человеческие» города и поэтому в мировоззрение их населения вмешивается много «человеческих» дел. Когда живется слишком хорошо, всегда начинаешь неуемно хвататься за «человеческое». А сибирскому человеку терять, в общем, нечего. Здесь конечно стоить заметить, что был в СССР и третий крупнейший центр подпольной культуры — Свердловск, но там была абсолютно другая школа, и в ходу были совершенно другие ценности. В некоторой степени по этому все великие группы Свердловска-Екатеринбурга (NAUTILUS POMPILIUS, ЧАЙФ, УРФИН ДЖЮС, АГАТА КРИСТИ, ТРЕК, КАБИНЕТ) абсолютно другого характера, нежели московские, питерские или омские, тюменские и новосибирские команды.

После прекрасной, интеллектуальной беседы с «Урлайтом» и выступления на «СыРке», осенью 1988 Егор переехал на жительство в Новосибирск, где начал записывать очередную порцию альбомов. Отчасти этому способствовало то, что ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА уже наполовину состояла из новосибирских музыкантов. В этот период для Летова начинается сотрудничество с коммерческой организацией под названием «Студия-8». Однако, его сотрудничество с этой организацией так и не закончился плотным сотрудничеством и вообще долго не продлилось: музыкантов не могли устроить финансовые условия, предлагаемые «коммерсантами», а последних шокировало поведение музыкантов, которое отличалось от того, к чему они привыкли, работая с местными группами.

Несмотря на проблемы с менеджерами ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА записала два очередных альбома: «Здорово И Вечно» (1988) и «Армагеддон-попс» (1988). Основу обоих альбомов составили песни 88-го года.

Фраза «Здорово и вечно» принадлежит похвально-мыслительному лихоблудью Манагера. Текст песни «Я не верю в анархию» почти полностью был написан другом Егора и просто хорошим человеком из Новосибирска — Игорезом Рагулиным. «Здорово» Летов написал, пребывая в натуральном трансовом, одержимом состоянии, очень близком к беснованию. «Все как у людей» (так же как и «Моя оборона») — одна из лучших и настоящих его песен. К сожалению, концовку пришлось значительно урезать во имя цельности общего впечатления от всего альбома. На самом деле, она продолжается еще минут десять — при мерном, зловещем и ликующем нарастании интенсивности. А вообще, это один из лучших альбомов Летова.

Хитом «Армаггедон-попс» стала песня «Насекомые». Егор написал ее, находясь под глубоким впечатлением и влиянием шаманской ритуальной поэтики северных народов. Зимним вечером, сидючи дома у Ирогеза, он кропотливо углублялся в какое-то «научное исследование» на эту тему, в котором приводились время от времени в качестве примеров сами тексты, вернее — их переводы — и вдруг у него как будто что-то лопнуло, вскрылось изнутри. Хлынул поток, и вот, ночью, Летов бродил по Академгородку среди снегов и сосен, и подслеповато пытался запомнить то, что хлестало из него в виде образов, движений, ритма, заклинаний. Так вот и возникли «Насекомые», а впоследствии — и многое другое.

«Ужас и моральный террор» он написал во время совместных с Ромычем Неумоевым прогулок по Уральским склонам, неожиданно вдруг припомнив некую сцену из фильма Копполы «Apocalypse Now». «Новая правда» написана летом 88-го в Киеве в состоянии крайнего, заиндевелого и скорченного озлобления.

«Армагеддон-Попс» разрушил еще один стереотип ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ, что, мол, эта подвальная команда не способна ни на какие интеллектуальные песни, а только на дворовые матерные песни похожие на бредни сумасшедшего. Доказательством противного служит реальная критическая статья посвященная этому альбому, а точнее заглавному произведению — «Апокалиптические мотивы в песне Егора Летова «Армагеддон-Попс» Екатерины Васильевой.

Действительно практически все творчество Егора пронизано черными тонами, но что же говорит сам автор? «Мне все говорят — у тебя, мол, одна чернуха, мракобесие, депрессняк… Я вот совершенно трезво и искренне сейчас говорю — все мои песни (или почти все) именно о любви, свете и радости. То есть о том, каково, когда этого нет», — объяснил Егор Летов в одном из интервью. Высказывание, на первый взгляд, парадоксальное. Зачем же тогда, в самом деле, нужно описывать всевозможные ужасы, если можно просто взять и сразу показать, как все хорошо может без них устроиться?

Для того, чтобы ответить на этот, пожалуй центральный для всего творчества ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ вопрос, обратимся к теории апокалиптического мировоззрения, традицию которого, безусловно, продолжает Летов, одновременно, как мы позже увидим, раздвигая и даже полностью взрывая рамки, намеченные его предшественниками.

Так все-таки что же такое апокалипсис? Апокалипсис (в переводе с греческого «откровение») — это, прежде всего, литературный жанр, основанный на определенной философии, первые образчики которого мы находим в Библии, а также в апокрифах, то есть в рукописях, не принятых церковью в официальный библейский канон. Эти первые апокалиптические тексты объединяет одно немаловажное обстоятельство — все они возникли во времена, когда верующие, для которых они были написаны, подвергалась особенно жестоким гонениям со стороны язычников, что сопровождалось осквернением их религиозного чувства. Так, например, древние иудеи вынуждены были смириться с водружением в иерусалимском храме «спонсированной» македонскими завоевателями гигантской статуи Зевса, а сменившие их несколько позже в роли исторических козлов отпущения первые христиане ставились нередко перед выбором: обменять свою веру на культ какого-нибудь римского властителя или подвергнуться казни.

Здесь, как мы видим, налицо картина угнетения группы политически бессильных людей, чьим единственным аргументом в неравном бою за свои права является непоколебимость их убеждений, властьпридержащими структурами, располагающими безукоризненно отработанным аппаратом насилия. Вот в такой-то ситуации и возникают апокалиптические тексты, цель которых — нет, не выразить подкосивший всех беспредельный пессимизм, — а ободрить и утешить верующих.

Именно этой цели служит, например, изображение вселенской катастрофы в откровении Иоанна Богослова, последней книге Нового Завета. Ведь мир, который, согласно пророчеству Иоанна, «подходит к концу» — это старый, плохой, несправедливый мир, про который с чистой совестью можно сказать, еще раз цитируя Бориса Гребенщикова: «и черт с ним». Зато ему на смену должен прийти доселе невиданный, абсолютно счастливый мир, в котором зло исчезнет совсем. Похожие представления находим мы и в более ранних религиозных апокалипсисах, которые, по сути своей, являются текстами невероятно оптимистическими, так как исходят из того, что существует-таки на свете сверхъестественная разумная сила (Бог), которая, пусть и на Страшном Суде, но рассудит в конце концов всех по справедливости.

Однако ошибочно будет предполагать, что Летов прямо следует библейской традиции и, демонстрируя нам закат плохого мира, вселяет в нас надежду на скорейшее решение всех конфликтов «сверху», то есть рукой справедливого Бога, после чего мы автоматически окажемся в «золотом веке». Нет, в поэзии Летова все не так просто. Он принадлежит совсем другой эпохе, эпохе, когда всеобщие идеалы уже не способны объединить людей и дать им надежду на лучшее будущее.

Именно события двадцатого века заставили думающую часть человечества разувериться или, по крайней мере, усомниться в состоятельности каких бы то ни было идеалов. Первая мировая война, к примеру, была поначалу воспринята многими представителями богемы да и просто обычными людьми как подвернувшаяся наконец возможность разрушить надоевший, загнивающий (уже тогда) буржуазный мир и построить свой, основанный на совершенно других принципах. Опьяненные восторгом, шли они добровольцами на фронт, чтобы в конце концов вернуться домой калеками и постичь горькую истину, что именно те «акулы капитализма», против которых они рвались в бой, разыграли их как пешки в этой войне при дележе мира на империалистические сферы влияния. Так же плачевно и безрезультатно кончились и попытки добиться светлого будущего путем революции 1917 года.

Христианская вера тоже исчерпала лимит доверия: что это за Бог, который видит все приключающиеся с миром военные и экологические катастрофы, давно уже превзошедшие самые смелые фантазии библейских пророков, и все еще не спешит вершить свой долгожданный Суд? Полное отсутсвие каких бы то ни было четких координат, за которые можно было бы ухватиться как за спасательный круг, когда наша цивилизация полностью уйдет на дно, — особенность современной эпохи. Первые христиане знали, кто их угнетает и за что, и какие идеалы можно противопоставить насилию. Мы же, ощущая насилие, не всегда даже можем установить, откуда оно исходит. Таковы особенности современного «смутного времени», на фоне которого Егор сообщает нам свое Откровение в песне «Армагеддон-Попс».

Уже в своем названии песня содержит прямую ссылку на «Апокалипсис Иоанна Богослова». Армагеддон, как известно, — место, определенное Богом для последней битвы со злыми духами и для окончательного их поражения. Битва эта описывается Иоанном в самых кровавых и, в то же время, эстетически эффектных картинах, достойных голливудского фильма ужасов. Все эти монстры и змеи-горынычи способны не столько напугать современного читателя, сколько, в лучшем случае, доставить ему несколько захватыващих, щекочущих нервы минут.

Летов же, напротив, не пытается поразить нас красочными сценами голливудского масштаба. Его Армагеддон — не фантастическое поле боя драконов и ангелов, а повседневная, размеренная жизнь. Однако, как движущиеся в едином ритме колеса поезда способны уничтожить то, что случайно окажется у них на пути, так и налаженная повседневность таит в себе разрушительную силу, которая вполне может составить конкуренцию всем библейским монстрам вместе взятым.

Вот и «злая собачка», которая «умерла восвояси», узнала эту силу на собственной шкуре. Кто эта собачка? Неудачник, исключенный обществом из своих рядов, или бунтарь, чей протест не захотели слушать? Быть может, он и вправду «являлся тринадцатым апостолом», но это уже все равно невозможно установить. По крайней мере «народ», который предстает в песне как собирательный антагонист романтического героя-одиночки «собачки», не намерен из-за такого пустяка нарушать привычный ход своей жизни:

«Армагеддон» — символ конца света — не случайно соседствует в названии песни с веселеньким словечком «Попс». Попс становится метафорой, иллюстрирующей благополучное внешне, но разлагающееся изнутри общество. Люди и не заметили, как равнодушие пропитало их насквозь, лишило их человечности. Повседневность плавно перешла в светопреставление, а они и не обратили на это внимания:

«Только злая собачка/ И дырявая форточка» — то есть элементы реальности, нарушающие спокойное течение жизни и потому усиленно вытесняемые из общественного сознания — свидетельствуют о приближении конца.

Как футболист, который видит перед собой красную карточку судьи, но, увлеченный игрой, игнорирует ее, продолжая нарушать правила и отказываясь покинуть поле, так и изображенные Летовым люди не хотят осознавать, что правила игры под названием жизнь, которые заключаются в гуманности и сострадании к ближнему, давно нарушены, и «черно-белая карточка» Страшного Суда уже показывает им близость «финальной точки». Впрочем, стоит ли бояться этой «финальной точки», если она сигнализирует конец эпохи греха и страдания? Но в этом-то и особенность летовского Апокалипсиса, что за финальной точкой не следует ни начало нового мира, ни даже окончательное крушение старого. Как заезженная пластинка, застряв на одном месте, не может без посторонней помощи ни замолчать, ни продвинуться дальше, так и человечество, перестав уже фактически быть человечным, продолжает влачить, как бы по инерции, свое лишенное смысла существование.

В изображенном Летовым мире ничто не свидетельствует о наличии Бога, по крайней мере он не выполняет свою главную функцию руководства всем происходящим на земле, поэтому люди сами вынуждены брать на себя роль «хозяев жизни». «Убежденные жители» — это мы все, ведь нам ничего не остается, как заменить уклоняющегося от своих обязанностей Бога, нашими идеалами и убеждениями, которые — увы — как не раз уже показала история, слишком часто заводят нас в тупик, вместо того, чтобы показать выход из лабиринта мучающих нас вопросов.

Убеждения — это ложные знаки дорожного движения, гостеприимно расставленные на нашем пути: если мы не поверим им, то будем вечно блуждать в поисках тех благ, которые они нам обещают, но если пойдем в указанном ими направлении, то окажемся перед обрывом. И тогда мы сможем выбирать только из двух зол: прыгнуть вниз или остаться стоять на месте.

Мир, как нам показывает его Летов, уже соскользнул одной ногой в пропасть, но успел в последний момент уцепиться рукой за край обрыва и ни за что теперь не согласится разжать ладонь, продлевая таким образом на неопределенное время свое практически подошедшее к концу существование. Неудивительно, что в этом повисшем над пропастью мире не может быть ничего реального: живущим в нем людям осталось только «воровать друг у друга сон», представляя себе при этом, что они отвоевывают у своих ближних право на некие реальные блага. Но о чем же эти сны?

«Бумажные цветочки», «проколотые мячики», «новогодние открытки» — вот они наши маленькие радости, красочные и жалкие, как отбросы вскормленной рекламными роликами цивилизации. На эту-то разноцветную помойку мы и бежим наперегонки, расталкивая друг друга локтями и лишь усугубляя тем самым с каждым шагом свое «одиночество».

Мир рушится у нас на глазах, и Летов, который как поэт особенно чутко воспринимает действительность, не может в этой ситуации быть всего лишь зрителем, описывающим разворачивающуюся перед ним катастрофу с холодной отстраненностью репортера, присущей библейским певцам Апокалипсиса. Он наблюдает за концом света не с некой смотровой площадки, которая могла бы дать ему ощущение собственной безопасности, а прямо из непосредственного эпицентра событий. Поэтому в третьей строфе песни мы не находим уже больше законченных фраз.

Человек, находящийся в охваченном пожаром доме не может дать цельного и стройного отчета о пожаре. Так и Летов не пытается создать универсальную, панорамную картину крушения мира. Время раздумий о причинах и следствиях надвигающейся катастрофы безвозвратно ушло. Теперь надо успеть назвать своими именами летящие нам на голову обломки цивилизации, пока они не придавили нас так, что мы уже не сможем больше ни петь, ни говорить:

Ужас Апокалипсиса в изображении Летова состоит именно в его обыденности, в том, что он незаметно вкрадывается в нашу жизнь, без громов и молний, без трубных звуков с небес и даже без справедливого Страшного Суда. «Монетка», которая «упала третьей стороной» — образ, повторяющийся на протяжении всей песни — становится символом нашего страха перед будущим в этом мире, скорость распада которого увеличивается каждую секунду в геометрической прогрессии. Мы не можем представить себе дальнейшего развития событий, как не можем представить монетку, падающую «третьей стороной». А может быть, она и вправду уже упала, и мы, парадоксальным образом, живем уже сейчас такой жизнью, которая находится за рамками наших представлений?

Как мы видим, Летов, продолжая традицию библейских апокалиптических текстов, во многом видоизменяет канон этого жанра в соответствии с условиями современной действительности. Однако, как же обстоят дела с ободрением верующих, то бишь слушающих, о чем так заботились библейские пророки, излагая свои версии конца света? Неужели Летов в отличие от своих предшественников хочет лишь напугать публику мрачными картинами, рисуя закат «старого» мира и ни одним словом не намекая на возможное перемещение человечества в «новый», лучший мир? На что же после этого остается надеяться?

Да, действительно, Летов не дает нам никакой надежды на светлое будущее, потому что надежда — это всегда признак слабости, это укол заморозки для тех, кто боится боли от ударов, наносимых жизнью. Но ободрить слушателей ему все-таки удается, да еще как: он делится с нами своими душевным страданием за происходящее в мире, вовлекая нас таким образом в процесс сострадания и сочувствия, а также давая нам ощутить собственную ответственность за то, что творится вокруг. Это наш путь, если не к светлому будущему, то, по крайней мере, к настоящим, а не «пластмассовым», человеческим чувствам, а значит к жизни. А путь, как писал Франц Кафка, и есть цель…

Неведомый путь панк-развития, а может быть просто ссора с коммерсантами из руководства «Студии-8» стало причиной переезда в январе 1989 г. ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ в Ленинград, куда ее давно зазывал хитрый менеджер Фирсов. Хотя получил он совсем не то, что пытался привезти в город на Неве: еще до переезда в ГР.ОБЕ произошли перемены. Неизвестно, вследствие ли апокалиптических настроений или по какой-либо другой причине, но после записи альбома и репетиций на вилле Данилы Ершова в составе остаются только Егор Летов и Аркадий Климкин. Игорь Староватов был удален Егором из группы «…за то, что он срывал репетиции», Джефф Жевтун позднее ушел сам. Последний концерт вместе с Янкой, Джеффом и Климкиным состоялся в ленинградском зале «Время», в котором помимо ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ, выступали такие известные коллективы, как ВОПЛИ ВИДОПЛЯСОВА, НЕ ЖДАЛИ, АУКЦЫОН и ИГРЫ.

В это время ГР.ОБ пытаются пригласить на выступления за границу (в частности в Польшу раз шесть и в Швецию), но эти приглашения до самих музыкантов не доходили, потому что за ними вновь стали пристально следить силовые структуры. У «оборонщиков» вновь начались проблемы с властями — Егор Летов стал получать вызовы на беседы в КГБ. Одновременно в прессе стали появляться статьи, цель которых дискредитировать группу.

Ввиду такого давления сверху, ребята решили, что так как не удалось уехать за границу самим, то можно заслать туда свои свежие записи. Благодаря такому решению. В декабре 88-го был напет и записан на Фирсовский кассетник под аккомпанемент электрогитары бутлег «Русское поле экспериментов». Он был предназначен специально для распространения среди русской эмиграции, проживающей в Париже, что с успехом и произошло.

Если скандинавы каким-то чудом слышали русскую «Гражданку», то Егор в то время слышал скандинавский рок. В целом почти ничего не понравилось, все эти группы примерно одного уровня. А в основном это команды, которые играют там рок-н-ролл. Это у них такой любительский уровень или несерьезное отношение, просто иначе трудно что-то предположить. Хотя есть очень хорошая команда FORTY SEVENTH, или финская TERVED KADET, или RAPPIO. К большому сожалению Егора в Москву никто из этих групп не приезжает, в Россию не приехало ни одной настоящей панк-команды, ни одной команды, которая представляла бы хардкор или спидкор, ни одной команды, которая представляла бы современный настоящий индепенденс или андеграунд.

Кроме того, еще дома у Фирсова был записан в январе 89-го сольный бутлег Янки «Домой». Записывали его Янка — вокал и акустическая гитара и Егор — электрогитара (да и то не везде). Название альбома дал Фирсов, чем внес крайнюю путаницу, так как у Янки, как известно, есть одноименный «оригинальный» электрический альбом. Запись, включавшая почти все ранее исполнявшиеся Дягилевой песни, была предназначена для кассетного альбома инди-музыки, выпущенного при посредничестве Фирсова во Франции.

В это время, видя сложности ГР.ОБА с людьми, в группу возвращается один из ее основателей — «Кузя Уо» Костя Рябинов, что позволило группе наконец достичь не только музыкального, но и психологического единства в своих рядах. После этого коллектив некоторое время находился в Киеве и сотрудничал с местным товариществом «Эксперимент». Но, к сожалению, сотрудничество оказалось безрезультатным, и группа решила в очередной раз переехать — теперь в колыбель русского рока, в Питер, а тогда Ленинград.

Вместе с «гробовцами» туда переехали группы НЕ ЖДАЛИ и ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ. В то время в рок-клубе ситуация сложилась не из лучших, он фактически агонизировал. Аркаша Климкин в интервью владивостокскому самиздатовскому журналу так и сказал, мол, там практически ничего хорошего не осталось: «КИНО фактически обосралось за границей, БГ помахал всем ручкой и укатил в Штаты, видимо, надолго, а, возможно, и навсегда. Единственная клевая группа — АУКЦЫОН». К тому же ко времени приезда ОБОРОНЫ в Питер и рок-клуба была договоренность с голландскими поставщиками о привозе в Питер специального автобуса для 92-канальной записи — в том числе в расчете и на ГР.ОБ.

В это время выходит «официальный» сольный летовский часовой акустический бутлег «Вершки И Корешки» (1989). Большинство вещей, конечно же, звучит менее действенно и сочно, нежели в электрическом, мясистом исполнении, но так как часто по многим, не зависящим ни от кого, причинам приходилось выступать именно в акустическом, нищенско-кухонном варианте, то и было решено этот вариант зафиксировать на память.

«Ленинград — единственное место в стране, кроме некоторых московских тусовок, где нам предложили работать», — говорит Егор. — «От нас никто ничего не требует, даже концертов не устраивают. Мы просто находимся под их крышей». Но судьба группы в Питере была не такой безоблачной. К творческим особенностям ленинградского рока ОБОРОНА не имела никакого отношения.

Питерцы пригласили кроме них ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ и НЕ ЖДАЛИ, чтобы реанимировать то, что происходило в Ленинграде за счет иногородних групп. Там отношение к ГР.ОБУ было не очень хорошее. Во-первых, потому что рок-клубу был присущ ленинградский национализм, а, во-вторых, то, что делала ОБОРОНА, никак не вписывалось в ленинградский рок.

Во время нахождения группы в Питере был вариант с присоединением к ней небезызвестного Виктора Сологуба (экс-лидер СТРАННЫЕ ИГРЫ, ИГРЫ) в качестве басиста. Сологуб сам предложил свою кандидатуру и мотивировал это тем, что знает все песни ГР.ОБА и партии баса.

В Ленинграде была некая тусовка, крутившаяся вокруг Фирсова. Это были люди, которые занимались независимыми командами Союза. У Фирсова была глобальная фонотека, где находились почти все рок-банды, имеющие некоммерческий потенциал. Причем, в первую очередь, это Сибирь, Украина, Владивосток, особенно Коля Рок-н-ролл.

Фирсов свои записи проталкивал в основном на Запад. И эта тусовка предложила ГР.ОБУ вступить в ленинградский рок-клуб, чтобы работать вместе. Если говорить о расстановке сил в рок-клубе, то процентов восемьдесят членов были против группы, вплоть до председателя рок-клуба. Остальные 20 % их поддерживали. Среди друзей ГР.ОБА были группа АУКЦЫОН и Фирсов.

Конечно, не все сладко было в Северной Пальмире. Тамошние рокеры считали, что рок-революция — это дело исключительно столичное, а провинция просто передирала гениальные «столичные» идеи. При этом ребята напрочь забывали о Башлачеве, ДДТ и Г.О. — гениальном поэте, гениальной группе и гениальных бунтарях, которые по сути и произвели эту самую рок-революцию[13].

В Москве дела обстояли еще хуже. Самая близкой для ГР.ОБА тусовкой был подпольный журнал «Урлaйт», выходивший под названиями «Зеркало» и «Ухо». Между ОБОРОНОЙ и «Урлайтом» было немало общего: оба они преследовались властями, оба не могли выйти из подполья и самое главное — оба не боялись говорить настоящую злую правду. Проблема была в одном — «урлайтовцы» не имели собственного концертного зала и поэтому проведение концертов и фестивалей было сложным делом.

Поэтому ОБОРОНА останавливает выбор на северной столице и официально вступает в агонизирующий в то время Ленинградский рок-клуб в апреле 1989 года. Два месяца спустя группа выступает на 7-ом рок-фестивале[14] (8 июня 1989 года). Отыграв на фестивале, Летов сотоварищи временно прекращают концертную деятельность.

В это время кассетный альбом Летова выпускает небольшая французская фирма звукозаписи, а ряд песен группы включается в обзорные пластинки независимого рока во Франции и ФРГ. В ФРГ, например, вышел сборник мирового панка. Там американские, английские, австралийские, даже таиландские и перуанские команды, и две песни ГР.ОБА туда вошли. А французы хотели сделать попс — т. е. чтобы они очень хорошо записались, с электронными барабанами, синтезаторами и прочими техническими изысками. Егор, разумеется, отказался, его принципы записи, мягко говоря, отличались от французских. Они тогда переправляли свои пленки на европейские панк-фирмы, которые выпускали кассеты или пластинки, причем Летов об этом узнавал в последнюю очередь. Также выпускалась пластинка в Дании.

А в России в это время, четвертого августа 1989 года, в Питере, на точке АУКЦЫОНА Мишей Раппортом и Леней Федоровым в течение часа — с помощью невообразимой кучи всяких SPX-ов, компрессоров, примочек, микшеров, инструментов и прочего фирменно-бесценного скарба — был записан долгожданный live-альбом «Песни Радости и Счастья» (1989). ОБОРОНА взяла и сходу сыграла свою рабочую концертную программу — без дублей, репетиций, да и без особых пауз. По сути это — натуральный «концертник», заминка и изюминка лишь в том, что рев толпы был впоследствии наложен для сущего, вящего и бащего удовольствия лукавыми и беспризорными руками Егора и Кузьмы. «Это наш первый альбом, записанный полным составом, хоть и хуевым, по моим понятиям, как бы пластилиновым звуком», — резюмирует Летов.

За 88–89 гг. в сознании Летова довольно ясно выстроилась концепция того, как надо и как не надо записываться его группе. «Как правило, звук у нас очень странный, — считает Летов. — Первое ощущение — что звук «очень говно», очень плохой. Все инструменты вроде бы присутствуют и звучат, но при этом все вместе ни на что не похоже».

Тесное знакомство с кучей профессиональной аппаратуры окончательно и бесповоротно похоронило беспечные идеи и смутные нелепые надежды Летова на осуществление «гробовских» замыслов на «хорошем» аппарате. В окружении этого аукцыоновского фирменного «богатства» он убедился в том, что «при хорошем качестве записи теряется что-то очень важное из того, что он в это вкладывает». Результатом этой попытки записаться на «шикарной» аппаратуре стало то, что Егор окончательно и бесповоротно впал в убежденнейшие сторонники сугубо домашне-гаражного, рукотворно-дилетантского творчества, что вернуло его самым суровым и непримиримым образом в лоно Гр. Об-Records.

Зафиксировав за несколько летних дней на репетиционной точке АУКЦЫОНА болванки сразу четырех альбомов («Война», «Русское поле эксперимента», «Здорово и вечно», «Armageddon-pops»), Летов решил продолжить сессию в Омске.

Акустическое «Русское Поле Эксперимента» стала одной из лучших летовских работ. Формально это «Greatest Hits», с другой стороны — «Unplugged», — и за счет того и другого это чуть ли не самая известная и популярная запись.

Понятно, что акустику «снимать» легче, чем электричество, и именно материал «Русского Поля Эксперимента» распевался после по подворотням — «Все идет по плану», «Зоопарк», «Система», «Он увидел солнце», «Государство». Как бы похабно эти песни ни звучали в исполнении пьяных подростков, терзавших расстроенные гитары — их так и не смогли убить, превратить в штамп, в хрестоматийные гимны поколения. Это по-прежнему великие, особенные и трагичные песни, не защищенные электрическим валом, обнаженные, кристально ясные. Это по-прежнему узнаваемый, пронзительный, выворачивающий душу наизнанку голос. Это по-прежнему страшный, светлый и больной мир. Запись живая, и живой останется навсегда, умрет ли Егор, сопьется ли, подастся ли в «жиды, педерасты, поэты, монахи». Это песни, которым нельзя не верить.

К началу осени 89-го года Летов уже наверняка знал, что именно будут представлять собой новые альбомы ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ. «Процесс создания альбома, предшествующий записи, начинается с того, как внутри тебя возникает состояние охоты и охотника, — говорит Летов. — Совершенно конкретным образом появляется состояние погони. Начинается мучительная и агрессивная охота «за этим», которая выражается в ничегонеделаньи, в наркотиках, блужданиях по лесу, попытках пить водку, драться и т. п. Но когда необходимое состояние ловится за хвост — нечаянно, но очень точно — после этого все создается одним махом. Ты как будто становишься трубой, через которую со страшной силой и скоростью пропускается чудовищный поток всевозможных образов».

Егор пропустил через себя немалое количество образов и вместе с Манагером в октябре записывает очередные альбомы: «Война» (1989) и «Русское Поле Экспериментов» (1989) — в электричестве. «Войну» составляли песни 1988 г. Барабаны были записаны в Питере, на студии АУКЦЫОНА. Все остальное — в августе и сентябре 89-го — в Гр. Об-студии.

Это квинтэссенция непопсовости и непривычности звучания панк-музыки. «Здесь наконец-то я вдрызг и брызг насрал на всяческие очевидные нормы звучания и записи. Суровая противофаза, чудовищный перегруз, сплошной пердежный и ревущий среднечастотный вал. Именно то, что надо. Кроме того, все сыграно крайне живо, спонтанно и вдохновенно. Мы использовали невъебенный арсенал всевозможных немыслимых шумелок, инструментов, примочек, дорожек, всего, что было способно вокруг нас звучать, всего, что было у нас под руками, а также — идей и приемов. Все сказанное относится ко всей осенней серии записанных альбомов, включая и Янкины, и Манагеровские, и др.», — радуется Егор.

В «Войну» вошло самое лучшее, по мнению Летова, Кузино сочинение — «Созвездие». Первый куплет и идея «Песни о Ленине» принадлежит близкому другу Летова, авнгардисту из Новосибирского Академгородка — Саше Кувшинову.

Второй альбом — «Русское поле экспериментов» — был записан с совершенно эпатажным звучанием, специально записано на перегрузе, как никто не писал в то время. Все тогда старались записаться максимально попсово. Но ОБОРОНА полностью разрушили эту стихию. Каждый раз народ этого не понимает. Понимает через какое-то время, год или два. Начинает кричать: «давай «Русское поле…!» или «давай «Винтовка — это праздник!» А поначалу все говорили: «ой-ей-ей! Да что же это за звук?!».

Одним из событий, послужившим для Летова импульсом к созданию цикла песен «Русское поле экспериментов», стало самоубийство гитариста ГР.ОБА и КАЛИНОВА МОСТА Дмитрия Селиванова. Это произошло в апреле 89-го года.

написал Егор через несколько дней в песне «Вершки и корешки». В «Русском поле экспериментов» Селиванову также посвящалась шаманоподобная хардкоровая «Лоботомия», первоначально записанная в рамках параллельного проекта КОММУНИЗМ.

Из еще одного «коммунистического» альбома «Веселящий газ» была взята лирическая композиция «Like A Rolling Stone» (спетая в дуэте с Янкой) — сплав летовской мелодии с фрагментом молодежного гимна 60-х «Like A Rolling Stone» и песней Марка Бернеса «Бери шинель, пошли домой».

Большинство номеров в «Русском поле экспериментов» по своей сути представляли деструктивный рок. По форме это был ядреный сплав гаражного панка и авангардного трэша, сыгранный зычно и звонко, отчаянно и яростно. Не случайно на альбоме Кузя Уо использовал флейту один-единственный раз (в «Вершках и корешках») — чтобы не ломать динамику. Зато Джефф почти в каждой композиции пропускал гитару через перегруженный фузз — прием, доведенный Летовым до совершенства в «Мышеловке» и «Красном альбоме».

Несмотря на среднечастотную грязь, дисгармонии, дикий скрежет специально расстроенных гитар, утрированно примитивный ритм и «нарочито зловонное исполнение», именно в этой антимузыке ОБОРОНЫ и была жизнь.

Перед созданием «Русского поля экспериментов» Летов окончательно осознал, что «праздник кончился» и рок-н-ролл прямо на глазах теряет свой первородный смысл. Один из важнейших рок-художников своего поколения, Летов в этой ситуации пересматривает свои взгляды и начинает проповедовать теорию самоуничтожения. Анархические лозунги становятся неактуальными и отходят на второй план. С позиции Летова единственным правильным стилем жизни теперь является саморазрушение, а «достойной смертью» — суицид. Эта идеология была превращена Летовым в религию, а природное настороженное восприятие мира было возведено им в куб, доведено до предела.

По-видимому, обо всем этом и поется в финальной композиции альбома «Русское поле экспериментов» — страшной 15-тиминутной психоделической сюите, по степени воздействия способной сравниться разве что с моррисоновской «The End» (в то время Летов называл DOORS своей любимой группой).

Это, пожалуй, самый «веселый» из снарядов, выпущенных Летовым из своего рок-н-ролльного окопчика. Бескомпромиссный боец, законченный максималист и нигилист, чье творчество подпитывалось темной энергетикой суицида, Летов в те времена был весьма последовательным. В композиции «Русское поле экспериментов» он призывал, не дожидаясь Апокалипсиса, «покончить с собой, уничтожив весь мир» — на фоне безумной инструментальной какофонии, болезненного смеха и вкрадчивого шепота о том, что «вечность пахнет нефтью».

«Я… подошел к некой условной грани», — писал Летов спустя год в одной из статей. — «К некоему как бы высшему для меня уровню крутизны, за которым слова, звуки, образы уже «не работают». Вообще, все, что за ним, — уже невоплотимо (для меня, во всяком случае) через искусство. Я это понял, когда написал «Русское поле экспериментов»… Я могу лишь выразить равнозначное этому уровню, являя просто новый, иной его ракурс. Это и «Хроника пикирующего бомбардировщика» с «Мясной избушкой» и «Туманом», и «Прыг-скок» с «Песенкой про дурачка» и «Про мишутку». Выше них для меня — зашкал, невоплощаемость переживаемого, вообще — материальная невоплощаемость меня самого. А вот именно туда-то и надо двигать».

После выпуска «Войны» и «Русского поля…», осенью были выпущены новые редакции записанных ранее альбомов: «Здорово И Вечно», «Армагеддон-попс» и «Боевой Стимул». В этот момент состав группы выглядел следующим образом: Егор — вокал, гитары, бас; Кузя Уо — гитара, бас, вокал, индустриальные шумы, флейта; Джефф — гитары, бас, перкуссия; Аркадий Климкин — ударные, вокал. Также в некоторых записях участвовали Сергей Зеленский (экс-ПИЩЕВЫЕ ОТХОДЫ) — бас, вокал и Янка Дягилева — вокал.

В течение всего 1989 года Егор Летов много времени отдает своему проекту КОММУНИЗМ: было записано целых десять (!) альбомов. Третий альбом «Веселящий газ» был записан в марте 89-го сугубо вдвоем с использованием самодельной драм-машины: Кузя Уо — вокал, бас, ударные, гитары; Егор Летов — вокал, бас, ударные, гитары. Вся музыка, тексты — Летов и Кузьма, что явилось следствием вывода, заключающегося в том, что все их действия (вплоть до одиночного творчества) тоже являются объектами коммунизм-арта. Музыкальная стилистика — трэш, хардкор, эйсид хаус, нойз, панк-авангард, хаос-панк, свинг-панк. Грязно и мощно.

Четвертый альбом «Родина слышит» записали тоже в марте, но уже втроем. Все вокальные партии были наложены на инструментальные фонограммы PUBLIC IMAGE LIMITED (P.I.L.), BUZZCOCKS, оркестры Ф. Гойя, Поля Мориа и пр. Тексты — Льва Ошанина, Евтушенко, Лебедева-Кумача, безымянно и поименно-народные и т. д. Также были использованы фонограммы: речь В.И. Ленина «Что такое советская власть?», песенка Винни Пуха, веселые уроки радионяни, фрагменты из фильма «Ленин в Октябре», оригинальная песня «Усы» в исполнении Льва Барашкова и прочие красоты. По сообщению Летова после этого альбома у Манагера стала напрочь ехать крыша…

Пятый альбом «Солдатский сон» тоже увидел свет в марте 1989. В записи кроме Летова, Уо и Манагера участвовал Джефф (гитара, вокал, консультации). Весь текстовой материал был почерпнут из самого настоящего, натурального дембельского альбома и без изменений напет на натуральные солдатские мелодии, а также на мелодии собственного сочинения. Кроме того, были использованы фрагменты классических произведений и джазовых композиций. По мнению музыкантов — это один из наиболее ярких, страшных и трагических опусов, ими созданных.

Шестой альбом «Чудо-музыка» записан в апреле 89-го, вдвоем, без Манагера, как и все последующие. Продолжительность альбома — около часа. Это апофеоз конкретной музыки, он включает в себя записанные авторские хэппенинги, частушки, радиоспектакли, речи Хо Ши Мина, Сулеймана Стальского, В. Леви, Брежнева, Ленина, тракториста Гиталова, бабушек, фонограммы похорон, забвенных групп с «Garage Punk Unknowns» и т. д. Тексты — от С. Михалкова и Л. Ошанина — до Кафки, Достоевского и Хармса. Использованы: плэйбэк, индустриал и прочие технические хитрости.

Седьмой альбом «Hародоведение» вышел в апреле 1989, по длительности — тоже около 60 мин. Содержит обилие конкретной музыки и гитарного панк-авангарда. Использованы народные КСП-шные песни, фрагменты произведений SEX PISTOLS, DOORS, И.С. Баха; тексты и высказывания В. Розанова, И. Такубоку, Дж. Лайдона, А. Солженицына, Л. Андреева, Ф. Кафки, Э. Фрида и т. д. Как и «Солдатский сон» это — один из наиболее цельных и глубоких альбомов. Что хотели — то и сказали; ни прибавить — ни убавить. По личному мнению Егора Летова это — одна из самых удачных и выстраданных работ в его недужном творчестве. Использовали следующие хитрости: Е. Летов — вокал, гитары, приставки, бас, ударные, препарированная лента, плэйбэк и все остальное; К. Уо — вокал, акустическая гитара.

Восьмой альбом «Hесанкционированное поведение всего» вышел как альбом группы САТАНИЗМ (май 1989). Это, по сути, лишь две вещи, первая из которых («Человеческий фактор») — длится около пяти минут и представляет собой эксперименты с ленточными кольцами, авангардными приставками и всякой прочей чудовищной техникой. Вторая, заглавная, длится почти тридцать пять (!!!) минут, и являет собой шаманский сатанический хэппенинг с участием группы ФЛИРТ из г. Усолье-Сибирское. Альбом впоследствии поимел значительное изменения и вышел как «Сатанизм» КОММУНИЗМА.

Девятый альбом «Жизнь что сказка» датируется маем 1989-го, по длительности около 60 минут. Содержит коллаж стихов членов КОММУНИЗМА в авторском исполнении, и советских песен периода 50-х-60-х годов.

Десятый альбом «Лет ит би» также датирован маем 1989-го, 50 мин. Записан совместно с дуэтом ФЛИРТ: Егор — вокал, гитары, бас, ударные, препарированные ленты, пластмасса и прочие эффекты; Олег Сур — вокал, акустическая гитара; Валера Рожков — вокал, акустическая гитара, бас, ленточные кольца, эффекты; Кузя Уо — вокал, саксофон, электрогитара. Материал — народные дворовые песни 60-х — начала 70-х годов, на основе BEATLES, Ллойда Вебера, SHOCKING BLUE и прочей классики. Очень красивый и грустный альбом.

Одиннадцатый альбом «Игра в самолетики под кроватью» (май 1989) двойной, по длине — полтора часа. «Записан преимущественно во время хэппенингов, проводимых нами в лесах и на свалках», — говорит Летов. Обилие индустриального авангарда (использование в качестве инструментов металлических конструкций, объектов и отходов), студийных эффектов и конкретной музыки. Тексты — ГР.ОБ, КОММУНИЗМ, В. Шаламов, В. Светлов, инспектор Савченко, а также — малоизвестные воспоминания о Ленине. В альбом вошли композиции, своевременно предназначавшиеся для сольных альбомов Кузьмы и Летова (так и не реализованных), а также опусы с бутлега ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ — «Psychodelia Today». Все альбомы были неизменно записаны на Гр. Об-студии.

Развивая традиции МУХОМОРОВ и ДК (кстати, одна из любимых групп Летова), КОММУНИЗМ эволюционировал от магнитофонной фиксации спонтанных однодневных хэппенингов до работы со звуковыми коллажами. Вот лишь некоторые из этапов «коммунистического» строительства: использование стихов поэтов хрущевского периода («На советской скорости»), наложение вокальных партий на инструментальные фонограммы классиков панк-рока и эстрадных оркестров («Родина слышит»), дембельские песни («Солдатский сон»), фрагменты радиоспектаклей («Чудо-музыка»), тексты и высказывания деятелей культуры («Народоведение»). Кроме этого, в аудиоархиве КОММУНИЗМА числились эксперименты с ленточными кольцами («Сатанизм»), народные дворовые песни, спетые на музыку BEATLES и SHOKING BLUE («Лэт ит би»), коллажи из воспоминаний о Ленине («Лениниана») и индустриальные перфомансы («Игра в самолетики под кроватью»).

Кроме этого «коммунистического» осатанения, работа в студии привела к появлению двух сборников ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ: «История: ПОСЕВ 1982-85» (1989) и «Красный марш: Раритеты 1987-89» (1989).

«История: ПОСЕВ» представляет собой сборник детсадовских песенок, махровых «новаторств» и тупого баловства. Материал — частично сыгранный и записанный заново (по причине досадного отсутствия хотя бы мало-мальски сносного качества записи, а в ряде случаев — и вообще, отсутствия в природе записи «оригинального» варианта), частично — реставрированый.

Основу «Красного Марша» составили концертные версии и студийный брак — значительное количество «не-летовского» авторства и вокала.

Также в электричестве были записаны альбомы Кузи Уо: «Военная Музычка» (1989)[15]; два альбома Янки: «Домой» (1989) и «Ангедония» (1989); два альбома группы АРМИЯ ВЛАСОВА: «Паралич» (1989), «Армия Власова» (1989), альбом другого проекта Манагера ЦЫГАНЯТА И Я С ИЛЬИЧА: «Гаубицы Лейтенанта Гурубы» (1989).

«Ангедония» и «Домой» были первыми «нормальными» электрическими альбомами Янки. Егор Летов был задействован в качестве продюсера, аранжировщика, звукотехника и, в ряде случаев, в качестве музыканта (бас, гитара, шумы). Раздражающую его, этакую весьма скорбную, пассивную и жалкую, констатацию мировой несправедливости, так заметно присутствующую в Янкином материале и исполнении, Егор решил компенсировать собственной агрессией, что в той или иной степени удалось. Возможно, в результате возникло не совсем ей свойственное (а, может, и совсем несвойственное), зато получилось нечто общее, грозное и печальное, что — выше, глубже дальше и несказанно чудесней изначального замысла.

«Я крайне доволен тем, что все-таки родилось путем сложения наших, может быть, и противоположных, векторов, — радуется Летов. — И я еще раз повторяюсь: все громче и чаще раздающиеся в последнее время многомассовые нарекания в мой тщедушный адрес — что, мол, я изгадил Янкины песни, чересчур ужесточив и испачкав «аккомпанемент» и общее звучание, я думаю правомерны и сугубо справедливы. Да, я внес в ее песни несвойственную ей жестокость. Но посмотрите — что же все-таки из этого вышло — какой залихватский, вопиющий и нежданно-негаданый результат!» В эти альбомы вошли также вкрапления из Янкиного тюменского бутлега «Деклассированым Элементам», что их только усилило и украсило.

Альбомы проекта Манагера АРМИЯ ВЛАСОВА составили песни 88-го года. Они должны были быть выпущены еще в январе 88-го, ибо именно тогда были наиграны и записаны Летовым практически все дорожки. Сам Манагер не смог тогда спеть свои странноватые песни под свои же закрученные, невозможные, гармонии. Однако, эти альбомы все-таки были выпущены в октябре 89-го. По правде сказать, сам Манагер их считает не серьезным, тщетным баловством, «полупиратством», ибо сам представляет эти песни в ином виде. Более того, им заготовлен целый список своих «потенциальных» восьми альбомов. Так что «Паралич» и «Армия Власова», по сути, записаны по собственной и крайне настырной инициативе Летова и являют собой сборник песен, им лично щепетильно и ревностно отобранных на его же собственный взыскательный вкус.

Манагеровские «Гаубицы Лейтенанта Гурубы» был записан в ноябре. Циничнейшая, обидная, безобразная, злостная, идиотская и издевательская работа. Стиль, в котором она выполнена, именуется и подается Манагером как «мелодичное мышление».

Эта подборка из двух десятков странноватых композиций записывалась Манагером в студии Гр. Об-Records с помощью музыкантов самой ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ. В большинстве «произведений» Манагер выступал в качестве вокалиста и автора текстов. Барабанные партии были искусно исполнены Аркашей Климкиным в другом месте и по другому поводу, поэтому брались с магнитофонной пленки. Егор Летов с Кузей Уо, играя на гитарах, саксофоне и детском синтезаторе «Соловушка», материализовывали гениальные идеи своего приятеля в ноты. Этот полуимпровизированный студийный проект получил впоследствии ассоциативное название ЦЫГАНЯТА И Я С ИЛЬИЧА.

«Я с превеликим удовольствием принимал участие в этой работе и был столь увлечен, что напрочь позабыл о своих обязанностях звукоинженера, — вспоминает в «Официальной альбомографии Гр. Об-Records» Егор Летов. — В результате имеют место быть некоторые досадные упущения, как то: искажение по частотам, дичайшая протифаза и прочее лихование. Альбом содержит самое чудовищное и бредово-болезненное до патологии из всего, что я слыхал, — «Песню гвоздя».

История создания этого ключевого для сибирской психоделии опуса такова: помогая родственникам строить дачу, Манагер стелил полы и вбивал огромные гвозди в дубовые доски. С ненавистью воплощая в жизнь идеалы материального благополучия, Олег изо всех сил колотил по гвоздям и в какой-то момент неожиданно слился с образом. «Внезапно я начал понимать, что общаюсь с мертвым лесом и трупами деревьев, — вспоминает он. — Гвозди, входя в дерево, превращались из железной руды в часть земли, никак не протестуя против этого… Когда я дотронулся до гвоздя, он весь пылал, и мне показалось, что гвоздь разрывается на части от невозможности изменить свое состояние».

Во время сессии Манагер предложил Летову и Кузе Уо напевать в монотонной манере слова «это песня гвоздя», сопровождая хоровое пение ударами молотка по железу. Сам Манагер прочувствованно нашептывал в микрофон: «Холодно… Никак… Жарко… Больно… Жарко… Больно… Больно! Больно!!», постепенно переходя на душераздирающий крик. «Это было непрерывное полуактерство, записанное с одного дубля, — вспоминает Манагер. — Я настолько плотно вошел в роль, что начал ощущать, как по мне бьет кувалда».

Остальные манагеровские откровения являли собой обрывки фраз и монологов (исполненных на фоне монотонного негромкого пения), жанровые сценки, а также несколько номеров, сыгранных в духе экстремального хардкора. Короткие, но энергичные опусы типа «Опоздавшей молодежи» вообще были сыграны исключительно на одной ноте.

Для пестроты восприятия в альбом были включены и два вполне самодостаточных инди-хита: «Кровь» («Сулили золотые горы, подменяя любовь кайфом»), исполняемый под похоронную мелодию саксофона, а также «Парики, шиньоны, косы», представлявший собой речитативное перечисление названий магазинов, попавшихся на глаза Манагеру во время прогулки по Ленинграду.

Завершала нелегкое путешествие по лабиринтам подсознания 20-минутная вокальная композиция Егора и Кузи «Стачка шахтеров в Кузбассе», проникновенно напетая в духе хоралов на репетиционной точке АУКЦЫОНА за полгода до описываемой сессии.

За пять ноябрьских дней 89-го года, в течение которых осуществлялась запись этого двойного альбома, Манагер, безвылазно находясь в летовской квартире, довел себя до состояния «внутреннего распятия». К примеру, техническая сторона работы воплощалась для Судакова в различные образы и чудеса. Студийную аппаратуру он воспринимал не иначе как части собственного тела. Пульт казался ему неким преобразователем, в который следовало входить в виде электрического сигнала и выходить измененным в форме готовых песен. Если же магнитофоны ломались или вели себя как-то непредсказуемо, Манагер начинал с ними ругаться, плеваться в них, создавая противодействие непокорной технике.

Несмотря на то что Егор Летов и Кузя Уо относились к своему соратнику как к «экспонату творчества», Манагер самозабвенно и доходчиво объяснял им свои требования к звуку. Для этого он не ленился рисовать сотни графических эскизов будущих инструментальных партий. Гитарные соло изображались им в виде движения ломаной вверх — с последующей закольцовкой на самой вершине. Уместно вспомнить, как большой ценитель современного искусства Никита Сергеевич Хрущев, глядя на подобные графические наброски, обычно говорил: «Эти педерасты-авангардисты рисуют сплошную жопу».

Спустя несколько месяцев после завершения работы над «Гаубицами», Манагер в рамках проекта ЦЫГАНЯТА И Я С ИЛЬИЧА записал еще один альбом «Арджуна-драйв» (1990), отражавший религиозную сторону жизни и переводивший слушателей из состояния шока в состояние недоуменно-задумчивого ступора. Сам Манагер считал «Арджуну-драйв» чем-то вроде «чистилища», но, скорее всего, эта работа напоминала то ли гимн периферийному зрению, то ли затянувшийся звуковой ряд к фильму ужасов. «Это счастливая вещь — успеть заглянуть с телескопом в собственное подсознание, — признается Манагер. — Успеть зафиксировать разрыв внутри самого себя, каким бы ужасным он ни казался потом». Видя перед собой необозримые дали и хороводы теней, Манагер планировал создать из этих альбомов полноценный художественный триптих, последний элемент которого носил бы название «Рай».

Однако это «чистилище» было способно скорее не очистить душу, а попросту ее уничтожить: так действовали эти произведения. Вот как характеризует эту, с позволения сказать музыку, Егор Летов: «блевотворный злокачественный апофеоз, апогей «мелодичного мышления». Сусальная распупыренная мамлеевщина. Сизоокие лупатые трахи и поползновенные трулялюши. Кукольные шашни и прочая эквилибристика». Вот так-то!

Судя по всему, эти студийные работы не были предназначены для широкого прослушивания. Подобную антимузыку могли осилить лишь эстеты-мазохисты или прошедшие огонь и воду ветераны меломанского движения. Глазами сегодняшнего дня и «Гаубицы лейтенанта Гурубы», и «Арджуна-драйв» напоминают интенсивный артобстрел массового сознания, включающий в себя крик, плач и слезы, стоны и смех, чтение писем, наивные акустические зарисовки, шумовые перфомансы, хоровые импровизации, разговоры с самим собой и ворчание под нос в духе старых блюзменов с берегов Миссисипи. В конце концов — это яркое проявление раскрепощенного сознания Олега «Манагера» Судакова — настолько буйное и необычное, что даже самые «завернутые» опусы Трента Резнора (NINE INCH NAILS) выглядят на этом фоне академичными, словно звучание Лондонского симфонического оркестра.

На самом деле такие «завороты» Манагера — это просто выставка своей души, выкристаллизованной, очищенной от каких-либо предубеждений и потоптанной социумом. По сути, эта «антимузыка», исполненная и Летовым в КОММУНИЗМЕ, и Кузьмой в ХРИСТОСАХ НА ПАПЕРТИ, она внутри каждого из нас. Это внутреннее беспокойство, состояние внутренней несвободы, как сказал бы Эрих Фромм. Поэтому этих опусов (характерных в некоторой степени и для ОБОРОНЫ — вспомните «Насекомых», «Лоботомию», «Прыг-скок», который будет написан в 90-м) не стоит бояться, над ними нужно думать.

Если вернуться к истории ОБОРОНЫ, то, оказывается, пора подвести итоги 89-го года. Если суммировать работу Летова за весь этот странный и неоднозначный год то получится, что он участвовал в записи 28-и (!) альбомов и сборников. Кроме того он дал концерты: Симферополь, Таллинн, Харьков.

В Симферополе состоялось выступление — ирония судьбы — в ДК УВД на 600 мест[16]: первым отделением выступал ГР.ОБ, вторым — ГР.ОБ и Янка. Занималась этими концертами некто Ирина (девочка из кооператива «Ирина и др.», торгующего календарями с изображениями русских рокеров в подземных переходах). Музыкантов должны были поселить на базе «Артека» вместе с пионерами, но так получилось, что жили они у этой самой Ирины. До этого, конечно же, нашлись гопники, которые «отговаривали» их выступать. Пришлось вызвать ментов, как это ни парадоксально. В зале на 600 мест набилось тысяча человек. Не радовало то, что микрофоны привезли за пятнадцать минут до начала, и в суете их пришлось прикреплять к чему можно было. А на концерте публика очень хорошо принимала, половина зала знали тексты и подпевали. Правда, в этот день поломали 75 кресел и следующий концерт не состоялся.

Кстати о гопниках, эти жесткие люди немало попортили крови русским рокерам в 80-х годах. Центровыми городами с гоповским населением являлись Иркутск, Люберцы и, конечно, Казань. Когда туда приезжают рокеры, их вообще не выпускают из гостиницы без сопровождения. Схема такая: гостиница — зал — гостиница — самолет. На Украине подобными страшными городами являются Киев, Харьков, Львов — появишься на улице с хаером или серьгой — тут тебе и конец.

27 октября 1989 группа играла в Эстонии — в Таллинне, где сценической площадкой выступал зал Медицинского училища[17]. Типичный актовый зал, крошечная неудобная сцена с обшарпанными усилителями, недоукомплектованная ударная установка и чинно восседающие на стульчиках зрители. Долгие упорные попытки «сделать звук» результатов не дали: слов было не разобрать, гитара постоянно заводилась и издавала ужасный свист. Хотя разобрать что-либо было трудно, порадовало то, что у ГР.ОБА значительно обновилась программа: прозвучали сделанные в электричестве несколько песен, ранее исполнявшихся Егором на домашних сейшенах. Публика вела себя подчеркнуто вежливо, но холодно, без воодушевления. После дневного концерта музыканты находились в легком недоумении относительно реакции зрителей, но в конце концов решили, что все остались довольны, а необычную реакцию объяснили тем, что, дескать, Прибалтика — тот же Запад, значит публика ведет себя в соответствии с европейскими канонами[18]. В тот момент они не могли представить, как может показать себя таллиннская «западная публика».

Перед вечерним концертом у дверей толпились возбужденные юнцы, в зале было тесно. По сравнению с первым концертом звук оказался на удивление пристойным, но едва погас свет и прозвучали первые аккорды, толпа ожила, словно заведенная ключом механическая игрушка. Вскочили на стулья, часть зрителей влезла на стоявший в углу рояль и начала приплясывать на нем, кто-то закурил. Не успели музыканты опомниться, как толпа повалила на сцену — благо, препятствие было почти условным, — зрители смешались с участниками группы. Стало трудно что-нибудь понять, но ОБОРОНА все же пыталась играть. Администратор был в шоке. В зале включили свет, удалили всех со сцены.

Концерт продолжился, однако теперь все повторяется в обратном порядке: гаснет свет, народ снова штурмует сцену. Концерт прерывают еще пару раз, но уговоры не помогают. Толпа на сцене веселится, скачет, орет, водит хороводы, просит автографы. Ничего не видно, слышен голос Летова, потом слова прослушиваются через раз, а дальше идет просто хоровое пение. Гитара издает странные звуки (видно, на ней играет не только Джефф), барабаны буквально уплывают и размещаются в разных местах сцены. Становится как-то не по себе от такой анархии.

От всего выше перечисленного терпение организаторов лопается, и концерт прекращают. В результате растоптан микрофон (деньги за который частично сняли с музыкантов), у Джеффа оторван рукав, Егор лишается значков и признается, что у него пытались выдирать волосы (на память, видимо). Подсчет убытков, раздача автографов и радостное изумление музыкантов, что все же остались целы.

Когда на следующий день «оборонщики» гуляли по городу, к ним подошли молодые люди брать автографы. Один допытывался: «Что мне парням сказать? В Таллинн еще приедете?» Джефф серьезно отвечал, что приедут, и старательно выводил на плакате: «Спасибо, Таллинн!».

В Харькове состоялось выступление группы в декабре на фестивале «Рок Против Сталинизма». Среди участников этого зрелища[19] числились такие гранды русского рока, как ЧАЙФ, КАЛИНОВ МОСТ, ВОПЛИ ВИДОПЛЯСОВА, а кроме того ХРОНОП, ГПД (ГРУППА ПРОДЛЕННОГО ДНЯ), ТОВАРИЩ (Харьков). ОБОРОНУ в гостиницу не селили, жили они у кого-то на квартире. В конце концов, отказались оплачивать дорогу, но, слава Богу, помог харьковский рок-клуб. Гопников на концертах было море, даже в буфет залезли. Еле отвязались от них. А резюме в газетах было такое, что ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА и ГПД — явные сталинисты, что матерились на сцене; хотели даже заводить дело, но все обошлось.

К 1990 году состав группы выглядел так: Егор Летов — гитара, вокал; «Джефф» Игорь Жевтун — гитара; Аркадий Климкин — ударные; «Кузя Уо» Константин Рябинов — бас. Группа по-прежнему входит в состав Ленинградского рок-клуба. В это время, весной, был записан альбом: «Инструкция По Выживанию» (1990), автором всех песен которого выступил Роман Неумоев (ИНСТРУКЦИЯ ПО ВЫЖИВАНИЮ).

«Инструкция…» стала последним альбомом ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ. Идея его создания возникла после телефонного разговора с Ромычем, верховным главой ИПВ, в котором он крайне красноречиво открестился от всего им безбожно созданного на поприще рок-н-ролла. Кроме того Неумоев категорически отказался когда-либо и как-либо участвовать в записи собственных, сочиненных в 87–88 гг., но так и не записанных, либо записанных до смешного неудачно, замечательных песен («Непрерывный суицид», «Родина-Смерть», «Все пройдет», «Хуй» и пр.). На вопрос Егора: «Можно ли нам, ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ, использовать в таком случае весь этот пестрый и горький скарб?» Ромыч ответил не просто утвердительно, но и дал свое полное и абсолютное разрешение делать со своим материалом все, что угодно, что и было претворено в реальность буквально в течение нескольких последующих дней — никто не успел и рта разинуть.

Редко в своей жизни Летов пел с большим кайфом и освобождением. После практически каждого дубля у него срывался голос и приходилось буквально прожигать глотку каленым кипятком, чтобы приступить к следующему. После очередной записанной песенки следовало новое повторение весьма болезненной процедуры. Под конец горло у него так распухло, что финальный отчаянный опус «Хуй» пришлось петь Джеффу, что он и исполнил столь наигениальнейше, что это пришлось признать даже самому авторитетному автору впоследствии.

В целом альбом получился на редкость живой и красочный, несмотря на то, что записывался вопиюще просто. На этом 50-тиминутном цикле собраны очень разнородные песни: с одной стороны — наивные зарисовки «Рок-н-ролльный фронт», «Нож в спину» и откровенно странная вещь «Хуй», присутствие которых на альбоме не оправдывает тот факт, что практически все песни были записаны до 88-го года. С другой стороны — «Непрерывный суицид», «Северная страна», «Все пройдет», «Корона» и особенно «Час до полночи», которую по эмоциональному воздействию можно сравнить разве что с «Все идет по плану» — хотя структура этих песен совершенно различна.

Тексты некоторых песен очень низкого качества, и мысль о том, что их авторство принадлежит не Егору, мало утешает. В ряде композиций («Афганский синдром», «Рок-н-ролльный фронт», «Посвящение») присутствует так называемый «соляг с фуззом», характерный для ранних альбомов периода 85–86 гг. — Джефф вспомнил старые добрые времена.

В 1990 году группа дает следующие концерты: 17 февраля — концерт в МЭИ — вместе с Янкой; 20 февраля в Ленинграде, БКЗ «Октябрьский», Концерт памяти Башлачева[20]; и 13 апреля — «Последний концерт» в Таллинне.

После всего этого, весной 90-го года, выпустив альбом с кавер-версиями «Инструкции по выживанию» и сыграв прощальный концерт в Таллинне, ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА прекратила существование. Как тогда казалось, навсегда…