Глава 6 Через Чёртовы скалы

До сих пор мореплаватели не могли пожаловаться на погоду, исключение составил лишь туман, однако неподалёку от Чёртовых скал ветер стал попутным и необычайно ровным, словно он задался целью всемерно облегчить Джону трудный переход.

— Просто чудеса! — не удержался моряк от восклицания.

— Что случилось? — сейчас же спросила Адель.

— А то, что хоть закрепляй руль и уходи с палубы, а "Бесшабашный" и сам пройдёт по пути, указываемому стрелкой. И самое интересное, что куда бы не уклонялась стрелка, нас всё равно несёт именно туда. Только бы не изменилась погода при переходе через скалы.

Он старательно избегал употреблять в разговоре слово "ветер", суеверно опасаясь, что из-за этого он переменится.

— Давай-ка пообедаем, Адель, потому что потом нам нельзя будет отвлекаться, — предложил Джон. — Только подай, пожалуйста, дежурный обед: он будет больше соответствовать торжественности момента.

Они очень уютно посидели в кают-компании, наслаждаясь вкусными закусками, и каждому казалось, что сейчас они переживают переход от относительно спокойного существования на люгере к периоду волнений и бед. Одно сознание, что они должны перейти через Чёртовы скалы, через которые на памяти Джона никто не переходил, подчёркивало важность предстоящего.

— На всякий случай, Адель, собери в мешок самые необходимые продукты, захвати фляги с пресной водой и наиболее ценные из своих вещей. Сейчас случиться может всякое, поэтому, если нам повезёт и у нас будет возможность выбраться на скалу, то запас съестного и воды будет нам необходим. Надеясь на лучшее, всегда будь готова к худшему, Адель.

Девушка понимала здравость совета бывалого моряка, поэтому собрала всё самое необходимое для терпящих бедствие.

Между тем, люгер подходил к массиву разбросанных в воде на большое расстояние скал. Он миновал несколько проходов между безжизненными гранитными громадами и, повинуясь указаниям стрелки, устремился в узкий проход между крупными каменными островами. Ветер послушно переменил направление и вновь сделался попутным.

Адель было неприятно плыть в щели между скалами, способными менять своё положение. Ей вспомнился эпизод из "Одиссеи", когда путешественников чуть не раздавили две скалы, но, к счастью, отвесные стены, между которыми плыли они сами, оставались на своих местах. Джон, слышавший об этих местах всякие были и небылицы, с ещё большей тревогой смотрел на скалы. Он ждал, что киль люгера заденет за камень, прочно застрянет на нём, а потом вознесётся на нём ввысь, между тем, как скалы вокруг опустятся в глубину.

Однако "Бесшабашный" спокойно прошёл мимо каменных стен и стал огибать очередную скалу.

— Гляди! — вскрикнул Джон.

Адель оглянулась и увидела, что прохода, по которому они только что проплыли, нет. Его преградил камень, прямо на глазах росший из воды. Он рос и толкал скалы по бокам, а те накренялись, словно сделанные из картона, а потом перевернулись, совершенно изменив очертания только что пройденной россыпи скал. И движение наблюдалось не только в одном месте. Глаз улавливал, как то слева, то справа вырастают скалы, а также как казавшиеся незыблемыми каменные горы переворачиваются и уходят вниз.

— Как бурлящий котёл, — дала определение Адель. — Удивительно, что нам удалось проскочить.

— Подожди, — остановил её Джон. — Радоваться рано. Мы всё ещё среди Чёртовых скал. Когда выплывем отсюда, тогда говори.

Девушке такая осторожность показалась чрезмерной. Она своими глазами проследила за последней скалой, удалившейся от судна на большое расстояние.

— Но ведь мы миновали скалы, разве не так?

— Мы их, конечно, миновали, но не ушли от них, — объяснил моряк. — Я бы предпочёл говорить об удачном проходе через скалы только тогда, когда уже не сможем к ним вернуться. К тому же учти, что нам предстоит пересекать их ещё раз, на обратном пути.

Джон оказался прозорливее Адели. На горизонте сгустились тучи, которые скоро обложили всё небо, поднялся встречный ветер, волны достигли высоты, недоступной разуму девушки. Ещё более её удивляло, что их крошечное судёнышко легко взлетает на вершину водяной горы, стремительно летит в пропасть между валами, а когда над ним уже нависает гребень, грозя раздавить и погрести его под собой, легко выныривает и вновь летит вверх по склону следующей волны. Держаться на ногах на пляшущей палубе было невозможно, а когда оторвавшаяся от гребня волны водяная масса окатывала люгер, то приходилось хвататься за ближайшие предметы, чтобы не быть смытой за борт.

Впрочем Адель недолго оставалась на палубе. Джон помог ей добраться до входа в каюты и велел сидеть там, не высовываясь. Короткий путь до кают показался девушке таким трудным, что она послушалась доводов моряка и голоса рассудка. Да, действительно, ей нечего было делать на палубе. Джон привык к штормам и знает, как поступить, но его не надо отвлекать своим присутствием, иначе ему придётся делить своё внимание между рулём, парусами и девушкой, не способной держаться на ногах, а способной лишь оказаться за бортом.

Адель повторяла сама для себя, что бывалому моряку шторм не в диковинку, но бешеные прыжки люгера, водяные стены, между которыми он оказывался и которые даже задерживали ветер, гребни, где неистовые порывы ветра с рёвом набрасывались на судно, непрерывные раскаты грома и сверканье молний, ударявшихся в воду вокруг люгера, всё это внушало почти панический страх. Вот сердце упало, когда "Бесшабашный" нырнул вниз. Вынырнет ли? А вот оно заколотилось, когда люгер вскинулся на гребень…

Адель решила, что, когда волна их накроет и понесёт в своей толще, она успеет произнести спасительный призыв, и они с Джоном на их люгере чудеснейшим способом высвободятся из-под власти бури.

Девушка время от времени приоткрывала дверцу, преграждающую вход в каюты, чтобы выглянуть наружу и убедиться, что они всё ещё не тонут. Для этого требовалась осторожность, иначе волна сейчас же врывалась внутрь. Каждый раз Адель удивлялась, что судёнышко по-прежнему держится на плаву.

Совсем другие чувства обуревали Джоном. Он был уверен в превосходных мореходных качествах люгера, но встречный ветер гнал его к Чёртовым скалам. Искусный моряк противостоял ветру, как мог, но судно неумолимо приближалось к страшному месту. В такую бурю любые камни представляли смертельную угрозу, но скалы, выраставшие, переворачивающиеся и уходящие под воду, казались во сто крат опаснее.

Буря бушевала уже сутки, и Джон чувствовал, что силы вот-вот изменят ему, а от рёва волн, кипящих у грозных скал, уже сжималось сердце, но чутьё подсказывало моряку, что ветер теряет силу и буря вот-вот пойдёт на убыль. Теперь только бы суметь продержаться, выстоять до конца, не дать судну приблизиться к скалам.

И вдруг… Адель почувствовала, как под днище люгера что-то поддало, и судно прекратило своё стремительное движение. Оно сильно накренилось на корму, но укрепилось на нежданном насесте довольно прочно. Джон, все силы отдававший, чтобы не приблизиться к стоявшей вблизи скале, тоже испытал все чувства, пережитые Аделью, но он ещё имел возможность увидеть, как люгер неторопливо поднялся над волнами. Ощущение было жуткое.

При других обстоятельствах моряк решил бы, что им ещё повезло, что они оказались сидящими на вершине скалы, а не были с разрушительной силой брошены на её склон и разбиты вдребезги, но не теперь. Теперь они, как ни надёжно были прикреплены к скале, однако в любой момент могли провалиться в бездну вместе со своей опорой. Счастье ещё, что ветер так ослаб, что не грозил сбросить их вниз теперь же.

— Что нам делать, Джон? — спросила вышедшая на палубу Адель.

— Теперь найдётся работа и для Джона, и для Иоганна, и для Жана, и для Ивана, и для тебя, Адель, — бодро объявил моряк. — Ты познакомилась с сильным штормом, а теперь тебе предстоит познакомиться с пересадкой на другое судно.

Адель недоумённо осмотрелась. Нигде не было видно ни единого паруса.

— Какое?

— На плот. Никто не сможет нам сказать, как долго эта скала простоит на своём месте, поэтому надо немедленно приняться за постройку плота. А ты, Адель, собирай всё съестное, какое найдёшь. Бочонки с водой тебе не поднять, так что ты за них даже не берись. За дело!

Пока Адель торопливо собирала в мешки и узлы съестное и одежду, Джон протянул от кормы люгера до основания скалы сеть канатов, по которым затем стал переправлять вниз доски и брусья, которые выдирал из переборок и даже палубы. Напоследок он столкнул вниз пустые бочонки, хранившиеся в трюме. Часть из них раскололась, а из оставшихся он соорудил вокруг плота нечто вроде поплавков. В центре платформы он установил небольшую мачту. Бочонки с водой он доставил на плот очень осторожно, опасаясь как-нибудь повредить их. Затем очередь дошла до съестного и вещей. Предусмотрительный моряк спустил вниз вёсла, багор и пару гарпунов. Наконец, прихватив с собой компас, карту, лаг и заботливо отвязав стрелку, он помог спуститься Адели.

Девушка пришла в ужас при виде миниатюрного сооружения, на котором им предстояло теперь плыть. Однако Джон был так уверен в плавучести своего создания, что она решила целиком положиться на его опыт.

— Сначала мы отойдём подальше от скал, потом я немного отдохну, а затем сделаю тебе, Адель, что-то вроде парусиновой каюты, — перечислил моряк свои будущие действия.

Он оттолкнулся багром от каменной стены и поднял парус. Ветер надул его, и плот стал неторопливо удаляться от скалы, на которой, как шляпа, надетая набекрень, красовался бедный "Бесшабашный".

— Я посплю немного? Ты не против, Адель? — спросил Джон, чувствуя, что сейчас упадёт от изнеможения.

— Конечно, Джон. Ты ложись, а в случае тревоги я тебя разбужу.

Мощный храп вскоре возвестил, что моряк крепко уснул.

Адель зорко несла вахту, осматривая море. Сначала она очень боялась, что кто-нибудь вынырнет из волн и полезет на их низкий плот, но потом страх притупился и напряжение спало. Она оглянулась и сумела уловить момент, когда скала задрожала, накренилась, сбросив с себя люгер, и медленно ушла под воду. Джон не напрасно торопился покинуть ненадёжную частицу земли. Неудивительно, что он безмерно устал и вряд ли смог бы проснуться даже в случае крайней опасности.

Девушка кое-как разобралась в наспех наваленных вещах, разложила их поудобнее, приготовила поесть, чтобы усталый голодный человек при пробуждении смог подкрепиться. Но Джон спал очень долго, так что она могла бы не торопиться. Зато когда он проснулся, аппетит у него был поистине волчий.

— Кажется, я смог бы сейчас сжевать даже полмешка сырых бобов, — сообщил он, с упоением уписывая остатки копчёного окорока. — Жаль, конечно, что "дежурные" обеды приходят к концу, но мы соорудим нечто вроде очага, где можно будет варить бобы с солониной.

После еды у моряка появились силы и энергия, зато у Адели, не спавшей слишком долго, глаза закрывались сами собой.

— Теперь отдыхай ты, Адель, — предложил Джон. — Постепенно жизнь на плоту наладится не хуже, чем на люгере, и мы вновь установим прежний распорядок вахт.

Адель спала так долго, что не слышала бурной деятельности моряка, а он установил на плоту примитивный руль, получше укрепил мачту, соорудил нечто вроде полотняной палатки, чтобы девушке было удобнее, и накрыл вещи парусиной от дождя и морской воды. Проснувшись, Адель не узнала плот. Теперь это было не просто нагромождение скреплённых между собой досок и балок, а настоящий плавучий дом.

— А вот и очаг, — с гордостью указал Джон на придуманное им устройство для разжигания огня и приготовления пищи. — Можешь не бояться, что плот загорится. Плохо то, что дров у нас мало, так что придётся варить обед сразу на несколько дней.

— Джон, ты устроил всё просто чудесно! — воскликнула девушка. — Я бы ни за что не догадалась, что в нашем положении можно жить с таким комфортом.

Моряк постарался скрыть самодовольную улыбку, а Адель впервые подумала, что у него, хоть и некрасивое, но очень приятное лицо, умное, честное и доброе. Такому человеку можно довериться. Он сдержит своё слово, и никакие препятствия не заставят его отступить от принятого решения.

Адель настолько привыкла к неприхотливому существованию странницы, случайным ночлегам, трапезам когда у костра, когда и без костра, что очень быстро приноровилась к жизни на плоту и даже привела в идеальный порядок нехитрую кухню. Завтраки, обеды и ужины подавались вовремя. После завтрака Джон, дежуривший ночью, ложился спать, и девушка принимала у него вахту. Словом, жизнь наладилась.

Обычно от длительного тесного и постоянного общения с одним и тем же человеком быстро устаёшь, если никакие внешние события не отвлекают сознание. Джон являл собой исключение. Он от природы был наделён легким общительным характером, а годы плавания по морям на разных судах и с самыми разными людьми привили ему терпение и такт. Адель ни разу не видела его раздражённым, неразговорчивым, нелюбезным. В немалой степени сохранению самых дружеских отношений помогала очерёдность в работе и отдыхе. Если не считать завтрака, то вместе они проводили лишь время после обеда до наступления ночи, но это была самая приятная для девушки пора. Она с удовольствием ждала пробуждения моряка, потому что её жизнерадостный попутчик развлекал её интересными рассказами о своих приключениях и с удовольствием расспрашивал о её собственных странствиях. Вовремя сказанное слово поддержки или шутка тоже способствовали лёгкости общения.

Однако их нынешняя безбедная и довольно приятная жизнь была очень уязвима, и мореплаватели это хорошо понимали. Если бы разразился шторм или просто поднялось бы сильное волнение, то их маленькому плоту пришлось бы плохо. Прежде всего их самих смыло бы с деревянного настила вместе со всеми удобствами, которые соорудил Джон, а затем и сам плот оказался бы разбит в щепы.

— Не проплыть бы мимо острова, — забеспокоилась Адель.

— Не должны бы, ведь нас ведёт стрелка, а в её точности мы имели случай убедиться, — возразил Джон.

На шестой день после потери люгера даже Джон стал волноваться, хотя и скрывал своё беспокойство.

Днём Адель разложила по мискам неизменные бобы с солониной, сваренные ещё вчера, и для поддержания бодрости духа подала сдобные сухарики из сильно уменьшившихся запасов сеньора Хосе.

— Чик-чирик, — раздалось сверху.

Адель не сразу разглядела воробья, сидевшего на рее.

— Привет, — добродушно поздоровался с птичкой Джон. — Ты, приятель, тоже плывёшь с нами?

— Я хочу крошек, — сказал воробей.

— Может, тебе размочить сухарик в воде? — спросила Адель.

Воробей слетел к ним и запрыгал по палубе, потом он задумался и склонил головку набок.

— Да, пожалуй, так будет лучше, — согласился он.

Девушка старательно размочила сухарик в воде и положила его перед птичкой. Воробьишка поклевал-поклевал, потом припрыгал к кружке с водой, сел на её край и попил, а затем вернулся к своему обеду.

— Откуда ты взялся? — спросил Джон, и тут его осенило. — Где-то близко земля?

— Наконец-то додумался, — задиристо проговорил воробьишко. — Разве стал бы я улетать далеко от земли? Увидел ваш плот и захотел поглядеть, кто на нём плывёт. А плывёте вы, люди, не пожалевшие для меня сухарик. Вы хоть знаете, куда вы плывёте?

— Мы плывём на остров колдуньи, — ответил Джон.

— Разве вы не знаете, что это очень опасное место? — удивился воробей. — Всякий, кто сюда попадает, пропадает. Колдунья не любит встречаться с людьми. Ходят слухи, что когда-то она жила среди людей, но её сильно обидели, и она поселилась на неприступном острове, поклявшись, что не станет видеться с людьми.

— Нам обязательно нужно с ней поговорить, — объяснила Адель. — У неё есть золотое сердечко с красным камнем, способное оживить одного очень хорошего человека. Мы хотим попросить у неё это сердечко.

— Не даст, — убеждённо сказал воробей. — Ни за что не даст. Если бы моряк был один, то она бы ещё подумала, убить его или нет, а с женщиной она и говорить не станет. Наверное, она постарается убить вас, пока вы не дошли до её жилища.

— Что же нам делать? — спросил Джон.

— Я не слышал, чтобы кто-нибудь из людей сумел доплыть до этого острова, да ещё с целью что-то попросить у колдуньи.

Воробьишко принялся скакать по палубе, возбуждённо чирикая и вертя головкой, а затем сел на туго натянутый канат и оттуда ещё раз внимательно оглядел людей.

— А может, не убьет. Так удивится, что не убьёт. Всё-таки случай небывалый, так что из любопытства не убьёт. Попробуйте до неё добраться. Только сразу предупреждаю, что выдержать все испытания, которым вы подвергнетесь, будет очень трудно. Увидит она, что вы такие смелые и настойчивые, и решит вас выслушать, а то и помочь. Мы, воробьи, давно убедились, что чем нахальнее поступаешь, тем больше получаешь. Даже те из нас, кто по природе добр и застенчив, ведёт себя развязно, как самый отъявленный разбойник. Вот и вы берите пример с нас, воробьёв.

— Как зовут колдунью? — с замиранием сердца спросила Адель.

— Не знаю. И никто не знает. Нам она не представилась.

— Как до неё добраться? — спросил Джон.

— Вы приплывёте к лесной части острова, затем двигайтесь к середине. Вы выйдете к совершенно голой земле, где нет ни зелени, ни птиц, ни животных. Там вам могут встретиться лишь какие-нибудь гады или чудовища. На этой земле стоит что-то вроде мёртвого города. Среди него находится замок колдуньи, как она его называет. Только его ещё надо суметь отличить от обычных развалин.

Воробьишко ещё попрыгал по плоту, осматриваясь, потом попрощался и улетел на остров, уже показавшийся на горизонте.

— Скоро наши морские приключения закончатся и начнутся приключения на суше, — торжественно проговорил Джон. — По-моему, нам не надо выдумывать всякие хитрости, а лучше последовать совету воробья и честно придти к колдунье с нашей просьбой.

— Что-то нам встретится на берегу? — сказала Адель в раздумье.

Мореплаватели так расслабились, когда земля стала приближаться, словно уже ступили на неё и никакие опасности со стороны моря им больше не грозили. Моряк первый заметил невдалеке от них что-то странное.

— Взгляни, Адель, — указал он в то место, где вода подозрительно бурлила.

Девушка пригляделась и обнаружила, что почти спокойная поверхность моря в одном месте волновалась. Она то зыбилась, то скручивалась воронкой, словно в воде близ поверхности возилось какое-то животное.

— Берег совсем близко, — с надеждой сказала Адель.

— Близко, но мы ещё не причалили, — возразил Джон. — Возьми этот гарпун, Адель, и защищайся им, если оно на нас нападёт. Только не бросай его в это существо, как делают гарпунёры, потому что всё равно промахнёшься, а гарпун потеряешь. Коли им, как пикой, и всё время держи перед собой. Вот так.

И моряк показал, как девушке следует защищаться.

— А я возьму себе другой гарпун, — продолжал он. — Хоть бы знать, кто там, чтобы приготовиться.

Бурление воды не прекращалось и становилось всё ближе, однако и плот неуклонно придвигался к берегу. Но вот что-то бешено закружилось, показалось очень длинное закрученное спиралью тело, разогнулось и свернулось кольцами вокруг плота.

— Морской змей! — воскликнул Джон. — И надо же такому случиться перед самым берегом! Теперь не зевай, Адель. Если сунется к нам своей мордой, сразу коли его гарпуном.

Змей всё кружил вокруг плота, выставляя чёрную блестящую спину с рядом роговых наростов, а плот между тем плыл к берегу. Из воды показалась голова змея с широкой пастью, чешуйчатой головой, с каким-то украшением на шее из роговых пластин. Он не торопился, приглядываясь к верной добыче. Вот голова поднялась над плотом и сунулась было к Джону, но змей получил чувствительный удар гарпуном в шею и рассвирепел. Гарпун не причинил ему вреда, но вызвал короткую боль, что вывело чудовище из себя. Он шире раскрыл пасть и вновь ринулся на Джона. На этот раз гарпун застрял у него в горле. Моряк отскочил к Адели, взял её гарпун и приготовился к бою. Змей извивался длинным толстым, величиной с мощный сосновый ствол телом. Он то скручивался, то раскручивался, обвивался вокруг самого себя, а потом со всего маха ударился о плот, отломав от него примерно четверть.

— Бедный мой очаг! — воскликнул Джон, найдя возможность пошутить.

Потом длинное тело пронеслось над плотом, смахнув мачту, словно та была соломинкой. Джон едва успел схватить Адель за руку и оттащить от опасного места, иначе девушка оказалась бы задавленной рухнувшим бревном.

— Берегись, Адель! — крикнул он.

Над плотом вновь поднялась голова с разинутой пастью и нависла над людьми, но моряк со всей силы метнул в неё багор, и голова упала, с треском отломав от плота ещё несколько досок и уйдя в воду. Плот сильно тряхнуло, а потом так ударило снизу, что он едва не перевернулся.

— Держись, Адель! — крикнул Джон, втаскивая упавшую в воду девушку обратно на плот.

Потом длинное, извивающееся в судорогах тело ударило плот сбоку, заставив его сильно черпнуть воду. Мореплаватели повалились на настил, цепляясь за что придётся.

— Ничего, это продвинуло нас к берегу, — заметил Джон. — Лежи там, где лежишь, Адель, не вставай и крепко держись.

Сам он встал на колени, сжимая в руках весло. Когда сбоку вновь поднялась страшная раскрытая пасть, в которой застряли два гарпуна, моряк со всей силы воткнул туда же и весло. Змей принялся так извиваться, что вода бурлила вокруг плота, как в кипящем котле, а сам плот то и дело сильно толкало и подбрасывало.

— Ничего, Адель, как-нибудь продержимся, — успокаивал девушку Джон. — Берег совсем близко.

В это время змей так ударил по плоту сбоку, что доски взметнулись фонтаном. К несчастью, одна из них угодила Джону в голову, и он упал замертво и его тело соскользнуло в воду. Адель, сама едва удержавшаяся на остатках почти разрушенного плота, в последнюю секунду успела ухватить его за ноги и кое-как втащить на шаткий настил. Из раны над виском обильно лилась кровь, но моряк был жив, хоть и находился без сознания. Теперь девушке приходилось и самой удерживаться на разрушающемся плоту, и удерживать своего спутника.

Берег был близко и какое-то течение медленно приближало их к нему, однако было очевидно, что плот перестанет существовать раньше, чем его прибьёт к берегу. Змей уже не толкал его, но бурление воды показывало, что он не уплыл далеко, и от него всё ещё исходила опасность.

Адель почувствовала, что последние уцелевшие доски вот-вот разойдутся под ними и решилась на поступок, о котором не смогла бы и подумать, если бы не убедилась, что способна держаться на воде. Она перетащила тело моряка на доски, всё ещё скреплённые друг с другом, а сама соскользнула в воду. Она сразу же пожалела об этом, представив, что сейчас или змей схватит её за ноги и утянет вниз, или на неё набросится акула, или ещё какая-нибудь пакостная рыбина примется пожирать её снизу, но шли секунды, составляя минуты, а никто не покушался на её жизнь. Тогда она поплыла, держась руками за доски с телом бесчувственного Джона и старательно работая в воде ногами. Плот медленно, но неуклонно приближался к спасительному берегу.

Адели показалось, что держаться на поверхности солёной морской воды легче, чем это было в пресноводном озере, но вскоре она очень устала и лишь громадным усилием воли дождалась момента, когда доски ткнулись в землю. Она еле выползла на усеянный камнями берег и растянулась у самой кромки воды. В глазах у неё было темно, в ушах шумело. На какое-то время она потеряла сознание.

— Чик-чирик! Чик-чирик! Чик-чирик! — навязчиво лезло в уши девушки.

Она начала сознавать, что от неё что-то требуется, но окончательно пришла в себя, лишь ощутив боль в руке. Это её старательно клевал воробьишко.

— Просыпайся! — торопил он. — Вставай! Наступает отлив и твоего друга сейчас отнесёт в море!

Адель с трудом, чувствуя ломоту во всём теле, встала и поспешила к своему спутнику. Ей пришлось войти в воду по грудь, чтобы дотянуться до отплывших от берега досок. Пригнав их обратно к берегу, она втащила Джона на камни.

— Джон! — звала его девушка. — Джон. Очнись!

— Влей ему в рот воды, — посоветовал воробей. — Вон валяется фляга.

Оказывается, отлив постепенно обнажал дно и открывал взорам кое-какие вещи с плота. Адель сейчас же принесла флягу и влила в рот моряка немного жидкости. Джон открыл глаза.

— Славный бренди, — слабым голосом одобрил он. — Дай-ка ещё глотнуть, Адель.

Оказалось, что во фляге была не вода, а вино.

— Где морской змей? — спросил Джон.

Адель не стала ему рассказывать, с каким трудом она подогнала к берегу доски с лежавшим на них без сознания моряком, а объяснила только, что их отнесло к земле, а змей продолжал биться в море, не преследуя их.

— Вот ведь какие они чудаки, — рассуждал Джон. — Ну, куда, скажите, он полез? Видит ведь, что силы неравные, а нападает…

— У кого, по-твоему, силы больше? — не понял воробей.

— Ясное дело, что у нас, раз мы победили, — пояснил моряк.

Он сел и ощупал рану.

— Подожди, Джон, я сейчас её промою, — сказала Адель.

Она принесла воду и стала осторожно смывать запекшуюся кровь.

— Как я её получил? — спросил Джон. — Я ничего не помню.

— Змей ударил по нашему плоту, и одна из досок угодила тебе в голову.

— Чуть-чуть ниже — и мне бы пришёл конец, — спокойно отметил моряк. — Иногда приходится только удивляться случайностям: счастливым, как сейчас, или несчастным. Но я пока не могу встать, Адель, так что подбери наши вещи, какие сумеешь найти, пока не начался прилив. Только будь осторожна, ведь где-то там морской змей.

Девушка собирала разбросанные по обнажившемуся каменистому дну вещи и относила к Джону. Постепенно она дошла до кромки воды и поглядела вперёд. В одном месте в воде колыхалось в такт волнам какое-то длинное неподвижное тело. Адель не сразу разобрала, что это мёртвый морской змей, а убедившись в этом, с отвращением поспешила прочь.

Собранных вещей оказалось немного. Там были бочонок с водой, мешок с бобами, узел с мужской одеждой, котелок и, как это ни странно, сумка Адели со всем содержимым, включая деньги и одежду.

— Эх, стрелка пропала! — горько сетовал Джон. — И компаса нет, и лага. Как двинемся в обратный путь?

— И на чём? — подхватил воробьишко.

— На чём, придумать можно, — возразил моряк. — Сделать хотя бы крепкий плот. Но как без стрелки миновать Чёртовы скалы? Разве что пройти по суше? Не очень-то я большой знаток в таких странствиях, но, наверное, другого выхода не будет, если только колдунья не выручит.

Воробей сочувствовал попавшим в затруднительное положение людям, но эти трудности лично его не касались, а нрав у него был весёлый и беззаботный, поэтому он не мог даже сделать вид, что опечален.

— Выкрутитесь как-нибудь, — решил он. — Не надо падать духом.

— Не надо, — согласился Джон. — Раз стрелки нет, то мы пойдём по суше. Только бы раздобыть золотое сердечко. Но прежде всего у меня должна перестать кружиться голова. Иди, Адель, взгляни, ничего больше не выбросило?

Девушка нашла мешочек с сухарями, но они были испорчены. Зато ей попался бочонок с солониной, и она с радостью прикатила его к Джону.

— Бобы с солониной, — наша привычная пища, — отметил моряк. — Раскладывай костёр, Адель. Сегодня вся работа достанется тебе, а я буду считаться больным. Посмотри, воробей, никого нет рядом?

Воробей добросовестно исследовал местность.

— Никого опасного, — сказал он. — Можете не волноваться. А мне пора домой. Прощайте…

Путешественники попрощались с любопытной птичкой, и она улетела.

Адель принесла из леса сухих веток и сучьев, достала из сумки огниво и разложила костёр. Она привычно воткнула в землю две рогатины, а на них на палке повесила котелок. Густой суп с бобами и солониной варится долго, но пока можно было и отдохнуть.

— А ведь некоторые не верят в существование морского змея, — сообщил Джон.

— Набросился бы он на них, тогда сразу бы поверили, — ответила Адель сквозь сон. — Ты очень ловко его сразил.

— Очень уж эти гады живучи. С китом меньше возишься, чем с ним…

Девушка уже не слышала рассуждений спутника, потому что спала.

Джон разбудил её, когда похлёбка сварилась. Он двигался вяло и с трудом, но уверял, что чувствует себя значительно лучше. Почти совсем стемнело, поэтому запоздавший обед походил скорее на ужин. Голодным людям он показался очень вкусным.

— По-моему, это даже лучше "дежурного" обеда, да, Адель? — спросил Джон, подкладывая себе добавку. — Мне кажется, что голова у меня кружилась не от удара, а от голода. Завтра я буду совершенно здоров.